Форум » НЕРеальная война » Шкатулка с "Прекрасной Дамы" » Ответить
Шкатулка с "Прекрасной Дамы"
Dampir: Наш мир и достаток зависят от Божьего промысла и военно-морского флота. Карл II В предпоследний год двадцатого века, ремонтируя крышу старинного особняка, рабочие нашли на чердаке, окованную латунью шкатулку красного дерева. По бросовой цене они продали это занятное дорожное бюро весом с небольшую собаку антиквару с блошиного рынка Порт де Ванв в 14-м округе Парижа. Никогда не зная наверняка, что именно найдет, мой отец всегда с увлечением отправлялся туда, иногда, как и сейчас покупая будоражащую воображение давнюю вещь. Вскоре после его смерти я стал обладателем купленного им осколка истории, наткнувшись в углу за вешалкой на этот необычный ларец. Даже при самом беглом осмотре нетрудно было убедиться, что дорожная шкатулка вышла из рук неизвестного мастера несколько веков назад, вероятно в первой половины восемнадцатого столетия, и принадлежавшей когда-то достаточно богатому человеку. Латунная пластинка на ее прямоугольной крышке с надписью староанглийским шрифтом «Sir Richard Graham, bart» таила за собой причудливый мир. По легкому зеленому налету коррозии можно заключить, что шкатулка совсем недолго побывал в морской воде. Украшенная изысканным орнаментам в виде диковинных животных, замковая металлическая пластинка с вертикальной скважиной, закрывая укрепленный на передней стенке механизм, помогала попадать ключом даже в темноте. С боковых сторон миниатюрного бюро в дерево врезали пластины с кольцами. При открытом замке за левое выдвигался находящийся сбоку ящичек. правое использовалось при переноске. Если откинуть верхнюю крышку, где на предназначенной для письма внутренней поверхности остались пятна от пролитого рома и чернил, обнаружатся три уровня отделений. Судя по всему, длиной 21 дюйм и шириной 11 шкатулка, в высоту равная 7 дюймам, служила для хранения подзорной трубы, морских карт и инструментов для определения положения судна во время плавания. Сейчас в обитых зеленым сукном трех верхних ящиках не было ничего, кроме следов ружейного масла и слабого запаха вирджинского трубочного табака. После извлечения центрального под ним обнаружилось пустое пространство и стал частично виден следующий уровень бюро.
Dampir: Город, миниатюрная копия Амстердама, состоял из не менее чем четырехсот деревянных и каменных домов. Границей северной части Нью-Йорка являлся палисад с блокгаузами для стрелков, перерезавший остров поперек. Наш экипаж ехал по Хере страат, британцы переименовали ее в Бродвей, как самую широкую улицу города. Тут не было ни многолюдья блестящей Бонд-стрит, ни помпезных зданий, а свободные пространства отданы под сады. – Ты даже не представляешь, какой у меня для тебя подарок, Герти. Мы остановились перед домом в два этажа, выходившим на улицу узкой, лицевой частью. Желтый эйсселский кирпич, известный своей прочностью и внешним видом, импортировали из Нидерландов как судовой балласт. Симметричный фасад был исполнен с большими окнами и высоким ступенчатым фронтоном, а двухскатную черепичную крышу увенчал флюгер. Проемы отделаны белой штукатуркой. У крытого крыльца –рябины с раскидистой пышной кроной в оранжево-коричневой осенней листве. – Прежнему владельцу не удалось выскользнуть из цепких лап разоривших его кредиторов. Почтенный менеер Герман переехал со своей семьей в Мэриленд. Я постучал увесистым бронзовым молоточком, прикрепленным перед входом, в дубовую дверь. Послышался лязг поворачивающегося в замке ключа. Нам открыла опрятная горничная-ирландка с черными, тронутыми сединой волосами и мы оказались в просторной парадной зале. Небольшие квадраты цветного стекла, обрамленные в оконный переплет, смягчали дневной свет, придавая гостиной таинственность. Черно-белые квадраты мраморного пола вносили строгость, по стенам висели картины. Меблировку составляли стол, несколько стульев, горка для фарфора, зеркало и шкаф с инкрустациями из слоновой кости. – Вы – сэр Ричард Грэм, баронет? – спросила она. – Да, мадам, это так. Моя леди желала бы оглядеться в доме и въехать уже сегодня. – Само собой разумеется, сэр. Прошу прощения, но кроме меня, сейчас только две прислуги – кухарка и кучер-садовник, вашу милость ждали на следующей неделе. Герти с упоением изучала дом, чтобы сделать его еще уютнее. Кухня, где за стеклом посудного шкафа содержались столовые приборы, была безупречна, больше походя на музей. Мраморная раковина и кухонные принадлежности сверкали чистотой. Встроенный в стену медный бак для подогрева воды, ее подают насосом из цистерны, надраен до блеска. В широком зеве камина притаился чугунный горшок для тушения мяса. Прямо из холла покрытая резьбой деревянная лестница вела в коридор второго этажа, куда выходили спальни хозяев. За распахнутой дверью – полумрак и осенние отсветы сада за окном. На стенах квадраты фаянсовых плиток приглушенных мягких оттенков с орнаментом в виде стилизованных цветов. В центре, под балдахином с занавесями из зеленой шелковой ткани, убранная вышитым покрывалом прямоугольная кровать. Два низких стула с обитым бархатом сиденьем и высокой спинкой, столик на трех ножках английского образца, бельевой шкаф.
Dampir: Отапливался дом весьма искусной работы камином. На мраморном полу ванной играл чудом прокравшийся солнечный зайчик. Наполняя овальную деревянную купель, сюда приносили кувшины и ведра с горячей водой. Узкая, немногим лучше корабельного трапа, лестница шла на чердак. Комнаты прислуги, чуланчики и кладовые для дров находились под самой крышей с еще не потемневшими от времени стропилами. – Я весьма довольна, миссис Мэллон. – Герти озабоченно обдумывала наставления, отлившиеся в краткие, непререкаемые указания. – Следует нанять младшую горничную и посудомойку, а также обеспечить их униформой. Озаботьтесь товарами повседневного спроса и постельным бельем. Для добавления в ванну я люблю такие травы, как ромашка, мальва и коричневый фенхель. – Ваша милость изволит лично надзирать за прислугой и вести бюджет по содержанию дома? – подала голос ирландка. – Не считаю возможным заниматься этим, миссис Мэллон, поручаю вам ведение всей практической части хозяйства. – Милая, у меня очень мало времени и много дел. – Я повернулся, чтобы уйти, но Герти окликнула меня. – Ричард, жду тебя на обед. *** Более 600 из почти 5000 жителей Нью-Йорка были чернокожими, рабы имелись, по крайней мере, в 40% домохозяйств. В небольшом количестве они, вместе с различными товарами, привозились из голландской колонии Кюрасао. Город рос быстро и к 70-м годам стал «самым важным невольничьим портом в Северной Америке». «Генриетта Мари» прибыла в Нью-Йорк 15 августа. Мейндерт Сварт приказал взять на борт столько западноафриканцев, сколько смогли вместить. Шкипер имел опыт торговли в Гвинейском заливе и захваченные местными вождями пленники получили нового хозяина. Часть осталась: для тяжелых работ или человеческих жертвоприношений. Продавая европейцам рабов, дагомейцы приобретали ткани, спирт, табак, оружие, а весной вновь отправлялась к соседям. Переход не пережили около 18%, их тела попросту выбрасывали за борт, многие заболели цингой. «Генриетта Мари» выгрузила рабов на Ист-Ривер, у спуска Уолл-стрит к берегу реки. Торги шли под открытым небом, сопровождаемые зычными криками аукциониста. Партию сильных и здоровых невольников, будь то мужчина или женщина, расхватали до последнего человека владельцы плантаций. Эдмунд Скарборо из Вирджинии приобрел, по меньшей мере, 55 рабов. Немногим уступили ему преуспевающий торговец тканями Питер Варлет и Саймон Оверзи из Мэриленда, занимающийся сбытом табака. На момент закрытия аукциона остались непроданными лишь больные и смутьяны.
Dampir: Направляясь в ратушу, я усиленно ломал голову над задачей, казавшейся мне почти неразрешимой. Некомплект экипажа составлял 2/3, пополнить его опытными, готовыми попытать счастья моряками за пару дней дело непростое. Судя по костюму, мэр Нью-Йорка, явно был представителем хорошего общества и одним из богатых людей города. – У меня сбежали невольники, так что им необходима замена, достопочтенный мистер Стенвик. – Вообще-то в Нью-Йорке нет рабов для продажи, сэр Ричард, – промямлил мэр и пожаловался, что солдатский провиант уходит на чернокожих заключенных. – Похоже, вы не стремитесь сбыть с рук этих бунтовщиков, – сказал я угрюмо. – Ну что вы! Они влетели частным инвесторам в уйму денег. – Так какая ваша цена? – Десять фунтов за голову. Это ведь очень недурно, если перепродадите, сможете заработать, – голос Корнелиса Стенвика был почти умоляющим. – Такие сильные и молодые африканцы стоят в два раза дороже, – Хорошо, – согласился я с неохотой. – Раз уж вы ручаетесь за качество товара. В тотчас оформленных бумагах указывалось, что я заплатил оговоренную сумму и стал владельцем пяти невольников. – В знак признательности разрешите угостить вас бокалом вина? – мэр произнес тост и пообещал, что еще до сумерек рабы будут доставлены на «Вэлиант леди». – Сэр, вы всегда желанный гость в Нью-Йорке, – душевно попрощался со мной Стенвик. В тот вечер двое моряков с приватира, боцман Доусон Мэйн и Пат Келли. сидели за бутылкой джина, надеясь пополнить экипаж. Среди таверн, которыми кишели улицы, прилегающие Ист-Ривер, самым бойким и шумным по праву считался «Деревянный конь» на Стоун-стрит. Свое имя он получил от наказания, принятого в Англии и американских колониях. Тело «коня» делалось из досок, сбитых так, что оно напоминало двухскатную крышу, а к лодыжкам жертвы привязывали набитые песком мешки. Хозяин таверны, стражник Филип Жерар, однажды проскакал два часа, держа в одной руке шпагу, а в другой – кружку с пивом. Слабость недавно установившейся власти и легкий доступ в гавань Манхеттена делали Нью-Йорк пристанищем авантюристов. Возвращаясь с испанской добычей, они сбывали ее купцам за половину или четверть цены, прокучивая вырученные деньги. Таверны закрывались в девять, до этого времени можно набраться в стельку. Здесь собрались люди отовсюду, уроженцы какого угодно государства и части света. Единственный зал освещался двумя зарешеченными окнами, выходившими на улицу, идущую вдоль реки. Десятка два матросов пили, резались в карты и кости, божась и сквернословя в табачном дыму, курили и женщины.
Dampir: Плотный, крепко сбитый здоровяк Доусон Мэйн и подвижный, мускулистый Пат Келли стоили друг друга. Оба беззастенчиво разглядывали клиентов Жерара и те уже с подозрением посматривали в их сторону. – Надеюсь, мы найдем нужных людей,– сказал Мэйн, наполняя оловянные стопки. – Эй, хозяин! Угости моряков за наш счет. Свою тощую плату, парни пропивают раньше, чем получают! – Хорошо бы еще знать, откуда они, – заметил Келли. – Ну что, народ! Сдвинем вместе столы. Нашему прославленному капитану угодно взять в команду еще несколько матросов. Никаких докучливых формальностей, если друг в затруднительном положении, достаточно указать на него. Вы не останитесь в обиде и каждый получит свою выгоду. – Приватир «Вэлиант леди» отправляется в плавание на пару месяцев. Это ваш шанс обеспечить себе состояние. Будут приниматься только сильные и сообразительные. Пиво, эль и ром, наилучшая провизия! Да будет благословен тот день, когда вы поднимитесь на борт, – поддержал его Мэйн. – В таверне завязалась драка, а буяны часто хорошие моряки, – рассказывал на следующее утро боцман. – Ну, я и воспользовался случаем, пообещал избавить четверых ирландцев от ареста. Одним словом, сэр, Келли запер их в трюме. Надо было дать парням хорошенько проспаться и горячие головы поневоле остыли. – Выйдем в море, тогда увидим чего они стоят, – проронил я. Мэйн явно считал эту вербовку своей большой удачей. – Вот, сэр, с вашего позволения, – доложил Келли, снимая шляпу. – Коннолли, Уилсон и три брата Маклафлин. Ирландцы отдали честь – смуглые обветренные лица, длинные черные волосы, явно контрабандисты и отличные моряки. – Вы понимаете условия оплаты, долей в призах, дисциплины и наказаний? – Да, сэр. Боцман нам зачитал. – Отлично. Сдается мне, что вы все родились под счастливой звездой. Большинство рабов, привозимых в Нью-Йорк из Гвинейского залива, составляли йоруба, фон и аджа, говорящие на языках одной группы. Я говорил, а Гектор с большим трудом переводил мои слова избитым, грязным невольникам, поднятым вчера на борт, – Они принадлежат к народу холмов, живущему в семи днях пути от моря, сэр. Эти гордые люди не склоняются ни перед кем. Была война – ночью деревню захватили свои же соплеменники, а всех, кого не убили, погнали на побережье и продали. – Хорошо, – сказал я, – скажи им, что у каждого есть выбор: выращивать сахарный тростник и табак на плантациях или быть свободным. Обретет волю лишь тот, кто станет моим воином. Пока живешь, надеешься, мои слова ошеломили рабов, поднялся шум. – Белые люди свободны под этим ласковым ветром и словно быстрокрылые ангелы летят по миру, а мы закованы в кандалы! О, если бы быть одним из них! – Ты военный вождь, тебя слушают, мы идем за тобой! – отозвалось африканцы, приписывая все, что случилось вмешательству духов.
Dampir: *** Таверна «Лавлейс», принадлежащая губернатору Нью-Йорка, располагалась по соседству с ратушей. Оба здания выходили фасадами на Перл-стрит и служили пульсом жизни нижнего Манхэттена. В Сити-холле находился муниципальный совет, суды, библиотеки, пожарная часть, даже тюремные камеры. Едва закрывались его двери, как купцы, политики и бизнесмены собирались в таверне. Общаясь с губернатором, я к его и всеобщему удивлению сказал о своем желании отпустить на волю принадлежащих мне рабов. – Позвольте, сэр Ричард, но какой в этом смысл? – задал вопрос Лавлейс. – Вы подаете плохой пример и должны осознавать последствия своих действий. – В данный момент, понимаю как никогда, ваше превосходительство, – учтиво сказал я. – Эти действия подчинены прагматическому интересу увеличения размера команды. Квартирмейстер «Вэлиант леди» умеет обращаться с дикарями и, конечно, сделает из них моряков. Без наказаний сохранить порядок невозможно, я дарую рабам волю, чтобы поступать со всем экипажем одинаково. – Неплохая идея, – расплылся в улыбке губернатор. – Вот, видите, сэр Фрэнсис, такой вопрос требует вашей оценки и разрешения, – ответил я. В полученных документах указывалось, что мои рабы имеют теперь право вести жалкую жизнь большинства свободных людей. Два матроса, сытые по горло линьком боцмана перебрались к нам с купца «Вирджиния Мерчант». Еще трое просмоленных, не слишком привычных к дисциплине «Джекса» были приватирами. До полного комплекта теперь не хватало семь человек. Я был изрядно доволен, когда к нам с готовностью присоединились оружейник и хирург. Первый – исключенный из гильдий торговцев и промышленников гугенот, второй – кальвинист, не имеющий права жениться на католичке. Экспедиция пополнилась и новыми поселенцами, но некоторые колонисты решили остаться в Нью-Йорке. В тот же день на борт доставили свежее мясо, получили хлеб, пиво, воду. Недавно прибывшие суда стояли у причалов, где грузились и несколько готовящихся к отходу при ближайшем отливе. Мешок за мешком, бочка за бочкой поднимались талями, а затем опускались в люки. В седьмом часу вечера в окнах домов и таверн загорели лампы, а осенний северо-западный ветер трепал остроконечные крыши Манхэттена. Холодный свет полной луны рисовал на полу узор, а канделябр на три свечи ждал пламени огнива. Я растянулся на кровати, взял лежащее на комоде рядом с зеркалом мыло и ощутил запах вест-индского лайма. Донесся журчащий смех малыша, сопровождаемый песенкой в исполнении Герти.
Dampir: Я растянулся на кровати, взял лежащее на комоде рядом с зеркалом мыло, ощутил запах вест-индского лайма. Она вошла в спальню, неся воздушный десерт в виде сливочных косичек, и легла рядом, свернувшись калачиком. В камине, согревая прохладный воздух, потрескивал огонь. – Мы снова надолго расстанемся? – На месяц или два, а затем снова соединимся. Вспомни обстоятельства, при которых мы поженились. – Подобное незабывается и, если убрать подробности, все было очень романтично, – хихикнула Герти. – Ты ведь намеревался сойти на берег, не правда ли, Дик? – Не ранее, чем смогу обрести власть и богатство, малышка. Не то чтобы я стремился им навстречу, но такая возможность редко кому подворачивается. Эти слова взволновали и встревожили ее: – Милый, если ты погибнешь, я умру, едва угаснет луна. – Иди ко мне, девочка, существует лишь здесь и сейчас. Снаружи еще стояла темнота, когда я тихо оделся и, стараясь не разбудить жену, спустился в гостиную. Следовало поторопиться, отлив начинался за 15 минут до того, как пробьет шесть склянок. Гектор принес кофе и нереально вкусный яблочный пирог с хрустящей румяной корочкой, посыпанной сахарной пудрой. В третьем, «дьявольском» часу ночи, злые силы наиболее активны, а ведьмы и духи на свободе. Я невольно хмыкнул, на Перл-стрит, где покачивались на легкой зыби суда у причалов, тихо поскрипывая такелажем, мы направлялись по Маркетфилд. Благодаря дамам «розового дома» в западном ее конце, недалеко от форта, охранявшего гавань, улица имела и другое, пикантное название: Петтикот-лейн. Двери «розового дома» отворялись вечером в четыре и закрывались утром в девять. Строго запрещалась работа в воскресенье, дни церковных праздников, страстную пятницу и на период постов. Публика у дам бывала самая разная, частенько пугая местных жителей полуночными драками и буйными выходками. *** Прилив только начался, матросы вращали при помощи ганшпугов веретено брашпиля и через двадцать минут якорь был взят на кат и на фиш. Под густо усеянным звездами ночным небом мы пустились к выходу в залив, подгоняемые легким северо-западным ветром. Путь от гавани Нью-Йорка до косы Санди-Хук, прикрывающей бухту Лоуэр-Бей с моря, безопасен и длиной не более 18 миль. С восходом солнца идем вдоль нее на юг, нам в кильватер держит «Мэри и Джон» Уильяма Вуда. К полудню умеренный ветер усилился в порывах до свежего, пасмурно, попутная волна раскачивает суда на курсе. Засветло к берегу можно подходить на расстояние двух лиг, но ночью благоразумнее держаться подальше. Вторник, 1-е октября. Под утро спустился легкий туман, ветер заходит к северу. Вторично провели парусные и артиллерийские учения. Для защиты от мушкетного огня устроены траверзы из тюков хлопка, сетки вдоль бортов заполнены старыми парусами и гамаками. От падающих обломков рангоута предохраняет сеть, натянутая на высоте 12 футов между грот- и бизань-мачтами. Матросы сноровисто ставят и убирают паруса, прислуга 12-фунтового орудия уверенно производит три выстрела в пять минут. Наконец, пушка зачехлена парусиной, абордажные крючья принайтовлены вокруг грот-мачты. Полагаю, что успешный бой объединит команду в единое целое. В час дня мы оставили позади себя 284 мили и достигли 36°50′ северной широты. Океан пустынен, в отдалении маячат темные буревестники. До мыса Гаттерас, крайней юго-восточной точки Северной Америки, около 136 миль. Сам одноименный остров – часть длинной цепи, обозначенной на морских картах как «Внешние Отмели». Рельеф их непрерывно меняется, океан неустанно промывает новые проливы и затягивает песком старые. Ночь прошла спокойно, встретился лишь небольшой флейт, доставляющий на экспорт чесапикский табак. «Джекс» – «Суонси Джек», опытный моряк из Суонси, Уэльс. Взять на кат – подтянуть талями якорь под крамбол. Взять на фиш – перевести веретено якоря в горизонтальное положение.
Dampir: С рассветом паруса наполнил легкий западный ветер, я выбираю маршрут, который уведет нас далеко в океан. Штормы, вызванные встречей Гольфстрима и холодного Лабрадорского течения, здесь явление обычное. Все 160 миль столь щедрого на внезапные туманы побережья, от Кейп-Гаттерас до Кейп-Лукаут и далее на юг к Кейп-Фир, являются настоящим кладбищем кораблей. За Кейп-Фир, на 18 миль в юго-восточном направлении, лежит отмель Фрайинг-Пан, названная так из-за неистовства волн и бурунов во время шторма. На пятый день в утреннюю вахту с высоты грот-мачты послышался внезапный крик: – Парус на горизонте! Далеко впереди конвоя наблюдатель увидел одинокое белое пятнышко. С теплым Флоридским течением испанские суда поднимались почти до широты Земли Рэли, где поворачивали на восток, к Кадису. Мы находились севернее, но всегда есть какой-то шанс встретить отбившийся от каравана или одиночный корабль. Прошло не менее часа, прежде чем незнакомец приблизился настолько, что можно было разглядеть что-либо определенное. Это оказался раздутый в боках, низко сидящий в воде 24-пушечный галеон несущий алый бургундский крест на белом фоне. Такие 450-тонные корабли использовались для охранной службы в Вест-Индии или транспортировки сокровищ из колоний Нового Света. Насколько я мог судить, его длина была раза в четыре больше ширины, при обычном соотношении три к одному. Учитывая фламандский опыт, он имел значительно уменьшенные надстройки, обладая хорошими мореходными характеристиками. Чужак продолжал идти по сходящемуся курсу, лавируя длинными галсами против легкого северо-восточного ветра. «В ком больше силы – тот и прав. Никто не спросит: «Чье богатство? Где взято и какой ценой?» Война, торговля и пиратство – Три вида сущности одной». Испанцы всегда отдавали предпочтение абордажу, недолюбливая артиллерийскую дуэль. Галеон вполне мог развернуться у нас за кормой и, идя полным ветром, одним бортовым залпом разнести такелаж приватира в клочья. После этого захват торгового судна, медленного как церковная служба, стал бы детской забавой. Какие бы соглашения не подписывали в Лондоне и Мадриде, здесь «за чертой», в нескольких сотнях миль к западу от Азорских островов, мира нет. – Поднять сигнал для капитана Вуда: «Прошу лечь на обратный курс». Прикажите изготовиться к бою, мистер Синклит! По «Вэлиант леди» разнеслась глухая барабанная дробь. Палуба заполнилась матросами, кинувшимися по своим местам, а на топе бизани заполоскался алый вымпел, дразня испанца. Было видно, как разом откинулись крышки пушечных портов по его левому наветренному борту. Я почувствовал, как приватир кренится под давлением парусины, взгляд скользнул по застывшим у орудия канонирам. Галеон удалось поймать тогда, когда он начал идти против ветра. – Пусть каждое ядро попадет точно в цель! Кейп-Лукаут (англ. Cape Lookout) – мыс Бдительный. Кейп-Фир (англ. Cape Fear) – мыс Страха. Фрайинг-Пан (англ.Frying-Pan) – Кипящая сковорода.
Dampir: Глава 11 Очередной грохот выстрела, каждые две с половиной минуты палубу «Вэлиант леди» окутывали клубы едкого порохового дыма. Ядро ударило в борт галеона, но вновь не пробило обшивку, красное дерево обладало примечательной прочностью. Некоторые из орудийной прислуги посмотрели на меня с напряженными и растерянными лицами – Мистер Мэйн! Целить по рангоуту и такелажу! – Цепной выстрел, ребята! – тоном уязвленного самолюбия скомандовал боцман. Два 8-фунтовых ядра, соединенные цепью длиной в семь калибров, могли легко порвать ванты, а уже ветер ломал незакрепленные мачты. К сожалению, дальнобойность была примерно в два раза меньше, чем при стрельбе обычным ядром. Синклит оглядел паруса, маневр готовился рискованный и его глаза блестели от сосредоточенности. Обрезая нос, предстояло пройти в самом близком расстоянии от противника. Можно было видеть внезапную активность на форкастеле галеона, следом дали залп его носовые орудия. Испанцы целили слишком высоко – почти все ядра прошли на уровне грот-брам-стеньги и выше. По доскам палубы квартердека застучали мушкетные пули, со звоном рекошетируя от фальконета. Отброшенный силой удара рухнул со стоном один из рулевых, хлынула кровь, – Позаботься о нем, Гектор! – крикнул я. Небольшое ядро проломило фальшборт и врезалось в кофель-нагельные планки бизань-мачты, полетели щепки. Стоя на коленях, мальчишка пытался наложить жгут, темнокожее лицо матроса посерело. – Быстрее, твою мать, после поплачешь! – Видел я таких сопляков, сэр, их едят с кашей на завтрак, – проворчал вставший к румпелю штурман. Весь забрызганный кровью юнга, наконец, затянул узел. – Хорошо, Гектор. – Спасибо, сэр, – он, без сомнения, переживал свой промах. Синклит глянул на меня удивленно. – Мальчик преодолел страх, только сумасшедший ничего не боится, – миролюбиво отозвался я. Все это, заняло всего несколько минут. Мы находились в полукабельте от неприятеля, его бушприт был направлен под прямым углом к носовой фигуре «Вэлиант леди». Расстояние, казалось, сокращалось с огромной скоростью. – Готовьсь… огонь! – С грохотом выпалила пушка, матросы пихнули в ее дуло банник, смоченный в воде с уксусом. «Вэлиант леди» успела произвести по выстрелу с одной и другой раковины галеона. Звонко лопнули порванные снасти, фок-мачта испанца пошатнулась, а затем с оглушительным треском переломилась у самого эзельгофта. Прочертив клотиком дугу в небе, она со всем такелажем рухнула в воду, увлекая за собой грот-стеньгу. Галеон резко привелся к ветру и теперь беспомощно дрейфовал на фордевинд. Паруса и снасти волочились вдоль борта, удерживаемые уцелевшими вантами. Удачный выстрел превратил красивый корабль в калеку. Флейт, следуя приказу, как хорошо обученная собака, сейчас находился примерно в двух милях от места боя.
von Echenbach:
Dampir: Заблестели топоры, испанцы пытались освободиться от всего этого хлама и повернуть корабль. Не имея возможности использовать свои орудия, они продолжали отстреливаться из мушкетов. Следующий час прошел в вихре активности. Окутанная клубами порохового дыма «Вэлиант леди» повернула против ветра. Я приказал зарифить паруса, и мы двигались самым малым ходом. Находясь на расстоянии в сорок или, скорее, скажем на тридцати пяти ярдах от врага, в прицеливании не было нужды. Просто заряжай и стреляй, что происходило почти автоматически. Картечь сметала все, что находилось на палубе испанца, хотя и шести футов выше нашей. Там царил хаос, а кровь лилась из шпигатов так, словно ею истекал сам потрепанный корабль. Двадцать ярдов… десять, полетели абордажные крючья и суда свалились бортами. – Buadh! – Келли и ирландцы, разгоряченные, как мальчишки, совершающие набег на фруктовый сад, с проклятиями ворвались на галеон. Следом за ними, сбиваясь в кучу, неуклюже перебирались на его борт африканцы. Внезапно наступила тишина, дым рассеялся и все увидели, что испанцы пытаются сдаться, размахивая белой тряпкой. Первым делом, избавляясь от ненужных хлопот, всех переживших захват сбросили в трюм и закрыли наглухо. Корабль назывался «Нуэстра Сеньора де Энкарнасьон», 2 сентября он отбыл из Веракрус в составе «серебряного флота». Конвой, включающий в себя 22 торговых судна и 5 галеонов, вскоре после отплытия застигла буря. Флагман вынесло на мель, а остальные вернулись в порт. Некоторые поврежденные столь серьезно, что ряды испанцев сократились до одиннадцати торговых судов и четырех галеонов. Между ними распределили весь груз и 19 сентября «серебряный флот» вновь покинул Веракрус. Густой, влажный туман Флоридского пролива отделили «Энкарнасьон», продолжающий свой путь в одиночку, от конвоя. Вооружение корабля представляло собой две 12-, десять 8-, дюжину 6- и две 3-фунтовые пушки. Более чем через 90 лет после Великой Армады, «серебряный флот» все еще использовал двухколесные орудийные лафеты. Экипаж состоял из 100 человек, в том числе 15 офицеров, кроме того на борту находились 28 гражданских лиц. В общем-то, «Энкарнасьон» был взят после минимального сопротивления. Галеон отвечал только легким калибром и стрелковым оружием. Строгий запрет загружать на артиллерийские палубы ящики, сундуки или что-либо другое, блокирующее доступ к орудиям, не соблюдался. Спустя пять лет Королевская аудиенция Мехико, без опроса свидетелей и детального изучения дела, провела официальное расследование. Виновным в гибели «Энкарнасьон» признали Хуана де Веласко, его командира и выходца из старого испанского рода. «Энкарнасьон» мне не понравился. Галион, перестроенный из спущенного на воду в 1637 году торгового судна, оказался тихоходен. При длине 96,5 и ширине 25,3 фута, он имел полные обводы, означающие большую грузовместимость. Не стоит забывать и про его осадку равную десяти футам четырем дюймам. На «Энкарнасьон» большая ширина шпангоутов переносила центр тяжести в тяжелую и вдавленную в воду носовую часть корпуса. Бушприт, княвдигед и гальюн были единственной защитой от встречной волны, воспринимая и несколько деформируя ее фронт. Завал бортов исключал попадание ее на палубу в большом количестве, обеспечивая сохранение остойчивости. Центр парусности был смещен в корму, обеспечивая штормование в дрейфе без хода. Я же привык поддерживать заданный курс и максимальную скорость хода даже в условиях очень крепких ветров. Ближе к одиннадцати часам к нам присоединился и запросил инструкции флейт «Мэри и Джон». На его палубе пребывала в большом возбуждении пестрая разношерстная толпа переселенцев. – Нам немного не хватает людей в данный момент, мистер Вуд. Вы окажете мне услугу, если возьмете галион на буксир. Флейт сблизился, превращая в щепу обшивку гакаборта бушпритом галеона.
Dampir: На форкастле закипела работа, матросы обвязывали канат вокруг основания фок-мачты. Наконец корабль вздрогнул и начал разворачиваться, двигаясь в обратном направлении. Мы немедленно двинулась дальше, ведя его на буксире. Впрочем, при существующем положении дел выбора не было, большая часть оснастки приза оказалась повреждена. У нас убили одного матроса, четверо были ранены легко. Управлять потрепанным галеоном вдесятером – тяжелая работа. Распорядился назначить еще четверых, самый минимум, с которым есть шанс поднять больше парусов. На «Вэлиант леди» оставались всего двенадцать человек. Сомневаюсь, что людям удастся поспать в следующие два дня. В бою погибли двадцать восемь испанцев, пятнадцать человек присоединились к нам, в большинстве итальянцы и валлоны. Команду и пассажиров извлекали из темноты трюма «Энкарнасьон» обысканных до самой неприличной степени, не глядя на чины и пол. Под крики, плач и проклятия их спускали на шлюпки, трех должно было хватить для всех 73 пленников. Какой-нибудь галеон или остров Гаттерас, как «земля обетованная» предоставят им шанс на спасение. На квартердеке появился боцман. Он с придирчивой точностью составлял опись добычи. – Ну, что там, мистер Мэйн. – Закончили осмотр, сэр, результат вам понравится, – Доусон улыбнулся. – На борт «Энкарнасьон» в Веракрусе были погружены 396 квинталов сахара, 425 тюков табака, 280 ящиков индиго и 352 квинтала меди в слитках. Кроме того – 80 фунтов золотом в окованном железом сундуке, 14 бочек нечеканенного серебра и звонкой монеты на 12000 песо. Необработанные изумруды, ящик весом в сто фунтов. Ну, это стоит столько, сколько люди заплатят, можно запросто получить две-три тысячи, даже четыре. Я кивнул, трудность заключалась в том, что не имелось надлежащего рынка для драгоценных камней. – Затем двадцать ящиков колониальных товаров, фарфора и редкостей из Китая, с пассажиров тоже собрали немало. И еще, сэр, в крюйт-камере хранится 32 бочки черного пороха. – Плохого качества, не так ли? – Зерна по размеру как мелкий гравий. – Хорошо, мистер Мэйн. Вы свободны. – Есть, сэр. В целом, если за восьмерик давали пять английских шиллингов, всех призовых выходило примерно на семьдесят тысяч фунтов стерлингов. При этом опытные матросы получали в 1,5 раза больше, чем обычные, а юнги – половину. Причиталось по 400–1200 фунтов на каждого, сказочные деньги для простого моряка. Большинство команды вообще не представляло себе, что в Новом Свете могут существовать такие богатства. До намеченного места высадки требовалось добраться насколько можно быстрее Квинтал (англ.) – равен 112 фунтам или 50.8 кг. Восьмерик (англ. piece of eight) – песо или пиастр, монета равная восьми реалам.
von Echenbach: Dampir пишет: испанских песо звонкой монетой ? С НГ!
Dampir: Связывая руки, «Энкарнасьон» тащился на скорости не более двух узлов. Привести его в мореходное состояние удалось только к сумеркам. Сломанную фок-мачту заменили временной, обтянули ванты, завели новые фалы, поставили паруса и отдали буксир. Нам повезло – дул тихий попутный ветер, а океан оставался пустынным. Пятница, 4 октября. С утра небо совершенно ясно, становится заметно теплее. В двадцать минут первого проходим Кейп-Фир. К вечеру облака сгустились, непрерывно накрапывает мелкий дождь. Ночью идем при довольно свежем юго-восточном ветре, волны не очень крупные, но повсюду видны белые барашки. Облака к утру немного поумерилось. Паруса ловили слабеющий ветер и суда продолжали продвигаться курсом на запад. Берег изобилует длинными песчаными косами и меняющимися отмелями. В двенадцатом часу дня, на расстоянии не меньшем полумили, миновали мыс Каммингс-Пойнт, северную оконечность острова Моррис. Извилистый судовой ход, с приливными течениями и множеством песчаных банок, ведет в очень просторную бухту. – Мистер Синклит, надеюсь, сегодня вы сможете определить нашу позицию? Где-то к северо-западу от Бермудских островов, я не сомневаюсь. – Миль пятьсот, сэр, но не уверен, – ответил он с мрачным выражением лица. Якорь бросили на глубине семи саженей, напротив островка Фолли посреди внутреннего рейда. Новый город предполагалось заложить на восточном берегу полуострова Ойстер-Пойнт, лежащем в слиянии двух рек, месте удобном для торговли. Небольшой уклон пляжа, затененного густой листвой пальм почти до кромки воды, был почти не заметен. Не отдавая приказа о выгрузке, я сьехал на берег вместе с Келли, несколькими матросами и группой колонистов. Квартирмейстер огляделся вокруг и покачал головой. – Просто поверить не могу, сэр. Может сам Господь избрал нас. – Создатель обычно не делает для человека того, что он может сделать сам, Пат. – Мне нет места на родине, капитан. Убраться как можно подальше, единственное, что я желал. Здесь много земли и мало людей, а воздух пахнет свободой. У нас даже дичь в лесу принадлежит крупным лордам. – А индейцы? Как мне видится, среди поселенцев у них найдутся враги. – Думаю, мы сможем ужиться. По крайней мере, это неплохой народ, хоть любит тропу войны. Мы провели несколько часов, осматривая нижнюю часть полуострова вдоль и поперек. Общее мнение о месте будущего портового города, обрамленного реками с юго-востока и юго-запада, было благоприятным. Защищенное, с прекрасной гаванью для кораблей, что уходят во все края. Пройдя еще примерно милю, наши разведчики заметили десяток вооруженных индейцев. Они, не двигаясь, следили за каждым их движением и затем исчезли в лесу. Ойстер-Пойнт не был необитаем.
Dampir: Новое отечество пришли создавать единственно пригодные для этой цели люди – крепкие, упорные и закаленные в борьбе с препятствиями. Поселенцы были в неведомой стране, опасность могла прийти отовсюду и никакой надежды ни на кого, кроме самих себя. Для сооружения частокола начали спешно валить деревья, из каждого бревна пальметто получалось три заостренных кола восемнадцати футов длины. Пока одни исполняли эту работу, другие копали канаву, в которую их должны были устанавливать. Для прочности концы бревен забутовывали горизонтальными обрубками плах. Чтобы исключить возможность внезапных нападений, дочиста вырубили слишком близко расположенные деревья и кустарники. Наибольшие затраты составлял труд по заготовке леса и рытью земли. Блоки и все нужное снаряжение нашлось в трюмах «Энкарнасьон». Через день частокол был сооружен, внутри возвели дозорную башню, постелили настил боевого хода для защитников. Поселенцы расчищали землю для жилищ, строили временные хижины из бревен и пальмовых листьев. Немедленно начались работы по разгрузке флейта Уильяма Вуда. Сокровища предназначенного к разборке испанского галеона перенесли на «Вэлиант леди». Синклит перешел на «Энкарнасьон» и во время высокой воды посадил на песчаную отмель прямо под пальмами. Его пушкам предстояло встать на новом месте. Стволы 8-фунтовок поднимали на блоках, опускали на песок и перетаскивали к 10-орудийной батарее «Полумесяц». Здесь их следовало установить на вновь изготовленные лафеты. Полукруглой формы люнет, прорезанный амбразурами на фасах и фланках, был хорошо знаком беженцам-гугенотам. Первой их применила французская армия во времена маршала Тюренна. Второй люнет, меньшего размера и вооруженный четырьмя 6-фунтовыми пушками, расположили в самой южной точки возвышенности на западном берегу Иттиван. Брустверы являли собой горизонтально уложенные бревна с засыпанным песком пространством между ними. Предполагалось, что ядра будут давать рикошеты от мягкой пальмовой древесины. Соединялись люнеты куртиной, образующей адаптированную под оборонительные цели набережную. Для защиты колонии от штурма с суши, предназначались две 3-фунтовки. Ценой неимоверных усилий укрепления были построены всего за девятнадцать дней. Колонисты не питали иллюзий относительно возможности испанского вторжения. Политическая напряженность с соседями в Сент-Огастине оставалась высокой. Мадрид объявил эту территорию самой северной частью Флориды. *** Еще не сходя на берег, поселенцы составили соглашение о создании временного правительства. Был там и свод местных законов, «справедливых и равных для всех».
Dampir: После разгрузки судов избрали губернатора и консультативный совет из пяти человек. Насчитывая где-то полторы сотни жителей, колония не могла сформировать все демократические институты. Будь я проклят, если понимаю с чего вдруг, но 25-пятилетний баронет Ричард Грэм стал самым молодым английским губернатором. В состав совета вошли Морис Мэтьюз. капитаны ополчения Роберт Годфри и Эдвард Грей, беженец-гугенот Симон Уэстел и Патрик Келли. Кто-то из предков Симона, вероятно, был связан с хлебопечением. Его фамилия произошла от старофранцузского – «буханка из пшеничной муки высшего качества». Морис Мэтьюз, племянник друзей лорда Ашли, год назад отплыл ил Англии на Барбадос. Оттуда способный и храбрый джентльмен совершил ужасное шестимесячное путешествие в Нью-Йорк в качестве пассажира шлюпа «Три брата». Независимые в религии и политике, капитаны ополчения являлись приверженцами Оливера Кромвеля. Территория будущего штата, вероятно, была самой демократической из всех колоний. Люди чаще всего не вмешивались в жизнь друг друга, готовясь противостоять общему врагу. В гавань могли войти испанские или французские каперы и жителям следовало оставаться настороже. С 8 октября небольшими группами начали обследовать новую землю. Разведчики ночевали в лесу, по очереди сменяя друг друга на посту часового. Примерно в 19 милях к северо-западу от колонии они обнаружили небольшое поселение. Кукурузное жнивье на несколько сотен шагов и скромного размера хижины, сгруппированные на расчищенном месте в круг. Большинство с деревянным каркасом, полностью покрытым листьями пальметты, дым выходил в отверстие, сделанное вверху. Местные индейцы ели мясистую сердцевину пальмы как деликатес, живя преимущественно за счет охоты. Женщины и дети собирали фрукты, ягоды и корнеплоды. Белые люди были встречены дружественно. Колонистам удалось наладить отношения с иттиван и киава, двумя племенами народа кусабо. Предназначенные для торговли топоры, ножи, мотыги, ножницы, ткани и стеклянные бусы исполняли роль ценного актива в приграничной среде. В окрестностях полуострова проживало в общей сложности 215 мужчин, 440 женщин и детей. Сам Ойстер-Пойнт был лишь бесплодным участком суши, индейцы время от времени наведывались сюда, чтобы половить рыбу или набрать устриц. Они поставляли колонистам шкуры и мясо диких животных, почти сразу же установились взаимовыгодные отношения. Это, однако, не означало дружбы с весто, племенем достаточно сильным, чтобы сдерживать испанцев из Флориды. К югу, в поселениях на реке Вестобу, численность индейцев весто была такова, что они выставляли более 700 воинов.
Dampir: В период своего могущества весто наводили панику на испанские миссии в провинциях Гуале и Мокама. Мой взгляд шел из желаемого будущего – верхнего кольца спирали, в настоящее. Питаясь привезенным в корабельных трюмах продовольствием, на следующий год колонисты должны суметь обеспечить себя зерном на зиму. Прибрежный район был лишен камня, поэтому строительство традиционно велось из древесины. Устройство жилищ облегчалось использованием материалов взятых с завязнувшего в песке галеона. Из уложенных в два слоя досок тика или красного дерева выполнялась тесовая кровля рубленых домов и легких построек. Укрепления были почти завершены и многие потеряли интерес к набору в колониальную милицию. Таких в составе переселенцев оказалось много: колесник, бондарь, скорняк, кузнец, гончар и прочие. Энтузиазм по этому поводу среди мастеровых оказался очень низким. Совету пришлось уменьшить численность независимой компании до сорока человек. «Энкарнасьон» полностью очистили от груза, вместительные трюмы флейта приняли сахар, табак и индиго. Экипажу судна пообещали заплатить 1/8 от захваченных товаров. – Помните мистер Вуд: вам трудно будет не выполнить свои обязательства. Есть глупость и безрассудство с одной стороны, с другой – расчет. Выбирайте правильно, и вы, не рискуя судном, преодолеете любые трудности, которые могут возникнуть. До прихода зимы в Нью-Йорк оставалось меньше двух месяцев. С рассвета 25 октября сильный дождь в сочетании с грозой и крепкий шквалистый ветер, но к полудню прояснилось. Мы снялись с якоря, ровно через три недели после того, как начали высадку колонистов на полуостров. Экипаж «Вэлиант леди», пополненный говорящими по-французски валлонами, состоял из тридцати пяти человек. В четыре часа пополудни, когда матросы заступили на «вахту с обрезанным хвостом», я распорядился свистать всех наверх. Команда собралась на корме. Уже с утра люди говорили только о дележе испанской добычи. На борту приватира все страстно желали заполучить в свои руки звенящее серебро, а не необычные и непонятные товары. Я прошелся по квартердеку, взглянул вниз и оперся руками на светлое дерево релинга. – Парни, как вы знаете, отчеканенной монеты в сундуках оказалось на 12 тысяч песо. Не так много, но деньги будут выплачены немедленно. Матросы на палубе заулыбались и я продолжил. – Выставленное в Нью-Йорке на торги, трофейное имущество уйдет по хорошей цене. Туда входят различные товары, драгоценные металлы и камни, оружие тонкой работы, главным образом пистолеты и рапиры. В полном объеме расчет на каждую долю произведем после аукциона. Такая добыча позволит каждому, кто пожелает, навсегда оставить море. Если же предпочтете остаться, могу пообещать вам драки и надежду на богатые призы. – Я подписываюсь под всем вышесказанным, – отозвался Эйб Синклит, к нему. присоединились Смок Джонсон, Клифф Кертис и Джок Хорнер. – Тут нет выбора, кроме как поддержать нашего капитана, – произнес Доусон Мэйн. Службу боцман исполнял строго и закон понимал. – Согласны, ребята? – Славно придумано! Почему же нет? - раздалось со всех сторон. К вечеру ветер сменился на западный и юго-западный, слабый, курс норд-вест-тень-норд. «Мэри и Джон» держался в кильватер, стараясь соблюдать дистанцию не больше двух кабельтовых. Суббота, 26-е. Легкий западный ветер, курс норд-норд-вест, обсервованная широта 34°03'. Большую часть суток ясная погода. Понедельник, 28-е. С рассвета дождь, курс норд-вест-тень-норд со свежим ветром и хорошим ходом. В полдень были в широте 36°59'. К вечеру заметили парус, подошли к нему и окликнули: потрепанный шлюп «Миранда» направлялся в Вирджинию. Вскоре после этого увидели землю. Вторник, 29-е. Утром ветер южный. В полдень находились недалеко от залива Делавэр, а вечером миновали бухту Эгг-Харбор на побережье юго-востока Нью-Джерси. Среда, 30-е. Около 8 часов прояснилось, открылось Атлантическое нагорье с самым возвышенным мысом восточного побережья к югу от Мэна. К полудню ветер задул с северо-запада и ослабел до легкого. Несколько часов лавировали взад и вперед, чтобы зафиксировать лишь несколько миль фактического прогресса. Ближе к вечеру вошли в Сэнди Хук, якорь отдали примерно через час после захода солнца. Пролежали в море до рассвета, к прежде быстрому переходу добавилась целая ночь. Пришвартовались к причалам Манхэттена около четырех часов пополудни, мачты горделиво возвышались над расположенными рядом складами. Компания (англ. company) – рота. Вахта с обрезанным хвостом – с 16.00 до 20.00, разделенная на две двухчасовые. Эгг-Харбор – Яичная гавань, названа так из-за яиц, найденных в гнездовьях птиц
Dampir: Крона (англ. crown) — серебряная монета в 5 шиллингов. Глава 12 Французский посланник маркиз де Рювиньи сообщал Людовику XIV. – Король Англии и герцог Йоркский уверяют, что были бы рады установить очень тесную связь с Вашим величеством. Первый, говоря на эту тему, пожелал заключить договор от джентльмена к джентльмену, предпочитая ваше слово всем пергаментам мира. Я ответил, что он не может сомневаться в уважении и привязанности, которые Ваше величество питает к нему. Сменил де Рювиньи на посту и продолжил переговоры Шарль Кольбер, маркиз де Круасси – младший брат первого министра Франции. Ценой финансовой и политической поддержки Людовика XIV была война против Соединенных провинций. Это не вызвало неприятия у короля. Ненавидя за форму правления, он завидовал их торговому и научно-техническому могуществу. Симпатии к католицизму, удобному орудию в политических планах, склоняли на сторону Парижа. Данный проект поддерживал и его брат, герцог Йоркский, желая отомстить за унизительный рейд на Медуэй. Над Сент-Джеймсским дворцом повисли грозовые облака, такие черные, что пришлось зажечь свечи. В заседании, на котором присутствовал король, участвовали четыре достопочтенных лорда – Арундел, Аберкорн, Клиффорд и Беллингс. Генри Арунделл, третий барон Арунделл из Уордура, служил хранителем печати и верховным стюардом его величества. Шотландский аристократ Джордж Гамильтон, 3-й граф Аберкорн, был доверенным лицом Карла II. Барон Клиффорд являлся одним из пяти министров Карла II и, вероятно, наименее важным из них. Этот «генерал-взяточник» отдавал предпочтение французским интересам. Сэр Ричард Беллингс, ирландский католик, после Реставрации получил должность личного секретаря королевы. Договор требовал от короля Англии публично объявить о своем переходе в католическую веру. Дата этого заявления оставлялась на полное усмотрение Карла II. Со своей стороны Людовик XIV гарантировал выплату двух миллионов ливров в течение следующих шести месяцев. В случае «смуты» он также обещал прислать шеститысячный экспедиционный корпус для подавления восстания. – Всесторонне обдумайте данный вопрос достопочтенные лорды. Не позволяйте своим личным желаниям, совершенно понятным, ослабить ваше чувство долга передо мной, – оглядевшись вокруг, произнес король. Карл II не испытывал сомнений, содержание всех статей станет известным лишь четырем его советникам. Секретность необходима, смена политического курса должна происходить в глубокой тайне. Попытка расширения полномочий монарха за счет парламента, сталкивалась с препятствиями со стороны даже части министров. Формально договор касался действий против Республики Соединённых провинций. Англии посылала в море 50 кораблей, а Франция – 30. К началу войны союзные флоты должны объединиться у острова Уайт под командованием герцога Йоркского. Первая выплата в размере четверти от трех миллионов ливров произойдет за три месяца до объявления войны. Вторая такая же сумма на момент объявления и один миллион пятьсот тысяч – через шесть месяцев. В последующие годы выплата той же четверти состоится 1 февраля, второй – 1 мая и один миллион пятьсот тысяч – 15 октября. Права и интересы принца Оранского, племянника его британское величества, будут уважаться. В части завоеваний король Англии удовлетворится получением островов Вальхерен, Кадзанд и устья Шельды. В свою очередь Карл II ручался поддержать притязания Людовика XIV на престол Испании. – Да, – размышлял Карл, стремясь к свободе от волеизъявления парламента и опасаясь этого искушения. – Воевать народ пойдет без возражений. Ненависть к коварным голландцам будет нетрудно подогреть с помощью пропаганды газетных писак. Что он не проглотит, так это мое признание папизма. Ну что же я готов проделать этот «смертельный прыжок», – король помнил слова Генриха IV, деда со стороны матери. Деньги по секретной статье подключили к военной субсидии. Официальный договор заключался без всякого упоминания о переходе в католичество. Обосновали его голландским соперничеством и выгодой торгового соглашения с Францией. Вести переговоры поручалось герцогу Бекингему, это должно было усыпить подозрения и скрыть религиозные аспекты. Никогда еще дипломата не принимали во Франции с таким радушием и предупредительностью. Удивляясь, как все прошло гладко, Бекингем уведомил короля о преодолении всех препятствий. *** Уже за полночь в дверь фрейлины Генриетты Стюарт, герцогини Орлеанской тихонько постучали. Лапорт, камердинер Людовика XIV, проводил встревоженную Луизу де Керуаль в кабинет короля. – Мадемуазель, за вами послали для приватного разговора, – сказал монарх, предлагая ей сесть. Мы желаем видеть вас в числе придворных дам Ее величества королевы Екатерины. Что вы об этом думаете? – Сир, я скромная слуга Вашего величества и поступлю так, как прикажете. – Тихо произнесла молоденькая бретонка, склоняясь в глубоком реверансе. – Очень хорошо. Вот письмо, запечатанное нашей личной печатью, уничтожите его после того, как выучите наизусть. Дорогой кузен Карл, направил в Париж своего близкого друга герцога Бекингема, завтра вы отправитесь с ним в Англию. Кольбер, маркиз де Круасси, наш посол в Лондоне получит специальные указания по этому поводу. Мы будем молиться, испрашивая на вас мир и благословение Божие. Французское посольство занимало роскошный особняк Лестер-хаус в самом центре английской столицы. По приезде Луизу немедленно принял маркиз де Круасси. Он ощущал нарастание отчуждения со стороны английского монарха и решил взять дело в свои руки. – Здесь, – Кольбер указал на бумаги, лежащие на столе, – инструкции его христианнейшего величества. Государь может выразить недовольство, дорогая Луиза, если вам не удастся сколько-нибудь сблизиться с королем Карлом. Доверьтесь мне, дитя мое. Не забывайте, я – дипломат. «Разумное использование скромности, как любого блага, – похвально, злоупотребление же ею – постыдно». – Должна ли я уступить, подобно Нелл Гвин, Молл Дэвис, Барбаре Палмер и остальным? – Надеюсь, не требуется объяснять, что следует действовать разумно? Уверяю, – прибавил де Круасси, – что Карл не оставит вас своим вниманием. Он сам выбирает для супруги придворных дам, ценит чувственность, а терпения имеет не больше, чем его дед, покойный Генрих IV. Стоит королю приказать и фаворитке останется лишь подчиниться и уехать, под угрозой высылки. Никто из дам, снискавших расположение короля, не возжелает ретироваться с поля боя. На содержание фавориток тратятся огромные деньги. Все они объединятся перед лицом грозящей опасности, стремясь поставить выскочку на место. «Святой Денис, не нужно споров длинных; В других местах ищите дев невинных». Вот приглашение на прием, устраиваемый Елизаветой фон Нассау, баронессой Арлингтон в ее загородном поместье. Юстон-холл посетит король и весь высший свет столицы, это наиболее подходящий момент сдать вашу крепость. *** – Я хочу воссоздать настоящую деревенскую свадьбу, Сир! С грандиозным ужином и веселыми безумствами, где роль жениха должна принадлежать Вашему величеству. Нам нужна незамужняя девушка. – Людовик XIV одаривал милостями своих деятельных сторонников. Баронесса приняла подарок в размере 10000 крон и, разумеется, взгляд ее остановился на густо покрасневшей Луизе.– Какого мнения вы, Сир? Почему бы не мадемуазель де Керуаль? – Ваш выбор безупречен! Торжество, устроенное ради развлечения, в полной мере походило на свадебную церемонию. Едва король чинно возлег рядом с новобрачной, как гости склонились в почтительном поклоне. Не без фривольных пожеланий, один за другим они покинули спальню, причем каждый норовил задержаться как можно дольше. Наутро молодые, с приличною томностью в лице, пили на завтрак горячий шоколад. Тайный договор был подписан в узком кругу, на сей раз присутствовала и мадемуазель де Керуаль. Официальный текст его стал известен общественности 21 декабря. – Я нахожу много пищи для размышлений на каждой странице этого договора. Зачем англичанам воевать с протестантской же Голландией на стороне Франции? Чтобы распространить папизм по всей Европе? Первая любовница короля – католичка. А сам король так беспечен, что того гляди примет любую веру. – Лорд Ашли публично принял сторону оппозиции, дистанцируясь от профранцузских тенденций в правительстве. Внутренний кризис усугублялся. Вскоре Нелл Гвин спасла себе жизнь, крикнув: «Помилуйте, люди добрые, я протестантская шлюха короля, а не католическая!», когда разъяренная толпа лондонцев приняла ее карету за экипаж де Керуайль. Впрочем, попыток обращения англичан Карл так и не предпринимал, продолжая тянуть время.
Dampir: Лорд-канцлер просматривал почту, когда дверь отворилась, и на пороге предстал депутат парламента Данкомб. Он считался движущей силой Палаты общин в реализации хабеас корпус и предотвращении папизма. – Проходите, сэр Джон. Я слышал, в прошлую пятницу король настоятельно предложил вам уйти со своего поста. Весьма сожалею. – Поводом для этого стали дебаты касательно Адмиралтейства. Король сказал, что считает меня честным джентльменом, но не допустит вмешательство парламента в его дела. – Я упомянул о том не из любопытства, но по более важным причинам. – Ашли подчеркнул последнее слово. – Оденьте преступление в золото – и копье правосудия переломится, – сказал его собеседник, щурясь от ярких свечей. – При дворе презирают тех, кого когда–то боялись, сэр Энтони. Мы служим старушке Англии, какое бы имя ни она носила. «Делая добро, да не унываем». – Вы очень решительный, гордый и рассудительный человек. Но что случилось на этот раз? – Лорд-канцлер вопросительно посмотрел на него. – Полагаю за удачу, что застал вас этим утром. Снег еще падает, я с трудом добрался до церкви. – Данкомб протянул сложенный вдвое лист бумаги, вытащив его из-за обшлага камзола. – Суровых холодов следует ждать в самом непродолжительном времени, – кивнул Ашли, уже погрузившись в чтение. – Черт возьми, крайне любопытно. Верховенство Палаты общин в области законодательства и борьба с коррупцией. «Поведение дающего и берущего взятку одинаково позорно и должно быть наказано законом». Не помню, чтобы прежде видел подобное. – Иначе народ решит, что король дает нам деньги для того, чтобы мы поступали против интересов нации. – Я хорошо знаю это, – сказал лорд-канцлер. – Многие считают, что французы подкупили короля и его министров, а те продали свободу и веру. Как сказал коринфянам апостол Павел: – Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается. В конце концов, сэр Джон, нам с вами просто выгодно заключить союз и пойти ва-банк, продавливая реформы. Страх и ненависть англичан к растущей гегемонии Франции были сильнее, чем желание опередить голландцев в торговле. Кофейни стали ареной жарких дебатов, в памфлетах ругали правительство. Уволенный из него Ашли, теперь граф Шефтсбери и вождь самой ожесточенной парламентской оппозиции, быстро набирал силу. Новый кабинет министров сформировал Томас Осборн, граф Дэнби, сторонник протестантов. Он предпочитал не обострять отношения с католиками, поскольку на их стороне открыто выступил младший брат короля, герцог Йоркский. *** На рейсах в Голландию и обратно, совершаемых дважды в неделю, использовались исключительно английские пакетботы. Конструкция этих трех 80-тонных галиотов была проста, без излишеств, добротно построенные они содержались в полном порядке. После выхода из Хеллевутслейса, ветер зашел к юго-западу, начал крепчать и поздним вечером усилился до штормового. Уильям Хоулдинг, шкипер «Чатема», пересекал бушующий Ла-Манш в большом беспокойстве. В открытой части пролива волнение было очень сильное. Куда ни глянь, громоздились волны и всюду, где рушились их гребни, пена клочья летела по ветру. От рулевого малого судна с небольшой осадкой в такую погоду требовалось предельное внимание. Снег падал густыми хлопьями, выделяя пакетбот на черном фоне ночи, когда «Чатем» наконец бросил якорь у побережья Эссекса. Яркими и приветливыми показались страдавшим морской болезнью пассажирам огни Гарвича. Место вовсе не веселое, с его мрачноватыми пирсами выдвинутыми навстречу течению.
Dampir: Одним из первых поспешил сойти на берег Томас Корни, весьма рациональный человек средних лет, с жестким, испещренным оспинами лицом. – Кто он? Чем занимается? – перешептывались попутчики, заплатившие за проезд первым классом 12 шиллингов. Торопясь найти приличную гостиницу, они тоже не стали задерживаться на причале. Оштукатуренный в светлые тона каркасный дом с простой черепичной крышей стоял совсем рядом с гаванью, на Маркет-стрит, 8. Таверна «Голова короля», судя по вывеске названная в честь обезглавленного монарха, была популярна среди моряков. К тому же сюда пускали и женщин. Одна из них, слишком потасканная, чтобы нормально зарабатывать, попробовала заговорить с Корни. Мужчина даже не взглянул на нее, сидя за столом, он ел холодный ростбиф с картофельным салатом, обдумывая отчет о выполненной работе. Изредка в политических клубах и светских салонах ходили слухи о сэре Ричарде Грэме, сколько в них правды не знал никто. Для полного выяснения всех обстоятельств дела король поручил Тайному совету выбрать подходящего кандидата. Осуществить проверку всех возможных версий доверили агенту английской секретной службы при посольстве в Гааге. Изначально подозревалось, что Грэм направиться в один из голландских портов, но зафиксировать там его присутствие не удалось. Также не подтвердились сведения о появлении разыскиваемой личности во Франции и скандинавских странах. Привлекло внимание Корни и сообщение, что человек, похожий по описанию, был замечен в Новой Англии. Первое реальное подтверждение этому пришло из колонии Массачусетского залива. Тяжелая погода Атлантики сильно потрепала небольшое судно, вынужденное укрыться в порту Бостона. Здесь, как предполагалось, Грэм пробыл более двух недель и продолжил свое путешествие на юг. Известия о том, что баронет объявился именно в Бостоне, повлекло за собой массу самых диких догадок и спекуляций. Большое волнение вызвало снаряжение за свой счет приватирского корабля, вполне почтенное занятие для делового человека. Широко обсуждали, что поддавшись жажде насилия, он выступит под красным флагом, сулившим смерть экипажу непокорного судна Итак, январь готовился прийти на смену декабрю. В своем кабинете, граф Шефтсбери сломал печать испанского воска и развернул, наполовину исписанный листок. Милорд Настоящим отчитываюсь перед вами о завершении поисков. Могу доложить: в настоящее время, находясь в Нью-Йорке, сэр Ричард Грэм состоит на службе колонии Массачусетского залива. Его задача, действуя за долю в добыче, бороться с контрабандой, пиратами и враждебными действиями иностранных государств. До начала зимы баронет намерен основать новую колонию на землях индейских племен южнее мыса Гаттерас. Поселенцам, не слишком-то дружащим с законом, обещано забыть их прошлые прегрешения. Таким образом, поиски завершены. Прилагаю подробный отчет о расходах. С моим почтением имею честь быть и проч. Т. Корни
Dampir: Секретная служба удостаивалась весьма скудного финансирования. Ассигнованные деньги король тратил, расслабляясь в объятиях многочисленных фавориток. Корни, как двойной агент, получал свое вознаграждение, а граф Шефтсбери опирался на достоверную информацию. Спустя день, привычное течение жизни лорда Ашли нарушило прибытием большого пакета с корреспонденцией из Вест-Индии. Почтовое сообщение между Англией и колониями оставалось непредсказуемым. Тут были и несколько писем от капитана Джозефа Уэста, командира 40-пушечного фрегата во время англо-голландской войны. Он возглавлял экспедицию организованную Ашли для создания колонии к югу от Вирджинии. Всю вторую половину 60-х стояли суровые зимы и летние засухи, к этому добавлялись холодные, дождливые весна и осень. Разорившиеся крестьяне, ремесленники, торговцы с семьями отплывали в Америку. Суда с поселенцами – «Каролина», «Порт-Ройял» и «Албемарль» вышли из порта Даунс в Кинсейл утром 17 августа. Самая большая, 200-тонная «Каролина», перевозила девяносто три пассажира. После остановки в Ирландии, к октябрю корабли достигли Барбадоса, где задержались на несколько недель из-за штормовой погоды. 2 ноября произошло несчастье: сильный шквалистый ветер сорвал «Альбемарль» с якоря и выбросил на береговые рифы Карлайл Бэй. Уэст сообщил о найме шлюпа «Три брата для перевозки 70 человек, взамен потерянного. Несмотря на всю его заботу, к моменту высадки у них не будет трехмесячного запаса продовольствия. Суда пробудут на Барбадосе до 23-го числа и направятся к берегам Британской Америки. По Лондону ходили слухи, что король всерьез заинтересовался новыми землями, претендовал он и на часть Флориды с Сент-Огастином. Сейчас Карл II играл в боулинг, что считалась привилегией высшего общества, и не слишком огорчился полученными сведениями. – Ньюфаундленд был колонизирован ради рыбного промысла, большая Северная река – фетровых шляп, а Вирджиния – табака. Сырье и сельскохозяйственные товары просто хлынули оттуда в обмен на изделия отечественной мануфактуры. Вместо того чтобы докучать мне на родине, беглец любезно готовится прирастить территорию королевства. – Добродушие Вашего величества – одна из причин, по которой подданные называют вас «отцом нации», – воскликнул граф Торрингтон. Единственный сын генерал-капитана и адмирала Джорджа Монка, являлся одним из лордов-собственников провинции Каролина. – О да, и довольно значительной ее части, – саркастически заметил лорд Бекингем. – Отец, вы слишком беспечны, – сказал герцог Монмут, внебрачный сын от Люси Уолтер. – Такое отношение облегчает жизнь, но эдикт требует наказания дуэлянта. – У монархов долгая память, – усмехнулся в ответ брат короля Джеймс, видя в своем племяннике опасного конкурента в борьбе за трон.
полная версия страницы