Форум » Книги и журналы » Джеймс Буллок - агент конфедерации » Ответить
Джеймс Буллок - агент конфедерации
von Echenbach: Джеймс Д. Буллок Секретный агент и вдохновитель Военно-морского флота Конфедерации УОЛТЕР Э. УИЛСОН и ГЭРИ Л. МАККЕЙ 2023 Перевод и редакция Издательство James D. Bulloch Secret Agent and Mastermind of the Confederate Navy WALTER E. WILSON and GARY L. MCKAY McFarland & Company, Inc., Publishers Jefferson, North Carolina, and London 2012 -=-=- Содержание Предисловие 1. В связи с Великими и Непреодолимыми Событиями 2. Уважаемый и Достойный 3. Человек с приятным характером 4. Против сильных Северных ветров и Встречного моря — Прелюдия к войне 5. Мозги и решительность — Ливерпуль, 1861 6. Англо-ирландские пираты и крейсера флота Конфедерации—1862 7. Неисчислимой ценности — 1862 8. Мрачный вид и Грозное снаряжение — 1863 9. Тревожное недоумение — 1863 10. Действуйте По Своему Усмотрению—1864 11. Я Не Знаю, Каковы Могут Быть Ваши Обстоятельства—1865 12. Под Новым флагом 13. Еще раз 14. Президентский Оракул 15. Из великолепного одиночества Приложение 1: Семья, друзья и враги Буллоха Приложение 2: Флот кораблей Буллоха Примечания к главам Библиография Возможно было некоторое влияние и на Я. Флеминга
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
von Echenbach: Предисловие Представьте себе, что однажды утром каждая крупная сеть прерывает свои программы новостями о том, что более 100 торговых судов САСШ были захвачены и потоплены в океанах по всему миру. В то же время таинственные подводные взрывы топят корабли ВМС САСШ, когда они пытаются войти на военно-морскую базу Норфолк или выйти из нее. Представьте, что город Вашингтон, округ Колумбия, просыпается на следующий день только для того, чтобы обнаружить грозный военный корабль, вырисовывающийся из тумана реки Потомак. Невероятно, но судно начинает бомбардировать город и оказывается невосприимчивым ко всем атакам. С отчетливым американским акцентом капитан корабля клянется полностью уничтожить город, если правительство не заплатит выкуп — золотом. Представьте, что люди обращаются к своему президенту за ответами, и нация потрясена: его похитили и вывезли из страны! Наконец, представьте, что за всем этим стоял один человек, и этот человек - дядя будущего президента Соединенных Штатов Америки. Хотя этот сценарий больше похож на Голливуд, чем на историю, военно-морской флот Конфедерации планировал или осуществлял каждое из только что описанных событий во время гражданской войны в САСШ. Для каждой из этих операций был только один человек, который мог сделать их возможными: коммандер Джеймс Данвуди Буллок. Он был секретным агентом Военно-морского флота Конфедерации и руководителем его секретной программы кораблестроения и логистики в Европе во время Гражданской войны в Америке. Буллок приобрел самые эффективные и разрушительные торговые рейдеры Конфедерации, построил “неуязвимые” боевые броненосцы, поддерживал логистику Конфедерации и финансировал тайные операции. Он был любимым дядей и героем президента Теодора Рузвельта. История превращения Буллока в одну из самых почитаемых морских фигур Америки, его ключевая роль в качестве одного из самых опасных врагов Америки и его превращение в величайшего забытого морского героя Америки - тема этой книги. Несмотря на важность Джеймса Д. Буллока для американской и мировой истории, никогда не было посвященной биографии его жизни и влияния. Это упущение во многом связано с тем, что его корабли пользуются популярностью, особенно "Алабама", "Флорида", "Шенандоа" и "Стоунуолл". Другие факторы включают склонность Буллока к секретности и трудности в исследовании человека, который провел равную часть своей жизни в САСШ и Великобритании. Эта работа была написана Гэри Маккеем, доктором философии, основавшимся в Европе, который имеет опыт тактической разведки ВМС США и армии, и капитаном Уолтером Уилсоном, военно-морского флота США (в отставке), который проживает в США и является бывшим старшим офицером военно-морской разведки США в Европе. Работа такого масштаба не могла бы быть завершена без поддержки и бескорыстного сотрудничества множества личных и профессиональных партнеров. Авторы обязаны выразить особую благодарность Гвен Келер, координатору по образованию в Буллок-Холле. Она не только предоставила бесценную семейную историю и оригинальные исходные материалы, но и провела много часов, тщательно помогая авторам пересмотреть и усовершенствовать повествование. В качестве особого удовольствия авторы встретились с Гвен и сотрудниками Буллок-холла в Розуэлле, штат Джорджия, где мы сочинили и совместно работали над частями текста в доме семьи Буллок. Не менее важным было вдохновение, предоставленное Бобом Джонсом и Роем Роулинсоном, выдающимися местными историками гражданской войны в САСШ в Ливерпуле. Рой также создал информативный веб-сайт “Когда Ливерпуль был Дикси”. Авторы также благодарят Джилли Литтл за ее профессиональную редакторскую помощь. Шарон Уилсон оказала моральную поддержку и неоценимую помощь в окончательном редактировании текста. Джеймс “Хэл” Хардауэй оставался постоянным источником поддержки. Эндрю Чун Хан Лин (куратор исторических фотографий и планов судов, Национальный морской музей, Гринвич, Англия) оказал помощь в проведении исследований и дал полезные предложения. Доктор Том Себрелл предоставил бесценную информацию, основанную на его первом исследовании Чарльза К. Приоле. Авторы выражают глубокую благодарность Ричарду Харрису и признательность Роберту Торпу за разрешение использовать информацию из его будущей книги о У.К. Миллере. Также выражаем благодарность г–ну Майклу Хиггинсу, капитану коммерческого флота в отставке, ведущему эксперту по строительству и эксплуатации CSS Шенандоа (бывший Морской король). Следующие лица и архивы щедро поделились своим временем и советами, предоставив доступ к своим бесценным ресурсам. Тереза Роан (заведующая библиотекой Музея Конфедерации, Ричмонд, Вирджиния), Дуглас Дж. Майо (младший библиотекарь, Джон Д. Рокфеллер-младший, Библиотека, Колониальный фонд Уильямсбурга), Аманда К. Хоук (помощник по специальным коллекциям, Библиотека рукописей Сили Г. Мадда, Принстон, Нью-Джерси) и Роберт Б. Хитчингс (Мемориальная комната Сержанта, Главная библиотека Норфолка). Наконец, особая благодарность Уоллесу Финли Дейли (куратору Коллекции Теодора Рузвельта, Библиотека Гарвардского колледжа), который терпеливо выявлял и извлекал бесценные материалы во время многочисленных визитов в Кембридж.
von Echenbach: 1 В связи с Великими и Непреодолимыми Событиями В последние дни октября 1905 года город Розуэлл, расположенный в предгорьях Аппалачей, штат Джорджия, был окрашен в яркие красные и золотые осенние листья, а его улицы были украшены флагами и вымпелами красного, белого и синего цветов. Местные дамы высказали мнение, что это было, безусловно, самое праздничное событие в истории сонного городка, по крайней мере, с начала 1850-х годов. Это событие стало свидетелем пышной свадьбы дочери одной из семей-основателей Розуэлла в известной нью-йоркской семье. Даже бедствие “Марша Шермана по Джорджии” не было таким монументальным, как это событие. Ибо отпрыск союза между Мартой “Митти” Буллок и Теодором Рузвельтом-старшим приезжал в Розуэлл, чтобы навестить дом своей матери, Буллок-холл. Президент Северо-Американских Соединенных Штатов Теодор “Тедди” Рузвельт совершил поездку по городам и весям Юга, чтобы выступить перед обществами и организациями, которые больше всего пострадали от Гражданской войны в Америке. Хотя война закончилась уже сорок лет назад, немногие районы американского Юга были так опустошены, как Джорджия. Как мог республиканец Рузвельт сопереживать тому, что пережили южане? Митти Буллок Рузвельт жила в Нью-Йорке во время Гражданской войны, где она воспитывала Тедди, его брата и сестер в комфорте и безопасности. Чтобы залечить раны южан и успокоить чувства северян, Рузвельт должен был говорить мягко и передать послание сочувствия и примирения, поскольку каждое его слово будет передано и напечатано в национальной прессе. Когда Тедди Рузвельт стоял перед жителями Розуэлла, его слова должны были прозвучать правдиво в сердцах и умах всех американцев — как северных, так и южных. Рузвельту требовалось чудо — и, как это случалось много раз в прошлом, Буллок пришел на помощь Рузвельту, хотя этот Буллок был мертв уже четыре года, считался предателем Соединенных Штатов и даже был связан с убийством президента Авраама Линкольна. И все же этот Буллок был героем Тедди, который воплощал его представление о настоящем мужчине. Когда Тедди Рузвельт поднялся, чтобы выступить на городской площади Розуэлла, он сделал это с суровым, понимающим выражением лица. Он знал, что у него на плече настоящий американский военно-морской герой, когда начал говорить: "Мне выпала большая удача иметь право утверждать, что моя кровь - северная, и я бы отринул право любого человека здесь испытывать большую гордость за поступки каждого южанина лучше, чем я чувствую. О детях, братьях и сестрах моей матери, которые выросли в том доме на холме, два моих дяди впоследствии поступили на службу в Конфедерацию и служили в военно-морском флоте Конфедерации. Один, самый молодой мужчина... [был] мой дядя Ирвин Буллок [а другим был] Джеймс Данвуди Буллок. Рузвельт произнес имя Джеймса Данвуди Буллоха, как морской залп. Эффект был ошеломляющим для восхищенной аудитории, потому что Рузвельт действительно мог видеть, как выпрямляются спины, а глаза светятся гордостью. Буллок, человек, который мучил военно-морской флот Соединенных Штатов и государственные департаменты, который фактически остановил северную морскую торговлю из-за захватов на торговые суда, поддерживал способность армии Конфедерации сражаться еще два года и лично совершил величайшую блокаду во время Гражданской войны, его имя снова вышло из уст президента Соединенных Штатов Америки. И этот янки чертовски гордился тем, чего добился его дядя Джимми. Мужчины и женщины, не думаете ли вы, что у меня есть наследственное право претендовать на гордое родство с теми, кто проявил свою преданность долгу так, как они считали своим долгом, независимо от того, носили ли они серое или синее? Все американцы, достойные этого имени, испытывают равную гордость за доблесть тех, кто сражался на той или иной стороне, при условии только, что каждый изо всех сил, душой, силой и разумом выполнял свой долг так, как ему было дано видеть свой долг. Джеймс Данвуди Буллок, который верно служил секретным агентом Военно-морского флота Конфедерации на протяжении всей гражданской войны в Америке со своей базы в Ливерпуле, Англия, никогда не возвращался в Америку (кроме как для посещения) и даже получил британское гражданство. Американские судовладельцы поносили его за грабежи его крейсеров, помогающих коммерции, но в то же время его восхваляли и изучали американские и международные военно-морские стратеги за его блестящие логистические, тактические и стратегические операции. Буллок с детства внушал Тедди Рузвельту интерес ко всему морскому, и когда Рузвельт серьезно заинтересовался военно-морскими делами САСШ в Гарвардском университете, он продолжал обучать и поощрять Тедди во время его частых визитов в Ливерпуль. Рождение современной военно-морской стратегии США с принципами и концепциями, которые остаются актуальными в XXI веке, началось с бесед между Джеймсом Данвуди Буллоком и молодым Теодором Рузвельтом. Еще до Альфреда Тайера Мэхэна и до Корбетта из Британии Рузвельт признал военно-морской гений своего дяди. Особый гений Рузвельта в адаптации и пропаганде идей Буллока, направленных на то, чтобы поднять ожидания американцев и стать великой нацией, является важной вехой в континууме американской и мировой истории. История необыкновенной жизни Джеймса Данвуди Буллоха, человека, потерянного для американской истории, начинается там, где она закончилась, в Англии. 8 января 1901 года газеты по всему Соединенному Королевству сообщили о смерти 77-летнего джентльмена в доме № 76 по Каннинг-стрит, Ливерпуль. Благодаря всеобщему одобрению таких журналов, как “Шотландец из Эдинбурга”, “Таймс оф Лондон” и, конечно же, "Ливерпуль Пост" и "Ливерпуль Меркьюри", его жизнь была описана как "замечательная" и "рыцарская". Он был “человеком дружелюбного характера и приятных манер"1. Джентльменом был Джеймс Данвуди Буллок, уроженец штата Джорджия в Соединенных Штатах Америки, но последние 39 лет своей жизни проживал в Ливерпуле и Великобритании. В течение нескольких дней после первых британских сообщений о смерти Буллока относительно новая технология телеграфа передала информацию в американские редакции газет. В то время как северные газеты, такие как "Нью-Йорк таймс", довольно негативно отзывались о жизни Буллока, южные газеты воспевали его так, как будто он был героическим греческим воином из гомеровской поэмы. Щедро оценивая его усилия во время Гражданской войны в США, В “Саванна Морнинг Ньюс” говорилось, что он был "военно-морским представителем Конфедеративных Штатов в Европе, и под его руководством был построен, спущен на воду флот крейсеров, который уничтожил торговый флот Соединенных Штатов"2. Продолжая в том же духе, в “Морнинг Ньюс” писали: “Высокие заслуги Буллока перед правительством Конфедерации нашли свое лучшее признание в сердечных анафемах федеральных властей и в том факте, что он был одним из немногих оставшихся конфедератов, которому Соединенные Штаты не могли даровать прощения”3. Фактически, во многом благодаря его усилиям правительство Соединенных Штатов вынудило Великобританию обратиться в первый международный арбитраж по ущербу, причиненному войной. Благодаря процессу, известному как “Претензии Алабамы”, имя Буллока оставалось в новостях более семи лет после войны. Вашингтону удалось получить 15,5 миллиона долларов золота или почти миллиард долларов в нынешних США. долларов за штрафные решения по возмещению убытков.4 Конфедерация, возможно, исчезла в мусорной куче истории, но успех Буллока нанес непоправимый ущерб и в конечном итоге стоил Соединенным Штатам их позиции ведущего торгового флота в мире. Ценой для Британии, на пике ее викторианского могущества, было унижение и огромная сумма денег. Тем не менее, ни американское, ни британское правительство никогда не преследовали Джеймса Данвуди Буллоха за его деятельность от имени Конфедеративных Штатов Америки. Почему? Ответ сложный, отчасти обусловленный современной культурной и правовой ситуацией, но в основном воплощенный в характере человека. (Возможная выгода англичан на первом этапе конфликта позволяла Британии «закрывать глаза» на «шалости» конфедератов в деле применения и строительства кораблей на английских верфях, но далее – с изменением политики, был изменён и подход к контролю. «Претензии Алабамы» - действия англичан для ограничения в будущем крейсерских действий с подведением \ созданием прецедента и снижением будущих финансовых рисков (малыми деньгами) для наложения столь любимых англо-саксами «санкций и штрафов» на проигравшую сторону. Прим. ред.) Жизнь Буллока охватывала среднюю точку восхождения Америки от бывшей колонии Британской империи до ее превращения в мировую сверхдержаву. Его предки и родственники были микрокосмом этого развития, начиная с его отца Арчибальда Буллоrа и заканчивая его юным племянником “Тиди”. Арчибальд был первым губернатором и президентом штата Джорджия после Американской революции. Тиди стал более известен как Теодор Рузвельт, бывший помощник министра военно-морского флота Соединенных Штатов, губернатор Нью-Йорка, а вскоре после этого президент Соединенных Штатов Америки. Многие историки комментировали наследие Буллоrа для военно-морских сил мира, как в прошлом, так и в настоящем, но его вклад никогда не анализировался и не определялся подробно. Кроме своих двухтомных мемуаров 1883 года о подвигах военно-морского флота Конфедерации, Буллок никогда публично не комментировал свои действия. Военно-морские специалисты той эпохи могли только строить догадки о ключевых аспектах международной военно-морской стратегии и тактики Конфедерации. Недавние военно-морские историки стремились описать подвиги его знаменитых торговых рейдеров, таких как CSS Florida, CSS Alabama и CSS Shenandoah, но необычайно молчали о замечательном человеке, который отвечал как за суда, так и за их стратегии. Это упущение отражает сложность исследования жизни, проведенной в равных долях на двух континентах. Это также отражает академическое нежелание быть связанным с историческими и биографическими исследованиями лидеров из заклейменных позором Конфедеративных Штатов Америки. Человек, чьи стратегии были изучены немцами перед Первой мировой войной, чьи идеи о стратегическом использовании военно-морских сил непосредственно повлияли на президента Теодора Рузвельта, и чьи идеи о быстрых рейдовых судах были бы узнаваемы сегодняшними военно-морскими подразделениями специального назначения, является примером для биографического исследования. Как оперативник разведки, он приводит пример явного агента, который смог провести тайную операцию быстро и сохранять секретность. Центральное разведывательное управление США (ЦРУ) даже сегодня поддерживает публикацию с “открытым исходным кодом”, приводящую пример Джеймса Данвуди Буллока.5 История этого тихого джентльмена, который жил “в связи с великими и непреодолимыми событиями”, временами будет выглядеть как роман из дешевой книжки, но это эпическая история, разыгрываемая в океанах и дипломатических салонах мира. До экстраординарного видения Буллока только боги древних греков осмелились бы предположить, что мировые океаны можно использовать в качестве настольной игры для замыслов и прихотей глобальной стратегии. Выдающийся военно-морской и политический стратег Альфред Тайер Мэхэн отдал дань уважения его идеям, отметив, что если одна нация сможет отказать другой нации в использовании моря, экономика этой страны рухнет, что приведет к победе. Буллок поддерживал это видение, и, хотя он был чрезвычайно успешен в своих усилиях в военное время, это была цель, которую он не мог достичь, имея в своем распоряжении время и средства. Что еще более важно для истории Соединенных Штатов и остального мира, он повлиял на тех, кто мог и сделал это.
von Echenbach: 2 Уважаемый и достопочтенный … История семьи Джеймса Данвуди Буллока в Америке начинается с его отца Джеймса Буллока. Родившийся в 1701 году, он эмигрировал из Шотландии в Чарльстон около 1728 года, где познакомился с Джин Стобо и женился на ней, дочери преподобного Арчибальда Стобо. Их сын, Арчибальд Буллок (1730-1777), занимался юридической практикой в Южной Каролине и к 1757 году вступил в Южно-каролинскую милицию в звании лейтенанта.1 Год спустя Буллок-старший пустил корни семьи в Саванне, штат Джорджия. Когда Арчибальд Буллок последовал за ним в 1762 году, он быстро дал о себе знать в политических, культурных и социальных делах Джорджии. 9 октября 1764 года Арчибальд женился на Мэри Де Во. Арчибальд не только удачно устроился в финансовом плане, но и женился в семье из Джорджии с множеством социальных и политических связей, которые соперничали с его собственными.2 За первые четыре года брака у Мэри и Арчибальда родилось четверо детей: Джеймс, Арчибальд-младший, Джейн и Уильям. В 1768 году Арчибальд был избран в Палату общин Джорджии как член партии свободы. Южные колонии уже сотрудничали со своими коллегами на Севере, чтобы урегулировать все более туманные отношения с метрополией, Великобританией. Вскоре Арчибальд Буллок возглавил комитет, который вел переписку с Бенджамином Франклином по поводу растущего списка претензий американских колоний. Хотя мятежная политическая активность Арчибальда сделала его известным властям короны, в 1772 году он был избран спикером Королевской ассамблеи от Джорджии. К 1775 году разногласия по вопросам независимости и лоялистов привели к тому, что Арчибальд руководил политическим спадом Джорджии в гражданскую войну. Будучи твердым сторонником независимости, он был избран делегатом колонии на Конституционный конгресс в 1775 году.3 Там он был членом “Секретного комитета”, отвечавшего за сбор военных припасов.4 Отголоски этих обязанностей отражены в задачах, которые Джеймс Данвуди Буллок выполнял для военно-морского флота Конфедерации 86 лет спустя.5 Стремительный взлет Арчибальда как в политическом, так и в военном плане достиг своего апогея 20 июня 1776 года, когда он был избран президентом Джорджии.6 22 февраля 1777 года, в ответ на угрозу британского вторжения из Флориды, Совет безопасности Джорджии предоставил ему “исполнительные полномочия правительства”, разрешив руководить военными операциями. Подобно Юлию Цезарю, он де-факто стал военным и политическим лидером Джорджии. Два дня спустя он был мертв. Ходили слухи, что политические оппоненты отравили его, сыграв роль Брута. Несмотря на его безвременную кончину, политическое и военное наследие Арчибальда Буллока оказало далеко идущее влияние на его преемника Дж. Рэндсона и нацию.7 Старший сын Арчибальда, Джеймс, был дедом Джеймса Данвуди Буллоха и самым образованным из потомства Арчибальда.8 Джеймс родился в 1765 году, как и его отец, Арчи, прожил короткую, но насыщенную событиями жизнь. С 1778 по 1781 год он дослужился до звания капитана в гарнизоне штата Вирджиния, хотя ему было всего 16 лет! По окончании войны за независимость он вернулся в Джорджию, где вступил в ополчение. К 1790 году он снова дослужился до звания капитана и был клерком как Высшего, так и низшего судов Джорджии.9 Женившись в 1786 году на Энн Ирвин, Джеймс имел двух дочерей (Джейн и Энн) и двух сыновей, Джона Ирвина и Джеймса Стивенса Буллока. Если Арчибальд унаследовал устойчивые политические и военные гены клана Буллок, то именно Джеймс Стивенс развил финансовую и морскую хватку, которые проявились в его сыне Джеймсе Данвуди. Когда ему было всего тринадцать лет, отец Джеймса Стивенса Буллока умер в 1806 году. По необходимости он быстро повзрослел и получил должность заместителя таможенного инспектора в порту Саванны, стал майором милиции Чатемского батальона (названного в честь округа, окружающего Саванну) и был сотрудником Саваннского отделения банка САСШ. Среди значительного списка достижений он был одним из директоров компании, которая финансировала строительство первого парохода, пересекшего Атлантический океан, - SS Savannah.10 Какой бы насыщенной ни была профессиональная жизнь Джеймса Стивенса, он следовал традиции Буллоха удачно жениться. 31 декабря 1817 года он женился на двадцатилетней Эстер (“Хетти”). Амаринта Эллиот, дочь Джона Эллиота, сенатора США от штата Джорджия. Сенатор. Эллиот был значительной силой в делах Джорджии, и Джеймс Стивенс Буллок женился на члене семьи, поскольку звезда Джона Эллиота все еще была на восходе11. Шлюп “Эри” (USS Erie) был кораблём первого назначения Джеймса Д. Буллока в качестве мичмана (Исторический центр ВМС США). Запутанность взаимоотношений в новом доме Бэллок-Эллиотт могла бы соперничать по сложности с любой смешанной семьёй двадцать первого века. Похоже, что Хэтти не была первым выбором Джеймса Стивенса в жены. За несколько месяцев до своей женитьбы на Хетти он сделал предложение восемнадцатилетней Марте Стюарт. Только после того, как Марта отклонила его предложение, Джеймс Стивенс женился на дочери сенатора Эллиота Хетти. В свою очередь, а может быть, и вопреки, всего неделю спустя Марта Стюарт стала второй женой сенатора Эллиотта12. Джеймс Стивенс и Хетти уже были связаны браком. Сестра Джеймса (Джейн) вышла замуж за дядю Хетти Джона Данвуди. Джеймс позже стал юридическим партнером Данводи.13 Примерно через 12 месяцев у Джеймса и Хетти родился первый сын, которого назвали в честь его деда. К сожалению, юный Джон Эллиот Буллок умер в сентябре 1821 г.14 25 июня 1823 г. родился Джеймс Данвуди, их единственный ребенок, доживший до совершеннолетия. Менее чем через два месяца, 4 августа 1827 года, сенатор Эллиот умер от дизентерии, пытаясь вылечить вспышку, которая уже унесла жизни 12 рабов на его плантации в округе Либерти.15 Несмотря на потерю своего самого важного политического, социального и финансового покровителя, Джеймс Стивенс продолжал активную политическую, деловую и общественную жизнь в Саванне. Он служил городским олдерменом и занимал несколько директорских должностей в дополнение к своему партнерству в области юриспруденции со своим братом Джоном Данвуди. Как и многие другие южане, Хетти и Джеймс сдали в аренду свой дом в Саванне и покинули душное и нездоровое лето Джорджии ради более прохладного северо-востока. Весну и лето 1829 года они провели со своим маленьким сыном в Нью-Йорке, а в октябре вернулись на корабле в Саванну16. Их сопровождали вдова Марта Эллиот, трое ее маленьких детей и падчерица Коринн.17 Марта, бывшая возлюбленная и мачеха Джеймса, была примерно того же возраста (30 лет), что и его жена Хетти, которая к тому времени была больна. Следующей весной семья Буллок повторила ежегодный поход на Север. Если эти поездки были попыткой улучшить состояние его жены, то они потерпели неудачу. Мать Джеймса Данвуди, Хетти, умерла в феврале 1831 года в возрасте 32 лет “после продолжительной и мучительной болезни”18. Считается, что после смерти Хетти Джеймс Стивенс переехал к своей матери Марте Стюарт Эллиот и ее детям в Саванну.19 Материнская забота, которую Марта оказывала ему вместе со своими детьми, возможно, смягчила травму, которую молодой Джеймс Данвуди испытал, потеряв свою мать. Присутствие Марты также было утешением для его отца. 8 мая 1832 года, через четырнадцать месяцев после смерти Хетти, чувства “сестринского уважения”, которые Марта первоначально испытывала к своему пасынку, были официально преобразованы в супружество. Джеймс Стивенс присоединился к своему 8-летнему сыну Джеймсу Данвуди с тремя маленькими детьми Марты: Сьюзан Энн (11 лет), Джорджией Амандой (9 лет) и Дэниелом Стюартом (3 года).20 К этой большой семье Джеймс и Марта вскоре добавили свою собственную дочь Анну, в 1833 год. В дополнение к большой семье дома Джеймсу Стивенсу и Марте приходилось бороться с оскорбленной чувствительностью общества Саванны. Жить в одном доме или жениться на своей свекрови, возможно, было бы приемлемо, но, взятая вместе, ситуация оживила многие дискуссии в гостиной. “Очень разъяренные” чувства девятнадцатилетней дочери Джона Эллиота, Коринны Луизы, усугубили ситуацию.21 Она была “преданно привязана к своей мачехе” Марте, которая воспитывала ее с пятилетнего возраста. Однако после вступления в брак она “откажется вступать в какие-либо отношения с ними”22. Несмотря на эти первоначальные обиды, Коринн в конечном итоге примирилась с этим союзом. По иронии судьбы, трагическая гибель Коринн во время кораблекрушения у берегов Северной Каролины в 1838 году оказала бы глубокое влияние на личную жизнь молодого Джеймса Данвуди.23 Именно благодаря второму браку мужа Коринны, Роберта Хатчисона (с Мэри Эдмонией Кэски), семья познакомилась с будущей миссис Джеймс Данвуди Буллок. Значительное состояние, которое Джон Эллиот оставил своей вдове, возможно, отчасти ослабило социальное давление на Джеймса Стивенса и Марту. Она включала в себя посевные площади, наличные деньги и некоторое количество рабов.24 Благодаря этому наследству, своей доле в значительном имуществе отца и продаже ежегодных урожаев хлопка Марта была финансово обеспечена.25 Джеймс и Марта смогли продолжить свою роскошную привычку проводить лето на Севере. В июне 1835 года расширенная семья Буллок и по крайней мере один раб отправились в Хартфорд, штат Коннектикут. Согласно семейной истории, причиной поездки в Хартфорд было зачисление 12-летнего Джеймса Данвуди в академию, но учеба для двух девочек Эллиот также была фактором. Марта Буллок прибыла в Хартфорд всего за несколько недель до того, как родила их дочь Марту (“Митти”) в июле 1835 года. Марта и дети жили там до 1837 года.26 В то время как Джеймс Данвуди посещал подготовительную школу при колледже и проходил индивидуальное обучение испанскому, французскому языкам и пению.27 В течение этого периода его отец делил свое время между семейной резиденцией в Хартфорде и бизнесом в Джорджии.28 Джеймс Стивенс переписывался с другими плантаторами Джорджии, вел бизнес в качестве брокера по хлопку и внимательно следил за валютным кризисом 1837 года и ценами на хлопок. В том году он решил перевезти свою семью обратно в Саванну.29 Его планы были отложены из-за судебного иска, поданного освобожденным рабом Джеймсом Марсом весной 1837 года. Буллоки нарушили закон штата 1774 года, запрещающий ввоз рабов, когда привезли с собой в Коннектикут свою рабыню Нэнси Джексон.30 В деле, широко освещенном аболиционистской прессой, Верховный суд Канады постановил, что Нэнси должна быть освобождена.31 К весне 1838 года они оставили позади юридические проблемы Коннектикута и социальный дискомфорт Саванны и поселились в Розуэлле, штат Джорджия, в новом сообществе к северу от железнодорожной станции, которая стала Атлантой. В рамках этого переезда Джеймс Стивенс Буллок и Розуэлл Кинг создали деловое партнерство для строительства хлопчатобумажной фабрики в Розуэлле. Переехав из Саванны в 1839 году, Буллоки временно жили в заброшенном фермерском доме чероки на 480 акрах земли под названием ферма Клифтон. Там Джеймс выращивал хлопок и спекулировал минеральными ресурсами, в том числе занимался поиском золота в Золотом поясе Джорджии. Современный набросок под названием “Золото майора Буллока” показывает двух мужчин, которые ищут золото на его территории.32 Занимаясь практическими вопросами, он вскоре построил один из самых известных классических домов в Джорджии, расположенный недалеко от площади маленького городка. Занимаемый семьей зимой 1839 года, потрясающий дом довоенного периода (“ante-bellum”) стал известен как Буллок-холл. Это один из лучших образцов аутентичной архитектуры греческого возрождения на Юге.33 За исключением их старшего сына Джеймса Данвуди, Буллоки воспитывали свою молодую семью в Розуэлле. Другой сын, Чарльз Ирвин, родился в 1838 году, но умер всего три года спустя. Горе Джеймса Стивенса и Марты было бы утолено в 1842 году с рождением Ирвина Стивенса. Две дочери, Сьюзен и Марта (известные как “Митти”), поженились в этом доме. Брак Митти был тем более примечательным, что она вышла замуж за Теодора Рузвельта-старшего, отца будущего президента Соединенных Штатов. К тому времени, когда родился Ирвин Стивенс, Джеймсу Данвуди было 19 лет, и он уже служил в военно-морском флоте Соединенных Штатов в течение трех лет, вступив в строй 21 июня 1839 года. В тот день молодому моряку оставалось всего четыре дня до своего 17-летия, и он был ростом 5 футов 8 дюймов, с темными, почти черными глазами и каштановыми волосами. Его шурин Роберт Хатчисон описал его как человека с низким, но широким лбом, маленьким круглым подбородком с большим носом и маленькими тонкими губами, обрамленными круглым лицом.34 Будучи мичманом, он впервые был направлен на фрегат “Юнайтед Стейтс” (USS United States), базирующийся в Бостоне. Фрегат курсировал вдоль восточного побережья Соединенных Штатов и заходил в порты Нью-Йорка и Норфолка. Джеймс Стивенс внимательно следил за успехами своего сына через своих влиятельных друзей, в том числе бывшего губернатора Джорджии и нынешнего сенатора Уилсона Лампкина.35 Находясь в Норфолке, штат Вирджиния, мичман Буллок 31 марта 1840 года перевелся на американский корабль "Потомак" (USS Potomac) вместе со всем офицерским составом и экипажем американского корабля "Соединенные Штаты". Затем "Потомак“ отправился в плавание к ”Бразильской станции", где он оставался с 12 мая 1840 года по 31 июля 1842 года.36 Там Буллок получил свое первое указание на полное принятие в военно-морское братство. Командир "Потомака" рекомендовал его для получения чина мичмана в январе 1841 года. Повышение стало официальным 1 марта 1841 года и отражало дату его присвоения звания 21 июня 1839 года. После года, проведенного на борту "Потомака", он перешел на новый военный шлюп “Декейтер” (USS Decatur).37 Его опыт, полученный в Бразилии и остальной части Южной Америки сослужил ему хорошую службу во время и после гражданской войны в Америке. Буллок-холл в Розуэлле, штат Джорджия (фотографы Гарольда Алана, любезно предоставлено Дженис Метцлер, Буллок-Холл). Буллок появился на борту "Декейтер" за несколько дней до его отъезда в Соединенные Штаты в конце 1842 года. Во время своего пребывания на борту "Декейтера" он служил под командованием трех разных командиров, включая капитана (командира) Дэвида Глазго Фаррагута, который впоследствии станет американским Первым адмиралом военно-морского флота и его самый прославленный герой военно-морского флота.38 Вместо того, чтобы вернуться со своим кораблем в Соединенные Штаты, мичман Буллок запросил и получил перевод на военный корабль “Делавар” (USS Delaware).39 Он оставался на корабле до конца его южноамериканского круиза и последующего перехода в Средиземном море в феврале 1843 года. "Делавар" вернулся в США 4 марта 1844 года и был выведен из эксплуатации позже в том же месяце. Буллок приобрел друзей и практический опыт во время этих плаваний, которые помогли продвинуть его военную и гражданскую карьеру. Поскольку мичман Буллок заработал 90 дней отпуска, он использовал его, чтобы навестить семью в Розуэлле и дождаться своего следующего назначения.40 Находясь дома в Розуэлле 18 июня, он написал в Министерство военно-морского флота с просьбой о новом назначении. Затем мичман Буллок быстро получил назначение на “Принимающий корабль” (базовый тендер - “Receiving Ship”) в Норфолке 27 июня 1844 года.41 Этим кораблем был 120-пушечный “Пенсильвания” (USS Pennsylvania), который служил военно-морской школой для мичманов. Вскоре после этого, в августе 1844 года, он поступил в военно-морское училище на военно-морской верфи Филадельфии. Там его интеллект и честолюбие сослужили ему хорошую службу, поскольку он закончил школу вторым в своем классе.42 В официальных военно-морских отчетах указана дата его зачисления в качестве “Прошедшего (обучение, получившего специализацию) мичмана” 2 июля 1845 г.43 Что касается военно-морского флота Соединенных Штатов, Джеймс Данвуди Буллок был полностью принят в веру и тело «священного ордена паруса». Хотя он был всего лишь скромным послушником, он сделал свой первый, захватывающий шаг вверх по лестнице, который мог привести его к карьере, полной приключений, и, что более важно, к командованию собственным судном. Для по-настоящему амбициозного молодого морского офицера важнее всего было командование на море. Его назначение, должно быть, было разочарованием, потому что его отправили на стареющий военный корабль США "Эри"(USS Erie), построенный 32 года назад как шлюп (корвет) во время войны с Великобританией (1812-15). Корабль США "Эри" вскоре отправился на Тихоокеанскую станцию, куда прибыл 18 ноября 1845 г.4. Возможно, он думал, что его первый круиз на борту старого военного шлюпа, ныне низведенного до статуса прославленного судна снабжения, будет утомительным. Однако внешняя политика Америки и стремление к континентальной экспансии должны были вот-вот добавить нотку волнения каждому начинающему морскому офицеру. «История военно-морского флота Конфедеративных штатов» Шарфа смутно описывает карьеру Буллока в Тихоокеанской эскадре как “перевод на несколько разных кораблей по мере необходимости службы”. Следовательно, первым достоверным свидетельством его повторного появления в исторических записях является его назначение на американский корабль "Шарк" весной 1846 года. "Шарк" (USS Shark - Акула) была маленькой шхуной, но, по крайней мере, она была военным кораблем. Буллок служил исполняющим обязанности капитана "Шарк", и одно это звание указывало на плавное продвижение его военно-морской карьеры. Должность исполняющего обязанности капитана предоставлялась только тем, кто продемонстрировал особенно хорошие навыки управления кораблем. Вооружение на борту “Шарк” включало две 9-фунтовые пушки "Длинный Том" и десять 18-фунтовых пушек, а также экипаж из 70 офицеров и рядовых. Когда шхуна была спущена на воду на военно-морской верфи Вашингтона, округ Колумбия, в мае 1821 года, ее первым командиром был знаменитый лейтенант Мэтью К. Перри.45 Судно плавало у берегов Перу в течение пяти лет, когда ему было приказано следовать в Гонолулу, Гавайи, 1 апреля 1846 года. Там оно было переоборудовано для развертывания на побережье территории штата Орегон и исследовательского круиза вверх по реке Колумбия. В то время Великобритания и Соединенные Штаты претендовали на территорию к северу от Колумбии. В США Военно-морской флот был предпочтительной политической “палкой” Вашингтона для пропаганды и проецирования политики “манифеста судьбы” на дальней стороне североамериканского континента.46 Пока “Шарк” готовилась к своей миссии, в Вашингтоне шли переговоры по "Орегонскому договору" об установлении границы между Британской Северной Америкой (Канадой) и северо-западом Соединенных Штатов. Несмотря на начало американо-мексиканской войны в апреле 1846 года, “Шарк” продолжил свою “исследовательскую” миссию на реке Колумбия под командованием лейтенанта Дж. Нил Ховисон. Северо-американскому флоту необходимо было заявить о своих притязаниях и выяснить намерения своего могущественного соседа, который занимал большую часть того, что впоследствии станет штатом Вашингтон.
von Echenbach: "Шарк" прибыл из форта Ванкувер вечером 24 июля 1846 года. Форт Ванкувер был торговым пунктом по торговле мехом на северной стороне реки Колумбия. Это также была штаб-квартира компании Гудзонова залива, знаменитой британской торговой фирмы, которая доминировала в ранней истории Канады.47 Расположенное в 100 милях вверх по реке Колумбия, это место находилось недалеко от устья реки Уилламетт на широкой плоской равнине. Следовательно, морские суда столкнулись со значительными трудностями при преодолении коварных речных течений и отмелей, чтобы добраться до форта. Для торговцев и постоянных жителей торгового форпоста Форт Ванкувер предлагал легкий доступ к ручьям, наполненным бобрами, и плодородным полям. Когда "Шарк" приблизилась к якорной стоянке, Буллок заметил еще одно парусное судно, стоявшее перед фортом. Это был шлюп "Модеста" флота Ее Британского Величества. Командир, капитан. Бейли, немедленно прислал свои “комплименты и предложение услуг”. Гостеприимные британцы видели “Шарк”, рыскающую у устья Колумбии, но они не ожидали, что она поднимется вверх по реке.48 В течение следующих тридцати дней “Шарк” и ее команда плавали вверх и вниз по судоходным участкам реки, посещая небольшие поселения. Британцы и американцы часто и дружески общались, включая полноценный ужин и визиты для офицеров “Шарк” по приглашению их британских хозяев49. Как исполняющий обязанности капитана "Шарк", Буллок отвечал за надзор за повседневной деятельностью шхуны. Навигация представляла собой серьезную проблему, поскольку воды реки Колумбия были практически не нанесены на карту. В своем официальном отчете Ховисон говорит, что “Шарк” ненадолго села на мель 26 июля 1846 года, направляясь в реку Уилламетт. Он отправил шхуну на разведку вверх по реке и посетил Орегон-Сити. Другой его целью было собрать данные об американских поселенцах, проживающих в этом районе, и выяснить их отношения с британскими правителями.50 Буллок, вероятно, остался, чтобы сняться с мели. 20 августа 1846 года американская газета “Орегонский зритель" (Oregon Spectator) отметил: "Недавно мы были удостоены чести присутствия офицеров флота США. “Шарк” среди нас, и мы были искренне рады их видеть. Кажется, в них есть что-то неопределимое, отличающее их от офицеров других наций”. Буллок, занятый рутинными задачами по управлению кораблем, также внимательно наблюдал за тем, как Ховисон и другие офицеры вели свои отношения с англичанами. Это было практическое образование в области локализованной международной дипломатии, которое должны были получить все офицеры военно-морского флота США той эпохи. 23 августа 1846 года, попрощавшись со своими любезными хозяевами, Ховисон повернул “Шарк” на запад, чтобы направиться вниз по реке Колумбия. Судно совершало медленный и осторожный поход к устью Колумбии. Их опыт снятия с мели был главным в их сознании (и, вероятно, это происходило несколько раз в неизведанных водах). “Шарк” не пыталась проникнуть в бурное устье реки Колумбия до 10 сентября 1846 года. Преодолевая драматическое и опасное столкновение вод Тихого океана и реки Колумбия, “Шарк” предприняла несколько попыток пробиться сквозь вздымающиеся волны и скрытые песчаные отмели. Однако судно было отброшено к южной стороне устья Колумбии и потерпело крушение на косе Клэтсоп во второй половине дня 10 сентября. В то время как отчет Ховисона выдержан в четком стиле, типичном для морского офицера, его письмо отцу Буллока более полно отражает ужасающую ситуацию, с которой столкнулась команда "Шарк". Ховисон приказал “Покинуть корабль!” и приказал Буллоку принять командование шлюпками и вывести экипаж до того, как они будут потеряны. Ховисон высоко оценил поведение Буллоха в этой крайне опасной ситуации и отметил, что жизнь экипажа “зависела от хорошего управления и возвращения лодок, находящихся под его руководством... час спустя или при некоторой потери времени или неправильное управление в его движении сквозь тьму и буруны ... нашли бы нас сметёнными.” Люди были спасены, но все судовые документы и имущество утонули вместе с ней, возможно, включая около 4000 долларов золотом.51 Еще одно свидетельство его “храбрости, настойчивости и мастерства” пришло от старшего офицера корабля, лейтенанта Вудхалла Смита Шенка, который рассказал своему брату Джеймсу (который будет произведен в контр-адмиралы) о героизме Буллока. Поскольку лейтенант Шенк был женат, Буллок вызвался занять его место на потерпевшем крушение корабле. Он приписал Буллоку спасение жизней семнадцати человек, оказавшихся на борту затонувшего “Шарк”.52 В официальном отчете Ховисона говорилось: "Выброшенные на берег в том виде, в каком мы были, без ничего, кроме одежды, в которой мы стояли, и полностью пропитанные водой, нельзя было терять время на поиски новых припасов. Я оставил команду, безразлично укрытую в Астории, и... поплыл вверх по реке в Ванкувер; куда известие о нашей катастрофе опередило нас и вызвало сочувствие и оперативное внимание факторов [торговых менеджеров] Компании Гудзонова залива, капитана Бейли и офицеров корабля ее Британского Величества ”Модеста" (HMS Modeste)"53. Ховисон и экипаж "Шарк" выдержали зимнюю погоду, пытаясь спасать судно до тех пор, пока они окончательно не откажутся от своих усилий в середине января 1847 года. 16 января 1847 года весь экипаж поднялся на борт "Кадборо" (арендованного судна для торговли мехом), направлявшегося в Сан-Франциско, и прибыл туда 27 января 1847 года.54 Для Буллока это было приключение и суровое наставление о высшей опасности, с которой сталкиваются все моряки, кораблекрушение. Это также стало важным уроком во внешней политике самой могущественной державы в мире - Британской империи. Доброта и прагматизм Королевского военно-морского флота и британских менеджеров компании Гудзонова залива внушили ему иной образ мышления и управления делами, как в личном, так и в национальном смысле. В то время как Буллок и "Шарк" охраняли интересы САСШ на северо-западе, остальная часть Тихоокеанской эскадры проводила наступательные операции из Сан-Франциско вдоль всего побережья Калифорнии и Мексики. После прибытия в Калифорнию Буллок вскоре присоединился к экипажу "Эри" и участвовал в занятии Масатлана морской бригадой 11 ноября 1847 г.55 Вскоре после этого "Эри" отплыл на Восточное побережье, но Буллок остался в Тихоокеанской эскадре, перейдя на шлюп “Уоррен” (USS Warren) для обследования побережья.56 Это задание, по-видимому, идеально соответствовало потребностям службы и навыкам индивидуальной обработки материала. Учитывая продолжающуюся войну с Мексикой, сомнительно, что у “Уоррен” было много времени для геодезических работ. Но идея участвовать в научных исследованиях, должно быть, заинтриговала его. САСШ только что приобрели в значительной степени неисследованный континентальный шельф, и Буллок обладал навигационными навыками и практическим опытом для создания новых и точных карт. Заключительный этап его карьеры в Военно-морском флоте должен был пройти в Службе береговой разведки САСШ на Западном и Восточном побережьях. Однако, прежде чем он покинул побережье Калифорнии, в жизни нации произошло еще одно знаменательное событие. Открытие золота на Саттерс-Милл, Калифорния, в январе 1848 года придало импульс экспансии Америки и профинансировало трансформацию ее экономической, политической, социальной и военной инфраструктуры. В одночасье Америка вышла в первый ряд стран, хотя Вашингтон, возможно, не полностью осознал стратегический сдвиг гораздо позже. Открытие золота оказало немедленное практическое воздействие на членов экипажа военно-морского флота. К маю 1848 года трудоспособный персонал армии и военно-морского флота САСШ либо покинул свои должности, либо отказался подписывать новые контракты о зачислении. Они отправились на охоту за золотом. Когда Тихоокеанская эскадра ограничила отпуск на берег в Калифорнии, чтобы остановить волну безудержного дезертирства, у Буллока было время подумать и оценить ситуацию. Его мысли, должно быть, вернулись к спекулятивным предприятиям его собственного отца в Розуэлле во время золотой лихорадки в Джорджии, и он вышел во временную отставку.57 Когда калифорнийская золотая лихорадка достигла апогея, 25-летний Джеймс Данвуди Буллок оказался героем в глазах своих товарищей по кораблю, но был понижен в должности по строгой оценке военно-морского флота. Из-за большого числа более старших прошедших специализацию курсантов Буллок потерял свою должность «временного» капитана, когда вернулся на эскадру. Именно в этой обстановке величайшего самопожертвования и ненасытных возможностей Буллок получил приказ вернуться на Восточное побережье и остаться в Службе береговой разведки. В октябре 1848 года, находясь в Монтерее, Калифорния, Буллок перешел на торговое судно “Лексингтон” (USS Lexington), которое направлялось в Сан-Франциско за золотом. "Лексингтон" покинул Сан-Франциско 28 ноября 1848 года с Буллоком и 500 000 долларов золотом на борту. Оттуда корабль проследовал через Сандвичевы острова (Гавайи) и Вальпараисо, Чили. Плывя вокруг Горна, он достиг Рио-де-Жанейро только 20 января 1849.58 г. Пока он наслаждался заходом в бразильский порт, события в Розуэлле имели глубокие последствия как для Буллока, так и для нации. В Буллок-холле 25 января 1849 года дочь Марты Сьюзен Эллиот вышла замуж за Хилборна Уэста, торговца из Филадельфии, который познакомил Буллоков с Рузвельтами. Сестра Уэста Мэри ранее была замужем за Сайласом Вейром Рузвельтом, старшим братом Теодора Рузвельта-старшего. Во время визита в Филадельфию в 1848 году Сьюзен и Хилборн потчевали Рузвельтов рассказами о красоте Буллок—холла - и о ее сестре “Митти”. Неудивительно, что Теодор Рузвельт-старший принял приглашение Сьюзен и Хилборна присутствовать на их свадьбе в Буллок-холле. Добравшись до Розуэлла, Рузвельт вполне мог оценить красоту Юга, но потрясающе красивый 15-летний ушастый “Митти” Буллок сбил его с толку. Будущие родители 26-го президента Соединенных Штатов Америки встретились. Буллок станет “дядей Джимми” для своего будущего племянника и президента САСШ; у этих двух мужчин было пересекающиеся влияния, которые ни одна семья не могла себе представить 59. Пока "Лексингтон" медленно плыл обратно в Нью-Йорк, Буллок предвкушал радостное воссоединение семьи в Буллок-холле. Как свидетельствуют многочисленные нежные письма, Буллок поддерживал тесные отношения со своей мачехой, братьями и сестрами. Хотя существует мало письменных свидетельств о его отношениях с отцом, они разделяли взаимное уважение, и Джеймс Стивенс был явно заинтересован в благополучии своего сына. Для Джеймса Данвуди было шоком узнать, что его отец скоропостижно скончался 18 февраля 1849 года в пресвитерианской церкви Розуэлла, когда он преподавал в воскресной школе.60 Всего через два дня после прибытия "Лексингтона" в Нью-Йорк, военно-морской флот предоставил Джеймсу Данвуди 90-дневный отпуск для посещения семьи.61 Несмотря на то, что мичман Буллок отправился из Нью-Йорка в Саванну на новом пароходе "Чероки", который только что был введен в эксплуатацию, Буллок прибыл в Розуэлл только 28 июня. Старший Буллок завещал Буллок-холл и его земли своей жене Марте. Любые активы, которые мог получить Джеймс Данвуди, не зарегистрированы.62 Несмотря на то, что он был разочарован отсутствием возможностей для продвижения по службе в Военно-морском флоте САСШ, унаследованных им финансовых и семейных стимулов было недостаточно для того, чтобы он ушел в отставку. Буллок быстро запросил и получил назначение в Службу береговой охраны, где он оставался на действительной службе большую часть следующих двух с половиной лет. Береговая охрана, возможно, и не была такой гламурной, как служба на военном корабле, но она увеличила ежемесячную зарплату молодого мичмана почти вдвое.63 Береговая съемка (гидрографическое отделение) отвечала за нанесение на карту всех заливов, заливов и других гидрографических объектов вдоль побережья Соединенных Штатов. Он был независим от военно-морского флота САСШ, и этот факт раздражал некоторых в военно-морской иерархии. Когда Буллок вернулся к обследованию побережья, только что закончилась ожесточенная политическая битва на уровне Конгресса. Карьера офицеров военно-морского флота, которые слишком долго оставались на службе по обследованию побережья, была бы под угрозой; им нужно было вернуться к “настоящему флоту”. 3 августа, когда он все еще находился в отпуске в Розуэлле, он написал в Министерство военно-морского флота с конкретной просьбой о желании назначения на шхуну береговой разведки "Моррис".64 Буллок впервые познакомился с обследованием побережья на американском корабле "Уоррен" (с июня 1847 по октябрь 1848 года), и ему, казалось, нравились научные аспекты его профессии.65 "Моррис" был переведен из флота и модифицирован для гидрографических работ его в высшей степени компетентным капитаном Джоном Ньюлендом Маффитом. Сын известного методистского проповедника, Маффитт был общительным и популярным командиром, который прославился как один из великих командиров крейсеров Конфедерации.66 Позже в том же месяце Буллок получил приказ присоединиться к Маффиту у Нантакета, штат Массачусетс. Домашний адрес Буллока был записан как Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк, курортный город, где его семья проводила лето.67 Вскоре после прибытия на борт "Морриса" мичман Буллок запросил приказ заполнить вакансию парусного мастера, вызванную переводом Дэниела Аммена. Однако с приближением зимы лейтенант Маффиом, взял Аммена и Буллока с собой на шхуну "Галлатин". Шхуна получила повреждения в мелководных прибрежных водах Новой Англии, но после ремонта в Уилмингтоне, штат Делавэр, они отправились в южные воды. “Галлатин” проводил изыскательские работы от подходов Вирджинии к Чесапикскому заливу до мыса Фир, Северная Каролина, и Чарльстона.68 Необходимость в точных картах побережья для оборонительных мер стала очевидной, когда британцы сожгли Вашингтон, округ Колумбия, во время войны 1812 года.69 С другой стороны, печально известные и смертоносные зыбучие пески в районе мыса Страха требовали частой съемки в целях безопасности. Во время зимнего затишья в операциях “Галлатина”, в конце февраля 1850 года, Джеймс Данвуди вернулся в Розуэлл, чтобы навестить семью. Именно во время этого перерыва у нас есть первая записанная встреча Джеймса со своей будущей женой Элизабет (Лиззи) Юфимией Кэски. Сестра Лиззи Мэри вышла замуж за овдовевшего Роберта Хатчисона. Первой женой Хатчисона была сводная сестра Джеймса Коринн, погибшая в море во время катастрофы “Пуласки”. Лиззи вскоре стала близкой подругой сестер Буллок и “Брат Джимми” был очарован ее “веселостью и живостью манер”70. Отец Лиззи, Джон Кэски, был богатым виргинцем с хорошими связями, который, как и семья Буллок, имел шотландское происхождение. Он от всей души одобрил этот союз. Супружеский интерес Джеймса Данвуди к Лиззи немедленно повлиял на его угасающий интерес к военно-морскому флоту. Вернувшись на службу на "Галлатин", он попросил перевести его из Береговой разведки и предоставить отпуск. Хотя военно-морской флот удовлетворил его просьбу о 90-дневном отпуске, начиная со 2 декабря 1850 года, в марте он снова оказался на борту "Галлатина". По крайней мере, он был на службе по обследованию побережья на Юге, работая на подходах к гавани Чарльстона, где у него была возможность часто общаться со своим любовным интересом. Вскоре после открытия и обследования нового входа в Чарльстон, получившего название “Канал Маффитта”, “Галлатин” двинулся дальше на юг, к родовым корням Буллоха вблизи острова Тайби, штат Джорджия. Все надежды, которые он, возможно, возлагал на береговую службу, рухнули 2 мая 1851 года, когда он получил назначение в группу береговых исследований под командованием лейтенанта Дж. Чарльз Н. Макблэйр в Новой Англии. Хотя лейтенант Макблэйр числился его старшим офицером, Буллок фактически был назначен на бриг "Вашингтон" под командованием лейтенанта Сэмюэля Свартваута. Наконец-то его повысили до “действующего мастера” (acting master – вахтенный начальник), но он был далеко от дома, семьи и близких. “Вашингтон” действовал в секции береговой съемки 1, район Мартас-Винъярд.71 19 ноября 1851 года он официально явился на береговую службу в Бюро береговой съемки в Вашингтоне, округ Колумбия.72 Эти служебные перемещения достаточно удобно включали отпуск на берег. В тот же день Джеймс Данвуди Буллок женился на Элизабет Юфимии Кэски на церемонии в доме Кэски в Ричмонде, штат Виргиния.73 Его следующий карьерный шаг восстановил его связи с Калифорнией и вывел его на сцену международной политики. В январе 1852 года он попросил перевести его из Военно-морского министерства и Береговой службы на еще более высокооплачиваемую должность на почтовом пароходе САСШ "Джорджия". Лейтенант Дэвид Диксон Портер, будущий адмирал Гражданской войны, запросил трех мичманов из Военно-морского министерства. Буллок ясно дал понять, что он сделал свой запрос с ведома и по предложению лейтенанта Портера. Следующий этап карьеры Буллоха начался 22 марта 1852 года, когда военно-морское министерство приказало мичману Буллоку явиться к лейтенанту Портеру, который через коммодора Керни, отвечал за поддержку военно-морским флотом США работы почтового парохода.74
von Echenbach: 3 Человек с Приятным характером Урегулирование орегонского вопроса в середине 1846 года и Калифорнийская золотая лихорадка 1848-1849 годов выявили необходимость улучшения связи и почтового сообщения между Западным побережьем и Восточным побережьем Соединенных Штатов.1 Следовательно, Конгресс САСШ приказал Военно-морскому флоту предложить существенные контракты на доставку почты в Тихий океан и обратно. Конгресс добавил условие о том, что офицеры военно-морского флота САСШ должны были командовать пароходами, действующими по коммерческому контракту.2 Пароход “Джорджия” был одним из американских судов “Почтовой пароходной компании”, которые завершили этап почтовых, грузовых и пассажирских перевозок в Калифорнию и обратно через Атлантику и Персидский залив. Базирующийся в Нью-Йорке, он заходил в Гавану, Кубу, Новый Орлеан и Чагрес в Панаме и обратно. “Тихоокеанская почтовая пароходная компания” (PMSC) установила регулярное сообщение с территорией Калифорнии и Орегона со стороны Тихоокеанского побережья перешейка. 24 марта 1852 года "Джорджия" покинула остров Манхэттен, нагруженная грузом и пассажирами. Как самый старший офицер под командованием лейтенанта Дэвида Диксона Портера, Джеймс Данвуди Буллок отвечал за ежедневное управление кораблем, парусным пароходом водоизмещением 3300 тонн. Хотя он будет находиться в море в течение длительного периода времени, у него, по крайней мере, будет регулярный график, и ему будет гарантировано посещение дома в течение несколько дней в месяц, что, безусловно, является важным фактором для молодоженов!3 В дополнение к обычным морским опасностям, даже обычные круизы Буллока на “Джорджии” имеют свои собственные элементы драмы. В газетных статьях отмечаются частые посадки на мель и различные инциденты капитана Портера, в том числе происшествие на “Кубе”, другом корабле во время ремонта "Джорджии". Бравада Портера помогла его репутации в популярной прессе, но министр военно-морского флота думал иначе и приказал Портеру вернуться на "Джорджию", когда она вернулась в строй.4 Как и Портер, Буллок тоже нуждался в переменах, но его проблемы были связаны с семейными проблемами. В июле 1852 года он попросил годичный отпуск от военно-морской службы. Согласно газетной статье 1905 года, его жена Лиззи ненавидела частые разлуки и умоляла его уйти из военно-морского флота САСШ. Одобрение Министерства военно-морского флота его просьбы позволило ему продолжить службу в торговом флоте. К несчастью для Лиззи, смена морской службы не повлияла на частоту или продолжительность их разлук. К октябрю 1852 года "Джорджия" начала свои ежемесячные рейсы, перевозя пассажиров и грузы в Новый Орлеан и обратно, а также на золотые прииски Калифорнии. Пройдя через бурные политические предприятия, военно-морской флот признал неизменно высокие показатели Буллока, выдав ему назначение на должность капитана корабля 10 февраля 1853 года и присвоив звание, вступившее в силу 7 января 1853,5. Буллок продолжал служить на "Джорджии" до июня, когда он принял командование кораблем от Портера. Он смог поделиться хорошими новостями о своем первом командовании со своим будущим шурином Теодором Рузвельтом-старшим. К маю 1853 года Буллок и Рузвельт завязали дружбу на всю жизнь, которая выходила далеко за рамки обязательных семейных отношений. Теодор с энтузиазмом рассказывал о своих частых встречах с “Братом Джимми” и Лиззи своей жене Митти и остальным членам семьи Рузвельтов. “Капитан” Буллок должен был испытывать величайшее удовлетворение и волнение от достижения цели, которую он лелеял с тех пор, как был 16-летним мичманом. Он командовал на море до того, как ему исполнилось 30 лет, хотя и нетрадиционным путем. Однако Лиззи страдала от частых приступов чрезмерного кровотечения, и ее здоровье становилось все более хрупким. Он был настолько обеспокоен, что Лиззи сопровождала его в его первом и единственном путешествии в качестве капитана, когда корабль покинул гавань Нью-Йорка 6 июня 1853 г.6 Нью-йоркская газета, датированная 30 июня 1853 г., отмечает "лейтенант. Буллок” командовал “Джорджия", когда он возвращался в Нью-Йорк из Аспинуолла (Панама) и Гаваны, Куба, с более чем 2 000 000 долларов золотом на борту.7 Капитан Буллок отправился со своей больной женой в дом ее семьи в Ричмонде вскоре после того, как они вернулись из этого первого рейса в качестве командира парохода.8 5 июля, когда он был в Ричмонде, "Джорджия" вышел в море под командованием нового капитана Джона Макгоуэна. Буллок был отстранен от командования. 9 июля, через два дня после того, как он лично встретился с министром военно-морского флота Джеймсом К. Доббином, он официально запросил еще один отпуск из Военно-морского флота. Его просьба, вероятно, была связана со здоровьем его Лиззи. Если бы его назначили на военный корабль ВМС САСШ, Джеймс находился бы вдали от дома по меньшей мере два года, а возможно, и дольше. Однако его просьбе способствовали и другие факторы. Первый был финансовым. Капитанам пароходов платили значительно больше, чем простым мичманам военно-морского флота. Второе - престиж и ответственность. Если бы Буллок вернулся к основным обязанностям военно-морского флота, он не был бы достаточно старшим, чтобы быть старшим офицером, не говоря уже о командире военного корабля. Его третьей мотивацией были плохие мореходные качества “Джорджия" и столь же сомнительный характер его владельца Джорджа Лоу. Возможно, ослабленный повреждениями, которые он получил, когда сел на мель под командованием капитана Портера, у парохода возникла серьезная течь всего через два месяца после того, как Буллок отказался от командования. Он вскоре затонул на прибрежных отмелях Хэмптон-Роудс близ Норфолка. Джордж Лоу был не из тех людей, с которыми Буллок связался бы, будь у него выбор. Лоу был жителем Нью-Йорка, известным своими небольшими пароходами, которые имели более низкие тарифы и обслуживали пассажиров простого класса, направлявшихся на золотые прииски Калифорнии. Именно непримиримость Джорджа Лоу ускорила кубинский инцидент с участием капитана Дэвида Диксона Портера в 1852 году.9 Ответ военно-морского флота на просьбу Буллока о продлении отпуска из регулярного военно-морского флота пришел в кратком порядке: “Запрос одобрен”. Коммодор Керни назначил Джеймса Д. Буллока капитаном американского почтового парохода "Блэк Уорриор" (Черный воин).10 Спущенный на воду в июле 1852 года на нью-йоркской верфи Уильяма Коллиера, пароход стоило 135 000 долларов и было первоклассным судном. Корабль приводился в движение как полностью оснащенный системой парусов, позволяющих ему экономить на угле при благоприятных ветрах.11 так и двумя боковыми колёсами, действующих от паровых машин. "Блэк Уорриор” был не только более новым кораблем, но и более надежным. Неудивительно, что гордый строитель (или, возможно, владельцы) заказал портрет корабля выдающемуся художнику Джеймсу Барду, который сейчас висит в Морском музее Ньюпорт-Ньюс, штат Вирджиния. "Блэк Уорриор" принадлежал пароходной компании Нью-Йорка и Алабамы, одной из новых пароходных компаний, предоставлявших транспортные и почтовые услуги, спонсируемые федеральным правительством. Буллок заранее тщательно спланировал этот карьерный шаг, оказавшись доступным именно тогда, когда компания больше всего в нем нуждалась, поскольку предыдущий капитан корабля только что ушел в отставку. В результате 23 июля 1853 года "Блэк Уорриор" снова отошел от пирса компании у Харрисон-стрит в водах Норт-Ривер по обычному расписанию. Экспедитором "Ливингстон, Крошерон и Ко" была нью-йоркская фирма, которая в течение двух лет проводила два хорошо спроектированных паровых судна компании "Блэк Уорриор" и "Кахавба" в Мобил, штат Алабама, через Гавану.12 Первые несколько месяцев работы Буллоха на "Блэк Уорриор" подвергли серьезному испытанию как его личные, так и профессиональные качества. По горькой иронии судьбы Буллок вскоре оставил действительную военно-морскую службу, чтобы успокоить свою жену и заботиться о ней, а также получить возможности для продвижения по службе, которых не было на флоте. После его второго путешествия на пароходе здоровье Лиззи продолжало ухудшаться, и он тоже серьезно заболел. О серьезности болезни капитану Буллоку не было известно до тех пор, пока он не вернулся из Гаваны 1 октября. Во время путешествия он заразился желтой лихорадкой, и администрация порта Нью-Йорка поместила его в карантин. Когда его болезнь утихла, его жена, ее сестра Мэри и Теодор Рузвельт-старший навестили его и помогли вылечить.13 Несмотря на этот недавний опыт и растущее беспокойство за благополучие Лиззи, капитан "Блэк Уорриор" вышел в рейс на линию точно в полдень 10 октября и точно по расписанию. Это был неунывающий Джеймс Д. Буллок, который отдал приказ с мостика: “Поставить руль прямо, следовать по курсу”.14 В качестве напоминания о военной жизни, которую он оставил позади, военно-морской флот повысил его в звании лейтенанта 29 ноября 1853 г.15 Эта важная веха должна была стать приятным подтверждением его 14-летнего военно-морской службы. Однако его нынешняя гражданская работа имела преимущества, которые были бы невозможны, если бы он находился на военном корабле. Как капитан торгового судна, он не только мог видеть свою жену каждый месяц, но и мог брать ее с собой в море. Теодор Рузвельт-старший был другом Буллока на всю жизнь (Служба национальных парков США). Вскоре после оказания помощи брату Джимми в выздоровлении от желтой лихорадки Теодор Рузвельт-старший отправился в Буллок-Холл в Розуэлле, штат Джорджия, чтобы 22 декабря 1853 года жениться на сестре Джеймса Митти. Хотя его присутствие не подтверждено, вполне возможно, что Буллок также отправился в Розуэлл на свадебные торжества. Его корабль "Блэк Уорриор" находился в порту Мобила с 17 по 24 декабря. Он мог бы добраться на речном пароходе до Монтгомери, штат Алабама, а затем по железной дороге до Мариетты через Атланту менее чем за пять дней.16 Вернуться вниз по течению менее чем за два дня было бы непросто, но он мог бы отплыть раньше 21-го или 22-го, а затем отплыть из Мобила позже 24-го. В конце концов, он был капитаном, и корабль не собирался уходить без него. Если только его больная жена не находилась на борту парохода и не нуждалась в его внимании, трудно представить, чтобы он не отправился в путешествие, даже если бы не смог остаться на свадебную церемонию. Даже если он не присутствовал, Митти, возможно, назначила дату в надежде, что ее брат и его жена смогут там присутствовать. Поскольку ее здоровье продолжало ухудшаться, Лиззи продолжала сопровождать своего мужа на "Блэк Уорриор", как и на "Джорджии". Присутствие Лиззи с ним на его корабле было единственным способом, которым он мог заботиться о ней, надеясь, что морской воздух восстановит ее здоровье. Семейная история, изложенная в газетной статье от 23 октября 1905 года, гласит, что Элизабет Кэски Буллок умерла до того, как Джеймс смог добраться до ее постели.17 Однако истина гораздо более остра. Как указано на ее надгробии и в статье ричмондской газеты 1905 года, Лиззи умерла 23 января 1854 года. Вопреки семейным преданиям, ее скорбящий муж был с ней в Мобиле и, скорее всего, у ее постели, когда она умерла. Напоминая о кончине своей матери, Буллок распознал бы симптомы надвигающейся смерти Лиззи, когда 8 января 1854 года начал то, что должно было стать обычным рейсом на борту "Блэк Уорриор" из Нью-Йорка в Мобил через Гавану.18 Путешествие началось плохо, когда тяжелая погода у мыса Хаттерас потребовала, чтобы корабль отправился в Чарльстон для ремонта двигателя, прежде чем продолжить путь в Гавану.19 Капитан Буллок, наконец, прибыл в Мобил 20 января и отбыл только 28-го после того, как Лиззи скончалась от болезни. Вероятно, он телеграфировал семье Лиззи в Ричмонд и своей компании в Нью-Йорк, чтобы помочь ему организовать похороны его покойной жены. По прибытии в Гавану репортер “Нью-Йорк таймс”, известный как “Оккатор", опубликовал этот отчет: "Мы с сожалением узнали о смерти леди капитана Баллока [так в оригинале], "Блэк Уорриор", которая умерла в Мобиле. Ее останки вернутся этим пароходом”. “Джорджия” (SS Georgia), почтовое судно САСШ 1852 года постройки, которым командовал Дэвид Диксон Портер, а затем Буллок (Военно-морской исторический центр США). Вернувшись в Нью-Йорк 6 февраля, он сопроводил останки своей молодой жены на юг, в Ричмонд, для захоронения на семейном участке Кэски. В похоронной карточке, выданной властями Ричмондского кладбища, отмечается, что последний покой Элизабет состоялся 9 февраля 1854 года; причиной смерти была “чахотка”, ныне известная как туберкулез.20 Потеря близкого человека в девятнадцатом веке, как правило, порождала более длительный и длительный формальный процесс скорби, чем обычно наблюдается сегодня. В случае Джеймса Данвуди Буллоха его публичная скорбь была обязательно краткой. Требования его морской профессии быстро вернули его в море и вывели на сцену международной политики. 11 февраля 1854 года, всего через два дня после похорон своей жены в Ричмонде, капитан Буллок находился на борту "Блэк Уорриор", совершавшего обычный рейс из Нью-Йорка в Гавану, Мобил и обратно.21 Он покинул Мобил-харбор 25 февраля 1854 года на борту "Блэк Уорриор" и прибыл в Гавану два дня спустя. Когда он проплыл мимо замка Морро и вошел в Гаванскую гавань, он попал в центр международного водоворота.22 "Блэк Уорриор" остановился в Гаване, чтобы взять уголь, нескольких пассажиров и немного легкого груза во время своего обычного запланированного возвращения из Мобила в Нью-Йорк. В соответствии с требованиями испанских таможенных органов, Буллок доставил копию грузовой декларации судна по прибытии. Как всегда, он перечислил свой груз только как балласт, хотя на борту у него была тысяча тюков хлопка. Поскольку тюки хлопка были грузом, который направлялся транзитом в другой порт, он декларировал только те товары, которые были выгружены в порту назначения. Таков был порядок действий в Гаване с тех пор, как он совершал там свои рейсы. Но на этот раз все было по-другому. Таможенник Гаваны “обнаружил”, что у Буллока на борту "Блэк Уорриора" было 1000 тюков хлопка, и быстро задержал судно, хотя по испанскому законодательству капитан имел право вносить изменения в свой заявленный манифест в течение 12 часов после прибытия.23 Репортер "Нью-Йорк таймс" по прозвищу Оккатор быстро взял интервью у Буллока, который сказал, что таможенник хотел, чтобы он представил более короткий манифест, чтобы избежать необходимости переводить длинный документ. Это новое требование явно раздражало Буллока. Предыдущие инструкции требовали, чтобы он указывал каждый движущийся объект на корабле. По словам репортера, “диалог Буллока был произнесен вежливо, но с небольшим пикантным соусом в тоне, что придало пикантности пищеварению начальника инспекции”24. Этот вспыльчивый обмен мнениями побудил кубинского таможенника придраться к грузовой декларации "Блэк Уорриор" и захватить судно. Следуя своей хорошо известной склонности к протоколу, Буллок направился к генеральному консулу США на Кубе Уильяму Х. Робертсону. Он предупредил Робертсона о сложившейся ситуации и обратился к нему за помощью в освобождении "Блэк Уорриор".25 Буллок, его офицеры, экипаж и пассажиры получили еду и кров на борту военного парохода “Фултон” (USS Fulton), который находился в Гаване, когда началось дело.26 Консул САСШ Робертсон незамедлительно обратился с петицией к генерал-капитану Гаваны маркизу Хуану де ла Пезуэле, чтобы обеспечить немедленное возвращение судна. освобождение. Маркиз отказался, заявив, что закон должен соблюдаться.27 Несговорчивость генерал-капитана обеспечила удобное “возмущение”, которое помогло продвинуть преобладающие настроения в политике Соединенных Штатов на первые полосы газет. Соединенные Штаты жаждали Кубы, и многие южные демократы рассматривали дело "Блэк Уорриор" как просто предлог, необходимый им для удовлетворения этого желания. Испании не повезло, что не тот человек оказался в нужном месте в нужное время. До этого инцидента газеты на Севере восхваляли генерала Пезуэлу за его действия против рабства, что только усилило напряженность и создало политические возможности. Весть о захвате "Блэк Уорриор" быстро дошла до Америки, и газеты поспешили сообщить об этом инциденте, чтобы усилить политическое давление на президента Франклина Пирса. Южные демократы хотели немедленного объявления войны, в то время как более хладнокровные головы на Севере просто хотели репараций. Хотя Куба получила свою первую подводную телеграфную связь с Соединенными Штатами только в 1868 году, новости о растущем возмущении Америки быстро достигли губернатора Пезуэлу в Гаване. Маркиз Хуан де ла Пезуэла оставался упрямым, несмотря на претензии американцев. Буллок испытывал сильное искушение взять дело в свои руки, и он едва сдерживался, потому что, по его собственным словам, он испытывал гнев: “я убежден, что мы бы не хотели, чтобы добровольцы силой захватили старый добрый корабль, если бы такие действия с были бы правильными... Я без колебаний заявляю, что мы подверглись самому злодейскому и возмутительному обращению, которое когда-либо применялось к дружественной державе, и если наше правительство не защитит нас и не исправит ситуацию в этом вопросе, американскому орлу лучше навсегда сложить крылья... Вы можете быть уверены, что я разделяю ваше сочувствие и возмущение в этом деле и что впредь я буду посвящать все свои силы реализации наших справедливых требований”.28 Перед лицом этой напряженности и искушений Буллок подавил свой гнев, воспротивился порыву вернуть свой корабль силой и заплатил кубинским властям штраф в размере 6000 долл.29. Площадь Пласа-де-лас-Армас в Гаване, Куба (Библиографический институт в Хидлбургхаузене, 1854). Когда Буллок вернул "Блэк Уорриор" 20 марта, его квартирмейстер указал, что все запасы корабля были разграблены, когда они находились под “защитой” кубинских таможенных властей. Буллок снова сошел на берег и пожаловался начальнику таможни. Испанский офицер, отвечающий за Гаванскую гавань, услышал об этой стычке и подумал, что Буллок обвинил его, а также его нечестного подчиненного. Испанский офицер ворвался в таможню, пригрозил таможеннику смертью и сказал, что тоже разберется с Буллоком. Агрессивно хладнокровный и с безупречными манерами, Буллок повернулся лицом к обиженному офицеру и сказал, что его жалоба адресована таможенному чиновнику, а не ему. Однако он был бы более чем счастлив устроить дуэль, если бы испанец почувствовал, что его честь не была полностью удовлетворена. По-видимому, стальной взгляд Буллока и спокойно изложенное изложение цели полностью успокоили дородного и потрясенного испанского офицера.30 Протесты американцев по поводу этого дела продолжали набирать обороты, даже когда Буллок 24 марта 1854 года отплыл на "Блэк Уорриор" на север, в Нью-Йорк. Роль Буллока в этом деле была широко обсуждена еще до того, как он и судно вернулись в Нью-Йорк. Как комментирует “Нью-Йорк таймс" в своем выпуске от 28 марта 1854 года (за день до того, как пароход пришвартовался), "Нас поражает, что капитан. Буллок [так в оригинале] и владельцы судна должны были действовать с большей осмотрительностью в начале или с большей смелостью впоследствии”, подразумевая, что проблему можно было избежать или решить более решительными средствами. Комментатор не предлагает, какими могли быть эти действия.31 Главным инициатором использования кризиса в политических целях на Юге был посол (министр) САСШ в Испании Пьер Суле. Южноамериканский демократ, выступающий за рабство, Соуле занимал мадридский пост с 1853 года и был “пожирателем огня”, который жаждал превратить Кубу в рабовладельческое государство.32 Южные демократы в Конгрессе САСШ долгое время опасались, что Испания будет проводить аболиционистскую программу на Кубе, что сделает ее приобретение более трудным, если не невозможным. Другими ключевыми фигурами в Конгрессе были сенатор Дж. Джон Слайделл из Луизианы, будущий представитель Конфедерации во Франции, сенатор Джефферсон Дэвис из Миссисипи, будущий президент Конфедерации, и сенатор. Джуда Бенджамин из Луизианы, будущий военный министр Конфедерации и государственный секретарь (и де-факто глава тайных разведывательных операций). Президент Пирс, почувствовав политическую трясину, прибегнул к полумере. Он приказал Джеймсу Бьюкенену, послу САСШ в Великобритании (и будущему президенту САСШ), Джону Мейсону, американскому послу во Франции (и будущий комиссар Конфедерации в Великобритании), договориться с Пьером Суле о встрече в Остенде, Бельгия, и подготовить резолюцию с изложением позиции САСШ. Их итоговый манифест в Остенде предполагал, что Америка должна захватить Кубу силой, если Испания откажется продать остров. Эта провокационная идея вызвала политические волны по обе стороны Атлантики, когда она просочилась в прессу. Попытка президента Пирса позволить событиям мягко разрешиться самим собой пошла совершенно наперекосяк. Пирс обуздал госсекретаря Уильяма Марси и поручил ему попросить министра Соуле занять более дипломатичный тон в отношениях с испанцами. Испанское правительство в конце концов согласилось возместить штраф "Блэк Уорриор" плюс 44 000 долларов в качестве дополнительных компенсаций ее владельцам.33 Дело "Блэк Уорриор" разоблачило экспансионистские импульсы Америки, которые в конечном итоге катапультировали племянника Буллоха на холм Сан-Хуан и привели к президентству. На данный момент все вопросы, касающиеся Кубы, вернулись к статус-кво. Буллок и его пакет-бот отправились в Гавану через Мобайл в апреле, вернувшись в кубинский порт 28-го, прежде чем отправиться на север, домой. В отличие от предыдущего визита, газеты отмечали, что испано-кубинские власти приняли Буллока с подчеркнутой вежливостью.34 "Блэк Уорриор" успешно вернулся к своему важному бизнесу по доставке почты, пассажиров и грузов. Согласно расписанию Буллока, он должен был покидать Нью-Йорк с пирса у основания Бич-стрит на Норт-Ривер девятого числа месяца (кроме воскресенья). Судно шло транзитом до Гаваны (6 дней) и остановилось для погрузки углем (1 день или меньше). Добравшись до Мобила (2 дня), он погрузил основной сыпучий груз хлопка и пассажиров (7-8 дней), а затем продолжил свой маршрут в Нью-Йорк через Гавану. Если погода благоприятствовала, обратный путь был примерно на день короче из-за благотворного влияния Гольфстрима. Как сообщалось в ежедневных газетах, Буллок пришвартовывал свой корабль в Нью-Йорке, обычно во второй или третий день месяца. Вскоре после своих столкновений с кубинцами Буллок совершил свой последний регулярный рейс в Мобил. На третий год своей деятельности владельцы "Блэк Уорриор" и “Кахавба” (Cahawba) перенесли конечную остановку на своем маршруте из Мобила в Новый Орлеан. Еще одно звено было разорвано навсегда в 1854 году. В августе истек годичный отпуск Буллока из регулярного военно-морского флота. Когда "Блэк Уорриор" вернулся в Нью-Йорк из своего первого рейса в Новый Орлеан, он обнаружил, что его ждет сообщение от Военно-морского министерства. В письме от 12 сентября 1854 года ему предписывалось явиться на фрегат "Джон Адамс" в Бостоне не позднее 1 октября.35 Поскольку "Черный воин" покинул Нью-Йорк 9 сентября и вернулся только 3 октября, технически он нарушил приказ.36
von Echenbach: Удивленный таким неожиданным, но неизбежным поворотом событий, он немедленно подал заявление об отставке. Он выразил сожаление по поводу того, что “причины чисто частного характера, о которых Департаменту не нужно беспокоиться, не позволяют мне в настоящее время продолжать службу”. Затем он продолжил, сказав, что “если когда-нибудь возникнет военная необходимость, я был бы счастлив и горд снова занять любую полезную должность”37. 5 октября 1854 года военно-морской флот САСШ принял отставку лейтенанта Джеймса Данвуди Буллока, событие, заслужившее заголовков в "Нью-Йорк таймс". Он прослужил 15 лет во флоте и он никогда больше не будет служить под Звездно-полосатым флагом.38 Несмотря на свою отставку из Военно-морского флота США, он смог продолжить свою карьеру в качестве капитана "Блэк Уорриор". В Нью-Йорке Буллок наслаждался обществом своей сестры Митти и ее мужа Теодора Рузвельта. Он часто обедал с Теодором и его старшим братом Сайласом Вейром Рузвельтом, даже когда Митти не было в городе. Другой зять, Роберт Хатчинсон, часто присоединялся к мужчинам за ужином и выпивкой и даже рекомендовал Буллока для членства в одном из эксклюзивных клубов Нью-Йорка.39 В декабре 1855 года капитан Буллок сделал небольшой перерыв в своем плотном графике плавания. Когда 3 декабря "Блэк Уорриор" вернулся из своего обычного рейса, “Пароходная компания Нью-Йорка и Нового Орлеана” (новое название владельца судна) назначила его на свое недавно построенное судно “Кахавба”, 1643-тонный пароход с боковыми колесами. Как и "Блэк Уорриор", “Кахавба” была названа в честь реки в Алабаме.40 Морская карьера и история Буллока были нетерпеливыми поклонниками, оставлявшими мало времени для личных дел, поскольку он отплыл на следующий день после Рождества. В течение первых шести месяцев 1856 года по его новому расписанию "Кахавба" отправлялась с пирса № 27 на Норт-Ривер у подножия Робинсон-стрит примерно 26 или 27 числа каждого месяца и возвращалась примерно через 23 дня. В июле этот распорядок резко изменился. "Кахавба" не отплыла из Нью-Йорка в июле, возможно, из-за вспышки желтой лихорадки в Гаване.41 Более вероятно, что внимание Буллока привлекла другая разновидность лихорадки. 11 августа 1856 года "Кахавба" направился в Сан-Хуан-де-Никарагуа, служа заменой для “Оризаба” (SS Orizaba). "Кахавба" перевозила уникальный человеческий груз из более чем 250 солдат-наемников и 10 артиллеристов для генерала Уильяма Уокера, недавно назначенного “президентом Никарагуа”42. Уокер был одним из наиболее успешных представителей этого почти забытого заблуждения американской истории, экстремистских идеологов «Манифеста Судьбы», называемых “флибустьерами”. Этот испанский термин, обозначающий пирата, был возрожден в 19 веке для описания военных авантюристов и операций, направленных на свержение существующих правительств или начало сепаратистских движений. Этот самозваный “генерал” небольшой банды наемников (первоначально всего 58 человек) сумел устроить мятеж в Никарагуа, разгромить силы вторжения из Коста-Рики, и к июню 1856 года он был провозглашен президентом.43 Окружающие страны Центральной Америки отказались признать правительство Уокера (считавшееся “марионеткой” янки) и начали вторжение со всех сторон. Британский королевский флот поддержал их действия против Уокера, заблокировав никарагуанские порты. В качестве исключения британцы предоставили для пакетботов возможность прохода в порты, таким как проход “Кахавба”, через блокаду. Воспользовавшись хаосом, Корнелиус Вандербильт заключил контракт с правительством Никарагуа, который предоставил ему права на строительство канала через перешеек. Вандербильт также получил эксклюзивные права на все виды транспорта по всей стране между Тихим океаном и Атлантикой в течение двенадцати лет.44 Компания Вандербильта “Вспомогательный транзит” значительно сократила время, необходимое для того, чтобы добраться до золотых месторождений Калифорнии, получила кругленькую прибыль — и расстроила британцев. Вашингтон также встревожился и выпустил прокламации, запрещающие американцам "флибустьерствовать" в Никарагуа. Вандербильт воспротивился этому шагу, направив золотые слитки на финансирование приключений Уокера и предоставив бесплатные билеты мужчинам, направляющимся в Никарагуа из портов Нью-Йорка и Калифорнии.45 К августу 1856 года Уокер отразил нападения Коста-Рики и никарагуанских диссидентов. САСШ сначала признали, а затем отвергли законность его президентства. Уокер отчаянно нуждался в американской поддержке, что привело его к отмене конституционного запрета на рабство, что вызвало у выступающих за рабство политиков Юга приступы радости. Череда удач Уокера подходила к концу еще до того, как Буллок и его подкрепление покинули Нью-Йорк.46 С грузом припасов и флибустьеров, отправленных экспедитору Чарльзу А. Уитни, "Кахавба" добрался до Грейтауна, Никарагуа, всего за семь дней. Буллоку потребовалось три дня, чтобы разгрузить людей и их груз, прежде чем он покинул Грейтаун и вернулся в Нью-Йорк 30 августа.47 Нет никаких доказательств того, что Буллок принимал непосредственное участие в планировании или одобрении этой экспедиции, но он, безусловно, понимал риски попадания в зону военных действий и поддерживал политические последствия своих действий.48 После этого единственного плавания в Никарагуа "Кахавба" вернулась к своему обычному маршруту и агенту по доставке. Единственным изменением в расписании был перенос даты выхода примерно на одиннадцатое число каждого месяца с возвращением примерно во второе число следующего месяца. Несмотря на кажущуюся рутинность, каждое из этих путешествий приносило индивидуальные волнения. Среди них были жестокие, смертельно опасные штормы, смертоносные взрывы котлов, столкновения, опасные болезни и... супружество. Свадьба Джеймса произошла во время его первой поездки в новый 1857 год. Он женился на Хэрриотт Кросс Фостер во время захода “Кахавбы” в порт Нового Орлеана (21-27 января). Хэрриотт, вдова плантатора по имени Джозеф Фостер, была высокой, жизнерадостной, 26-летней блондинкой, которая любила верховую езду. Ее мужу, обычно серьезному морскому капитану, Джеймсу, было 33 года, и он явно ценил красивых женщин, близких по духу друзей и изысканные вина.49 Матерью Хэрриотт была Луиза фон Шаумбург из семьи в районе Нового Орлеана, происходившей из немецкой знати. Отцом Хэрриотт был Осборн Кросс, офицер армии САСШ.50 Во время свадьбы его дочери майор Кросс был главным квартирмейстером Тихоокеанского подразделения в Калифорнии, что поставило его во главе снабжения армии и контрактов на Западном побережье Соединенных Штатов. Один из братьев Осборна служил на флоте, а другой тоже служил в армии. Майор Кросс дослужился до звания бригадного генерала с должностью помощника квартирмейстера армии Союза во время Гражданской войны. У Буллока было много общего со своей новой, расширенной семьей.51 У семьи Кросс была еще одна связь с семьей Рузвельтов через сестру Харриотт Аннет. Аннет Кросс вышла замуж за капитана С. Гросвенора Портера, чья сестра Лора была замужем за Корнелиусом Ван Шааком Рузвельтом-младшим, старшим братом Теодора Рузвельта-старшего. Считая себя полноправным членом семьи Буллок-Кросс, Теодор совершил трудное зимнее путешествие из Нью-Йорка в деревню Плакамен в Луизиане, недалеко от Нового Орлеана, чтобы присутствовать на свадьбе брата Джимми. Теодор был очень впечатлен Харриотт, описав ее как обладательницу “светлых волос, голубых глаз и обычных черт блондинки, но ее приятная внешность больше зависит от выражения лица, чем от чего-либо еще". Ее фигура очень высокая, но не неуклюжая, и я думаю, что случайный наблюдатель назвал бы ее красивой женщиной... и я думаю, что это то, что мы все научимся чрезвычайно любить”52. Возвращаясь в Гавану в феврале 1857 года, Буллок снова почувствовал на своих плечах пальцы истории. "Нью-Йорк таймс" сообщила, что он стоял у руля "Кахавбы", когда перевозил останки доктора Элиши Кента Кейна из Гаваны в Новый Орлеан53. Кейн был, мягко говоря, современным американским героем своей эпохи. Родившийся в 1820 году, Кейн выучился на врача и практиковал самостоятельно, пока не поступил на службу в военно-морской флот САСШ и не стал врачом посольства в Китае в 1843 году. Он был героем Мексиканской войны, участвовал и руководил экспедициями по спасению сэра Джона Франклина, известного исследователя Арктики, и читал лекции о своем опыте. Джеймс Данвуди Буллок, как и любой другой молодой морской офицер той эпохи, восхищался подвигами Кейна. До смерти Авраама Линкольна самой большой и многочисленной похоронной процессией была похоронная процессия доктора Кейна.54 Вернувшись в Нью-Йорк к маю 1857 года, Буллоки занялись домашним хозяйством в районе Нью-Йорка. Если Ливерпуль был сердцем морской торговли и судостроительной промышленности Британской империи, то то же самое можно было бы сказать о Нью-Йорке для быстро растущей американской республики. Для такого профессионального американского моряка, как Буллок, не было лучшего места, чем Нью-Йорк, теперь, когда большинство его ближайших родственников тоже жили поблизости. Хэрриотт сблизилась со своим мужем, Рузвельтом и остальными членами большой и многочисленной семьи своего мужа в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Филадельфии и Ричмонде. Мачеха Джеймса Марта, его брат Ирвин и сестра Анна уже переехали из Джорджии в 1856 году.55 Мачеха Марта проводила значительное время со своей дочерью Сьюзен и ее мужем, доктором Хилборном Уэстом, в Филадельфии и Нью-Йорке. Буллок провел остаток 1857 года у руля "Кахавбы" и следовал установившемуся распорядку, регулярно совершая поездки в Гавану и Новый Орлеан. Исключением из этих ежемесячных рейсов был теперь стандартный летний перерыв, чтобы избежать разрушительных последствий холеры и желтой лихорадки, распространенных в южных портах. Как подтверждение его статуса капитана торгового флота, он был принят в члены “Морского общества города Нью-Йорка в штате Нью-Йорк” 9 ноября 1857 года. На домашнем фронте Буллока самым важным событием следующего года стало рождение в апреле 1858 года их первого сына Джеймса Данвуди Буллока-младшего. Хэрриотт вернулась в Луизиану, в дом своих родителей, чтобы родить. Она и малыш Джеймс-младший вернулись в Нью-Йорк вместе со своим мужем в качестве незарегистрированных пассажиров на “Кахавбе” в начале октября и временно поселились на Западной 21-й улице. К тому времени, когда их дочь Джесси родилась почти два года спустя, Буллоки жили в Морристауне, штат Нью-Джерси. Морристаун обеспечивал легкий доступ к Нью-Йорку, Филадельфии и курортным районам Нью-Джерси. Это также было любимое летнее пристанище богатых жителей Нью-Йорка, в том числе Рузвельтов.56 Для Данвуди Буллока-старшего 1858 год стал годом, когда он приобрел небольшую известность в литературных кругах. Генри Говард Браунелл посвятил Буллоку стихотворение, которое Браунелл написал на борту “Кахавбы” в январе, под названием "Похороны датчанина"57. Несмотря на дурную славу, в плотном расписании круизов Буллока было мало изменений. Современные газеты сообщали, что “Кахавба” с капитаном Буллоком (часто пишется с ошибками как "Баллок/Буллох" – вероятно, как неустоявшаяся форма написания-произношения. Прим. ред.) в качестве капитана выходила из нью-Йоркской гавани примерно двенадцатого числа каждого месяца и возвращалась примерно четвертого числа следующего месяца, если позволяла погода. Исключением из этого расписания снова стал июль, когда не было зарегистрировано ни одного рейса из Нью-Йорка. Еще до окончания года произошло одно последнее значимое событие. 27 октября 1858 года сестра Буллока Митти родила Теодора Рузвельта. Хэрриотт была поблизости и помогла найти врача для рождения племянника Буллоков, который должен был стать знаменитым.58 В течение первых нескольких месяцев 1859 года мы получаем, возможно, лучшее описание Буллока благодаря необычному отрывку из книги Ричарда Генри Даны "На Кубу и обратно: Отпуск". Путешествие. Рассказ Даны о вечернем разговоре с Джеймсом Данвуди Буллоком состоялся во время путешествия на Кубу, которое началось 12 февраля 1859 года в Нью-Йорке. Когда "Кахавба" направилась на юг, Дана, один из великих американских авторов морской литературы, поговорил с капитаном Буллоком во время вечерней прогулки по палубе. В то время как поэт Браунелл упоминал о качествах Буллока как моряка, описание Даны также убедительно. … Ночью я пару часов прогуливаюсь по палубе с молодым капитаном. После должных расспросов о его семье в Джорджии... увлекательная тема военно-морского флота, фрегатов и небольших кораблей и маленьких шлюпов, штормов, кораблекрушений и морских сражений заполняет время. Он все еще любит флот и с сожалением покинул его; но флот не любит своих сыновей так, как они любят ее. Первое плавание в пятнадцать лет, первый по званию в своем году, любимый своими командирами, со службой на лучших судах, совершающий круиз великого флота [в Средиземное море] под командованием [коммодора Чарльза] Морриса, принимавший участие в действиях Морской бригады на берегу в Калифорнии, служивший в Береговой разведке, человек науки, а также моряк — и все же, что есть до него или ему подобных в нашем флоте? Лучший должен оставаться младшим офицером, лейтенантом, пока не поседеет. В пятьдесят лет он может получить право на свое первое командование, причем классом ниже фрегата. Если он переживет африканскую лихорадку и лихорадку на Перешейке, а также опасности моря, он может шататься на квартердеке маленького корабля, когда его навыки устареют, а его способность к дальнейшему командованию проблематична. Какой бы ни была храбрость или заслуга его службы, хотя он может отрезать себе правую руку или вырвать глаз ради чести страны, военно-морской флот не может дать ему никакого продвижения по службе или знака признания заслуг, хотя это всего лишь звезда или пол-ярда голубой ленты. Наиболее достойные офицеры получают крупные предложения от гражданской жизни; и потом, с одной стороны, это дом, семья, общество, воспитание детей и финансовая компетентность, а с другой - только военно-морской флот, который становится все менее и менее привлекательным по мере приближения среднего возраста 59. Отрывок текста Даны не только опирается на личную боль Буллока при уходе из Военно-морского флота, но и служит средством для великого американского морского писателя критиковать профессиональную загадку хорошо подготовленных и мотивированных военно-морских офицеров страны. В мемуарах Буллока позже будут отражены эти причины ухода из Военно-морского флота, но комментарий Даны не затрагивает затруднительного положения профессионального моряка. Еще одним полезным аспектом короткого монолога Даны о путешествии является описание прибытия “Кахавбы” в Гавану. И снова мы так близки, как никогда, к тому, чтобы оказаться на месте капитана Джеймса Данвуди Буллока: “Что за мир судоходства! Мачты образуют пояс густого леса вдоль окраины города, все корабли лежат носом к улице, как лошади у кормушек; в то время как суда, стоящие на якоре, почти загромождают проходы в более глубокие бухты за ее пределами.... Мы медленно и осторожно пробираемся среди них, проходим под бортом линейного корабля и под кормой винтового фрегата, оба под испанским флагом, и бросаем якорь в заливе Регла, рядом с пароходом “Карнак”, который отплыл из Нью-Йорка за несколько дней до нас”60. Дана поймал Буллока с его любимой командой в нужный момент, потому что он совершил ещё всего три рейса на борту "Кахавбы". Вернувшись в Нью-Йорк 4 июня 1859 года, он присутствовал на спуске на воду своего нового корабля "ДеСото" (SS DeSoto), 1675-тонного парохода с парусами длиной 253 фута. Буллок совершил одиннадцать ежемесячных рейсов на борту "ДеСото", начиная с первого рейса корабля из Нью-Йорка 27 августа 1859 года. В конце октября 1859 года нью-йоркские газеты раструбили о том факте, что ”ДеСото” под командованием Буллока прибыл с золотом на 243 000 долларов с золотых месторождений Калифорнии. Хотя и значительно меньше, чем более 2 000 000 долларов, которые он перевозил во время своих рейсов на “Джорджии” из Панамы, продолжающийся поток золота из Калифорнии и связанные с этим риски и возможности были очевидны в каждом рейсе.61 Основываясь на том, что мы знаем о его характере, он был полностью удовлетворен более проверенным коммерческим маршрутом в финансовую безопасность. В 1860 году он продолжил свой постоянный график плаваний в Новый Орлеан через Гавану. В то время как жизнь на плаву была относительно спокойной, политическое давление, которое угрожало разорвать Америку на части, становилось все более бурным. Даже на этом раннем этапе внутренние “мигранты” бежали на север или, наоборот, на юг, в зависимости от их лояльности. Буллок был капитаном торгового судна, которого многие политики на Юге знали либо по репутации, либо лично, поскольку он перевозил их между Новым Орлеаном и Вашингтоном через Нью-Йорк, и 1 августа 1860 года газета "Нью-Йорк таймс" сообщила, что Буллок возглавил еще одно новое судно, "Бьенвиль" (SS Bienville), сходный по конструкции с “ДеСото”. Ричард Генри Дана был американским писателем, который однажды описал Буллоха во время круиза на Кубу. В первый месяц работы нью-йоркская пресса 22 августа 1860 года объявила, что “Бьенвиль” доставил "самый тяжелый груз, когда-либо доставлявшийся пароходом из Гаваны в этот порт". К этому времени Джеймс Данвуди Буллок был одним из самых известных капитанов коммерческого судоходства в Америке.62 Он успешно использовал свои морские навыки и семейные связи, чтобы стать уважаемым и влиятельным игроком в центре судоходной отрасли Нью-Йорка. Когда он был капитаном парохода, направлявшегося в Нью-Йорк или из него, его корабль обычно был первым в списке в ежедневной газетной колонке ”Морская разведка". Событие часто заслуживало собственного заголовка, в котором “Буллок” значился на видном месте в качестве его капитана. Он был в самом расцвете сил, но быстро приближалась зима самого мрачного недовольства Америки, которая кардинально изменит остаток его дней. Большинство газетных заголовков были посвящены титанической политической кампании за пост президента САСШ. В южных штатах Демократическая партия находилась в упадке после того, как ее бурный съезд в Чарльстоне распался в мае 1860 года в основном из-за разногласий по вопросам рабства. Во время съезда было предложено шесть кандидатов, в том числе знаменитый оратор сенатор Стивен А. Дуглас (Иллинойс) и сенатор Эндрю Джонсон (Теннесси), но ни один из кандидатов не смог набрать необходимого большинства голосов. 18 июня 1860 года демократы вновь собрались в Балтиморе. На этот раз 110 южных демократов вышли из себя, когда северные демократы не смогли поддержать резолюцию о распространении рабства на новые территории. Остальные делегаты выдвинули кандидатуру сенатора Стивена А. Дугласа в качестве их кандидата в президенты.63 Затем южные демократы отправились в Ричмонд, штат Вирджиния, где 28 июня 1860 года выдвинули вице-президента Джона К. Брекинриджа своим кандидатом.64 В качестве еще одного вклада в дестабилизацию политического ландшафта САСШ бывшие виги и “Ничего не знающие” сформировали новую политическую партию, известную как Партия Конституционного союза. Конституционалисты быстро выдвинули кандидатуру Джона Белла на пост губернатора. Сэм Хьюстон из Техаса.65 Республиканская партия, члены которой собрались после роспуска съезда Демократической партии в Чарльстоне, была в высшей степени уверена в победе, если бы только они также смогли преодолеть фракционирование! Уильям Х. Сьюард (Нью-Йорк) изначально считался наиболее вероятным победителем, а следующие два в порядке популярности - Авраам Линкольн (Иллинойс) и Салмон П. Чейз (Огайо). По мере того, как съезд продолжался, стало очевидно, что практически все кандидаты вызвали гнев различных фракций партии. В конце концов был выбран наименее оскорбительный кандидат. 18 мая 1860 года Линкольн был выдвинут кандидатом в президенты от Республиканской партии вместе с сенатором Дж. Ганнибал Хэмлин (Я) в качестве его кандидата в вице-президенты.66 Когда 6 ноября 1860 года в САСШ состоялись президентские выборы, Линкольн следил за результатами через телеграфное отделение в Спрингфилде, штат Иллинойс. Поздно вечером того же дня он захватил достаточно северных штатов, чтобы выиграть голосование Коллегии выборщиков. Южане, которые не испустили печального вздоха, взорвались яростью. Для многих избрание Линкольна ознаменовало последний вздох американского эксперимента67. Четыре дня спустя САСШ сенаторы из Южной Каролины вышли из состава Конгресса. Президент "Хромая утка“ Бьюкенен беспомощно наблюдал, как распадается правительство САСШ, а Линкольн официально ничего не мог предпринять до своей инаугурации в марте 1861 г.68 Собственные мысли Джеймса Данвуди Буллока, написанные годы спустя, отразили этот период неразрешимых разногласий: "Политические партии перестали разделяться по принципам и интересам, общим для обеих частей общества. страна и оказалась разделенной географической линией. Таким образом, возникло условие, которое, как предвидели Отцы Республики, могло произойти и которое, как они предсказывали, было бы опасным, если не разрушительным, для Союза"69.
von Echenbach: 4 Против Сильных Северных ветров и Встречного моря — Прелюдия к войне Джеймс Данвуди Буллок и “Бьенвиль” вернулись в Нью-Йорк 22 ноября 1860 года, выдержав "сильный северный шторм от мыса Хаттерас.1 Возвращение из Гаваны заняло больше времени, чем обычно, но он и его корабль вернулись в порт, стоя на якоре в спокойных водах. То же самое нельзя было сказать об Америке. С отставкой сенаторов Южной Каролины нация погрузилась в тревожный период бешеной “пожирающей огонь” южной риторики. 20 декабря 1860 года единогласным голосованием 169-0 штат Южная Каролина отделился, демонстративно провозгласив, что “союз... между Южной Каролиной и другими штатами” был нарушен.2 Когда оставшиеся члены Конгресса США покинули Вашингтон на очень неспокойные рождественские каникулы, Буллок совершил еще два рейса в Гавану через Новый Орлеан, вернувшись домой незадолго до Сочельника.3 Среди других известных моряков, которые оставались в Нью-Йорке на это последнее Рождество американского мира, был коммодор Джосайя Таттнолл из Саванны, Джорджия, и лейтенант Чарльз Маниго Моррис из Южной Каролины.4 Моррис уволился из Военно-морского флота США в течение месяца, за ним последовал Таттнолл. Обоим мужчинам вскоре предстояло встретиться с Буллоком при резко изменившихся обстоятельствах. Дома Джеймс и Хэрриотт со своим новорожденным сыном Джеймсом-младшим наслаждались своим последним семейным Рождеством в Америке. 2 января 1861 года Буллок завершил погрузку на “Бьенвиль”, снова предназначенное для Гаваны.5 К тому времени, когда он вернулся в Нью-Йорк 22 января 1861 года, Миссисипи, Флорида, Алабама и Джорджия присоединились к Южной Каролине в качестве отделившихся штатов. Он буквально проплыл вдоль побережья американской республики, которая находилась в процессе быстрого политического разложения. Поскольку на его расписание плавания, как ни странно, не повлияли политические бури, он покинул Нью-Йорк в начале февраля. Когда он прибыл в Новый Орлеан, то был гостем в чужой стране, поскольку Луизиана отделилась 26 января 1861 года. Когда он отправился в Гавану и обратно в Нью-Йорк, “против сильных северных ветров и встречных волн”, его пассажиры рассказывали истории о южанах, призывающих к войне и почти жаждущих крови, если Линкольн осмелится вторгнуться на Юг, чтобы восстановить “Союз”.6 Южане верили, что они были на морально и конституционно правильной стороне “вечной борьбы между свободой и властью”, предусмотренной отцами-основателями. 7 февраля 1861 года семь отделившихся штатов приняли свою собственную конституцию и объединились как “Конфедеративные Штаты Америки”. Монтгомери, штат Алабама, был новой, но временной столицей с Джефферсоном Дэвисом в качестве временного президента.7 Вернувшись в Нью-Йорк, необходимо было соблюдать расписание и выполнять обязанности, поэтому 1 марта 1861 года "Бьенвиль" вышел в Гавану и Новый Орлеан. Авраам Линкольн был приведен к присяге в качестве президента оставшихся Соединенных Штатов, в то время как “Бьенвиль” плавал вокруг недавно отделившегося штата Флорида.8 Когда Буллок прибыл в Новый Орлеан, человек, которого южане ненавидели и боялись больше всего, теперь возглавлял “репрессивный” Cоюз. В Гаване Буллок встретился с капитаном Л.У. Смитом, который теперь командовал "Кахавбой".9 Двое мужчин обсудили неоднозначную ситуацию, связанную с портовыми разрешениями и таможенными декларациями. Поскольку Союз не признавал таможенные документы, выданные “повстанцами”, отвечающими за южные порты, рутинный бизнес теперь усложнился. Буллок и “Бьенвиль” вышли из Гаваны 20 марта 1861 года в 11:30 утра и прибыли в Нью-Йорк три дня спустя.10 Органы казначейства Соединенных Штатов встретили его на причале и немедленно арестовали его судно за “незаконные разрешения Таможенной службы Конфедерации".11 Известность Буллоха благодаря “Делу «Блэк Уорриор»”, возможно, сделала "Бьенвиль" и его капитана логичным выбором для таможенного испытания. Линкольн решил внедрить политику таможенного контроля, которую он сформулировал до своей инаугурации. Как южные, так и северные бизнесмены внимательно следили за захватом “Бьенвиля”.12 Собственный комментарий Буллока к ситуации проливает свет: “По закону Соединенных Штатов судно, совершающее рейс из одного порта приписки в другой, должно было проходить обычную таможенную проверку под страхом ареста и конфискации. Власти в Вашингтоне этого не сделали... признать их в Монтгомери, и свидетельство о таможенном оформлении из Нового Орлеана, заверенное таможенным инспектором, назначенным Министерством финансов Конфедерации, не было принято ни в одном порту Соединенных Штатов”13. Затем Буллок описал свое затруднительное положение с “Бьенвиллем”, отметив, что Вашингтон ранее захватывал другие суда с такими-же же нарушениями, но освободил их: “Меня попросили отправиться в Вашингтон, где у меня было официальное собеседование с министром финансов достопочтенным Салмоном П. Чейзом, по этому поводу. Я указал на то, что не было никакого Объединенного Государственным должностным лицом Таможенной комиссии любого рода в Новом Орлеане, и что я был вынужден либо получить разрешение от властей де-факто, либо оставаться в этом порту на неопределенный срок”. 14 “Бьенвилль” (SS Bienville) в 1860 году был последним американским командованием Буллоха и будущим военным кораблем Союза (Военно-морской исторический центр США). Секретарь Чейз понимал сложность положения Буллока и освободил “Бьенвиль” (и других владельцев, получивших значительное облегчение) от любого финансового или юридического наказания. Но Чейз, стремясь продвигать доктрину Линкольна, спросил, намерены ли владельцы Ливингстон и Крошерон снова отправить “Бьенвиль” на юг. Буллок ответил утвердительно, и его замечания подготовили почву для того, что должно было произойти: “Затем он (Чейз) сказал, что право объединенного правительства Конфедерации взять на себя контроль над таможнями в южных портах не может быть признано даже косвенно; но все же было очевидно, что на данный момент те, кто узурпировал законную власть, имели право применять ее в отношении частных лиц, и он направил меня на приём в следующий раз, когда я подал заявление о разрешении, чтобы подать официальный протест с изложением точных обстоятельств”.15 Попытка Чейза склонить Конфедеративные штаты к принятию полномочий по управлению Союзом вскоре была прервана насильственными событиями. Освобождение “Бьенвиля” 29 марта 1861 года заставило Буллока поспешить на север, чтобы уложиться в свой обычный график отплытия из Нью-Йорка. Ради удобства он остановился в соседнем Астор-Хаусе, готовя “Бьенвиль” к очередному путешествию на юг. Днем позже таможня проверила “Бьенвиль”, чтобы он мог отплыть в Гавану и Новый Орлеан.16 Когда он отплыл из Нью-Йорка, это был последний раз, когда Буллок покидал город как лояльный гражданин САСШ. Несмотря на то, что он ушел в отставку в звании лейтенанта военно-морского флота США в 1854 году, Буллок командовал почтовым пароходом, который был построен в соответствии со спецификациями военно-морского флота и мог быть легко переоборудован во вспомогательный военный корабль. Учитывая эту официальную связь с федеральным правительством, а также его личную историю как гражданина и офицера военно-морского флота, любые ответы, которые он произнес Чейзу, были бы переданы в качестве разведданных первого уровня министру военно-морского флота Гидеону Уэллсу.17 Хотя Уэллс занимал свой пост только с 7 марта 1861 года, Буллок должен был знать о его репутации ярого ненавистника рабства. Однако он, возможно, не в полной мере оценил одновременное недоверие Уэллса ко всем офицерам военно-морского флота, которые автоматически поставили Буллока под подозрение.18 13 апреля 1861 года "Бьенвиль" находился в Новом Орлеане в ожидании топлива и припасов, прежде чем отплыть на следующий день в Гавану. Около 10 часов утра по городу разнеслась новость о том, что бригадный генерал Пьер Г.Т. Борегар из недавно созданной армии Конфедеративных Штатов обстрелял небольшой гарнизон Союза, размещенный в форте Самтер, Южная Каролина.19 Прибытие быстро организованной военно-морской спасательной экспедиции Линкольна у гавани Чарльстона послужило толчком для проведения Конфедерацией обстрела из береговых батарей. Министр финансов САСШ Салмон П. Чейз (Библиотека Конгресса). Не имея надежды на подкрепление или пополнение запасов, силы Союза сдались.20 Впитывая смысл новостей сквозь возбужденную какофонию на улицах, Буллок размышлял о том, что это значит лично для него. Он уволился из Военно-морского флота из-за отсутствия возможностей для продвижения по службе и низкой зарплаты. Он размышлял о том, что, хотя у него не было деловых интересов или собственности в новой Конфедерации, он родился в Джорджии. Большинство его личных интересов и друзей были на Севере, но его корни лежали на почве Юга. Даже его друзья-северяне знали, что, когда придет время, Буллок свяжет свою судьбу с Югом.21 В середине утра 13 апреля 1861 года он написал письмо бывшему сенатору от Луизианы и новому генеральному прокурору Конфедеративных Штатов Америки Джуде П. Бенджамину. Он попросил Бенджамина предложить его профессиональные морские навыки членам недавно сформированного кабинета министров Конфедерации. “Военная необходимость”, которую он предвидел в своем заявлении об увольнении из военно-морского флота, стала реальностью. Он будет защищать конституцию, которую он поклялся соблюдать (конституцию, которая подтверждала право штатов основывать свою экономику на рабстве движимого имущества). Однако, связав свою судьбу с этой новой и неопределенной нацией, он вскоре стал врагом президента и офицеров, которым поклялся повиноваться. Хотя он мог предложить Конфедерации свои навыки, он не мог предложить “Бьенвиль” новому флоту Конфедерации, не нарушив своего собственного чувства личной чести. Он сообщил Бенджамину, что ему придется вернуться на север со своим кораблем и передать его в руки нью-йоркских владельцев. Он искренне добавил, что после этого будет готов к любой службе. Отправив свое письмо, он помчался на “Бьенвиль”, чтобы подготовиться к быстрому отходу.22 В тот день Буллок столкнулся с первой из многих напряженных ситуаций, с которыми ему предстояло столкнуться в течение следующих четырех лет. Два джентльмена из Военного совета Луизианы поднялись на борт "Бьенвиля" и заявили, что они уполномочены купить корабль для правительства Конфедерации. Все, что ему нужно было сделать, это назвать свою цену, и губернатор Луизианы санкционировал бы оплату. Буллок решительно ответил: “Нет!” Он объяснил, что не может выставить ее на продажу и не будет организовывать ее передачу в руки Конфедерации. Джентльмены продолжали настаивать на этом вопросе в дружеских выражениях, подразумевая личную выгоду, если он согласится на их предложение, но Буллок держался твердо. Сообщив ему, что они вернутся, двое мужчин поспешили проконсультироваться с губернатором Луизианы.23 В своих мемуарах Буллок излагает свои противоречивые мысли о правильности своих действий. Он знал, что Конфедерации нужны корабли, и что он только что предложил свои услуги правительству Конфедерации. Он также понял, что у него есть обязанности перед владельцами. Одна деталь, которую он намеренно опустил в своих мемуарах, заключалась в том, что он был совладельцем “Бьенвиля”. Судебное разбирательство после Гражданской войны подтвердило, что у “Бьенвиля” было несколько южных совладельцев, которые владели акциями судна в 1861 году. Одним из этих владельцев был Джеймс Данвуди Буллок.24 Его командование "Бьенвиллем" добавляет вопросов о том, почему он не продал корабль тогда и там Военному совету Луизианы. С одной стороны, Буллок был всего лишь наемным работником; другие владельцы, не говоря уже о Ливингстоне и Крошероне, доверили ему выполнять свой долг. С другой стороны, у него было множество причин продать “Бьенвиль”. Во-первых, как предприниматель, он мог бы заключить наилучшую возможную сделку как представитель других владельцев. Он мог бы заявить о принуждении (то есть визиты военных агентов Луизианского совета были устрашающими). Он собирался присоединиться к флоту Конфедерации, который нуждался в кораблях, и он мог бы буквально командовать своим “собственным” судном на войне. Продажа ее Военному совету Луизианы расположила бы его к правительству Конфедерации и уберегла бы “Бьенвиль” от лап быстро растущего военно-морского флота Союза. В конце концов Буллок отказался продавать, несмотря на множество оправданий и соблазнов: он вернет корабль ее законным владельцам. Он знал, что “Бьенвиль” несет ответственность в соответствии с "особыми условиями", установленными для судов, построенных для перевозки почты для правительства САСШ. Военно-морской флот янки был уверен, что купит этот корабль. Однако он не знал, что федеральное правительство будет так мстительно относиться к “повстанцам”. После войны ему потребовались десятилетия, чтобы вернуть свои инвестиции в “Бьенвиль” от военно-морского флота САСШ.25 Будучи прагматичным бизнесменом, он никогда не упоминал об этом неоплаченном счете или о полезной роли своего шурина Теодора Рузвельта-старшего, пока дело рассматривалось. Днем 13 апреля 1861 года Буллок испытывал разнообразные и противоречивые мысли и эмоции, ожидая возвращения представителей Военного совета Луизианы. Один из мужчин вернулся на “Бьенвиль” перед заходом солнца, чтобы сообщить ему, что губернатор телеграфировал Монтгомери и ожидает инструкций. Агент местной почтовой пароходной компании Джон Фокс заверил его, что он поступил правильно, отказавшись продать или сдать судно. Буллок быстро приказал машинному отделению приготовиться к погрузке и расположил швартовные канаты так, чтобы их можно было быстро снять с борта судна. Он был настроен на быстрый отъезд26. Когда солнце село, Буллок и Фокс обсудили драматические события дня, ожидая известия, которое заставило бы его пробежать c “Бьенвилем” мимо фортов, охраняющих устье реки Миссисипи к югу от Нового Орлеана. Даже если бы ему это удалось, такая попытка запятнала бы его репутацию в глазах правительства Конфедерации. В свете частичного владения Буллоком пакетботом он, безусловно, оказался в интересной ситуации.27 Представители Военного совета Луизианы наконец решили его проблему, когда вернулись тем вечером в 10 часов вечера с сообщением от губернатора Луизианы. Он был свободен в плавании. В ответе президента Джефферсона Дэвиса на запрос губернатора ясно говорилось, что Конфедерация не желает “вмешиваться в проблемы... с частной собственностью.” Дэвис, несомненно, консультировался с генеральным прокурором Бенджамином о своих юридических возможностях, касающихся “Бьенвиля”, и их обоюдном желании не привлекать внимания к своему потенциальному секретному агенту.28 Министр военно-морского флота САСШ Гидеон Уоллс (Исторический центр военно-морского флота США). 15 апреля 1861 года "Бьенвиль" прибыл в Гавану с первыми городскими сообщениями о стрельбе на форту Самтер. Зажигательные новости о войне пронеслись по Гаване, наэлектризовав как морскую торговлю, так и кубинцев. Испанские власти вздохнули бы с облегчением. На какое-то время “Манифест судьбы” отойдет на второй план политической повестки дня Соединенных Штатов. США должны были удержаться от распада, прежде чем думать о расширении. Тем не менее, испанцы осознали опасные последствия успешного правительства Конфедерации, поскольку все самые радикальные сторонники Манифеста Судьбы и флибустьеры были выходцами с Юга. Ненасытный волк был бы по соседству с Кубой и Мексикой, если бы Конфедерация выстояла как нация.29 Находясь в Гаване, Буллок наблюдал целый полк кавалеристов США на борту парохода, следовавшего по маршруту из Скорвинен в Нью-Йорк. Выведенные из своего гарнизона, когда Техас отделился, власти штата вынудили их покинуть свои посты. Услышав новости о войне, офицеры полка посетили Буллока на борту "Бьенвиля", чтобы узнать подробности. Также звонили капитаны и офицеры судов, как коммерческих, так и военных. Никто из них не горел желанием идти на войну; все были безутешны из-за того, что произошло. Поскольку это были офицеры с Севера, Буллок держал свой собственный совет.30 Высадив пассажиров на берег, пройдя таможенную очистку и уложив груз, Буллок вывел "Бьенвиль" из Гаваны по расписанию и прибыл в Нью-Йорк вечером 22 апреля 1861 года. По дороге он миновал два парохода, оба направлялись на юг. Один “поговорил” с "Бьенвиллем" и сообщил, что он загружен войсками для Вашингтона, округ Колумбия. Правительство Линкольна, не теряя времени, защищало столицу Союза.31 Когда он поставил "Бьенвилль" рядом с ее причалом, директор судоходной компании помчался по трапу с более тревожными новостями. В Балтиморе вспыхнул бунт между сторонниками Юга и солдатами-добровольцами из полка Союза. Там были смертельные случаи, и Вашингтон хотел заблокировать Мэриленд до того, как он сможет отделиться. Затем директор Ливингстона и Крошерона указал на “Эмпайр-Стейт”, стоявший у начала пирса. Корабль был полон военнослужащих Союза из Род-Айленда. В качестве последней капли он сообщил новость о будущем “Бьенвиля”. Правительство Союза зафрахтовало корабль для немедленного развертывания и доставки оставшейся части полка армии Род-Айленда в Вашингтон. В этот момент судьба Буллока была четко определена. Он сказал директору по судоходству, что он не мог бы командовать ни одним кораблем в таком рискованном предприятии. Управляющие Ливингстона и Крошерона быстро назначили другого капитана, чтобы направить “Бьенвиль” на гражданскую войну. Как и предполагал Буллок, правительство вскоре купило "Бьенвиль" и официально передало его военно-морскому флоту Союза. Он увидит свое прежнее судно в будущем, хотя и при более необычных и ироничных обстоятельствах.32 Министр военно-морского флота Конфедерации Стивен Мэллори (Исторический центр военно-морского флота США). Собравшись с мыслями и взяв морскую сумку, на следующее утро он отправился в офис экспедитора и быстро проверил, ответил ли генеральный прокурор Бенджамин на его письмо. Он так и сделал. Вскрыв письмо Бенджамина, он узнал, что министр военно-морского флота Конфедерации Стивен Мэллори хочет, чтобы он прибыл в Монтгомери, штат Алабама, “без промедления”. Буллок сразу же осознал опасность, заключающуюся в хранении такого письма, и уничтожил его. Его сердце было в “Дикси”, но все остальное находилось под контролем Союза, включая его бывший корабль, активы, семью и друзей. У него были назначения о неуказанной действительной службе в военно-морском флоте военного времени. Это был не военно-морской флот САСШ, которому он поклялся в верности много лет назад. Для всех практических целей его даже не существовало. Он будет плыть в неизвестность.33 Это было 24 апреля 1861 года. Буллок рассказал в своих мемуарах, что он использовал дни с 24 апреля по 2 мая 1861 года, чтобы расторгнуть свои отношения с Ливингстоном и Крошероном и заняться другими “деловыми вопросами”. Он не упомянул о своем семейном положении, возможно, из уважения к недокументированной помощи, которую он получил от Рузвельтов. Одной из особых семейных забот было ожидание рождения его третьего ребенка. Хэрриотт была на девятом месяце беременности и должна была родить со дня на день. Как человек, склонный к государственной измене (по крайней мере, в глазах правительства Союза), ему нужно было действовать осторожно и избегать привлечения внимания “государственных органов”. В течение следующих десяти дней он спокойно занимался личными делами в Нью-Йорке и Нью-Джерси, передавая облигации и имущество своей мачехе Марте. Он доверил безопасность своей семьи своей сестре Митти и клану Рузвельтов. У него были все основания полагать, что его акт лояльности по возвращению “Бьенвиля” законным владельцам вкупе с его безобидной деятельностью придавали ему вид обычного гражданина, занимающегося обычными делами. Даже когда Буллок опубликовал свои мемуары в 1883 году, он не подозревал, что правительственные чиновники США знали, что он делал или собирался сделать.34 Однако официальные документы правительства США доказывают, что он ошибался. Всего через три дня после того, как он уехал из Нью-Йорка в Монтгомери, штат Алабама, его предало собственное отсутствие оперативной безопасности. Госсекретарь Сьюард направил доклад от 5 мая 1861 года консулу США Фримену Х. Морсу в Лондоне, предупредив его, что “капитан Дж. Д. Буллок” направляется в Ливерпуль, Англия, в качестве секретного агента Конфедерации. Отчет был составлен одним из специальных агентов министра финансов Стэнтона по имени Холлис Уайт.35 Отчет разведки Сьюарда противоречит утверждению Буллока о том, что он понятия не имел, что его попросят уехать за границу, пока он не прибыл в Монтгомери и не встретился с генеральным прокурором Конфедерации Бенджамином и министром военно-морского флота Мэллори. Причины, по которым он заявил об отсутствии предвидения, отражали желание защитить свою большую семью в Нью-Йорке и Филадельфии. Если бы его родственники из семей Рузвельта, Уэста или Кросса знали, что Буллок был агентом Юга до того, как он уехал в Монтгомери, или, что еще более отвратительно, что они помогли ему перевести активы, они были бы нелояльными. Когда Буллок писал свои мемуары в начале 1880-х годов, его любимый племянник, Теодор Рузвельт, был известной политической фигурой, способным помочь другой семье. Двадцать с лишним лет спустя после гражданской войны в САСШ Буллоку все еще нужно было защищать репутацию своих родственников. Информация специального агента Холлиса Уайта указывает на то, что Буллок априори знал о своем задании от правительства Конфедерации.36 Уайт был сотрудником компании, которая управляла подвесным мостом Ниагарского водопада, соединяющим Центральную железную дорогу Нью-Йорка с Канадой. Эта железнодорожная линия тянулась от Ниагарского водопада до Торонто и на запад до Виндзора, напротив Детройта.37 Уайт, скорее всего, обнаружил пункт назначения Буллока в начале мая, когда Буллок находился в Нью-Йорке, готовясь к поездке на канадскую часть пути в Ливерпуль. Эти железнодорожные и пароходные заказы требовали, чтобы Буллок соединился с телеграфной станцией на Ниагарском водопаде. Уайт, вероятно, видел или получил копию этой телеграммы вскоре после того, как она была отправлена. Затем он передал информацию Стэнтону и Сьюарду, который был политическим покровителем Уайта. Сьюард был бывшим губернатором Нью-Йорка, который посетил подвесной мост вместе с Уайтом в качестве принимающей стороны и поддержал недавнее назначение Уайта специальным агентом в казначейство САСШ 26 марта 1861.38
von Echenbach: Буллок также намекает на предыдущие разговоры на тему отправки военно-морского агента за границу в своих мемуарах, написав, что “...уже в апреле 1861 года было решено отправить агента в Англию, чтобы руководить такими военно-морскими операциями, которые можно было бы организовать за пределами Конфедеративных Штатов”39. Что касается того, как он занимался другими “делами” перед отъездом из Нью-Йорка, мы можем собрать кусочки тщательно составленной Буллоком головоломки. Он объяснил, что, завершив свою жизнь в Нью-Йорке, он сел на поезд до Филадельфии, где провел ночь. Филадельфия, казалось бы, неподходящее место для остановки, но его сводная сестра Сьюзен (“Сюзи”) жила там со своим мужем, доктором Хилборном Уэстом, мачехой Мартой и обожающим его младшим сыном Альфбом Ротером, Ирвином Буллоком.40 Трудно было бы представить, что брат Джимми не провел с ними последнюю ночь. В то время как его естественная черта заключалась в том, чтобы быть в курсе его деятельности, семья должна была знать о том, что происходило, особенно с учетом того, что он оставлял свою беременную жену и двоих детей в возрасте до четырех лет. Когда он уезжал из Филадельфии (скорее всего, 3 мая 1861 года) через Питтсбург в Цинциннати, дискуссии в западном доме, должно быть, были жаркими. И у Хилборна Уэста, и у его жены Сюзи были сестры, которые были женаты на Рузвельтах (Сайлас Вейр и Теодор старший), и им было что терять, помогая агенту Конфедерации. Хэрриотт осталась в Нью-Йорке и часто общался с Митти и Теодором, которые, должно быть, знали о “бегстве” Буллока (шотландский термин, обозначающий поспешный отъезд) к первой неделе мая 1861 года. Возможно, они даже помогли с его семьей и имуществом. Не все члены клана Рузвельтов были бы столь же милосердны. Риск для социального и финансового положения Рузвельтов был слишком велик, чтобы его разрушил своенравный зять. В то время, когда проверялась прочность и даже определение понятия “верность”, по крайней мере один из его родственников верил, что ткань флага Союза была сшита нитками прочнее, чем семейные узы. Когда Джеймс Данвуди Буллок тем ранним утром мая 1861 года уселся на свое место в поезде и направился на запад, в Питтсбург и Цинциннати, он сделал все возможное, чтобы замести следы. Он не подозревал, что его собственная семья набросится на него с такой бранью или что его личные сообщения (телеграммы и письма) попали в руки таких людей, как Стэнтон и Сьюард. Но такова была нецивилизованная природа Гражданской войны в Америке. Удача сопутствовала Буллоку в его побеге с Севера, когда он встретил доверенного джентльмена в Питтсбург с явными южными наклонностями, который ручался за свою честность перед офицерами парохода. Они пустили его на борт для рейса в Луисвилл, штат Кентукки, без обыска или допроса.41 Агенты союза, возможно, искали Буллока, но они не могли быть уверены, что смотрят в правильном направлении.42 Прибыв в Луисвилл утром 5 мая 1861 года, он бросился из городских доков на железнодорожную станцию и вскочил в первый поезд, направлявшийся в Нэшвилл, штат Теннесси. Въехав в Нэшвилл в полдень того же дня, измученный Буллок зарегистрировался в отеле, откуда телеграфировал Иуде Бенджамину, что направляется в Монтгомери.43 Он прибыл в Нэшвилл во время заседания Съезда отделения Теннесси. Случайно он встретил генерала Джорджа Вашингтона Барроу, бывшего политического союзника Авраама Линкольна, но который теперь вернулся в общественную жизнь как ярый сепаратист.44 Яркий военный, участвовавший в войне с семинолами (1836), Барроу убедил его сказать президенту Джефферсону Дэвису, что Теннесси обязательно отделится. еще через несколько дней.45 Понаблюдав за усилением сепаратистского пыла в городе, Буллок удалился в свой отель, чтобы отдохнуть и дождаться отправления своего поезда. Несколько часов спустя он снова был в движении. На скоростном поезде он проехал через Чаттанугу и Атланту и наконец добрался до места назначения, Монтгомери, штат Алабама, первой столицы Конфедерации. Он был измотан путешествием и нервным поведением людей, которых он встретил во время поездки из Нью-Йорка. На их устах был только один разговор: отделение и война. Он рухнул в свою гостиничную кровать около полуночи 7 мая 1861 года.46 Встав рано утром 8 мая 1861 года, он быстро позавтракал и поспешил в офисы недавно сформированного правительства Конфедерации в поисках генерального прокурора Бенджамина.47 Бенджамин сказал Буллоку, что министр военно-морского флота Мэллори с нетерпением ждал его прибытия и что он проводит его прямо в свой кабинет. По необходимости Мэллори был самым творческим человеком в кабинете правительства Конфедерации. Конфедерация была благословлена армейскими офицерами и бывшими рядовыми со значительным опытом, у которых, в общем и целом, были лошади и какое-то оружие. Морские люди и материалы были совершенно другим делом, поскольку у Конфедерации, по сути, не было моряков и не на чем было плавать. Краткость их встречи противоречила ее огромному влиянию как на американскую, так и на мировую историю. Военно-морские стратеги и историки по всему миру, от морской пехоты Кайзерлихе до Императорской армии Японии, Китая и США, будут изучать стратегию, которую обсуждали эти двое мужчин. Буллок сказал, что был удивлен, когда Мэллори поприветствовал его словами: “Я рад вас видеть: я хочу, чтобы вы поехали в Европу. Когда вы сможете начать?”48 В свете того, что мы теперь знаем, согласно отчету Холлиса Уайта, Буллок был подготовлен и готов отправиться за границу. На самом деле в своих мемуарах он сказал, что может уехать немедленно. Это замечательное заявление, учитывая его утверждение о том, что всего за 10 дней он подал в отставку с должности капитана торгового флота, нашел средства для содержания своей семьи и урегулировал свои финансовые счета; трудное достижение в наше время, тем более в середине девятнадцатого века. Буллок намекнул на свою осведомленность об истинном назначении только после того, как ловко представил тему встречи с Мэллори. Он потратил почти пять полных страниц, комментируя, как, по его мнению, его военно-морской опыт будет использован для улучшения морской обороны Нового Орлеана. Затем он небрежно упомянул, что “неофициально обсуждал” военные планы с Военным советом Луизианы в марте 1861 года. Эта ранняя дата была до судьбоносного визита “Бьенвиля” в Новый Орлеан 13 апреля 1861 года, когда Буллок впервые услышал новости о бомбардмровке форта Самтер.49 Его попытка скрыть степень своей причастности к чиновникам Конфедерации до начала Гражданской войны была сродни ловким ходам фокусника, который перенаправляет внимание аудитории, чтобы отвлечь их от своих реальных действий. Мемуары Буллока были частью этого мягкого обмана, в них говорилось многое, но не все. Тем временем в беспокойном кабинете Мэллори он обсуждал новый Департамент военно-морского флота Конфедерации, его людские и материальные ресурсы, а также усилия по установлению контактов с морскими офицерами южного происхождения, которые все еще находились на Севере или в море. По состоянию на 8 мая 1861 года военно-морской флот Конфедерации имел только "Гавану" (SS Habana), которая была куплена в Новом Орлеане и еще не была переименована в "Самтер" (CSS Samter) под командованием Рафаэля Семмса.50 Это была не самая завидная стартовая позиция. Военно-морской флот Конфедерации был бы пресловутым комаром, пытающимся поразить слона Линкольна. Мэллори перешел к описанию миссии Буллока: Югу срочно требовалось вывести в море боевые крейсеры, чтобы атаковать торговлю Союза. Мэллори надеялся отвлечь военные корабли Союза от блокады, создав таким образом дыры, которые позволили бы южной торговле поступать в Конфедерацию и выходить из нее. Он также хотел причинить достаточную экономическую боль торговому классу “янки”, чтобы возникший в результате шум и крики создали достаточное политическое давление, чтобы остановить войну и признать Конфедерацию. Мэллори изложил тип, дизайн и источник крейсеров: они должны были прибыть из Великобритании.51 Нет прямых доказательств того, что Буллок заранее обсуждал эту военно-морскую стратегию с кем-либо в правительстве Конфедерации, и в этом случае Мэллори, безусловно, заслуживает похвалы за точность своего стратегического видения. Дав Буллоку о многом подумать, Мэллори велел ему вернуться в отель и составить подробный оперативный план. Они могли бы обсудить любые другие вопросы по военно-морской программе за рубежом, когда снова встретятся на следующий день.52 Буллок сделал вывод, что Мэллори предложит ему отправиться через западную периферию Союза в Канаду, а затем в Европу. Этот маршрут позволил избежать и без того ограничительной блокады, возможности обыска и ареста и обеспечил более надежный и своевременный выезд в Европу. Он запомнил все детали встречи и ее пункты, но в его мемуарах используется литературная ширма в отношении организации его поездки. К тому времени, когда он покинул кабинет Мэллори, отчет Холлиса Уайта о плане поездки Буллоха был уже четырехдневной давности.53 На следующее утро Буллок снова вошел в кабинет Мэллори, и они обсудили ключевые моменты военно-морской программы, которую они надеялись запустить за рубежом. Обоснование предложенной Мэллори стратегии содействия торговле было простым и основывалось на успехах Америки в предыдущих войнах против превосходящих военно-морских сил (т.е. Великобритании). Оперативный подход к присуждению призов, захваченных торговыми рейдерами, должен быть изучен в процессе обсуждения. Они рассмотрели взгляд “Великих европейских” держав на Конфедерацию, их вероятное признание новой Южной республики и вероятность того, что они предоставят крейсерам Буллока статус воюющих. Что касается признания, Мэллори предсказал, что только решительные военные победы побудят европейцев признать Конфедерацию законной нацией. Навязывание силы, независимо от того, было ли это правильным или нет, по-прежнему имело первостепенное значение в европейском мышлении realpolitik.54 Хотя в мемуарах Буллока имеются ошибки, они не были следствием провалов в памяти или фактическими неточностями, которые были характерны для других авторов дневников гражданской войны. Большая часть его повествования была целенаправленной в деталях, особенно независимо от того, включена или опущена определенная информация. Еще раз мы подходим к вопросу, который является либо сопоставлением событий в его мемуарах, написанных примерно двадцать лет спустя или еще одна тонкая попытка оправдать стратегию торгового рейдерства военно-морского флота Конфедерации. В данном случае он рассказал, что во время встречи 9 мая 1861 года Мэллори посоветовал ему тщательно ознакомиться с британским “Законом о призыве на военную службу за рубежом” и “Провозглашением нейтралитета” королевой Викторией. “Британский закон о призыве на военную службу в иностранных государствах” 1819 года не был переиздан до 6 мая 1861 года, и королева Виктория не объявляла о своем провозглашении нейтралитета до 13 мая 1861.55, поскольку прямой, надежной телеграфной связи между Великобританией и Северной Америкой не будет до 1866 года, ни правительство Конфедерации, ни Буллок не могли знать ни об одном из этих события, когда он был в Монтгомери 9 мая 1861 года. Мэллори, возможно, проинструктировал его ознакомиться с правами нейтралитета и британскими законами, касающимися приобретения судов, и уважать их, но он не ссылался на конкретное заявление (нейтралитет) или закон (Иностранный призыв) во время этой встречи.56 Тем не менее, есть и другая возможность. 19 апреля 1861 года Авраам Линкольн объявил морскую блокаду семи отделившихся южных штатов. Это действие придало Конфедерации легитимность как нации де-факто в глазах международного сообщества. Неприятная маленькая неучтивость внутри Американской Республики теперь превратилась в настоящую войну между двумя признанными воюющими сторонами. Объявление блокады Союза дало Конфедерации права фактического государства в глазах международного сообщества. Неспособность Соединенных Штатов ратифицировать Парижский договор (1856 г.), запрещавший каперство и подписанный практически всеми морскими державами, теперь преследовала правительство Линкольна военного времена57. Генеральный прокурор Бенджамин обладал значительным опытом в области международного права и был широко признан одним из величайших юридических умов североамериканского континента58. Похоже, что Бенджамин признал ошибку Линкольна и рассказал Дэвису и Мэллори, как морские державы отреагируют на блокаду Линкольна. Линкольн объявил блокаду Союза в отместку за выдачу Джефферсоном Дэвисом писем с предупреждениями и репрессиями, которые разрешали южным каперам нападать на северные суда.59 Бенджамин точно знал, как должно быть сформулировано заявление капера, то есть в соответствии с положениями Парижского договора. Конечным результатом стало то, что Конфедерация одержала дипломатическую победу. Не будучи официально признанным какой-либо нацией, ей был присвоен национальный, государственный статус. Утверждения Буллоха о юридических аспектах его встречи 9 мая 1861 года, скорее всего, основаны на предположениях Бенджамина и интерпретации Парижского договора.60 Монтгомери, штат Алабама, был столицей Конфедерации в 1861 году (Исторический центр военно-морского флота США). Буллок завершил свою встречу с Мэллори обсуждением финансовых механизмов закупки кораблей Конфедерации и военно-морских материалов за рубежом, а также контактов с Лондонскими представителями Конфедерации Уильям Лоундс Янси и Дадли Манн.61 Основанная в Харлстоне фирма "Фрейзер, Тренхолм и компания" должна была стать зарубежным банкиром Конфедерации, но на практике компания стала оффшорным казначейством Конфедерации. Во время Гражданской войны фирма совершала необычайные подвиги финансовой магии для Юга.62 Последние наставления Мэллори о том, как вести себя с бесчисленной сетью других агентов и представителей Конфедерации, должно быть, заставили пошатнуться даже сангвиника Буллока. Хотя это и не зафиксировано в его мемуарах или письмах, он получил копию “Миниатюрного словаря Кобба” с целью кодирования конфиденциальных сообщений. Используя простую замену слов, Мэллори и Буллок договорились использовать книгу Кобба для своих шифров. Например, сообщение “рад обнаружить, что ваш корабль продвигается так хорошо” будет гласить “рад обнаружить, что 817.17, 674.26, 599.22 работают так хорошо”. Шифр “817.17” приравнивался к слову “ваш”, если перейти к номеру страницы “817” и вести обратный отсчет до 17-го слова на этой странице.63 С инструкциями Мэллори и “словарём Кобба” в руках Буллок бросился на ночной поезд из Монтгомери и направился на север через вражескую территорию, в Соединенные Штаты Америки.64 Отправляясь в свое путешествие, он, должно быть, размышлял о том, как получилось, что его выбрали для этой сложной миссии. Это вопрос, который озадачил морских историков или заставил их предложить упрощенное или неточное обоснование. Он не был интендантом или офицером по военным поставкам/контрактам, старшим офицером военно-морского флота, опытным кораблестроителем или финансистом, успешным бизнесменом или торговцем или даже политиком. Он даже не был доверенным лицом Мэллори или Дэвиса. Позже он приобретет эти качества, но на момент своего выбора у него их не было. Конфедерация направила в Европу несколько других агентов, которые обладали гораздо более впечатляющими полномочиями, но были гораздо менее успешными. Качествами, которыми действительно обладал Буллок, были честность, лидерство, большой опыт работы в торговом флоте и военно-морском флоте, а также невероятная сеть личных, деловых и семейных связей. К этому добавились его непревзойденная энергия, верность, мужество, интеллект и смелый творческий подход. Он родился в аристократической южной семье со значительным опытом и высокими ожиданиями, которые включали транспортировку ценного товара (хлопка) на огромные расстояния. У него также были обширные финансовые и политические контакты в Европе и Соединенных Штатах. Это сочетание навыков, опыта и способности действовать в одностороннем порядке под сильным давлением сделало его идеальным выбором для этой важной миссии. После своего краткого пребывания в Монтгомери Буллок был готов приступить к своим приключениям в качестве секретного агента Конфедерации. Возвращаясь по своим следам в Луисвилл, он стер все следы бумаг или заметок из своих вещей, прежде чем снова въехать на территорию Союза. Он смог оставить мятежные штаты без беспокойства, подразумевая, что поиски лиц, направляющихся на север, были не столь тщательными.65 Хотя он просто рассказывает, что он отправился на север в Детройт (около 13 мая 1861 года), прежде чем пересечь границу Канады через озеро Эри, информация от Холлиса Уайта указывает, что пунктом его въезда в Канаду был Виндзор, Онтарио. Сев на магистральную железную дорогу в Монреаль, он прибыл примерно 15 мая и оставался там до своего отъезда в Ливерпуль, Англия, два дня спустя. Чтобы добраться до Ливерпуля, ему сначала пришлось выдержать 12-часовой переход на корабле в Квебек, а затем, на другой стороне Атлантики, остановку в Лондондерри, Ирландия.66 Предполагая, что он не пересекал канадско-американскую границу до 14 мая 1861 года, в Канаде есть два дня, которые числятся пропавшими без вести до его отъезда рано утром 17 мая 1861 года. Итак, что же он делал в это время? Это вопрос, который вот уже столетие и более мучает как историков гражданской войны, так и теоретиков заговора. Официально Канада была нейтральной по отношению к гражданской войне в САСШ, но значительное число ее граждан (как в официальном, так и в неофициальном качестве) помогали или поддерживали деятельность Конфедерации в пределах ее границ.67 Канадцы знали, что конфедераты, будь то правительственные чиновники или бизнесмены, нуждались в быстром транспорте в Европу. Они также нуждались в убежище до и после поездки в Европу, и они были готовы заплатить за это наличными. Позже, во время войны, Конфедерация воспользовалась длинной, проницаемой и близкой границей Канады для проведения тайных операций, сбора разведданных и нанесения ударов по военной, политической и гражданской инфраструктуре Союза. Все эти действия произошли после первого и единственного выступления Буллока в военное время в Монреале в мае 1861 года. Однако есть дразнящие фрагменты информации, которые предполагают, что он, возможно, сыграл определенную роль в развитии инфраструктуры секретной службы Конфедерации в Канаде.68 В августе 1861 консул САСШ сообщил о первом блокадопрорывателе из Конфедерации (о котором он знал) в Галифаксе, Новая Шотландия. К декабрю 1861 года он сообщил, что курьеры Конфедерации, перевозившие секретные депеши, регулярно проезжали через город. К концу 1861 года в Канаде было так много тайной деятельности Конфедерации, особенно в городах с железнодорожным или морским сообщением с САСШ (например, Виндзор, Торонто, Монреаль и Галифакс), что консулу САСШ, назначенному в Квебек, пришлось просить Вашингтон, округ Колумбия, о дополнительном персонале для осуществления надлежащего наблюдения.69 В дополнение к своему маршруту путешествия Буллок, вероятно, заранее договорился о временном размещении в Монреале до того, как покинул Нью-Йорк. Вполне возможно, что он получил помощь от агентов Конфедерации в Канаде, поскольку она стала новым театром военных, политических и разведывательных противостояний. Находясь в Монреале, вполне вероятно, что он отправил новости своей жене и семье либо по телеграфу, либо, возможно, разместив зашифрованное личное объявление в газете Нью-Йорка.70 Важной новостью из Нью-Йорка было то, что Хэрриотт родила их третьего ребенка, Генри Данвуди Буллока, 17 мая 1861 года. С матерью ребенка все было в порядке, а его отец ушел на войну 71.
von Echenbach: 5 Интеллект — Ливерпуль, 1861 Когда Буллок отплыл на североамериканском пароходе из Квебека 18 мая 1861 года, он впервые покинул североамериканский континент в качестве гражданина Конфедерации. Он направлялся в Великобританию, страну, которая не признала и не опровергла эту новую нацию.1 В его мемуарах нет и намека на то, что он думал об отъезде; он узнал об этой истории только по прибытии в Ливерпуль, поздно вечером во вторник, 4 июня 1861 г.2 Ранним утром следующего дня он впервые вошел в офис “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Задержавшись ровно настолько, чтобы представиться и узнать адрес уполномоченных Конфедерации в Лондоне Дадли Манна и Уильяма Л. Янси, Буллок отправился на вокзал, чтобы отправиться в Лондон, чтобы установить официальный контакт и подтвердить свою готовность к работе.3 По прибытии в Лондон он быстро встретился с двумя комиссарами. Буллок очень мало знал об усилиях двух довольно незадачливых южных “дипломатов” на деликатной арене международных отношений. Манн прибыл в Лондон через Нью-Йорк 15 апреля 1861 года, когда Буллок еще был капитаном торгового парохода. Янси прибыл в Лондон две недели спустя после выхода из Нового Орлеана 29 марта 1861 года, в то время как Буллок был занят освобождением “Бьенвиля” из лап таможенных агентов Казначейства САСШ.4 Если у Союза были какие-либо сомнения относительно намерения Конфедерации установить международные отношения, Манн полностью предупредил их об этом факте, нагло и глупо посетив посольство США в Портленд-Плейс в Лондоне 18 апреля 1861 года. Медленно осознав, что Конфедерация и Союз находятся в состоянии войны, он коллегиально навестил уходящего посла САСШ Джорджа М. Далласа, своему давнему другу. Трудно представить, что какая-то форма слежки за Манном не началась сразу после этого. Что касается Янси, то он был едва терпим как человек, а тем более как министр, даже для британцев5. Считавшийся одним из самых ярых сторонников свободы южан, давний британец-аболиционист едва мог смириться с мыслью о его присутствии, что делало его подозрительным как для британцев, так и для Союзные правительства. Буллок, сам того не подозревая, попал в сеть агентов, наблюдавших за двумя комиссарами Конфедерации. Если за Буллоком не следили из Ливерпуля с самого начала, то они, агенты, определенно следили за тем, кто навестил Янси и Манна. За закрытыми дверями два комиссара Конфедерации сердечно пожали Буллоку руку и приступили к делу, объяснив текущее положение дел. Результаты их дипломатических просьб к британцам оказались разочаровывающими, поскольку ни один официальный прием министра Великобритании по иностранным делам, ни какой-либо другой формы признания не существовало. Однако Великие державы признали фактическое правительство Конфедерации и предоставили права воюющих сторон. Как и ожидалось, дипломатическая ошибка первых дней правления Линкольна оказалась провидческой для Юга. Дипломаты Конфедерации полагали, что Юг, как признанная воюющая сторона, может обеспечить приобретение необходимых им военных материалов в Европе. Получив похлопывание по спине и, по иронии судьбы, предупреждение придерживаться осторожного подхода к своим делам, Буллок вернулся в Ливерпуль со словами уполномоченных об обещанной помощи, звучащими в его ушах. Что Буллок думал об этих двоих в тот момент, не раскрывается; он всегда был осмотрителен в своих мемуарах: часто хвалил, оставляя критику невысказанной.6 Когда поезд, везущий Буллока обратно в Ливерпуль, проезжал через срединные земли Англии, первые сухопутные войска борющейся Конфедерации вели предварительные маневры против сил Союза в борьбе за контроль над западной Вирджинией. В военно-морских делах Конфедерация обнаружила, что каперская политика президента Дэвиса достигла своих политических целей, но имела мало военной или тактической ценности. В июне союзный бриг “Перри” (USS Perry) захватил капер "Саванна" и пригрозил его экипажу казнью как пиратам. С наступлением лета показатели за 1861 год показали тупиковую ситуацию на суше, незначительную победу Союза на море и обнадеживающую, но нереализованную политическую повестку дня Конфедерации.7 В Ливерпуле Буллок вскоре поселился в офисах “Фрейзера, Тренхолма и Ко” на Румфорд-плейс, 10, став ближе к управляющий-резидент Чарльз К. Приоле. В то время как Буллок подчеркивал необходимость установления доверия и добросовестности, весьма сомнительно, что “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, уже не была хорошо осведомлена о своей репутации и ожиданиях правительства Конфедерации. Приоло уже имел опыт работы в своей новой роли финансиста военного времени. Капитан Калеб Хузе из Армии Конфедеративных Штатов прибыл раньше Буллока в качестве главного агента по снабжению боеприпасами Военного министерства. У Хуза, как и у Буллоха, был список желаний размером с Техас и кошелек нищего. Приоло сказал Буллоку, как он сказал Хузе, идти вперед и покупать или заключать контракты на все, что ему нужно. Финансовые ресурсы “Фрейзера, Тренхолма и Ко” были в распоряжении Конфедерации, до определенного момента.8 Выполнив обязательные официальные звонки, Буллок затем воспользовался профессиональной юридической консультацией, чтобы выяснить, что он мог и чего не мог делать в соответствии с британским “Законом о призыве на военную службу за рубежом”. Он быстро заручился услугами Фредерика С. Халла, известного адвоката из Ливерпуля. Халл обнаружил, что ни одно судебное дело никогда не было передано в суд в связи со строительством судна для использования объявленной воюющей нацией. Он блестяще заметил, что необходимо определить, влечет ли простой акт строительства судна для воюющей стороны по какой-либо причине и для любого будущего использования ответственность строителей и подрядчиков за судебное преследование или захват судна и конфискацию любых связанных с этим средств.9 Благоприятное юридическое заключение, освобождающее потенциальных подрядчиков от ответственности, способствовало бы его прогрессу. Однако, если бы заключение юрисконсульта было отрицательным, военно-морская программа Конфедерации была бы мертворожденной. Халл тщательно составил тестовое задание и передал его в руки двух адвокатов. Поскольку Халл представил дело как теоретический юридический вопрос, не было никакой конкретной связи с каким-либо конкретным физическим или юридическим лицом. Адвокаты вернули свои замечания и юридическое заключение Халлу, который должным образом сообщил об этом Буллоку: 1. Для британских подданных не является оскорблением снаряжать и т.д. корабль в какой-либо стране, не находящейся [за пределами] владений Ее Величества, хотя цель состоит в том, чтобы совершить крейсерство против дружественного государства. 2. Не является преступлением для любого лица (подданного или не подданного) снаряжать корабль во владениях ее Величества, если это не делается с намерением совершить поход против дружественного государства. 3. Простое строительство судна во владениях ее Величества любым лицом (подданным или не подданным) не является преступлением, каковы бы ни были намерения сторон, поскольку преступление заключается не в строительстве, а в оснащении. Следовательно, любой судостроитель может построить любой корабль во владениях ее Величества, при условии, что он не оснащает его в пределах владений Ее Величества и не имеет никакого отношения к действиям покупателей, совершенным во владениях Ее Величества без его согласия, ни без владений Ее Величества с его согласия.10 Буллок был в восторге от этой юридической уловки, поскольку теперь у него была схема, позволяющая ориентироваться в своей судостроительной программе с учетом капризов британской системы морских контрактов. Он будет строго избегать (а) информирования строителя о предполагаемом использовании судна (или предметов снабжения), (б) снабжения любого судна военными материалами любого рода на землях или в водах Ее Величества и, наконец, (в) разрешения любому строителю или поставщику для любого судна Конфедерации участвовать в оснащение корабля, даже когда он находился за пределами владений Ее Величества.11 Адвокат Халл оставался на законном попечении на протяжении всей деятельности Буллока в Ливерпуле. Буллок, не теряя времени, использовал свое новообретенное юридическое положение и свою кредитную линию “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Он закупил множество военно-морских припасов и подписал контракт на первый специально построенный торговый рейдер Конфедерации “Флорида” (CSS Florida). Первоначально крещенный под псевдонимом “Орето”, к концу июня 1861 года его строительство шло полным ходом, а в следующем месяце начали формироваться шпангоуты.12 “Флорида” была примером того, как имитация была самой искренней формой лести. Ее дизайн был взят непосредственно из планов канонерских лодок класса "Филомель" (или "Рейнджер") (Philomel /or Ranger) Королевского военно-морского флота. Судостроитель Уильям К. Миллер и сыновья, только что завершили и ввели в эксплуатацию “Стеадин” (HMS Steadyon) 12 июня 1861 года, так что планы были еще теплыми, когда прибыл Буллок. Немного изменив обводы корпуса и немного изменив план парусов, Буллок получил более быстрое и маневренное судно. Фирма "Фосетт, Престон и Ко" занималась механикой, включая двигатели, без каких-либо запросов. Интересно, что инженерная фирма была главным подрядчиком для “Флориды”, а У.С. Миллер был субподрядчиком как “Фрейзер, Тренхолм и Ко” гарантирующим своевременную оплату.13 Щелчок кошелька Буллока и быстрый стук его каблуков по улице, удаляющейся от офиса У.К. Миллера, были слышны на узких улочках Ливерпуля. Очевидно, Буллок понимал, какой тип кораблей требуется для военно-морского флота Конфедерации. Однако он не был морским архитектором, и у него было мало опыта в строительстве кораблей.14 Как военно-морскому агенту, ему нужно было только понять и описать подходящие требования к миссии, и он сделал это превосходно. Знания Буллока были оперативными, деловыми, политическими, юридическими и, прежде всего, практическими, но не техническими. Чтобы понять основы судостроения, Буллок сослался на авторитетный Рудиментарный трактат Джеймса Пика по судостроению. Что касается консультаций по техническим вопросам, связанным с военно-морской архитектурой, то верфи Ливерпуля и Глазго были лучшими в мире; Буллоку не нужно было беспокоиться, когда он был окружен морским гением и искусством на каждом шагу. Именно этот морской гений Буллок использовал при создании своего величайшего и самого знаменитого торгового рейдера Конфедерации, судна, известного в истории как “Алабама” (CSS Alabama). Все еще ведя переговоры об условиях и спецификациях “Флорида”, он сам убедился в богатстве выбора отборных судостроителей, посетив металлургический завод в Биркенхеде, принадлежащий семье Лэрд. Династия Лэрдов в судостроении началась в 1824 году, когда Уильям Лэрд, шотландский бизнесмен и предприниматель, переехал в район Ливерпуля, чтобы основать фабрику по производству битума. К 1828 году к старшему Лэрду присоединился его сын Джон, который подтолкнул своего отца к строительству новых кораблей. Это был смелый шаг, поскольку конструкция двигателя отставала от разработок в области парового двигателя. Когда Джеймс Данвуди Буллок прибыл на сцену поздней весной 1861 года, компания находилась в переходном периоде, поскольку Джон Лэрд ушел в отставку, оставив управление компанией в руках своих молодых и агрессивных сыновей Генри, Джона и Уильяма.15 Буллок попал в рай кораблестроения со свежими верфями, заводами по производству двигателей и менеджерами, которые стремились воплотить его уникальные идеи в реальность. Деятельность Буллока быстро привлекла внимание федеральных чиновников в Европе. Генри С. Сэнфорд, посол союза в Бельгии, взял на себя ответственность за организацию первоначальных усилий по надзору за конфедератами в Англии. Сэнфорд проинструктировал нанятых им детективов и информаторов обратить особое внимание на Джеймса Д. Буллока. К 4 июля, всего через месяц после прибытия Буллока, Сэнфорд удвоил силы по наблюдению за ним, считая Буллока “самым опасным человеком на Юге, который здесь есть, и полностью соответствует своему делу”16. Если и был какой-либо вопрос о цели Буллока как секретного агента Конфедерации, на него ответил в замечательном письме госсекретарю Сьюарду Хайрам Барни, американский таможенный чиновник из Нью-Йорка. 10 июля 1861 года Барни сообщил о встрече с Джеймсом А. Рузвельтом в Нью-Йорке. Рузвельт утверждал, что его родственник Джеймс Данвуди Буллок находился в Великобритании с тремя четвертями миллиона долларов в его распоряжении. Буллок купил несколько кораблей, которые должны были быть переоборудованы в военные корабли. Взорвавшись, Рузвельт заявил, что эти корабли Конфедерации будут действовать из Ливерпуля и будут атаковать торговые суда Союза и военно-морские суда. Барни указал, что “Дж. А. Рузвельт” был племянником “судьи Рузвельта” и родственником “мистера Буллок", подчеркивая тем самым лояльность и надежность своего информатора. Рузвельт еще глубже вонзил нож в свои “семейные связи”, сказав Барни, что видел письма, написанные собственной рукой Буллоха. В этих письмах сообщникам Буллока предписывалось передать его имущество другим лицам, чтобы избежать конфискации союзными властями. Это происшествие подтверждает вероятность возможной недооценки Буллоком лояльности своего более дальнего родственника Рузвельта, и он также осознавал мстительность Сьюарда, Стэнтона и Уэллса.17 Сьюард написал своим эмиссарам в Англию 10 дней спустя, предупредив их о Буллоке. К 12 сентября исполняющий обязанности консула Ливерпуля Генри Уайлдинг смог сообщить, что его агенты следили за агентом Конфедерации. Они знали, где он жил и что он строил два парохода в партнерстве с “Фрейзером, Тренхолмом и Ко”. Агенты поделились этим описанием: “Капитан Буллок... это очень смуглый, желтоватый мужчина с черными волосами и глазами, бакенбарды на каждой щеке, но чисто выбриты на подбородке и ниже, темные усы, высотой около 5 футов 8 дюймов"18. Не подозревая о предательстве родственника, но хорошо осведомленный о постоянной слежке, Буллок ловко встретился с мастерами кораблестроения внутри Логовищ. Ослепленный открывшимися возможностями, Буллок представил себе идеальный военный корабль, действующий против торгового мореходства. Он начал разговор с Лэрдами о “отправочном судне” с экипажем, на этот раз вдаваясь в подробности того, как он мог бы построить такой корабль. Могли бы военно-морские архитекторы Лэрдов создать набор спецификаций, чертежей и планов для строительства корабля, соответствующего видению Буллоха? Лэрды ответили утвердительно и даже пообещали масштабную модель предлагаемого судно, если бы Буллок мог предоставить финансовый депозит. Буллок согласился с условиями Лэрдов и, уладив несколько незначительных деталей, подписал контракт 1 августа 1861 г. 19 Буллок задавался вопросом, как он собирается изыскивать средства, но помощь прибыла в самый последний момент. 27 июля 1861 года “Фрейзер, Тренхолм и Ко” получили 131 000 фунтов стерлингов от правительства Конфедерации, часть которых была предназначена для использования Буллоком 20. В то время как компания Лэрдса была матерью ее изобретения, военно-морские историки считают Буллока отцом "Алабамы", и это справедливо. Его привязанность к нему очевидна в его мемуарах, где он с любовью описывает его размеры, вес, паруса, линии корпуса и мощность двигателей. Качество "Алабамы" сравнялось бы, если не превзошло, с любым военным кораблем Королевского флота Ее Величества. У Буллока были причины гордиться своим творением. Внимание к деталям было повсюду. Он включил в проект механизм для получения пресной воды с конденсатором и резервуаром для охлаждения (что уменьшило необходимость остановок для получения пресной воды для экипажа) и подводную часть корпуса c медной обшивкой (гарантирующее, что ее деревянный корпус будет обрастать гораздо медленнее). “Алабама” стала морской нимфой Буллока, предназначенной для запуска в царство Нептуна, чтобы очистить моря от торговых судов янки и военно—морских кораблей, когда это будет необходимо. Ее общая стоимость составила 47 500 фунтов стерлингов, и она много раз окупит инвестиции Конфедерации в ее строительство.21 В то время как в Ливерпуле события развивались с бешеной скоростью, через Атлантику армия Конфедерации добилась первого успеха в Вирджинии. Силы Конфедерации под командованием генерала Борегара разгромили войска Союза во главе с генералом. Макдауэллом в “Битве при Булл-Ран” (или Манассасе) 21 июля 1861 года. Известие об этом шокирующем событии дошло до Ливерпуля, когда Буллок подписал контракт с "Алабамой". Именно в разгар волнения по поводу этой исключительной победы Буллок узнал о другой инициативе “Фрейзера, Тренхолма и Ко”.22 Чарльз Приоло, главный менеджер компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко", решил отправить пароход через Атлантику, чтобы убедить британских и других европейских экспортеров в том, что блокада Союза была скорее разговором, чем реальностью. То, что фирма могла получить кругленькую прибыль, если бы это предприятие увенчалось успехом, было более чем случайностью. Приоло ввел Буллока в сферу финансового доверия вместе с капитаном (впоследствии майором) Калебом Хузе. Были ли у них военные материалы для отправки в Конфедерацию? Буллок и Хузе не нуждались в дальнейших уговорах. В качестве примера сотрудничества армии и флота, редко встречающегося в Конфедерации, Буллок согласился организовать отправку материалов, в то время как Хузе занимался закупкой. Хуз быстро отправил все это в Западный Хартлпул, порт в 255 милях от Лондона на северо-восточном побережье Англии.23 Корабль, которому предстояло выполнить эту рискованную миссию, был удачно назван "Бермуды". Это было первое судно, которое Буллок отправил в опасное положение в качестве агента военно-морского флота Конфедерации, хотя технически оно принадлежало “частному владельцу”. Буллок сделал паузу достаточно надолго с 13 августа 1861 года, чтобы доложить министру обороны Мэллори о своем успехе в строительстве двух судов, закупке боеприпасов, нехватке средств и проблемах с британским нейтралитетом. Больше всего ему требовалась служба в военно-морском флоте Конфедерации; он отчаянно желал командовать одним из двух строящихся кораблей. В то время Буллок был всего лишь государственным служащим Министерства военно-морского флота. Напряжение, связанное с профсоюзными шпионами и бюрократией, уже давало о себе знать, но дальше будет намного хуже. Он отправил это письмо, не упомянув Бермудские острова по имени.24 Капитан Юджин Тессье, бывший командир кораблей, принадлежащих чарльстонскому филиалу торговой империи Фрейзера (“Джон Фрейзер и Компания”), и штурман (Пек), который был знаком с юго-восточным побережьем Конфедерации, были привлечены для навигации до Бермудских островов через Атлантику и в Южный порт. Легко представить Тессье и Пека, направляющих бешеную подготовку и погрузку драгоценного груза. Буллок метался между Ливерпулем, Лондоном и Хартлпулом, чтобы убедиться, что товары, которые он и Хузе заказали, были доставлены и оплачены — все время стараясь не привлекать слишком много внимания к их усилиям.25 "Бермуды" вышел из Западного Хартлпула 18 августа 1861 года и 22 августа 1861 года остановился в порту Фалмут на западном побережье в Корнуолле, где заполнил свои угольные бункеры. Затем он отправился в Северную Америку, заявив, что местом их назначения является Куба. Агенты союза знали о корабле и грузе, но не знали о его точном назначении. Ему удалось относительно спокойно пересечь Атлантику до тех пор, пока он не подошел с побережьем Джорджии, потому что сильный шторм надвинулся на побережье Соединенных Штатов. Погода помогла “Бермудам”, так как шторм отогнал от берега корабль блокирующих сил Союза “Саванна”. Фрегат "Юнион" также не увидел, как "Бермуды" вошел в устье извилистой реки Саванна. 18 сентября 1861 года блокадопрорыватель демонстративно пришвартовался под высокими утесами прибрежных доков Саванны. Груз, который он привез в Конфедерацию, был оценен в 1 000 000 долларов, и новости о ее триумфальном пробеге транслировались во всех южных газетах и неохотно публиковались на Севере. Федеральный секретарь военно-морского флота Гидеон Уэллс был в ярости из-за успеха Конфедерации, поскольку он видел в произошедшем дело рук Джеймса Данвуди Буллока, хотя Буллок претендовал лишь на второстепенную роль в этом событии.26 Британское правительство, в частности премьер-министр лорд Пальмерстон, получили прямую разведывательную информацию о прибытии “Бермуды” от бывшего премьер-министра Великобритании лорд Дерби, который находился в Северной Америке и сообщил, что “Бермуды” достигли Саванны, доставив, среди прочего, 25 550 винтовок”27. Буллок и капитан Калеб Хузе хорошо выполнили свою работу. Один из армейских коллег Буллока, майор. Эдвард К. Андерсон, был в Европе, чтобы расследовать “верность” капитана. Калеб Хузе по поводу его обращения с фондами Военного министерства Конфедерации. Полагаясь на свои собственные наблюдения и придавая особое значение безоговорочному одобрению Буллока, Андерсон быстро заверил Ричмонда в лояльности, энергии и эффективности Хуза. Не имея необходимости заменять Хузе, Андерсон просто помог ему приобрести оружие и вооружение28. "Алабама", самый успешный рейдер Буллока, изображен на картине Радма Шмидта (Исторический центр военно-морского флота США). В то время как гражданская война в Америке, возможно, привлекла внимание высших и низших британских чиновников, на самом высоком уровне Империя действовала как обычно. В тот день, когда “Бермуды” покинул Западный Хартлпул, королева Виктория была гораздо больше озабочена желанием Прусской империи завоевать Данию, а также Польской и Венгерской революциями. Интриги ее древнего врага, Франции, были, как всегда, главным приоритетом. Когда “Бермуды” прибыл в Саванну, королева Виктория восхваляла мирные отношения в Индии.29 Тем временем гражданская война в САСШ вступила в новую порочную фазу. Вашингтон не стал бы мириться с британским “вмешательством” в подавление восстания. Любое действие, которое оказывало материальную или моральную поддержку “повстанцам”, считалось недружественным актом. Американские политики не хотели признавать, что международные правовые стандарты, такие как нейтралитет или права воюющих, применимы к мятежным штатам, “так называемым” Конфедеративным штатам. С правительством Линкольна не было бы никаких рассуждений. Поддерживая бешеный темп своих операций, Буллок был не слишком занят, чтобы немного расслабиться, в том числе сходить в лондонский театр. Он воспользовался билетами, любезно предоставленными мистером Сэмюэлем Айзеком в связи с его крупным контрактом с Андерсоном. Армия Конфедерации закупила много винтовок Энфилда и 11 000 английских мушкетов “очень хорошего качества”, которые должны были быть доставлены в рамках следующего приключения Буллока, связанного с блокадой.30 После первых успехов Джеймсу Данвуди Буллоку пришло время поразмыслить и оценить свое положение. Подробное рассмотрение основных вопросов, содержащихся в его письме Мэллори от 13 августа 1861 года, точно описывает ситуацию. Его откровенный тон слегка отличается от последующих мемуаров Буллоха. • Буллок не мог подписывать никаких контрактов без наличия средств на руках. Хотя в своих мемуарах он рисует “Фрейзера, Тренхолма и Ко” выдающимися банкирами Конфедерации, на этом раннем этапе они делали очень мало, кроме обещания своевременных платежей по проекту “Флориды”. Они основывали это обещание на предпосылке, что правительство Конфедерации быстро заплатит и предоставит больше возможностей для получения прибыли, подобных Бермудским островам. • Агенты Северян и другие агенты Конфедерации торговались друг с другом за необходимые им боеприпасы и припасы. На самом деле Буллок пострадал от “патриотических” союзников, пытающихся помочь “Делу”. В Союзе и отдельных северных штатах также были агенты, такие как консул Сэнфорд, которые повышали цены и снижали доступность основных видов оружия и предметов снабжения. • Провозглашение королевой нейтралитета отпугнуло некоторые британские предприятия от сотрудничества с Буллоком и другими союзниками. Секретность была утрачена с того момента, как он прибыл, из-за “открытой” публикации в газете о его миссии. • Он был вынужден адаптировать британские планы деревянных канонерских лодок (например, "Филомела" У.К. Миллера). Вопреки общественному мнению и “информированным” военно-морским экспертам, существующие железные военные корабли были “слишком тонкими в пластинах, легкими в палубных рамах и стойках”, чтобы нести необходимые морские орудийные снаряды для коммерческих рейдеров (ему нужна была дальнобойная стрельба). Он обнаружил, что даже таблицы военно-морской артиллерии и информация о нарезном оружии были строго засекречены в Королевском флоте. • Буллок зарезервировал последние 40 000 долларов из средств, отправленных 27 июля 1861 года, для себя, поскольку он планировал присоединиться к майору Хузе и капитану. Андерсону, чтобы закупить больше военных материалов. Он намеревался купить корабль, загрузить его, а затем провести его через блокаду с самим собой “во главе”. Буллок расширял дискреционные возможности в рамках своих приказов. Фактически, его решение вернуться в Конфедерацию косвенно противоречило директиве Мэллори. В данном случае он тщательно описал, как выполнил все приказы Мэллори и практически исчерпал все свои средства. С запозданием он объявил о своем предстоящем возвращении в Конфедерацию в качестве участника прорыва блокады. Он знал, что задержка в трансатлантических сообщениях исключит любые противоположные указания Мэллори до его отъезда. • Он снова просил Мэллори о действительном назначении в военно-морской флот Конфедерации. Он занимал только гражданскую должность и не имел воинского звания. Эта оплошность, с точки зрения человека с прошлым опытом работы в ВМС САСШ и более чем восьмилетним командованием на море, уже была проблемой в лице лейтенанта Джеймса Норта. Норт прибыл в Англию вместе с майором Андерсоном и предположил, что он заменит Буллока, поскольку тот был офицером военно-морского флота. Мало того, что Норт был офицером, он был старше Буллока, когда они оба служили в “старом флоте”. Мэллори отправил Норта в Британию только с целью приобретения или постройки броненосца. Однако более широкие полномочия и ответственность Буллоха не соответствовали его относительному статусу по сравнению с другими офицерами военно-морского флота, такими как Норт. • Наконец, Буллок хотел командовать либо “Флоридой”, либо “Алабамой”. Ему было все равно, каким именно, но обострение конфликта влияния, которое он уже пережил, было красноречивым. Он упорствовал как офицер Военно-морского ведомства, несмотря на невероятные трудности. Буллок временно растерялся, не зная, как лучше поступить. Ему нужен был лучший механизм коммуникации и постоянный приток средств. Семейные дела тоже были у него на уме. Харриотт, их трое детей, две горничные и слуга покинули Нью-Йорк 28 августа 1861 года на борту парохода компании "Кунард" "Персия".31 Буллоку нужно было организовать размещение и присутствовать, чтобы поприветствовать их по прибытии в Ливерпуль. Хэрриотт должна была позаботиться о деталях обустройства семьи в Англии, пока Буллок завершал свои лихорадочные приготовления к опасному возвращению в Конфедерацию. В мемуарах Буллоха и Андерсона упоминается совещание 2 сентября 1861 года с участием Хузе, Приоло, Эндрю Лоу и Чарльза Грина, на котором они совместно решили профинансировать покупку скоростного парохода. Они загрузят ее до бортов военными припасами, прорвут блокаду, а затем доложат непосредственно Ричмонду о ситуации в Британии. Буллок основывал свое решение на том факте, что все его средства были вложены в проекты “Флорида” и “Алабама”, и на данный момент он ничего не мог сделать большего для их строительства. Далее он оправдал свой поступок, получив подтверждение от “Фрейзера, Тренхолма и Ко” в Ливерпуле и от комиссара Дадли Манна в Лондоне. Манн согласился, потому что доверял знаниям и репутации Буллоха в военно-морских делах, в то время как “Фрейзер, Тренхолм и Ко” искали свежие деньги Конфедерации, чтобы пополнить корпоративную казну.
von Echenbach: Буллок уже принял решение прорвать блокаду за несколько недель до этого. В рамках этого решения он искал подходящий “быстроходный пароход”, чтобы быть готовым действовать быстро, когда решение станет официальным.32 В Конфедерации 20 сентября 1861 года Мэллори получил письмо Буллока через Бермудские острова. Шесть дней спустя он одобрил инициативу прорыва и представил список необходимых покупок от Министерства военно-морского флота, которые он должен взять с собой. К тому времени Буллок, Хузе и Андерсон уже давно были в действии. Буллок знал, какой тип гибридного судна им нужен. Сначала он должен был быть способен совершить быстрый заход в порт, минуя блокаду Союза. Во-вторых, он должен был обладать хорошей мореходностью при плавании под парусами для трансатлантического перехода. Наконец, он должен был быть исключительно хорошей сборки и качества. В то время самые быстрые и долговечные пароходы были в островной паромной торговле на Гебридских островах (Западные острова) Шотландии. Эти известные своими частыми штормами моря и мелководные прибрежные воды вынудили строителей Глазго создавать суда именно для таких условий, и Буллок знал, что именно эти характеристики понадобятся им для выполнения своей миссии. Конец сентября и октябрь были печально известными месяцами ураганов в Северной Атлантике.33 Неясно, как именно Буллок узнал о пароходе, построенном в Клайде “Фингал”. Он покинул Ливерпуль вечером 2 сентября 1861 года и вернулся из Глазго два дня спустя. К 11 сентября он купил “Фингал” у его шотландских владельцев, что указывало на то, что Буллок или его соотечественники (скорее всего, Эндрю Лоу) уже имели прочные связи в Шотландии.34 Буллок поставил его у причала в Гриноке, на западном побережье Шотландии (в верхнем заливе Ферт-оф-Клайд), где он был погружен. В разгар встреч и финансовых сделок, связанных с покупкой “Фингала”, 4 сентября Буллок поспешил обратно в Ливерпуль из Гринока через Глазго, чтобы поприветствовать свою семью после четырехмесячной разлуки. Хэрриотт, дети и трое слуг прибыли в Ливерпуль два дня спустя.35 Хотя подробностей мало, очевидно, что Буллок договорился о том, чтобы его семья присоединилась к нему в Ливерпуле до того, как он покинул Нью-Йорк или вскоре после этого. Семья поселилась в доме 2 на Марин-Террас в Ливерпуле, где они прожили около месяца, прежде чем переехать на соседнюю Веллингтон-стрит, 3.36 Хотя Харриотт привыкла к разлуке на три-четыре недели в качестве жены моряка, однако переезд всей ее семьи, детей и слуг через океан в чужую страну в военное время без ее супруга был делом, способным вызвать затруднения у любого человека. По крайней мере, она знала, что ее семья будет в безопасности в Англии, вдали от бушующих полей сражений в САСШ, по крайней мере, так она думала. Хэрриотт вряд ли обрадовалась бы, узнав, что ее муж уедет из Ливерпуля через шесть недель. Он не только оставлял ее одну в чужой стране, но и рисковал своей жизнью в зоне военных действий, где блокадопрорывателей все еще считали пиратами и подвергали суммарной казни. Андерсон и Хузе вместе с Буллоком лихорадочно заказывали, закупали и отправляли военные материалы на “Фингал” по железной дороге и морем. Действуя как можно более скрытно, поскольку они знали, что агенты союза докладывают о каждом их шаге, Буллок использовал “вырезы”, когда это было возможно, чтобы держаться на расстоянии от своих кораблей.37 У него действительно было преимущество в виде удобного «черного хода» из его офисов в Ливерпуле, которая позволяла тайным посетителям приходить и уходить незамеченными.38 Груз, заполнявший трюм "Фингала", был рогом изобилия военных припасов как для армии, так и для флота Конфедерации. Тысячи винтовок, патронов с шариками, капсюлей, сабель, штыки, пистолеты и нарезные пушки (с лафетами) заполняли корабль. Это была самая крупная партия товаров исключительно для вооруженных сил Конфедерации во время Гражданской войны. Поняв, что Хузе полностью справился с этой задачей, Андерсон решил вернуться в Конфедерацию на "Фингале", присоединившись к группе военных, искателей приключений, шпионов и бизнесменов, которые заполняли скудные места на корабле.39 Буллоку повезло, что коллега-джорджинец со значительным морским опытом прибыл в Англию до того, как "Фингал" был готов к отплытию. Джон Лоу, родившийся в Абердине, Шотландия, в 1836 году, ушел в море в возрасте шестнадцати лет. После того, как четыре года спустя опасная для жизни лихорадка оставила его брошенным в Бирме, дядя Лоу Эндрю легко убедил его приехать в Саванну, штат Джорджия, где он основал свой собственный бизнес по доставке хлопка и военно-морским поставкам. Он женился на младшей сестре партнера дяди Эндрю, Чарльза Грина, и смешался с элитным обществом Саванны. Как и у Буллока, у него была успешная жизнь и карьера, когда началась война. После вступления в армию Конфедерации в составе гусар Джорджии и службы на передовой в Вирджинии он перевелся в Военно-морской флот Конфедерации, где министр Мэллори отправил его в Великобританию для “секретной службы”40. Буллок не только приобрел хорошего моряка с бесценным опытом и связями, но и способного друга и делового партнера. Время было критическим для “Фингала”. 3 октября 1861 года Буллок сел в своем офисе в Ливерпуле и написал послание Дадли Манну в Лондон, взяв на себя полную ответственность за успех или провал миссии. Он чувствовал, что должен перехватить инициативу до того, как союзная блокада закроет основные южные порты. Он попросил Манна ответить “в следующую среду”, прежде чем "Фингал" отправится в плавание 9 октября 1861 года.41 Всегда осторожный на юридическом «канате», по которому он шел, Буллок нашел капитана, который имел сертификат Британского торгового совета, чтобы вывести "Фингал" в море. Он также нанял команду с некоторыми высококвалифицированными инженерами и помощниками. Все они оставались в неведении относительно их истинного назначения; упоминались только порты Бермудских островов и Нассау. К 8 октября 1861 года "Фингал" был готов выйти в море. “Чарльстонские джентльмены” поднялись на борт в Гриноке и проинструктировали капитана как можно скорее сняться с якоря. Ему было приказано проплыть 200 миль на юг и зайти в Холихед, Уэльс, где к ним присоединятся Буллок, Андерсон и доктор Генри Холланд. Рисунок агента Союза, изображающий прорыватель блокады “Фингал” (Официальные отчеты Военно-морских сил Союза и Конфедерации во время Войны за Восстание). Буллок знал, что их появление где-нибудь поблизости от судна вызовет интерес союзных шпионов и консульских чиновников, которые могли бы предупредить британские власти. Опять же, подозрения Буллока были верны, поскольку агенты разведки Союза сообщили, что он покинул Ливерпуль 8-го числа. Он тайно вернулся на следующий день, чтобы разобраться с проблемой “последней минуты”: лейтенант Джеймс Норт.42 Секретарь Мэллори отправил множество “независимых агентов” в Британию в надежде быстро построить или купить броненосец. Лейтенант Джеймс Х. Норт, самый старший из этих агентов, попросил Буллоха передать ему все свои бумаги, контракты, финансы и другие сделки. Лейтенант Норт прибыл в Великобританию вместе с майором Андерсоном на бывшей гоночной яхте “Америка” (известной как "Кубок Америки", переименованной в "Камиллу", а позже в "Мемфис"). Андерсон был менее чем впечатлен ленивым офицером, который, хотя и был “всего лишь” лейтенантом, прослужил на действительной военно-морской службе 32 года и был в значительной степени офицером военно-морского флота “старой школы”. Буллок уже обсудил свои обязанности с Нортом, который теперь пытался решить этот вопрос более формальным образом. Буллок быстро отклонил все просьбы Норта и напомнил ему, что его должность неприкосновенна.43 После того, как он захлопнул свой почтовый ящик, Буллок сделал последние приготовления перед своим 110-мильным путешествием на запад в Холихед 11 октября 1861 года. Вернувшись в Нью-Йорк, мачеха Буллока, Марта, тоже мечтала вернуться домой в Джорджию. Ее мотивацией была забота о своем больном сыне Стюарте Эллиоте (он же Дэниел). Попытка Марты “пойти на юг” потребовала помощи ее зятя Теодора Рузвельта-старшего, а также дополнительных средств. Она надеялась собрать достаточно денег, используя облигации Буллока, и переправиться в Конфедерацию, где планировала остаться на время войны.44 10 октября 1861 года "Фингал" отплыл из Гринока. “Секретное” предприятие шло полным ходом. Однако это вряд ли было секретом, поскольку консулы Союза Адамс и Сэнфорд независимо наняли одного и того же британского детектива Игнатиуса Поллаки, чтобы сообщить идентичную информацию, которая включала копию таможенных деклараций “Фингала”.45 В тот же день Буллок написал письмо, которое оставил в руках юриста “Фрейзера, Тренхолма и Ко” Приоло. Буллок оговорил, что если "Флорида" будет завершен до его возвращения, Приоло был уполномочен связаться со старшим офицером военно-морского флота Конфедерации и передать судно под его контроль, а если нет, то в руки капитана Хуза.46 На следующее утро Буллок взял свои чемоданы и направился на железнодорожную станцию, чтобы сесть на экспресс до Холихеда. Доктор Холланд присоединился к нему, хотя они, возможно, сидели отдельно, чтобы усложнить наблюдение северян. Ускользнув от детектива федералистов, майор Андерсон прибыл в Холихед днем позже.47 Зарегистрировавшись в отеле "Роял" в Холихеде, они обнаружили телеграмму, подтверждающую, что "Фингал" находится в море. Однако в ту ночь разразился сильный шторм, и в течение следующих нескольких дней тяжелые облака, дождь и ветер мешали движению крепкого бывшего хайлендского парохода. На третий день (14 октября) погода наконец прояснилась. Буллок надеялся, что корабль добрался до безопасной якорной стоянки, зная, что военные корабли Союза не смогут найти его в экстремальных погодных условиях. В очень ранние утренние часы 15 октября 1861 года Буллок проснулся и обнаружил, что перед ним стоит измученная фигура Джона Лоу, взволнованно рассказывающего ему, что произошло столкновение. Буллок, поняв, что это призрачное видение не было кошмаром, полностью проснулся и представил себе “Фингала”, лежащего на дне гавани Холихед, все их снаряжение потеряно. Лоу быстро успокоил его, объяснив, что, когда "Фингал" вошел в гавань, он обогнул внешний волнорез и столкнулся с бригом, стоявшим на якоре без стояночных и иных огней, чтобы обозначить свое местоположение. В одно мгновение нос “Фингала” (пароход с железным корпусом) прорезал большую часть правой четверти брига. Полный угля бриг, названный "Сиккарди", опустился на дно вертикально, его мачты и верхние рангоуты стояли прямо над водой. Буллок понял, что наибольшую угрозу его предприятию теперь представляют британские таможенники, которые обязательно проведут расследование. Если бы они нашли военные материалы или шпионы Союза обнаружили их местонахождение, “Фингал”, скорее всего, был бы задержан или схвачен. Они должны были двигаться, сейчас же!48 Пробудив Андерсона и Холланда от сна, Буллок и Лоу направились к шлюпке “Фингала”. Они гребли так быстро, как только могли, к судну, осматривая затонувшее судно при свете туманного рассвета. Поднявшись на борт "Фингала", Буллок написал краткое сообщение “Фрейзеру, Тренхолму и Ко”, объяснив произошедшее и попросив их выплатить компенсацию владельцам "Сиккарди". Передав письмо обратно следующему судну, которое доставило их багаж, экипаж "Фингала" снялся с якоря и направился к устью гавани Холихед и Ирландскому морю.49 Капитан Джеймс Данвуди Буллок снова был в море. Погода в течение следующих нескольких дней благоприятствовала перегруженному пароходу, хотя, на вкус Буллока, он сидел слишком низко в воде. Ее скорость теперь составляла всего девять узлов, что было слишком медленно, чтобы ускользнуть от кораблей Союза. Сама блокада не ограничивалась побережьем Юга. Она простиралась в Атлантику вдоль всех морских путей в Конфедерацию и включал подходы к популярным портам перевалки, особенно к Нассау и Бермудским островам. Военные корабли Союза уже останавливали, обыскивали и захватывали подозрительные суда, направлявшиеся на Юг. Буллок и его товарищи по блокаде вскоре столкнулись с более насущными проблемами, обе из которых были связаны с водой.50 19 октября на "Фингал" обрушился еще один сильный шторм с проливным дождем и ветром, который вынудил капитана практически остановить свои двигатели и положиться на свои паруса для стабилизации. В разгар шторма Буллок узнал, что запасы пресной воды на борту стали опасно малыми. К счастью, "Фингал" находился недалеко от острова Терсейра, самого большого из Азорских островов, и направлялся в Праю, портовую деревню в северо-восточном секторе острова. Там они могли бы провести повторную проверку и, самое главное, пополнить резервуары для воды.51 Обычно осторожный в своих критических замечаниях, Буллок не назвал в своих мемуарах неумелого капитана “Фингала”, но иронично отметил, что он "вероятно, действовал в соответствии со своими соображениями, которые были тусклыми". Майор Андерсон не испытывал таких угрызений совести, опознав невнимательного капитана как Джона Андерсона (не родственника), который по прибытии в Саванну предался “регулярному шотландскому пьянству”52. Поразмыслив, Буллок отметил счастливое последствие некомпетентности капитана. Его вынужденная диверсия на Азорские острова в значительной степени повлияла на будущее планирование операций торговых крейсеров Конфедерации и блокадопрорывателей. Пополнившись провизией, водой и топливом, "Фингал" вышел из залива Прайя и направился на запад-юго-запад. 2 ноября 1861 года пароход бросил якорь на Бермудских островах. Их прибытие ознаменовало историческое событие для военно-морского флота Конфедерации, поскольку в порту находился "Нэшвилл" под командованием лейтенанта Роберта Б. Пеграма. Маломощный и плохо вооруженный, “Нэшвилл" был скорее нацелен на “показ флага", чем на результат рейдерства. Он преодолел блокаду из Бофорта, штат Южная Каролина, и направлялся в Англию. Его выход заставил Сьюарда разгневаться на Уэллса по поводу неэффективности блокады Военно-морского флота Союза.53 Для экипажа и пассажиров "Фингала" это был шанс узнать последние новости изнутри Конфедерации, и, по счастливой случайности, Пеграм принес письмо от Мэллори, адресованное Буллоку.54 Должно быть, он частично вздохнул с облегчением, когда прочитал письмо. Мэллори подтвердил получение сообщений Буллока, касающихся “Бермуд”, а также контрактов на “Флориду”, “Алабаму” и другие военно-морские материалы. Его полное облегчение наступило, когда он прочитал, что Мэллори полностью одобрил его идею о покупке и поставке “Фингала” и личном руководстве прорывом, чтобы посетить секретаря в новой столице Конфедерации Ричмонде.55 Последовали еще хорошие новости; на борту "Нэшвилла" было несколько лоцманов, которые должны были направлять блокадопрорыватели с Бермудских островов в Конфедерацию. У Пеграма был приказ Мэллори о привлечении любого из лоцманов именно для такой обязанности. Лоцманом, которого выбрал Буллок, был капитан. Джон Макин, проживавшего, как и Буллок, в Саванне. Выбор Саванны был не самым лучшим с чисто военной точки зрения. Однако это было оптимально с коммерческой и личной точек зрения основных участников решений, связанных с “Фингалом”. Главными организаторами этого приключения были Эндрю Лоу, Чарльз Грин и майор Андерсон, у всех которых были деловые и семейные связи с Саванной. Хотя их мотивы, возможно, были альтруистическими, выгоды были бы ощутимыми. Лоу и Грин особенно выиграли от перевалки товаров через Саванну.
von Echenbach: Когда лоцман Макин и груз угля с "Нэшвилла" были погружены на борт "Фингала", Буллок строил свои планы, внимательно следя за попытками северян скупить весь уголь на Бермудских островах и подкупить экипаж.56 Усилия союза не увенчались успехом, так как днем 7 ноября 1861 года "Фингал" покинул узкое устье гавани Сент-Джорджес для последнего круга своей опасной гонки в Конфедерацию. Чтобы отвлечь от себя любопытные взгляды на берегу и на борту близлежащих кораблей, Буллок сначала взял курс на Нассау. 8 ноября Буллок приказал изменить маршрут для пробега через блокаду в Саванну. У него была хорошая команда, которая до сих пор хорошо работала, за исключением капитана, хотя никому не было сказано, что они будут прорывать блокаду Союза. Пришло время раскрыть их истинное предназначение.57 Буллок был откровенен; он знал, что команда подозревала, что он попытается совершить прорыв блокады, но он не мог подтвердить их подозрения в целях безопасности. Но пришло время подтвердить их мысли и сделать предложение. Останутся ли они с ним и его товарищами-союзниками, чтобы провести “Фингал” через блокаду? Если нет, он отправит их на берег и найдет новых членов экипажа, которые сделают это дело. Заметив, что некоторые члены экипажа перешептываются над его предложением, он выдвинул свой план. У него была квитанция о продаже судна, которая сделала его официальным владельцем и превратила "Фингал" в военно-морское судно Конфедерации. Все они были защищены от любых юридических ограничений в соответствии с британским законом о нейтралитете. В скором времени весь экипаж вызвался добровольцем. Два 4,5-дюймовых орудия были извлечены из ящиков в грузовом отсеке и установлены на носовых пушечных местах, в то время как два дополнительных орудия были установлены на квартердеке. Буллок рассудил, что многие из блокадников Союза были просто переоборудованными торговыми судами, такими как "Фингал". Пистолеты и винтовки были приготовлены, но на самом деле его главной целью при вооружении судна было укрепление уверенности команды. Буллок и майор Андерсон знали, что если бы законный военный корабль Союза столкнулся с ними, они были бы выброшены в воду. Настоящим оружием Буллока были скорость, скрытность и смелость.58 К полудню 11-го курс “Фингала” шел параллельно проливу Вассау. Пилот Саванны, Макин, утверждал, что он мог провести корабль через лабиринт внутренних водных путей за внешними островами и в реку Саванна, таким образом ускользнув от судов Союза. Непосредственно перед этим опасным путешествием майор. Андерсон обнаружил лоцмана, лежащего без сознания на палубе “под воздействием алкоголя”. Протрезвев, Макин раскрыл причину, по которой он пытался успокоить нервы виски: он солгал о своих знаниях о канале Вассау, ведущем в Саванну.59 Обращаясь к своим дням, проведенным в Береговой разведке, Буллок хорошо знал эти воды и оставался уверенным, что при необходимости сможет сам управлять кораблем. В полночной темноте 12 ноября Буллок провел определение места парохода непосредственно внутри Гольфстрима, но ночь была неприятно ясной. Дискредитированный Макин попытался ослабить его беспокойство, указав, что темная линия на западе - надвигающийся болотный туман. Надежное изменение направления ветра между сушей и морем вскоре унесло бы болотный туман в море, скрыв их приближение. На этот раз Макин был прав. Менее чем через час туман, густой, как тюк хлопка, окутал “Фингал”. Все огни были выключены, кроме нактоуза, футляра, в котором находился компас на подвеске и маленькая лампа, освещавшая компас. Единственным звуком был грохот паровых двигателей и волны, проносящиеся мимо корпуса.60 Поскольку экипаж постоянно проводил измерения, двигатели были переведены на мертвую скорость, когда глубина достигла шести саженей. Теперь курс был проложен прямо к суше. На глубине трех с четвертью саженей двигатели были переведены на “полную остановку”, и нос "Фингала" повернулся навстречу легкому восточному ветру. Все было готово для спринта на рассвете в реку Саванна. С нервами на пределе и каждым ухом, настроенным на любой звук военного корабля Союза, весь корабль был ошеломлен, услышав неземной крик. Вскоре было обнаружено, что источником леденящего душу звука является кукарекающий петух, сверхъестественно наблюдающий восход солнца. На мгновение испугавшись такого громкого и неожиданного шума, петух прокукарекал снова, а затем снова, отдаваясь эхом “далеко и близко, высоко и высоко”. На этот раз произошла безумная схватка, когда члены экипажа искали в густом тумане ничего не подозревающего в курятнике петуха. После нескольких неудачных попыток крупному в размерах моряку по имени Фримантл удалось схватить обидчика, быстро свернув птице шею. Вся команда "Фингала" надеялась, что петух станет их единственной жертвой; все они рисковали поджарить своих пресловутых гусей.61 Тревога петуха была верной, потому что к тому времени, когда Фримантл закончил свою “битву”, солнце начало подниматься. Макин сказал Буллоку, что морской туман теперь будет дрейфовать на восток и попадет в глаза всем наблюдателям на борту кораблей Союза, оставив материк чистым. Буллок забрался в воронье гнездо “Фингала” и увидел, что Макин был прав; через тридцать минут в поле зрения появились сосны, а вскоре после этого - песчаная береговая линия побережья Джорджии. Туман на уровне моря все еще был таким густым, что Макин все еще ничего не видел. Он попросил Буллоха спуститься вниз и посовещаться относительно их следующего курса. Поднявшись на палубу, Буллок сказал Макину, что он уверен, что они находятся у входа в залив Вассау (Wassow). Макин согласился с этой оценкой, но отметил, что все буи исчезли, снятые как силами Конфедерации, так и силами Союза, чтобы ограничить удобство навигации. Макин полагал, что, поскольку туману потребуется некоторое время, чтобы рассеяться в сторону моря, им следует воспользоваться этим эффектом и броситься к главному входу в реку Саванна, примерно в 17 милях к северу от их позиции. Макин верил, что они смогут проникнуть туда, с буйками или без буйков. Буллок и его драгоценный груз войдут через парадную дверь62. Получив приказ развивать максимальную скорость, инженер МакНейр заставил "Фингал" двигаться со скоростью 11 узлов, прижимаясь к береговой линии в самых мелких местах. Вскоре песок, кустарник и деревья исчезли, когда береговая линия резко повернула на запад. Вскоре наблюдательный пункт разглядел стены форта Пуласки, все еще находящегося в руках конфедератов и контролирующего внешние подходы к реке Саванна. Прежде чем они оказались в пределах досягаемости пушек кирпичного форта, Буллок развернул флаг Конфедерации и выстрелил из сигнального пистолета, чтобы возвестить об их приближении как о дружественном судне. Стены форта вскоре были заполнены солдатами, которые начали подбадривать и махать фуражками, когда маленький выносливый корабль приблизился. Хотя они были близки к своей цели и благополучно преодолели блокаду, плавание по реке Саванна все еще оставалось непростой задачей.63 В начале войны силы Джорджии затопили два деревянных корпуса в главном канале, прилегающем к форту Пуласки, оставив место с обеих сторон для небольших прибрежных судов. Макин знал о них и верил, что они могут проскользнуть мимо. К сожалению, мать-природа воспрепятствовала его усилиям, потому что "Фингал", выдержав штормы и ускользнув от федеральных шпионов и кораблей, сел на мель на устричном берегу. Им понадобится помощь Саванны. К счастью, майор Андерсон был бывшим мэром Саванны и отправился на берег, чтобы телеграфировать новость об их прибытии в город. Тем временем полковник Олмстед, командир форта Пуласки, отправил лодку к пострадавшему кораблю. Новости, доставленные Буллоку, были не очень хорошими. Всего несколькими днями ранее флот под командованием адмирала Союза Дюпона высадил войска и захватил близлежащий Порт-Ройял, Южная Каролина. Олмстед был обеспокоен тем, что силы Союза могут послать небольшие лодки и войска по внутренним водным путям, чтобы захватить “Фингал”. Офицер армии Конфедерации заверил Буллоrа, что его войска внимательно следят и имеют подкрепление на пристани форта Пуласки, готовое организовать оборону в случае необходимости. В конце концов, они увидели только несколько кораблей Союза, которые осторожно приблизились к внешней полосе устья Саванны, интересуясь личностью этого новообретенного прорывателя блокады.64 Военно-морские силы Союза были хорошо осведомлены о предстоящем приближении “Фингала”. Предупрежденный сетью шпионов и консульств Сьюарда в Шотландии, Англии, на Бермудских островах и в Галифаксе, министр военно-морского флота Союза Гидеон Уэллс направил предупреждения трем флагманам атлантической блокадной эскадры, Голдсборо, Дюпону и Маккину. Эти подробные и, по существу, точные предупреждения включали эскиз и описание “Фингала", его грузовой манифест, пункт назначения, ожидаемую дату прибытия и конкретное упоминание "Капитан Дж. Д. Буллок”. Уэллс ясно дал понять своим флагманским офицерам, что еще одна неудача в перехвате дорогостоящего корабля не будет хорошо воспринята.65 Наконец, сразу после полудня 12 ноября военно-морские силы под командованием Джосайи Таттналла пришли на помощь "Фингалу". С помощью троса, переданного с переоборудованного речного парохода, "Фингал" был стянут с мели. К 4:00 вечера "Фингал" был рядом с доками реки в Саванне, а утесы над ними были заполнены как любопытными, так и ликующими жителями Саванны. Буллок, не теряя времени, поспешил на берег к ближайшему телеграфу, чтобы послать весточку министру Мэллори. После этого Буллок уделил несколько минут, чтобы принять благодарность жителей Саванны. Он был из родного города Джорджии, который был героем-триумфатором, пусть и всего на несколько дней.66 Напротив, реакция флаг-офицера Дюпона и остальной части Союза была недоверчивой: “вряд ли возможно, что он мог прорвать блокаду”.67 На следующий день после его прибытия Буллок получил ответ от министра Мэллори: как только он выгрузил груз, он должен поспешить в Ричмонд. На следующий день (14 ноября) другой офицер взял на себя ответственность за разгрузку “Фингала”, чтобы освободить Буллока и Андерсона для поездки.68 По дороге в Ричмонд они увидели сцену экономического и культурного хаоса в регионе, преобразованном войной. Буллок заметил, что железнодорожные линии изо всех сил старались не отставать от возросшего трафика, поскольку гражданские лица, солдаты и военные грузы конкурировали за ограниченный подвижной состав. Пара отметила хороший моральный дух южных войск, несмотря на их плохое снаряжение и блёклую “униформу”. Остановка в Голдсборо, штат Северная Каролина, привела к развлечению в виде недавно набранного полка, направляющегося в Уилмингтон. Когда они уезжали в своих открытых вагонах-платформах, подставленные холодному ноябрьскому воздуху на скамейках, прибитых к плоским щитам, они пели «Дикси», ее припев эхом отдавался, когда их поезд, пыхтя, скрылся из виду.69 В то время как Буллок отправился в Ричмонд, его родственники в Нью-Йорке узнали о его отъезде из Ливерпуля из письма Хэрриот. Она предложила переслать письма своего мужа их родственнику-конфедерату Ирвину и через блокаду Стюарту.70 По иронии судьбы, хотя Буллок теперь физически был ближе к своей большой американской семье, его способность надежно общаться с ними была бы невозможна, пока он не вернется в Ливерпуль. Буллок встретился с Мэллори утром 19 ноября 1861 года, чтобы обсудить свой план действий в отношении Фингала. Утомленный путешествием моряк предложил загрузить "Фингал" хлопком и военно-морскими припасами, снова провести его через блокаду, вернуться в Ливерпуль и попытаться повторить подвиг. Он предположил, что прибыль от продажи хлопка с обратного рейса "Фингала" могла бы профинансировать закупку дополнительных военных припасов. Буллок срочно хотел, чтобы "Флорида" вышел с верфи Фосетта и Престона, был снаряжен и готов к бою. Существовало два основных варианта вовлечения “Флориды” в войну. Если бы Британия признала Конфедерацию, его можно было бы легко спустить на воду и вооружить в Ливерпуле с миссией совершить круиз из Нью-Йорка в Мэн, разрушив торговлю, насколько позволяла зимняя погода. Если бы Британия оставалась нейтральной, ему пришлось бы отплыть на судне как на гражданском корабле и отправить отдельный корабль с вооружением и сопутствующими товарами. Затем вспомогательное судно встретит "Флориду" в нейтральном порту, где оно сможет передать все свои материалы и завершить ее оснащение. Миссия “Флориды” в этом случае состояла бы в том, чтобы совершить рейд у берегов Африки, захватить несколько торговых судов Союза и пополнить свой экипаж. Затем он предположил, что "Флорида" должен пройти через Индийский океан в Тихий океан, где он совершит «круиз» (путешествие) у берегов Китая! Мэллори, должно быть, был воодушевлен смелостью своего агента, который не только знал, как приобретать военные корабли, но и знал, что с ними делать.71 Опираясь на свои личные знания, Буллок указал, что некоторые нью-йоркские импортные дома, которые занимались исключительно торговлей с Китаем, так же быстро получали прибыль. как они могли выгружать товар. Он чувствовал, что этот класс янки должен был почувствовать некоторую экономическую боль (в число этих торговых домов входили бы "Рузвельт и сыновья"). Очевидно, отчаянно нуждаясь в командовании кораблём военно-морского флота Конфедерации и надеясь, что видение его предложения будет настолько грандиозным, что Мэллори поверит, что только он сможет его осуществить, он снова запросил офицерское звание. Чтобы заполнить свою офицерскую вакансию, Буллок попросил направить на “Флориду” исполняющих обязанности мичманов Андерсона, своего брата Ирвина, а также исполняющего обязанности лейтенанта Уильяма К. Уиттла, который назначался на “Фингал”. В качестве шкипера он настаивал на том, чтобы его друга Джона Лоу повысили до звания мастера. Буллок тоже хотел присвоения званий более низкого уровня для своих сотрудников.72 Секретарь Мэллори согласился с его предложением о миссии, и к 23 ноября 1861 года Буллок вернулся в Саванну. Там Буллок обнаружил, что "Фингал" полностью разгружен и готов к приему хлопка, военно-морских запасов и других материалов, которые могут быть проданы в Европе. Ожидая получения необходимого груза угля из Колумбуса, штат Джорджия, он с нетерпением ждал возможности уехать. Войска Союза высадились на острове Тайби и теперь контролировали маяк и могли разместить артиллерию во внешнем устье реки Саванна. Эти события оставили “Фингалу” только один путь к выходу через залив Вассау, то самое место, которого они избегали во время своего путешествия. Но не было бы необходимости прорывать блокаду, если не было полезного груза для перевозки.73 Буллок и его команда младших офицеров пришли в ярость, когда груз прибывал небольшими порциями. Что еще хуже, от Мэллори не было никаких вестей. Наконец, 4 декабря он узнал, что секретарь согласился с его предложением командовать "Флоридой" (тогда называвшейся “Орето” или "Манассас"). Мэллори также удовлетворил его просьбу об офицерах, а также о тех, которые могли быть доступны на “Нэшвилле”. Буллок имел полную свободу действий в отношении того, где он должен действовать, исходя из возможностей своего корабля (представьте себе современного морского офицера с такой ответственностью и карт-бланшем на операции!). Он мог бы передать “Фингал” лейтенанту. Джордж Т. Синклеру после того, как он доберётся до Англии. По финансовым вопросам Министерство военно-морского флота разместило 100 000 долларов у “Фрейзера, Тренхолма и Ко” и запросило еще 75 000 долларов на его счет. С последним предупреждением о строгом соблюдении законов о нейтралитете Буллок получил приказы своей мечты... если бы только он мог выбраться из Саванны.74 Он надеялся забрать “Фингал” в ближайшие несколько дней, но только 20 декабря 1861 года пароход был нагружен хлопком для дальнейшего путешествия. "Фингал" бросил якорь в бухте у острова Уилмингтон, ожидая возможности прорваться через блокаду. Однако командир близлежащей батареи береговой артиллерии Конфедерации передал Буллоку сообщение о том, что у барьера появились три корабля Союза, один из которых выдвинулся вперед, чтобы отогнать сторожевой катер Конфедерации. Всю ночь напролет он пытался найти путь мимо блокадников Союза, надеясь воспользоваться шквалами и туманом. Но его разведывательные катера не смогли найти ни одного канала, который не был бы перекрыт кораблем Союза. Буллок заподозрил предательское поведение кого-то в Саванне, предполагая, что корабли Союза знали о приближении “Фингала”. Все, что он мог делать, это наблюдать, ждать и надеяться.75 После длительных задержек майор Андерсон доложил, что лейтенант. Джордж Синклер был назначен командиром "Фингала". Его оценка способностей Синклера не была благоприятной, поскольку “у него нет ни мозгов, ни смелости, чтобы безопасно вывести его... и все же я уверен, что либо Буллок, либо я могли бы вынести судно”76. В своем собственном отчете Буллок признает, что он отказался от своей попытки сбежать 24 декабря. Он отвел "Фингал" обратно к причалу в Саванне, посоветовавшись с флаг-офицером Таттноллом. Он сообщил, что два члена экипажа, взятые «напрокат» с другого корабля Конфедерации, дезертировали и подозревались в присоединении к кораблям блокады Союза. Эти двое мужчин и дезертир из форта Пуласки фактически предупредили флаг-офицера Дюпона на американском корабле "Уабаш". Дюпон быстро добавил два парохода, вооруженных восемью пушками, к трем кораблям Союза, которые блокировали Саванну.77 Городские ворота, ведущие к морю, были захлопнуты и оставались запечатанными до конца гражданской войны. К 26 декабря 1861 года у Буллока наконец лопнуло терпение, и он попросил Мэллори разрешить ему вернуться в Англию каким-нибудь другим способом. Это было плохо проведенное Рождество. По ту сторону Атлантики его жена и семья переживали свой первый “День подарков” в Англии, гадая, когда и вернется ли Буллок.78 Остаток 1861 года пролетел незаметно, а Буллок застрял в своем родном штате Джорджия, в родном городе своего отца, без близких родственников и без четких перспектив того, как он будет продолжать действовать. Несмотря на эту задержку, это все еще было хорошим началом для рождения военно-морского флота Конфедерации. Два крупных военных корабля находились в стадии строительства, поставки проходили через блокаду, финансовая казна Буллока пополнилась, чтобы купить больше оружия, припасов и кораблей, и все больше офицеров направлялось в Европу. Для Буллока 1862 год казался многообещающим, если только он сможет вернуться в Великобританию.
von Echenbach: 6 Англо-ирландские пираты и крейсера флота Конфедерации —1862 Когда жители Саванны поднялись со своих постелей в день Нового 1862 года, временные радости праздничных торжеств начали отступать перед реалиями их общих обстоятельств как членов организации, называемой Конфедеративными Штатами Америки. Бизнес временно оживился во время рождественских каникул, но в течение первой недели января он значительно замедлился. Отсутствие торговли было в значительной степени вызвано нехваткой твердой валюты, то есть золота. Блокада Союза начала кусаться, и кусаться сильно. Местные газеты сообщали фантастические слухи о набегах конфедерации на северные города и нападениях на Линкольн; таково было отчаянное желание получить благоприятные новости.1 Конфедерация испытала возросшее давление, когда войска Союза начали осторожно продвигаться на юг, в Теннесси и Кентукки. Захват Порт-Ройяла, Южная Каролина, 7 ноября 1861 года потряс жителей Саванны, а также остальную часть Конфедерации. Однако все шло не так, как хотелось Союзу, поскольку он все еще пытался пригладить взъерошенные перья Великобритании, когда капитан. Чарльз Уилкс, командир американского парохода "Сан-Хасинто" 8 ноября 1861 года незаконно захватил комиссаров Конфедерации Джеймса Мейсона и Джона Слайделла с британского почтового пакета "Трент". Интенсивность возмущения британцев по поводу захвата была сравнима только с восторгом американской общественности. С опозданием Сьюард и Линкольн осознали катастрофические практические последствия вступления в войну с величайшей империей мира (и военно-морской державой) и ведения войны с конфедератами на юге, Канадой на севере и Королевским флотом на востоке. Принц Альберт, муж королевы Виктории, вмешался со своего смертного одра и смягчил официальное дипломатическое требование лорда Рассела освободить комиссаров.2 Прагматизм проявился с обеих сторон, и, как метко заметил Линкольн, Союз мог вести только “одну войну за раз”. Европейские державы продолжали действовать как политические боги, как они всегда это делали, а неприятности в Америке по-прежнему рассматривались как незначительная внутренняя проблема внутри всегда беспокойных американских штатов. Это была проблема, которую можно было сдержать и использовать в своих стратегических интересах. Несмотря на «дело Трента», Великобритании пришлось иметь дело со своим собственным восстанием. Это произошло в Новой Зеландии, поскольку северные провинции хотели отделиться от южных из-за знакомых проблем налогообложения и распределения доходов, а также непокорного коренного населения маори.3 Еще одно последствие американской Гражданской войны вскоре проявила себя в британской экономике. Хлопчатобумажная промышленность Ланкашира рухнула, по крайней мере частично из-за снижения поступлений в результате блокады союза. К октябрю 1861 года производство в регионе практически прекратилось, а к январю 1862 года по всей северо-западной Англии появилась массовая безработица и столовые.4 Все организации, занимающиеся хлопковым бизнесом, от импортеров до производителей, вскоре начали стучать в двери британского правительства, требуя что-то предпринять в связи с гражданской войной в Америке. На европейском континенте французский император Луи-Наполеон Бонапарт (Наполеон III) с опаской наблюдал за продолжающимися политическими беспорядками в Пруссии, Австрии и Саксонии, связанными с созданием единой и могущественной Германской конфедерации. Вильгельм I принял корону как король Пруссии 2 января 1862 года и боролся с междоусобными политическими войнами и ссорами из-за военного финансирования, которые привели к назначению Отто фон Бисмарка своим премьер-министром.5 Королева Виктория, императрица Британской империи, была в глубоком трауре по поводу смерти своего любимого Альберта. В результате премьер-министру Пальмерстону и министру иностранных дел Расселу пришлось заочно бороться с Германией и Францией под руководством главы государства. И эти выскочки—американцы - почему они не могли просто мирно и быстро уладить свои своеобразные внутренние разногласия? Джеймс Данвуди Буллок все еще застрял не в той части света. Его Новый год 1862 года начался с того, что блокада Союза продолжала сдерживать судоходство в Саванну, штат Джорджия, и из нее. Самое главное для него было то, что обратный рейс на борту "Фингала" через Атлантику в Ливерпуль оказался невозможным. Три “каменных корабля” (старые корпуса, затопленные в главном канале гавани) в сочетании с береговыми позициями, занятыми Союзом, только усугубили проблемы, вызванные увеличением числа военных кораблей Союза. Четыре офицера, которые окажут значительное влияние на Буллоха и военно-морской флот Конфедерации, официально присоединились к нему в Саванне: “Мастер” Джон Лоу, мичманы Эдвард Маффит Андерсон и Юджин Андерсон Маффит и помощник казначея Кларенс Рэндольф Йонг. Трое из этих людей были хорошо известны Буллоку и имели хорошие связи с Южными аристократическими (известными) семьями. Андерсон был сыном майора Эдварда Андерсона, бывшего и будущего мэра Саванны. Маффитт был сыном бывшего командира Буллока Джона Ньюланда Маффита. Другой человек, Кларенс Р. Йонг, был дальним родственником, которого Буллок выбрал, чтобы удовлетворить свою острую потребность в клерке в Ливерпуле. Ранее приписанный к канонерской лодке Конфедерации "Леди Дэвис", переоборудованному железному буксиру, Йонг казался идеальным выбором.6 Прорыватель блокады Конфедерации на Бермудских островах (Исторический центр военно-морского флота США). Прошло еще десять дней, пока военные корабли Союза кружили у устья реки Саванна. Через Атлантику, в Ливерпуле, "Флорида" был почти готов к выходу в море. Агенты союза и консул САСШ Томас Хейнс Дадли постоянно собирали или изобретали информацию о судне и его связях с Конфедерацией. Они быстро передали эту информацию британским властям и военно-морскому флоту САСШ. 9 января 1862 года Чарльз К. Приоло из “Фрейзера, Тренхолм и Ко”, призвал лейтенанта Джеймса Норта принять решительные меры. В то время как лейтенант. Норт колебался, Приоло мог только надеяться, что Буллок скоро вернется.7 К 12 января Буллок считал, что порт Саванна закрыт, и, скорее всего, так и останется, если не вмешается европейская держава.8 Он попросил Мэллори позволить ему и его небольшому отряду вернуться в Ливерпуль как можно быстрее. Время было на исходе, а отсутствие трансокеанского телеграфа не позволяло ему точно знать судьбу своих кораблей в Ливерпуле. Для Буллоха самым важным личным вопросом было его ожидание командования военным кораблем, будь то "Флорида" или, предпочтительнее, "Алабама".9 Четыре дня спустя Буллок официально передал "Фингал" лейтенанту. Джордж Синклеру, только что получившему запрошенные приказы от министра Мэллори, разрешающие ему вернуться в Англию.10 Он не мог знать, что "Фингал" будет единственным кораблем Конфедерации, которым он когда-либо будет командовать. Он будет участвовать в строительстве, укомплектовании экипажем и снабжении бесчисленных судов: наемных рейдеров, блокадо-прорывателей и броненосцев, но он никогда больше не приблизится так близко к боевым действиям, как это было с “Фингалом”. По иронии судьбы, прежде чем Буллок и небольшой отряд под его командованием покинули Саванну, “его” бывший корабль предстал перед его глазами. Во время разведки расположения кораблей Союза в устье реки Саванна он увидел у берега то, что, как он думал, было его предыдущим пароходом, "Бьенвилль". Хотя он не знал этого в 1862 году или даже когда писал свои мемуары в начале 1880-х годов, он был прав. Канонерская лодка "Бьенвилль" принимал участие во взятии Порт-Ройяла, Южная Каролина, и теперь входил в состав атлантической блокадной эскадры.11 Корабль, который он ввел в эксплуатацию и отказался передать Конфедерации, теперь был одним из федеральных военных кораблей, которые поймали его в ловушку! Королева Виктория и принц Альберт, около 1861 года (авторская коллекция). Прежде чем покинуть Саванну, Буллок получил очень хорошие новости от Мэллори. … Я имел честь получить ваше письмо от 17-го числа, в котором прилагается мое назначение коммандером военно-морского флота... хотя я глубоко осознаю эту честь и благодарен вам лично за это свидетельство доверия и уверенности; я не могу не заявить, что это превосходит мои ожидания и превосходит мои заслуги. Комиссия, которую вы сейчас отправляете, ставит меня выше многих офицеров, которые были бы моими старшими, если бы список военно-морского флота был составлен в соответствии с относительным рангом на старой службе Соединенных Штатов. Вы достаточно осведомлены о чувствах морских офицеров по поводу продвижения по службе и легко поймете, что присвоение мне этого высокого звания вызовет много критики и чувство недовольства во многих кругах, которое выльется на меня как на причину.12 Оценка Буллоком этой “хорошей новости” и результата его продвижения впереди своих сверстников оказалась слишком точной. Но эти опасения были «на потом»; Буллок, как всегда, был практичен и прагматичен. У него была желанная должность, у него были приказы, и у него был небольшой отряд младших морских офицеров, чтобы пересечь Атлантику. Он разработал план действий на случай непредвиденных обстоятельств с Приоло в Ливерпуле на случай транспортных проблем. Он связался с офисом фирмы в Чарльстоне, Южная Каролина. У “Фрейзера и компании” было два корабля, которые должны были отправиться в Атлантику, один в Чарльстоне и один в Уилмингтоне, Северная Каролина. Чарльстонский корабль был меньше, с меньшей дальностью плавания. Этот корабль направлялся в Нассау, что потребовало бы промежуточной остановки в Гаване, прежде чем сесть на британский корабль в Англию.13 Судно из Уилмингтона было намного больше и направлялось прямо в Ливерпуль, с единственной остановкой для заправки на Азорских островах. Еще одно качество этого судна также привлекло опытный взгляд Буллоха. Оно было построено для прибрежной торговли в Нью-Йорке, но до войны совершало прибрежные рейсы из Уилмингтона, Северная Каролина, в Бостон, Массачусетс, и он полагал, что оно сможет совершить трансатлантическое путешествие. Таким образом, "Энни Чайлдс", ранее называвшаяся "Норт Каролайн", была его лучшим и единственным выбором.14 Буллок с мастером Джоном Лоу, мичманами Андерсоном и Маффитом и казначеем Йонгом прибыл в Уилмингтон, Северная Каролина, 24 января 1862 года. "Энни Чайлдс" загружала груз хлопка и других типичных южных товаров, таких как сосновая смола и табак, одновременно перевозя уголь. К 1 февраля 1862 года корабль двинулся на юг к Ортон-Пойнту, примерно в двенадцати милях от устья реки, и приготовился отправиться в путь.15 Не оставляя ничего на волю случая, Буллок связался с командующим местными силами армии Конфедерации генералом Дж. Р. Андерсоном, который закупил небольшой буксир для действующего военно-морского агента. Капитан Хаммер, командир "Энни Чайлдс", и Буллок затем каждый день смело отправлялись на маленьком буксире вниз по реке, чтобы разведать местонахождение блокирующих кораблей и потенциальные точки выхода через бар реки.16 К сожалению, главный канал был единственным выходом для тяжело нагруженного блокадопрорывателя. Прятать корпус у береговой линии или за темными островками было невозможно; им пришлось бы полагаться на скрытность, погоду, скорость и хитрость. Услужливые наблюдатели за побережьем показали, что корабли Союза не двигались ночью. Однако судьба все еще мешала его попыткам сбежать, потому что ночи были ясными и прохладными — идеальная погода для блокадных дозоров, обеспечивающая хорошую видимость и повышенную слышимость. Несмотря на безлунную ночь 30 января, им придется ждать перемены погоды.17 5 февраля погода и их удача изменились. К полудню ветер и облака начали надвигаться на побережье Северной Каролины с северо-востока. Буллок и капитан. Хаммер увидел, что изменение было последовательным, и приготовился к действию. В 10 часов вечера затемнённый "блокадный бегун"/блокадопрорыватель/ направился к устью реки. Они рассчитали свое плавание вниз по реке так, чтобы полный прилив и заход полумесяца произошли в одно и то же время. В 12:15 утра "Энни Чайлдс" проскользнул через внешний бар в спокойном, как чашка чая, море в густом тумане. Теперь все затаили дыхание, потому что небо прояснилось, и они услышали шум корабельного двигателя, - сторожевое судно проходило вблизи. Тихие приказы в машинное отделение мгновенно заглушили одноцилиндровый двигатель, и в течение следующего часа экипаж сохранял спокойствие. И снова природа вмешалась на стороне Буллока, когда начался дождь. Когда звук приближающегося корабля затих, двигатель "Энни Чайлдс" снова заработал. Окутанная густой моросью, серая тень корабля растаяла в Атлантическом океане, направляясь на Азорские острова и в Ливерпуль.18 Несмотря на прекрасные парусные качества, единственный двигатель "Энни Чайлдс" не был предназначен для трансокеанских путешествий. Он совершил медленный переход с сопутствующими проблемами плохого управления на маломощном судне. Конструкция его корпуса несколько компенсировала это, поскольку Буллок отметил, что он хорошо справлялся в штормовом море, даже когда преодолевал сильный зимний шторм в бурном Северном Атлантическом океане. Достигнув Фаяла на Азорских островах, конфедераты столкнулись с консулом САСШ, который надеялся пополнить дипломатическую и морскую славу своей семьи. Чарльз Дабни сделал покупку угля практически невозможной. Дабни был сыном предыдущего консула САСШ на Азорских островах. Будучи молодым человеком, он доставил срочное предупреждение своего отца на корабль ВМС САСШ, что привело к успешному сражению с англичанами во время войны 1812 года. То ли по счастливой случайности, то ли намеренно, но щегольство Буллока снова одержало победу, поскольку экспедитору Ллойда в порту удалось раздобыть небольшое количество угля, с которым нужно было обращаться экономно, если они рассчитывали добраться до Британских островов.19 Когда последние угли превратились в пепел, "Энни Чайлдс" пристала к причалу в Квинстауне, Ирландия. Буллок сошел на берег, чтобы немного отдохнуть. Ранним утром следующего дня он отправился в Ливерпуль под проливным дождем, проехав через Дублин и Холихед, прежде чем добраться до своего английского дома днем 10 марта 1862 г. 20 На следующее утро Буллок проснулся в своем доме в Ватерлоо, небольшой деревне к северу от Ливерпуля, и направился в офисы “Фрейзера, Тренхолма и Ко”. Он был в сильном шоке. "Флорида" был завершен, но еще не отплыл! Назначенный капитан корабля, лейтенант Джеймс Норт упорно отказывался принимать меры, несмотря на то, что агенты Союза хватали их за хвосты, как гончие. Консул САСШ в Ливерпуле Томас Хейнс Дадли проявлял усердие в своем внимании и постоянно передавал информацию министру Адамсу и британским официальным лицам. Что происходило, пока Буллок был в Америке? Человеком, усугубившим эту драматическую напряженность, был лейтенант Джеймс Норт, получивший своё назначение в Военно-морской флот Конфедерации в 26 марта 1861 года в том же звании, что и в “Старом флоте”. Норт был старше Буллока на девять лет, но, в отличие от Буллока, у него не было восьмилетнего перерыва в службе. Назначение Буллока в качестве полноправного командира стало бы банкой гороха под морским матрасом всех будущих проблем с лейтенантом Нортом.21 Норт был источником непрекращающегося ропота, “сделанного несколькими очень древними, хотя и не очень глубокими традициями”, о необходимости вытеснить Буллока.22 Проблемы, вдохновленные Джеймсом Нортом, начались менее чем через неделю после “Встречи Мэллори и Буллоха в Монтгомери в мае 1861 года”. Несмотря на неудачу Норта в его первом задании по покупке кораблей и оружия в Балтиморе и Нью-Йорке, Мэллори приказал ему отправиться в Европу 17 мая 1861 года. Миссия Норта состояла в том, чтобы приобрести бронированные военные корабли, которые могли бы смести суда Союза, блокирующие южные порты. Мэллори особо отметил, что Франция была бы лучшим местом для начала и даже была надежды на то, что они (французы) могли бы даже продать свой знаменитый мореходный броненосец “Глуар” Конфедерации. Мэллори пообещал, что Конгресс Конфедерации выделит 2 000 000 долларов на этот проект. В качестве доказательства он приложил полную копию этого постановления для лейтенанта Норта, чтобы передать уполномоченным Конфедерации в Европе вместе с дополнительными инструкциями для Буллока.23 К 21 мая 1861 года Норт был в Саванне и поднялся на борт бывшей гоночной яхты "Америка" вместе с женой и детьми. Вместе с майором. Эдвардом К. Андерсоном, он совершил дикий, безудержный бросок через Атлантику в качестве пассажира. Именно во время этого путешествия у майора Андерсона появилось негативное отношение к Норту.24 По прибытии в Ливерпуль 25 июня 1861 года Норт и Андерсон направились во “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, где они обнаружили Буллока и Хуза, не знающих об их предстоящем прибытии. Учитывая тонкость публичных характеристик Буллока его коллег-офицеров военно-морского флота, легко оценить, где лейтенант Норт действительно соответствовал оценке Буллока. Он видел в Норте ревнивого конкурента, который “подтягивал ранг”, чтобы подорвать его более масштабную миссию, бросить вызов его авторитету и создать беспорядок, который он должен был устранить. Норт видел в Буллоке политически назначенного и невосприимчивого к критике и иерархии выскочку, который использовал свои связи, чтобы продвинуться вперед. Это дублирующее распределение обязанностей на европейском театре военных действий поставило этих двух агентов, финансируемых из-за рубежа, в ненужную и неудачную конкуренцию за ресурсы, приоритеты и полномочия. Несмотря на опасения, которые «гражданский» Буллок, должно быть, испытывал при этой первой встрече, отношения были несколько дружескими, поскольку в тот вечер все они удалились в отель "Куинс", чтобы поужинать.25 После того, как Норт передал свои послания комиссарам Конфедерации в Лондоне (Янси и Манну), он обнаружил, что Буллок и Хузе усердно работают, пытаясь закупить военные материалы с очень ограниченным бюджетом. Он также обнаружил, что военно-морской агент Конфедерации без денег не мог многого добиться. Расстроенный, он поселил свою семью в их новом доме на Оксфорд-стрит, 6 в Лондоне и стал классическим “туристом” на большую часть июля 1861 года! Он посетил парламент, Музей восковых фигур Мадам Тюссо и даже королевские конюшни, без видимой спешки преследуя целью некоторое выполнение необеспеченной программы Мэллори.26 Норт был не одинок в своем наслаждении достопримечательностями Лондона. В этот же период Буллок вместе с майором Дж. Андерсоном и капитаном Хузе, также имели свою долю развлечений. Но, в отличие от Норта, они меньше писали об этом, добавляя к слегка искаженной исторической перспективе мнения относительно усердия Норта. Уделив время своей семье, 15 июля Норт сопровождал Буллока и Андерсона на экскурсию по литейному цеху “Фосетта, Престона и Ко”, где отливались пушки Блейкли и другие военно-морские изделия. В течение того же критического месяца июля 1861 года Буллок и Андерсон, не колеблясь, действовали в соответствии с новыми инструкциями Мэллори и обещали финансирование. Вместе они успешно посетили важные военные заводы, такие как Королевский арсенал Вулвича, и отправились во Францию, чтобы изучить возможность закупки морских припасов и кораблей.27 Отсутствие немедленного успеха у Норта отчасти объяснимо. У него не было финансирования, желающих вести дела продавцов было мало, и, в отличие от Буллока и Андерсона, его семья была с ним. Единственный судостроитель, с которым разговаривал Норт, был прагматичен; Франция и Англия вели собственную гонку военно-морских вооружений, и все доступные верфи, которые могли строить океанские броненосцы, работали над выполнением заказов этих двух стран. Весь хлопок и золото в мире не смогли бы пробиться сквозь эту конкуренцию.28 Несмотря на его собственную неудачу и ограниченные перспективы покупки броненосца, Норт не побоялся попросить командование военным кораблем — намекнув Мэллори, что ему следует дать командование одним из новых кораблей Буллока. Тем временем Андерсон и Хузе приобрели судно ("Бермуды") для прорыва блокады, загруженное боеприпасами и другими припасами. Был ли Норт заинтересован в том, чтобы служить морским офицером Конфедерации? Андерсон задал этот вопрос, поскольку знал, что Норт “плывет по течению” в усилиях Конфедерации в Европе, и считал, что южно-каролинцам не хватает инициативы. Норт отверг это предположение и заявил, что намерен продолжить свою (безрезультатную) миссию.29 С начала августа Норт жил в отеле "Камилла" со своей семьей и отплыл с капитаном Деси для дальнейших гонок на яхтах и путешествий по Великобритании, прежде чем, наконец, не остановился в Шербуре, Франция, 16 августа 1861 г.30. Прибыв в Париж после беглого посещения французского броненосца, Норт снова поселился со своей семьёй, осмотрел достопримечательности и потихоньку начал действовать в соответствии с его приказами из Военно-морского ведомства. К концу сентября 1861 года он посетил артиллерийскую школу французской армии в Венсенне и встретился с комиссаром Конфедерации Пьером Ростом (бывшим министром США в Дании) и капитаном бразильского флота по имени Португал. Никаких контрактов заключено не было, и никаких военных материалов закуплено не было. И все же, что удивительно, он сказал Мэллори, что при наличии средств он мог бы добиться во Франции почти всего.31 Однако всего неделю спустя, когда начался октябрь 1861 года, Норт был поражен, узнав, что, пока он неторопливо путешествовал по Франции, Буллок, Андерсон и Хузе привели в действие план по переходу “Фингала”. Норт бросил все и помчался обратно в Ливерпуль, где 8 октября столкнулся с Буллоком, требуя, чтобы ему передали контроль над военно-морскими фондами Конфедерации и, как следствие, контракты на судостроение, связанные с “Флоридой” и “Алабамой”. После того как Буллок отверг его план, Норту оставалось только кипеть от злости. Задокументировав этот отказ в письме Секретарю Мэллори, Буллок официально уведомил Норта о своем решении. Он указал, что, будучи гражданским лицом, он подчиняется непосредственно министру Мэллори, и финансовые обязанности по его контрактам лежали на нем лично. Из-за блужданий Норта по Британии и Франции он даже не мог найти его, не говоря уже о том, чтобы сообщить ему о своих операциях (не то чтобы Буллок все равно мог доверился бы ему, скорее это была дипломатическая игра в сотрудничество). Буллок назначил Приоло ответственным за денежные вопросы, пока он был в отъезде. Норту оставалось только вернуться в Париж и ждать дальнейших распоряжений.32 Таким образом, с октября 1861 года до возвращения Джеймса Данвуди Буллока в свой офис в Ливерпуле 11 марта 1862 года лейтенант Джеймс Норт фактически дулся, ожидал дальнейших распоряжений министра Мэллори и подогревал свою ненависть к гражданским военно-морским “чиновникам”. Норт выжидал в Париже, пока новые приказы, наконец, не достигли его, после чего он вернулся в Ливерпуль, время от времени осматривал “Флориду”, бродил по верфям по всей Британии и писал послания в военно-морское министерство о своей нужде в деньгах.33 Норт не понимал, что большая часть его судьбы уже была решена в Ричмонде во время встреч между Буллоком и Мэллори.34 Буллок вспоминал ситуацию утром 11 марта 1862 года в своих мемуарах в спокойной, оптимистичной манере, но через несколько страниц его гнев из-за ненужной угрозы его планам проявился в его повествовании. Мэллори приказал лейтенанту Роберту Б. Пеграм и экипажу "Нэшвилла" направиться в Ливерпуль, где они должны были пересесть на "Флориду" и отплыть на ней для боевых действий.35 К сожалению, Пеграм и “Нэшвилл” уже покинули Англию и отправились в Конфедерацию. Они прибыли в Бофорт, Шотландия, 28 марта 1862 года, после захвата и сожжения шхуны “Роберт Гилфиллан” 26 февраля 1862 года. Пеграм достиг «неправильной» (западной) стороны Атлантического океана практически в то же время, когда Буллок вернулся на «правильную» сторону!36 У Буллока был корабль, готовый к отплытию, но у него не было ни команды, ни капитана. Норт, в ответ на запрос коммандера Рафаэля Семмса, пришедший в начале января 1862 года на борту “Самтера” в Гибралтар, пытался приобрести одежду для экипажа в кредит. Правительство Конфедерации купило “Самтер” в Новом Орлеане в апреле 1861 года. Семмс превратил его в торговый рейдер и прорвался через линию блокады реки Миссисипи в Мексиканском заливе. “Самтер” захватил 18 торговых судов Союза, прежде чем добраться до Гибралтара. Судно требовала ремонта, денег, новых членов экипажа и сотрудничества со стороны британского правительства, но ничего из этого не последовало.37 Мгновенно ухватившись за крапиву и, возможно, даже прислушавшись к нуждам бывшего офицера "старой школы”, Норт перешел к активным действиям. Несмотря на нехватку наличных, он мог приобрести одежду в кредит, но мало что еще. 27 января 1862 года Норт пикантно повторил свою жалобу министру флота Мэллори о том, что, если бы у него были деньги, можно было бы сделать все, что угодно, написав: “В такие времена жестоко держать меня в таком напряжении. На карту поставлена моя репутация.... Если мне здесь нечего делать или вам неудобно посылать мне деньги, почему бы не отозвать меня?”38 "Флорида" был почти завершен, а коммандер Семмс сообщил, что "Самтер" нуждается в значительном ремонте. На самом деле, Норт отправил письма Семмсу 23 и 25 января, предлагая вывести “Флориду” и прийти на помощь Семмсу! К счастью, более мудрый и опытный Семмс быстро ответил Норту телеграммой и письмом. Лучшим планом было бы, чтобы Семмс приехал и забрал "Флориду", но только в том случае, если он сможет сделать "Самтер" способным выйти в море и получить достаточное количество угля у англичан, ускользнуть от патрулей Союза и отплыть в Ливерпуль.39 Приоло, возможно, не подозревавший о связях Норта с Семмсом, разработал свой собственный план по действию в море “Флоридой”. В письме от 3 февраля 1862 года Приоло сообщил Норту, что обсудил ситуацию с комиссаром Конфедерации Манном в Лондоне, который согласился с тем, что кораблю необходимо быстро выйти в море. Приоло был готов покрыть расходы, если Норт примет командование (при том понимании, что британский капитан должен будет вывести его из Ливерпуля, чтобы обойти британский закон о нейтралитете).40 В отличие от бравады, которую он продемонстрировал Семмсу, Норт сказал, что не примет недостроенный корабль без вооружения. Раздраженный Приоло ответил днем позже, настаивая на том, что его компания собирается передать корабль Норту, хочет он этого или нет, точно так же, как проинструктировал Буллок перед отъездом в Саванну. В ответ на вопросы Норта о способности Приоло оснастить судно, он отметил, что “моя фирма была судовладельцем в течение многих лет; что сейчас мы владеем пятью пароходами и девятью или десятью парусными судами... мы никогда не отправляли ни одного из них в море с ненадлежащим снаряжением”41. Приоло выполнил свою угрозу отказаться от участия в делах по “Флориде”, отправив в тот же день еще одно письмо, на этот раз от имени “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, в котором он процитировал инструкции Буллока от 10 октября 1861 года о том, что судно должен быть передан военно-морскому офицеру Конфедерации. У Норта не было другого выбора, кроме как взять на себя ответственность за судно. Норт ответил из Лондона 6 февраля 1862 года, что он принял судно и предложение Приоло о финансовой поддержке. Может ли Приоло предоставить экипаж и припасы, способные доставить ее в Нассау? И можно ли затем отправить ее в Лондон, чтобы забрать груз? Норт добавил, что, основываясь на совете комиссара Конфедерации Манна в Лондоне, его не следует видеть на борту судна, чтобы избежать слежки федералистов. Норт, безусловно, последовал этому совету, оставаясь в своей новой лондонской резиденции на Рассел-сквер, 37, в течение тех напряженных дней, когда первый предполагаемый крейсер Конфедерации был на грани захвата. Поскольку Семмс все еще находился в Гибралтаре, никаких известий о местонахождении Буллока не поступало, а Приоло буквально кипел от разочарования из-за инертности Норта, Норт написал сообщение Мэллори 8 февраля сказал, что “он не знал, что с ней делать, поскольку английское правительство не допустит оружие на борт”. Очевидно, Норт не имел ни малейшего представления о юридических хитростях, которые привел в действие Буллок, или о том, как он (корабль) может превратится в коммерческий рейдер. Норт пытался, но он был не в своей тарелке.42 По мере того, как по календарю проходило всё больше дней, Приоло снова попытался (20 февраля) подтолкнуть Норта к действию, заявив, что “строители парохода не желают, чтобы он дольше оставался в своем нынешнем положении и на свой страх и риск”. “Фосетт, Престон и Ко” (а также “У.С. Миллер и сыновья”) знали, что агенты консула юнионистов стучали в двери британской таможни и всех других должностных лиц, которые могли остановить рейс "Флориды" — он должен был отплыть. Приоло закончил с ожидающим требованием, что он “ожидает немедленного ответа". Наконец, Калеб Хузе, агент Армии Конфедерации в Ливерпуле, отправил Норту краткую телеграмму, в которой говорилось, что он получил следующее сообщение: “Необходимы немедленные действия. Я действую. Корабль отплывет во вторник утром. Ничто не может остановить его, кроме ваших позитивных (интонация авторов) приказов об обратном”43. Похоже, что Приоло наконец решил действовать в одностороннем порядке, сказав Хузе, что он привел в действие план Буллоха. Бездействие больше не было возможным; Норт должен был бы лично отменить движение “Флориды”, а не приказывать об этом. Норт явно был обеспокоен тем, что слухи о его бездействии дойдут до Ричмонда. Он сообщил Мэллори, что “Флорида” отправляется в Гавану 25 февраля 1862 года, и вам "может потребоваться приказать кому-нибудь там позаботиться о ней". Он попытался оправдать свою безынициативность, отметив, что “джентльмен, который отвечал за ее здание, так сильно возражал, что мне пришлось уступить”44.
von Echenbach: Этот джентльмен, очевидно, был Приоло, но Норт произнес это так, как будто возражение высказал Джеймс Данвуди Буллок. Норт не мог знать, но 22 февраля Буллок все еще возвращался в Ливерпуль на блокадопрорывателе "Энни Чайлдс". Норт начал с добрых намерений, но он колебался и был не совсем правдив, когда важнее всего были действия, а не слова. Норт, наконец поняв, что он не может и действительно не должен брать оружие на борт судна, находясь в порту, отказался от попытки попасть на “Флориду”. Консул северян Дадли требовал полного внимания чиновников таможни Ливерпуля. 26 февраля Рафаэль Семмс, находившийся на борту "Самтер” в Гибралтаре, четко сформулировал проблему: “Под строгие правила нейтралитета, недавно адаптированные лордом Расселом, и перед лицом жесткой бдительности... осуществляемый британским правительством, будет ли возможно вывести корабль из Ливерпуля с вооружением и экипажем?”45 Британская таможня и Буллок вскоре ответят на этот вопрос. К тому времени, когда Буллок узнал о почти произошедшем фиаско "Флориды" 11 марта 1862 года, британская таможня тщательно проверила его экипировку и документы. Британские таможенники дерзко ответили на протесты Союза: “воинственная” внешность - это одно, а действительность - совсем другое. Они не смогли найти ничего, что прямо идентифицировало бы ее как военный корабль, предназначенный для нарушения британского закона о нейтралитете. Дадли и Адамс были поражены. Буллок бросился в бой с целеустремленностью и спокойствием, которыми мог бы гордиться Джон Пол Джонс. Зная, что вся его миссия висит на волоске, если он не сможет избежать дальнейшего интереса со стороны как британских официальных лиц, так и вездесущих агентов федерации, он сначала решил вопрос о командовании. Он связался с Нортом в Лондоне и напомнил ему о своих инструкциях командовать либо “Флоридой”, либо “Алабамой”, поскольку Буллок должен приоритетно присутствовать на своих текущих новых проектах. Буллок далее отметил, что если Норт не примет командование "Флоридой", он предложит корабль Семмсу в Гибралтаре. Норту нужно было быстро принять решение. Затем Буллок отметил, что министр Мэллори приказал им обоим приступить к действиям по приобретению броненосца водоизмещением около 2000 тонн. Он не стал ждать, чтобы обсудить этот вопрос; он просто заявил, что свяжется с Лэрдами по поводу заключения контракта. Наконец, в попытке смягчить прошлые недоразумения, Буллок спросил о жене Норта и добавил несколько преждевременное сообщение Норту о его новом звании “коммандер” в нижней части письма.46 Он привел все это в движение в свой первый день возвращения в офис после отсутствия около пяти месяцев! Решительность Буллока попала в точку. Норт ответил 12 марта неискренними поздравлениями с повышением Буллока. Мэллори благоразумно повысил их обоих до одного и того же ранга, надеясь, что это успокоит взъерошенные перья, но дата присвоения звания Норту оставила бы его почти на четыре месяца младше Буллока. Вскоре Норт излил свои истинные чувства в другом опубликованном письме секретарю Мэллори, написав: “Звание для военного - это все, и это звание у меня отняли... и теперь, когда поручение, которого я так желал и на которое так горячо надеялся, было дано другому, и этот другой был гражданским лицом, который, находясь на службе, был на много лет моложе меня... Я должен просить вас принять мой протест против вышеупомянутого акта”.47 Буллок прекрасно понимал, что его повышение в звании коммандера расстроит многих в военно-морском флоте Конфедерации.48 Мэллори проигнорировал эти предостережения, и Буллок был вынужден терпеть враждебность строевых офицеров, которые годами ждали несуществующих повышений, находясь в военно-морском флоте САСШ. Когда Мэллори был председателем Комитета Сената САСШ по военно-морским делам, он был главным инициатором спорной попытки отстранить от службы непродуктивных и физически или психически немощных офицеров. Мэллори верил в продвижение по службе за результативность, а не за время службы. Далее в письме Норта к Мэллори без видимого порядка содержалась жалоба на то, что он получил один набор приказов, обещающих ему командование первым кораблем, спущенным на воду (“Флорида”) 25 ноября 1861 года, затем другой набор 11 января 1862 года, который обещал Буллоку первое судно, а Норту второе (нет названия. №290/”Алабама”). В довершение путаницы 20 января 1862 года Норт получил еще один набор приказов, в которых, по-видимому, Буллоку передали номер для строящегося судна №290 (“Алабама”), поскольку "Флорида" уже отплыл. К этому времени ярость Норта из-за того, что он воспринял как многократное оскорбление его чести, вырвалась наружу. Да, Буллок совершил выдающуюся работу, но у него была полная финансовая поддержка “Фрейзера, Тренхолма и Ко”, плюс другие средства, некоторые даже принадлежали самому Норту, для его контрактов. Кроме того, Норт указал, что, поскольку Министерство военно-морского флота Конфедерации не сочло нужным посылать ему какие-либо средства, он ничего не мог сделать. Если бы у него были деньги, закончил он с пеной у рта, он мог бы купить две бронированные канонерские лодки в тот же миг, но у него не было денег. Тем временем коммандер Буллок, ныне старший офицер Норта, попытался извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Он знал, что их отношения будут вдвойне затруднительными, если он не сможет каким-то значимым образом заставить лейтенанта Норта действовать. 14 марта он принял поздравления Норта и добавил несколько полезных и дружеских комментариев. "Флорида" был самым прекрасным судном, какое он когда-либо видел в своем классе, превосходя аналог Военно-морского флота Союза. Он отметил, что во время ходовых испытаний он развил скорость 11 узлов. Переходя к теме броненосцев, которого так желал Мэллори, Буллок побудил Норта проявить инициативу, заверив его в своей полной поддержке в любое время. Наконец, на домашней ноте, он снова передал привет миссис Норт и отметил, что, пока его не было, миссис Буллок сняла новый дом по адресу № 2 Марин Терренс в пригороде Ливерпуля Ватерлоо; это было тонкое приглашение посетить Буллоков.49 В течение следующих нескольких дней двое офицеры военно-морского флота Конфедерации, похоже, преуспевали, хотя нам не хватает ответов Норта на некоторые письма Буллока. Буллок сообщил Норту о новой почтовой системе, с помощью которой письма из Конфедерации могли доставляться в Нассау быстрым пароходом, которым командовал Джон Ньюланд Маффитт. В британском колониальном порту письма и посылки затем передавались на британские корабли для безопасной и гарантированной доставки в Ливерпуль и Лондон.50 Норт должен был знать, что Маффит был старым другом и командиром Буллока со времен его службы в Береговой разведке САСШ. Маффитт знал южное побережье так же хорошо, как и любой другой живой человек; он был бы хорошим выбором для командования кораблём, предназначенного для набегов на торговые суда Союза. Буллок, возможно, изо всех сил старался упомянуть Маффита, который ненавидел секретаря Мэллори, в тонкой попытке заверить лейтенанта Норта, что Буллок был готов и способен действовать независимо. Прекрасная способность Буллока оценивать способности людей и подводить к ключевым доверительным отношениям в бизнесе, социальных и военных вопросах вышла на передний план в его усилиях безопасно вывести "Флориду" из Ливерпуля и вступить в бой. Назначение Джона Лоу капитаном судна также было мастерским ходом.51 Несмотря на то, что Джону Лоу было всего 25 лет в начале гражданской войны, он обладал значительным практическим опытом на море, знаниями в области портового судоходства и хорошим знакомством с Буллоком.52 Кроме того, неоценимая помощь Лоу в доставке “Фингала” в Саванну не осталась незамеченной. Таким образом, когда Буллок попросил Лоу сопровождать его обратно в Ливерпуль на особое дежурство, он предвидел необходимость в персонале, способном реализовать видение Мэллори о действительно глобальной торговой рейдерской военно-морской кампании. Это был час успеха Лоу. Буллок доверил ему переправить "Флориду" через Атлантику на Багамы. Он должен был связаться с Джоном Ньюлендом Маффитом либо напрямую, либо связавшись с менеджером "Аддерли и Ко", который представлял "Фрейзер, Тренхолм и Ко" на Багамах. Буллок имел хорошее представление о расписании Маффита и морском пейзаже окрестностей Нассау, поэтому он мог хорошо проинформировать Лоу о “вероятностях” миссии. Затем Буллоку понадобился британский капитан, который мог бы держать рот на замке, а глаза широко открытыми, чтобы подписать погрузочные и таможенные документы и набрать компетентный экипаж. Был также небольшой вопрос о том, как он вооружит “Флориду”. Но сначала о главном: кто бы отплыл на ней, одетой в британские цвета (под английским флагом)? Буллок воспользовался услугами капитана. Джеймс А. Дугида, сертифицированного британский мастера-моряка (капитана). С помощью и связями Дугида он смог собрать черную банду машинного отделения (названную так из-за угольной пыли и сажи, покрывавших каждую открытую поверхность их тел) и команду для выполнения палубных обязанностей. “Легенда” о пункте назначения "Флориды", заключалась в том, что он направлялся в Палермо, Италия, а в документах, которые подписал Дугид, указывалось, что он может отправиться в другие порты Средиземного моря или, возможно, в Вест-Индию. В товаросопроводительных статьях невинно указывалось, что путешествие продлится не более шести месяцев и закончится в Великобритании. Фактически, "Флорида" никогда не вернется в свой родной порт.53 Чтобы решить проблему с вооружением "Флориды", Буллок воспользовался советом единственного другого офицера или агента Конфедерации, который был почти равен ему не только в навыках и знаниях, но и в простом заблуждении: капитан Калеб Хузе армии Конфедерации. Как и Буллок, он использовал изобретательность и творческий подход, как того требовала ситуация.54 Прибыв в Англию до Буллока, Хузе встретился там с официальными лицами Конфедерации и быстро приобрел оружие и другие военные материалы из европейских источников. Его самым большим успехом на сегодняшний день стала покупка 100 000 винтовок и десяти артиллерийских батарей по шесть орудий в каждой, в комплекте с упряжью для лошадей. Чтобы доставить этот огромный груз вооружений в Конфедерацию, даже могущественная компания "Фрейзер, Тренхолм и Ко" была вынуждена расширить свой транспортный флот. К “Бермудам” и другому существующему судну "Мелита" присоединились суда "новые постройки", "Багама" и "Экономист". Стратегия Хузе и “Фрейзера, Тренхолма и Ко” предусматривала, что часть этого настоящего флота перевозчиков оружия отправится в Нассау, где их грузы будут выгружены на более быстрые суда с меньшей осадкой, способные преодолеть блокаду Союза. Другие, такие как "Мелита", остановились бы на Бермудских островах, чтобы пополнить запасы угля, а затем попытались бы напрямую прорвать блокаду. На борту "Багамы" было так много оружия и припасов, что Хузе сказал своему боссу, полковнику Горгас, главе Департамента боеприпасов Конфедерации, что у него возникли проблемы с размещением артиллерийских орудий. У Хузе также были проблемы с агентами Союза, следившими за каждым его шагом в Германии и Англии.55 Узнав о крупной поставке оружия, запланированной Хузе и “Фрейзером, Тренхолмом и Ко”, Буллок знал, что у него есть способ переправить свои морские орудия через Атлантику.56 Он просто разместил бы свою сравнительно небольшую морскую батарею на “Багаме”, где она переправит оружие и другие материалы на меньшее судно, которое встретит “Флориду” близ Нассау. Хузе был рад услужить, поскольку теперь у него были избыточные возможности, и он мог бы получить экспертные советы Буллоха по управлению этими важнейшими морскими делами. Самой “Багамой” будет командовать капитан. Юджин Л. Тессье, человек, который уже оставил свой след, командуя "Бермудами", когда он совершил свой захватывающий прорыв через блокаду в Саванну в октябре 1861,57. К 21 марта 1862 года Джеймс Данвуди Буллок собрал все детали, чтобы создать впечатление, что "Флорида" был типичным, быстроходным грузовым кораблём в своем первом рейсе. В этом, конечно, не было ничего нового для судостроительной промышленности Ливерпуля, но для Конфедерации это было новое предприятие. Это судно должно было стать первым военным кораблем-рейдером для военно-морского флота Конфедерации. Буллок поделился своими мыслями и надеждами на свои крейсера в письме Маффиту: "Послезавтра я отправляю в Нассау канонерское судно, построенное в Англии по контракту со мной для военно-морского флота Конфедерации. Во всем парусном и паровом снаряжении она очень совершенна, но я был вынужден отказаться от всего снаряжения, соответствующего ее истинному характеру... Я надеюсь, что судно может пойти под ваше командование, ибо я не знаю ни одного офицера, чей такт и умение так хорошо могли справиться с трудностями оснащения или который мог бы лучше использовать его в походном порядке... Другой корабль будет готов примерно через два месяца, и я сам отправлюсь на нем в море тем или иным способом, хотя я предвижу много трудностей, надвигающихся в будущем... Два небольших корабля мало что могут сделать для того, чтобы существенно переломить ход войны, но мы можем сделать что-то, чтобы продемонстрировать дух и энергию нашего народа, и если мы сможем договориться о встрече, возможно, еще сможем нанести врагу некоторые повреждения, которые только его значительно превосходящие силы позволили нанести ущерб штатам Конфедерации”.58 22 марта 1862 года "Флорида" (хотя все еще официально называвшийся "Орето") отправился в плавание под номинальным командованием капитана. Джеймс А. Дугид, все документы были в порядке.59 Когда он плыл вниз по реке Мерси, у ее экипажа из 52 человек было более чем несколько подозрений, но пока еще не было точного представления о том, что должно было произойти. Хотя консул Дадли знал, что "Флорида" станет военным кораблем Конфедерации, он не мог этого доказать, потому что Буллок принял все меры предосторожности. Хуже того, в коносаментах и таможенных документах был указан совершенно законный, но фиктивный пункт назначения (Палермо). Эта уловка оставила британских и союзных чиновников без малейшего представления о том, куда она на самом деле направлялась. У них не было полезных разведданных, которые помогли бы ВМС САСШ перехватить корабль.60 Неразбериха была частью плана Буллоха, поскольку он знал, что оборона противника не сможет охватить все узкие места. Торговый рейдер был готов напасть на торговые суда Союза, как волк среди овец, и вписать новую страницу в историю морских войн. Буллок знал, что атаки крошечного флота Конфедерации мало повлияют на общую экономику Союза. Но рейдерство в торговле дало Конфедерации возможность применить карательные меры против Союза, сравнимые с разрушением Шериданом долины Шенандоа или будущим “Маршем Шермана по Джорджии”. Более того, стратегия рейдерства в торговле терроризировала прибрежное население Севера и приводила в ярость владельцев богатой морской промышленности, которая поддерживал администрацию Линкольна. Великие державы отметили бессилие военно-морского флота федералистов, поскольку многие торговые корабли под флагом северян были потоплены по всему земному шару, даже в пределах видимости материковой части САСШ. Немецкие кампании по перехвату подводных лодок и надводных кораблей в двух мировых войнах двадцатого века заимствовали эту концепцию с равным тактическим успехом и, как и Конфедерация, потерпели поражение. Свидетельства успеха рейдерской стратегии Конфедерации появились еще до отплытия "Флориды". 26 февраля 1862 года капитан Дж. Томас Крейвен, командир "Тускарора", получил письмо от временного поверенного в делах САСШ в Испании (Горацио Дж. Перри) с предупреждением быть начеку в отношении “Флориды” и” Бермуд”. Основываясь на информации министра Адамса, он полагал, что они направлялись в Палермо, где оба будут переоборудованы в военные корабли.61 Когда коммандер Пикеринг на американском корабле "Кирсардж" получил тот же доклад от консула САСШ Спрэга в Гибралтаре, он немедленно приказал американскому кораблю "Ино" отправиться в Палермо. Буллок был в восторге от того, что военно-морской флот федералистов клюнул на приманку; они преследовали финты реальных и воображаемых рейдеров Конфедерации!62 Тем временем "Флорида" вышел из видимости суши и вдали от любопытных глаз британского прибрежного судоходства, а затем повернул на юго-запад и направился к Нассау и Багамским островам. Теперь Буллок больше ничего не мог сделать. Он привел все части в движение. Игра должна была идти своим чередом, и, если повезет, Лоу найдет Маффита, а также оружие и припасы “Флориды”, ожидающие его в Нассау. Буллок теперь обратил свое внимание на корабль, известный как № 290 (“Алабама”). Этот новый и ещё более мощный корабль должен был выйти в море, прежде чем адские псы по надзору и пропаганде Союза смогли сорвать план игры для этого первого рейдера. Он обнаружил, что в то время как У.С. Миллер и “Фосетт и Престон” превзошли самих себя в своевременном завершении строительства “Флориды”, более крупный “Алабама” оказался более трудным для Лэрдов. Во многом это было связано с его требованием, чтобы коммерческие рейдеры имели высококачественную деревянную конструкцию, что отличалось от перехода на железные корпуса. Требование к деревянному корпусу было чисто практическим. Поскольку торговые рейдеры будут плавать по всему миру, им может потребоваться возможность отремонтироваться где угодно. Качественное техническое обслуживание и ремонт железных корпусов существовали только в нескольких местах, и не обязательно в местах, удобных для нужд военно-морского флота Конфедерации.63 Вскоре Буллок обнаружил, что агенты Союза снова следят за каждым его движением и пытаются купить или получить информацию от рабочих верфи. Через несколько дней после ухода “Флориды” он встретился в Лондоне с другими союзниками, в том числе с Нортом. Встреча 26 марта 1862 года, должно быть, была экстраординарным событием, судя по письму с жалобой, которое Норт отправил министру Мэллори три дня спустя.64 Можно представить дискомфорт коммандера Буллока, когда он находился в одной комнате со своим бывшим более старшим офицером. Буллок лучше, чем кто-либо другой, знал, каково это - не получить повышения на военно-морской службе. Хотя Норт в своей инициативе не совсем походил на Горацио Хорнблауэра, он работал, несмотря ни на что, пытаясь получить контракты на поставку судов без денег. Как бы плохо он ни чувствовал себя в этой ситуации, это была война, и Буллока ничто не остановило бы от выполнения его миссии. Вероятно, он надеялся, что это кажущееся пренебрежение может послужить мотивом для Норта принять меры и доказать, что Мэллори ошибается. Буллок завершил свои встречи в Лондоне и вернулся в Ливерпуль, а информаторы федералистов следовали за ним по пятам на каждом шагу. 11 апреля 1862 года он кратко изложил общую ситуацию для министра Мэллори с момента отплытия "Флориды". Союз занимался черной пропагандой, обвиняя “англо-ирландский пиратский” корабль "Флорида" в нападении на американское судно под названием "Йорктаун". Буллок знал, что "Флорида" все еще пересекает Атлантику и даже не имеет своего вооружения. Это ложное сообщение вызвало такую озабоченность в международном судоходном сообществе, что лондонский Ллойд был вынужден опровергнуть эту историю. Ллойд купил большие рекламные объявления в крупных газетах, которые провозглашали правду о благополучном прибытии “Йорктауна” в Нью-Йорк. Ллойд и Буллок надеялись, что правда дискредитирует представителей союза в Великобритании и восстановит спокойствие среди грузоотправителей. К несчастью для Буллока, дипломаты Союза были вне смущения, когда дело доходило до отстаивания их прав.65 Буллок был раздражен уровнем контроля, применяемого к No. 290 (“Алабама”), который он положил прямо к ногам недобросовестных янки и чрезмерной решимости Великобритании сохранять строгий нейтралитет. Если строгие проверки продолжатся, № 290 (“Алабама”) покинет порт “незавершенным” как военный корабль, как и "Флорида". Менеджеры Лэрдс зашли так далеко, что предложили Буллоку исключить потенциально подозрительные палубные болты, предназначенные для установки основных орудийных батарей. Будучи всегда оптимистом, он верил, что сможет обойти эту проблему, выполнив работы на частной верфи, вдали от любопытных глаз как британской таможни, так и агентов союза.66 Буллок был доволен, когда № 290 (“Алабама”) наконец перешел на более частную складскую площадку (сухой док), где были установлены его двигатели и котлы. Усилия разведки Союза становились все смелее с каждым днем, поскольку Дадли в Ливерпуле и Адамс в Лондоне стремились помешать кораблю выйти в море и надеялся спровоцировать англичан на его захват. Дополнительной хорошей новостью для Буллока стало отправление 12 апреля из Лондона тренхолмского судна "Мелита" с большим запасом пороха и других боеприпасов. Возможно, что еще более важно, среди пассажиров на борту "Мелиты" были коммандер Рафаэль Семмс и лейтенант Джон Макинтош Келл, которые оставили неисправимого “Самтера” в Гибралтаре. Их отъезд привел в замешательство федеральных чиновников, которые полагали, что Семмс и его команда возьмут на себя управление по крайней мере одним из кораблей Буллока. Однако Семмс и его офицеры направлялись домой в Конфедерацию через Нассау, вероятно, полагая, что дни их рейдерства закончились.67 К 3 мая 1862 года Буллок приступил к набору экипажа для своего корабля, когда обратился за помощью к комиссару Мейсону в Лондоне. Он хотел узнать имена уоррент-офицеров, которых Семмс рекомендовал для дальнейшей службы, и попросил их остаться в Великобритании, чтобы служить на его новом рейдере. Он не осмелился встретиться с ними сам из-за слежки Союза.68 15 мая 1862 года был спущен на воду второй тайно построенный торговый рейдер военно-морского флота Конфедерации.; имя, указанное на стапеле, было “Энрика”69. Буллок выбрал это имя в качестве испанского эквивалента знакомой дамы (Генриетта или Харриетт). Та же самая леди исполнила обязанность по крещению, разбив бутылку о свой лук, и, вероятно, была Харриетт Лоу, дочерью Эндрю Лоу, которая жила в Лимингтон-Спа со своей сестрой Эми. Он искренне опроверг последующие сообщения Союза о том, что “легенда” корабля заключалась в том, что он был построен для испанских владельцев, но более поздние факты, предоставленные одним из братьев Лэрд, добавляют достоверности этому утверждению. Детектив Магуайр сообщил, что Буллок и его жена Хэрриотт присутствовали на спуске “Энрики”. Ричард Бродерик, корабельный плотник, подобрал шляпку миссис Буллок, когда шляпка выпала из одного из окон офиса. Буллок не только познакомился с Магуайром, он знал настойчивого и изобретательного детектива по имени!70 В воскресенье после спуска “Энрики” Буллок был поражен просьбой Джеймса Норта о помощи для его броненосца! Норт строил корабль, который не был нужен Конфедерации, используя деньги, которых у него не было. Помимо попыток вывести в море второй торговый рейдер Конфедерации, Буллоку пришлось иметь дело с потенциально катастрофическим проектом, созданным его коллегой-коммандером. Откуда, молился он, возьмутся деньги, чтобы заплатить за этот корабль? В то время как Буллок и Норт изо всех сил пытались сохранить внешне вежливые отношения, несмотря на их последние разногласия, усилия разведки Союза, уязвленные неспособностью остановить “Флорида”, теперь были в разгаре. Консул Дадли в Ливерпуле сообщил Государственному департаменту САСШ 4 апреля 1862 года, что, по его мнению, № 290 (“Алабама”) является дубликатом “Флориды”. Эта ошибка показывает, что в то время как разведка Союза была в состоянии определить ее цель, у нее не было точных деталей ее сборки, поскольку "Алабама" был совсем другого проекта.71 К 23 мая Дадли попросил Адамса подтвердить в посольстве Испании в Лондоне, предназначалось ли судно для испанских владельцев или нет. Офицер британской армии сказал, что он слышал это непосредственно из уст одного из братьев Лэрда, что она предназначалась для испанского правительства. Посольство Испании ответило “нет”, сделав примечание, что они вполне способны строить свои собственные корабли.72 Имея в руках эту информацию, Дадли направил свою агентурную сеть на организацию полномасштабного наблюдения. Поскольку агенты союза продолжали искать новых информаторов и способы разгадать его намерения, Буллок вскоре обнаружил, что министр Мэллори перевернул все его самые продуманные планы с ног на голову.
von Echenbach: Когда он готовил "Алабаму" к ходовым испытаниям, 11 июня 1862 года он получил массивный пакет от Мэллори. Его инструкции были ошеломляющими. Во-первых, Мэллори сказал, что Норту должно быть отдано командование первым кораблем, построенным в Ливерпуле; что было невозможно, поскольку "Флорида" уже отплыл, и Буллок послал приказ через Джона Лоу, чтобы Маффит принял командование. Как это можно исправить? Во-вторых, Семмс и его команда должны были управлять "Алабамой". Мечты Буллоха о том, чтобы командовать своим прекрасным новым военным кораблем, не только рухнули, но и были развеяны. Он должен был остаться в Великобритании, чтобы руководить строительством двух судов, пригодных для операций на побережье Конфедерации. Письма от Норта и Буллока убедили госсекретаря Мэллори в том, что Буллок находится на пороге достижения своей главной цели: создания броненосцев. Поскольку Мэллори предположил, что Норт либо уехал, либо скоро уедет во Флориду, только Буллок остался, чтобы довести эти корабли до конца. Буллок замаскировал свое сокрушительное разочарование, призвав Норта как можно быстрее поспешить в Ливерпуль. Несмотря на то, что он потерял свое командование, Буллок все еще планировал быть на борту "Алабамы" на следующий день, чтобы провести ее по этапам испытаний. Он также отметил, что Мэллори по какой-то неизвестной причине приложил копию письма Норта от 15 марта 1862 года главе департамента военно-морского флота Конфедерации. Буллок намекнул, что Норту следует перестать жаловаться (хныкать). Если Буллок мог выполнять приказы, которые ему не нравились, почему Норт не мог?73 На самом деле выход "Алабамы" в море произошел только 15 июня 1862 года, что дало Норту время ответить на письмо Буллоха, а не отправиться в Ливерпуль, как того требовала просьба. Через два дня после переговоров Буллок признался Норту в своем полном разочаровании постоянными изменениями заказов Мэллори, спорами по поводу конструкций кораблей и постоянными финансовыми проблемами. Он также отметил, в максимально вежливой форме, высокомерие Норта в том, что он “уже заключил контракт на одно [судно] в соответствии с вашими взглядами”, которые полностью противоречили взглядам Буллоха. Что сказал Норт в своем письме, которое зажгло недовольство Буллоха?74 Норт самодовольно рассказал Буллоку, что Мэллори разместил кредит в размере 150 000 долларов на счете Норта в компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко". Затем он неверно истолковал указание Мэллори “принять командование судном, построенным капитаном Буллоком”, имея в виду "Алабаму". Секретарь по-прежнему намеревался назначить Норта командовать “Флоридой”, а Семмса – “Алабамой”. Норт ошибочно думал, что он должен был снаряжать и командовать "Алабамой"! Он закончил начальственным тоном, сказав, что готов либо принять командование “Алабамой”, либо продолжить работу над "своим" броненосцем, который, кстати, строился уже месяц! И еще кое-что; он приложил копию чертежей своего броненосца для ознакомления Буллоха, который был первым, как выразился Буллок, мореходным “бегемотом”. Буллок был не просто разочарован 17 июня 1862 года, когда прочитал послание коммандера Джеймса Норта, он пинал мусорное ведро, бросал чернильницу в кошку, злился.75 Никогда со времен дела “Блэк Уорриор” в Гаване Буллоку не приходилось так сильно справляться со своими эмоциями и находить способ предпринять разумные действия. Он отбросил всякое эго и сразу же дал краткое описание действий, которые должен предпринять Норт. Не вызывало сомнений, что Норт должен был принять командование “на плаву” и что, согласно приказу Мэллори, он должен немедленно прибыть в Ливерпуль. Буллок ожидал, что "Алабама" будет готов к отплытию примерно 4 июля. Если он собирался принять командование, Норту нужно было спешить в Ливерпуль. Буллоку понадобился подробный набор планов "броненосца", чтобы лучше представить беспорядок, который оказался у него на руках.76 В то время как два коммандера Конфедерации и военно-морские агенты боролись с неразберихой, созданной министром Мэллори, петля контрразведки Союза продолжала затягиваться вокруг "Алабамы". Федеральные агенты и информаторы наблюдали за ее ходовыми испытаниями и ко времени предполагаемой даты отплытия Буллока даже знали имя и адрес человека, нанятого для изготовления ее мебели!77 Буллоку тем временем пришлось найти британского капитана, чтобы увести "Энрику", как ее теперь называли с момента спуска на воду и крещения, подальше от Ливерпуля. Непрерывная утечка, утечка, утечка сведений федералистам и подача ими информации в британское правительство начинала оказывать свое влияние на самом высоком уровне. С другой стороны, у Буллока были свои информаторы, которые были осведомлены о растущем интересе премьер-министра к кораблю, что, возможно, нарушало дух британского закона о нейтралитете. В своих мемуарах Буллок отмечает, что он “консультировался” с другом, который рекомендовал Мэтью Дж. Батчера. Капитан Батчер служил первым помощником капитана на пароходе компании "Кунард" "Карнак", у него был необходимый сертификат капитана, который позволял ему командовать в море и подписывать все необходимые бумаги. Он также был готов выслушать более выгодное предложение.78 Буллок небрежно отмечает, что он встречался с Батчером за несколько лет до войны в Гаване; так что, опять же, он вел “бизнес” с людьми, которых хорошо знал (и которые одинаково хорошо работали). После краткого разговора и знакомства с руководством “Лайрдс” было решено, что Батчер возьмет на себя всю дальнейшую подготовку к путешествию "Алабамы", следуя инструкциям Буллоха.79 В то время как Батчер номинально руководил снабжением "Алабамы", агенты Дадли буквально были их тенями, и даже сотрудники консульства следовали за конфедератами.80 В то же время Буллок принял меры к тому, чтобы самому отправиться на “ Алабаму”. Он также узнал, что Томсоны в Шотландии отказались от подписания контракта на постройку в Норт-Клайд броненосца. Они сообщили Норту, что “передача нашего контракта другой стороне не будет соответствовать ни духу, ни букве нашего соглашения с вами”. Томсоны не были такими дружелюбными, как Лэрды с Буллоком.81 Взять на себя ответственность за эту проблему было бы нелегко. Усердно следуя предполагаемому приказу Мэллори о том, чтобы Норт принял командование "Алабамой", Буллок официально назначил Норта 2 мая 1862 года. Он также работал над контрактами на два броненосца с “Лердс”. Его беспокойство и неуверенность в Норте проявились в письме министру Мэллори 4 июля 1862 года. Он знал, что что-то было не совсем правильно.82 Уже на следующий день Норт отправил Мэллори закодированное сообщение (используя миниатюрный лексический шифр Кобба), которое еще раз продемонстрировало его полное непонимание британского законодательства и намерений Мэллори. Он предложил вывести "Алабаму", как только оружие и боеприпасы окажутся на борту.83 Норт не мог понять, что "Алабама" должна плыть безоружной, как и "Флорида", и быть встреченной другим вспомогательным судном за пределами британских территориальных вод, прежде чем принять вооружение. Буллок уже отладил свои процедуры после ошибок, связанных с выходом "Флориды". В мае Буллок заручился помощью экспедитора, чтобы заключить контракт на парусное судно из Лондона, которое могло перевозить тяжелые грузы; не слишком быстрое и не броское. В Ливерпуле было бы трудно избежать нежелательного внимания. Даже с переездом в Лондон он знал, что агенты юнионистов узнают о его планах, но надеялся, по крайней мере, задержать их способность собрать все улики и разгадать его намерения. Судном была "Агриппина", а ее капитаном был Александр Маккуин. Загруженный углем в доках Лондона (около 350 тонн) и всем вооружением и провизией "Алабамы", он казался полностью оторванным от какой-либо деятельности в Ливерпуле.84 Хотя эта часть миссии действовала уже некоторое время, ситуация в середине июля с каждым часом становилась все более нестабильной и опасной. Запутанные приказы и интерпретации намерений министра Мэллори ничуть не помогали делу. 8 июля Буллок сообщил Норту, что получил еще один набор инструкций от Мэллори. Эти приказы подтвердили его прежнее понимание ситуации. Рафаэль Семмс был готов стать командиром "Алабамы", а не Джеймс Норт. Буллок незамедлительно отменил передачу “номинального” командования "Алабамой“ (от 28 июня 1862 года), поскольку ”теперь, судя по более поздним советам, вы не являетесь офицером, ответственным за командование этим кораблем“. Эти ”более поздние советы" включали несколько писем, которые были отправлены лейтенантом Джорджем Т. Синклером, тем самым офицером, который сменил Буллока на “Фингале” в Саванне еще в январе. Он прибыл из Нассау, где передал приказ Мэллори Семмсу относительно его нового командования "Алабамой".85 Синклер также передал Буллоку письмо Семмса, в котором тот подтверждал свои планы вернуться в Ливерпуль, а затем встретиться с "Алабамой" в каком-нибудь отдаленном месте, выбранном Буллоком. Тем временем Буллок продолжал отправлять грузы через "Агриппину" и готовить "Алабаму" к отплытию. Дата выхода 4 июля 1862 года наступила и прошла, и назначение командира сделало несколько кругов с Норта на Буллока, снова на Норта и, наконец, на Семмса. Сложности, связанные с необходимостью вооружения и снабжения военного корабля капитаном и офицерами, находящимися в сотнях миль от него, создали дополнительные проблемы.86 Протесты северян снова достигли апогея, и в период с 10 по 11 июля адвокат Ливерпульской таможни Феликс Хэмел вновь обратился к доказательствам Дадли о том, что “Алабама” нарушает закон о нейтралитете и должен быть арестован. Хэмел снова захлопнул дверь надеждам США, откровенно заявив, что нет прямых доказательств того, что судно предназначалось для военного корабля. Дадли и Адамс оказались связанными в своих действичх.87 Буллок быстро узнал об этом последнем отказе северянам в их претензиях через своих собственных агентов в Ливерпуле. Посол САСШ Адамс, однако, не сдавался, поскольку теперь он считал, что пришло время обратиться непосредственно к лорду Расселу в Министерстве иностранных дел Великобритании. Если Буллок думал, что хуже быть не может, он не смог объяснить раздражительности Джеймса Норта, который, как и следовало ожидать, был расстроен потерей командования "Алабамой". Раньше Буллок всегда соблюдал приличия, но враждебное письмо Норта было чересчур. 10 июля 1862 года он израсходовал свои литературные способности и выступил с резким опровержением, заявив Норту, что он не имеет никакого отношения к изменению приказов Мэллори. На самом деле, поскольку “Алабама” еще не была введена в строй под флагом Конфедерации, Норт командовал только "идеей". Если бы в распоряжении Норта были какие-либо приказы, которые заменяли бы те, которые он получил, Буллок был бы более чем рад передать полный контроль над “Алабамой”. Основываясь на имеющихся документах, Мэллори передал командование "Алабамой" Рафаэлю Семмсу, что было ему вполне по заслугам, учитывая его боевые качества на борту "Самтера" и повышение в звании до капитана. Норт должен быть счастлив, что, по крайней мере, у него может быть шанс когда-нибудь в будущем командовать военным кораблем. Снова обретя самообладание, Буллок затем обрушился на поведение коллег-морских офицеров Конфедерации, которые мелочно возмущались его повышением до коммандера и считали его “тем, кого следует оставить в покое”. Он закончил на отеческой ноте, надеясь, что они не будут “снова избегать взгляда друг друга”, как это сделал Норт тем утром, когда он демонстративно проигнорировал его. Он напомнил Норту, что они оба были достаточно взрослыми и опытными, чтобы быть выше такого поведения.88 Буллок должен был увести "Алабаму", и единственный способ обеспечить успех - это чтобы он был на корабле. Он приветствовал этот шанс вырваться из кружащей стаи политических, финансовых и личных альбатросов. По другую сторону Атлантики Мэллори продолжал отдавать приказы; 12 июля 1862 года он повторил свои приказы Семмсу командовать "Алабамой" и что Буллок должен оказать всю доступную помощь — и получить больше надежных контрактов. Неутомимый командир уже делал именно это, не имея ни малейшего представления о намерениях или приказах Мэллори.89 В качестве постскриптума и без объяснения причин Мэллори сказал ему, что если Норт попросит средства для “возвращения в Конфедерацию”, Буллок должен был “пожалуйста, предоставить их”. Буллок понял бы, что имел в виду Мэллори - Норта увольняли. Мэллори явно ожидал, что Норт примет командование "Флоридой". Он дал указание Маффиту принять командование только в том случае, если Норт не прибудет с “Багамы” с корабельным вооружением. Мэллори пришлось снять с должности Норта, когда он услышал, что коммандер “отказался” командовать.90 Неудивительно, что Мэллори наказал Норта за его “неспособность следовать назначению” и принять командование "Флоридой". Мэллори чувствовал, что выражение Нортом “удивления и изумления” по поводу его назначений и его нытье по поводу повышения Буллока были “неуместны”. Норт должен был передать свои счета лейтенанту Синклеру и вернуться в Конфедеративные Штаты.91 29 июля 1862 года, когда Мэллори лучше понял созданную им путаницу и почувствовал, что Норт добивается прогресса в приобретении своего шотландского броненосца, он спокойно, но без извинений отозвал отзыв Норта. Мэллори не нужно было беспокоиться, потому что из всей этой неразберихи были сделаны наилучшие возможные назначения. У Маффита был “Флорида”, Семмс командовал бы “Алабамой”, а Буллок сделал бы так, чтобы все это произошло. Буллок ушел в тень и отчаянно работал над тем, чтобы увести "Алабаму" подальше от Ливерпуля. Он должен был быть таким же недоступным и для САСШ. Посол Адамс спешил собрать свое дело, чтобы представить его в Министерство иностранных дел Великобритании с такой же скоростью. Консул САСШ Дадли оказался объектом нетерпеливого гнева Адамса, когда он не смог оперативно предоставить показания под присягой от своих агентов. Адамс не осознавал и не заботился о том, что раскрытие их личности может подвергнуть информаторов опасности. Хотя таможня Ливерпуля снова отказалась арестовывать "Алабаму", Адамс повысил политические ставки, передав отчет Дадли Роберту Кольеру, члену парламента. Кольер был советником королевы и судьей-адвокатом адмиралтейства. Его мнение о доказательствах было бы убийственным для британского правительства и конфедератов, если бы он согласился с аргументами федералов.92 Опытному Кольеру не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что у посла Северян есть информация о Буллоке и военно-морском флоте Конфедерации. 16 июля Кольер высказал мнение, что "Алабама" явно предназначался в качестве капера для использования правительством Конфедерации. Будучи британским кораблем, он считал, что это нарушает “Закон о призыве на военную службу иностранцев”. Он полагал, что у Адамса было более чем достаточно оснований просить британское правительство немедленно захватить корабль. Адамс, обрадованный мнением Кольера, не теряя времени, нанял адвоката Эндрю Т. Скуэри, чтобы помочь Дадли получить необходимые показания под присягой и документы. Хотя Дадли все еще беспокоился о том, чтобы “сжечь” своих агентов, вскоре у него и Скуэри было шесть письменных показаний под присягой.93 Два из показаний под присягой установили связи Буллока как с Конфедерацией, так и с “Алабамой”. Третье показание под присягой установило его связи с "Флоридой", а остальные задокументировали наём экипажа капитаном Батчером и подробности строительства “Алабамы” и деятельности конфедератов в Ливерпуле. В то время как Скуэри и Дадли лихорадочно организовали массу доказательств в единый пакет, дуэт добавил еще три письменных показания под присягой к тому времени, когда они доставили подборку министру Адамсу в Лондон.94 Буллок знал об усилиях Дадли в Ливерпульской таможне и был занят гонкой подготовки "Алабамы" для выведения его в море. У Буллока были свои собственные внутренние источники, которые сообщали об усилиях Адамса, поскольку в письме от 21 июля 1862 года министру Мэллори он закончил, отметив, что “посол САСШ осаждает (британское) министерство иностранных дел с требованиями остановить его достройку”95. Лабиринт, который был британским законом, помог усилиям Буллока. Пакет показаний Адамса под присягой, сопровождаемый письмом, которое было скорее требованием, чем просьбой, разошелся по различным подразделениям британского правительства, включая таможню, Министерство иностранных дел и Казначейство. Несмотря на неэффективность британской правительственной системы, протесты Адамса в конце концов достигли лорда Рассела, который незамедлительно поручил главному юристу сэру Джону Хардингу провести расследование.96 Вернувшись в Ливерпуль, Дадли продолжал повышать ставки контрразведки против Буллока. Он нанял фотографа, чтобы запечатлеть "Алабаму", в то время как спокойно заключил контракт с моряком, который, как он надеялся, будет шпионить в пользу юнионистов на борту корабля! Дадли прикрывал свои тылы на случай, если судну удастся уйти. Роберт Кольер по просьбе Адамса еще раз просмотрел расширенный пакет письменных показаний, представленных лорду Расселу и сэру Джону Хардингу. 23 июля 1862 года он написал Адамсу, что вряд ли может быть более веских оснований для доказательства нарушения “Закона о призыве на военную службу иностранцев”. Фактически, если Закон “не был приведен в исполнение в этом случае [это] немногим лучше, чем мертвая буква”97. Дипломатический корпус Союза в Великобритании ожидал окончательной победы над Конфедерацией. Лорд Рассел привел дело в действие с юридическим заключением Роберта Кольера, которое сэр Джон Хардинг не мог проигнорировать. За исключением акта Матери-природы, у Союза были и корабль, и человек. Британцы были уверены, что захватят Алабаму вместе с Буллоком и его союзниками на верфи “Лэрдс”. Но силы природы вмешались — на стороне Джеймса Данвуди Буллоха и военно-морского флота Конфедерации. Как только юридический пакет федералистов и документы от лорда Рассела наконец прибыли в офис сэра Хардинга, главный юрисконсульт быстро перенес психическое расстройство и ушел в отставку, не поставив в известность остальную часть британского правительства!98 Спрятанный в 40 милях к западу от Лондона в Рединге (клиника-пансионат) друзьями семьи, Хардинг продолжал жаловаться на ухудшающееся самочувствие. Только когда юридические консультанты Министерства иностранных дел Великобритании наконец поинтересовались, когда он вынесет юридическое заключение, они обнаружили, что Хардинг не только не будет выносить заключение, он был объявлен невменяемым и помещен в психиатрическую лечебницу. Чтобы усугубить это катастрофическое положение дел, Хардинг имел при себе все письменные показания представителей северян — и отказался их возвращать! Это было 28 июля 1862 года, когда Министерство иностранных дел обнаружило сложившуюся ситуацию. Но они уже опоздали.99 За два дня до этого, 26 июля 1862 года, Буллок получил сообщение из “самого надежного источника” о том, что "Алабама" должна будет покинуть страну в течение 48 часов или будет захвачена. У него был источник с доступом к соответствующей информации из Министерства иностранных дел Великобритании на самом высоком уровне. Не дожидаясь юридического заключения старшего юрисконсульта Короны, лорд Рассел самостоятельно решил захватить “Алабаму”.100 Полностью уверенный в точности своей информации, Буллок приступил к действиям. Он договорился с Лэрдами о том, чтобы 28 июля “Алабама” прошел проверку "все в порядке" - в тот самый день, когда Министерство иностранных дел обнаружило, что проклятые показания федералистов были в руках сертифицированного сумасшедшего! Буллок отправил уведомление в резиденцию капитана Батчера, чтобы собрать больше членов экипажа, заправить корабль углем и подготовить к отплытию. В своем конфиденциальном послании он приказал Батчеру взять больше угля и все возможные запасы. "Алабама" не вернется в Ливерпуль.101 Зная, что предприятие теперь может продолжится только на основании морского искусства и доли везения, он позаботился о том, чтобы склонить шансы в свою пользу. Мастер Джон Лоу, встречался с Батчером точно так же, как он встречался с капитаном Дугидом и “Флоридой”. Ничего не оставляя на волю случая, Буллок организовал “развлечение” для торжественных проводов судна. Он надеялся, что развлечение станет занавесом, который скроет истинные намерения судна от агентов северян.102 28 июля 1862 года, когда взошло солнце и начался прилив, "Алабама" направилась к якорной стоянке в Сикомбе на западной стороне реки Мерси, недалеко от паромного терминала. Лихорадочная подготовка к ее длительным путешествиям продолжалась весь день и всю ночь. Тем временем два других юрисконсульта Короны, Атертон и Палмер, видели и слышали достаточные доказательства для составления юридического заключения даже без юридического пакета Союза, находящегося в распоряжении Хардинга. Теперь это была гонка, в которой перо и подошвы противостояли времени. Ручка Буллока была столь же занята, приказывая исполняющему обязанности помощника казначея Кларенсу Р. Йонгу присоединиться к капитану Батчеру на борту "Алабамы" и оказать всю возможную помощь. Йонг должен был полностью учесть все запасы и оборудование судна, а затем служить под командованием Рафаэля Семмса. Йонгу было поручено незаметно уговорить “временную” команду подписать контракт с Семмсом на Багамах. Он не должен был признаваться, что сам является офицером военно-морского флота Конфедерации, пока Семмс не зачитает свое поручение и не примет командование.103 Буллок немедленно отправил сообщение Маккуину на "Агриппине" в Лондон: немедленно отправляйся в залив Прайя на Азорских островах.104 Ранним утром 29 июля 1862 года группа местных высокопоставленных лиц и гостей поднялась на борт "Алабамы", которая была ярко украшена флагами и вымпелами. Буллок запасся большим количеством спиртного и еды, чтобы развлечь вечеринку, а также дополнительными монтажниками и инженерами. Судя по всему, это было просто очередное испытание судна на реке Мерси одной из самых престижных фирм Ливерпуля – “Лэрдс”. В 9:00 утра он снялся с якоря и направился вниз по Мерси в сторону моря. За ним следовал паровой буксир “Геркулес”, выступавший в качестве тендера для "новой постройки". В течение следующих шести часов гости и экипаж судна наслаждались прекрасным летним днем плавания при легком ветре и спокойном море. На берегу совет королевы вынес свое заключение: немедленно захватить "Алабаму"!105 Британцы снова действовали слишком поздно. В 3:00 вечера 29 июля 1862 года, в то время как юридический указ британского советника перетасовывался из Министерства иностранных дел в Министерство финансов и таможню, Буллок дал сигнал паровому буксиру "Геркулес" подойти к борту. Он сообщил приглашенной стороне, что "Алабама" останется в море на ночь для дополнительных испытаний и что они поднимутся на борт "Геркулеса", чтобы вернуться в Ливерпуль. Повернувшись к ливерпульскому лоцману на борту "Алабамы" Джорджу Бонду, он спросил, знает ли он бухту Моэлфра у побережья Уэльса. Когда пилот кивнул в знак согласия, Буллок проинструктировал капитана Батчера отвести судно туда, где, как он надеялся, он присоединится к нему завтра. Спускаясь по трапу на палубу "Геркулеса", Буллок знал, что игра идет полным ходом, поскольку все фигуры и игроки были в движении, в том числе военно-морской флот Союза.106 Наблюдая, как "Алабама" плывет в лучах заходящего летнего солнца, Буллок знал, что в игре Союза есть нечто большее, чем простые дипломатические жесты. Его планам угрожала прямая военная угроза. Корабль ВМС САСШ "Тускарора" под командованием капитана Дж. Томас Крейвен, переместился из Гибралтара, где он наблюдал за “Самтером”, на крейсерскую станцию у побережья Саутгемптона, Англия. Буллок знал, что нетерпеливый Крейвен получит разведданные от посла-министра САСШ Адамса о сложившейся ситуации. Если бы капитан Крейвен обнаружил невооруженную "Алабаму" или "Агриппину" в международных водах, они были бы немедленно потоплены или захвачены и отбуксированы в британский порт, чтобы вызвать кризис действующего правительства. Всегда предусмотрительный, Буллок начал свою собственную контрразведывательную операцию и имел “наблюдателя” в Саутгемптоне, чтобы предупредить его, если “Тускарора” уйдет.107 Он сказал капитану "Геркулеса", что ему понадобятся его услуги рано утром следующего дня. В 7:00 утра 30 июля 1862 года Буллок прибыл в Вудсайд-лэндинг и обнаружил, что "Геркулес" стоит наготове, на пару, со всем дополнительным оборудованием для "Алабамы", уже размещенным на борту. Капитан судна был там с пятьюдесятью членами экипажа "Алабамы" вместе с их женами и подругами. Однако, когда Буллок и капитан судна приказали людям подняться на борт, они отказались. Матросы и их дамы требовали по крайней мере месячного авансового платежа. В кои-то веки даже хитрый Буллок был ненадолго обманут. Времени на переговоры не было, поэтому без споров он согласился и приказал всем подняться на борт — быстро! Отбросив все швартовы, команда буксира быстро направилась к главному каналу Мерси. Добравшись до района Нью-Брайтона, Буллок приказал повернуть через Рок-Канал, короткий путь к заливу Моэлфра на побережье Уэльса. Они должны были подняться на борт и вооружиться, прежде чем “Тускарора” обнаружит их передвижения.108 Буллок был прав, беспокоясь, поскольку в ночь на 29-е и ранние утренние часы 30 июля один из агентов Дадли наблюдал за перемещением припасов на борту "Геркулеса" и, более важно отметить, что "Алабама" стоял на якоре у побережья Уэльса. Дадли телеграфировал эту новость Адамсу в Лондон и набросился на главного таможенника Ливерпуля (Сэмюэля Прайса Эдвардса) с просьбой провести расследование. Пока таможенник еще раз повторял свои действия, Буллок и “Геркулес” завершили вторую часть "великого бегства".109 В 4:00 вечера 30 июля 1862 года "Геркулес" подошел к "Алабаме". Погода испортилась с редкими шквалами дождя, оставив пасмурную, пасмурную погоду. Два корабля имели некоторое укрытие от посторонних глаз, когда моряки, их женщины и припасы перегружались. Пока шли погрузочные работы, Буллок думал о двух вещах. Во-первых, он должен был предупредить капитана Батчера об американском корабле "Тускарора" и о самом безопасном маршруте, чтобы избежать обнаружения. Во-вторых, он должен был нанять дополнительных матросов, а их жалованье благополучно передать в руки их женщин, чтобы их можно было высадить на берег. Но, чтобы избежать первой проблемы, ему пришлось бы иметь дело с последней, членами экипажа и их супругами.110 Зная, что моряки и женщины, доставленные на "Геркулесе", были голодны (поскольку портовый буксир не был оборудован камбузом), Буллок приказал стюарду "Алабамы" накрыть большой ужин для всех, а также с большим количеством грога. Он прекрасно знал, что полный живот и свободный ум сделают всех более сговорчивыми к “переговорам”. После ужина и передачи курительных трубок Буллок созвал всех на корму и объяснил, что, поскольку корабль прошел свои испытательные ночные пробеги, владельцы не хотели тратить время и средства на возвращение в Ливерпуль. Хотели бы они записаться на рейс в Гавану с возможными остановками по пути? Если судно не вернется, у них была его гарантия, что их отправят домой, оплатят все расходы и они тут же получат авансовый платеж за месяц. Все, кроме двух или трех мужчин, согласились и подписали условия плавания, а деньги, заплаченные Буллоком, исчезли в женских кошельках. Как обычно, Буллок был готов к такому событию, к “статьям... были подготовлены” заранее, и они будут использованы снова в ближайшем будущем.111 Когда он решил проблему с набором экипажа, погода ухудшилась. Буллоку нужно было вывезти женщин с "Алабамы" и, что более важно, увести второй крейсер Конфедерации с Британских островов. В то время как новые моряки плывут вместе с действующей частью экипажа, чтобы получить припасы с "Геркулеса" для "Алабамы", он обдумал сведения об американском корабле "Тускарора". С согласия капитана Батчера и лоцмана Джорджа Бонда, он решил плыть вверх по Ирландскому морю и обогнуть Ирландию, чтобы достичь открытых вод Атлантики. По иронии судьбы, Буллок шел в тех же водах, что и капитан Джон Пол Джонс во время своих рейдов вдоль британского побережья во время Американской революции.112 В полночь "Геркулес" отчалил, а час спустя "Алабама" повернул нос на север. Погода продолжала ухудшаться, и поездка на юго-западе по дикому Ирландскому морю не была легким круизом, даже с опытной командой и кораблем. Буллок плыл с лоскутной командой на совершенно новом корабле через кипящий котел. Если бы они выжили, "Алабаме" предстоял бы настоящий круиз.113
von Echenbach: Когда темнота ранних утренних часов сменилась дневным светом, "Алабама" пролетел мимо Калф-Хуман, скалистого острова в центре Ирландского моря. Подняв все паруса, он вскоре делал 13,5 узла при устойчивом бризе и в 1:00 пополудни. миновали Саут-Рок и приблизились к ирландскому побережью. По мере продвижения, от юго-западного побережья в Британии на верфи и в министерстве поднялась дипломатическая буря. Таможня Ливерпуля наконец получила приказ Министерства иностранных дел об аресте "Алабамы". Но "Алабама" был свободен от шотландцев или, в тот момент, от ирландцев и направлялся к Азорским островам. Дадли в дипломатическом безумии разослал подробности ее побега министрам США в тридцати пяти странах и каждому американскому консулу в каждом из городов Великих держав Европы. Он позаботился о том, чтобы все знали, что Союз будет неустанно выслеживать судно, и горе любой стране, которая поможет конфедератам.114 В 7:00 вечера 3 1 июля 1862 года "Алабама" прошел между островом Ратлин и Фэр-Хед, а час спустя остановил свои двигатели в лиге от древней вулканической достопримечательности, известной как Дамба Гиганта на северо-восточном побережье Северной Ирландии. Окликнув ближайшую рыбацкую лодку, Джордж Бонд и Буллок договорились отплыть в порт. Пожав руку капитану Батчеру под проливным дождем, Буллок перелез через борт, зная, что судно находится в таком же хорошем состоянии, как и любое другое, кроме его собственного. Он оставил Батчера с подробным набором приказов, которые почти не оставляли сомнений.115 Пока Буллок и Бонд приходили в себя после того, как промокли в отеле Портбаллинтре, поужинали и выпили, "Алабама" снялся с якоря и продолжил свой путь вокруг Ирландии в Атлантический океан. Батчер направлялся в залив Прайя на Азорских островах, где должен был встретиться с Маккуином и “Агриппиной”. Затем Батчер и Йонг возьмут на себя ответственность за Маккуина и организацию поставок вооружения и боеприпасов. Батчеру было поручено взять с “Агриппины” как можно больше угля и быть готовым к отплытию "в любой момент". После прибытия Рафаэля Семмса он должен был считать свои обязанности должным образом выполненными. Если возникнут какие-либо проблемы, он должен был отправить письмо через британского консула на Азорских островах.116 На следующий день (1 августа 1862 года) выдалась прекрасная солнечная пятница с легким западным ветром. В сопоставлении, которое, должно быть, было иронично-юмористическим для обычно исполненного достоинства Буллока, он одолжил лодку и вместе с Джорджем Бондом поплыл вдоль ирландского побережья до Портруша, где они сели на поезд до Белфаста. Путешествуя на пароходе и поезде через Флитвуд в Ливерпуль, он обнаружил, что в его офисе его ждут новости об американском корабле "Тускарора". Он не слишком поспешил отправиться в плавание на перехват "Алабамы". Крейвен и "Тускарора" прибыли в бухту Моэлфра 1 августа 1862 года, опоздав всего на один день!117 В то время как Буллок сидел за своим столом на Румфорд-плейс, 10, взаимные обвинения между дипломатами Союза, офицерами Военно-морского флота Союза и британскими чиновниками быстро распространялись и тучный. Бенджамин Моран, секретарь посла САСШ Адамса в Лондоне, обвинил британских чиновников в некомпетентности, а ливерпульского таможенного инспектора Харджа Эдвардса - в откровенной лжи. Адамс подумал, что капитан. Крейвен и экипаж "Тускароры" были некомпетентны и злились на военно-морской флот США в целом. Когда Секретарь Сьюард узнал об этом деле, он был так разгневан, что захотел восстановить каперство против англичан. К счастью, Конгресс обуздал его, иначе у Линкольна была бы вторая война, которой он не хотел. Министр военно-морского флота Гидеон Уэллс мало что мог сделать, кроме как пнуть свой стол и закипеть. Уэллс сделал слабый жест, послав капитана Чарльза Уилкса, зачинщика «дела Трента» на новом корабле, но тот преуспел только в дальнейшем противодействии англичанам и помог Мэллори достичь своей цели ослабления блокады.118 3 августа Буллок сообщил министру Мэллори о побеге "Алабамы". Он добавил, что корреспонденция через Нассау теперь в безопасности, поскольку “частные руки” доставили ее “Джону Фрейзеру и ко” в Нью-Йорке, той же фирме, которая помогала капитану. Калеб Хузе во время своего путешествия в Британию. Он ожидал, что Семмс прибудет в любой момент.119 На следующий день Буллок написал Мэллори еще одно письмо, на этот раз в форме направления для мистера С.Г. Портера. Капитанe Хузе нужен был кто-то, кто “взял бы на себя ответственность за ценную партию оружия для военного министерства”, другими словами, руководил антиблокадой. Не упоминая о том, что капитан Сет Гросвенор Портер был мужем сестры Харриот Аннет, он отметил, что Портер несколько раз служил с ним в качестве корабельного офицера и даже командовал судном. Буллок сказал Мэллори, что он назначил бы Портера исполняющим обязанности лейтенанта на "Алабаме", если бы ему дали командование кораблем. Он полностью проинформировал Портера обо всех аспектах текущей ситуации в Ливерпуле, в частности о Лэрде Рэмсе. Пока финансы текли рекой, он не видел никаких проблем. Буллок в пронзительном последнем предложении умолял Мэллори предоставить ему командование одним из таранов Лэрда, когда они будут закончены. Запечатав это в конверт, Портер умчался.120 Переходя к более насущной проблеме "Алабамы", несмотря на то, что он был вне поля зрения, Буллок не мог о нём забыть. Он очень хотел увидеть Рафаэля Семмса и его офицерский состав в Ливерпуле и доставить их на Азорские острова, чтобы укомплектовать "Алабаму", но ему также требовались дополнительные трудоспособные моряки для работы на палубах. Для этого ему пришлось бы рискнуть завербовать их в Ливерпуле и надеяться, что агенты юнионистов не пронюхают о его усилиях. Самой насущной проблемой был Семмс. Где он был?121 Чтобы объяснить, где был Семмс и где он был, необходимо вернуться к “Багамам” и истории “Флориды”. Он прибыла в Нассау 28 апреля 1862 года после 37 дней в море, в основном используя свои паруса, чтобы сохранить запасы угля. Джон Лоу, его хозяин, обнаружил, что вспомогательный корабль "Багама" все еще не прибыл.122 После обращения в местную компанию “Аддерли и Ко” агент Конфедерации Луис Хейлигер Лоу сообщил, что Маффитт не прибыл по состоянию на 1 мая, поэтому он перевел "Флориду" на новую якорную стоянку Кокрейна.123 Он хотел поставить его подальше от любопытных глаз (а именно – от консула США Сэмюэла Уайтинга, который первоначально думал, что “Флорида” был блокадопрорывателем).124 Маффитт прибыл несколько дней спустя и освободил Лоу от его обязанностей по “Флориде”.125 Тем временем 17 мая Рафаэль Семмс и Джон Маккинтош Келл вместе с другими офицерами “Самтера” вышли из Лондона на одном из пароходов Фрейзера. “Бывшем” корабле-перевозчике оружия “Тренхолма и Ко” "Мелите".126 В то время у Семмса не было приказов от Мэллори или каких-либо указаний от Буллока (который все еще был младше по званию коммандера Семмса). Тем не менее, в экстраординарном примере “что, если” Буллок предложил поставить себя под командование Семмса и отказаться от приказов, которые он получил от Мэллори, чтобы командовать "Алабамой". Если бы Семмс согласился на предложение Буллока, он бы не тратил впустую критическое время на пересечение Атлантики. Как бы то ни было, очевидная непричастность Семмса к делу “Алабамы” усложнила для Союза задачу доказать свою правоту. Если бы он остался в Ливерпуле, вполне вероятно, что британское правительство быстро отреагировало бы из-за его известных грабежей на “Самтере”.127 Семмс и его группа прибыли в Нассау 8 июня 1862 года после двадцати дней в море, чтобы обнаружить, что британский военный корабль “Бульдог”, которым командовал капитан Х.Ф. Маккиллоп захватил "Флориду" 26 мая.128 Он также нашел новый набор приказов от министра Мэллори, который не только давал ему командование "Алабамой", но и письмо с рекомендацией повысить его до капитана. Семмс знал, что ни Буллок, ни Норт не имели ни малейшего представления о новых приказах, и он знал, что Буллок спешил вывести "Алабаму" в море до того, как Союз сможет оказать давление на британцев, чтобы они захватили ее, поэтому ему нужно было действовать быстро.129 Семмс написал Джеймсу Норту, сообщив ему, что он примет командование "Алабамой". Он также попросил Норта немедленно сообщить Буллоку и приступить к его снаряжению, как если бы Буллок сам командовал ею. Здесь Семмс разыгрывал свои карты двумя способами. Если он не вернется, он знал, что Буллок сможет умело командовать рейдером, в свете того, что Норт может неправильно понять и исказить правду. Он также написал Буллоку, объяснив новую ситуацию. Семмс доверил это письмо лейтенанту. Джорджу Т. Синклеру, у которого была возможность сесть на быстроходный британский военный корабль в Галифакс, а затем в Ливерпуль. Это, конечно, было критическое письмо с “поздними советами”, которое Буллок получил 8 июля 1862 года, и то же самое письмо, которое ускорило полный разрыв отношений между Буллоком и Нортом.130 Но это было неизвестно Семмсу, который, как и Буллок до него, был не на той стороне из Атлантики. Зная, что “Багама” вернется прямо в Ливерпуль, Семмс, Келл, лейтенант морской пехоты. Хауэлл и хирург Фрэнсис Галт вместе с двумя мичманами с одинаковой фамилией (Синклер) забронировали билет обратно в Англию. В то же время все они были более чем незаинтересованными свидетелями юридической войны, связанной с ”Флоридой”.131 "Флорида" был освобожден 27 мая 1862 года по приказу местного губернатора Чарльза Дж. Бейли, после того как адвокат королевы сообщил, что судно было законно зарегистрировано в Великобритании. Она не сделала ничего, чтобы нарушить “Закон о призыве на военную службу за рубежом”. Тем не менее, британцы перевели "Флориду" с его удаленной якорной стоянки в гавань Нассау и разместили на борту таможенника для контроля за перемещаемыми товарами. Маффит мог только видеть судно издалека. Рафаэль Семмс, командир крейсера Конфедерации "Алабама" ("Иллюстрированные лондонские новости", 6 декабря 1862 года). Беседы, которые Семмс и Маффит вели в тропической роскоши отеля “Ройал Виктория” в Нассау, среди хорошей еды и “нескольких очень симпатичных и музыкальных дам Конфедерации”, можно только представить, но они, вероятно, имитировали температуру — очень теплую.132 Тем временем военный корабль Королевского флота “Грейхаунд”, которым командовал Х.Д. Хикли, прибыл, чтобы сменить Маккиллопа и “Бульдога”. Дозорные "Грейхаунда" полагали, что заметили артиллерийские снаряды, доставляемые на борт "Флориды". Опасаясь, что их возьмут на абордаж, Дугид, законный капитан "Флориды", приказал поднять якорь, поскольку хотел переместить судно до того, как его снова захватят. Экипаж отказался, заявив, что были нарушены их первоначальные правила судоходства, и они мирно взбунтовались. По тогдашнему закону у Дугида не было иного выбора, кроме как высадить их на берег и доставить к местным властям. Плохая ситуация только ухудшилась для первого крейсера Буллока. Местный судья согласился с взбунтовавшимися моряками в том, что их контракты были нарушены, но он также согласился с Дугидом в том, что ему не нужно оплачивать проезд экипажа обратно в Великобританию. Это еще больше усугубило ситуацию, поскольку на корабле снова не было ни команды, ни угля, ни вооружения. Но можно было сделать ситуацию еще более трудноразрешимой для конфедератов, поскольку неоплачиваемые моряки "Флориды" намеревались поквитаться. Они ворвались на квартердек "Грейхаунда" и рассказали коммандеру Хикли свои истории о двуличии Конфедерации и о своей вере в то, что их бросили в нарушение их судоходных статей, будь то проклятый сухопутный судья или нет. У Хикли, хорошо проинструктированного уходящим офицером военно-морской станции Маккиллопом, уже были свои подозрения, и то, что он услышал, сделало его еще более уверенным. "Флорида" должна быть захвачена и отправлена в Галифакс для вынесения решения Военно-морским судом Адмиралтейства под председательством адмирала Александра Милна. 15 июня 1862 года британский королевский флот во второй раз захватил “Флориду”.133 В Ливерпуле Буллок наблюдал, как” Алабама” проходит свои испытания, не обращал внимания на терновые испытания “Флориды”.134 Если бы не смертельно серьезные последствия, все это дело начало приобретать комические масштабы; и снова губернатор. Бейли по совету адвоката королевы (Андерсона) освободил “Флориду” утром 17 июня 1862 года. Андерсон недвусмысленно сообщил коммандеру Хикли, что пока нет никаких доказательств, свидетельствующих о попытке нарушения “Закона о призыве на военную службу иностранцев”. Временно сбитый с толку, Хикли мог только покачать головой, но теперь консул САСШ Уайтинг услышал достаточно от уволенной команды. "Флорида" не участвовал в прорыве блокады, он была военным кораблем Конфедерации, и Уайтинг собирался сделать все возможное, чтобы добиться успеха там, где потерпели неудачу Дадли и Адамс. В то утро Уайтинг подошел к губернатору. Бейли и потребовал, чтобы он конфисковал судно и отправил его в суд вице-адмиралтейства в Галифаксе. Это типично опрометчивое требование отражало неопытность Уайтинга в том, что он не координировал свои усилия с Хикли для губернатора. Бейли, зная, что доказательства не подтвердятся в суде, с готовностью согласился на требование Уайтинга, но не в Галифаксе. Дело будет слушаться в суде вице-адмиралтейства Нассау. Эта неудача Уайтинга будет иметь решающее значение. Но теперь жир был в огне; губернатор. Бейли арестовал “Флориду” в третий раз.135 Рафаэль Семмс, сам получивший юридическое образование, мало что мог сделать, кроме как наблюдать и давать юридические консультации на расстоянии. Он сочувствовал Маффиту, но должен был держаться очень тихо. Если Семмс появится рядом с кем-либо из лиц, обвиненных в нарушении “Закона о призыве на военную службу за рубежом” или “Провозглашении нейтралитета королевы”, приговор будет был готов для “Флориды”. Лучшее, что мог сделать Семмс, - это наблюдать за судебным разбирательством, одновременно изучая, что может быть полезно для его круиза на борту "Алабамы", предполагая, что он сможет выбраться с Багамских островов и вернуться в Великобританию. И в тот момент это не было чем-то определенным. Джон Лоу и капитан Джеймс Дугид подали показания под присягой 27 июня 1862 года и решили, что им лучше всего убраться с Багамских островов и как можно быстрее вернуться в Ливерпуль. Буллоку нужна была информация о том, что происходит. Судья Джон Кэмпбелл Лис созвал суд вице-адмиралтейства Нассау 1 июля, когда Лоу и Дугид поднялись на борт "Минны", блокадного крейсера под командованием Отто Аптона, который направлялся прямо в Ливерпуль.136 Итак, почему Рафаэль Семмс не отправился обратно в Ливерпуль на том же корабле? Семмс знал, что там, в Англии, Адамс и Дадли внимательно следили за усилиями Буллока. Его появление в Ливерпуле одновременно с отплытием "Алабамы" было бы неопровержимым доказательством в том, что касалось сведений федералистов. Независимо от того, когда Семмс вернулся в Англию, его, конечно, нельзя было увидеть весело плывущим по Мерси на борту "Алабамы", поскольку он уже был печально известен своими операциями с “Самтером”. Буллок позаботился бы о том, чтобы старшие офицеры корабля были доставлены в "Алабаму" отдельно, чтобы уменьшить подозрения юнионистов. Рискуя буквально опоздать на судно, Семмес решил отложить свое путешествие в Ливерпуль и через несколько дней отплыл на “Багаме” с одним из лучших капитанов блокадопрорывателей Юджином Тессье.137 В течение десяти дней, прошедших между отплытием Лоу на борту "Минны" и отплытием Семмса на “Багаме”, судебное разбирательство по “Флориде” затянулось. В Ливерпуле Буллок лихорадочно готовил "Алабаму", расправлялся с непокорным Джеймсом Нортом и, как мог, противодействовал операциям контрразведки Cоюза.138 Когда 10 июля 1862 года Семмс, Келл, Галт и другие офицеры Конфедерации наконец отплыли из Нассау, все вокруг испытывали огромное чувство облегчения и ожидания. Семмс и его сотрудники были взволнованы перспективой наконец-то получить под свое командование настоящий военный корабль, чтобы сражаться с Союзом. Консул Уайтинг считал, что он сорвал великий план Конфедерации (не зная, что Семмс будет командовать "Алабамой"), в то время как Маффитт вздохнул с облегчением. Когда Семмс и его коллеги-“пираты” ушли, Маффитт заметил, что в суде вице-адмиралтейства произошли серьезные изменения и что темпы разбирательства ускорились. Через три недели после отъезда Семмса судья окружного суда вынес свое решение о судьбе “Флориды”. Он был возвращен своим владельцам из-за недостаточности доказательств нарушения “Закона о призыве на военную службу за рубежом”.139 Оба торговых крейсера Буллока чудом избежали тисков британского законодательства в течение одной и той же недели. "Алабама" отправился вниз по Мерси 29 июля, как раз перед британским приказом о захвате, в то время как королевский суд в Нассау освободил "Флориду" 2 августа. Джон Ньюленд Маффитт, первый командир рейдера “Флорида” (Военно-морской исторический центр США). Благодаря его тщательному вниманию к юридическим деталям у него и его кораблей, казалось, было девять жизней.140 Наиболее насущный вопрос, который беспокоил Буллока, заключался в том, что Рафаэль Семмс наконец-то отправился в Ливерпуль; но прибудет ли он вовремя, чтобы принять командование "Алабамой" до того, как он будет захвачен или потоплен?141 Как только он узнал, что Семмс и его офицеры направляются прямо в Ливерпуль, из любезно предоставленного письма Семмса через лейтенанта Синклера, Буллок заключили контракт с “Фрейзером, Тренхолмом и ко” чтобы вновь задействовать “Багамы” для быстрого обратного рейса “в Нассау”, хотя реальным пунктом назначения была бы Терсейра на Азорских островах.142 Через пять дней после того, как Буллок передал эту информацию министру Мэллори, Рафаэль Семмс и его группа офицеров отплыли в Ливерпуль на борту “Багамы”. Если когда-либо и была причина для того, чтобы союзная контрразведка и дипломатические усилия находились в состоянии страха, то сейчас было самое время. Еще до того, как Семмс сошел с Багамы, два лучших боевых и материально-технически подготовленных командира военно-морского флота Конфедерации работали согласованно, как слаженная машина.143 Если бы весь флот Конфедерации действовал с такой целью, история военно-морских войны в гражданской войне в САСШ была бы совершенно иной. На самом деле, в течение нескольких дней, пока Рафаэль Семмс находился в районе Ливерпуля, он жил с Джеймсом и Хэрриотт Буллок в их доме в Ватерлоо. Семмс дал редкий взгляд на семейную жизнь Буллока в Англии: “Я познакомился с его замечательной женой, очаровательной южанкой, гостеприимство которой было частью ее религиозной веры. Он жил в очень простом стиле, хотя через его руки проходили большие суммы государственных денег... Я не только имел удовольствие находиться в его обществе в течение ряда тревожных дней, но он оказал мне большую помощь своими советами, проявив ту скромность и сдержанность, которые всегда отличают истинные способности”144. Это была действительно высокая похвала от человека, который станет одним из двух адмиралов флота Конфедерации., и единственный морской офицер, также имевший звание генерала армии Конфедерации.145 Мы можем только строить догадки о разговорах между Буллоком и Семмсом о том, как добраться до “Алабамы”, поскольку оба мужчины умалчивают об этих дискуссиях в своих соответствующих мемуарах. Но мы точно знаем, что они осознали возможность, которая была у Семмса, добиться великолепного воплощения стратегии Мэллори и Буллоrа по захвату торговли. Они будут атаковать гражданскую и военную торговлю Союза в Северной и Южной Атлантике, Карибском бассейне и на торговых путях Китая. После круиза "Алабамы" только "Шенандоа" охватит большую часть земного шара.146 11 августа 1862 года Буллок уведомил Мэллори, что "Алабама" находится в безопасности, как и его вспомогательное судно "Агриппина"; они встретятся для передачи вооружения и других припасов. Он отметил, что Семмс и его офицерский состав вместе с другими членами экипажа отплывут завтра. Буллок (очевидно, с согласия Семмса) отправился с группой Семмса, чтобы обеспечить плавный переход и ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть у Семмса и его офицеров о судне. Ссылаясь на усилия разведки Союза, он сообщил, что Дадли не смог доказать, что” Алабама” (или его создатели, Лэрды) нарушили “Закон о призыве на военную службу за рубежом” или “Закон королевы о провозглашении нейтралитета”.147 Письмо Буллока продолжалось кратким рассуждением о вооружении Алабамы и обещанием направить пакет документов. документы, планы и другие чертежи “как можно скорее”. Он дал замечательное представление о личном и профессиональном давлении, с которым он столкнулся в своем уникальном положении.148 … Когда в феврале прошлого года вы оказали мне честь, направив мне патент о назначении коммандером военно-морского флота, я полностью осознавал, что ваш поступок будет подвергнут критике, а традиционные представления морских офицеров об относительном ранге будут шокированы, и поэтому я быстро выразил вам свое нежелание принимать это конкретное поручение.... В письме, подтверждающем получение моего звания коммандера, я просил вас изменить его на звание лейтенанта и поместить меня в список, где я должен был быть, если бы я никогда не уволился со старой службы. Для меня ни на йоту не имело значения, каким титулом меня называли.... Частные лица сообщают мне, что было использовано влияние, чтобы не допустить моего участия в боевых действиях на море, и, похоже, определенный класс моряков считает, что я должен быть достаточно вознагражден назначением агента или конструктора военно-морского флота в Европе. Эти джентльмены, похоже, готовы предоставить мне способности, необходимые для строительства и оснащения кораблей, но не желают, чтобы я подвергался испытанию, чтобы доказать свою способность командовать ими.... Уже построив два корабля для военно-морского флота, второй из которых является настолько прекрасным судном своего класса, насколько может показать любая служба, и которым я должен был командовать сам, я, как вам сообщили, усердно работаю над двумя новейшими кораблями совершенно нового дизайна. Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах я не ослаблю своих усилий по их эффективному завершению, но я искренне прошу разрешения настаивать на моем требовании лично командовать одним из этих кораблей. Я желаю, чтобы, если вы одобрите присланные вам проекты, мне было разрешено достроить эти корабли без вмешательства со стороны других и выбрать один для моего собственного командования. Кого бы вы ни назначили командовать другим, вы получите мою помощь в снаряжении его для выхода в море, но, поскольку я один могу нести ответственность за характер кораблей, я почтительно прошу не вмешиваться в завершение их проектов... Если бы у меня не было амбиций, помимо амбиций частного агента, чтобы должным образом выполнять порученную ему работу, я был бы доволен работой в спокойной сфере, но я стремлюсь к чисто профессиональному отличию, и я чувствую, что трудиться здесь, так сказать, в изгнании, а затем передать результат мои труды на благо других состоят в том, чтобы добровольно предать себя забвению. Сохранить должность коммандера и в то же время никогда не командовать кораблем кажется мне издевательством.149 В морской вселенной Буллока существовало два типа офицеров: либо береговые песчаные крабы, либо боевые моряки, служившие на военных кораблях. Только один из них стоил его соли. Буллок не заботился о продвижении по службе; он просто хотел командовать военным кораблем. “Багама” наконец отплыл с Буллоком, Семмсом и другими офицерами Конфедерации на два дня позже, чем ожидалось.150 Их отъезд был не совсем скрытым, потому что солнечным утром в среду, когда он отплыл, экипаж буксира, который отбуксировал его в канал Мерси, трижды громко приветствовал его, на что экипаж и пассажиры “Багамы” с энтузиазмом ответили. Конфедераты снова отсутствовали; на этот раз средь бела дня перед ликующей толпой. "Алабама" достиг Терсейры на Азорских островах 10 августа 1862 года, за три дня до того, как "Багама" покинул Ливерпуль. Когда "Багама" примчался к "Алабаме", его временный командир, капитан. Балчер, чинивший небольшие повреждения после штормового десятидневного перехода, сообщил местным португальским таможенникам и портовым чиновникам, что это "Барселона", направляющаяся в Гавану и обслуживающая правительство Испании в его нынешних проблемах с Мексикой.151 Португальские чиновники были удовлетворены и назначили судну три дня карантина, а затем отправились на берег, оставив наблюдателей.
von Echenbach: Сразу после окончания карантинного периода помощник казначея Йонг отправился на берег с рабочей группой “Алабамы”, чтобы раздобыть свежую пищу и воду. В предзнаменование неприятностей, которые он вызовет, пьяный Йонг распространил слух, что “Барселона” на самом деле была военным кораблем Конфедерации, предназначенным для уничтожения торговых судов Союза. Для Йонга было самое неподходящее время разглагольствовать, потому что в то же время в порту находилось китобойное судно "Ризинг Сан". Известие дошло до ее капитана, а также до консула САСШ Чарльза Дабни. Товарищи Йонга по кораблю были недовольны его болтливостью; "Алабама" еще не был вооружен, и проходящий мимо крейсер Союза мог легко их потопить.152 К счастью, 18 августа 1862 года экипаж "Алабамы" заметил "Агриппину", направлявшуюся к их якорной стоянке, продвижение которой замедлилось из-за ее тяжелого груза военно-морского вооружения и атлантической зыби. Не имея возможности встать на якорь рядом с "Алабамой" в тот вечер из-за океанской зыби, капитан Маккуин бросил якорь на безопасном расстоянии. Немедленно подтянуться к ней означало бы подлить масла в огонь, который Йонг уже разжег на берегу.153 Ранним утром следующего дня "Агриппина" подошла к "Алабаме" и встала на якорь. Перегрузка всех морских орудий, вооружения и других припасов началась всерьез. Операции продолжались до тех пор, пока свет долгого лета не превратился во тьму. На следующий день разгрузка и укладка оборудования продолжались без перерыва. В середине утра крик с наблюдательного пункта на мгновение остановил операцию. К ним на большой скорости приближался еще один корабль. В течение нескольких тревожных мгновений Батчер и Маккуин обдумывали свое положение, но таинственный пароход вскоре поднял сигнальный флаг. Буллок прибыл вместе с офицерами "Багамы" и "Алабамы". Семмс и его старший офицер Джон Макинтош Келл впервые увидели корабль, который унесет их в историю.154 В качестве капитана. Юджин Тессье ослабил штурвал "Багамы", чтобы занять позицию рядом с "Агриппиной" и "Алабамой", Семмс восхищался работой Буллока. На борту корабля, все еще официально известного как "Энрика", Семмс и Буллок стали свидетелями сцены организованной неразберихи, когда матросы продолжали непрерывный процесс передачи оружия и припасов с "Агриппины". Батчер перешел с “Алабамы” на “Багамы”, где проконсультировался с Буллоком и Тессье. Семмс (как старший офицер) решил, что "Алабама" должен поднять якорь, в то время как "Багама" отбуксировал "Агриппину" на лучшую и менее заметную якорную стоянку. Возможно, подстрекаемые консулом Дабни, португальцы не были в неведении о том, что происходило у их берегов. Таможенники подошли к "Алабаме" 20 августа и приказали ей двигаться в близлежащий порт Ангра, предназначенный для торговых судов на Азорских островах.155 Вместо этого три судна скрылись из виду и направились вдоль южного побережья Терсьеры к полуострову Монте-Бразил. Обогнув полуостров, флотилия Конфедерации встала на якорь с подветренной стороны полуострова на якорной стоянке глубиной 15 саженей, где разгрузочные работы возобновились и продолжались до темноты.156 На следующий день, 21 августа, Батчер, все еще якобы капитан "Алабамы", получил письмо от британского консула. Португальские официальные лица настаивали на том, чтобы три корабля перешли в “Восточную Ангру”. Британские и португальские официальные лица подозревали, что корабль был вооружен. Семмс и Буллок, один из которых был настоящим юристом, а другой - “гладким” оператором, просто снялись с якоря и двинулись в международные воды, чтобы продолжить передачу оружия. Только с наступлением темноты три судна бросили якорь в Восточной Ангре. Если “тайные” конфедераты надеялись на хороший ночной сон, они его не получили.157 Взволнованный вахтенный офицер разбудил Семмса около полуночи с тревожной новостью о том, что “шхуна стреляла в ”Алабаму". Невозмутимый, как всегда, Семмес ответил, что португалец не осмелится “выстрелить в меня”... позвольте им выстрелить, я думаю, он не причинит вам вреда”. К удивлению офицера и веселью Буллока, он снова заснул. На следующее утро было установлено, что источником стрельбы был почтовый пароход, который произвел три сигнальных выстрела, чтобы разбудить спящих пассажиров на берегу, ожидавших его прибытия.158 С восходом солнца Семмс начал работы по погрузке угля на утренней вахте. В 7:00 утра португальские таможенники и британский консул поднялись на борт, чтобы настоять на том, чтобы суда следовали международным протоколам. Подыгрывая им, Батчер отправился на берег в таможню, чтобы предъявить соответствующие документы и принести искренние извинения за то, что они не смогли встать на якорь в нужном месте из-за незнания местных требований. После того, как Батчер вернулся и доложил встревоженному Семмсу, капитан Конфедерации открыл бочки с зарядами для больших пушек и раздал другое оружие. Семмес знал, что британский консул с подозрением относится к их поведению, но эта видимая демонстрация силы убедила местные власти в том, что любая попытка захвата обойдется очень дорого. Когда экипажи выполнили необходимую тяжелую работу, они “соединили гонку", традиционное возлияние порции рома для всех матросов на палубе. "Агриппина" встала на якорь неподалеку, а экипажи "Алабамы" и "Багамы" устроились на заслуженный ночной отдых. И снова покой конфедератов был нарушен не португальцами, а предвестником шторма в виде большой морской волны на якорной стоянке.159 На следующее утро, после того как шторм утих и волна спала, снова началась погрузка угля вместе с укладкой свежих фруктов и овощей. Продолжалась работа по исправлению мелких неполадок с лафетами орудий, в то время как Семмс и Буллок проводили свои последние военные советы. Воскресенье, 24 августа 1862 года, стало днем, которого все они ждали, особенно Джеймс Данвуди Буллок. Решив, что он больше не может ждать, чтобы завершить медленный процесс переброски угля, Семмс приказал Батчеру снова вывести "Алабаму" в международные воды, а за ней - "Багаму". В начале дня "Алабама" замедлила ход своих двигателей и произвела выстрел из носового орудия правого борта, когда сигнальщик спустил английский флаг и поднял флаг Конфедерации. Небольшой корабельный оркестр заиграл грубую версию “Дикси", в то время как дружные возгласы экипажей двух кораблей эхом разнеслись по воде. Когда матросы были в хорошем настроении, Семмс приказал им всем подняться на корму на квартердек. Теперь все зависело от красноречия Семмса, поскольку военный корабль без экипажа был всего лишь мишенью.160 Семмс превозносил героические добродетели Конфедерации и умолял людей присоединиться к нему в круизе на борту военного корабля, который теперь был известен как "Алабама". Им бы хорошо заплатили по меркам того времени. Люди, подписавшие контракт, заключали выгодные сделки, но Семмс не жаловался, поскольку полностью ожидал, что моряки потребуют бонус за подписание контракта, называемый “щедростью”. К счастью для его кошелька, они этого не сделали. Восемьдесят человек записались; это было лучше, чем он имел право ожидать, но не так хорошо, как он надеялся. Семмсу нужна была сотня человек. Остаток дня и вечер были потрачены на распределение авансов и пособий для жен и других иждивенцев в Ливерпуле. К 11:00 вечера все было закончено, и с последним “сердечным прощанием” с Семмсом Буллок перешагнул через борт “своего” корабля в сопровождении капитана Батчера. Это был последний раз, когда он ступил на "Алабаму".161 Когда "Алабама" взяла курс на северо-восток, Семмс погасил огни своих котлов, поставил передние и главные паруса и отплыл в воющую ярость другого шторма. Когда Буллок и “Багама” повернули к Ливерпулю, все признаки "Алабамы" вскоре исчезли под проливным дождем. Это было подходящее начало плавания для самого разрушительного торгового крейсера флота Конфедерации.162 Когда 1 сентября 1862 года "Багама" достигла Ливерпуля, Буллок немедленно уведомил комиссара Конфедерации в Лондоне Джеймса Мейсона о том, что "Алабама" был “в безопасности в море, полностью экипирован, под нашим собственным национальным флагом и с экипажем из 82 способных моряков, помимо штаба из 27 офицеров"163. Он был переполнен гордостью за это достижение. Если бы конфедераты в Великобритании знали о событиях в Америке, они были бы вдвойне горды. В последние дни августа армия Конфедерации разгромила силы Союза во Второй битве при Булл-Ран (или Манассасе), и только отчаянные арьергардные действия удержали армию Союза от уничтожения на окраинах Вашингтона, округ Колумбия. Дела в Союзе шли так плохо, что даже коренные американцы присоединились к восстанию. В Миннесоте нация сиу вышла на тропу войны. Казалось, Союз был осажден со всех сторон. В тот момент, в 1862 году, перед Конфедеративными Штатами Америки открывались блестящие перспективы как на суше, так и на море164.
von Echenbach: 7 Неисчислимой Ценности — 1862 Поскольку "Флорида" и "Алабама" отправились на свои разрушительные миссии, “палубы” Буллоха теперь были свободны для удовлетворения самых важных потребностей военно-морского флота Конфедерации. После битвы при Хэмптон-Роудс, в которой участвовал американский "Монитор" против “Вирджинии” 9 марта 1862 года страсть секретаря Стивена Мэллори превратилась в навязчивую идею. У него должны были быть трансокеанские корабли, способные прорвать блокаду Союза и совершать набеги на северные прибрежные города. Военно-морской флот Союза был серьезно обеспокоен хаосом, вызванным торговыми рейдерами Конфедерации, но угрозы изменения войны, возникшие в британских доках, потрясли администрацию Линкольна до глубины души. Как бы ни был Буллок озабочен деталями оснащения своих рейдеров и оказания помощи своим коллегам из армии и Госдепартамента, он не пренебрег высшим приоритетом Мэллори. Еще в апреле, когда он пытался убрать “Алабаму”, он тонко предложил Мэллори сосредоточить свои ресурсы там, где их можно было бы использовать с наибольшей пользой. Он не хотел тратить деньги на коммерческие рейдеры, которые оказывали негативное влияние на британские “коммерческие классы”. Это был следующий пункт письма Буллока, имеющий эпохальное значение для морских историков. Он сообщил, что столкновение между "Монитором" и "Вирджинией" (бывшим американским кораблем "Мерримак") нарушило баланс сил в том, что касается великих держав Европы. Британия, на данный момент величайшая империя в мире, во многом благодаря своей морской мощи, обнаружила, что сомневается в своей истинной силе. Лондонские газеты на Флит-стрит кричали, что весь королевский флот обесценился, за исключением броненосца Ее Величества “Уорриор” (HMS Warrior) и однотипного корабля "Блэк Принс". В одно мгновение Королевский военно-морской флот решил переоборудовать несколько кораблей “линии” с парусами в военные корабли с железным броневым покрытием, вооруженные вращающейся орудийной башней капитана Каупера Кольза. Кользу было поручено наблюдать за строительством еще четырех новых броненосцев специального назначения, построенных по его проектам. Один строитель, Самуда из Лондона, полагал, что они смогут спустить его к середине 1863 года! В то время как Британский королевский флот уже занимался разработкой передовых технологий, битва американских броненосцев придала импульс и народную поддержку ускорению этих программ. У британцев не было ни малейшего желания быть «застигнутыми без ботинок», если бы им пришлось противостоять Луи-Наполеону и Франции, которая лидировала в этой гонке военно-морских вооружений. Теперь им тоже приходилось считаться с выскочками-американцами.1 Ирония слов Буллоха, должно быть, эхом отозвалась в памяти Мэллори. В качестве председателя американского Комитет Сената по военно-морским делам, Мэллори в течение многих лет пытался профинансировать и достроить батарею с вращающимися орудиями. Он был одним из первых американцев, осознавших, что железо и сталь - будущее морской войны. Случайный “подарок” частично сожженного корпуса “Мерримак” предоставил Конфедерации базу для строительства первого боевого броненосца, переименованного в “Вирджиния”. Из-за отсутствия секретности и своевременного появления “Монитора” Джона Эрикссона Конфедерация потеряла ключевое преимущество в морской войне - технологическое господство. Эта тема постоянно повторялась на протяжении всего конфликта. Конфедераты превзошли федералов в инновациях, но им не хватало средств для воплощения своих идей в быстрые действия. Когда “Монитор” появился поздно вечером 8 марта 1862 года на Хэмптон-Роудс недалеко от Норфолка и форта Монро и стоял на следующий день лицом к лицу с “Вирджинией”, каждая военно-морская держава в мире знала, что у них должны быть броненосные корабли. Без них они не только рисковали бы оказаться неэффективными, но и слабыми. Военно-морской флот Конфедерации активизировал глобальную гонку военно-морских вооружений, которая ярко проявилась в битве при Ютландии во время Первой мировой войны и в проливе Суригао во время Второй мировой войны, наиболее значительных и последних столкновениях стальных кораблей, использующих орудия с башнями. Из-за этой гонки вооружений с броненосными кораблями Конфедерация теперь могла ожидать значительного усиления действий федеральных агентов, чтобы помешать конфедератам получить действующий броненосец. Деревянные торговые рейдеры доставляли немало хлопот, но с ними можно было справиться, как и с доморощенными прибрежными и речными броненосцами Конфедерации. Угроза того, что броненосец Конфедерации войдет в гавань Нью-Йорка, обстреляет Уолл-стрит и захватит город с целью выкупа, была кошмарным сценарием, который Союз должен был предотвратить. Буллок, всегда находчивый, знал, как преодолеть проблемы предложения, спроса и доступных ресурсов. Он сообщил Мэллори, что корпуса для серии броненосцев могут быть заложены в различных портах Конфедерации, таких как Саванна и Чарльстон, на основе стандартного набора чертежей. Тем временем, работая по тем же планам в Ливерпуле, Буллок должен был получить все железные пластины, фитинги, двигатели, заклепки и другие материалы, изготовленные в Британии, а затем “помеченные и отправленные” через блокпосты в порты Конфедерации. Эти “оружейные склады” затем могли быть распакованы и быстро собраны в броненосцы с помощью британских экспертов. Этот принцип настолько дальновиден, что равного ему не было до тех пор, пока корпорация “Кайзер” (Kaiser) во время Второй мировой войны не создала модульную конструкцию знаменитых грузовых судов “Либерти” (Liberty).2 Сборка корабля с железным корпусом британской постройки в южном порту уже имела прецеденты. У Буллока были веские основания быть уверенным в том, что такой подход к приобретению броненосцев увенчается успехом. Еще в 1834 году банкир из Саванны, судовладелец и брокер по хлопку по имени Газавэй Багг Ламар и Джон Лэрд изготовили и собрали первый успешный коммерческий пароход в Америке "Джон Рэндольф". Он был отправлен в Саванну по частям, где пять сотрудников “Лэрд” (Laird) собрали корабль с помощью оборудования, поставляемого компанией “Фосетт, Престон и Ко” (Fawcett, Preston и Co). Это были те же две компании, которые построили “ Флориду” и “Алабаму”.3 В то время, когда был построен “Рэндольф”, Буллок был впечатлительным 11-летним мальчиком, живущим в Саванне. У Буллоков также была тесная эмоциональная связь с владельцем "Рэндольфа". Ламар пережил крушение парохода "Пуласки", когда он затонул в июне 1838 года. Ламар, как и шурин Буллоха Роберт Хатчинсон, потерял свою жену во время катастрофы.4 Буллок также был осведомлен о более поздних планах по сборке парохода американской постройки в иностранном порту. Нью-йоркская судостроительная фирма “Рузвельт и Джойс” находилась в процессе изготовления парохода для обслуживания в качестве китайского речного пассажирского судна. Он был собран в Вампоа весной 1863 года, спущен на воду как "Киншан" в мае и введен в эксплуатацию между Гонконгом и Кантоном в октябре.5 Мэллори, и особенно Буллок, знали, что лучший способ для Конфедерации создавать боевые корабли требовал высочайшего качества изготовления, которое было доступно только в Европе. Буллок предложил быструю, безопасную, надежную и недорогую стратегию интеграции этого мастерства в перспективные проекты. Его подход был столь же верен тогда, как и тогда, когда военно-морской флот США включил модульные системы вооружения в свой прибрежный боевой корабль двадцать первого века.6 Буллок также проинформировал министра Мэллори о последних достижениях в области морской артиллерии и орудий, способных пробивать железные броневые пластины. Он планировал получить копию конструкции вращающейся орудийной башни Каупера Кольса для использования Конфедератами. Вероятно, он получил планы от Лэрдов, которые были связаны с Каупером Кользом и стали близкими друзьями Буллоха.7 Три дня спустя коммандер Джеймс Норт смог доложить Мэллори, что он нашел строителя на Клайде в Глазго, который согласился построить броненосный военный корабль. Он был огромен, водоизмещением около 3200 тонн. Норт хотел знать, желает ли военно-морское министерство ещё один корабль такого же размера, или они предпочитают несколько меньшие8 Лейтенант Норт, возможно, стремясь доказать свои относительные заслуги в качестве агента Военно-морского флота Конфедерации, проигнорировал указание Мэллори координировать свои действия с Буллоком и не проинформировал его об этих усилиях. Броненосный корабль имел избыточное водоизмещение и осадку, чтобы быть полезным в мелководных портах Конфедерации. Буллок работал в блаженном неведении относительно инициатив Норта. Буллок уже точно определил размер и тип судна, наиболее подходящие для нужд Конфедерации. Опытные судостроители (т.е. Лэрды) полагали, что судно водоизмещением около 1900 тонн, длиной 230 футов и осадкой около 15 футов идеально подойдет для мелководных портов и береговой линии Юга.9 В воскресенье после спуска "Алабамы" Буллок получил просьбу Норта о помощи в его железном (броненосном) проекте. Этот запрос включал непрактичные размеры и тоннаж судна, которые предложил строитель, J. & G. Томсон. Проект примерно на треть превышал необходимые размеры, основываясь на исследованиях Буллока. Единственными американскими портами, в которые он мог разумно заходить на восточном побережье, были союзные порты Нью-Йорка или Бостона! Буллок должен был, по крайней мере, попытаться заставить Норта осознать абсурдность своего проекта. Прежде всего, он указал на более ранний запрос Норта о копиях чертежей кораблей “Флорида” и “Алабама”. Он думал, что Норт просто хотел, чтобы они убрались; конечно же, Норт не пытался использовать их в качестве основы для строительства броненосного корабля? Это просто не сработало бы из-за веса, баланса и других основных проблем военно-морского проектирования. Он уже сказал Мэллори, что военно-морскому флоту Конфедерации лучше всего послужит строительство корпусов на Юге. Буллок продолжал считать, что “было бы нецелесообразно заключать контракт на крейсерское судно из этого материала” (т.е. с железным корпусом). Решительно намекая на невозможность строительства такого судна по заявленной цене, Буллок сказал, что цена судна водоизмещением 2500 тонн составляет около 208 000 фунтов стерлингов (около 800 000 долларов США), а срок поставки составляет 15 месяцев. Буллок предупредил, что если кто-нибудь предложит построить его за “меньшее время и меньшие деньги”, он должен потребовать пункт контракта, предусматривающий денежную конфискацию “за невыполнение контракта”. Буллоку не нужна была еще одна протухшая рыба на его тарелке, а военно-морскому флоту Конфедерации не нужен был этот корабль. Пока “Алабама” все еще находился в Ливерпуле, он пригласил Норта приехать и посмотреть корабль в надежде, что тот примет к сведению их "внутренние договоренности" и сам убедится, что то, что он предлагал, просто не могло сработать.10 Буллок написал Мэллори 11 августа 1862 года, как раз перед тем, как отправиться на встречу с "Алабамой" у Азорских островов. Он упомянул, что два судна, на строительство которых он заключил контракт с “Лэрдс” и у них “все шло хорошо”11. Мэллори располагал сведениями об усилиях военно-морского флота Союза в области строительства броненосцев, а Буллок располагал аналогичной информацией о разработках британского и французского военно-морского флота. Однако проблема нерегулярной связи препятствовала их взаимопониманию в отношении действующих геополитических сил. Мэллори и Буллок, возможно, рассматривали события через призму Конфедерации против Союза, но видение в Вашингтоне было таким: Союз против Британской империи или любой другой империи, которая помогала врагам на Юге. Предотвращение приобретения Конфедерацией британских или французских броненосцев было вопросом национального выживания. Чтобы понять контекст ситуации Буллока, полезен краткий обзор событий на флотах до этого момента. Крымская война (1853-1856) объединила силы Британской, Французской и Османской империй против Российской империи в еще одной европейской войне за геополитическое влияние. Основное поле конфликта находилось на Крымском полуострове, где приходящая в упадок Османская империя обладала небольшой властью (Однако, авторы переиначивают историю. Крым уже давно относился к владениям России. Прим. ред.). В 1853 году русский флот, применив артиллерийский снаряд (бомба системы Пексана) нового типа, уничтожил турецкий флот в Синопе 30 ноября 1853 года. Луи-Наполеон рассчитывал, что русский флот встанет на якорь под защитными орудиями своих военно-морских укреплений, где любые атакующие корабли сильно пострадают. В момент вдохновенного гения Луи-Наполеон приказал создать несколько плотов, оснащенных и хорошо вооруженных плавучих батарей. С поразительной скоростью объединенная команда французских и британских военно-морских, армейских и гражданских инженеров создала прототип бронированной батареи (типа “Лаве”, плоты были системы Кольза и не имели броневого прикрытия. Прим. ред). Эта программа развертывания включала в себя не только бронированные батареи, но также мортирные бомбардирские плоты и канонерские лодки. Батареи были отбуксированы из Франции и Англии (У англичан их ещё не было. Прим. ред.) в Черное море. В ночь на 14 октября 1855 года началась битва при Кинбурне, и в течение всего следующего дня русские отчаянно обрушивали снаряды на атакующие броненосные батареи, но нанесли лишь незначительные повреждения. Французские экипажи заставили замолчать орудия форта и даже пробили брешь в его стенах в нескольких местах. Весть об этом успешном сочетании технологий и тактики докатилась до берегов каждой морской державы.12 В Америке этот успех не стал неожиданностью для Роберта и Эдвина Стивенсов, двух разочарованных братьев, которые спроектировали и начали строительство бронированной батареи более десяти лет назад! Братьям Стивенсам удалось вырвать контракт на судостроение у Конгресса США после канадской пограничной войны 1841 года между Соединенными Штатами и Великобританией. Братья Стивенс предложили проект, от которого действительно захватывало дух.13 Его особенности включали возможность частичного погружения корпуса, чтобы уменьшить его целевую характеристику, и высокоскоростную паровую винтовую двигательную установку со всеми важными механизмами ниже ватерлинии. Броненосец лейтенанта Джеймса Норта, № 61, позже известный как "Данмарк" (коллекция авторов). “Монитор” Эриксона будет включать многие из этих характеристик двадцать лет спустя. К сожалению, братья боролись с многочисленными инженерно-техническими проблемами и ухудшением здоровья Роберта Стивенса. В конце 1840-х и начале 1850-х годов работы продвигались медленно, но в 1851 году министр военно-морского флота САСШ приказал прекратить все работы; начальник военно-морского строительства хотел, чтобы корабль был списан.14 Возможно, вдохновленные победой русских при Синопе, братья решили радикально перепроектировать корабль. Он был бы 420 футов в длину и водоизмещением 4683 тонны со смешанной батареей из семи нарезных и гладкоствольных морских орудий и принудительной вентиляцией для экипажа. Это было смелое решение, и работа быстро продвигалась с 1854 по 1855 год. Однако в 1856 году Роберт Стивенс умер, как и весь прогресс на батарее до 1859 года, когда военно-морской флот начал терять терпение.15 К 1861 году военно-морской флот потратил на этот проект около двух миллионов долларов и вел войну, которая требовала наступательных военно-морских операций. В оборонительной плавучей крепости не было особой необходимости. Когда началась война, корабль, который мог бы быть первым во многих отношениях, стоял в сухом доке, недостроенный и нелюбимый всеми, кроме единственного оставшегося брата Стивенса, Эдвина16. Батарея Стивенса оказала одно важное влияние. В период, когда она была задумана, спроектирована и частично построена, Стивен Мэллори был сенатором САСШ и председателем Сенатского комитета по военно-морским делам. Мэллори поддержал концепцию Стивенса, как и Томас Батлер Кинг, влиятельный “плавучий дипломат” Джорджии и Конфедерации в целом. В этот период Кинг был конгрессменом и прогрессивным членом Комитета по военно-морским делам. Наконец, Буллок определенно знал о проекте Стивенса. Поскольку до Гражданской войны он жил как в Нью-Йорке, так и в Нью-Джерси, он, несомненно, знал о батарее Стивенса и, возможно, видел ее.17 В ответ на броненосный корабль Наполеона "Глуар” (La Gloire) британцы построили “Уорриор”, первое в мире (? - ред.) боевое бронированное судно. На самом деле "Глуар" был всего лишь собственным деревянным броненосцем с высоким бортом и бронированной обшивкой. Хотя французский военно-морской конструктор Дюпюи де Ломе провозгласил, что его судно способно совершать “океанские круизы”, он в частном порядке признал, что “Глуар” обладал ограниченными возможностями в море и "не был предназначен для действий вдали от европейских вод"18. С другой стороны, "Уорриор" был технологическим скачком вперед в проектировании и обладал гораздо лучшими мореходными характеристиками. Как и его французский конкурент, он по-прежнему вооружался орудиями, установленными традиционным бортовым способом. Несмотря на то, что “Уорриор” имел новаторские черты, он безусловно, не был тем, что братья Стивенс назвали бы радикальным улучшением в плане морской войны. Однако для осторожного Королевского флота этого было достаточно, чтобы успокоить общественные страхи. Это был важный элемент военно-морского соперничества между Великобританией и Францией, которое только начинало набирать обороты в начале Гражданской войны в САСШ.19 В то время как у Америки были братья Стивенс, а у Франции - де Лом, у Британии был капитан Каупер Кольз. Кольз присутствовал в битве при Кинбурне во время первого применения броненосных батарей в Крымской войне. Он также был разработчиком и строителем инновационного артиллерийского плота в битве при Таганроге на мелководье Азовского моря. Уникальным вкладом Кольза в разработку бронированных кораблей для Королевского военно-морского флота стала полусферическая (купольная) орудийная башня. Он заметил, что конструкции французских и британских бронированных артиллерийских батарей оставляли орудийные расчеты слишком незащищенными. Адмиралтейство рассмотрело провокационную концепцию Кольза в 1855-56 годах, но только в 1859 году частный конструктор построил экспериментальную башню. Борьба между различными уровнями британского правительства и адмиралтейства препятствовала усилиям Кольза20. Захват конфедератами военно-морской верфи в Норфолке и превращение бывшего американского корабля "Мерримак" в броненосец подтолкнули Союз к активным действиям. Министр военно-морского флота Союза Гидеон Уэллс отчаянно нуждался в ответе, другие, включая военного министра Стэнтона, впали в истерику, опасаясь, что броненосец “Вирджиния” (х-“Мерримак”) опустошит Вашингтон и все побережье Союза! В эту брешь шагнул капитан Джон Эрикссон, швед - американский изобретатель, инженер и вспыльчивый военно-морской гений. После представления проектов военных кораблей Луи-Наполеону в 1854 году Эрикссон отправился в Америку, где по счастливой случайности стал человеком момента. Когда Уэллс увидел схемы Эрикссона, он был достаточно прозорлив, чтобы понять, что это решает насущную проблему. На этих планах было изображено судно с одной вращающейся башней, оборудованием, размещенным ниже ватерлинии при небольшой осадке, и практически плоской палубой, на котором была принудительная вентиляция воздуха для работы в открытом море. При таких обстоятельствах родился “Монитор”.21 Когда “Монитор” встретился с "секретным оружием" Конфедерации на Хэмптон-Роудс в марте 1862 года, битва между Конфедерацией и Союзом закончилась вничью, но на стратегическом геополитическом фронте это была победа Союза. Успех “Монитора” послал Британии важный сигнал: если они вмешаются в американские дела, военно-морской флот САСШ может отправить деревянные корабли Королевского флота на дно всякий раз, когда они окажутся в пределах досягаемости прибрежных вод САСШ. Эрикссон, занятый проектированием гигантского океанского монитора, утверждал, что в течение года у него могут быть корабли, способные вытеснить Британскую и Французскую империи из Северной Америки. Руководство в Вашингтоне согласилось с этой оценкой, поскольку они начали амбициозную кампанию по созданию эффективных мониторов.22 На второй неделе сентября 1862 года, когда Джеймс Данвуди Буллок просматривал последние отчеты о ходе строительства своих броненосцев “Лэрд рэмс” (как они были известны британской и американской прессе, т.е. «Лэрдские тараны»), он был уверен, что они будут спущены на воду, как он надеялся, как военные корабли Конфедерации. С другой стороны, Хэмптон-Роудс привлек внимание британских газет и журналов. В одночасье капризные американские “кузены” изменили баланс военно-морских сил. Это была ситуация, которая не могла остаться без вызова. Заговор теперь вышел за рамки “Закона о призыве на военную службу иностранцев” и “Провозглашения нейтралитета королевой”. Если бы один из боевых бронированных кораблей Буллока был выпущен на свободу, особенно тот, который технически превосходил "Монитор", Британия могла бы оказаться в состоянии войны с Союзом. Перспектива создания САСШ броненосного морского флота против родных островов вынудила бы Британию признать Конфедерацию за военно-морскую поддержку; это был бы мир, действительно “перевернутый с ног на голову”. То, что было гонкой военно-морских вооружений двух стран, теперь превратилось в гонку четырех наций, и тех, кто может присоединиться следующим: Германская конфедерация, Россия, Япония? Конец лета 1862 года был периодом относительного спокойствия для Буллока. У него было время написать пространное письмо Секретарю Мэллори от 10 сентября 1862 года, описывающее приключения с "Алабамой" и поездку на Азорские острова с Семмсом.23 15 сентября 1862 года он даже предоставил своевременный финансовый совет комиссару Конфедерации Джеймсу Мейсону относительно ценообразования на хлопок в связи с предложенной “хлопковой облигацией”. В то время как правительство Конфедерации еще не полностью использовало свой самый ценный экспорт, чтобы собрать деньги для военных действий, Буллок намекнул Мейсону, что оно должно это сделать. Строительство броненосцев Конфедерации было дорогостоящим и требовало серьезного финансового капитала. Он считал, что 20 центов за фунт - справедливая цена за “средний” хлопок, проконсультировавшись “с несколькими джентльменами... которые знали состояние хлопкового рынка в портах Конфедерации.” На самом деле все, что Буллоку нужно было сделать, это наклониться через свой стол в офисе “Фрейзера, Тренхолма и Ко” к одному из менеджеров Приоло, чтобы узнать последние новости рынка. Несмотря на недавние “грандиозные успехи нашего оружия” (победа армии Конфедерации во Второй битве при Булл-Ран/Манассасе), Буллок мрачно полагал, что северяне все равно “ожесточат свое сердце” против Юга. По его мнению, на Севере, скорее всего, произойдет внутренняя революция, появится диктатура или анархия; все это в той или иной степени произошло в течение следующих двух годов24. Известие о победе Юга на поле боя взбудоражило британских политиков и выдвинуло американское действие на центральную сцену. Пальмерстон сказал лорду Расселу, что если конфедераты захватят Вашингтон и Балтимор, Британия и Франция должны “обратиться” к обеим сторонам и договориться о постоянном разделении. Если Союз Линкольна откажется, Пальмерстон считал, что Британия должна признать Конфедерацию “установленным фактом”. Рассел считал, что Британия должна прямо признать Конфедерацию как независимую нацию.25 Пальмерстон подвергался критике со стороны прессы и общественности на нескольких фронтах в связи с гражданской войной в Америке. Юг, казалось, выигрывал, поскольку массовая безработица поразила заводы Ланкашира, в то время как новые броненосцы Союза угрожали глобальному геополитическому балансу, то есть превосходству Великобритании. Если бы Пальмерстон смог потушить североамериканский пожар, он мог бы разрядить все эти ситуации и восстановить статус-кво. Посол САСШ Адамс в Лондоне присутствовал на парламентских дебатах, в то время как консул Дадли получил журналистский “выговор” в Ливерпуле. Они знали, что отношения между Союзом и Великобританией висят на волоске, поскольку неспособность остановить крейсеры Буллока застряла у них в горле, как горькая персиковая косточка. Они должны были помешать Южанам забрать бронированные тараны Буллока, и способствовать передаче их с верфи Лэрдов для английского флота.26 Если нет, то между Союзом и Великобританией разразится война, возможно, к ней присоединится Франция, а возможно, и русские, поскольку у них были тесные отношения с Союзом. Возможно, весь мир будет находится в состоянии войны. И как продвигалась постройка броненосцев британской постройки? Коммандер Джеймс Норт поделился своими соображениями, соревнуясь с Буллоком за лидерство в программе броненосного кораблестроения ВМС Конфедерации в Великобритании. В письме Мэллори от 19 сентября 1862 года Норт сообщил, что на его корабле “Томсон" № 61 "почти все шпангоуты были подняты"... и все более крупные части оборудования закончены". В интригующем комментарии отмечалось, что ему понравился проект, присланный “мистером Портером.” Министерство военно-морского флота Конфедерации оказывало помощь в проектировании броненосца Норта.27 “Мистер Портер” был Джон Л. Портер, главный конструктор военно-морского флота Конфедерации, по сути, военно-морской архитектор военно-морского флота Конфедерации. Отметившись обязательной жалобой на нехватку средств, Норт описал свой визит на верфь “Лэрдс” в Ливерпуле накануне, где он наблюдал за таранами Буллоха. Норт сообщил, что один из них был “наполовину в шпангоутах”, в то время как у другого “был заложен киль; они будут прекрасными судами, когда их достроят”. Он добавил, что будет отправлять отчеты о ежедневных “экспериментах" британского правительства... в артиллерии” против морской брони. Норт был свидетелем развития новых технологических инициатив, спровоцированных столкновением броненосцев Союза и Конфедерации на Хэмптон-Роудс. Британцы участвовали в программе создания экспериментального броненосного корабля, и они хотели знать, какой толщины должна быть броня и под каким углом она должна быть, чтобы противостоять новейшим морским орудиям.28 Разведка Союза действовала на перегретом уровне и добивалась той же информации. В то время как разведданные, собранные о таранах Буллока, касались непосредственных угроз, их усилия по сбору сведений также предоставили важную техническую информацию о возможностях британского судостроения в области бронированных кораблей. 30 октября 1861 года Лэрды заложили броненосный фрегат с орудиями, расположенными по бортам (без башен). Первоначально названный "Кэптен", он был переименован в “Азенкур”, возможно, в качестве послания императору Луи-Наполеону, что Британия ответит на французский "железный" вызов в открытом море. (Битва при Азенкуре была крупной победой Англии над более многочисленной французской армией в Столетней войне.) Прогресс был медленным, поскольку британцы определяли, как лучше всего вооружить и защитить свои корабли, чтобы противостоять новой угрозе со стороны Союза. Технический прогресс опережал скорость работы судостроителей в новой области создания бронированных кораблей, орудий и снарядов.29
von Echenbach: Лэрды и Королевский флот получили выгоду от заказа Буллока на два бронированных тарана. Корабли вобрали в себя идеи башен Каупера Кольза, новейшие британские орудия и броневую обшивку. Более того, два тарана были спроектированы для работы в тех же водах, что и мониторы Союза, но с лучшими возможностями управления на море. Если интерес федералистов был высок, то интерес Британии был выше, по крайней мере, с технологической точки зрения. Королевский военно-морской флот мог бы стать свидетелем появления нового поколения морских боевых действий, оплачиваемых военно-морским флотом Конфедерации. Отчасти благодаря циклическому техническому развитию Конфедерации, Великобритании и Союза и сбору разведданных британские броненосные конструкции устаревали еще в момент их постройки. Тараны Буллока были важным шагом на пути к созданию настоящего морского броненосца. Между тем, политическое и дипломатическое игровое поле резко изменилось 22 сентября 1862 года, когда Авраам Линкольн издал свою первую “Декларацию об освобождении”. Линкольн сделал решающий ход, который радикально улучшил его положение на международной геополитической арене. Ни одна нация не могла открыто противостоять стране, борющейся за то, чтобы объявить человеческое рабство вне закона. Всего два дня спустя Буллок написал пространный ответ на письмо Мэллори от 30 июля, не обращая внимания на новую политическую ситуацию. Буллок проинформировал секретаря о своем контракте на револьверы Le Mat и получении чертежей бронированных кораблей во Франции. Затем он отметил, что парижская фирма "Жирар и Ко" обратилась к нему по поводу оплаты револьверов. Поскольку контракт был заключен с Министерством военно-морского флота Конфедерации, они предположили, что ответственность лежит на Буллоке. Буллок сказал Жирару, что он не может заплатить за револьверы наличными, но он договорился о сделке, которая гарантировала оплату, обеспеченную будущими поставками хлопка. Это неприятное событие позволило Буллоку перейти к своей главной проблеме: финансам.30 Несмотря на то, что он был в состоянии своевременно выплачивать все взносы, ему требовался постоянный приток финансирования Министерства военно-морского флота. Если нет, то он будет оштрафован на плату за просрочку платежа, что “нанесет ущерб нашему национальному кредиту”. Это ясно указывает на то, что судостроители Буллока прекрасно знали, кто будет использовать их готовые суда: военно-морской флот Конфедерации. И это привело Буллока к следующему пункту: «слишком много поваров портят бульон».31 Появление коммандера Джорджа Синклера в Ливерпуле в начале лета, в разгар подготовки "Алабамы" к выходу в море, было несвоевременным. Синклер прибыл с приказом Буллоку “предоставить ему средства для строительства "винтового клипера" (корабля), которым Синклер будет командовать, а также предоставить ему 60 000 долларов в качестве круизного фонда”. Буллок был ошеломлен этой просьбой. Он объяснил несостоятельную финансовую реальность их положения. К счастью, Синклер был сделан из того же теста, что и Буллок, и осознал необходимость сохранить скудный кредит Министерства военно-морского флота Конфедерации и найти другой способ финансировать свой проект. Синклер имел связи в британском финансовом мире и полагал, что сможет занять деньги для финансирования строительства своего корабля. Буллок предоставил Синклера самому себе, потому что у него было достаточно дел, Синклер мог держать Мэллори в курсе своих намерений.32 Теперь Буллок сделал следующий шаг: необходимо решать проблему недобросовестных «гнусных» “подрядчиков”. Многие люди прибывали из блокадных районов с контрактами на руках, но без финансового кредита или средств для их выполнения. Министерство военно-морского флота согласилось с этими схемами и поощряло этих “подрядчиков” появляться у дверей Буллока в надежде, что он организует финансирование. Эти требовательные спекулянты создали многочисленные проблемы как для Конфедерации, так и для Буллока. Их шаткие сделки ставили под угрозу его личную и профессиональную репутацию. Если бы эти сделки провалились, недовольные стороны легко добрались бы до офиса консула САСШ в Ливерпуле. Вдобавок ко всему, эти персонажи бегали по Британии в поисках финансовых займов и компрометировали секретность Конфедерации.33 Буллок был особенно раздражен, потому что “мистер [Джордж Николас] Сандерс покинул Англию... и не сообщил мне ни о своем намерении уехать, ни с какой целью”. Сандерс был вовлечен в сделку с Эдгаром П. Стрингером по приобретению судов в обмен на хлопковые облигации. Когда Стрингер потребовал, чтобы Буллок подписал облигации по ставке всего 8 центов за фунт (вместо текущей ставки 20 центов за фунт), он отказался. Буллок пересказал свою версию истории Мэллори, чтобы убедиться, что его замечания по финансовым вопросам в Европе были хорошо поняты до того, как неизбежные жалобы Стрингера поступят в Ричмонд.34 К несчастью для Буллоха, его отношения с Сандерсом, даже на расстоянии, обеспечили бы еще одну неудобную связь с самым печально известным событием Гражданской войны в США: убийством Авраама Линкольна. Первые дни октября начались для Буллока так же тихо, как закончился сентябрь. Он еще понятия не имел о битве при Коринфе в Миссисипи или битве при Перривилле в Кентукки. Союз победил в Коринфе 3 октября, тактически проиграл в Перривилле 8 октября, но стратегически выиграл в своей общей кампании “Сердце Конфедерации”.35 Грандиозная геополитическая победа, о которой Буллок действительно слышал, которая произошла во вторую неделю октября, была решающей победой Союза. Газеты по всей Британии трубили о провозглашении Линкольном “Декларации об освобождении”, и Конфедерация немедленно заняла дипломатическую оборону. Зависимость Конфедерации от рабства, которая буквально несла экономику Юга на спине, теперь превратилась в величайшее моральное оружие Севера. А действия и захваты судов "Алабамы" начинали сильно нервировать как британских страховщиков судов, так и грузоотправителей.36 Конфедерация явно была не на той стороне права, что касалось британской общественности. Понимание британским правящим классом этой новой реальности, особенно Пальмерстоном и Расселом, будет иметь решающее значение. Ожидая официальной реакции Британии, Буллок мало что мог сделать, кроме как продолжать свои военно-морские дела. По крайней мере, он знал, что усилия Северян, направленные на то, чтобы помешать плаванию его бронированных кораблей, возрастут. Он молчал о своей деятельности в октябре 1862 года, но контрразведка Союза заполнила некоторые пробелы. Консул Дадли получил сообщения о том, что на "Лэрд рэмс" (тараны) будут использовать новый тип стальной пластины, изготовленной путем нагревания отдельных плит вместе, чтобы сформировать гораздо более толстый и прочный корпус; Мерси Сталелитейный и металлургический заводы начали производство 1500 тонн железных конструкций. 16 октября Дадли сообщил, что первая партия железной брони будет завершена к середине декабря. Охрана верфей Лэрдов была надежной, и никого не впускали, если только они не были известны. Дадли пришлось бы вызвать своего “специального детектива” из Лондона, чтобы собрать какие-то крохи разведданных, которые он мог бы передать британскому правительству, но он не слишком надеялся на это37. Вскоре после того, как Дадли доложил Сьюарду известия, Джеймс Данвуди Буллок занялся более личной проблемой. Один из его детей, Джеймс-младший (4), Джесси Харт (2) или Генри Данвуди (1), был серьезно болен. Они с Хэрриотт обратились к детскому врачу в Лондоне. К счастью, ребенок выздоровел.38 В Америке его мачеха Марта также получила известия о Джеймсе Данвуди и Хэрриотт. Марта написала Сюзи (Сьюзен) в Филадельфию, сообщив ей, что Хэрриотт видела Ирвина, сводного брата Буллока, в августе (до того, как он отправился с Семмсом на Багамы) и что она получила фотографию Джеймса Данвуди Буллока-младшего. Радость в письме Марты, когда она услышала, что все были целы и невредимы, ощутима.39 В Ричмонде госсекретарь Мэллори вплотную занялся вопросами финансирования европейской судостроительной программы Конфедерации. 27 октября 1862 года он послал Буллоку финансовый документ о “выделении кредита “Фрейзере, Тренхолме и Ко". за облигации на 1 000 000 долларов”, и он надеялся “отправить первый перевод из второго миллиона на следующей неделе”. В следующем письме Мэллори говорилось о “секретной сессии” Конгресса Конфедерации. В нем описывалась программа хлопковых облигаций и то, как правительство Конфедерации наконец отреагировало на просьбы Буллока о финансах.40 Два дня спустя Мэллори велел Буллоку назвать два новых тарана “Норт Каролайн” и “Миссисипи". И если быстрого наступления бронированных кораблей было недостаточно, чтобы напугать мир в целом, Мэллори завершил это очень короткое письмо просьбой Буллоха расследовать “эксперименты по стрельбе из орудий под водой, когда само орудие погружается так же, как и цель”. Эффективное подводное оружие в то время было технически невозможно, но Мэллори представлял себе современную подводную войну двадцатого и двадцать первого веков.41 Вернувшись в Ливерпуль, Буллок занимался оперативными вопросами, такими как запросы Джеймса Норта об оружии Уитворта для его броненосца и о прогрессе его таранов. Буллок считал, что орудия Уитворта были равны орудиям Армстронга (другого британского производителя морских орудий), но британское правительство благоволило Армстронгу. Что касается его собственных таранов, он описал один как “на одну треть зашит обшивкой, не бронированный, и скоро будут установлены бимсы (поперечные балки)”, в то время как другой был “наполовину в установленных шпангоутах” (более реалистичная оценка, чем панические сообщения агентов Дадли).42 Вопрос о том, какой тип морских орудий использовать как на броненосце Норта, так и на таранах Буллока, снова возник 6 ноября 1862 года. Буллок решил проблему путем устранения, “вооружение башенных кораблей было ограничено, по необходимости, очень небольшим количеством орудий". Он решил установить орудия как можно большего калибра. Это точно такой же совет, который Эрикссон дал министру военно-морского флота Уэллсу: используйте самую большую возможную пушку, чтобы разбить противостоящее судно, независимо от того, было оно бронированным или нет. Буллоку также требовалось официальное подтверждение от Норта его измененных приказов, чтобы он мог “повторно передать” ответственность за контракт № 61 обратно Норту.43 Конкуренция была немалой. Норт умолял братьев Томсон не позволять Буллоку “опередить нас.... Они (в Ливерпуле) будут работать зимой под навесами, так что мы должны быть начеку”. В то время как Норт сказал, что хочет завершить свою сборку одновременно с Буллоком, он отчаянно хотел восстановить свою репутацию, завершив свой № 61 первым.44 В то время как Джеймс Норт изо всех сил старался поддерживать строительство своего броненосца, Буллок был полностью в своем одиночном (военно-морском) режиме группы. Он обнаружил, что револьверы Le Mat имеют “серьезные дефекты”, которые вынудили его отказаться от них, если только они не были “подвергнуты проверке”. Затем он отметил, что затраты на производство револьверов в Англии варьировались от 63 шиллингов фунтов за “обычный револьвер” до пяти фунтов за револьвер Жирара “с виноградной дробью”, изготовленный “Лондонской оружейной компанией”, из чего следует, что военно-морское министерство заплатило слишком много за слишком низкое качество45. Как заметил Норт, Лэрды построили восемь стапелей для бронированных таранов и оборудовали их газом (для освещения), “чтобы обеспечить дополнительные часы для работы в короткие туманные дни зимой”. Буллок решил, как он организует побег первого тарана после того, как он будет готов к выходу в море в начало апреля 1863 года. Ссылаясь на необходимость сохранения тайны, он не осмелился раскрыть свой план Мэллори в письме, но надеялся, что секретарь доверит ему доставить корабль, не нарушая британских законов о нейтралитете. В предчувствии изменения британской политики он добавил: “Я уверен в успехе, если только поведение британского правительства по отношению к обеим воюющим сторонам полностью не изменится”. Британское правительство подвергалось критике широкой общественности после провозглашения Линкольном эмансипации, постоянные новости о кораблях, отправленных на дно "Алабамой", и постоянный стук в дверь министра США Адамса заставили британского льва зарычать.46 В результате Буллок знал, что ему придется управляйте таранами по-другому. Он предложил Военно-морскому ведомству выбрать основную группу хороших офицеров военно-морского флота и морской пехоты вместе с некоторыми унтер-офицерами, которые доказали южное “гражданство”. Этот первый отряд должен отправиться на остров Мадейра, уведомить Буллока о своем прибытии как британской, так и португальской почтой и быть готовым к уходу с острова в одно мгновение, если местные власти проявят любопытство, как это было с “Алабамой”. В этом случае старший офицер должен передать письмо британскому консулу, адресованное капитану У. Аркрайт с британского парохода "Карнатик“ в котором сказал, что он ”уехал на несколько дней". Если ситуация оставалась небезопасной, пароход Конфедерации мог отправиться в Понта-Делгаду, оставив уведомление, опять же у британского консула, капитану. Аркрайт. Наконец, если бы британского консула заподозрили в его симпатии, “одного офицера в штатском и предупредили, чтобы он был осторожен”, можно было бы оставить с описанием “Карнатика”, а затем лично передать сообщение командира Конфедерации. Буллок ничего не оставлял на волю случая.47 Двигаясь дальше, Буллок отметил, что, по его расчетам, второй таран будет готов к первому июня 1863 года. Возвращаясь к своему письму от 12 июля 1862 года, он подтвердил свое желание вывести их на плаву, но “Я чувствую себя обязанным с подобающей вежливостью подчиниться любому назначению, которого, по вашему мнению, требуют интересы государственной службы”. Затем он обратился к возможности строительства большего количества бронированных кораблей.48 В Ливерпуле были дополнительные мощности, но у Буллока не было достаточно денег, чтобы расплатиться со строящимися в настоящее время судами. Находчивый агент все еще думал, что он мог бы начать строительство новых кораблей даже без средств. Он обсуждал с желающим подписать контракт строителем “броненосный корабль водоизмещением около 2300 тонн, осадкой 14 футов” и с “определенными сторонами, которые желают или заявляют о своей готовности строить без каких-либо денежных авансов”. Эта готовность зависела от обещания “Фрейзера, Тренхолма и Ко” гарантировать выплаты. Буллок застенчиво отметил, что потенциальными финансовыми спонсорами этого броненосца были “люди с капиталом и влиянием”, и их обещание построить, снабдить и вооружить предлагаемое судно, включая доставку его в море, было слишком хорошим, чтобы отказаться. Играли ли с ним финансовые шулеры или они были законопослушными предпринимателями? Без имен трудно выносить суждения, поэтому мы можем полагаться только на его продемонстрированную способность различать шарлатанов, интриганов, мошенников и другие корыстолюбивые стороны, которые регулярно приходят к его двери с подобными обещаниями49. Удивительно, но Буллок также обратил свое внимание на военно-морские вопросы внутри Конфедерации, упомянув, что он читал сообщения в северных газетах о том, что “вы строите довольно много таранов в портах приписки”. Он предположил, что двигатели можно было бы заказать по контракту и построить в Ливерпуле, а затем отправить в Конфедерацию. Затем Буллок повторил свое предостережение о том, что Министерство военно-морского флота Конфедерации должно выдавать контракты не частным лицам, которые неизменно создавали финансовые проблемы для всех заинтересованных сторон50. Вернувшись на свой собственный фронт в морской войне, Буллок сохранил лейтенанта. Гамильтона в качестве атташе, чтобы помочь ему контролировать строительство новой канонерской лодки “Фосетт и Престон”, главными подрядчиками для “Флориды”. Гамильтон был бы первым офицером Буллоха на "Алабаме" в соответствии с первоначальными приказами Мэллори. Но у Семмса было достаточно офицеров, поэтому он оставил Гамильтона с Буллоком. Однако “Фрейзер, Тренхолм и Ко” решили построить свою собственную канонерскую лодку и хотели, чтобы Гамильтон руководил этой работой, и Буллок удовлетворил их просьбу. Он любезно попросил Мэллори рассмотреть кандидатуру Гамильтона на командование судном после завершения из-за “его разочарования тем, что он не вышел в качестве первого лейтенанта на "Алабаме"... [и] интеллект и интерес, которые он проявил к управлению кораблем”. Наряду с тем фактом, что он уже был на месте, сделали его очевидным выбором. Что еще более важно, Буллок доверял ему.51 В заключение, комментируя недавние события, он рассказал о необычном отчете капитана Джулиуса с "Тонаванды", одного из призов "Алабамы". Джулиус сказал, что “это самый быстрый корабль под парусом”, который он когда-либо видел. Буллок считал, что, если война продлится до следующего лета, “флот Конфедерации будет на море в не презренной силе". Он только хотел бы оказаться на плаву на одном из этих кораблей, особенно на “Алабаме”, написав: "Признаюсь, я испытываю разочарование из-за того, что был вынужден расстаться с ним"52. С другой стороны Атлантики Марта Буллок пыталась поддерживать семейные узы, собирая и распространяя семейные новости, как могла. Марта организовала отправку важных предметов домашнего обихода Люси (Люсинде) Ирланд Соррел Эллиот, вдове сына Марты Дэниела Стюарта от ее первого брака с сенатором Джоном Эллиотом. Дэниел (обычно называемый “Стюарт” или “Стюарт” после 1853 года) прожил жизнь, полную неудач и трагедий. Он вступил в армию Конфедерации в начале войны и умер от туберкулеза в августе 1862 года. Он был похоронен на кладбище пресвитерианской церкви Розуэлла. Посылки Марты отправились из Нью-Йорка в Чарльстон с помощью блокадных курьеров и включали ткань для траурного платья Люси. Митти помогала отправлять посылки, пока ее мужа не было в городе. Эта уловка вдохновила ее на игру “Преодоление блокады”, в которую ее дети играли в Центральном парке. Анна играла роль прорывателя и пыталась пройти мимо своего младшего брата Теодора, который взял на себя роль блокадного флота Союза. 10 ноября 1862 года взрослые представили новую версию игры. Марта написала своей дочери Сьюзен в Филадельфию: “Если вы отправите письмо мистеру Кэски, направьте внутренний конверт Люси, а внешний – генералу Диксу, комендант форта Монро.” Этот, казалось бы, небрежный комментарий позволил дразнящим взглядом взглянуть на чрезвычайно личный и сложный характер внешних коммуникаций Северян и Южан во время гражданской войны.53 Генерал-майор Джон Адамс Дикс был политическим генералом из Нью-Йорка, бывшим губернатором, министром финансов и сенатором. Он был хорошо известен Теодору Рузвельту-старшему, который встречался с Диксом во время войны в его штаб-квартире в Форт-Монро, штат Вирджиния. Возможно, что еще более важно, вдова брата генерала Дикса, подполковника Роджера Шермана Дикса, только что вышла замуж за отца Хэрриотт Буллок! Мэри Дикс вышла замуж за тестя Буллоха, полковника интендантского корпуса армии США 8 июля 1862 года. Это было менее чем через шесть месяцев после смерти его первой жены Луизы, матери Хэрриотт Кросс Буллок.54 Когда Теодор Рузвельт встретился с новым дядей Буллока, генералом Диксом, в Форт-Монро в октябре 1862 года, они, должно быть, обсудили свои общие взгляды на повстанцев55.
von Echenbach: Ссылка на “г-на Кэски” в письме Марты от 10 ноября адресовано Джеймсу К. Кэски, брату первой жены Буллока (Лиззи), богатому ричмондскому табачнику и торговцу. Буллок и остальные члены его большой семьи поддерживали тесные отношения со своим кузеном Кэски и до войны. Несмотря на начало военных действий, Кэски продолжали получать посылки от Марты, а также от жены Буллока, Хэрриотт, посредством блокадопрорывателя “Жираф”. Джеймс Кэски также сыграл определенную роль в пересылке официальных писем Буллока министерству военно-морского флота Конфедерации и обратно. В письме Мэллори от января 1863 года Буллок пишет: “Отправляйте свои письма мистеру Джеймсу К. Кэски, который уже переслал вам одно от меня”56. Неизвестно, использовал ли Буллок систему связи с двойным конвертом через Дикса для каких-либо официальных сообщений. Генерал Дикс благоразумно не упомянул в своих мемуарах Буллока или Рузвельтов.57 Пять дней спустя Марта Буллок снова написала Сьюзен, сказав: “Мы еще не писали Хэрриотт, потому что слышали, что Дом, в который мы направляемся, пользуется здесь плохой репутацией, следовательно, наши письма не покинут Нью-Йорк”.58 Профсоюзные почтальоны положили глаз на подозрительные почтовые ящики из Конфедерации после того, как президент Линкольн провозгласил 16 июля 1861 года, что все сообщения между Севером и Югом были незаконными. Вернувшись в Великобританию 21 ноября 1862 года, Джеймс Норт спросил Буллока, видел ли он орудие Уитворта в действии и оценивал ли его эффективность. Буллок ответил, что он “считает, что это [Уитворт] самое сильное из ныне изготовленных”. Оружие Уитворта было “самым совершенным и тщательным”, которое он когда—либо видел, - высокая оценка от самого перфекциониста. Буллок также развеял финансовые опасения Норта по поводу № 61; ее следующие платежи появятся в руках Томсона в соответствующую дату.59 У Буллоха были и другие неотложные дела. Необходимо было принять решение о судьбе "Самтера", блокированного крейсера Семмса, который все еще томился в гавани Гибралтара. Комиссар Мейсон в конце концов решил, что ее следует продать вместе со всем оборудованием тому, кто предложит самую высокую цену. Если не удастся найти участников торгов, “Фрейзер, Тренхолм и Ко” купят ее по “оценочной цене”. Три дня спустя Буллок получил и переслал письмо Мэллори Приоло с признанием “щедрого подарка” его компании в виде канонерской лодки для военно-морского флота Конфедерации. Эта канонерская лодка была неудачливой (насколько это касалось Конфедерации) “Александрой”. Она была названа в честь принцессы Уэльской, которая вошла в Лондон в тот же день, когда корабль был спущен на воду (7 марта 1863 года).60 В разгар всего этого Буллок встретился с коммандером Мэтью Ф. Мори, после того, как он появился в Ливерпуле 23 ноября 1862 года. Только что покинув “Аравию”, «Отец океанографии» и «Следопыт морей» был настолько хорошо известен, что примечательно, что он и Буллок встретились в офисах “Фрейзера, Тренхолма и Ко”. Контрразведка Союза, должно быть, была близка к апоплексическому удару. Всемирно известный Мори состоял на “специальной службе”, и его областью исследований было “производство и использование огнестрельного оружия, торпед, магнитных взрывателей и электрических проводов”. Пороховой хлопок (гункоттон) был взрывчатым веществом, использовавшимся в ранних минах и торпедах, создаваемым путем замачивания хлопка в азотной и серной кислотах, которые затем промывались и сушились. Он был главным научным сотрудником “Торпедной службы”, тайной “специальной службы”, которая действовала в обстановке строжайшей секретности, подобно Секретной службе Конфедерации и корпусу связи 61. У Мори было письмо от Мэллори (датированное 20 сентября 1862 года), в котором Буллок сообщал о своих финансовых обязанностях по поддержке Мори в отношении заработной платы и других расходов. В остальном Мори действовал независимо. Поскольку оба мужчины хорошо разбирались в оперативной безопасности и конспирации (как это теперь известно), они оба знали, что чем меньше их видели вместе или знали о проектах друг друга, тем лучше. Однако разделение их перекрывающихся миссий, связанных с приобретением коммерческих рейдеров, оказалось бы еще одним историческим беспорядком, который Буллок должен был устранить. Как и Маффит, блестящий, но физически немощный, Мори не был поклонником Мэллори. Секретарь был счастлив, что Мори избавил его от своих редеющих волос и уехал из страны. Международная известность Мори также не привлекла бы консула Дадли и его агентов. Посол Адамс теперь будет меньше спать. Следить за Буллоком было достаточно сложно, но Мори мог действовать “выше ватерлинии” и на виду у публики. Его пропагандистская ценность для одной только Конфедерации была неисчислима, поскольку он придал вопросу налет научного уважения, который в современной викторианской Британии был почти религией.62 Когда Мори сел на поезд до Лондона, Буллок вернулся к вопросу о “Самтере”. 25 ноября 1862 года он приказал Джеймсу А. К. Уилсону, агенту компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко", продать “Самтер”. Уилсон должен был как можно скорее отправиться в Гибралтар, получить опись судна у лейтенанта Чепмен относительно ее оборудования и магазинов, а затем выставить ее на аукцион. У Уилсона была доверенность вместе с предупреждением Буллока о том, что он должен действовать “должным образом"... интересы” Конфедерации, т.е. получить наилучшую возможную цену.63 Он надеялся избавиться от “Самтера” в течение следующих двух недель и ожидал чистой прибыли в размере 6000 фунтов стерлингов от продажи (около 24 000 долларов США в 1862 году).64 В начале декабря Буллок боролся с ненадежными линиями почтовой связи с Ричмондом, пытаясь понять, какие письма Мэллори получил, а какие нет, и как они могли повлиять на его инструкции. Тем временем Мори понадобился Буллок в Лондоне, куда он прибыл 3 декабря, чтобы обсудить проект. Джеймса Спенса, богатого ливерпульского торговца и брокера по хлопку, который находился в Лондоне, пытаясь собрать деньги, используя хлопковые облигации Мэллори. Буллок, не колеблясь, критиковал медлительность правительства Конфедерации в решении финансовых вопросов, особенно в связи с новостями о том, что французская фирма "Эрлангер и Ко" из Парижа предложила Конфедерации огромный кредит. Будущие события омрачат попытку создания финансового облака, обещанное “Эрлангером и Ко”, но точка зрения Буллока была верной. На данный момент у него было достаточно денег на ближайшие несколько месяцев, чтобы заплатить за тараны, но скоро ему понадобится больше денег. Он отметил, что активизация усилий контрразведки Союза придавала его усилиям “большую огласку”65. Мэтью Фонтейн Мори, командующий военно-морским флотом Конфедерации, европейский агент и эксперт по минной войне (Военно-морской исторический центр США). В Америке, или, скорее, в Союзе, Марта Буллок все еще пыталась переправлять товары через Атлантику Харриотт и Джеймсу. 5 декабря Марта сообщила, что отправилась “на 36-ю улицу [Нью-Йорк], где дама дала ей другой адрес Хэрриотт”, и она отправила еще одну “посылку от мисс Тирнан”66. Несмотря на то, что Марта Буллок была на Севере, а Джеймс и Хэрриотт Буллок находились в якобы “дружественной” стране, они знали, что за их почтой следят и, очевидно, вскрывают. Взгляды Сьюарда, Стэнтона и Уэллса были устремлены на них. До обнадеживающих новостей об огромном успехе сухопутных войск Конфедерации во Фредериксбурге, штат Вирджиния, оставалось несколько недель, пока Буллок рассматривал 8- и 9-дюймовые морские орудия, предназначенные для броненосца Норта № 61. Получив техническую информацию от полковника Дж. Уильяма Клея, управляющего директора компании Mersey Steel & Iron Co. в Ливерпуле, которая производила полевые орудия с казенной частью, Буллок заявил, что, поскольку Клей никогда не производил оружия такого размера, он мог дать только очень скромную оценку цены, которую будет взимать Джеймс Норт. При цене 500 фунтов стерлингов за 9-дюймовые и 400 фунтов стерлингов за 8-дюймовые орудия у Норта случился сильный шок от вида чеков с ценами когда он получил письмо Буллоха, так как это были большие деньги в 1862,67 На следующий день Буллок получил ранний рождественский подарок. Четыре письма от Секретаря Мэллори пришли в период с 23 июля по 4 ноября 1862 года. Один из них включал чек на 1 000 000 долларов, который должен был быть “выплачен из доходов от (хлопковых) облигаций, находящихся в настоящее время в руках г-на Спенса.” В этих письмах перемежались вопросы и приказы, большие и маленькие, включая просьбу выгравировать и распечатать бланки комиссии военно-морского флота Конфедерации. Буллок ответил в тот же день, терпеливо подтвердив каждое из писем Мэллори и даже объяснив причину, по которой он не отреагировал на предыдущий запрос Мэллори о бланках комиссии (он не получил желаемые образцы из Ричмонда).68 Остальная часть письма Буллока от 18 декабря 1862 года является показательной, поскольку Мэллори получил и одобрил его планы относительно бронированных таранов: … Я рад узнать, что вы одобряете мои проекты двух бронированных кораблей... Поскольку их жизнь обязательно должна начинаться с морского путешествия протяженностью более 3000 миль, было абсолютно необходимо обеспечить хорошие мореходные качества и хорошую скорость, чего, я думаю, нельзя было бы достичь при меньшей осадке и габаритах. Я спроектировал эти корабли для чего-то большего, чем гавань или даже береговая оборона, и я с уверенностью верю, что если они будут готовы к выходу в море сейчас, они смогут смести весь блокирующий флот противника. Некоторые из федеральных броненосцев, несомненно, грозны, и наши двое, вероятно, не смогли бы справиться с ними на спокойной воде. Но тогда наши могли бы избегать тяжелых, громоздких ванн, которые до сих пор строил враг, и утопили бы их в море69. Буллок явно верил, что его тараны смогут сделать то, чего не удалось достичь ни одному из британских, союзных или французских броненосцев: трансокеанское крейсерство для боевых операций. Чтобы продемонстрировать, насколько хорошо Буллок был на высоте технической деятельности в отношении испытанной брони и оружия, он рискнул предложить Мэллори несколько советов: … Результаты экспериментов здесь и на континенте привели к убеждению, что наклон бортов бронированных кораблей ничего не дает, особенно если они предназначены для морской службы. На экспериментальном полигоне завода и в Голландии плиты пробивались под любым углом, даже таким острым, как 65 °, поэтому все железные корабли, строящиеся в Европе, имеют вертикальные борта, чтобы получить больше места.70 Его следующие комментарии иллюстрируют, насколько тесно Буллок сотрудничал с британскими техническими экспертами в области строительства бронированных кораблей: После заключения договора о предоставлении полномочий на использование вращающейся башни [для его Laird rams] я обнаружил, что наши размеры почти точно соответствовали размерам, принятым капитаном Кользом для “Ройал Соверейн” (Royal Sovereign – переделанный в башенный броненосный корабль береговой обороны), а размеры и вес орудий, а также способ их установки настолько идентичны, что можно было бы предположить, что ранее проводились консультации, чего не было. Капитан Кольз предложил одно важное усовершенствование, а именно сделать поворотный стол и саму башню эксцентричными, чтобы при разрядке орудий вес был сбалансирован и заряжание проходило легче.71 Что касается другого крупного броненосца, упомянутого в его предыдущем письме, Буллок решил отклонить предложение “таинственных” инвесторов. Это стоило слишком дорого, основывалось на рискованных новых технологиях, и его беседы с Мэтью Мори привели его к убеждению, что броненосцы, которые в настоящее время строит Конфедерация, полностью способны выполнять свои задачи. Следовательно, он был рад продолжать строить деревянные корабли типа коммерческих рейдов, хотя, конечно, деньги должны были поступить. Великобритания по-прежнему была процветающей судостроительной средой, и британские строители не хотели, чтобы их оставили с сумкой в руках, если Конфедерация внезапно рухнет. Буллок закрыл свой отчет, сказав, что с нетерпением ждет поступления еще 100 000 долларов, обещанных Мэллори. Этой суммы хватило бы, чтобы все продолжалось еще шесть недель. После этого он и другие агенты Конфедерации при содействии “Фрейзера, Тренхолма и ко” и Джеймсу Спенсу придется постоять за себя и положиться на свою удачу.72 Таран “Эль Туссон” в Ливерпуле (Harper's Weekly, 19 декабря 1863) Если бы Дадли или Адамс получили письмо Буллока от 18 декабря, между Великобританией и Союзом могла бы начаться война. Информация о том, что один из признанных технических экспертов по проектированию бронированных кораблей сотрудничает с военно-морским флотом Конфедерации, была бы взрывоопасной. Комментарии Буллока о восхищении британских военно-морских офицеров достижениями Конфедерации и Союза в области броненосцев за такое короткое время также иллюстрируют их озабоченность тем, что британцы отстают. Однако не было бы достойных восхищения броненосцев Конфедерации, если бы Буллок и Норт не смогли получить финансирование и справедливое отношение со стороны британского правительства. Финансовое положение Джеймса Норта, казалось, улучшилось всего за несколько дней до Рождества 1862 года. Буллок был очень удивлен, узнав, что Норт был на грани заключения выгодной сделки по хлопку. Ему удалось получить обещание покупать хлопок (от правительства Конфедерации) по цене от 8 до 10 центов за фунт. Буллок был поражен ценой и сказал Норту, что “выступает за то, чтобы вы немедленно закрыли [сделку]”. Затем он последовал мудрому совету, который был не только полезен Джеймсу Норту, но и был бы еще лучше, если бы правительство Конфедерации прислушалось: “Люди редко расстаются с деньгами за бумагу, если только залоговое обеспечение не является достаточным и ощутимым”. Буллок заметил, что ему следует быстро заключить сделку.73 Года В воскресенье после своего первого Рождества в Англии, Буллок просматривал несколько писем дома, когда наткнулся на еще одно от Джеймса Норта (отправленное 26-го и доставленное поздно вечером 27-го). Норт все еще пытался определить дизайн и финансирование орудий на 61-м этаже в Глазго. В ответе Буллока содержалось разоблачительное раскрытие состояния финансирования военно-морского флота Конфедерации. В то время как недавно Министерство военно-морского флота внесло средства в “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, компания потратила такие большие авансовые платежи другим департаментам, что даже глубокие карманы "Банкиров Конфедерации" были временно пусты. Буллок пообещал больше не делать ничего за свой счёт и сообщил Томсонам в Глазго, что никакие средства не будут направляться туда для № 61 до января. Как прямо объяснил Буллок: “Все дальнейшие операции в настоящее время зашли в тупик”. Если бы Норт мог переслать ему заявление о том, что ему нужно для внесения наличных, он бы посмотрел, сможет ли “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, по крайней мере, удовлетворить эту потребность. Тем временем Буллок рекомендовал Норту продолжать продажу хлопка со всей возможной скоростью, отметив, что лучше всего использовать наличные, поскольку “характер человека ничего не значит, если он покупает за наличные”. Он добавил предупреждение о “джентльмене”, причастном к потенциальным продажам хлопка Нортом: “Мистер Э.П.С. [Эдгар П. Стрингер] - нечто большее, чем просто проницательный, и я советую вам быть осторожными”74. Буллок наконец закрыл свою записную книжку в выдающийся год не только для себя, но и для военно-морского флота Конфедерации и истории военно-морских войн. Он успешно вернулся из прорыва через блокаду, доставив "Фингал" в Саванну с огромным грузом военного снаряжения. Он благополучно вывел “Флориду” и "Алабаму" из Ливерпуля, и у него была еще одна "подарочная" канонерская лодка в стадии строительства, даже несмотря на сильные усилия контрразведки Союза, пытающейся оказать давление на британское правительство, чтобы оно сорвало его операции. Теперь у него было два строящихся бронированных тарана, а также множество “меньших” усилий, которые включали закупку оружия, финансирование и управление персоналом, а также скрытую оценку нового оружия. Джеймс Данвуди Буллок был офицером Военно-морского ведомства. Но улучшит ли 1863 год эти успехи? Даже кажущийся прозрачным хрустальный шар Буллока не мог видеть, что происходит. Это будет поворотный год. Ему пришлось бы прибегнуть к еще большим подвигам военно-морской магии, чтобы одолеть силы, которые объединились против Конфедерации.
von Echenbach: 8 Мрачный вид и грозное снаряжение—1863 Когда празднование Нового года 1863 года в Ливерпуле кануло в лету, Джеймс Данвуди Буллок с нетерпением ждал спуска на воду первых в мире трансокеанских бронированных военных кораблей. У него были два из этих грозных броненосцев, строящихся на верфи Лэрдса в Ливерпуле, в то время как у его бывшего коллеги, коммандера Джеймса Норта, на верфи Томсона в Глазго был броненосец, находящийся в пути. Затем были коммерческие рейдеры лейтенанта. Джон Гамильтон ("Александра") и лейтенанта Джорджа Т. Синклера (“Кантон”/”Памперо”) быстро приближается к завершению на верфях Лэрда и Томсона соответственно. Конфедераты строили эти корабли так быстро, как позволяли их финансы и доступные способы строительства кораблей. Буллок и его коллеги-офицеры мало что знали о том, что грандиозные стратегические мечты Конфедерации вот-вот столкнутся с более широкими геополитическими реалиями. В Союзе прокламация Линкольна “об освобождении” вступила в силу 1 января 1863 года. Несмотря на то, что Прокламация относилась только к тем государствам, которые находились в состоянии восстания, а не к рабам на Севере, она была очень хорошо принята в Европе. В Конфедерации “хлопковые парни” под командованием генерал-майора Конфедерации Джона Б. Магрудера одержали замечательную победу над силами Союза в битве при заливе Галвестон. Военно-морские силы Союза захватили этот главный порт в Техасе осенью 1862 года. В ответ морское ведомство Магрудера создало свои собственные “бронированные” суда, используя спрессованные тюки хлопка. С отчаянной храбростью они захватили знаменитую канонерскую лодку Союза "Харриет Лейн" и вынудили к позорному выводу оставшихся военно-морских сил Союза и оставление армейских сил на берегу.1 В Европе Бисмарк, министр иностранных дел Пруссии, организовал резкое увеличение бюджета своих вооруженных сил. Бисмарк, ставший известным как “Железный канцлер”, присоединился к России не только в разделе Польши, но и в контроле над ее беспокойными гражданами, когда они пытались добиться уступок от царя. В 1863 году был заложен фундамент для серии разрушительных конфликтов, которые охватят весь мир на рубеже веков. Но это была серия событий на другом конце света, которые более непосредственно определили бы судьбу военно-морского флота Конфедерации Джеймса Данвуди Буллока. Вполне возможно, что события в Китае имели такое же отношение к распаду Конфедеративных Штатов Америки, как и битва при Геттисберге. Китай был страной, о которой мечтал Томас Батлер Кинг, которая станет экономической панацеей для Конфедерации. Ибо, если силы Конфедерации смогут достичь Калифорнии, ее порты и ее золото в сочетании с трансконтинентальной железной дорогой Конфедерации (построенной при содействии Франции) укрепят Южан, и Юг стал бы поистине континентальной державой с беспрепятственным доступом в Китай. Великие державы будут нуждаться в Конфедеративных Штатах Америки для быстрого доступа к китайским рынкам, по крайней мере, так считали стратеги Конфедерации. Европейские державы, особенно Британская империя, уже имели политическое, экономическое и военное присутствие в Китае и хотели обеспечить сохранение контроля над его развитием. Однако гражданская война бушевала в Китае более десяти лет, предшествовавших гражданской войне в САСШ. Обычно называемое восстанием Тайпинов, оно началось в 1850 году, когда христианский религиозный харизматический вождь по имени Хун Сючуань убедил несколько сотен тысяч соотечественников в том, что он был братом-победителем Иисуса. К 1851 году тайпины (“Небесное царство”) превратились в армию численностью почти в миллион человек. Когда Американский союз начал распадаться, тайпины захватили большую часть южного и центрального Китая. Самое главное, что они контролировали плодородный регион реки Янцзы.2 Крах стабильной системы власти в центре китайского государства беспокоил Великобританию, но “Закон о призыве на военную службу за рубежом” 1819 года предусматривал нейтралитет и затруднял способность Великобритании активно влиять на события. Та же самая юридическая санкция, от которой Джеймс Буллок до сих пор успешно уклонялся, также помешала британскому правительству открыто вмешаться в дела Китая, по крайней мере, так казалось. К 1861 году отсутствие сильного центрального правительства в Китае угрожало разрушить дипломатическую сеть, которую Британия так тщательно вплела в свой экономический и военный контроль над Дальним Востоком. Это была Британская империя в ее лучших проявлениях, расходовавшая наименьшее количество казначейского фунта для получения максимальной прибыли. В её предполагаемом долге и способности организовать надлежащий контроль над Китаем было нечто большее, чем просто британский культурный патернализм. Любое недовольство китайцев или тайпинов, которое могло вызвать британское вмешательство, было легко отвергнуто как местная близорукость.3 Рост пиратства и вооруженного грабежа британцев и других европейцев в сочетании со снижением возможностей любой формы безопасности китайского правительства на ее побережьях или водных путях означал увеличение спроса на активы Королевского флота. Что еще более важно, по крайней мере для Пальмерстона и Рассела, если тайпинов или любые другие китайские группировки не удастся должным образом “реструктурировать” (читай: “контролировать”), британские интересы окажутся под угрозой. Британцы, безусловно, понимали склонность китайцев настраивать различные морские торговые страны друг против друга; они научились этому на опыте в Индии. Нужно было что-то делать, и быстро. К счастью, несколько наиболее честолюбивых и опытных государственных служащих Британской империи рассматривали свои варианты. У Роберта Харта, британского переводчика, прикрепленного к китайской Имперской морской таможенной службе, было решение.4 Он продвигал идею развертывания флотилии современных паровых военных кораблей британской постройки, которые могли бы перемещаться по внутренним водным путям Китая и охранять их. К середине лета 1861 года принц Кунг, брат китайского императора и дипломат по европейским делам, и посол Великобритании сэр Фредерик Брюс достигли молчаливого согласия по предложению Харта. Прекрасно осведомленный о недавнем провозглашении нейтралитета королевы Виктории применительно к военным кораблям Конфедерации, сэр Фредерик тщательно избегал публичного рассмотрения китайской сделки. В свою очередь, Министерство иностранных дел Великобритании, как и Буллок, рассмотрело свои варианты соблюдения буквы неудобного закона при строительстве и поставке флота канонерских лодок благоприятствуемой воюющей стороне.5 В то время как китайский император собирал средства для оплаты целой флотилии, начальник Харта, оптимистично названный Горацио Нельсон Лэй, стал более активно участвовать в проекте. Будучи генеральным инспектором Имперской морской таможенной службы, Лэй позже громко заявил, что именно ему принадлежит идея создания флотилии, которая будет носить его имя. 30-летний Лэй работал в Китае в течение 15 лет и был полностью осведомлен о геополитическом климате после того, как САСШ и Великобритания отступили от пропасти войны из-за «дела Трента» (Мейсон и Слайделл в то время были заголовками лондонских газет). Он спокойно протолкнул схему Китайской флотилии через Министерство иностранных дел лорда Рассела и непосредственно премьер-министру Пальмерстону. Лэй проверил общественное мнение, спросив редактора лондонской "Таймс" Джона Т. Делейна, на какую возможную положительную редакционную поддержку он может рассчитывать, если его китайская выходка станет достоянием общественности. Он также связался с капитаном Шерардом Осборном, командовавшим “Фьюрис” (HMS Furious) в Китае (1857-1859), рассказал о своем интересе к командованию флотилией кораблей.6 Хотя амбициозный генеральный инспектор не собирался командовать этой флотилией в море, как Буллок, он руководил ее созданием, организацией и операциями. К тому времени, когда Лэй вернулся в Китай, принц Кунг, казалось, осуществил военно-морские мечты Лэя, когда назначил его генеральным инспектором флотилии. Однако ничего не было указано об общем командовании. 14 марта 1862 года Лэй получил первые китайские средства и предупредил Шерарда Осборна, что ему следует добиваться освобождения от своего военно-морского командования, поскольку проект продвигается вперед. 29 мая 1862 года Осборн прибыл в Лондон, где был освобожден (отставлен в резерв) Королевским военно-морским флотом. Они организовали китайское правительственное агентство, в комплекте с перечнем целей, оперативных процедур, а также перечнем юридических и организационных вопросов, связанных со строительством и укомплектованием судов персоналом, которые требовали заключения юрисконсульта. Благоприятные ответы на эти вопросы были ключом как к их военно-морским устремлениям, так и, сами того не подозревая, к устремлениям Джеймса Данвуди Буллока и военно-морского флота Конфедерации. Все эти параллельные события происходили практически одновременно с запуском и выходом "Алабамы" из Ливерпуля.7 До того, как Лэй смог должным образом представить свой пояснительный меморандум лорду Расселу 16 июня 1862 года, китайский проект уже был общеизвестен. Первый лорд Адмиралтейства, герцог Сомерсет, отправил Расселу накануне (15 июня 1862 года) записку, в которой взволнованно поддерживал эту идею. Неудивительно, что некоторые формулировки в письме Сомерсета совпадали с “официальным” представлением Лэя, но ключевым вопросом был нейтралитет. Чтобы британские подданные (военные или иные) могли служить на военных кораблях британской постройки, которые были оборудованы британскими подданными для гражданской войны за рубежом, необходимо было бы отменить “Постановление о нейтралитете” 1854 года. Как и Буллок, Лэй без колебаний намекнул, что займется своим бизнесом в другом месте, если его потребности в морском судостроении и снабжении не смогут быть удовлетворены в Англии.8 Тихая демонстрация реальной политики британским министерством иностранных дел заставила бы восходящего канцлера Пруссии Бисмарка гордиться. Как и предполагал дипломат Конфедерации Томас Батлер Кинг, лорд Рассел прокомментировал в конце июня 1862 года: “Наша торговля с Китаем сейчас имеет огромное значение — тем более, что США своей ссорой лишили нас столь значительной части нашего ценного импорта”9. Горацио Нельсон Лэй считал, что теперь у него есть свободное поле для действий и подал заявку на получение лицензии королевы. Этот запрос позволил бы Лэю и Осборну выполнять военно-морскую и военную службу для правительства китайского императора, строить и оснащать корабли для службы в Китае и, самое главное, привлекать британских подданных к военно-морским и военным действиям в Китае. Если деятельность Буллока вызывала дипломатические удивления и кровяное давление Пальмерстона, то это был совершенно новый кусочек мозаики колониальной экспансии. В Министерстве иностранных дел Великобритании можно было услышать коллективный вздох сквозь стиснутые зубы, когда они читали заявление Лэя. В то время как стойкие государственные служащие Министерства иностранных дел признали противоречивые политические последствия, Рассел просто отвернулся и передал просьбу Лэя в Министерство внутренних дел для определения.10 Запутанные обсуждения на уровне кабинета министров при содействии рассудительных юристов привели к получению лицензии королевы на все, что хотели Лэй и Осборн: за исключением части о вербовке британских моряков в Британию. Однако письмо лорда Рассела сэру Фредерику Брюсу в конце июля 1862 года заверило Лэя и Осборна в том, что они все еще могут найти хороших людей для канонерских лодок. Явный намек заключался в том, что до тех пор, пока британские моряки будут набираться в оффшорах, как это сделал Буллок, все будет строго соответствовать букве закона. Королевский военно-морской флот и Министерство иностранных дел не допустили бы, чтобы деликатность Министерства внутренних дел встала у них на пути. Они работали напрямую с Лейем и Осборном, чтобы облегчить необходимые контрактные и логистические договоренности о закупках кораблей и военных материалов для запуска их китайской флотилии! Пока лорд Рассел размышлял о протестах федералов по поводу "Алабамы", Буллок бегал по Ливерпулю, набирая морских моряков и скупая военно-морские склады справа, слева и посередине. Королевский военно-морской флот сделал то же самое, но для своей собственной “тайной” китайской флотилии.11 Усилия Королевского военно-морского флота пошли на пользу экономике и продвинули британские геополитические цели. Хотя усилия Буллока принесли еще большее экономическое благо, политические последствия были менее ясны. Министерство внутренних дел по-прежнему не соглашалось с Министерством иностранных дел Рассела и усилиями Королевского военно-морского флота по поддержке проекта Лей-Осборн. Требовалось и выдавалось больше юридических махинаций и мнений по проблемам вербовки британских подданных и выдачи лицензии на строительство или покупку кораблей для иностранной гражданской войны. Лэй, как и Буллок, боялся, что его корабли будут захвачены за нарушение законов о нейтралитете. В результате Рассел стремился помочь Лэю, но в равной степени был готов позволить Буллоку и Конфедерации повеситься. Лэй и Осборн уже подумывали о том, чтобы “нанять” команду в Гонконге или, следуя модели Буллока, на плаву.12 Увидев возможность решить проблему Китая, лорд Рассел был полон решимости предоставить ему корабли и все остальное, в чем он нуждался. После значительных юридических и политических баталий между Министерством иностранных дел и Министерством внутренних дел 30 августа 1862 года был издан официальный приказ Совета: Лэй и Осборн были в деле. Заказ был отдан как раз вовремя, так как двумя днями ранее Лэй поспешно купил пять кораблей, шлюп, тендер и пушки.
полная версия страницы