Форум » НЕРеальная война » Шкатулка с "Прекрасной Дамы" » Ответить
Шкатулка с "Прекрасной Дамы"
Dampir: Наш мир и достаток зависят от Божьего промысла и военно-морского флота. Карл II В предпоследний год двадцатого века, ремонтируя крышу старинного особняка, рабочие нашли на чердаке, окованную латунью шкатулку красного дерева. По бросовой цене они продали это занятное дорожное бюро весом с небольшую собаку антиквару с блошиного рынка Порт де Ванв в 14-м округе Парижа. Никогда не зная наверняка, что именно найдет, мой отец всегда с увлечением отправлялся туда, иногда, как и сейчас покупая будоражащую воображение давнюю вещь. Вскоре после его смерти я стал обладателем купленного им осколка истории, наткнувшись в углу за вешалкой на этот необычный ларец. Даже при самом беглом осмотре нетрудно было убедиться, что дорожная шкатулка вышла из рук неизвестного мастера несколько веков назад, вероятно в первой половины восемнадцатого столетия, и принадлежавшей когда-то достаточно богатому человеку. Латунная пластинка на ее прямоугольной крышке с надписью староанглийским шрифтом «Sir Richard Graham, bart» таила за собой причудливый мир. По легкому зеленому налету коррозии можно заключить, что шкатулка совсем недолго побывал в морской воде. Украшенная изысканным орнаментам в виде диковинных животных, замковая металлическая пластинка с вертикальной скважиной, закрывая укрепленный на передней стенке механизм, помогала попадать ключом даже в темноте. С боковых сторон миниатюрного бюро в дерево врезали пластины с кольцами. При открытом замке за левое выдвигался находящийся сбоку ящичек. правое использовалось при переноске. Если откинуть верхнюю крышку, где на предназначенной для письма внутренней поверхности остались пятна от пролитого рома и чернил, обнаружатся три уровня отделений. Судя по всему, длиной 21 дюйм и шириной 11 шкатулка, в высоту равная 7 дюймам, служила для хранения подзорной трубы, морских карт и инструментов для определения положения судна во время плавания. Сейчас в обитых зеленым сукном трех верхних ящиках не было ничего, кроме следов ружейного масла и слабого запаха вирджинского трубочного табака. После извлечения центрального под ним обнаружилось пустое пространство и стал частично виден следующий уровень бюро.
GromoBoy:
Dampir: 1 марта, четверг. 24°38′ северной широты и 81°47′ западной долготы. Свежий северо-восточный ветер, волнение пять баллов, видимость более 5 миль. Якорная стоянка в глубоководной бухте на западной стороне необитаемого острова Ки-Уэст оказалась удобной и безопасной, что при резком ухудшении погоды имеет немаловажное значение. В 1898 году именно отсюда отплыл с роковым визитом в Гавану броненосный крейсер «Мэн» и здесь главные силы американского флота, под командой Сэмпсона базировались для блокады Кубы, в ясную погоду даже видно ее побережье. На Ки Уэст мы провели неделю, пополняли запасы питьевой воды, ловили рыбу. морских черепах, в водах близ острова их было великое множество. а также приводили в порядок свои корабли. Это был райский уголок. Я сидел под высокой, стройной кокосовой пальмой. в кольцах от опавших листьев, смотрел как садясь в Мексиканский залив солнце золотит мачты, окрашивая горизонт алым, и думал о том, что в разное время здесь жили Эрнест Хемингуэй, Теннесси Уильямс, Дуайт Эйзенхауэр. 9 марта наша маленькая эскадра покинул гостеприимный остров и уже на следующий день у архипелага Драй-Тортугас, в 70 милях к западу от Ки Уэст, захватила маленькую трехмачтовую баркалону «Xecyc Haзарено», с грузом муки держащую путь на Гавану.
Dampir: По словам членов ее экипажа, в последние дни февраля флот Новой Испании все еще оставалась в порту Веракрус надеясь на благоприятную погоду. Вероятная опасность попасть в сильный шторм беспокоила его капитанов гораздо больше угрозы нападения корсаров. 24 марта. суббота. Две недели мы крейсируем на привычном маршруте испанских судов, чтобы избежать встречных ветров они вначале поднимались на север, а уже затем направлялись в Гавану. До сегодняшнего дня галеоны так и не появились. Северо-западный ветер и без того свежий усилился, затянувшие горизонт тучи постепенно расползались по всему небу. – Ночь будет бурной! – заметил я. – Сильные шквалы? – живо спросил боцман. – Они обычны в это время года. – Возможно, что-то большее, мистер Хендрикс. Погода явно портится. В тот день никто не знал, что арктический антициклон, перемещаясь с большой скоростью через весь континент и вытесняя холодный атмосферный фронт на юго-восток за Багамские острова, вторгся в Мексиканский залив, 25 марта, воскресенье, галеон «Сан-Франциско де Падуя». Сезон ураганов в этих широтах проходит с июня по октябрь и первые недели плавания проходили спокойно, но уже почти осуществленной надежде успешно достичь Кубы не суждено было сбыться. Тринадцатый день пути. в соответствии с испанским «13-го не женись, не поднимайся на борт и не выходи из дома», стал фатальным для флота де Дьостеги. К утру, еще до утренней молитвы погода резко ухудшилась и в одиннадцать жестокий шторм разыгрался настолько, что суда потеряли друг друга из виду.
Dampir: «Норзер» обрушился на армаду со всей своей яростью. Огромные волны лишали небольшие торговые навио способности маневрировать. Ветер гнал их, перегруженные и потерявшие управляемость, на на коралловые рифы и отмели Драй-Тортугас. Люди окружили священников и молились, одни о спасении души, другие о сохранение груза. Время уже перевалило за полночь, когда на «Нуэстра сеньора де ла Консепсион» зашаталась фок-мачта и с грохотом обрушилась на палубу. Вслед за ней с громким треском переломилась грот-мачта, делая судно совершенно беспомощным, его быстро сносило на мель. Отданный якорь просто полз, вспахивая верхний слой песка и «Нуэстра сеньора де ла Консепсион» с силой ударилась о риф. Открылась большая течь, вода в трюме, до отказа набитом тюками и ящиками, поднималась несмотря на все усилия. Единственной возможностью спастись, было выбросить судно на прибрежные отмели. Уцелевший обломок грот-мачты с огромным трудом нарастили запасной стеньгой и поставили парус. Пройдя незначительное расстояние, «Нуэстра сеньора де ла Консепсион» затонула на глубине в 27 футов, приблизительно в миле от берега и, по меньшей мере. двадцать человек погибли, пытаясь достичь его в плавь. С рассветом, в трех милях от них, обессиленные люди заметили заливаемое волнами навио с обломанной бизанью, дающее знать о своем бедственном положении пушечной пальбой. К полудню, когда волнение улеглось, «Нуэстра Сеньора дель Попул», а это была она уже затонула. Весь берег выше линии прибоя усеивали обломки рангоута, переплетенные обрывками такелажа и парусов, доски, тюки, ящики, бочонки с водой и безжизненные тела.
Dampir: Выступающую из воды бизань-мачту, сверху донизу облепленную людьми, днем позже заметил и подобрал на месте катастрофы «де ла Консепсион» шестьдесят семь человек паташ «Нуэстра Cеньора де Гваделупе», остальные сто двадцать погибли. Судьба потерявшего мачты «Санто Томас де Вильянуэва» оказалась куда более счастливой. Переброшеный огромной волной через гряду рифов, его пузатые корпус очень нелепо смотрелся на пустынном отмели Драй-Тортугас. Когда ветер немного стих и море выглядело уже не так грозно, все кто находился на судне, не веря в своё спасение. смогли благополучно добраться до берега. Из всей покинувший порт Верпакрус армады затонуло или разбилось на рифах шесть кораблей, погибло 410 человек, на дно пошло ценностей более чем на два миллиона песо. Флагман флота «Сан-Франциско де Падуя» благополучно миновал рифы и выдержал натиск жестокого шторма, но де Дьостеги преследовали неудачи. «Норзер» разметал торговые суда и теперь их осталось только четыре. Пятое затерялось где–то позади, но вскоре нашлось, остальные же исчезли без следа.
Dampir: «Норзер» не милостиво разметал торговые суда и теперь рядом с флагманом их осталось только четыре. Пятое затерялось где–то позади, но вскоре нашлось, остальные исчезли без следа. Что еще уготовила де Дьостеги судьба, ему предстояло узнать на следующее же утро. Альмиранта и фрегат «Сан-Херонимо» тоже пережили шторм, но помочь своему флагману была не в силах. Со сломанными мачтами и обрывками парусов они с трудом достигли Гаваны в апреле, в одно время с ними, предоставленые самим себе, поодиночке пришли семь судов армады. 25 марта, воскресенье, фрегат «Роялист». Шторм налетел внезапно, сопровождаясь быстрым похолоданием и сильным ливнем. В ночь на воскресенье порывы северного ветра непрерывно усиливались, а волнение стало хаотическим и гораздо более сильным. Капитан Моррис убрал бизань и поставить апсель, я поступил таким же образом. Мы продолжали идти курсом крутой бейдевинд, продвигаемся до 2 узлов по курсу и менее одного под ветер. «Кестрел» предпочел лечь в дрейф чтобы переждать шторм под стакселем и глухо зарифленной бизанью. К утру море разбушевалось настолько, что корабли потеряли друг друга из виду. «Роялист» перегружен парусами, неся фор-стень-стаксель, грот-стаксель и апсель, идет с чрезмерным креном и берет на палубу много воды. Убрали лишние паруса, ложимся в дрейф под одним фор-стень-стакселем. Переложили руль на борт в наветренную сторону, фрегат остановился скулой к волнам, его сносит по ветру со скоростью около двух узлов. С потерей хода качка ослабела и сглаженные корпусом волны не обрушиваются на палубу. Они стали такими высокими, что только на гребнях ветер ощущался в полную силу. 26 марта, понедельник. Внезапно налетевший во второй половине марта сильнейший шторм не прекращался вторые сутки, но к полудню начал стихать. В сущности, мы дешево отделались. Ветер сорвал и унес с собой стаксель, да волны выломали пару досок из подветренного фальшборта. «Роялист» доказал свою прочность и сейчас неторопливо двигался на северо-восток.
Dampir: Я спустился вниз. но поспать удалось не более тридцати минут, пробуждение не заставило себя ждать. – Хендрикс велел сказать, сэр. Впереди справа заметили два корабля, – меня трясли за плечо. Я поднялся на палубу, к этому времени ситуация прояснилась. насколько можно было судить, ближе к полудню «Дельфин» принял на борт экипаж медленно тонущего, подобного увязшей в смоле мухе, пинка с разбитым бушпритом и снесенными мачтами. Как рассказал Мельхерб, дрейфовать с убранными парусами оказалось куда более безопасно, чем штормовать при норде около 10 баллов, приведясь в бейдевинд круто к ветру или держась на фордевинд с попутной волной. Слишком маленькая ширина по миделю, и острая корма не обеспечивали «Кестрел» достаточной плавучести при больших обрушивающихся волнах. Весь день в воскресенье и всю ночь на понедельник «Кестрел» дрейфовал под рангоутом, а потом еще четыре часа уже без него, когда под утро, во время второй вахты, мощный удар необычно крутой волны швырнул пинк на борт. Ee высота была ошеломляющей, одну мачту снесло, другая обломилась на высоте футов пятнадцати от палубы. В поскрипывающем точно от боли корпусе появилась течь, обрушься сейчас на «Кестрел» вторая подобная 35-футовая волна, он, без сомнения, погиб бы на месте. Через час после происшествия сила шторма стала спадать, погода улучшилась, но помпа уже не справлялась с прибывающей водой. Моррис считает, что пинк вышел на ось Карибского течения, следующего в Мексиканском заливе на норд – норд-норд-вест. Здесь при северных штормах взаимное наложение ветровых волн и зыби способно резко увеличит их высоту и крутизну, что еще более опасно.
Dampir: Экспедиция пошла неудачно, мы потеряли «Кестрел» и благодаря суеверию недовольство хранящих мрачное молчание матросов грозило принять очень серьезные размеры. Для ее продолжения эти настроения необходимо было подавить в корне, только Моррис и еще два-три человека оставались холодны и спокойны. Просветы между облаками начали светлеть, разрываться и, радуя глаз, появилось чистое, безупречно голубое небо. – Это хорошее предзнаменование», парни – сказал я, – у каждого карманы будут полны испанского золота. Лица стоящих у штурвала матросов повеселели. Более того, едва к исходу дня вахтенный высмотрел на горизонте несколько парусов, как речи, с обычной беспечностью моряков, пошли только о размере добычи Разумеется, мы могли попробовать захватить любое из замеченных судов еще сегодня, но в Вест-Индии сумерки продолжаются недолго и был риск потерять приз. Поэтому я отдал приказ поднять флажный сигнал «Возьмем завтра утром». 27 марта, вторник. Для суеверного испанца нет дня страшнее, название его происходит от имени бога войны Марса, символизируя конец начинаний и смерть.
Dampir: — Корабли по левому борту! — послышалось ранним утром, с марсовой площадки. Их разглядели по другому курсу и на еще более дальней дистанции, чем вчера. Команда «Роялиста» спешно завтракала, поглощая порции запасенного на Ки-Уэст черепашьего мяса. Перемешанное с зелень и острой приправой, его запивали четвертьпинтой разбавленного в пропорции один к четырем рома подслащенной водой с добавкой лимонного сока. Идея была взята у вице-адмирала Эдварда Вернона и теперь напитку уже не называться в его честь «грогом». Размачивая твердокаменные, тройной закалки сухари из замешенной на воде пшеничной муки матросы смеялись: — Этот кругляш не пробить даже мушкетной пуле. Наведя зрительную трубу, сделанная из оклеенного кожей розового дерева. она имела неплохое двенадцатикратное увеличение, я разглядывал преследуемые нами уже около 10 часов корабли. С трудом лавируя на двухузловой скорости против встречного ветра и медленно продвигаясь в направлении Кубы, испанские суда растянулись. Концевые, значительно отстав ночью из-за разницы в дрейфе, спешили под всеми парусами сократить разницу в дистанции. Тяжёлый и неповоротливый, очень высокий в корме и низкий в носовой части красно-золотой галеон, для улучшения управляемости его фок-мачта была установлена с небольшим наклоном вперед, сопровождая караван. согласно регламента следовал головным. Он явно получил повреждения в рангоуте, все паруса грот-мачты оставались зарифлены. Каждое из пяти торговых судов должно было нести на борту не менее 4 тяжелых и 16 легких орудий.
Dampir: Перед выходом в море, согласно уставу королевской палаты, их освидетельствовали, убеждаясь в наличии полного комплекта, положенного по штату. То, что большая часть пушек была одолжена и, как только получив свою мзду чиновник подписывал акт, тут же сгружалась на берег для установки на следующем корабле знал последний босяк в любом порт. Оплаченный звонкой монетой нелегальный фрахт, загромождающий каждый уголок судна, включая палубу, к пущей выгоде капитанов, офицеров и матросов тянул вдесятеро больше снятой артиллерии. Сейчас, встревоженные, с лицами мрачными или красными от ярости, они осыпали проклятиями флот, неспособный защитить от корсаров. Белые пенящиеся гребни волн ярко сверкали в блеске лучей солнца, отраженных богато украшенной позолоченной резьбой кормой направлявшегося к нам тяжело вооруженного галеона —Мои надежды сбылись, парни. этот великолепный корабль — флагман командующего флотом Новой Испании де Дьостеги, — сказал я так громко, чтобы слышали все на палубе. «Вон, испанец ползет по ветрам! И плевать мне, что он - Боевой галеон, На борту у него миллион! Но какой же антильский пират Нападает на жертв В сорок пушечных жерл, Чтоб от крови настил порыжел! Так решайте же сами, друзья: Больше ждать нам добычи нельзя. Ни долги отквитать, Ни в таверне денек скоротать!» — Никто не будет жить вечно, капитан, я скорее предпочту толстый кошелек. — квотермастер Боб Хартли выразил мнение всех без исключения членов экипажа. Прояви три-четыре испанских торговых судна решимость сформировать линию баталии, достаточно сильную благодаря общему количеству орудий и взаимной поддержке, они могли подавить нас количеством. Думая только о своем грузе, их капитаны, поспешно разворачиваясь по ветру из выбора убегать или драться, предпочли попытаться удрать.
Dampir: — Похоже драки не будет? —— тихо сказал Пейн обращаясь к капитану, стоявшему на квартердеке «Дельфина» — Они улепетывают во всю прыть. Те двое, маленький, выкрашенный в синий и алый цвета торговец и тяжелая, валкая посудина, несущая все паруса, лишь бы суметь спастись наверняка смогут сбежать. Задержался большой, на палубе еще стоят неубранные бочонки с водой, но сильный ли он? Или вот этот, водоизмещением около двухсот тонн, с жалкой батареей хлопушек. Один из них может сегодня стать нашим верным призом, о чем только думают на «Роялисте»? – Без сомнения о флагмане армады, – Моррис не сводил глаз с галеона. – Все к лучшему, Томас. – Да, но мы несколько ослабели с потерей пинка, капитан. – Для абордажа нам хватит твоих парней и ребят Мельхерба, – отозвался Моррис. На палубе испанского галеона с флагом адмирала на бизани заканчивали служить утреннюю мессу. У алтаря, установленного на юте «Сан-Франциско де Падуя» под развевающимся белым полотнищем с бургундским крестом, падре прислуживали двое юнг. Корабли находились на расстоянии двух миль и сближались на контркурсах со скоростью в семь узлов, чуть меньше чем через полчаса они окажутся на дистанции пушечного выстрела.
Dampir: — Ниспослать победу в самой справедливейшей из войн и вознаградить деньгами от щедрот своих, — дружно попросили у Бога католики и протестанты «Роялиста». На топе грот-брам-стеньги идущего под боевыми парусами фрегата взвился «Красный Джек», вслед за тем «Дельфин», следкя в непосредственной близости на расстоянии в 100 ярдов, поднял его и у себя. — Атакуем с под ветра, мистер Хартли, отдайте команду целить повыше, в верхнюю палубу и рангоут. — На крутой волне испанцам будет чертовски непросто открыть крышками портов гондека, капитан.— кивнул квортмастер. Заволакиваясь клубами дыма «Роялист» дал по галеону не менее трех бортовых залпов, на что пришелся лишь один залп в ответ — Стоять к повороту фордевинд. Корабли начали поворот, ложась в бейдевинд на левом галсе, разворачивались незадействованным в бою бортом и вновь начинали обстрел. Должно быть, флагману де Дьостеги здорово досталось, когда мы повторили маневр. по бортам галеона струились ручейки крови, его пальба начала ослабевать. Дело было слишком жаркое, чтобы долго тянуться, да и уверенность испанцев в себе сильно поколебалась. Густой серо-белый пороховой дым низко стлался над морем. Едва наши корабли еще раз сменили галс, как пробитая насквозь двумя ядрами грот-мачта галеона с треском переломилась в четырёх футах над палубой и полетела за борт, увлекая за собой паутину снастей.
Dampir: Над морем низко стлался густой серо-белый пороховой дым, из этой пелены вынырнул «Дельфин» и устремился к «Сан-Франциско де Падуя», влачащему за собой обломки, спутанные такелажем и разодранными парусами. Идя на противника, превосходящего водоизмещением в трое, лёгкий фрегат успел дать еще один бортовой залп, отделавшись при этом двумя дырами, что осталась в его фор-марселе. — На абордаж! — пытаясь перекрыть грохот орудий прокричал Моррис. Едва «Дельфин» притерся к галеону, как Пейн с тридцатью полуголыми почерневшими от пороховой гари корсарами забросили крючья, быстро вскарабкались по высокому красно-золотому борту и с криком «Бей, убивай!» спрыгнули на шкафут. За ними, встреченные нестройным мушкетным залпом, на палубу «Сан-Франциско де Падуя», ринулись команды Морриса и Мельхерба, схлестнувшись в яростной схватке с испанским экипажем. В воздухе повисли проклятия, брань, стоны, крики «Сантьяго!», «За Деву и короля!» время от времени хлопали пистолетные выстрелы. Через несколько минут «Роялист» обрезал нос галеона и встал бок о бок к другому борту. Перебравшись через разбитый фальшборт на забрызганную кровью палубу ринулись абордажники, побуждаемые нетерпением они пробивали себе дорогу среди изумленных таким натиском испанцев.
von Echenbach: +!
GromoBoy: Драка!
Dampir: Через какое-то время они отступили на квартердек, где капитан и несколько офицеров сплотили их и там укрепились. — Вперед! — Не смогу вполне поручиться за то, что именно кричал, ярость битвы накрыла меня с головой. Вновь началась отчаянная рубка, в ушах стоял лязг клинков, пистолетные выстрелы, предсмертные стоны сражающихся людей. Я быстро посмотрел вперед и влево, нанося и отражая удары, Моррис с дьявольским проворством проклвдывал себе дорогу, тесня испанцы вдоль левого борта. Ему, должно быть, приходилось туго, в любую секунду все могло измениться. До сих пор мне везло, у правому трапа свалка была не такой густой. В течение пяти минут удалось пробиться вперед ярда на три, но в следующий момент я трудом отбил вверх и вбок нацеленный в мое лицо удар шпаги. Клинок скользнул в сторону и лишь оцарапал мне лоб. Эта отчаянная атака, едва не достигшая цели, забрала все силы низкорослого и плотного испанского капитана. Я ответил режущим ударом, он осел на палубу со свистящим стоном, медленно заваливаясь на бок. Из перерезаного горло хлынула кровь, заливая открытую рубашку с большим шелковым платком вокруг шеи. Отступление противника все ускорялось, дрались молча, ожесточенно и вдруг линия обороны испанцев сломалась.
Dampir: Словно внезвпно озябшие душами, одни бросали оружие, поднимая руки и. часто безуспешно, просили просили разгоряченных боем англичан о милосердии, что сами ни за что бы не даровали, другие стали искать спасения в трюме галеона. Для испанцев все было кончено, тела убитых и тяжелораненых валялись по всей палубе. Наши сбрасывали их за борт, предварительно очистив карманы, только и слышались всплески воды. —Хендрикс, спусти их флаг, — стирая рукавом заливавшую глаза кровь со лба, приказал я боцману. Старший из оставшихся в живых испанских офицеров, щегольски одетый в белый расшитый золотом атласный камзол, тончайшую белую батистовую сорочку-камису с брабантскими кружевами, синие бархатные кюлоты в обтяжку, шелковые чулки обтягивающие ноги в легких башмаках синего сафьяна с высокими красными каблуками и золотыми пряжками, вцепившись в поручни стоял на юте. До этого с презрением наблюдая происходящие на палубе, он шагнул вперёд и протянул шпагу эфесом ко мне. — Сеньор, с этого момента она принадлежит вам! Я капитан-генерал-дона Агустин де Дьостеги. Длинный клинок толедской стали украшала аббревиатура "NTOL", практически треугольного сечения с широким обухом и двумя узкими долами, кованая, в крупную четырехгранную сетку чашка гарды. Рифленая рукоять плотно обвита золотой проволокой. на навершии изображен грифон, инкрустированный большим гранатом, зажатым в его челюстях. Вполне предназначенная для сражений, шпага отличалась необыкновенной красотой
Dampir: Все переехало сюда https://author.today/work/48067
Dampir: Загадочно переместившись во времени, офицер флота оказывается в XVII веке, на службе у «веселого короля» Карл II Стюарта. Пройдя сквозь множество опасностей, молодой капитан и его красавица жена возвращаются в Англию. Среди изощренных придворных интриг им предстоит защитить свою любовь от легкомысленного, расточительного и сладострастного монарха. Старая добрая Англия На их гербе – к прыжку готовый лев Грозит дерзнувшего безумца окровавить: Кто испытал величественный гнев, Попытку дерзкую спешит скорей оставить! барон А. Штейгер, 1915 Тот, кто является властелином мировой торговли, является властелином мировых богатств. сэр Уолтер Рэли. Глава 1 «Роялист» шел в крутой бакштаг левого галса – самый выгодный курс, которого могли бы держаться выводил конвой на 30 миль западнее острова Уэссан. Вначале ветер был слабый, но быстро свежел. Я решил убрать фор-марсель и грот, учитывая свинцовый цвет неба. «Роялист» остался под тремя парусами: фор-стеньги стакселем, фоком и грот-марселем, взятым на два рифа. Беда пришла в ночь на 26 октября 1668 года, когда 44-часовой шторм рассеял суда и отправил «Си Энтерпрайз» и «Джунипер» на дно Бискайского залива. К четырем склянкам подуло с большой силой и скорость вест-зюйд-веста превысила 7 баллов по Бофорту. Крутые, высокие темно-бирюзовые валы друг за другом догоняли фрегат всей своей мощью с грохотом обваливаясь на палубу. затем на короткий промежуток времени наступало затишье. Короткий, с крепким корпусом «Роялист» сохранял управляемость, в том числе и за счет смещения центра парусности к носу. В полдень ветер дул еще сильнее, обстановка становилась гнетущей. В судовом журнале отмечено прохождение шквалов силой более 8 баллов, сопровождаемых проливным дождем с градом. Поскольку тихоходные купеческие суда не могли штормовать в положении кормой на волну и ветер, конвой был вынужден ложиться в дрейф и ждать более благоприятной погоды. К сумеркам вест-зюйд-вест постепенно повернул на запад, но затем принял первоначальное направление. На следующее утро, в субботу 27 октября, погода оставалась по-прежнему штормовой. Временами налетали сильные шквалы. В два часа пополудни ветер зашел к норд-весту, а вечером ослабел до умеренного и суда шли по длинной океанской зыби. Ночь, хотя и неспокойная, прошла без происшествий. По моим расчетам конвой находился в 30 милях к западу от острова Уэссан. обходя его на значительном расстоянии. Беспокоило незнание нашего точного местоположения, по осеннему времени вход в Английский канал с запада – скверное место. Здесь, на камнях у островов Силли, погибла в результате навигационной ошибки эскадра адмирала Шовела. На рассвете в воскресенье видимость не улучшилась, нашел туман. По горизонту молочно-голубая мгла, берега не видно, хотя и следовало бы. Сопровождаемый штилем, он мог продержаться вплоть до следующего шторма. После часа дня из-за облаков к общей радости выглянуло солнце, хотя дымка все еще стояла над морем. Свежий, брамсельный ветер надувал паруса и, желая до ухудшения погоды пройти как можно дальше, капитаны захотели рискнуть, поставили самые верхние. Конвой взял курс на Плимут, один из портов колониальной экспансии Англии. «Роялист», легко взбегая на волну и так же соскальзывая с нее в каскадах брызг, с небольшим креном на правый борт шел под полными парусами. Появление слева по носу скалистых берегов Корнуолла никого не оставило равнодушным. 29 октября луч солнца скользнул над фиолето-лиловыми от вереска далекими холмами Девона. Вскоре мы увидели мыс Уэмбери. Он был недалеко, на расстоянии около трех миль, но то и дело закрытый низкой облачностью. В осенней мгле пасмурного вечера брандвахтенную службу у входа на рейд нес 48-пушечный корабль «Лайон», спущенный на воду еще в 1557 году и четырежды перестроенный, последний раз лет двадцать назад. Когда склянки пробили восемь, суда конвоя вставали на якорь в Плимут-Саунд. Через несколько минут к «Роялисту» подошла шлюпка, одетый в старый мундир морской офицер ловко поднялся на борт фрегата и отсалютовал квартердеку. – Лейтенант…? – Джереми Кольер, сэр. Прошу простить мне мой вид, весь день лазил по корпусу «Лайона». – Будь иначе, подумал бы, что вы плохо следите за работами. Спасибо за оперативность, лейтенант Кольер, – сказал я. Молодой офицер низко поклонился Герти и, поздравив нас с прибытием, задал обыкновенные вопросы: откуда, куда и прочие. Над водой сгустился туман, а на утро в городе началась обычным суматоха. Огромная естественная гавань к югу от Плимута, конечного порта захода королевских кораблей, идущих на юг, в Средиземное или другие далекие моря, была заполнена судами. За пределами городских стен между реками Плим на востоке и Тамар на западе, в залив вдавался мыс Ное. Согласно легенде именно здесь, на широким травянистом лугу рядом с невысокими известняковыми скалами, образующими набережную, увлеченный «Лоун Боулз» сэр Фрэнсис Дрейк произнес: – У нас ещё есть время завершить игру, а потом разберемся и с Испанской Армадой. Королевскую цитадель Плимута заложили 18 июля 1666 года. К востоку от входа в Саттон- Пул годом позже была построена открытая береговая батарея. Пристанью военно-морского флота служил остов, старый испанский трофей времен Кромвеля, лежащий на каменистом пляже у горы Баттен с возвышающимся над внутренней гаванью 30-футовым круглым артиллерийским фортом. Изначально крепость по проекту сэра Бернарда де Гомма создавалась в форме звезды, но позднее вытянулась и поглотила более ранние укрепления эпохи Тюдоров. Пушки, обращенные как к морю, так и к городу, надвратная башня и стены по обе стороны от нее, все еще носящие следы нанесенных осадной артиллерией повреждений, служили напоминанием жителям не выступать против короны. Во вторник, утром 30 октября 1668 года, дул довольно сильный норд-ост, погода была холодной и ясной. «Дельфин» капитана Морриса разгружался рядом с «Роялистом». Процесс длительный, требующий к себе пристального внимания, н был прерогативой моего помощника в делах, боцмана Якоба Хендрикса. Стюард подал к столу нарезанный тонкими ломтиками холодный ростбиф с освежающим мятным соусом, выложенный на блюдо сыр, хлеб, еще оставалось хорошее вино. Позавтракали наскоро, после долгого плавания Герти хотелось побыстрее вновь ощутить под ногами твердую землю. Сердце Плимута – район Барбикан в западной и северной сторонам Саттон-Пул, пропитанный атмосферой старой Англии и соленой свежестью моря, всегда присутствовавшего в истории одной из крупнейших природных гаваней мира. Для высадки на берег мы воспользовались шлюпкой, отправлявшейся набрать свежей воды и провизии. Гребцы, не мешкая, налегли на весла, направляясь к намеченному месту. Ступени каменного схода набережной начинались у самой воды, отплывая в Америку, по ним спустились отцы-пилигримы. Коммерческая война, умножая количество кораблей в доках и наполняя склады сахаром, хлопком, табаком, ромом и другим экспортным товаром Вест-Индии, «стимулировала трудолюбивых и обогащала предприимчивых». В жесткой конкуренции с Лондоном, Бристолем и Ливерпулем, к середине 17 века Плимут постепенно начал утрачивать свое положение центра колониальной торговли. Доказательство недавнего богатство и процветания можно было увидеть повсюду: в купеческих домах, выстроившихся вдоль вымощенных булыжником узких улочек, в покрое одежды горожан. Толпы народа стекались к стоящей высоко на склоне церкви Святого Андрея, самой большой в графстве. Ее колокола звенели, предполагая, что служба приближается. Одна из старейших улиц города, идущая к северу Нью-стрит, встретила нас доносящимся из пекарни чудесным ароматом свежего хлеба. Как офицеры, так и матросы «Роялиста» пребывали в приподнятом настроении, чтобы стоянка была не в тягость, я щедро отпустил экипаж на берег. Матросы желали любовных утех с местными девицами и жаждали предаться дегустации весьма крепкого нидерландского джина, наследника монастырских можжевеловых настоек, с добавлением небольшого количества пряностей. Всего сто двадцать три человека, представляющие почти все морские нации Европы. Сплошь крепкие, жилистые парни в кожаных куртках, синих фланелевых рубашках и широких полосатых шароварах. Преобладали англичане и французы, были шотландцы, ирландцы, голландцы, датчане, в корабельной команде имелись и чернокожие, на равных стоящие. в бою бок о бок с белыми. Один из самых интернациональных, порт Плимута являлся местом, где бывший раб с сахарных плантаций Карибского моря не вызывал особого интереса. Потертый камзол штурмана, имеющего за плечами немалый боевой опыт, сменил элегантный длинный кафтан, бандану– пышный черный парик, поверх которого сидела мягкая широкополая шляпа, а ботфорты – черные чулки, крепившиеся подвязками к узким панталонам и башмаки с серебряными пряжками. Мне трудно было поверить, что этот одетый по последней моде фидалгу умеет пользоваться даже перочинным ножом. – Итак, кто со мной пусть подойдет, остальные с «Буйволом» Хартли, – выходя из задумчивости, сказал Диего де Мело и расправил белое крахмальное жабо, чувствуя на себе множество любопытных взглядов молодых горожанок, строящих ему глазки. – Сегодня женщины охотно идут навстречу нашим желаниям. – Вот это дело! – Абрахам Синклит по кличке «Честный Эйб» шагнул в сторону квартермейстера. – Черт возьми, я тоже с тобой, – поддержал его Доусон Майн. В таверне «Черные братья», что по соседству с развалинами доминиканского монастыря на Саут-стрит, было жарко и тесно. Нестройные звуки музыки и топот каблуков перемежался с выкриками, взвизгами и женским разнузданным хохотом. Сквозь густые клубы табачного дыма еле виднелось желтое пламя свечей, вздрагивая от сотрясающих столы тяжелых оловянных кружек. Лицо Боба Хартли было багровым. Он опрокидывал их одну за другой, чтобы прополоскать горло и пил, не переставая, но пьян не был. – Как я начал? Матросом, кто в любую погоду выходит в море и, выслушивая ругань рыночного торговца, получает за свой улов сущие гроши. Да будет благословен день, когда моя нога ступила на палубу «Роялиста»! Наш капитан каперствовал без всякой пощады к гребаному испанцу: брал с бою нагруженные сокровищам галеоны, захватывал жирных купцов с их богатой добычей. Я уходил в плавание с монетой в два пенса, а возвращаюсь с сотнями фунтов призовых, – рассказывал квартермейстер дюжине порядочно захмелевших моряков. – Лучшая провизия, черепашье мясо, тропические фрукты, бесплатные пиво, вино и грог. Ем и пью как настоящий джентльмен! Слухи вихрем пронеслись по всему Плимуту, одной из главных станций для военно-морских призов. Прославляемое ремесло являлось делом простым и почетным, мир не мог обойтись без него раньше и не захочет ограничивать в ближайшие полстолетия. Возвращение домой с карманами, полными золота, захваченного с чистой британской дерзостью, заслуживали внимания, даже в самом грубом и приукрашенном виде. Языки развязались и город накрыла волна возбуждения, питаясь представлениями об огромных богатствах Испанской Индии. Я оказался уволенным со службы, достойным во всех отношениях капитаном флота, бывшим пиратом и внебрачным сыном принца Руперта, герцога Камберлендского. Подписанный в мае Аахенский мирный договор, где коалиция Англии, Швеции и Республики Соединенных провинций выступила посредником между воюющими сторонами, закончил борьбу за Испанские Нидерланды. Щеголь де Мело был прав, когда заметил, что во флоте Карла II моряки не были джентльменами, а вытесняющие многих честных республиканцев уцелевшие в изгнании джентльмены, не являлись настоящими моряками. При этом монархе Плимут, стойкий оплот парламента во время гражданской войны, оставался портом чисто коммерческим. являясь место сбора и отправления торговых конвои. Сокращение Роял Неви вынуждало многих матерых капитанов, заслуженно командовавших кораблями в голландской войне, искать назначений лейтенантами, штурманами и боцманами, пополняя команды приватиров или укомплектовывая купеческие суда.
Dampir: Я почти не сомневался, где найду большинство тех, кого следовало оповестить по прибытии, расширяя контакты и, следовательно, влияние. Всех этих надутых чиновников в напудренных париках можно обнаружить в любом графстве и прежде всего здесь, в Девоне, где многие мэры, олдермены, магистраты, армейские офицеры хранили верность герцогу Альбемарлю. В то время как прямой экспорт из испанских колоний облагался протекционистский 300% пошлиной, купцы избегали запрета, используя Ямайку в качестве перевалочного пункта. Основным путем ввоза призовых товаров, с уплатой таможенных платежей как за принадлежащие англичанам являлся Плимут. Взятки, развращая чиновников как в качестве берущих, так и дающих, были общепринятой смазкой деловых операций и рассматривались участвующими в сделках, как частное расширение требований налоговых сборов. Контрабанда превращалась в респектабельную торговлю. Высшее должностное лицо Адмиралтейского суда здесь представлял собой сэр Эдвард Уайз, в чьем ведении находились вопросы морской деятельности, военной дисциплины, определение законности захвата и легализации захваченных трофеев. При всех своих пороках, баронет старинного рода, со времени парламентских войн обремененный долгами своего расточительного отца, был человек приятный, а его речи являлись образцом красноречия Я хотел завершить все дела как можно скорее, а затем вернуться к жене и своему кораблю. Беременность Герти уже ни у кого не вызывала сомнения, у стройных женщин скрыть такой срок достаточно сложно. Ножки ступали по земле легко и в то же время твердо, а медленные движения были исполнены совершенной грации. Животик будущей мамы округлился и выпирал спереди как мячик, значит ждет мальчика. Шевеления малыша, прежде не отличаясь интенсивностью, проявились сейчас столь выраженно, что вызывали болезненные ощущения. В таком состоянии молодой женщине желательно больше лежать и, прежде всего, следовало отдохнуть в безопасном, приличном место Неподалеку, рядом с районом Плимут-Хое, меня впечатлила гранитная отделка фасада, символа солидности и респектабельности трактира, предназначенного для привилегированной публики. Вывеску над входом украшало изображение черного лебедя, часть фамильного герба рода Уиддонов. В 1665 году, когда состояние семьи пришло в полный упадок, хозяев особняка переселились на берега пролива Альбемарл, сколачивать капитал в колонии Каролина, к югу от Вирджинии и к северу от испанской Флориды. «Черный лебедь» предлагал путешественникам пищу, напитки и ночлег. Наверху располагалась спальни, внизу – таверна, где подавали вино, Закон жёстко ограничивал количество тех, кто мог продавать этот напиток привилегированных классов. Небольшая конюшня и каретный сарай помещались на заднем дворе. Наш приход задержал достойную хозяйку этих владений, где всегда находилась работа для кружки, ложки и ножа. С утра до вечера занимаясь своим прибыльным делом и рассчитываясь с кредиторами за покупку особняка под 33 процента, вдовствующая Мэриан Хэккетт одевалась скромно. Многих мужчин в возрасте 45 лет и старше водили за нос ее обещания выйти замуж и выразительные карие глаза маленькой толстушки из Уорикшира. Уже готовая отправиться в церковь, предприимчивая трактирщица рассыпалась в любезностях, здраво рассудив, что нельзя обращаться пренебрежительно с богато одетым джентльменом, требующим лучшие комнаты для себя и жены. – Конечно, сэр, у меня есть такие для знатных господ, но они все-таки недостаточно хороши для вашей милости. Впрочем, если вы будете снисходительны, то тотчас можете подняться наверх или подождать пока затопится камин. Вполне достаточно платить двадцать пять шиллингов в неделю, миссис Хэккетт не наживается на своих гостях. – Прекрасно. – Итак, с этим все ясно. Где ваши вещи? – Их принесут позже. В комнатах, куда нас провела эта честная женщина, царила идеальная чистота. никакой паутины и пыли. Вся мебель было старомодный, но говорила о недавнем благосостоянии. Подсвечник –жирандоль с многочисленными рожками цвета меди, когда-то это была позолота, стоял на камине. Спустя минуту в нем разгорелось веселое пламя, распространяя тепло и уют. – Что угодно будет любезным господам заказать на обед? – спросила хозяйка. – У меня есть превосходная байоннская ветчина, очень нежный маринованный лосось, хрустящее утиные яйца с грибами. Нигде так не готовят запеченного каплуна под острым сливочным соусом, как здесь. – Нет, не надо, – возразила Герти, садясь в кресло, стоявшее у небольшого сервировочного столика. – Есть мне совершенно не хочется, впрочем, велите подать немного горячего белого вина. – У меня есть превосходное бордосское, обойти весь город, такого не сыщешь. Я сама обслужу вашу милость, – отвечала трактирщица и с этими словами отправилась на кухню варить глинтвейн. Через четверть часа она вернулась, быстро и ловко накрыла на стол, водрузив широкогорлый керамический графин и блюдо десерта: полутвердый золотисто-янтарный сыр, яблочный кекс со специями, гору пышек с золотистой верхушкой и сахарной посыпкой, сопровождаемых горшочком топленых сливок. – Поешьте хоть немного, будущей маме необходимо набираться сил, – сказала миссис Хэккетт, одаривая молодую леди улыбкой. Восхитительный аромат свежей сдобы не оставит никого равнодушным. Выпив почти половину бокала глинтвейна Герти немного повеселела и надкусила пончик, темно-красный джем брызнул на губы, –У них внутри мой любимый малиновый! – воскликнула она, слизывая капельки языком и тотчас же, пододвинув мне кекс, принялась истреблять все новые и новые, зачерпывая ложкой сливки. – Домашний, – одобрительно кивнула просиявшая после ее слов трактирщица и, едва сдерживая улыбку, подавала салфетку. – Надеюсь, Герти, – проговорил я, – ты не собиралась отправиться с визитами сегодня? – Боже мой! – воскликнула вдова. – Понятное дело, ее милости нечего и думать об этом. – Не стоит излишне беспокоиться, миссис Хэккетт, – возразила Герти. – Я в порядке, Ричард. Только прилягу на час или на два. – Вот и отлично. Мне необходимо посетить сэра Эдварда Уайза, отложить эту встречу никак невозможно. Пожалуй, тебе лучше не оставаться одной, старшина Уоллес немедленно доставит горничных и все необходимые вещи. Постараюсь вернуться к пятичасовому чаю. – Право, я готова проявить терпение, – отвечала молодая леди. – Не волнуйся за меня дорогой. Иди, и не теряй времени, – посоветовала она. – Офицер флота должен быть готовым к любым неожиданностям. Миссис Хэккетт, пожалуйста, распорядитесь по поводу наемного экипажа, отвезти меня в Сиденхем-хаус. – Разумеется, ваша милость, это моя работа – позаботиться обо всем. С этими словами хозяйка удалилась, а полчаса спустя к воротам гостиницы подъехала запряженная четверней дорожная карета. Когда я захлопнул дверцу, кучер хлестнул лошадей, и экипаж быстро покатил вперед, колеса загрохотали по неровностям булыжной мостовой. *** Резиденция рода Уайзов, известная как Сиденхем-хаус, находилась примерно в тринадцати милях к северо-востоку от Плимута. Высокая каменная стена окружала помпезное строение в форме буквы «Е» – комплимент, который во время правления Елизаветы часто делали королеве. Карета проехала ажурные кованые ворота во внутренний двор и остановилась около главного входа. – Дождись меня, – сказал я кучеру с громким стуком захлопнул дверцу экипажа и осмотрелся. По крайней мере, эта поездка начала представляться действительно интересной. Часть здания, казалась, готовой пошатнуться под бременем стен, в некоторых местах достигающей семи футов, гранитной облицовки фасада и повреждений, полученных при захвате поместья войсками парламента. Семья, стоящая в гражданской войне за короля, не могла позволить себе восстановить его в первоначальном состоянии Сиденхем-хаус имел четыре входа, каждый из которых вел во двор или в сад, сквозь швы брусчатки пробивалась трава, Фриз над центральным дверным проемом декорировал в виде девиза «Sapere aude» и передаваемых из поколения в поколение гербовых щитов. Воинствующий лев держал в лапах царственную булаву, а трехшевронный горностаевый мех напоминал о роскоши и власти.
полная версия страницы