Форум » Книги и журналы » Джеймс Буллок - агент конфедерации » Ответить
Джеймс Буллок - агент конфедерации
von Echenbach: Джеймс Д. Буллок Секретный агент и вдохновитель Военно-морского флота Конфедерации УОЛТЕР Э. УИЛСОН и ГЭРИ Л. МАККЕЙ 2023 Перевод и редакция Издательство James D. Bulloch Secret Agent and Mastermind of the Confederate Navy WALTER E. WILSON and GARY L. MCKAY McFarland & Company, Inc., Publishers Jefferson, North Carolina, and London 2012 -=-=- Содержание Предисловие 1. В связи с Великими и Непреодолимыми Событиями 2. Уважаемый и Достойный 3. Человек с приятным характером 4. Против сильных Северных ветров и Встречного моря — Прелюдия к войне 5. Мозги и решительность — Ливерпуль, 1861 6. Англо-ирландские пираты и крейсера флота Конфедерации—1862 7. Неисчислимой ценности — 1862 8. Мрачный вид и Грозное снаряжение — 1863 9. Тревожное недоумение — 1863 10. Действуйте По Своему Усмотрению—1864 11. Я Не Знаю, Каковы Могут Быть Ваши Обстоятельства—1865 12. Под Новым флагом 13. Еще раз 14. Президентский Оракул 15. Из великолепного одиночества Приложение 1: Семья, друзья и враги Буллоха Приложение 2: Флот кораблей Буллоха Примечания к главам Библиография Возможно было некоторое влияние и на Я. Флеминга
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
von Echenbach: Предисловие Представьте себе, что однажды утром каждая крупная сеть прерывает свои программы новостями о том, что более 100 торговых судов САСШ были захвачены и потоплены в океанах по всему миру. В то же время таинственные подводные взрывы топят корабли ВМС САСШ, когда они пытаются войти на военно-морскую базу Норфолк или выйти из нее. Представьте, что город Вашингтон, округ Колумбия, просыпается на следующий день только для того, чтобы обнаружить грозный военный корабль, вырисовывающийся из тумана реки Потомак. Невероятно, но судно начинает бомбардировать город и оказывается невосприимчивым ко всем атакам. С отчетливым американским акцентом капитан корабля клянется полностью уничтожить город, если правительство не заплатит выкуп — золотом. Представьте, что люди обращаются к своему президенту за ответами, и нация потрясена: его похитили и вывезли из страны! Наконец, представьте, что за всем этим стоял один человек, и этот человек - дядя будущего президента Соединенных Штатов Америки. Хотя этот сценарий больше похож на Голливуд, чем на историю, военно-морской флот Конфедерации планировал или осуществлял каждое из только что описанных событий во время гражданской войны в САСШ. Для каждой из этих операций был только один человек, который мог сделать их возможными: коммандер Джеймс Данвуди Буллок. Он был секретным агентом Военно-морского флота Конфедерации и руководителем его секретной программы кораблестроения и логистики в Европе во время Гражданской войны в Америке. Буллок приобрел самые эффективные и разрушительные торговые рейдеры Конфедерации, построил “неуязвимые” боевые броненосцы, поддерживал логистику Конфедерации и финансировал тайные операции. Он был любимым дядей и героем президента Теодора Рузвельта. История превращения Буллока в одну из самых почитаемых морских фигур Америки, его ключевая роль в качестве одного из самых опасных врагов Америки и его превращение в величайшего забытого морского героя Америки - тема этой книги. Несмотря на важность Джеймса Д. Буллока для американской и мировой истории, никогда не было посвященной биографии его жизни и влияния. Это упущение во многом связано с тем, что его корабли пользуются популярностью, особенно "Алабама", "Флорида", "Шенандоа" и "Стоунуолл". Другие факторы включают склонность Буллока к секретности и трудности в исследовании человека, который провел равную часть своей жизни в САСШ и Великобритании. Эта работа была написана Гэри Маккеем, доктором философии, основавшимся в Европе, который имеет опыт тактической разведки ВМС США и армии, и капитаном Уолтером Уилсоном, военно-морского флота США (в отставке), который проживает в США и является бывшим старшим офицером военно-морской разведки США в Европе. Работа такого масштаба не могла бы быть завершена без поддержки и бескорыстного сотрудничества множества личных и профессиональных партнеров. Авторы обязаны выразить особую благодарность Гвен Келер, координатору по образованию в Буллок-Холле. Она не только предоставила бесценную семейную историю и оригинальные исходные материалы, но и провела много часов, тщательно помогая авторам пересмотреть и усовершенствовать повествование. В качестве особого удовольствия авторы встретились с Гвен и сотрудниками Буллок-холла в Розуэлле, штат Джорджия, где мы сочинили и совместно работали над частями текста в доме семьи Буллок. Не менее важным было вдохновение, предоставленное Бобом Джонсом и Роем Роулинсоном, выдающимися местными историками гражданской войны в САСШ в Ливерпуле. Рой также создал информативный веб-сайт “Когда Ливерпуль был Дикси”. Авторы также благодарят Джилли Литтл за ее профессиональную редакторскую помощь. Шарон Уилсон оказала моральную поддержку и неоценимую помощь в окончательном редактировании текста. Джеймс “Хэл” Хардауэй оставался постоянным источником поддержки. Эндрю Чун Хан Лин (куратор исторических фотографий и планов судов, Национальный морской музей, Гринвич, Англия) оказал помощь в проведении исследований и дал полезные предложения. Доктор Том Себрелл предоставил бесценную информацию, основанную на его первом исследовании Чарльза К. Приоле. Авторы выражают глубокую благодарность Ричарду Харрису и признательность Роберту Торпу за разрешение использовать информацию из его будущей книги о У.К. Миллере. Также выражаем благодарность г–ну Майклу Хиггинсу, капитану коммерческого флота в отставке, ведущему эксперту по строительству и эксплуатации CSS Шенандоа (бывший Морской король). Следующие лица и архивы щедро поделились своим временем и советами, предоставив доступ к своим бесценным ресурсам. Тереза Роан (заведующая библиотекой Музея Конфедерации, Ричмонд, Вирджиния), Дуглас Дж. Майо (младший библиотекарь, Джон Д. Рокфеллер-младший, Библиотека, Колониальный фонд Уильямсбурга), Аманда К. Хоук (помощник по специальным коллекциям, Библиотека рукописей Сили Г. Мадда, Принстон, Нью-Джерси) и Роберт Б. Хитчингс (Мемориальная комната Сержанта, Главная библиотека Норфолка). Наконец, особая благодарность Уоллесу Финли Дейли (куратору Коллекции Теодора Рузвельта, Библиотека Гарвардского колледжа), который терпеливо выявлял и извлекал бесценные материалы во время многочисленных визитов в Кембридж.
von Echenbach: 1 В связи с Великими и Непреодолимыми Событиями В последние дни октября 1905 года город Розуэлл, расположенный в предгорьях Аппалачей, штат Джорджия, был окрашен в яркие красные и золотые осенние листья, а его улицы были украшены флагами и вымпелами красного, белого и синего цветов. Местные дамы высказали мнение, что это было, безусловно, самое праздничное событие в истории сонного городка, по крайней мере, с начала 1850-х годов. Это событие стало свидетелем пышной свадьбы дочери одной из семей-основателей Розуэлла в известной нью-йоркской семье. Даже бедствие “Марша Шермана по Джорджии” не было таким монументальным, как это событие. Ибо отпрыск союза между Мартой “Митти” Буллок и Теодором Рузвельтом-старшим приезжал в Розуэлл, чтобы навестить дом своей матери, Буллок-холл. Президент Северо-Американских Соединенных Штатов Теодор “Тедди” Рузвельт совершил поездку по городам и весям Юга, чтобы выступить перед обществами и организациями, которые больше всего пострадали от Гражданской войны в Америке. Хотя война закончилась уже сорок лет назад, немногие районы американского Юга были так опустошены, как Джорджия. Как мог республиканец Рузвельт сопереживать тому, что пережили южане? Митти Буллок Рузвельт жила в Нью-Йорке во время Гражданской войны, где она воспитывала Тедди, его брата и сестер в комфорте и безопасности. Чтобы залечить раны южан и успокоить чувства северян, Рузвельт должен был говорить мягко и передать послание сочувствия и примирения, поскольку каждое его слово будет передано и напечатано в национальной прессе. Когда Тедди Рузвельт стоял перед жителями Розуэлла, его слова должны были прозвучать правдиво в сердцах и умах всех американцев — как северных, так и южных. Рузвельту требовалось чудо — и, как это случалось много раз в прошлом, Буллок пришел на помощь Рузвельту, хотя этот Буллок был мертв уже четыре года, считался предателем Соединенных Штатов и даже был связан с убийством президента Авраама Линкольна. И все же этот Буллок был героем Тедди, который воплощал его представление о настоящем мужчине. Когда Тедди Рузвельт поднялся, чтобы выступить на городской площади Розуэлла, он сделал это с суровым, понимающим выражением лица. Он знал, что у него на плече настоящий американский военно-морской герой, когда начал говорить: "Мне выпала большая удача иметь право утверждать, что моя кровь - северная, и я бы отринул право любого человека здесь испытывать большую гордость за поступки каждого южанина лучше, чем я чувствую. О детях, братьях и сестрах моей матери, которые выросли в том доме на холме, два моих дяди впоследствии поступили на службу в Конфедерацию и служили в военно-морском флоте Конфедерации. Один, самый молодой мужчина... [был] мой дядя Ирвин Буллок [а другим был] Джеймс Данвуди Буллок. Рузвельт произнес имя Джеймса Данвуди Буллоха, как морской залп. Эффект был ошеломляющим для восхищенной аудитории, потому что Рузвельт действительно мог видеть, как выпрямляются спины, а глаза светятся гордостью. Буллок, человек, который мучил военно-морской флот Соединенных Штатов и государственные департаменты, который фактически остановил северную морскую торговлю из-за захватов на торговые суда, поддерживал способность армии Конфедерации сражаться еще два года и лично совершил величайшую блокаду во время Гражданской войны, его имя снова вышло из уст президента Соединенных Штатов Америки. И этот янки чертовски гордился тем, чего добился его дядя Джимми. Мужчины и женщины, не думаете ли вы, что у меня есть наследственное право претендовать на гордое родство с теми, кто проявил свою преданность долгу так, как они считали своим долгом, независимо от того, носили ли они серое или синее? Все американцы, достойные этого имени, испытывают равную гордость за доблесть тех, кто сражался на той или иной стороне, при условии только, что каждый изо всех сил, душой, силой и разумом выполнял свой долг так, как ему было дано видеть свой долг. Джеймс Данвуди Буллок, который верно служил секретным агентом Военно-морского флота Конфедерации на протяжении всей гражданской войны в Америке со своей базы в Ливерпуле, Англия, никогда не возвращался в Америку (кроме как для посещения) и даже получил британское гражданство. Американские судовладельцы поносили его за грабежи его крейсеров, помогающих коммерции, но в то же время его восхваляли и изучали американские и международные военно-морские стратеги за его блестящие логистические, тактические и стратегические операции. Буллок с детства внушал Тедди Рузвельту интерес ко всему морскому, и когда Рузвельт серьезно заинтересовался военно-морскими делами САСШ в Гарвардском университете, он продолжал обучать и поощрять Тедди во время его частых визитов в Ливерпуль. Рождение современной военно-морской стратегии США с принципами и концепциями, которые остаются актуальными в XXI веке, началось с бесед между Джеймсом Данвуди Буллоком и молодым Теодором Рузвельтом. Еще до Альфреда Тайера Мэхэна и до Корбетта из Британии Рузвельт признал военно-морской гений своего дяди. Особый гений Рузвельта в адаптации и пропаганде идей Буллока, направленных на то, чтобы поднять ожидания американцев и стать великой нацией, является важной вехой в континууме американской и мировой истории. История необыкновенной жизни Джеймса Данвуди Буллоха, человека, потерянного для американской истории, начинается там, где она закончилась, в Англии. 8 января 1901 года газеты по всему Соединенному Королевству сообщили о смерти 77-летнего джентльмена в доме № 76 по Каннинг-стрит, Ливерпуль. Благодаря всеобщему одобрению таких журналов, как “Шотландец из Эдинбурга”, “Таймс оф Лондон” и, конечно же, "Ливерпуль Пост" и "Ливерпуль Меркьюри", его жизнь была описана как "замечательная" и "рыцарская". Он был “человеком дружелюбного характера и приятных манер"1. Джентльменом был Джеймс Данвуди Буллок, уроженец штата Джорджия в Соединенных Штатах Америки, но последние 39 лет своей жизни проживал в Ливерпуле и Великобритании. В течение нескольких дней после первых британских сообщений о смерти Буллока относительно новая технология телеграфа передала информацию в американские редакции газет. В то время как северные газеты, такие как "Нью-Йорк таймс", довольно негативно отзывались о жизни Буллока, южные газеты воспевали его так, как будто он был героическим греческим воином из гомеровской поэмы. Щедро оценивая его усилия во время Гражданской войны в США, В “Саванна Морнинг Ньюс” говорилось, что он был "военно-морским представителем Конфедеративных Штатов в Европе, и под его руководством был построен, спущен на воду флот крейсеров, который уничтожил торговый флот Соединенных Штатов"2. Продолжая в том же духе, в “Морнинг Ньюс” писали: “Высокие заслуги Буллока перед правительством Конфедерации нашли свое лучшее признание в сердечных анафемах федеральных властей и в том факте, что он был одним из немногих оставшихся конфедератов, которому Соединенные Штаты не могли даровать прощения”3. Фактически, во многом благодаря его усилиям правительство Соединенных Штатов вынудило Великобританию обратиться в первый международный арбитраж по ущербу, причиненному войной. Благодаря процессу, известному как “Претензии Алабамы”, имя Буллока оставалось в новостях более семи лет после войны. Вашингтону удалось получить 15,5 миллиона долларов золота или почти миллиард долларов в нынешних США. долларов за штрафные решения по возмещению убытков.4 Конфедерация, возможно, исчезла в мусорной куче истории, но успех Буллока нанес непоправимый ущерб и в конечном итоге стоил Соединенным Штатам их позиции ведущего торгового флота в мире. Ценой для Британии, на пике ее викторианского могущества, было унижение и огромная сумма денег. Тем не менее, ни американское, ни британское правительство никогда не преследовали Джеймса Данвуди Буллоха за его деятельность от имени Конфедеративных Штатов Америки. Почему? Ответ сложный, отчасти обусловленный современной культурной и правовой ситуацией, но в основном воплощенный в характере человека. (Возможная выгода англичан на первом этапе конфликта позволяла Британии «закрывать глаза» на «шалости» конфедератов в деле применения и строительства кораблей на английских верфях, но далее – с изменением политики, был изменён и подход к контролю. «Претензии Алабамы» - действия англичан для ограничения в будущем крейсерских действий с подведением \ созданием прецедента и снижением будущих финансовых рисков (малыми деньгами) для наложения столь любимых англо-саксами «санкций и штрафов» на проигравшую сторону. Прим. ред.) Жизнь Буллока охватывала среднюю точку восхождения Америки от бывшей колонии Британской империи до ее превращения в мировую сверхдержаву. Его предки и родственники были микрокосмом этого развития, начиная с его отца Арчибальда Буллоrа и заканчивая его юным племянником “Тиди”. Арчибальд был первым губернатором и президентом штата Джорджия после Американской революции. Тиди стал более известен как Теодор Рузвельт, бывший помощник министра военно-морского флота Соединенных Штатов, губернатор Нью-Йорка, а вскоре после этого президент Соединенных Штатов Америки. Многие историки комментировали наследие Буллоrа для военно-морских сил мира, как в прошлом, так и в настоящем, но его вклад никогда не анализировался и не определялся подробно. Кроме своих двухтомных мемуаров 1883 года о подвигах военно-морского флота Конфедерации, Буллок никогда публично не комментировал свои действия. Военно-морские специалисты той эпохи могли только строить догадки о ключевых аспектах международной военно-морской стратегии и тактики Конфедерации. Недавние военно-морские историки стремились описать подвиги его знаменитых торговых рейдеров, таких как CSS Florida, CSS Alabama и CSS Shenandoah, но необычайно молчали о замечательном человеке, который отвечал как за суда, так и за их стратегии. Это упущение отражает сложность исследования жизни, проведенной в равных долях на двух континентах. Это также отражает академическое нежелание быть связанным с историческими и биографическими исследованиями лидеров из заклейменных позором Конфедеративных Штатов Америки. Человек, чьи стратегии были изучены немцами перед Первой мировой войной, чьи идеи о стратегическом использовании военно-морских сил непосредственно повлияли на президента Теодора Рузвельта, и чьи идеи о быстрых рейдовых судах были бы узнаваемы сегодняшними военно-морскими подразделениями специального назначения, является примером для биографического исследования. Как оперативник разведки, он приводит пример явного агента, который смог провести тайную операцию быстро и сохранять секретность. Центральное разведывательное управление США (ЦРУ) даже сегодня поддерживает публикацию с “открытым исходным кодом”, приводящую пример Джеймса Данвуди Буллока.5 История этого тихого джентльмена, который жил “в связи с великими и непреодолимыми событиями”, временами будет выглядеть как роман из дешевой книжки, но это эпическая история, разыгрываемая в океанах и дипломатических салонах мира. До экстраординарного видения Буллока только боги древних греков осмелились бы предположить, что мировые океаны можно использовать в качестве настольной игры для замыслов и прихотей глобальной стратегии. Выдающийся военно-морской и политический стратег Альфред Тайер Мэхэн отдал дань уважения его идеям, отметив, что если одна нация сможет отказать другой нации в использовании моря, экономика этой страны рухнет, что приведет к победе. Буллок поддерживал это видение, и, хотя он был чрезвычайно успешен в своих усилиях в военное время, это была цель, которую он не мог достичь, имея в своем распоряжении время и средства. Что еще более важно для истории Соединенных Штатов и остального мира, он повлиял на тех, кто мог и сделал это.
von Echenbach: 2 Уважаемый и достопочтенный … История семьи Джеймса Данвуди Буллока в Америке начинается с его отца Джеймса Буллока. Родившийся в 1701 году, он эмигрировал из Шотландии в Чарльстон около 1728 года, где познакомился с Джин Стобо и женился на ней, дочери преподобного Арчибальда Стобо. Их сын, Арчибальд Буллок (1730-1777), занимался юридической практикой в Южной Каролине и к 1757 году вступил в Южно-каролинскую милицию в звании лейтенанта.1 Год спустя Буллок-старший пустил корни семьи в Саванне, штат Джорджия. Когда Арчибальд Буллок последовал за ним в 1762 году, он быстро дал о себе знать в политических, культурных и социальных делах Джорджии. 9 октября 1764 года Арчибальд женился на Мэри Де Во. Арчибальд не только удачно устроился в финансовом плане, но и женился в семье из Джорджии с множеством социальных и политических связей, которые соперничали с его собственными.2 За первые четыре года брака у Мэри и Арчибальда родилось четверо детей: Джеймс, Арчибальд-младший, Джейн и Уильям. В 1768 году Арчибальд был избран в Палату общин Джорджии как член партии свободы. Южные колонии уже сотрудничали со своими коллегами на Севере, чтобы урегулировать все более туманные отношения с метрополией, Великобританией. Вскоре Арчибальд Буллок возглавил комитет, который вел переписку с Бенджамином Франклином по поводу растущего списка претензий американских колоний. Хотя мятежная политическая активность Арчибальда сделала его известным властям короны, в 1772 году он был избран спикером Королевской ассамблеи от Джорджии. К 1775 году разногласия по вопросам независимости и лоялистов привели к тому, что Арчибальд руководил политическим спадом Джорджии в гражданскую войну. Будучи твердым сторонником независимости, он был избран делегатом колонии на Конституционный конгресс в 1775 году.3 Там он был членом “Секретного комитета”, отвечавшего за сбор военных припасов.4 Отголоски этих обязанностей отражены в задачах, которые Джеймс Данвуди Буллок выполнял для военно-морского флота Конфедерации 86 лет спустя.5 Стремительный взлет Арчибальда как в политическом, так и в военном плане достиг своего апогея 20 июня 1776 года, когда он был избран президентом Джорджии.6 22 февраля 1777 года, в ответ на угрозу британского вторжения из Флориды, Совет безопасности Джорджии предоставил ему “исполнительные полномочия правительства”, разрешив руководить военными операциями. Подобно Юлию Цезарю, он де-факто стал военным и политическим лидером Джорджии. Два дня спустя он был мертв. Ходили слухи, что политические оппоненты отравили его, сыграв роль Брута. Несмотря на его безвременную кончину, политическое и военное наследие Арчибальда Буллока оказало далеко идущее влияние на его преемника Дж. Рэндсона и нацию.7 Старший сын Арчибальда, Джеймс, был дедом Джеймса Данвуди Буллоха и самым образованным из потомства Арчибальда.8 Джеймс родился в 1765 году, как и его отец, Арчи, прожил короткую, но насыщенную событиями жизнь. С 1778 по 1781 год он дослужился до звания капитана в гарнизоне штата Вирджиния, хотя ему было всего 16 лет! По окончании войны за независимость он вернулся в Джорджию, где вступил в ополчение. К 1790 году он снова дослужился до звания капитана и был клерком как Высшего, так и низшего судов Джорджии.9 Женившись в 1786 году на Энн Ирвин, Джеймс имел двух дочерей (Джейн и Энн) и двух сыновей, Джона Ирвина и Джеймса Стивенса Буллока. Если Арчибальд унаследовал устойчивые политические и военные гены клана Буллок, то именно Джеймс Стивенс развил финансовую и морскую хватку, которые проявились в его сыне Джеймсе Данвуди. Когда ему было всего тринадцать лет, отец Джеймса Стивенса Буллока умер в 1806 году. По необходимости он быстро повзрослел и получил должность заместителя таможенного инспектора в порту Саванны, стал майором милиции Чатемского батальона (названного в честь округа, окружающего Саванну) и был сотрудником Саваннского отделения банка САСШ. Среди значительного списка достижений он был одним из директоров компании, которая финансировала строительство первого парохода, пересекшего Атлантический океан, - SS Savannah.10 Какой бы насыщенной ни была профессиональная жизнь Джеймса Стивенса, он следовал традиции Буллоха удачно жениться. 31 декабря 1817 года он женился на двадцатилетней Эстер (“Хетти”). Амаринта Эллиот, дочь Джона Эллиота, сенатора США от штата Джорджия. Сенатор. Эллиот был значительной силой в делах Джорджии, и Джеймс Стивенс Буллок женился на члене семьи, поскольку звезда Джона Эллиота все еще была на восходе11. Шлюп “Эри” (USS Erie) был кораблём первого назначения Джеймса Д. Буллока в качестве мичмана (Исторический центр ВМС США). Запутанность взаимоотношений в новом доме Бэллок-Эллиотт могла бы соперничать по сложности с любой смешанной семьёй двадцать первого века. Похоже, что Хэтти не была первым выбором Джеймса Стивенса в жены. За несколько месяцев до своей женитьбы на Хетти он сделал предложение восемнадцатилетней Марте Стюарт. Только после того, как Марта отклонила его предложение, Джеймс Стивенс женился на дочери сенатора Эллиота Хетти. В свою очередь, а может быть, и вопреки, всего неделю спустя Марта Стюарт стала второй женой сенатора Эллиотта12. Джеймс Стивенс и Хетти уже были связаны браком. Сестра Джеймса (Джейн) вышла замуж за дядю Хетти Джона Данвуди. Джеймс позже стал юридическим партнером Данводи.13 Примерно через 12 месяцев у Джеймса и Хетти родился первый сын, которого назвали в честь его деда. К сожалению, юный Джон Эллиот Буллок умер в сентябре 1821 г.14 25 июня 1823 г. родился Джеймс Данвуди, их единственный ребенок, доживший до совершеннолетия. Менее чем через два месяца, 4 августа 1827 года, сенатор Эллиот умер от дизентерии, пытаясь вылечить вспышку, которая уже унесла жизни 12 рабов на его плантации в округе Либерти.15 Несмотря на потерю своего самого важного политического, социального и финансового покровителя, Джеймс Стивенс продолжал активную политическую, деловую и общественную жизнь в Саванне. Он служил городским олдерменом и занимал несколько директорских должностей в дополнение к своему партнерству в области юриспруденции со своим братом Джоном Данвуди. Как и многие другие южане, Хетти и Джеймс сдали в аренду свой дом в Саванне и покинули душное и нездоровое лето Джорджии ради более прохладного северо-востока. Весну и лето 1829 года они провели со своим маленьким сыном в Нью-Йорке, а в октябре вернулись на корабле в Саванну16. Их сопровождали вдова Марта Эллиот, трое ее маленьких детей и падчерица Коринн.17 Марта, бывшая возлюбленная и мачеха Джеймса, была примерно того же возраста (30 лет), что и его жена Хетти, которая к тому времени была больна. Следующей весной семья Буллок повторила ежегодный поход на Север. Если эти поездки были попыткой улучшить состояние его жены, то они потерпели неудачу. Мать Джеймса Данвуди, Хетти, умерла в феврале 1831 года в возрасте 32 лет “после продолжительной и мучительной болезни”18. Считается, что после смерти Хетти Джеймс Стивенс переехал к своей матери Марте Стюарт Эллиот и ее детям в Саванну.19 Материнская забота, которую Марта оказывала ему вместе со своими детьми, возможно, смягчила травму, которую молодой Джеймс Данвуди испытал, потеряв свою мать. Присутствие Марты также было утешением для его отца. 8 мая 1832 года, через четырнадцать месяцев после смерти Хетти, чувства “сестринского уважения”, которые Марта первоначально испытывала к своему пасынку, были официально преобразованы в супружество. Джеймс Стивенс присоединился к своему 8-летнему сыну Джеймсу Данвуди с тремя маленькими детьми Марты: Сьюзан Энн (11 лет), Джорджией Амандой (9 лет) и Дэниелом Стюартом (3 года).20 К этой большой семье Джеймс и Марта вскоре добавили свою собственную дочь Анну, в 1833 год. В дополнение к большой семье дома Джеймсу Стивенсу и Марте приходилось бороться с оскорбленной чувствительностью общества Саванны. Жить в одном доме или жениться на своей свекрови, возможно, было бы приемлемо, но, взятая вместе, ситуация оживила многие дискуссии в гостиной. “Очень разъяренные” чувства девятнадцатилетней дочери Джона Эллиота, Коринны Луизы, усугубили ситуацию.21 Она была “преданно привязана к своей мачехе” Марте, которая воспитывала ее с пятилетнего возраста. Однако после вступления в брак она “откажется вступать в какие-либо отношения с ними”22. Несмотря на эти первоначальные обиды, Коринн в конечном итоге примирилась с этим союзом. По иронии судьбы, трагическая гибель Коринн во время кораблекрушения у берегов Северной Каролины в 1838 году оказала бы глубокое влияние на личную жизнь молодого Джеймса Данвуди.23 Именно благодаря второму браку мужа Коринны, Роберта Хатчисона (с Мэри Эдмонией Кэски), семья познакомилась с будущей миссис Джеймс Данвуди Буллок. Значительное состояние, которое Джон Эллиот оставил своей вдове, возможно, отчасти ослабило социальное давление на Джеймса Стивенса и Марту. Она включала в себя посевные площади, наличные деньги и некоторое количество рабов.24 Благодаря этому наследству, своей доле в значительном имуществе отца и продаже ежегодных урожаев хлопка Марта была финансово обеспечена.25 Джеймс и Марта смогли продолжить свою роскошную привычку проводить лето на Севере. В июне 1835 года расширенная семья Буллок и по крайней мере один раб отправились в Хартфорд, штат Коннектикут. Согласно семейной истории, причиной поездки в Хартфорд было зачисление 12-летнего Джеймса Данвуди в академию, но учеба для двух девочек Эллиот также была фактором. Марта Буллок прибыла в Хартфорд всего за несколько недель до того, как родила их дочь Марту (“Митти”) в июле 1835 года. Марта и дети жили там до 1837 года.26 В то время как Джеймс Данвуди посещал подготовительную школу при колледже и проходил индивидуальное обучение испанскому, французскому языкам и пению.27 В течение этого периода его отец делил свое время между семейной резиденцией в Хартфорде и бизнесом в Джорджии.28 Джеймс Стивенс переписывался с другими плантаторами Джорджии, вел бизнес в качестве брокера по хлопку и внимательно следил за валютным кризисом 1837 года и ценами на хлопок. В том году он решил перевезти свою семью обратно в Саванну.29 Его планы были отложены из-за судебного иска, поданного освобожденным рабом Джеймсом Марсом весной 1837 года. Буллоки нарушили закон штата 1774 года, запрещающий ввоз рабов, когда привезли с собой в Коннектикут свою рабыню Нэнси Джексон.30 В деле, широко освещенном аболиционистской прессой, Верховный суд Канады постановил, что Нэнси должна быть освобождена.31 К весне 1838 года они оставили позади юридические проблемы Коннектикута и социальный дискомфорт Саванны и поселились в Розуэлле, штат Джорджия, в новом сообществе к северу от железнодорожной станции, которая стала Атлантой. В рамках этого переезда Джеймс Стивенс Буллок и Розуэлл Кинг создали деловое партнерство для строительства хлопчатобумажной фабрики в Розуэлле. Переехав из Саванны в 1839 году, Буллоки временно жили в заброшенном фермерском доме чероки на 480 акрах земли под названием ферма Клифтон. Там Джеймс выращивал хлопок и спекулировал минеральными ресурсами, в том числе занимался поиском золота в Золотом поясе Джорджии. Современный набросок под названием “Золото майора Буллока” показывает двух мужчин, которые ищут золото на его территории.32 Занимаясь практическими вопросами, он вскоре построил один из самых известных классических домов в Джорджии, расположенный недалеко от площади маленького городка. Занимаемый семьей зимой 1839 года, потрясающий дом довоенного периода (“ante-bellum”) стал известен как Буллок-холл. Это один из лучших образцов аутентичной архитектуры греческого возрождения на Юге.33 За исключением их старшего сына Джеймса Данвуди, Буллоки воспитывали свою молодую семью в Розуэлле. Другой сын, Чарльз Ирвин, родился в 1838 году, но умер всего три года спустя. Горе Джеймса Стивенса и Марты было бы утолено в 1842 году с рождением Ирвина Стивенса. Две дочери, Сьюзен и Марта (известные как “Митти”), поженились в этом доме. Брак Митти был тем более примечательным, что она вышла замуж за Теодора Рузвельта-старшего, отца будущего президента Соединенных Штатов. К тому времени, когда родился Ирвин Стивенс, Джеймсу Данвуди было 19 лет, и он уже служил в военно-морском флоте Соединенных Штатов в течение трех лет, вступив в строй 21 июня 1839 года. В тот день молодому моряку оставалось всего четыре дня до своего 17-летия, и он был ростом 5 футов 8 дюймов, с темными, почти черными глазами и каштановыми волосами. Его шурин Роберт Хатчисон описал его как человека с низким, но широким лбом, маленьким круглым подбородком с большим носом и маленькими тонкими губами, обрамленными круглым лицом.34 Будучи мичманом, он впервые был направлен на фрегат “Юнайтед Стейтс” (USS United States), базирующийся в Бостоне. Фрегат курсировал вдоль восточного побережья Соединенных Штатов и заходил в порты Нью-Йорка и Норфолка. Джеймс Стивенс внимательно следил за успехами своего сына через своих влиятельных друзей, в том числе бывшего губернатора Джорджии и нынешнего сенатора Уилсона Лампкина.35 Находясь в Норфолке, штат Вирджиния, мичман Буллок 31 марта 1840 года перевелся на американский корабль "Потомак" (USS Potomac) вместе со всем офицерским составом и экипажем американского корабля "Соединенные Штаты". Затем "Потомак“ отправился в плавание к ”Бразильской станции", где он оставался с 12 мая 1840 года по 31 июля 1842 года.36 Там Буллок получил свое первое указание на полное принятие в военно-морское братство. Командир "Потомака" рекомендовал его для получения чина мичмана в январе 1841 года. Повышение стало официальным 1 марта 1841 года и отражало дату его присвоения звания 21 июня 1839 года. После года, проведенного на борту "Потомака", он перешел на новый военный шлюп “Декейтер” (USS Decatur).37 Его опыт, полученный в Бразилии и остальной части Южной Америки сослужил ему хорошую службу во время и после гражданской войны в Америке. Буллок-холл в Розуэлле, штат Джорджия (фотографы Гарольда Алана, любезно предоставлено Дженис Метцлер, Буллок-Холл). Буллок появился на борту "Декейтер" за несколько дней до его отъезда в Соединенные Штаты в конце 1842 года. Во время своего пребывания на борту "Декейтера" он служил под командованием трех разных командиров, включая капитана (командира) Дэвида Глазго Фаррагута, который впоследствии станет американским Первым адмиралом военно-морского флота и его самый прославленный герой военно-морского флота.38 Вместо того, чтобы вернуться со своим кораблем в Соединенные Штаты, мичман Буллок запросил и получил перевод на военный корабль “Делавар” (USS Delaware).39 Он оставался на корабле до конца его южноамериканского круиза и последующего перехода в Средиземном море в феврале 1843 года. "Делавар" вернулся в США 4 марта 1844 года и был выведен из эксплуатации позже в том же месяце. Буллок приобрел друзей и практический опыт во время этих плаваний, которые помогли продвинуть его военную и гражданскую карьеру. Поскольку мичман Буллок заработал 90 дней отпуска, он использовал его, чтобы навестить семью в Розуэлле и дождаться своего следующего назначения.40 Находясь дома в Розуэлле 18 июня, он написал в Министерство военно-морского флота с просьбой о новом назначении. Затем мичман Буллок быстро получил назначение на “Принимающий корабль” (базовый тендер - “Receiving Ship”) в Норфолке 27 июня 1844 года.41 Этим кораблем был 120-пушечный “Пенсильвания” (USS Pennsylvania), который служил военно-морской школой для мичманов. Вскоре после этого, в августе 1844 года, он поступил в военно-морское училище на военно-морской верфи Филадельфии. Там его интеллект и честолюбие сослужили ему хорошую службу, поскольку он закончил школу вторым в своем классе.42 В официальных военно-морских отчетах указана дата его зачисления в качестве “Прошедшего (обучение, получившего специализацию) мичмана” 2 июля 1845 г.43 Что касается военно-морского флота Соединенных Штатов, Джеймс Данвуди Буллок был полностью принят в веру и тело «священного ордена паруса». Хотя он был всего лишь скромным послушником, он сделал свой первый, захватывающий шаг вверх по лестнице, который мог привести его к карьере, полной приключений, и, что более важно, к командованию собственным судном. Для по-настоящему амбициозного молодого морского офицера важнее всего было командование на море. Его назначение, должно быть, было разочарованием, потому что его отправили на стареющий военный корабль США "Эри"(USS Erie), построенный 32 года назад как шлюп (корвет) во время войны с Великобританией (1812-15). Корабль США "Эри" вскоре отправился на Тихоокеанскую станцию, куда прибыл 18 ноября 1845 г.4. Возможно, он думал, что его первый круиз на борту старого военного шлюпа, ныне низведенного до статуса прославленного судна снабжения, будет утомительным. Однако внешняя политика Америки и стремление к континентальной экспансии должны были вот-вот добавить нотку волнения каждому начинающему морскому офицеру. «История военно-морского флота Конфедеративных штатов» Шарфа смутно описывает карьеру Буллока в Тихоокеанской эскадре как “перевод на несколько разных кораблей по мере необходимости службы”. Следовательно, первым достоверным свидетельством его повторного появления в исторических записях является его назначение на американский корабль "Шарк" весной 1846 года. "Шарк" (USS Shark - Акула) была маленькой шхуной, но, по крайней мере, она была военным кораблем. Буллок служил исполняющим обязанности капитана "Шарк", и одно это звание указывало на плавное продвижение его военно-морской карьеры. Должность исполняющего обязанности капитана предоставлялась только тем, кто продемонстрировал особенно хорошие навыки управления кораблем. Вооружение на борту “Шарк” включало две 9-фунтовые пушки "Длинный Том" и десять 18-фунтовых пушек, а также экипаж из 70 офицеров и рядовых. Когда шхуна была спущена на воду на военно-морской верфи Вашингтона, округ Колумбия, в мае 1821 года, ее первым командиром был знаменитый лейтенант Мэтью К. Перри.45 Судно плавало у берегов Перу в течение пяти лет, когда ему было приказано следовать в Гонолулу, Гавайи, 1 апреля 1846 года. Там оно было переоборудовано для развертывания на побережье территории штата Орегон и исследовательского круиза вверх по реке Колумбия. В то время Великобритания и Соединенные Штаты претендовали на территорию к северу от Колумбии. В США Военно-морской флот был предпочтительной политической “палкой” Вашингтона для пропаганды и проецирования политики “манифеста судьбы” на дальней стороне североамериканского континента.46 Пока “Шарк” готовилась к своей миссии, в Вашингтоне шли переговоры по "Орегонскому договору" об установлении границы между Британской Северной Америкой (Канадой) и северо-западом Соединенных Штатов. Несмотря на начало американо-мексиканской войны в апреле 1846 года, “Шарк” продолжил свою “исследовательскую” миссию на реке Колумбия под командованием лейтенанта Дж. Нил Ховисон. Северо-американскому флоту необходимо было заявить о своих притязаниях и выяснить намерения своего могущественного соседа, который занимал большую часть того, что впоследствии станет штатом Вашингтон.
von Echenbach: "Шарк" прибыл из форта Ванкувер вечером 24 июля 1846 года. Форт Ванкувер был торговым пунктом по торговле мехом на северной стороне реки Колумбия. Это также была штаб-квартира компании Гудзонова залива, знаменитой британской торговой фирмы, которая доминировала в ранней истории Канады.47 Расположенное в 100 милях вверх по реке Колумбия, это место находилось недалеко от устья реки Уилламетт на широкой плоской равнине. Следовательно, морские суда столкнулись со значительными трудностями при преодолении коварных речных течений и отмелей, чтобы добраться до форта. Для торговцев и постоянных жителей торгового форпоста Форт Ванкувер предлагал легкий доступ к ручьям, наполненным бобрами, и плодородным полям. Когда "Шарк" приблизилась к якорной стоянке, Буллок заметил еще одно парусное судно, стоявшее перед фортом. Это был шлюп "Модеста" флота Ее Британского Величества. Командир, капитан. Бейли, немедленно прислал свои “комплименты и предложение услуг”. Гостеприимные британцы видели “Шарк”, рыскающую у устья Колумбии, но они не ожидали, что она поднимется вверх по реке.48 В течение следующих тридцати дней “Шарк” и ее команда плавали вверх и вниз по судоходным участкам реки, посещая небольшие поселения. Британцы и американцы часто и дружески общались, включая полноценный ужин и визиты для офицеров “Шарк” по приглашению их британских хозяев49. Как исполняющий обязанности капитана "Шарк", Буллок отвечал за надзор за повседневной деятельностью шхуны. Навигация представляла собой серьезную проблему, поскольку воды реки Колумбия были практически не нанесены на карту. В своем официальном отчете Ховисон говорит, что “Шарк” ненадолго села на мель 26 июля 1846 года, направляясь в реку Уилламетт. Он отправил шхуну на разведку вверх по реке и посетил Орегон-Сити. Другой его целью было собрать данные об американских поселенцах, проживающих в этом районе, и выяснить их отношения с британскими правителями.50 Буллок, вероятно, остался, чтобы сняться с мели. 20 августа 1846 года американская газета “Орегонский зритель" (Oregon Spectator) отметил: "Недавно мы были удостоены чести присутствия офицеров флота США. “Шарк” среди нас, и мы были искренне рады их видеть. Кажется, в них есть что-то неопределимое, отличающее их от офицеров других наций”. Буллок, занятый рутинными задачами по управлению кораблем, также внимательно наблюдал за тем, как Ховисон и другие офицеры вели свои отношения с англичанами. Это было практическое образование в области локализованной международной дипломатии, которое должны были получить все офицеры военно-морского флота США той эпохи. 23 августа 1846 года, попрощавшись со своими любезными хозяевами, Ховисон повернул “Шарк” на запад, чтобы направиться вниз по реке Колумбия. Судно совершало медленный и осторожный поход к устью Колумбии. Их опыт снятия с мели был главным в их сознании (и, вероятно, это происходило несколько раз в неизведанных водах). “Шарк” не пыталась проникнуть в бурное устье реки Колумбия до 10 сентября 1846 года. Преодолевая драматическое и опасное столкновение вод Тихого океана и реки Колумбия, “Шарк” предприняла несколько попыток пробиться сквозь вздымающиеся волны и скрытые песчаные отмели. Однако судно было отброшено к южной стороне устья Колумбии и потерпело крушение на косе Клэтсоп во второй половине дня 10 сентября. В то время как отчет Ховисона выдержан в четком стиле, типичном для морского офицера, его письмо отцу Буллока более полно отражает ужасающую ситуацию, с которой столкнулась команда "Шарк". Ховисон приказал “Покинуть корабль!” и приказал Буллоку принять командование шлюпками и вывести экипаж до того, как они будут потеряны. Ховисон высоко оценил поведение Буллоха в этой крайне опасной ситуации и отметил, что жизнь экипажа “зависела от хорошего управления и возвращения лодок, находящихся под его руководством... час спустя или при некоторой потери времени или неправильное управление в его движении сквозь тьму и буруны ... нашли бы нас сметёнными.” Люди были спасены, но все судовые документы и имущество утонули вместе с ней, возможно, включая около 4000 долларов золотом.51 Еще одно свидетельство его “храбрости, настойчивости и мастерства” пришло от старшего офицера корабля, лейтенанта Вудхалла Смита Шенка, который рассказал своему брату Джеймсу (который будет произведен в контр-адмиралы) о героизме Буллока. Поскольку лейтенант Шенк был женат, Буллок вызвался занять его место на потерпевшем крушение корабле. Он приписал Буллоку спасение жизней семнадцати человек, оказавшихся на борту затонувшего “Шарк”.52 В официальном отчете Ховисона говорилось: "Выброшенные на берег в том виде, в каком мы были, без ничего, кроме одежды, в которой мы стояли, и полностью пропитанные водой, нельзя было терять время на поиски новых припасов. Я оставил команду, безразлично укрытую в Астории, и... поплыл вверх по реке в Ванкувер; куда известие о нашей катастрофе опередило нас и вызвало сочувствие и оперативное внимание факторов [торговых менеджеров] Компании Гудзонова залива, капитана Бейли и офицеров корабля ее Британского Величества ”Модеста" (HMS Modeste)"53. Ховисон и экипаж "Шарк" выдержали зимнюю погоду, пытаясь спасать судно до тех пор, пока они окончательно не откажутся от своих усилий в середине января 1847 года. 16 января 1847 года весь экипаж поднялся на борт "Кадборо" (арендованного судна для торговли мехом), направлявшегося в Сан-Франциско, и прибыл туда 27 января 1847 года.54 Для Буллока это было приключение и суровое наставление о высшей опасности, с которой сталкиваются все моряки, кораблекрушение. Это также стало важным уроком во внешней политике самой могущественной державы в мире - Британской империи. Доброта и прагматизм Королевского военно-морского флота и британских менеджеров компании Гудзонова залива внушили ему иной образ мышления и управления делами, как в личном, так и в национальном смысле. В то время как Буллок и "Шарк" охраняли интересы САСШ на северо-западе, остальная часть Тихоокеанской эскадры проводила наступательные операции из Сан-Франциско вдоль всего побережья Калифорнии и Мексики. После прибытия в Калифорнию Буллок вскоре присоединился к экипажу "Эри" и участвовал в занятии Масатлана морской бригадой 11 ноября 1847 г.55 Вскоре после этого "Эри" отплыл на Восточное побережье, но Буллок остался в Тихоокеанской эскадре, перейдя на шлюп “Уоррен” (USS Warren) для обследования побережья.56 Это задание, по-видимому, идеально соответствовало потребностям службы и навыкам индивидуальной обработки материала. Учитывая продолжающуюся войну с Мексикой, сомнительно, что у “Уоррен” было много времени для геодезических работ. Но идея участвовать в научных исследованиях, должно быть, заинтриговала его. САСШ только что приобрели в значительной степени неисследованный континентальный шельф, и Буллок обладал навигационными навыками и практическим опытом для создания новых и точных карт. Заключительный этап его карьеры в Военно-морском флоте должен был пройти в Службе береговой разведки САСШ на Западном и Восточном побережьях. Однако, прежде чем он покинул побережье Калифорнии, в жизни нации произошло еще одно знаменательное событие. Открытие золота на Саттерс-Милл, Калифорния, в январе 1848 года придало импульс экспансии Америки и профинансировало трансформацию ее экономической, политической, социальной и военной инфраструктуры. В одночасье Америка вышла в первый ряд стран, хотя Вашингтон, возможно, не полностью осознал стратегический сдвиг гораздо позже. Открытие золота оказало немедленное практическое воздействие на членов экипажа военно-морского флота. К маю 1848 года трудоспособный персонал армии и военно-морского флота САСШ либо покинул свои должности, либо отказался подписывать новые контракты о зачислении. Они отправились на охоту за золотом. Когда Тихоокеанская эскадра ограничила отпуск на берег в Калифорнии, чтобы остановить волну безудержного дезертирства, у Буллока было время подумать и оценить ситуацию. Его мысли, должно быть, вернулись к спекулятивным предприятиям его собственного отца в Розуэлле во время золотой лихорадки в Джорджии, и он вышел во временную отставку.57 Когда калифорнийская золотая лихорадка достигла апогея, 25-летний Джеймс Данвуди Буллок оказался героем в глазах своих товарищей по кораблю, но был понижен в должности по строгой оценке военно-морского флота. Из-за большого числа более старших прошедших специализацию курсантов Буллок потерял свою должность «временного» капитана, когда вернулся на эскадру. Именно в этой обстановке величайшего самопожертвования и ненасытных возможностей Буллок получил приказ вернуться на Восточное побережье и остаться в Службе береговой разведки. В октябре 1848 года, находясь в Монтерее, Калифорния, Буллок перешел на торговое судно “Лексингтон” (USS Lexington), которое направлялось в Сан-Франциско за золотом. "Лексингтон" покинул Сан-Франциско 28 ноября 1848 года с Буллоком и 500 000 долларов золотом на борту. Оттуда корабль проследовал через Сандвичевы острова (Гавайи) и Вальпараисо, Чили. Плывя вокруг Горна, он достиг Рио-де-Жанейро только 20 января 1849.58 г. Пока он наслаждался заходом в бразильский порт, события в Розуэлле имели глубокие последствия как для Буллока, так и для нации. В Буллок-холле 25 января 1849 года дочь Марты Сьюзен Эллиот вышла замуж за Хилборна Уэста, торговца из Филадельфии, который познакомил Буллоков с Рузвельтами. Сестра Уэста Мэри ранее была замужем за Сайласом Вейром Рузвельтом, старшим братом Теодора Рузвельта-старшего. Во время визита в Филадельфию в 1848 году Сьюзен и Хилборн потчевали Рузвельтов рассказами о красоте Буллок—холла - и о ее сестре “Митти”. Неудивительно, что Теодор Рузвельт-старший принял приглашение Сьюзен и Хилборна присутствовать на их свадьбе в Буллок-холле. Добравшись до Розуэлла, Рузвельт вполне мог оценить красоту Юга, но потрясающе красивый 15-летний ушастый “Митти” Буллок сбил его с толку. Будущие родители 26-го президента Соединенных Штатов Америки встретились. Буллок станет “дядей Джимми” для своего будущего племянника и президента САСШ; у этих двух мужчин было пересекающиеся влияния, которые ни одна семья не могла себе представить 59. Пока "Лексингтон" медленно плыл обратно в Нью-Йорк, Буллок предвкушал радостное воссоединение семьи в Буллок-холле. Как свидетельствуют многочисленные нежные письма, Буллок поддерживал тесные отношения со своей мачехой, братьями и сестрами. Хотя существует мало письменных свидетельств о его отношениях с отцом, они разделяли взаимное уважение, и Джеймс Стивенс был явно заинтересован в благополучии своего сына. Для Джеймса Данвуди было шоком узнать, что его отец скоропостижно скончался 18 февраля 1849 года в пресвитерианской церкви Розуэлла, когда он преподавал в воскресной школе.60 Всего через два дня после прибытия "Лексингтона" в Нью-Йорк, военно-морской флот предоставил Джеймсу Данвуди 90-дневный отпуск для посещения семьи.61 Несмотря на то, что мичман Буллок отправился из Нью-Йорка в Саванну на новом пароходе "Чероки", который только что был введен в эксплуатацию, Буллок прибыл в Розуэлл только 28 июня. Старший Буллок завещал Буллок-холл и его земли своей жене Марте. Любые активы, которые мог получить Джеймс Данвуди, не зарегистрированы.62 Несмотря на то, что он был разочарован отсутствием возможностей для продвижения по службе в Военно-морском флоте САСШ, унаследованных им финансовых и семейных стимулов было недостаточно для того, чтобы он ушел в отставку. Буллок быстро запросил и получил назначение в Службу береговой охраны, где он оставался на действительной службе большую часть следующих двух с половиной лет. Береговая охрана, возможно, и не была такой гламурной, как служба на военном корабле, но она увеличила ежемесячную зарплату молодого мичмана почти вдвое.63 Береговая съемка (гидрографическое отделение) отвечала за нанесение на карту всех заливов, заливов и других гидрографических объектов вдоль побережья Соединенных Штатов. Он был независим от военно-морского флота САСШ, и этот факт раздражал некоторых в военно-морской иерархии. Когда Буллок вернулся к обследованию побережья, только что закончилась ожесточенная политическая битва на уровне Конгресса. Карьера офицеров военно-морского флота, которые слишком долго оставались на службе по обследованию побережья, была бы под угрозой; им нужно было вернуться к “настоящему флоту”. 3 августа, когда он все еще находился в отпуске в Розуэлле, он написал в Министерство военно-морского флота с конкретной просьбой о желании назначения на шхуну береговой разведки "Моррис".64 Буллок впервые познакомился с обследованием побережья на американском корабле "Уоррен" (с июня 1847 по октябрь 1848 года), и ему, казалось, нравились научные аспекты его профессии.65 "Моррис" был переведен из флота и модифицирован для гидрографических работ его в высшей степени компетентным капитаном Джоном Ньюлендом Маффитом. Сын известного методистского проповедника, Маффитт был общительным и популярным командиром, который прославился как один из великих командиров крейсеров Конфедерации.66 Позже в том же месяце Буллок получил приказ присоединиться к Маффиту у Нантакета, штат Массачусетс. Домашний адрес Буллока был записан как Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк, курортный город, где его семья проводила лето.67 Вскоре после прибытия на борт "Морриса" мичман Буллок запросил приказ заполнить вакансию парусного мастера, вызванную переводом Дэниела Аммена. Однако с приближением зимы лейтенант Маффиом, взял Аммена и Буллока с собой на шхуну "Галлатин". Шхуна получила повреждения в мелководных прибрежных водах Новой Англии, но после ремонта в Уилмингтоне, штат Делавэр, они отправились в южные воды. “Галлатин” проводил изыскательские работы от подходов Вирджинии к Чесапикскому заливу до мыса Фир, Северная Каролина, и Чарльстона.68 Необходимость в точных картах побережья для оборонительных мер стала очевидной, когда британцы сожгли Вашингтон, округ Колумбия, во время войны 1812 года.69 С другой стороны, печально известные и смертоносные зыбучие пески в районе мыса Страха требовали частой съемки в целях безопасности. Во время зимнего затишья в операциях “Галлатина”, в конце февраля 1850 года, Джеймс Данвуди вернулся в Розуэлл, чтобы навестить семью. Именно во время этого перерыва у нас есть первая записанная встреча Джеймса со своей будущей женой Элизабет (Лиззи) Юфимией Кэски. Сестра Лиззи Мэри вышла замуж за овдовевшего Роберта Хатчисона. Первой женой Хатчисона была сводная сестра Джеймса Коринн, погибшая в море во время катастрофы “Пуласки”. Лиззи вскоре стала близкой подругой сестер Буллок и “Брат Джимми” был очарован ее “веселостью и живостью манер”70. Отец Лиззи, Джон Кэски, был богатым виргинцем с хорошими связями, который, как и семья Буллок, имел шотландское происхождение. Он от всей души одобрил этот союз. Супружеский интерес Джеймса Данвуди к Лиззи немедленно повлиял на его угасающий интерес к военно-морскому флоту. Вернувшись на службу на "Галлатин", он попросил перевести его из Береговой разведки и предоставить отпуск. Хотя военно-морской флот удовлетворил его просьбу о 90-дневном отпуске, начиная со 2 декабря 1850 года, в марте он снова оказался на борту "Галлатина". По крайней мере, он был на службе по обследованию побережья на Юге, работая на подходах к гавани Чарльстона, где у него была возможность часто общаться со своим любовным интересом. Вскоре после открытия и обследования нового входа в Чарльстон, получившего название “Канал Маффитта”, “Галлатин” двинулся дальше на юг, к родовым корням Буллоха вблизи острова Тайби, штат Джорджия. Все надежды, которые он, возможно, возлагал на береговую службу, рухнули 2 мая 1851 года, когда он получил назначение в группу береговых исследований под командованием лейтенанта Дж. Чарльз Н. Макблэйр в Новой Англии. Хотя лейтенант Макблэйр числился его старшим офицером, Буллок фактически был назначен на бриг "Вашингтон" под командованием лейтенанта Сэмюэля Свартваута. Наконец-то его повысили до “действующего мастера” (acting master – вахтенный начальник), но он был далеко от дома, семьи и близких. “Вашингтон” действовал в секции береговой съемки 1, район Мартас-Винъярд.71 19 ноября 1851 года он официально явился на береговую службу в Бюро береговой съемки в Вашингтоне, округ Колумбия.72 Эти служебные перемещения достаточно удобно включали отпуск на берег. В тот же день Джеймс Данвуди Буллок женился на Элизабет Юфимии Кэски на церемонии в доме Кэски в Ричмонде, штат Виргиния.73 Его следующий карьерный шаг восстановил его связи с Калифорнией и вывел его на сцену международной политики. В январе 1852 года он попросил перевести его из Военно-морского министерства и Береговой службы на еще более высокооплачиваемую должность на почтовом пароходе САСШ "Джорджия". Лейтенант Дэвид Диксон Портер, будущий адмирал Гражданской войны, запросил трех мичманов из Военно-морского министерства. Буллок ясно дал понять, что он сделал свой запрос с ведома и по предложению лейтенанта Портера. Следующий этап карьеры Буллоха начался 22 марта 1852 года, когда военно-морское министерство приказало мичману Буллоку явиться к лейтенанту Портеру, который через коммодора Керни, отвечал за поддержку военно-морским флотом США работы почтового парохода.74
von Echenbach: 3 Человек с Приятным характером Урегулирование орегонского вопроса в середине 1846 года и Калифорнийская золотая лихорадка 1848-1849 годов выявили необходимость улучшения связи и почтового сообщения между Западным побережьем и Восточным побережьем Соединенных Штатов.1 Следовательно, Конгресс САСШ приказал Военно-морскому флоту предложить существенные контракты на доставку почты в Тихий океан и обратно. Конгресс добавил условие о том, что офицеры военно-морского флота САСШ должны были командовать пароходами, действующими по коммерческому контракту.2 Пароход “Джорджия” был одним из американских судов “Почтовой пароходной компании”, которые завершили этап почтовых, грузовых и пассажирских перевозок в Калифорнию и обратно через Атлантику и Персидский залив. Базирующийся в Нью-Йорке, он заходил в Гавану, Кубу, Новый Орлеан и Чагрес в Панаме и обратно. “Тихоокеанская почтовая пароходная компания” (PMSC) установила регулярное сообщение с территорией Калифорнии и Орегона со стороны Тихоокеанского побережья перешейка. 24 марта 1852 года "Джорджия" покинула остров Манхэттен, нагруженная грузом и пассажирами. Как самый старший офицер под командованием лейтенанта Дэвида Диксона Портера, Джеймс Данвуди Буллок отвечал за ежедневное управление кораблем, парусным пароходом водоизмещением 3300 тонн. Хотя он будет находиться в море в течение длительного периода времени, у него, по крайней мере, будет регулярный график, и ему будет гарантировано посещение дома в течение несколько дней в месяц, что, безусловно, является важным фактором для молодоженов!3 В дополнение к обычным морским опасностям, даже обычные круизы Буллока на “Джорджии” имеют свои собственные элементы драмы. В газетных статьях отмечаются частые посадки на мель и различные инциденты капитана Портера, в том числе происшествие на “Кубе”, другом корабле во время ремонта "Джорджии". Бравада Портера помогла его репутации в популярной прессе, но министр военно-морского флота думал иначе и приказал Портеру вернуться на "Джорджию", когда она вернулась в строй.4 Как и Портер, Буллок тоже нуждался в переменах, но его проблемы были связаны с семейными проблемами. В июле 1852 года он попросил годичный отпуск от военно-морской службы. Согласно газетной статье 1905 года, его жена Лиззи ненавидела частые разлуки и умоляла его уйти из военно-морского флота САСШ. Одобрение Министерства военно-морского флота его просьбы позволило ему продолжить службу в торговом флоте. К несчастью для Лиззи, смена морской службы не повлияла на частоту или продолжительность их разлук. К октябрю 1852 года "Джорджия" начала свои ежемесячные рейсы, перевозя пассажиров и грузы в Новый Орлеан и обратно, а также на золотые прииски Калифорнии. Пройдя через бурные политические предприятия, военно-морской флот признал неизменно высокие показатели Буллока, выдав ему назначение на должность капитана корабля 10 февраля 1853 года и присвоив звание, вступившее в силу 7 января 1853,5. Буллок продолжал служить на "Джорджии" до июня, когда он принял командование кораблем от Портера. Он смог поделиться хорошими новостями о своем первом командовании со своим будущим шурином Теодором Рузвельтом-старшим. К маю 1853 года Буллок и Рузвельт завязали дружбу на всю жизнь, которая выходила далеко за рамки обязательных семейных отношений. Теодор с энтузиазмом рассказывал о своих частых встречах с “Братом Джимми” и Лиззи своей жене Митти и остальным членам семьи Рузвельтов. “Капитан” Буллок должен был испытывать величайшее удовлетворение и волнение от достижения цели, которую он лелеял с тех пор, как был 16-летним мичманом. Он командовал на море до того, как ему исполнилось 30 лет, хотя и нетрадиционным путем. Однако Лиззи страдала от частых приступов чрезмерного кровотечения, и ее здоровье становилось все более хрупким. Он был настолько обеспокоен, что Лиззи сопровождала его в его первом и единственном путешествии в качестве капитана, когда корабль покинул гавань Нью-Йорка 6 июня 1853 г.6 Нью-йоркская газета, датированная 30 июня 1853 г., отмечает "лейтенант. Буллок” командовал “Джорджия", когда он возвращался в Нью-Йорк из Аспинуолла (Панама) и Гаваны, Куба, с более чем 2 000 000 долларов золотом на борту.7 Капитан Буллок отправился со своей больной женой в дом ее семьи в Ричмонде вскоре после того, как они вернулись из этого первого рейса в качестве командира парохода.8 5 июля, когда он был в Ричмонде, "Джорджия" вышел в море под командованием нового капитана Джона Макгоуэна. Буллок был отстранен от командования. 9 июля, через два дня после того, как он лично встретился с министром военно-морского флота Джеймсом К. Доббином, он официально запросил еще один отпуск из Военно-морского флота. Его просьба, вероятно, была связана со здоровьем его Лиззи. Если бы его назначили на военный корабль ВМС САСШ, Джеймс находился бы вдали от дома по меньшей мере два года, а возможно, и дольше. Однако его просьбе способствовали и другие факторы. Первый был финансовым. Капитанам пароходов платили значительно больше, чем простым мичманам военно-морского флота. Второе - престиж и ответственность. Если бы Буллок вернулся к основным обязанностям военно-морского флота, он не был бы достаточно старшим, чтобы быть старшим офицером, не говоря уже о командире военного корабля. Его третьей мотивацией были плохие мореходные качества “Джорджия" и столь же сомнительный характер его владельца Джорджа Лоу. Возможно, ослабленный повреждениями, которые он получил, когда сел на мель под командованием капитана Портера, у парохода возникла серьезная течь всего через два месяца после того, как Буллок отказался от командования. Он вскоре затонул на прибрежных отмелях Хэмптон-Роудс близ Норфолка. Джордж Лоу был не из тех людей, с которыми Буллок связался бы, будь у него выбор. Лоу был жителем Нью-Йорка, известным своими небольшими пароходами, которые имели более низкие тарифы и обслуживали пассажиров простого класса, направлявшихся на золотые прииски Калифорнии. Именно непримиримость Джорджа Лоу ускорила кубинский инцидент с участием капитана Дэвида Диксона Портера в 1852 году.9 Ответ военно-морского флота на просьбу Буллока о продлении отпуска из регулярного военно-морского флота пришел в кратком порядке: “Запрос одобрен”. Коммодор Керни назначил Джеймса Д. Буллока капитаном американского почтового парохода "Блэк Уорриор" (Черный воин).10 Спущенный на воду в июле 1852 года на нью-йоркской верфи Уильяма Коллиера, пароход стоило 135 000 долларов и было первоклассным судном. Корабль приводился в движение как полностью оснащенный системой парусов, позволяющих ему экономить на угле при благоприятных ветрах.11 так и двумя боковыми колёсами, действующих от паровых машин. "Блэк Уорриор” был не только более новым кораблем, но и более надежным. Неудивительно, что гордый строитель (или, возможно, владельцы) заказал портрет корабля выдающемуся художнику Джеймсу Барду, который сейчас висит в Морском музее Ньюпорт-Ньюс, штат Вирджиния. "Блэк Уорриор" принадлежал пароходной компании Нью-Йорка и Алабамы, одной из новых пароходных компаний, предоставлявших транспортные и почтовые услуги, спонсируемые федеральным правительством. Буллок заранее тщательно спланировал этот карьерный шаг, оказавшись доступным именно тогда, когда компания больше всего в нем нуждалась, поскольку предыдущий капитан корабля только что ушел в отставку. В результате 23 июля 1853 года "Блэк Уорриор" снова отошел от пирса компании у Харрисон-стрит в водах Норт-Ривер по обычному расписанию. Экспедитором "Ливингстон, Крошерон и Ко" была нью-йоркская фирма, которая в течение двух лет проводила два хорошо спроектированных паровых судна компании "Блэк Уорриор" и "Кахавба" в Мобил, штат Алабама, через Гавану.12 Первые несколько месяцев работы Буллоха на "Блэк Уорриор" подвергли серьезному испытанию как его личные, так и профессиональные качества. По горькой иронии судьбы Буллок вскоре оставил действительную военно-морскую службу, чтобы успокоить свою жену и заботиться о ней, а также получить возможности для продвижения по службе, которых не было на флоте. После его второго путешествия на пароходе здоровье Лиззи продолжало ухудшаться, и он тоже серьезно заболел. О серьезности болезни капитану Буллоку не было известно до тех пор, пока он не вернулся из Гаваны 1 октября. Во время путешествия он заразился желтой лихорадкой, и администрация порта Нью-Йорка поместила его в карантин. Когда его болезнь утихла, его жена, ее сестра Мэри и Теодор Рузвельт-старший навестили его и помогли вылечить.13 Несмотря на этот недавний опыт и растущее беспокойство за благополучие Лиззи, капитан "Блэк Уорриор" вышел в рейс на линию точно в полдень 10 октября и точно по расписанию. Это был неунывающий Джеймс Д. Буллок, который отдал приказ с мостика: “Поставить руль прямо, следовать по курсу”.14 В качестве напоминания о военной жизни, которую он оставил позади, военно-морской флот повысил его в звании лейтенанта 29 ноября 1853 г.15 Эта важная веха должна была стать приятным подтверждением его 14-летнего военно-морской службы. Однако его нынешняя гражданская работа имела преимущества, которые были бы невозможны, если бы он находился на военном корабле. Как капитан торгового судна, он не только мог видеть свою жену каждый месяц, но и мог брать ее с собой в море. Теодор Рузвельт-старший был другом Буллока на всю жизнь (Служба национальных парков США). Вскоре после оказания помощи брату Джимми в выздоровлении от желтой лихорадки Теодор Рузвельт-старший отправился в Буллок-Холл в Розуэлле, штат Джорджия, чтобы 22 декабря 1853 года жениться на сестре Джеймса Митти. Хотя его присутствие не подтверждено, вполне возможно, что Буллок также отправился в Розуэлл на свадебные торжества. Его корабль "Блэк Уорриор" находился в порту Мобила с 17 по 24 декабря. Он мог бы добраться на речном пароходе до Монтгомери, штат Алабама, а затем по железной дороге до Мариетты через Атланту менее чем за пять дней.16 Вернуться вниз по течению менее чем за два дня было бы непросто, но он мог бы отплыть раньше 21-го или 22-го, а затем отплыть из Мобила позже 24-го. В конце концов, он был капитаном, и корабль не собирался уходить без него. Если только его больная жена не находилась на борту парохода и не нуждалась в его внимании, трудно представить, чтобы он не отправился в путешествие, даже если бы не смог остаться на свадебную церемонию. Даже если он не присутствовал, Митти, возможно, назначила дату в надежде, что ее брат и его жена смогут там присутствовать. Поскольку ее здоровье продолжало ухудшаться, Лиззи продолжала сопровождать своего мужа на "Блэк Уорриор", как и на "Джорджии". Присутствие Лиззи с ним на его корабле было единственным способом, которым он мог заботиться о ней, надеясь, что морской воздух восстановит ее здоровье. Семейная история, изложенная в газетной статье от 23 октября 1905 года, гласит, что Элизабет Кэски Буллок умерла до того, как Джеймс смог добраться до ее постели.17 Однако истина гораздо более остра. Как указано на ее надгробии и в статье ричмондской газеты 1905 года, Лиззи умерла 23 января 1854 года. Вопреки семейным преданиям, ее скорбящий муж был с ней в Мобиле и, скорее всего, у ее постели, когда она умерла. Напоминая о кончине своей матери, Буллок распознал бы симптомы надвигающейся смерти Лиззи, когда 8 января 1854 года начал то, что должно было стать обычным рейсом на борту "Блэк Уорриор" из Нью-Йорка в Мобил через Гавану.18 Путешествие началось плохо, когда тяжелая погода у мыса Хаттерас потребовала, чтобы корабль отправился в Чарльстон для ремонта двигателя, прежде чем продолжить путь в Гавану.19 Капитан Буллок, наконец, прибыл в Мобил 20 января и отбыл только 28-го после того, как Лиззи скончалась от болезни. Вероятно, он телеграфировал семье Лиззи в Ричмонд и своей компании в Нью-Йорк, чтобы помочь ему организовать похороны его покойной жены. По прибытии в Гавану репортер “Нью-Йорк таймс”, известный как “Оккатор", опубликовал этот отчет: "Мы с сожалением узнали о смерти леди капитана Баллока [так в оригинале], "Блэк Уорриор", которая умерла в Мобиле. Ее останки вернутся этим пароходом”. “Джорджия” (SS Georgia), почтовое судно САСШ 1852 года постройки, которым командовал Дэвид Диксон Портер, а затем Буллок (Военно-морской исторический центр США). Вернувшись в Нью-Йорк 6 февраля, он сопроводил останки своей молодой жены на юг, в Ричмонд, для захоронения на семейном участке Кэски. В похоронной карточке, выданной властями Ричмондского кладбища, отмечается, что последний покой Элизабет состоялся 9 февраля 1854 года; причиной смерти была “чахотка”, ныне известная как туберкулез.20 Потеря близкого человека в девятнадцатом веке, как правило, порождала более длительный и длительный формальный процесс скорби, чем обычно наблюдается сегодня. В случае Джеймса Данвуди Буллоха его публичная скорбь была обязательно краткой. Требования его морской профессии быстро вернули его в море и вывели на сцену международной политики. 11 февраля 1854 года, всего через два дня после похорон своей жены в Ричмонде, капитан Буллок находился на борту "Блэк Уорриор", совершавшего обычный рейс из Нью-Йорка в Гавану, Мобил и обратно.21 Он покинул Мобил-харбор 25 февраля 1854 года на борту "Блэк Уорриор" и прибыл в Гавану два дня спустя. Когда он проплыл мимо замка Морро и вошел в Гаванскую гавань, он попал в центр международного водоворота.22 "Блэк Уорриор" остановился в Гаване, чтобы взять уголь, нескольких пассажиров и немного легкого груза во время своего обычного запланированного возвращения из Мобила в Нью-Йорк. В соответствии с требованиями испанских таможенных органов, Буллок доставил копию грузовой декларации судна по прибытии. Как всегда, он перечислил свой груз только как балласт, хотя на борту у него была тысяча тюков хлопка. Поскольку тюки хлопка были грузом, который направлялся транзитом в другой порт, он декларировал только те товары, которые были выгружены в порту назначения. Таков был порядок действий в Гаване с тех пор, как он совершал там свои рейсы. Но на этот раз все было по-другому. Таможенник Гаваны “обнаружил”, что у Буллока на борту "Блэк Уорриора" было 1000 тюков хлопка, и быстро задержал судно, хотя по испанскому законодательству капитан имел право вносить изменения в свой заявленный манифест в течение 12 часов после прибытия.23 Репортер "Нью-Йорк таймс" по прозвищу Оккатор быстро взял интервью у Буллока, который сказал, что таможенник хотел, чтобы он представил более короткий манифест, чтобы избежать необходимости переводить длинный документ. Это новое требование явно раздражало Буллока. Предыдущие инструкции требовали, чтобы он указывал каждый движущийся объект на корабле. По словам репортера, “диалог Буллока был произнесен вежливо, но с небольшим пикантным соусом в тоне, что придало пикантности пищеварению начальника инспекции”24. Этот вспыльчивый обмен мнениями побудил кубинского таможенника придраться к грузовой декларации "Блэк Уорриор" и захватить судно. Следуя своей хорошо известной склонности к протоколу, Буллок направился к генеральному консулу США на Кубе Уильяму Х. Робертсону. Он предупредил Робертсона о сложившейся ситуации и обратился к нему за помощью в освобождении "Блэк Уорриор".25 Буллок, его офицеры, экипаж и пассажиры получили еду и кров на борту военного парохода “Фултон” (USS Fulton), который находился в Гаване, когда началось дело.26 Консул САСШ Робертсон незамедлительно обратился с петицией к генерал-капитану Гаваны маркизу Хуану де ла Пезуэле, чтобы обеспечить немедленное возвращение судна. освобождение. Маркиз отказался, заявив, что закон должен соблюдаться.27 Несговорчивость генерал-капитана обеспечила удобное “возмущение”, которое помогло продвинуть преобладающие настроения в политике Соединенных Штатов на первые полосы газет. Соединенные Штаты жаждали Кубы, и многие южные демократы рассматривали дело "Блэк Уорриор" как просто предлог, необходимый им для удовлетворения этого желания. Испании не повезло, что не тот человек оказался в нужном месте в нужное время. До этого инцидента газеты на Севере восхваляли генерала Пезуэлу за его действия против рабства, что только усилило напряженность и создало политические возможности. Весть о захвате "Блэк Уорриор" быстро дошла до Америки, и газеты поспешили сообщить об этом инциденте, чтобы усилить политическое давление на президента Франклина Пирса. Южные демократы хотели немедленного объявления войны, в то время как более хладнокровные головы на Севере просто хотели репараций. Хотя Куба получила свою первую подводную телеграфную связь с Соединенными Штатами только в 1868 году, новости о растущем возмущении Америки быстро достигли губернатора Пезуэлу в Гаване. Маркиз Хуан де ла Пезуэла оставался упрямым, несмотря на претензии американцев. Буллок испытывал сильное искушение взять дело в свои руки, и он едва сдерживался, потому что, по его собственным словам, он испытывал гнев: “я убежден, что мы бы не хотели, чтобы добровольцы силой захватили старый добрый корабль, если бы такие действия с были бы правильными... Я без колебаний заявляю, что мы подверглись самому злодейскому и возмутительному обращению, которое когда-либо применялось к дружественной державе, и если наше правительство не защитит нас и не исправит ситуацию в этом вопросе, американскому орлу лучше навсегда сложить крылья... Вы можете быть уверены, что я разделяю ваше сочувствие и возмущение в этом деле и что впредь я буду посвящать все свои силы реализации наших справедливых требований”.28 Перед лицом этой напряженности и искушений Буллок подавил свой гнев, воспротивился порыву вернуть свой корабль силой и заплатил кубинским властям штраф в размере 6000 долл.29. Площадь Пласа-де-лас-Армас в Гаване, Куба (Библиографический институт в Хидлбургхаузене, 1854). Когда Буллок вернул "Блэк Уорриор" 20 марта, его квартирмейстер указал, что все запасы корабля были разграблены, когда они находились под “защитой” кубинских таможенных властей. Буллок снова сошел на берег и пожаловался начальнику таможни. Испанский офицер, отвечающий за Гаванскую гавань, услышал об этой стычке и подумал, что Буллок обвинил его, а также его нечестного подчиненного. Испанский офицер ворвался в таможню, пригрозил таможеннику смертью и сказал, что тоже разберется с Буллоком. Агрессивно хладнокровный и с безупречными манерами, Буллок повернулся лицом к обиженному офицеру и сказал, что его жалоба адресована таможенному чиновнику, а не ему. Однако он был бы более чем счастлив устроить дуэль, если бы испанец почувствовал, что его честь не была полностью удовлетворена. По-видимому, стальной взгляд Буллока и спокойно изложенное изложение цели полностью успокоили дородного и потрясенного испанского офицера.30 Протесты американцев по поводу этого дела продолжали набирать обороты, даже когда Буллок 24 марта 1854 года отплыл на "Блэк Уорриор" на север, в Нью-Йорк. Роль Буллока в этом деле была широко обсуждена еще до того, как он и судно вернулись в Нью-Йорк. Как комментирует “Нью-Йорк таймс" в своем выпуске от 28 марта 1854 года (за день до того, как пароход пришвартовался), "Нас поражает, что капитан. Буллок [так в оригинале] и владельцы судна должны были действовать с большей осмотрительностью в начале или с большей смелостью впоследствии”, подразумевая, что проблему можно было избежать или решить более решительными средствами. Комментатор не предлагает, какими могли быть эти действия.31 Главным инициатором использования кризиса в политических целях на Юге был посол (министр) САСШ в Испании Пьер Суле. Южноамериканский демократ, выступающий за рабство, Соуле занимал мадридский пост с 1853 года и был “пожирателем огня”, который жаждал превратить Кубу в рабовладельческое государство.32 Южные демократы в Конгрессе САСШ долгое время опасались, что Испания будет проводить аболиционистскую программу на Кубе, что сделает ее приобретение более трудным, если не невозможным. Другими ключевыми фигурами в Конгрессе были сенатор Дж. Джон Слайделл из Луизианы, будущий представитель Конфедерации во Франции, сенатор Джефферсон Дэвис из Миссисипи, будущий президент Конфедерации, и сенатор. Джуда Бенджамин из Луизианы, будущий военный министр Конфедерации и государственный секретарь (и де-факто глава тайных разведывательных операций). Президент Пирс, почувствовав политическую трясину, прибегнул к полумере. Он приказал Джеймсу Бьюкенену, послу САСШ в Великобритании (и будущему президенту САСШ), Джону Мейсону, американскому послу во Франции (и будущий комиссар Конфедерации в Великобритании), договориться с Пьером Суле о встрече в Остенде, Бельгия, и подготовить резолюцию с изложением позиции САСШ. Их итоговый манифест в Остенде предполагал, что Америка должна захватить Кубу силой, если Испания откажется продать остров. Эта провокационная идея вызвала политические волны по обе стороны Атлантики, когда она просочилась в прессу. Попытка президента Пирса позволить событиям мягко разрешиться самим собой пошла совершенно наперекосяк. Пирс обуздал госсекретаря Уильяма Марси и поручил ему попросить министра Соуле занять более дипломатичный тон в отношениях с испанцами. Испанское правительство в конце концов согласилось возместить штраф "Блэк Уорриор" плюс 44 000 долларов в качестве дополнительных компенсаций ее владельцам.33 Дело "Блэк Уорриор" разоблачило экспансионистские импульсы Америки, которые в конечном итоге катапультировали племянника Буллоха на холм Сан-Хуан и привели к президентству. На данный момент все вопросы, касающиеся Кубы, вернулись к статус-кво. Буллок и его пакет-бот отправились в Гавану через Мобайл в апреле, вернувшись в кубинский порт 28-го, прежде чем отправиться на север, домой. В отличие от предыдущего визита, газеты отмечали, что испано-кубинские власти приняли Буллока с подчеркнутой вежливостью.34 "Блэк Уорриор" успешно вернулся к своему важному бизнесу по доставке почты, пассажиров и грузов. Согласно расписанию Буллока, он должен был покидать Нью-Йорк с пирса у основания Бич-стрит на Норт-Ривер девятого числа месяца (кроме воскресенья). Судно шло транзитом до Гаваны (6 дней) и остановилось для погрузки углем (1 день или меньше). Добравшись до Мобила (2 дня), он погрузил основной сыпучий груз хлопка и пассажиров (7-8 дней), а затем продолжил свой маршрут в Нью-Йорк через Гавану. Если погода благоприятствовала, обратный путь был примерно на день короче из-за благотворного влияния Гольфстрима. Как сообщалось в ежедневных газетах, Буллок пришвартовывал свой корабль в Нью-Йорке, обычно во второй или третий день месяца. Вскоре после своих столкновений с кубинцами Буллок совершил свой последний регулярный рейс в Мобил. На третий год своей деятельности владельцы "Блэк Уорриор" и “Кахавба” (Cahawba) перенесли конечную остановку на своем маршруте из Мобила в Новый Орлеан. Еще одно звено было разорвано навсегда в 1854 году. В августе истек годичный отпуск Буллока из регулярного военно-морского флота. Когда "Блэк Уорриор" вернулся в Нью-Йорк из своего первого рейса в Новый Орлеан, он обнаружил, что его ждет сообщение от Военно-морского министерства. В письме от 12 сентября 1854 года ему предписывалось явиться на фрегат "Джон Адамс" в Бостоне не позднее 1 октября.35 Поскольку "Черный воин" покинул Нью-Йорк 9 сентября и вернулся только 3 октября, технически он нарушил приказ.36
von Echenbach: Удивленный таким неожиданным, но неизбежным поворотом событий, он немедленно подал заявление об отставке. Он выразил сожаление по поводу того, что “причины чисто частного характера, о которых Департаменту не нужно беспокоиться, не позволяют мне в настоящее время продолжать службу”. Затем он продолжил, сказав, что “если когда-нибудь возникнет военная необходимость, я был бы счастлив и горд снова занять любую полезную должность”37. 5 октября 1854 года военно-морской флот САСШ принял отставку лейтенанта Джеймса Данвуди Буллока, событие, заслужившее заголовков в "Нью-Йорк таймс". Он прослужил 15 лет во флоте и он никогда больше не будет служить под Звездно-полосатым флагом.38 Несмотря на свою отставку из Военно-морского флота США, он смог продолжить свою карьеру в качестве капитана "Блэк Уорриор". В Нью-Йорке Буллок наслаждался обществом своей сестры Митти и ее мужа Теодора Рузвельта. Он часто обедал с Теодором и его старшим братом Сайласом Вейром Рузвельтом, даже когда Митти не было в городе. Другой зять, Роберт Хатчинсон, часто присоединялся к мужчинам за ужином и выпивкой и даже рекомендовал Буллока для членства в одном из эксклюзивных клубов Нью-Йорка.39 В декабре 1855 года капитан Буллок сделал небольшой перерыв в своем плотном графике плавания. Когда 3 декабря "Блэк Уорриор" вернулся из своего обычного рейса, “Пароходная компания Нью-Йорка и Нового Орлеана” (новое название владельца судна) назначила его на свое недавно построенное судно “Кахавба”, 1643-тонный пароход с боковыми колесами. Как и "Блэк Уорриор", “Кахавба” была названа в честь реки в Алабаме.40 Морская карьера и история Буллока были нетерпеливыми поклонниками, оставлявшими мало времени для личных дел, поскольку он отплыл на следующий день после Рождества. В течение первых шести месяцев 1856 года по его новому расписанию "Кахавба" отправлялась с пирса № 27 на Норт-Ривер у подножия Робинсон-стрит примерно 26 или 27 числа каждого месяца и возвращалась примерно через 23 дня. В июле этот распорядок резко изменился. "Кахавба" не отплыла из Нью-Йорка в июле, возможно, из-за вспышки желтой лихорадки в Гаване.41 Более вероятно, что внимание Буллока привлекла другая разновидность лихорадки. 11 августа 1856 года "Кахавба" направился в Сан-Хуан-де-Никарагуа, служа заменой для “Оризаба” (SS Orizaba). "Кахавба" перевозила уникальный человеческий груз из более чем 250 солдат-наемников и 10 артиллеристов для генерала Уильяма Уокера, недавно назначенного “президентом Никарагуа”42. Уокер был одним из наиболее успешных представителей этого почти забытого заблуждения американской истории, экстремистских идеологов «Манифеста Судьбы», называемых “флибустьерами”. Этот испанский термин, обозначающий пирата, был возрожден в 19 веке для описания военных авантюристов и операций, направленных на свержение существующих правительств или начало сепаратистских движений. Этот самозваный “генерал” небольшой банды наемников (первоначально всего 58 человек) сумел устроить мятеж в Никарагуа, разгромить силы вторжения из Коста-Рики, и к июню 1856 года он был провозглашен президентом.43 Окружающие страны Центральной Америки отказались признать правительство Уокера (считавшееся “марионеткой” янки) и начали вторжение со всех сторон. Британский королевский флот поддержал их действия против Уокера, заблокировав никарагуанские порты. В качестве исключения британцы предоставили для пакетботов возможность прохода в порты, таким как проход “Кахавба”, через блокаду. Воспользовавшись хаосом, Корнелиус Вандербильт заключил контракт с правительством Никарагуа, который предоставил ему права на строительство канала через перешеек. Вандербильт также получил эксклюзивные права на все виды транспорта по всей стране между Тихим океаном и Атлантикой в течение двенадцати лет.44 Компания Вандербильта “Вспомогательный транзит” значительно сократила время, необходимое для того, чтобы добраться до золотых месторождений Калифорнии, получила кругленькую прибыль — и расстроила британцев. Вашингтон также встревожился и выпустил прокламации, запрещающие американцам "флибустьерствовать" в Никарагуа. Вандербильт воспротивился этому шагу, направив золотые слитки на финансирование приключений Уокера и предоставив бесплатные билеты мужчинам, направляющимся в Никарагуа из портов Нью-Йорка и Калифорнии.45 К августу 1856 года Уокер отразил нападения Коста-Рики и никарагуанских диссидентов. САСШ сначала признали, а затем отвергли законность его президентства. Уокер отчаянно нуждался в американской поддержке, что привело его к отмене конституционного запрета на рабство, что вызвало у выступающих за рабство политиков Юга приступы радости. Череда удач Уокера подходила к концу еще до того, как Буллок и его подкрепление покинули Нью-Йорк.46 С грузом припасов и флибустьеров, отправленных экспедитору Чарльзу А. Уитни, "Кахавба" добрался до Грейтауна, Никарагуа, всего за семь дней. Буллоку потребовалось три дня, чтобы разгрузить людей и их груз, прежде чем он покинул Грейтаун и вернулся в Нью-Йорк 30 августа.47 Нет никаких доказательств того, что Буллок принимал непосредственное участие в планировании или одобрении этой экспедиции, но он, безусловно, понимал риски попадания в зону военных действий и поддерживал политические последствия своих действий.48 После этого единственного плавания в Никарагуа "Кахавба" вернулась к своему обычному маршруту и агенту по доставке. Единственным изменением в расписании был перенос даты выхода примерно на одиннадцатое число каждого месяца с возвращением примерно во второе число следующего месяца. Несмотря на кажущуюся рутинность, каждое из этих путешествий приносило индивидуальные волнения. Среди них были жестокие, смертельно опасные штормы, смертоносные взрывы котлов, столкновения, опасные болезни и... супружество. Свадьба Джеймса произошла во время его первой поездки в новый 1857 год. Он женился на Хэрриотт Кросс Фостер во время захода “Кахавбы” в порт Нового Орлеана (21-27 января). Хэрриотт, вдова плантатора по имени Джозеф Фостер, была высокой, жизнерадостной, 26-летней блондинкой, которая любила верховую езду. Ее мужу, обычно серьезному морскому капитану, Джеймсу, было 33 года, и он явно ценил красивых женщин, близких по духу друзей и изысканные вина.49 Матерью Хэрриотт была Луиза фон Шаумбург из семьи в районе Нового Орлеана, происходившей из немецкой знати. Отцом Хэрриотт был Осборн Кросс, офицер армии САСШ.50 Во время свадьбы его дочери майор Кросс был главным квартирмейстером Тихоокеанского подразделения в Калифорнии, что поставило его во главе снабжения армии и контрактов на Западном побережье Соединенных Штатов. Один из братьев Осборна служил на флоте, а другой тоже служил в армии. Майор Кросс дослужился до звания бригадного генерала с должностью помощника квартирмейстера армии Союза во время Гражданской войны. У Буллока было много общего со своей новой, расширенной семьей.51 У семьи Кросс была еще одна связь с семьей Рузвельтов через сестру Харриотт Аннет. Аннет Кросс вышла замуж за капитана С. Гросвенора Портера, чья сестра Лора была замужем за Корнелиусом Ван Шааком Рузвельтом-младшим, старшим братом Теодора Рузвельта-старшего. Считая себя полноправным членом семьи Буллок-Кросс, Теодор совершил трудное зимнее путешествие из Нью-Йорка в деревню Плакамен в Луизиане, недалеко от Нового Орлеана, чтобы присутствовать на свадьбе брата Джимми. Теодор был очень впечатлен Харриотт, описав ее как обладательницу “светлых волос, голубых глаз и обычных черт блондинки, но ее приятная внешность больше зависит от выражения лица, чем от чего-либо еще". Ее фигура очень высокая, но не неуклюжая, и я думаю, что случайный наблюдатель назвал бы ее красивой женщиной... и я думаю, что это то, что мы все научимся чрезвычайно любить”52. Возвращаясь в Гавану в феврале 1857 года, Буллок снова почувствовал на своих плечах пальцы истории. "Нью-Йорк таймс" сообщила, что он стоял у руля "Кахавбы", когда перевозил останки доктора Элиши Кента Кейна из Гаваны в Новый Орлеан53. Кейн был, мягко говоря, современным американским героем своей эпохи. Родившийся в 1820 году, Кейн выучился на врача и практиковал самостоятельно, пока не поступил на службу в военно-морской флот САСШ и не стал врачом посольства в Китае в 1843 году. Он был героем Мексиканской войны, участвовал и руководил экспедициями по спасению сэра Джона Франклина, известного исследователя Арктики, и читал лекции о своем опыте. Джеймс Данвуди Буллок, как и любой другой молодой морской офицер той эпохи, восхищался подвигами Кейна. До смерти Авраама Линкольна самой большой и многочисленной похоронной процессией была похоронная процессия доктора Кейна.54 Вернувшись в Нью-Йорк к маю 1857 года, Буллоки занялись домашним хозяйством в районе Нью-Йорка. Если Ливерпуль был сердцем морской торговли и судостроительной промышленности Британской империи, то то же самое можно было бы сказать о Нью-Йорке для быстро растущей американской республики. Для такого профессионального американского моряка, как Буллок, не было лучшего места, чем Нью-Йорк, теперь, когда большинство его ближайших родственников тоже жили поблизости. Хэрриотт сблизилась со своим мужем, Рузвельтом и остальными членами большой и многочисленной семьи своего мужа в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Филадельфии и Ричмонде. Мачеха Джеймса Марта, его брат Ирвин и сестра Анна уже переехали из Джорджии в 1856 году.55 Мачеха Марта проводила значительное время со своей дочерью Сьюзен и ее мужем, доктором Хилборном Уэстом, в Филадельфии и Нью-Йорке. Буллок провел остаток 1857 года у руля "Кахавбы" и следовал установившемуся распорядку, регулярно совершая поездки в Гавану и Новый Орлеан. Исключением из этих ежемесячных рейсов был теперь стандартный летний перерыв, чтобы избежать разрушительных последствий холеры и желтой лихорадки, распространенных в южных портах. Как подтверждение его статуса капитана торгового флота, он был принят в члены “Морского общества города Нью-Йорка в штате Нью-Йорк” 9 ноября 1857 года. На домашнем фронте Буллока самым важным событием следующего года стало рождение в апреле 1858 года их первого сына Джеймса Данвуди Буллока-младшего. Хэрриотт вернулась в Луизиану, в дом своих родителей, чтобы родить. Она и малыш Джеймс-младший вернулись в Нью-Йорк вместе со своим мужем в качестве незарегистрированных пассажиров на “Кахавбе” в начале октября и временно поселились на Западной 21-й улице. К тому времени, когда их дочь Джесси родилась почти два года спустя, Буллоки жили в Морристауне, штат Нью-Джерси. Морристаун обеспечивал легкий доступ к Нью-Йорку, Филадельфии и курортным районам Нью-Джерси. Это также было любимое летнее пристанище богатых жителей Нью-Йорка, в том числе Рузвельтов.56 Для Данвуди Буллока-старшего 1858 год стал годом, когда он приобрел небольшую известность в литературных кругах. Генри Говард Браунелл посвятил Буллоку стихотворение, которое Браунелл написал на борту “Кахавбы” в январе, под названием "Похороны датчанина"57. Несмотря на дурную славу, в плотном расписании круизов Буллока было мало изменений. Современные газеты сообщали, что “Кахавба” с капитаном Буллоком (часто пишется с ошибками как "Баллок/Буллох" – вероятно, как неустоявшаяся форма написания-произношения. Прим. ред.) в качестве капитана выходила из нью-Йоркской гавани примерно двенадцатого числа каждого месяца и возвращалась примерно четвертого числа следующего месяца, если позволяла погода. Исключением из этого расписания снова стал июль, когда не было зарегистрировано ни одного рейса из Нью-Йорка. Еще до окончания года произошло одно последнее значимое событие. 27 октября 1858 года сестра Буллока Митти родила Теодора Рузвельта. Хэрриотт была поблизости и помогла найти врача для рождения племянника Буллоков, который должен был стать знаменитым.58 В течение первых нескольких месяцев 1859 года мы получаем, возможно, лучшее описание Буллока благодаря необычному отрывку из книги Ричарда Генри Даны "На Кубу и обратно: Отпуск". Путешествие. Рассказ Даны о вечернем разговоре с Джеймсом Данвуди Буллоком состоялся во время путешествия на Кубу, которое началось 12 февраля 1859 года в Нью-Йорке. Когда "Кахавба" направилась на юг, Дана, один из великих американских авторов морской литературы, поговорил с капитаном Буллоком во время вечерней прогулки по палубе. В то время как поэт Браунелл упоминал о качествах Буллока как моряка, описание Даны также убедительно. … Ночью я пару часов прогуливаюсь по палубе с молодым капитаном. После должных расспросов о его семье в Джорджии... увлекательная тема военно-морского флота, фрегатов и небольших кораблей и маленьких шлюпов, штормов, кораблекрушений и морских сражений заполняет время. Он все еще любит флот и с сожалением покинул его; но флот не любит своих сыновей так, как они любят ее. Первое плавание в пятнадцать лет, первый по званию в своем году, любимый своими командирами, со службой на лучших судах, совершающий круиз великого флота [в Средиземное море] под командованием [коммодора Чарльза] Морриса, принимавший участие в действиях Морской бригады на берегу в Калифорнии, служивший в Береговой разведке, человек науки, а также моряк — и все же, что есть до него или ему подобных в нашем флоте? Лучший должен оставаться младшим офицером, лейтенантом, пока не поседеет. В пятьдесят лет он может получить право на свое первое командование, причем классом ниже фрегата. Если он переживет африканскую лихорадку и лихорадку на Перешейке, а также опасности моря, он может шататься на квартердеке маленького корабля, когда его навыки устареют, а его способность к дальнейшему командованию проблематична. Какой бы ни была храбрость или заслуга его службы, хотя он может отрезать себе правую руку или вырвать глаз ради чести страны, военно-морской флот не может дать ему никакого продвижения по службе или знака признания заслуг, хотя это всего лишь звезда или пол-ярда голубой ленты. Наиболее достойные офицеры получают крупные предложения от гражданской жизни; и потом, с одной стороны, это дом, семья, общество, воспитание детей и финансовая компетентность, а с другой - только военно-морской флот, который становится все менее и менее привлекательным по мере приближения среднего возраста 59. Отрывок текста Даны не только опирается на личную боль Буллока при уходе из Военно-морского флота, но и служит средством для великого американского морского писателя критиковать профессиональную загадку хорошо подготовленных и мотивированных военно-морских офицеров страны. В мемуарах Буллока позже будут отражены эти причины ухода из Военно-морского флота, но комментарий Даны не затрагивает затруднительного положения профессионального моряка. Еще одним полезным аспектом короткого монолога Даны о путешествии является описание прибытия “Кахавбы” в Гавану. И снова мы так близки, как никогда, к тому, чтобы оказаться на месте капитана Джеймса Данвуди Буллока: “Что за мир судоходства! Мачты образуют пояс густого леса вдоль окраины города, все корабли лежат носом к улице, как лошади у кормушек; в то время как суда, стоящие на якоре, почти загромождают проходы в более глубокие бухты за ее пределами.... Мы медленно и осторожно пробираемся среди них, проходим под бортом линейного корабля и под кормой винтового фрегата, оба под испанским флагом, и бросаем якорь в заливе Регла, рядом с пароходом “Карнак”, который отплыл из Нью-Йорка за несколько дней до нас”60. Дана поймал Буллока с его любимой командой в нужный момент, потому что он совершил ещё всего три рейса на борту "Кахавбы". Вернувшись в Нью-Йорк 4 июня 1859 года, он присутствовал на спуске на воду своего нового корабля "ДеСото" (SS DeSoto), 1675-тонного парохода с парусами длиной 253 фута. Буллок совершил одиннадцать ежемесячных рейсов на борту "ДеСото", начиная с первого рейса корабля из Нью-Йорка 27 августа 1859 года. В конце октября 1859 года нью-йоркские газеты раструбили о том факте, что ”ДеСото” под командованием Буллока прибыл с золотом на 243 000 долларов с золотых месторождений Калифорнии. Хотя и значительно меньше, чем более 2 000 000 долларов, которые он перевозил во время своих рейсов на “Джорджии” из Панамы, продолжающийся поток золота из Калифорнии и связанные с этим риски и возможности были очевидны в каждом рейсе.61 Основываясь на том, что мы знаем о его характере, он был полностью удовлетворен более проверенным коммерческим маршрутом в финансовую безопасность. В 1860 году он продолжил свой постоянный график плаваний в Новый Орлеан через Гавану. В то время как жизнь на плаву была относительно спокойной, политическое давление, которое угрожало разорвать Америку на части, становилось все более бурным. Даже на этом раннем этапе внутренние “мигранты” бежали на север или, наоборот, на юг, в зависимости от их лояльности. Буллок был капитаном торгового судна, которого многие политики на Юге знали либо по репутации, либо лично, поскольку он перевозил их между Новым Орлеаном и Вашингтоном через Нью-Йорк, и 1 августа 1860 года газета "Нью-Йорк таймс" сообщила, что Буллок возглавил еще одно новое судно, "Бьенвиль" (SS Bienville), сходный по конструкции с “ДеСото”. Ричард Генри Дана был американским писателем, который однажды описал Буллоха во время круиза на Кубу. В первый месяц работы нью-йоркская пресса 22 августа 1860 года объявила, что “Бьенвиль” доставил "самый тяжелый груз, когда-либо доставлявшийся пароходом из Гаваны в этот порт". К этому времени Джеймс Данвуди Буллок был одним из самых известных капитанов коммерческого судоходства в Америке.62 Он успешно использовал свои морские навыки и семейные связи, чтобы стать уважаемым и влиятельным игроком в центре судоходной отрасли Нью-Йорка. Когда он был капитаном парохода, направлявшегося в Нью-Йорк или из него, его корабль обычно был первым в списке в ежедневной газетной колонке ”Морская разведка". Событие часто заслуживало собственного заголовка, в котором “Буллок” значился на видном месте в качестве его капитана. Он был в самом расцвете сил, но быстро приближалась зима самого мрачного недовольства Америки, которая кардинально изменит остаток его дней. Большинство газетных заголовков были посвящены титанической политической кампании за пост президента САСШ. В южных штатах Демократическая партия находилась в упадке после того, как ее бурный съезд в Чарльстоне распался в мае 1860 года в основном из-за разногласий по вопросам рабства. Во время съезда было предложено шесть кандидатов, в том числе знаменитый оратор сенатор Стивен А. Дуглас (Иллинойс) и сенатор Эндрю Джонсон (Теннесси), но ни один из кандидатов не смог набрать необходимого большинства голосов. 18 июня 1860 года демократы вновь собрались в Балтиморе. На этот раз 110 южных демократов вышли из себя, когда северные демократы не смогли поддержать резолюцию о распространении рабства на новые территории. Остальные делегаты выдвинули кандидатуру сенатора Стивена А. Дугласа в качестве их кандидата в президенты.63 Затем южные демократы отправились в Ричмонд, штат Вирджиния, где 28 июня 1860 года выдвинули вице-президента Джона К. Брекинриджа своим кандидатом.64 В качестве еще одного вклада в дестабилизацию политического ландшафта САСШ бывшие виги и “Ничего не знающие” сформировали новую политическую партию, известную как Партия Конституционного союза. Конституционалисты быстро выдвинули кандидатуру Джона Белла на пост губернатора. Сэм Хьюстон из Техаса.65 Республиканская партия, члены которой собрались после роспуска съезда Демократической партии в Чарльстоне, была в высшей степени уверена в победе, если бы только они также смогли преодолеть фракционирование! Уильям Х. Сьюард (Нью-Йорк) изначально считался наиболее вероятным победителем, а следующие два в порядке популярности - Авраам Линкольн (Иллинойс) и Салмон П. Чейз (Огайо). По мере того, как съезд продолжался, стало очевидно, что практически все кандидаты вызвали гнев различных фракций партии. В конце концов был выбран наименее оскорбительный кандидат. 18 мая 1860 года Линкольн был выдвинут кандидатом в президенты от Республиканской партии вместе с сенатором Дж. Ганнибал Хэмлин (Я) в качестве его кандидата в вице-президенты.66 Когда 6 ноября 1860 года в САСШ состоялись президентские выборы, Линкольн следил за результатами через телеграфное отделение в Спрингфилде, штат Иллинойс. Поздно вечером того же дня он захватил достаточно северных штатов, чтобы выиграть голосование Коллегии выборщиков. Южане, которые не испустили печального вздоха, взорвались яростью. Для многих избрание Линкольна ознаменовало последний вздох американского эксперимента67. Четыре дня спустя САСШ сенаторы из Южной Каролины вышли из состава Конгресса. Президент "Хромая утка“ Бьюкенен беспомощно наблюдал, как распадается правительство САСШ, а Линкольн официально ничего не мог предпринять до своей инаугурации в марте 1861 г.68 Собственные мысли Джеймса Данвуди Буллока, написанные годы спустя, отразили этот период неразрешимых разногласий: "Политические партии перестали разделяться по принципам и интересам, общим для обеих частей общества. страна и оказалась разделенной географической линией. Таким образом, возникло условие, которое, как предвидели Отцы Республики, могло произойти и которое, как они предсказывали, было бы опасным, если не разрушительным, для Союза"69.
von Echenbach: 4 Против Сильных Северных ветров и Встречного моря — Прелюдия к войне Джеймс Данвуди Буллок и “Бьенвиль” вернулись в Нью-Йорк 22 ноября 1860 года, выдержав "сильный северный шторм от мыса Хаттерас.1 Возвращение из Гаваны заняло больше времени, чем обычно, но он и его корабль вернулись в порт, стоя на якоре в спокойных водах. То же самое нельзя было сказать об Америке. С отставкой сенаторов Южной Каролины нация погрузилась в тревожный период бешеной “пожирающей огонь” южной риторики. 20 декабря 1860 года единогласным голосованием 169-0 штат Южная Каролина отделился, демонстративно провозгласив, что “союз... между Южной Каролиной и другими штатами” был нарушен.2 Когда оставшиеся члены Конгресса США покинули Вашингтон на очень неспокойные рождественские каникулы, Буллок совершил еще два рейса в Гавану через Новый Орлеан, вернувшись домой незадолго до Сочельника.3 Среди других известных моряков, которые оставались в Нью-Йорке на это последнее Рождество американского мира, был коммодор Джосайя Таттнолл из Саванны, Джорджия, и лейтенант Чарльз Маниго Моррис из Южной Каролины.4 Моррис уволился из Военно-морского флота США в течение месяца, за ним последовал Таттнолл. Обоим мужчинам вскоре предстояло встретиться с Буллоком при резко изменившихся обстоятельствах. Дома Джеймс и Хэрриотт со своим новорожденным сыном Джеймсом-младшим наслаждались своим последним семейным Рождеством в Америке. 2 января 1861 года Буллок завершил погрузку на “Бьенвиль”, снова предназначенное для Гаваны.5 К тому времени, когда он вернулся в Нью-Йорк 22 января 1861 года, Миссисипи, Флорида, Алабама и Джорджия присоединились к Южной Каролине в качестве отделившихся штатов. Он буквально проплыл вдоль побережья американской республики, которая находилась в процессе быстрого политического разложения. Поскольку на его расписание плавания, как ни странно, не повлияли политические бури, он покинул Нью-Йорк в начале февраля. Когда он прибыл в Новый Орлеан, то был гостем в чужой стране, поскольку Луизиана отделилась 26 января 1861 года. Когда он отправился в Гавану и обратно в Нью-Йорк, “против сильных северных ветров и встречных волн”, его пассажиры рассказывали истории о южанах, призывающих к войне и почти жаждущих крови, если Линкольн осмелится вторгнуться на Юг, чтобы восстановить “Союз”.6 Южане верили, что они были на морально и конституционно правильной стороне “вечной борьбы между свободой и властью”, предусмотренной отцами-основателями. 7 февраля 1861 года семь отделившихся штатов приняли свою собственную конституцию и объединились как “Конфедеративные Штаты Америки”. Монтгомери, штат Алабама, был новой, но временной столицей с Джефферсоном Дэвисом в качестве временного президента.7 Вернувшись в Нью-Йорк, необходимо было соблюдать расписание и выполнять обязанности, поэтому 1 марта 1861 года "Бьенвиль" вышел в Гавану и Новый Орлеан. Авраам Линкольн был приведен к присяге в качестве президента оставшихся Соединенных Штатов, в то время как “Бьенвиль” плавал вокруг недавно отделившегося штата Флорида.8 Когда Буллок прибыл в Новый Орлеан, человек, которого южане ненавидели и боялись больше всего, теперь возглавлял “репрессивный” Cоюз. В Гаване Буллок встретился с капитаном Л.У. Смитом, который теперь командовал "Кахавбой".9 Двое мужчин обсудили неоднозначную ситуацию, связанную с портовыми разрешениями и таможенными декларациями. Поскольку Союз не признавал таможенные документы, выданные “повстанцами”, отвечающими за южные порты, рутинный бизнес теперь усложнился. Буллок и “Бьенвиль” вышли из Гаваны 20 марта 1861 года в 11:30 утра и прибыли в Нью-Йорк три дня спустя.10 Органы казначейства Соединенных Штатов встретили его на причале и немедленно арестовали его судно за “незаконные разрешения Таможенной службы Конфедерации".11 Известность Буллоха благодаря “Делу «Блэк Уорриор»”, возможно, сделала "Бьенвиль" и его капитана логичным выбором для таможенного испытания. Линкольн решил внедрить политику таможенного контроля, которую он сформулировал до своей инаугурации. Как южные, так и северные бизнесмены внимательно следили за захватом “Бьенвиля”.12 Собственный комментарий Буллока к ситуации проливает свет: “По закону Соединенных Штатов судно, совершающее рейс из одного порта приписки в другой, должно было проходить обычную таможенную проверку под страхом ареста и конфискации. Власти в Вашингтоне этого не сделали... признать их в Монтгомери, и свидетельство о таможенном оформлении из Нового Орлеана, заверенное таможенным инспектором, назначенным Министерством финансов Конфедерации, не было принято ни в одном порту Соединенных Штатов”13. Затем Буллок описал свое затруднительное положение с “Бьенвиллем”, отметив, что Вашингтон ранее захватывал другие суда с такими-же же нарушениями, но освободил их: “Меня попросили отправиться в Вашингтон, где у меня было официальное собеседование с министром финансов достопочтенным Салмоном П. Чейзом, по этому поводу. Я указал на то, что не было никакого Объединенного Государственным должностным лицом Таможенной комиссии любого рода в Новом Орлеане, и что я был вынужден либо получить разрешение от властей де-факто, либо оставаться в этом порту на неопределенный срок”. 14 “Бьенвилль” (SS Bienville) в 1860 году был последним американским командованием Буллоха и будущим военным кораблем Союза (Военно-морской исторический центр США). Секретарь Чейз понимал сложность положения Буллока и освободил “Бьенвиль” (и других владельцев, получивших значительное облегчение) от любого финансового или юридического наказания. Но Чейз, стремясь продвигать доктрину Линкольна, спросил, намерены ли владельцы Ливингстон и Крошерон снова отправить “Бьенвиль” на юг. Буллок ответил утвердительно, и его замечания подготовили почву для того, что должно было произойти: “Затем он (Чейз) сказал, что право объединенного правительства Конфедерации взять на себя контроль над таможнями в южных портах не может быть признано даже косвенно; но все же было очевидно, что на данный момент те, кто узурпировал законную власть, имели право применять ее в отношении частных лиц, и он направил меня на приём в следующий раз, когда я подал заявление о разрешении, чтобы подать официальный протест с изложением точных обстоятельств”.15 Попытка Чейза склонить Конфедеративные штаты к принятию полномочий по управлению Союзом вскоре была прервана насильственными событиями. Освобождение “Бьенвиля” 29 марта 1861 года заставило Буллока поспешить на север, чтобы уложиться в свой обычный график отплытия из Нью-Йорка. Ради удобства он остановился в соседнем Астор-Хаусе, готовя “Бьенвиль” к очередному путешествию на юг. Днем позже таможня проверила “Бьенвиль”, чтобы он мог отплыть в Гавану и Новый Орлеан.16 Когда он отплыл из Нью-Йорка, это был последний раз, когда Буллок покидал город как лояльный гражданин САСШ. Несмотря на то, что он ушел в отставку в звании лейтенанта военно-морского флота США в 1854 году, Буллок командовал почтовым пароходом, который был построен в соответствии со спецификациями военно-морского флота и мог быть легко переоборудован во вспомогательный военный корабль. Учитывая эту официальную связь с федеральным правительством, а также его личную историю как гражданина и офицера военно-морского флота, любые ответы, которые он произнес Чейзу, были бы переданы в качестве разведданных первого уровня министру военно-морского флота Гидеону Уэллсу.17 Хотя Уэллс занимал свой пост только с 7 марта 1861 года, Буллок должен был знать о его репутации ярого ненавистника рабства. Однако он, возможно, не в полной мере оценил одновременное недоверие Уэллса ко всем офицерам военно-морского флота, которые автоматически поставили Буллока под подозрение.18 13 апреля 1861 года "Бьенвиль" находился в Новом Орлеане в ожидании топлива и припасов, прежде чем отплыть на следующий день в Гавану. Около 10 часов утра по городу разнеслась новость о том, что бригадный генерал Пьер Г.Т. Борегар из недавно созданной армии Конфедеративных Штатов обстрелял небольшой гарнизон Союза, размещенный в форте Самтер, Южная Каролина.19 Прибытие быстро организованной военно-морской спасательной экспедиции Линкольна у гавани Чарльстона послужило толчком для проведения Конфедерацией обстрела из береговых батарей. Министр финансов САСШ Салмон П. Чейз (Библиотека Конгресса). Не имея надежды на подкрепление или пополнение запасов, силы Союза сдались.20 Впитывая смысл новостей сквозь возбужденную какофонию на улицах, Буллок размышлял о том, что это значит лично для него. Он уволился из Военно-морского флота из-за отсутствия возможностей для продвижения по службе и низкой зарплаты. Он размышлял о том, что, хотя у него не было деловых интересов или собственности в новой Конфедерации, он родился в Джорджии. Большинство его личных интересов и друзей были на Севере, но его корни лежали на почве Юга. Даже его друзья-северяне знали, что, когда придет время, Буллок свяжет свою судьбу с Югом.21 В середине утра 13 апреля 1861 года он написал письмо бывшему сенатору от Луизианы и новому генеральному прокурору Конфедеративных Штатов Америки Джуде П. Бенджамину. Он попросил Бенджамина предложить его профессиональные морские навыки членам недавно сформированного кабинета министров Конфедерации. “Военная необходимость”, которую он предвидел в своем заявлении об увольнении из военно-морского флота, стала реальностью. Он будет защищать конституцию, которую он поклялся соблюдать (конституцию, которая подтверждала право штатов основывать свою экономику на рабстве движимого имущества). Однако, связав свою судьбу с этой новой и неопределенной нацией, он вскоре стал врагом президента и офицеров, которым поклялся повиноваться. Хотя он мог предложить Конфедерации свои навыки, он не мог предложить “Бьенвиль” новому флоту Конфедерации, не нарушив своего собственного чувства личной чести. Он сообщил Бенджамину, что ему придется вернуться на север со своим кораблем и передать его в руки нью-йоркских владельцев. Он искренне добавил, что после этого будет готов к любой службе. Отправив свое письмо, он помчался на “Бьенвиль”, чтобы подготовиться к быстрому отходу.22 В тот день Буллок столкнулся с первой из многих напряженных ситуаций, с которыми ему предстояло столкнуться в течение следующих четырех лет. Два джентльмена из Военного совета Луизианы поднялись на борт "Бьенвиля" и заявили, что они уполномочены купить корабль для правительства Конфедерации. Все, что ему нужно было сделать, это назвать свою цену, и губернатор Луизианы санкционировал бы оплату. Буллок решительно ответил: “Нет!” Он объяснил, что не может выставить ее на продажу и не будет организовывать ее передачу в руки Конфедерации. Джентльмены продолжали настаивать на этом вопросе в дружеских выражениях, подразумевая личную выгоду, если он согласится на их предложение, но Буллок держался твердо. Сообщив ему, что они вернутся, двое мужчин поспешили проконсультироваться с губернатором Луизианы.23 В своих мемуарах Буллок излагает свои противоречивые мысли о правильности своих действий. Он знал, что Конфедерации нужны корабли, и что он только что предложил свои услуги правительству Конфедерации. Он также понял, что у него есть обязанности перед владельцами. Одна деталь, которую он намеренно опустил в своих мемуарах, заключалась в том, что он был совладельцем “Бьенвиля”. Судебное разбирательство после Гражданской войны подтвердило, что у “Бьенвиля” было несколько южных совладельцев, которые владели акциями судна в 1861 году. Одним из этих владельцев был Джеймс Данвуди Буллок.24 Его командование "Бьенвиллем" добавляет вопросов о том, почему он не продал корабль тогда и там Военному совету Луизианы. С одной стороны, Буллок был всего лишь наемным работником; другие владельцы, не говоря уже о Ливингстоне и Крошероне, доверили ему выполнять свой долг. С другой стороны, у него было множество причин продать “Бьенвиль”. Во-первых, как предприниматель, он мог бы заключить наилучшую возможную сделку как представитель других владельцев. Он мог бы заявить о принуждении (то есть визиты военных агентов Луизианского совета были устрашающими). Он собирался присоединиться к флоту Конфедерации, который нуждался в кораблях, и он мог бы буквально командовать своим “собственным” судном на войне. Продажа ее Военному совету Луизианы расположила бы его к правительству Конфедерации и уберегла бы “Бьенвиль” от лап быстро растущего военно-морского флота Союза. В конце концов Буллок отказался продавать, несмотря на множество оправданий и соблазнов: он вернет корабль ее законным владельцам. Он знал, что “Бьенвиль” несет ответственность в соответствии с "особыми условиями", установленными для судов, построенных для перевозки почты для правительства САСШ. Военно-морской флот янки был уверен, что купит этот корабль. Однако он не знал, что федеральное правительство будет так мстительно относиться к “повстанцам”. После войны ему потребовались десятилетия, чтобы вернуть свои инвестиции в “Бьенвиль” от военно-морского флота САСШ.25 Будучи прагматичным бизнесменом, он никогда не упоминал об этом неоплаченном счете или о полезной роли своего шурина Теодора Рузвельта-старшего, пока дело рассматривалось. Днем 13 апреля 1861 года Буллок испытывал разнообразные и противоречивые мысли и эмоции, ожидая возвращения представителей Военного совета Луизианы. Один из мужчин вернулся на “Бьенвиль” перед заходом солнца, чтобы сообщить ему, что губернатор телеграфировал Монтгомери и ожидает инструкций. Агент местной почтовой пароходной компании Джон Фокс заверил его, что он поступил правильно, отказавшись продать или сдать судно. Буллок быстро приказал машинному отделению приготовиться к погрузке и расположил швартовные канаты так, чтобы их можно было быстро снять с борта судна. Он был настроен на быстрый отъезд26. Когда солнце село, Буллок и Фокс обсудили драматические события дня, ожидая известия, которое заставило бы его пробежать c “Бьенвилем” мимо фортов, охраняющих устье реки Миссисипи к югу от Нового Орлеана. Даже если бы ему это удалось, такая попытка запятнала бы его репутацию в глазах правительства Конфедерации. В свете частичного владения Буллоком пакетботом он, безусловно, оказался в интересной ситуации.27 Представители Военного совета Луизианы наконец решили его проблему, когда вернулись тем вечером в 10 часов вечера с сообщением от губернатора Луизианы. Он был свободен в плавании. В ответе президента Джефферсона Дэвиса на запрос губернатора ясно говорилось, что Конфедерация не желает “вмешиваться в проблемы... с частной собственностью.” Дэвис, несомненно, консультировался с генеральным прокурором Бенджамином о своих юридических возможностях, касающихся “Бьенвиля”, и их обоюдном желании не привлекать внимания к своему потенциальному секретному агенту.28 Министр военно-морского флота САСШ Гидеон Уоллс (Исторический центр военно-морского флота США). 15 апреля 1861 года "Бьенвиль" прибыл в Гавану с первыми городскими сообщениями о стрельбе на форту Самтер. Зажигательные новости о войне пронеслись по Гаване, наэлектризовав как морскую торговлю, так и кубинцев. Испанские власти вздохнули бы с облегчением. На какое-то время “Манифест судьбы” отойдет на второй план политической повестки дня Соединенных Штатов. США должны были удержаться от распада, прежде чем думать о расширении. Тем не менее, испанцы осознали опасные последствия успешного правительства Конфедерации, поскольку все самые радикальные сторонники Манифеста Судьбы и флибустьеры были выходцами с Юга. Ненасытный волк был бы по соседству с Кубой и Мексикой, если бы Конфедерация выстояла как нация.29 Находясь в Гаване, Буллок наблюдал целый полк кавалеристов США на борту парохода, следовавшего по маршруту из Скорвинен в Нью-Йорк. Выведенные из своего гарнизона, когда Техас отделился, власти штата вынудили их покинуть свои посты. Услышав новости о войне, офицеры полка посетили Буллока на борту "Бьенвиля", чтобы узнать подробности. Также звонили капитаны и офицеры судов, как коммерческих, так и военных. Никто из них не горел желанием идти на войну; все были безутешны из-за того, что произошло. Поскольку это были офицеры с Севера, Буллок держал свой собственный совет.30 Высадив пассажиров на берег, пройдя таможенную очистку и уложив груз, Буллок вывел "Бьенвиль" из Гаваны по расписанию и прибыл в Нью-Йорк вечером 22 апреля 1861 года. По дороге он миновал два парохода, оба направлялись на юг. Один “поговорил” с "Бьенвиллем" и сообщил, что он загружен войсками для Вашингтона, округ Колумбия. Правительство Линкольна, не теряя времени, защищало столицу Союза.31 Когда он поставил "Бьенвилль" рядом с ее причалом, директор судоходной компании помчался по трапу с более тревожными новостями. В Балтиморе вспыхнул бунт между сторонниками Юга и солдатами-добровольцами из полка Союза. Там были смертельные случаи, и Вашингтон хотел заблокировать Мэриленд до того, как он сможет отделиться. Затем директор Ливингстона и Крошерона указал на “Эмпайр-Стейт”, стоявший у начала пирса. Корабль был полон военнослужащих Союза из Род-Айленда. В качестве последней капли он сообщил новость о будущем “Бьенвиля”. Правительство Союза зафрахтовало корабль для немедленного развертывания и доставки оставшейся части полка армии Род-Айленда в Вашингтон. В этот момент судьба Буллока была четко определена. Он сказал директору по судоходству, что он не мог бы командовать ни одним кораблем в таком рискованном предприятии. Управляющие Ливингстона и Крошерона быстро назначили другого капитана, чтобы направить “Бьенвиль” на гражданскую войну. Как и предполагал Буллок, правительство вскоре купило "Бьенвиль" и официально передало его военно-морскому флоту Союза. Он увидит свое прежнее судно в будущем, хотя и при более необычных и ироничных обстоятельствах.32 Министр военно-морского флота Конфедерации Стивен Мэллори (Исторический центр военно-морского флота США). Собравшись с мыслями и взяв морскую сумку, на следующее утро он отправился в офис экспедитора и быстро проверил, ответил ли генеральный прокурор Бенджамин на его письмо. Он так и сделал. Вскрыв письмо Бенджамина, он узнал, что министр военно-морского флота Конфедерации Стивен Мэллори хочет, чтобы он прибыл в Монтгомери, штат Алабама, “без промедления”. Буллок сразу же осознал опасность, заключающуюся в хранении такого письма, и уничтожил его. Его сердце было в “Дикси”, но все остальное находилось под контролем Союза, включая его бывший корабль, активы, семью и друзей. У него были назначения о неуказанной действительной службе в военно-морском флоте военного времени. Это был не военно-морской флот САСШ, которому он поклялся в верности много лет назад. Для всех практических целей его даже не существовало. Он будет плыть в неизвестность.33 Это было 24 апреля 1861 года. Буллок рассказал в своих мемуарах, что он использовал дни с 24 апреля по 2 мая 1861 года, чтобы расторгнуть свои отношения с Ливингстоном и Крошероном и заняться другими “деловыми вопросами”. Он не упомянул о своем семейном положении, возможно, из уважения к недокументированной помощи, которую он получил от Рузвельтов. Одной из особых семейных забот было ожидание рождения его третьего ребенка. Хэрриотт была на девятом месяце беременности и должна была родить со дня на день. Как человек, склонный к государственной измене (по крайней мере, в глазах правительства Союза), ему нужно было действовать осторожно и избегать привлечения внимания “государственных органов”. В течение следующих десяти дней он спокойно занимался личными делами в Нью-Йорке и Нью-Джерси, передавая облигации и имущество своей мачехе Марте. Он доверил безопасность своей семьи своей сестре Митти и клану Рузвельтов. У него были все основания полагать, что его акт лояльности по возвращению “Бьенвиля” законным владельцам вкупе с его безобидной деятельностью придавали ему вид обычного гражданина, занимающегося обычными делами. Даже когда Буллок опубликовал свои мемуары в 1883 году, он не подозревал, что правительственные чиновники США знали, что он делал или собирался сделать.34 Однако официальные документы правительства США доказывают, что он ошибался. Всего через три дня после того, как он уехал из Нью-Йорка в Монтгомери, штат Алабама, его предало собственное отсутствие оперативной безопасности. Госсекретарь Сьюард направил доклад от 5 мая 1861 года консулу США Фримену Х. Морсу в Лондоне, предупредив его, что “капитан Дж. Д. Буллок” направляется в Ливерпуль, Англия, в качестве секретного агента Конфедерации. Отчет был составлен одним из специальных агентов министра финансов Стэнтона по имени Холлис Уайт.35 Отчет разведки Сьюарда противоречит утверждению Буллока о том, что он понятия не имел, что его попросят уехать за границу, пока он не прибыл в Монтгомери и не встретился с генеральным прокурором Конфедерации Бенджамином и министром военно-морского флота Мэллори. Причины, по которым он заявил об отсутствии предвидения, отражали желание защитить свою большую семью в Нью-Йорке и Филадельфии. Если бы его родственники из семей Рузвельта, Уэста или Кросса знали, что Буллок был агентом Юга до того, как он уехал в Монтгомери, или, что еще более отвратительно, что они помогли ему перевести активы, они были бы нелояльными. Когда Буллок писал свои мемуары в начале 1880-х годов, его любимый племянник, Теодор Рузвельт, был известной политической фигурой, способным помочь другой семье. Двадцать с лишним лет спустя после гражданской войны в САСШ Буллоку все еще нужно было защищать репутацию своих родственников. Информация специального агента Холлиса Уайта указывает на то, что Буллок априори знал о своем задании от правительства Конфедерации.36 Уайт был сотрудником компании, которая управляла подвесным мостом Ниагарского водопада, соединяющим Центральную железную дорогу Нью-Йорка с Канадой. Эта железнодорожная линия тянулась от Ниагарского водопада до Торонто и на запад до Виндзора, напротив Детройта.37 Уайт, скорее всего, обнаружил пункт назначения Буллока в начале мая, когда Буллок находился в Нью-Йорке, готовясь к поездке на канадскую часть пути в Ливерпуль. Эти железнодорожные и пароходные заказы требовали, чтобы Буллок соединился с телеграфной станцией на Ниагарском водопаде. Уайт, вероятно, видел или получил копию этой телеграммы вскоре после того, как она была отправлена. Затем он передал информацию Стэнтону и Сьюарду, который был политическим покровителем Уайта. Сьюард был бывшим губернатором Нью-Йорка, который посетил подвесной мост вместе с Уайтом в качестве принимающей стороны и поддержал недавнее назначение Уайта специальным агентом в казначейство САСШ 26 марта 1861.38
von Echenbach: Буллок также намекает на предыдущие разговоры на тему отправки военно-морского агента за границу в своих мемуарах, написав, что “...уже в апреле 1861 года было решено отправить агента в Англию, чтобы руководить такими военно-морскими операциями, которые можно было бы организовать за пределами Конфедеративных Штатов”39. Что касается того, как он занимался другими “делами” перед отъездом из Нью-Йорка, мы можем собрать кусочки тщательно составленной Буллоком головоломки. Он объяснил, что, завершив свою жизнь в Нью-Йорке, он сел на поезд до Филадельфии, где провел ночь. Филадельфия, казалось бы, неподходящее место для остановки, но его сводная сестра Сьюзен (“Сюзи”) жила там со своим мужем, доктором Хилборном Уэстом, мачехой Мартой и обожающим его младшим сыном Альфбом Ротером, Ирвином Буллоком.40 Трудно было бы представить, что брат Джимми не провел с ними последнюю ночь. В то время как его естественная черта заключалась в том, чтобы быть в курсе его деятельности, семья должна была знать о том, что происходило, особенно с учетом того, что он оставлял свою беременную жену и двоих детей в возрасте до четырех лет. Когда он уезжал из Филадельфии (скорее всего, 3 мая 1861 года) через Питтсбург в Цинциннати, дискуссии в западном доме, должно быть, были жаркими. И у Хилборна Уэста, и у его жены Сюзи были сестры, которые были женаты на Рузвельтах (Сайлас Вейр и Теодор старший), и им было что терять, помогая агенту Конфедерации. Хэрриотт осталась в Нью-Йорке и часто общался с Митти и Теодором, которые, должно быть, знали о “бегстве” Буллока (шотландский термин, обозначающий поспешный отъезд) к первой неделе мая 1861 года. Возможно, они даже помогли с его семьей и имуществом. Не все члены клана Рузвельтов были бы столь же милосердны. Риск для социального и финансового положения Рузвельтов был слишком велик, чтобы его разрушил своенравный зять. В то время, когда проверялась прочность и даже определение понятия “верность”, по крайней мере один из его родственников верил, что ткань флага Союза была сшита нитками прочнее, чем семейные узы. Когда Джеймс Данвуди Буллок тем ранним утром мая 1861 года уселся на свое место в поезде и направился на запад, в Питтсбург и Цинциннати, он сделал все возможное, чтобы замести следы. Он не подозревал, что его собственная семья набросится на него с такой бранью или что его личные сообщения (телеграммы и письма) попали в руки таких людей, как Стэнтон и Сьюард. Но такова была нецивилизованная природа Гражданской войны в Америке. Удача сопутствовала Буллоку в его побеге с Севера, когда он встретил доверенного джентльмена в Питтсбург с явными южными наклонностями, который ручался за свою честность перед офицерами парохода. Они пустили его на борт для рейса в Луисвилл, штат Кентукки, без обыска или допроса.41 Агенты союза, возможно, искали Буллока, но они не могли быть уверены, что смотрят в правильном направлении.42 Прибыв в Луисвилл утром 5 мая 1861 года, он бросился из городских доков на железнодорожную станцию и вскочил в первый поезд, направлявшийся в Нэшвилл, штат Теннесси. Въехав в Нэшвилл в полдень того же дня, измученный Буллок зарегистрировался в отеле, откуда телеграфировал Иуде Бенджамину, что направляется в Монтгомери.43 Он прибыл в Нэшвилл во время заседания Съезда отделения Теннесси. Случайно он встретил генерала Джорджа Вашингтона Барроу, бывшего политического союзника Авраама Линкольна, но который теперь вернулся в общественную жизнь как ярый сепаратист.44 Яркий военный, участвовавший в войне с семинолами (1836), Барроу убедил его сказать президенту Джефферсону Дэвису, что Теннесси обязательно отделится. еще через несколько дней.45 Понаблюдав за усилением сепаратистского пыла в городе, Буллок удалился в свой отель, чтобы отдохнуть и дождаться отправления своего поезда. Несколько часов спустя он снова был в движении. На скоростном поезде он проехал через Чаттанугу и Атланту и наконец добрался до места назначения, Монтгомери, штат Алабама, первой столицы Конфедерации. Он был измотан путешествием и нервным поведением людей, которых он встретил во время поездки из Нью-Йорка. На их устах был только один разговор: отделение и война. Он рухнул в свою гостиничную кровать около полуночи 7 мая 1861 года.46 Встав рано утром 8 мая 1861 года, он быстро позавтракал и поспешил в офисы недавно сформированного правительства Конфедерации в поисках генерального прокурора Бенджамина.47 Бенджамин сказал Буллоку, что министр военно-морского флота Мэллори с нетерпением ждал его прибытия и что он проводит его прямо в свой кабинет. По необходимости Мэллори был самым творческим человеком в кабинете правительства Конфедерации. Конфедерация была благословлена армейскими офицерами и бывшими рядовыми со значительным опытом, у которых, в общем и целом, были лошади и какое-то оружие. Морские люди и материалы были совершенно другим делом, поскольку у Конфедерации, по сути, не было моряков и не на чем было плавать. Краткость их встречи противоречила ее огромному влиянию как на американскую, так и на мировую историю. Военно-морские стратеги и историки по всему миру, от морской пехоты Кайзерлихе до Императорской армии Японии, Китая и США, будут изучать стратегию, которую обсуждали эти двое мужчин. Буллок сказал, что был удивлен, когда Мэллори поприветствовал его словами: “Я рад вас видеть: я хочу, чтобы вы поехали в Европу. Когда вы сможете начать?”48 В свете того, что мы теперь знаем, согласно отчету Холлиса Уайта, Буллок был подготовлен и готов отправиться за границу. На самом деле в своих мемуарах он сказал, что может уехать немедленно. Это замечательное заявление, учитывая его утверждение о том, что всего за 10 дней он подал в отставку с должности капитана торгового флота, нашел средства для содержания своей семьи и урегулировал свои финансовые счета; трудное достижение в наше время, тем более в середине девятнадцатого века. Буллок намекнул на свою осведомленность об истинном назначении только после того, как ловко представил тему встречи с Мэллори. Он потратил почти пять полных страниц, комментируя, как, по его мнению, его военно-морской опыт будет использован для улучшения морской обороны Нового Орлеана. Затем он небрежно упомянул, что “неофициально обсуждал” военные планы с Военным советом Луизианы в марте 1861 года. Эта ранняя дата была до судьбоносного визита “Бьенвиля” в Новый Орлеан 13 апреля 1861 года, когда Буллок впервые услышал новости о бомбардмровке форта Самтер.49 Его попытка скрыть степень своей причастности к чиновникам Конфедерации до начала Гражданской войны была сродни ловким ходам фокусника, который перенаправляет внимание аудитории, чтобы отвлечь их от своих реальных действий. Мемуары Буллока были частью этого мягкого обмана, в них говорилось многое, но не все. Тем временем в беспокойном кабинете Мэллори он обсуждал новый Департамент военно-морского флота Конфедерации, его людские и материальные ресурсы, а также усилия по установлению контактов с морскими офицерами южного происхождения, которые все еще находились на Севере или в море. По состоянию на 8 мая 1861 года военно-морской флот Конфедерации имел только "Гавану" (SS Habana), которая была куплена в Новом Орлеане и еще не была переименована в "Самтер" (CSS Samter) под командованием Рафаэля Семмса.50 Это была не самая завидная стартовая позиция. Военно-морской флот Конфедерации был бы пресловутым комаром, пытающимся поразить слона Линкольна. Мэллори перешел к описанию миссии Буллока: Югу срочно требовалось вывести в море боевые крейсеры, чтобы атаковать торговлю Союза. Мэллори надеялся отвлечь военные корабли Союза от блокады, создав таким образом дыры, которые позволили бы южной торговле поступать в Конфедерацию и выходить из нее. Он также хотел причинить достаточную экономическую боль торговому классу “янки”, чтобы возникший в результате шум и крики создали достаточное политическое давление, чтобы остановить войну и признать Конфедерацию. Мэллори изложил тип, дизайн и источник крейсеров: они должны были прибыть из Великобритании.51 Нет прямых доказательств того, что Буллок заранее обсуждал эту военно-морскую стратегию с кем-либо в правительстве Конфедерации, и в этом случае Мэллори, безусловно, заслуживает похвалы за точность своего стратегического видения. Дав Буллоку о многом подумать, Мэллори велел ему вернуться в отель и составить подробный оперативный план. Они могли бы обсудить любые другие вопросы по военно-морской программе за рубежом, когда снова встретятся на следующий день.52 Буллок сделал вывод, что Мэллори предложит ему отправиться через западную периферию Союза в Канаду, а затем в Европу. Этот маршрут позволил избежать и без того ограничительной блокады, возможности обыска и ареста и обеспечил более надежный и своевременный выезд в Европу. Он запомнил все детали встречи и ее пункты, но в его мемуарах используется литературная ширма в отношении организации его поездки. К тому времени, когда он покинул кабинет Мэллори, отчет Холлиса Уайта о плане поездки Буллоха был уже четырехдневной давности.53 На следующее утро Буллок снова вошел в кабинет Мэллори, и они обсудили ключевые моменты военно-морской программы, которую они надеялись запустить за рубежом. Обоснование предложенной Мэллори стратегии содействия торговле было простым и основывалось на успехах Америки в предыдущих войнах против превосходящих военно-морских сил (т.е. Великобритании). Оперативный подход к присуждению призов, захваченных торговыми рейдерами, должен быть изучен в процессе обсуждения. Они рассмотрели взгляд “Великих европейских” держав на Конфедерацию, их вероятное признание новой Южной республики и вероятность того, что они предоставят крейсерам Буллока статус воюющих. Что касается признания, Мэллори предсказал, что только решительные военные победы побудят европейцев признать Конфедерацию законной нацией. Навязывание силы, независимо от того, было ли это правильным или нет, по-прежнему имело первостепенное значение в европейском мышлении realpolitik.54 Хотя в мемуарах Буллока имеются ошибки, они не были следствием провалов в памяти или фактическими неточностями, которые были характерны для других авторов дневников гражданской войны. Большая часть его повествования была целенаправленной в деталях, особенно независимо от того, включена или опущена определенная информация. Еще раз мы подходим к вопросу, который является либо сопоставлением событий в его мемуарах, написанных примерно двадцать лет спустя или еще одна тонкая попытка оправдать стратегию торгового рейдерства военно-морского флота Конфедерации. В данном случае он рассказал, что во время встречи 9 мая 1861 года Мэллори посоветовал ему тщательно ознакомиться с британским “Законом о призыве на военную службу за рубежом” и “Провозглашением нейтралитета” королевой Викторией. “Британский закон о призыве на военную службу в иностранных государствах” 1819 года не был переиздан до 6 мая 1861 года, и королева Виктория не объявляла о своем провозглашении нейтралитета до 13 мая 1861.55, поскольку прямой, надежной телеграфной связи между Великобританией и Северной Америкой не будет до 1866 года, ни правительство Конфедерации, ни Буллок не могли знать ни об одном из этих события, когда он был в Монтгомери 9 мая 1861 года. Мэллори, возможно, проинструктировал его ознакомиться с правами нейтралитета и британскими законами, касающимися приобретения судов, и уважать их, но он не ссылался на конкретное заявление (нейтралитет) или закон (Иностранный призыв) во время этой встречи.56 Тем не менее, есть и другая возможность. 19 апреля 1861 года Авраам Линкольн объявил морскую блокаду семи отделившихся южных штатов. Это действие придало Конфедерации легитимность как нации де-факто в глазах международного сообщества. Неприятная маленькая неучтивость внутри Американской Республики теперь превратилась в настоящую войну между двумя признанными воюющими сторонами. Объявление блокады Союза дало Конфедерации права фактического государства в глазах международного сообщества. Неспособность Соединенных Штатов ратифицировать Парижский договор (1856 г.), запрещавший каперство и подписанный практически всеми морскими державами, теперь преследовала правительство Линкольна военного времена57. Генеральный прокурор Бенджамин обладал значительным опытом в области международного права и был широко признан одним из величайших юридических умов североамериканского континента58. Похоже, что Бенджамин признал ошибку Линкольна и рассказал Дэвису и Мэллори, как морские державы отреагируют на блокаду Линкольна. Линкольн объявил блокаду Союза в отместку за выдачу Джефферсоном Дэвисом писем с предупреждениями и репрессиями, которые разрешали южным каперам нападать на северные суда.59 Бенджамин точно знал, как должно быть сформулировано заявление капера, то есть в соответствии с положениями Парижского договора. Конечным результатом стало то, что Конфедерация одержала дипломатическую победу. Не будучи официально признанным какой-либо нацией, ей был присвоен национальный, государственный статус. Утверждения Буллоха о юридических аспектах его встречи 9 мая 1861 года, скорее всего, основаны на предположениях Бенджамина и интерпретации Парижского договора.60 Монтгомери, штат Алабама, был столицей Конфедерации в 1861 году (Исторический центр военно-морского флота США). Буллок завершил свою встречу с Мэллори обсуждением финансовых механизмов закупки кораблей Конфедерации и военно-морских материалов за рубежом, а также контактов с Лондонскими представителями Конфедерации Уильям Лоундс Янси и Дадли Манн.61 Основанная в Харлстоне фирма "Фрейзер, Тренхолм и компания" должна была стать зарубежным банкиром Конфедерации, но на практике компания стала оффшорным казначейством Конфедерации. Во время Гражданской войны фирма совершала необычайные подвиги финансовой магии для Юга.62 Последние наставления Мэллори о том, как вести себя с бесчисленной сетью других агентов и представителей Конфедерации, должно быть, заставили пошатнуться даже сангвиника Буллока. Хотя это и не зафиксировано в его мемуарах или письмах, он получил копию “Миниатюрного словаря Кобба” с целью кодирования конфиденциальных сообщений. Используя простую замену слов, Мэллори и Буллок договорились использовать книгу Кобба для своих шифров. Например, сообщение “рад обнаружить, что ваш корабль продвигается так хорошо” будет гласить “рад обнаружить, что 817.17, 674.26, 599.22 работают так хорошо”. Шифр “817.17” приравнивался к слову “ваш”, если перейти к номеру страницы “817” и вести обратный отсчет до 17-го слова на этой странице.63 С инструкциями Мэллори и “словарём Кобба” в руках Буллок бросился на ночной поезд из Монтгомери и направился на север через вражескую территорию, в Соединенные Штаты Америки.64 Отправляясь в свое путешествие, он, должно быть, размышлял о том, как получилось, что его выбрали для этой сложной миссии. Это вопрос, который озадачил морских историков или заставил их предложить упрощенное или неточное обоснование. Он не был интендантом или офицером по военным поставкам/контрактам, старшим офицером военно-морского флота, опытным кораблестроителем или финансистом, успешным бизнесменом или торговцем или даже политиком. Он даже не был доверенным лицом Мэллори или Дэвиса. Позже он приобретет эти качества, но на момент своего выбора у него их не было. Конфедерация направила в Европу несколько других агентов, которые обладали гораздо более впечатляющими полномочиями, но были гораздо менее успешными. Качествами, которыми действительно обладал Буллок, были честность, лидерство, большой опыт работы в торговом флоте и военно-морском флоте, а также невероятная сеть личных, деловых и семейных связей. К этому добавились его непревзойденная энергия, верность, мужество, интеллект и смелый творческий подход. Он родился в аристократической южной семье со значительным опытом и высокими ожиданиями, которые включали транспортировку ценного товара (хлопка) на огромные расстояния. У него также были обширные финансовые и политические контакты в Европе и Соединенных Штатах. Это сочетание навыков, опыта и способности действовать в одностороннем порядке под сильным давлением сделало его идеальным выбором для этой важной миссии. После своего краткого пребывания в Монтгомери Буллок был готов приступить к своим приключениям в качестве секретного агента Конфедерации. Возвращаясь по своим следам в Луисвилл, он стер все следы бумаг или заметок из своих вещей, прежде чем снова въехать на территорию Союза. Он смог оставить мятежные штаты без беспокойства, подразумевая, что поиски лиц, направляющихся на север, были не столь тщательными.65 Хотя он просто рассказывает, что он отправился на север в Детройт (около 13 мая 1861 года), прежде чем пересечь границу Канады через озеро Эри, информация от Холлиса Уайта указывает, что пунктом его въезда в Канаду был Виндзор, Онтарио. Сев на магистральную железную дорогу в Монреаль, он прибыл примерно 15 мая и оставался там до своего отъезда в Ливерпуль, Англия, два дня спустя. Чтобы добраться до Ливерпуля, ему сначала пришлось выдержать 12-часовой переход на корабле в Квебек, а затем, на другой стороне Атлантики, остановку в Лондондерри, Ирландия.66 Предполагая, что он не пересекал канадско-американскую границу до 14 мая 1861 года, в Канаде есть два дня, которые числятся пропавшими без вести до его отъезда рано утром 17 мая 1861 года. Итак, что же он делал в это время? Это вопрос, который вот уже столетие и более мучает как историков гражданской войны, так и теоретиков заговора. Официально Канада была нейтральной по отношению к гражданской войне в САСШ, но значительное число ее граждан (как в официальном, так и в неофициальном качестве) помогали или поддерживали деятельность Конфедерации в пределах ее границ.67 Канадцы знали, что конфедераты, будь то правительственные чиновники или бизнесмены, нуждались в быстром транспорте в Европу. Они также нуждались в убежище до и после поездки в Европу, и они были готовы заплатить за это наличными. Позже, во время войны, Конфедерация воспользовалась длинной, проницаемой и близкой границей Канады для проведения тайных операций, сбора разведданных и нанесения ударов по военной, политической и гражданской инфраструктуре Союза. Все эти действия произошли после первого и единственного выступления Буллока в военное время в Монреале в мае 1861 года. Однако есть дразнящие фрагменты информации, которые предполагают, что он, возможно, сыграл определенную роль в развитии инфраструктуры секретной службы Конфедерации в Канаде.68 В августе 1861 консул САСШ сообщил о первом блокадопрорывателе из Конфедерации (о котором он знал) в Галифаксе, Новая Шотландия. К декабрю 1861 года он сообщил, что курьеры Конфедерации, перевозившие секретные депеши, регулярно проезжали через город. К концу 1861 года в Канаде было так много тайной деятельности Конфедерации, особенно в городах с железнодорожным или морским сообщением с САСШ (например, Виндзор, Торонто, Монреаль и Галифакс), что консулу САСШ, назначенному в Квебек, пришлось просить Вашингтон, округ Колумбия, о дополнительном персонале для осуществления надлежащего наблюдения.69 В дополнение к своему маршруту путешествия Буллок, вероятно, заранее договорился о временном размещении в Монреале до того, как покинул Нью-Йорк. Вполне возможно, что он получил помощь от агентов Конфедерации в Канаде, поскольку она стала новым театром военных, политических и разведывательных противостояний. Находясь в Монреале, вполне вероятно, что он отправил новости своей жене и семье либо по телеграфу, либо, возможно, разместив зашифрованное личное объявление в газете Нью-Йорка.70 Важной новостью из Нью-Йорка было то, что Хэрриотт родила их третьего ребенка, Генри Данвуди Буллока, 17 мая 1861 года. С матерью ребенка все было в порядке, а его отец ушел на войну 71.
von Echenbach: 5 Интеллект — Ливерпуль, 1861 Когда Буллок отплыл на североамериканском пароходе из Квебека 18 мая 1861 года, он впервые покинул североамериканский континент в качестве гражданина Конфедерации. Он направлялся в Великобританию, страну, которая не признала и не опровергла эту новую нацию.1 В его мемуарах нет и намека на то, что он думал об отъезде; он узнал об этой истории только по прибытии в Ливерпуль, поздно вечером во вторник, 4 июня 1861 г.2 Ранним утром следующего дня он впервые вошел в офис “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Задержавшись ровно настолько, чтобы представиться и узнать адрес уполномоченных Конфедерации в Лондоне Дадли Манна и Уильяма Л. Янси, Буллок отправился на вокзал, чтобы отправиться в Лондон, чтобы установить официальный контакт и подтвердить свою готовность к работе.3 По прибытии в Лондон он быстро встретился с двумя комиссарами. Буллок очень мало знал об усилиях двух довольно незадачливых южных “дипломатов” на деликатной арене международных отношений. Манн прибыл в Лондон через Нью-Йорк 15 апреля 1861 года, когда Буллок еще был капитаном торгового парохода. Янси прибыл в Лондон две недели спустя после выхода из Нового Орлеана 29 марта 1861 года, в то время как Буллок был занят освобождением “Бьенвиля” из лап таможенных агентов Казначейства САСШ.4 Если у Союза были какие-либо сомнения относительно намерения Конфедерации установить международные отношения, Манн полностью предупредил их об этом факте, нагло и глупо посетив посольство США в Портленд-Плейс в Лондоне 18 апреля 1861 года. Медленно осознав, что Конфедерация и Союз находятся в состоянии войны, он коллегиально навестил уходящего посла САСШ Джорджа М. Далласа, своему давнему другу. Трудно представить, что какая-то форма слежки за Манном не началась сразу после этого. Что касается Янси, то он был едва терпим как человек, а тем более как министр, даже для британцев5. Считавшийся одним из самых ярых сторонников свободы южан, давний британец-аболиционист едва мог смириться с мыслью о его присутствии, что делало его подозрительным как для британцев, так и для Союзные правительства. Буллок, сам того не подозревая, попал в сеть агентов, наблюдавших за двумя комиссарами Конфедерации. Если за Буллоком не следили из Ливерпуля с самого начала, то они, агенты, определенно следили за тем, кто навестил Янси и Манна. За закрытыми дверями два комиссара Конфедерации сердечно пожали Буллоку руку и приступили к делу, объяснив текущее положение дел. Результаты их дипломатических просьб к британцам оказались разочаровывающими, поскольку ни один официальный прием министра Великобритании по иностранным делам, ни какой-либо другой формы признания не существовало. Однако Великие державы признали фактическое правительство Конфедерации и предоставили права воюющих сторон. Как и ожидалось, дипломатическая ошибка первых дней правления Линкольна оказалась провидческой для Юга. Дипломаты Конфедерации полагали, что Юг, как признанная воюющая сторона, может обеспечить приобретение необходимых им военных материалов в Европе. Получив похлопывание по спине и, по иронии судьбы, предупреждение придерживаться осторожного подхода к своим делам, Буллок вернулся в Ливерпуль со словами уполномоченных об обещанной помощи, звучащими в его ушах. Что Буллок думал об этих двоих в тот момент, не раскрывается; он всегда был осмотрителен в своих мемуарах: часто хвалил, оставляя критику невысказанной.6 Когда поезд, везущий Буллока обратно в Ливерпуль, проезжал через срединные земли Англии, первые сухопутные войска борющейся Конфедерации вели предварительные маневры против сил Союза в борьбе за контроль над западной Вирджинией. В военно-морских делах Конфедерация обнаружила, что каперская политика президента Дэвиса достигла своих политических целей, но имела мало военной или тактической ценности. В июне союзный бриг “Перри” (USS Perry) захватил капер "Саванна" и пригрозил его экипажу казнью как пиратам. С наступлением лета показатели за 1861 год показали тупиковую ситуацию на суше, незначительную победу Союза на море и обнадеживающую, но нереализованную политическую повестку дня Конфедерации.7 В Ливерпуле Буллок вскоре поселился в офисах “Фрейзера, Тренхолма и Ко” на Румфорд-плейс, 10, став ближе к управляющий-резидент Чарльз К. Приоле. В то время как Буллок подчеркивал необходимость установления доверия и добросовестности, весьма сомнительно, что “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, уже не была хорошо осведомлена о своей репутации и ожиданиях правительства Конфедерации. Приоло уже имел опыт работы в своей новой роли финансиста военного времени. Капитан Калеб Хузе из Армии Конфедеративных Штатов прибыл раньше Буллока в качестве главного агента по снабжению боеприпасами Военного министерства. У Хуза, как и у Буллоха, был список желаний размером с Техас и кошелек нищего. Приоло сказал Буллоку, как он сказал Хузе, идти вперед и покупать или заключать контракты на все, что ему нужно. Финансовые ресурсы “Фрейзера, Тренхолма и Ко” были в распоряжении Конфедерации, до определенного момента.8 Выполнив обязательные официальные звонки, Буллок затем воспользовался профессиональной юридической консультацией, чтобы выяснить, что он мог и чего не мог делать в соответствии с британским “Законом о призыве на военную службу за рубежом”. Он быстро заручился услугами Фредерика С. Халла, известного адвоката из Ливерпуля. Халл обнаружил, что ни одно судебное дело никогда не было передано в суд в связи со строительством судна для использования объявленной воюющей нацией. Он блестяще заметил, что необходимо определить, влечет ли простой акт строительства судна для воюющей стороны по какой-либо причине и для любого будущего использования ответственность строителей и подрядчиков за судебное преследование или захват судна и конфискацию любых связанных с этим средств.9 Благоприятное юридическое заключение, освобождающее потенциальных подрядчиков от ответственности, способствовало бы его прогрессу. Однако, если бы заключение юрисконсульта было отрицательным, военно-морская программа Конфедерации была бы мертворожденной. Халл тщательно составил тестовое задание и передал его в руки двух адвокатов. Поскольку Халл представил дело как теоретический юридический вопрос, не было никакой конкретной связи с каким-либо конкретным физическим или юридическим лицом. Адвокаты вернули свои замечания и юридическое заключение Халлу, который должным образом сообщил об этом Буллоку: 1. Для британских подданных не является оскорблением снаряжать и т.д. корабль в какой-либо стране, не находящейся [за пределами] владений Ее Величества, хотя цель состоит в том, чтобы совершить крейсерство против дружественного государства. 2. Не является преступлением для любого лица (подданного или не подданного) снаряжать корабль во владениях ее Величества, если это не делается с намерением совершить поход против дружественного государства. 3. Простое строительство судна во владениях ее Величества любым лицом (подданным или не подданным) не является преступлением, каковы бы ни были намерения сторон, поскольку преступление заключается не в строительстве, а в оснащении. Следовательно, любой судостроитель может построить любой корабль во владениях ее Величества, при условии, что он не оснащает его в пределах владений Ее Величества и не имеет никакого отношения к действиям покупателей, совершенным во владениях Ее Величества без его согласия, ни без владений Ее Величества с его согласия.10 Буллок был в восторге от этой юридической уловки, поскольку теперь у него была схема, позволяющая ориентироваться в своей судостроительной программе с учетом капризов британской системы морских контрактов. Он будет строго избегать (а) информирования строителя о предполагаемом использовании судна (или предметов снабжения), (б) снабжения любого судна военными материалами любого рода на землях или в водах Ее Величества и, наконец, (в) разрешения любому строителю или поставщику для любого судна Конфедерации участвовать в оснащение корабля, даже когда он находился за пределами владений Ее Величества.11 Адвокат Халл оставался на законном попечении на протяжении всей деятельности Буллока в Ливерпуле. Буллок, не теряя времени, использовал свое новообретенное юридическое положение и свою кредитную линию “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Он закупил множество военно-морских припасов и подписал контракт на первый специально построенный торговый рейдер Конфедерации “Флорида” (CSS Florida). Первоначально крещенный под псевдонимом “Орето”, к концу июня 1861 года его строительство шло полным ходом, а в следующем месяце начали формироваться шпангоуты.12 “Флорида” была примером того, как имитация была самой искренней формой лести. Ее дизайн был взят непосредственно из планов канонерских лодок класса "Филомель" (или "Рейнджер") (Philomel /or Ranger) Королевского военно-морского флота. Судостроитель Уильям К. Миллер и сыновья, только что завершили и ввели в эксплуатацию “Стеадин” (HMS Steadyon) 12 июня 1861 года, так что планы были еще теплыми, когда прибыл Буллок. Немного изменив обводы корпуса и немного изменив план парусов, Буллок получил более быстрое и маневренное судно. Фирма "Фосетт, Престон и Ко" занималась механикой, включая двигатели, без каких-либо запросов. Интересно, что инженерная фирма была главным подрядчиком для “Флориды”, а У.С. Миллер был субподрядчиком как “Фрейзер, Тренхолм и Ко” гарантирующим своевременную оплату.13 Щелчок кошелька Буллока и быстрый стук его каблуков по улице, удаляющейся от офиса У.К. Миллера, были слышны на узких улочках Ливерпуля. Очевидно, Буллок понимал, какой тип кораблей требуется для военно-морского флота Конфедерации. Однако он не был морским архитектором, и у него было мало опыта в строительстве кораблей.14 Как военно-морскому агенту, ему нужно было только понять и описать подходящие требования к миссии, и он сделал это превосходно. Знания Буллока были оперативными, деловыми, политическими, юридическими и, прежде всего, практическими, но не техническими. Чтобы понять основы судостроения, Буллок сослался на авторитетный Рудиментарный трактат Джеймса Пика по судостроению. Что касается консультаций по техническим вопросам, связанным с военно-морской архитектурой, то верфи Ливерпуля и Глазго были лучшими в мире; Буллоку не нужно было беспокоиться, когда он был окружен морским гением и искусством на каждом шагу. Именно этот морской гений Буллок использовал при создании своего величайшего и самого знаменитого торгового рейдера Конфедерации, судна, известного в истории как “Алабама” (CSS Alabama). Все еще ведя переговоры об условиях и спецификациях “Флорида”, он сам убедился в богатстве выбора отборных судостроителей, посетив металлургический завод в Биркенхеде, принадлежащий семье Лэрд. Династия Лэрдов в судостроении началась в 1824 году, когда Уильям Лэрд, шотландский бизнесмен и предприниматель, переехал в район Ливерпуля, чтобы основать фабрику по производству битума. К 1828 году к старшему Лэрду присоединился его сын Джон, который подтолкнул своего отца к строительству новых кораблей. Это был смелый шаг, поскольку конструкция двигателя отставала от разработок в области парового двигателя. Когда Джеймс Данвуди Буллок прибыл на сцену поздней весной 1861 года, компания находилась в переходном периоде, поскольку Джон Лэрд ушел в отставку, оставив управление компанией в руках своих молодых и агрессивных сыновей Генри, Джона и Уильяма.15 Буллок попал в рай кораблестроения со свежими верфями, заводами по производству двигателей и менеджерами, которые стремились воплотить его уникальные идеи в реальность. Деятельность Буллока быстро привлекла внимание федеральных чиновников в Европе. Генри С. Сэнфорд, посол союза в Бельгии, взял на себя ответственность за организацию первоначальных усилий по надзору за конфедератами в Англии. Сэнфорд проинструктировал нанятых им детективов и информаторов обратить особое внимание на Джеймса Д. Буллока. К 4 июля, всего через месяц после прибытия Буллока, Сэнфорд удвоил силы по наблюдению за ним, считая Буллока “самым опасным человеком на Юге, который здесь есть, и полностью соответствует своему делу”16. Если и был какой-либо вопрос о цели Буллока как секретного агента Конфедерации, на него ответил в замечательном письме госсекретарю Сьюарду Хайрам Барни, американский таможенный чиновник из Нью-Йорка. 10 июля 1861 года Барни сообщил о встрече с Джеймсом А. Рузвельтом в Нью-Йорке. Рузвельт утверждал, что его родственник Джеймс Данвуди Буллок находился в Великобритании с тремя четвертями миллиона долларов в его распоряжении. Буллок купил несколько кораблей, которые должны были быть переоборудованы в военные корабли. Взорвавшись, Рузвельт заявил, что эти корабли Конфедерации будут действовать из Ливерпуля и будут атаковать торговые суда Союза и военно-морские суда. Барни указал, что “Дж. А. Рузвельт” был племянником “судьи Рузвельта” и родственником “мистера Буллок", подчеркивая тем самым лояльность и надежность своего информатора. Рузвельт еще глубже вонзил нож в свои “семейные связи”, сказав Барни, что видел письма, написанные собственной рукой Буллоха. В этих письмах сообщникам Буллока предписывалось передать его имущество другим лицам, чтобы избежать конфискации союзными властями. Это происшествие подтверждает вероятность возможной недооценки Буллоком лояльности своего более дальнего родственника Рузвельта, и он также осознавал мстительность Сьюарда, Стэнтона и Уэллса.17 Сьюард написал своим эмиссарам в Англию 10 дней спустя, предупредив их о Буллоке. К 12 сентября исполняющий обязанности консула Ливерпуля Генри Уайлдинг смог сообщить, что его агенты следили за агентом Конфедерации. Они знали, где он жил и что он строил два парохода в партнерстве с “Фрейзером, Тренхолмом и Ко”. Агенты поделились этим описанием: “Капитан Буллок... это очень смуглый, желтоватый мужчина с черными волосами и глазами, бакенбарды на каждой щеке, но чисто выбриты на подбородке и ниже, темные усы, высотой около 5 футов 8 дюймов"18. Не подозревая о предательстве родственника, но хорошо осведомленный о постоянной слежке, Буллок ловко встретился с мастерами кораблестроения внутри Логовищ. Ослепленный открывшимися возможностями, Буллок представил себе идеальный военный корабль, действующий против торгового мореходства. Он начал разговор с Лэрдами о “отправочном судне” с экипажем, на этот раз вдаваясь в подробности того, как он мог бы построить такой корабль. Могли бы военно-морские архитекторы Лэрдов создать набор спецификаций, чертежей и планов для строительства корабля, соответствующего видению Буллоха? Лэрды ответили утвердительно и даже пообещали масштабную модель предлагаемого судно, если бы Буллок мог предоставить финансовый депозит. Буллок согласился с условиями Лэрдов и, уладив несколько незначительных деталей, подписал контракт 1 августа 1861 г. 19 Буллок задавался вопросом, как он собирается изыскивать средства, но помощь прибыла в самый последний момент. 27 июля 1861 года “Фрейзер, Тренхолм и Ко” получили 131 000 фунтов стерлингов от правительства Конфедерации, часть которых была предназначена для использования Буллоком 20. В то время как компания Лэрдса была матерью ее изобретения, военно-морские историки считают Буллока отцом "Алабамы", и это справедливо. Его привязанность к нему очевидна в его мемуарах, где он с любовью описывает его размеры, вес, паруса, линии корпуса и мощность двигателей. Качество "Алабамы" сравнялось бы, если не превзошло, с любым военным кораблем Королевского флота Ее Величества. У Буллока были причины гордиться своим творением. Внимание к деталям было повсюду. Он включил в проект механизм для получения пресной воды с конденсатором и резервуаром для охлаждения (что уменьшило необходимость остановок для получения пресной воды для экипажа) и подводную часть корпуса c медной обшивкой (гарантирующее, что ее деревянный корпус будет обрастать гораздо медленнее). “Алабама” стала морской нимфой Буллока, предназначенной для запуска в царство Нептуна, чтобы очистить моря от торговых судов янки и военно—морских кораблей, когда это будет необходимо. Ее общая стоимость составила 47 500 фунтов стерлингов, и она много раз окупит инвестиции Конфедерации в ее строительство.21 В то время как в Ливерпуле события развивались с бешеной скоростью, через Атлантику армия Конфедерации добилась первого успеха в Вирджинии. Силы Конфедерации под командованием генерала Борегара разгромили войска Союза во главе с генералом. Макдауэллом в “Битве при Булл-Ран” (или Манассасе) 21 июля 1861 года. Известие об этом шокирующем событии дошло до Ливерпуля, когда Буллок подписал контракт с "Алабамой". Именно в разгар волнения по поводу этой исключительной победы Буллок узнал о другой инициативе “Фрейзера, Тренхолма и Ко”.22 Чарльз Приоло, главный менеджер компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко", решил отправить пароход через Атлантику, чтобы убедить британских и других европейских экспортеров в том, что блокада Союза была скорее разговором, чем реальностью. То, что фирма могла получить кругленькую прибыль, если бы это предприятие увенчалось успехом, было более чем случайностью. Приоло ввел Буллока в сферу финансового доверия вместе с капитаном (впоследствии майором) Калебом Хузе. Были ли у них военные материалы для отправки в Конфедерацию? Буллок и Хузе не нуждались в дальнейших уговорах. В качестве примера сотрудничества армии и флота, редко встречающегося в Конфедерации, Буллок согласился организовать отправку материалов, в то время как Хузе занимался закупкой. Хуз быстро отправил все это в Западный Хартлпул, порт в 255 милях от Лондона на северо-восточном побережье Англии.23 Корабль, которому предстояло выполнить эту рискованную миссию, был удачно назван "Бермуды". Это было первое судно, которое Буллок отправил в опасное положение в качестве агента военно-морского флота Конфедерации, хотя технически оно принадлежало “частному владельцу”. Буллок сделал паузу достаточно надолго с 13 августа 1861 года, чтобы доложить министру обороны Мэллори о своем успехе в строительстве двух судов, закупке боеприпасов, нехватке средств и проблемах с британским нейтралитетом. Больше всего ему требовалась служба в военно-морском флоте Конфедерации; он отчаянно желал командовать одним из двух строящихся кораблей. В то время Буллок был всего лишь государственным служащим Министерства военно-морского флота. Напряжение, связанное с профсоюзными шпионами и бюрократией, уже давало о себе знать, но дальше будет намного хуже. Он отправил это письмо, не упомянув Бермудские острова по имени.24 Капитан Юджин Тессье, бывший командир кораблей, принадлежащих чарльстонскому филиалу торговой империи Фрейзера (“Джон Фрейзер и Компания”), и штурман (Пек), который был знаком с юго-восточным побережьем Конфедерации, были привлечены для навигации до Бермудских островов через Атлантику и в Южный порт. Легко представить Тессье и Пека, направляющих бешеную подготовку и погрузку драгоценного груза. Буллок метался между Ливерпулем, Лондоном и Хартлпулом, чтобы убедиться, что товары, которые он и Хузе заказали, были доставлены и оплачены — все время стараясь не привлекать слишком много внимания к их усилиям.25 "Бермуды" вышел из Западного Хартлпула 18 августа 1861 года и 22 августа 1861 года остановился в порту Фалмут на западном побережье в Корнуолле, где заполнил свои угольные бункеры. Затем он отправился в Северную Америку, заявив, что местом их назначения является Куба. Агенты союза знали о корабле и грузе, но не знали о его точном назначении. Ему удалось относительно спокойно пересечь Атлантику до тех пор, пока он не подошел с побережьем Джорджии, потому что сильный шторм надвинулся на побережье Соединенных Штатов. Погода помогла “Бермудам”, так как шторм отогнал от берега корабль блокирующих сил Союза “Саванна”. Фрегат "Юнион" также не увидел, как "Бермуды" вошел в устье извилистой реки Саванна. 18 сентября 1861 года блокадопрорыватель демонстративно пришвартовался под высокими утесами прибрежных доков Саванны. Груз, который он привез в Конфедерацию, был оценен в 1 000 000 долларов, и новости о ее триумфальном пробеге транслировались во всех южных газетах и неохотно публиковались на Севере. Федеральный секретарь военно-морского флота Гидеон Уэллс был в ярости из-за успеха Конфедерации, поскольку он видел в произошедшем дело рук Джеймса Данвуди Буллока, хотя Буллок претендовал лишь на второстепенную роль в этом событии.26 Британское правительство, в частности премьер-министр лорд Пальмерстон, получили прямую разведывательную информацию о прибытии “Бермуды” от бывшего премьер-министра Великобритании лорд Дерби, который находился в Северной Америке и сообщил, что “Бермуды” достигли Саванны, доставив, среди прочего, 25 550 винтовок”27. Буллок и капитан Калеб Хузе хорошо выполнили свою работу. Один из армейских коллег Буллока, майор. Эдвард К. Андерсон, был в Европе, чтобы расследовать “верность” капитана. Калеб Хузе по поводу его обращения с фондами Военного министерства Конфедерации. Полагаясь на свои собственные наблюдения и придавая особое значение безоговорочному одобрению Буллока, Андерсон быстро заверил Ричмонда в лояльности, энергии и эффективности Хуза. Не имея необходимости заменять Хузе, Андерсон просто помог ему приобрести оружие и вооружение28. "Алабама", самый успешный рейдер Буллока, изображен на картине Радма Шмидта (Исторический центр военно-морского флота США). В то время как гражданская война в Америке, возможно, привлекла внимание высших и низших британских чиновников, на самом высоком уровне Империя действовала как обычно. В тот день, когда “Бермуды” покинул Западный Хартлпул, королева Виктория была гораздо больше озабочена желанием Прусской империи завоевать Данию, а также Польской и Венгерской революциями. Интриги ее древнего врага, Франции, были, как всегда, главным приоритетом. Когда “Бермуды” прибыл в Саванну, королева Виктория восхваляла мирные отношения в Индии.29 Тем временем гражданская война в САСШ вступила в новую порочную фазу. Вашингтон не стал бы мириться с британским “вмешательством” в подавление восстания. Любое действие, которое оказывало материальную или моральную поддержку “повстанцам”, считалось недружественным актом. Американские политики не хотели признавать, что международные правовые стандарты, такие как нейтралитет или права воюющих, применимы к мятежным штатам, “так называемым” Конфедеративным штатам. С правительством Линкольна не было бы никаких рассуждений. Поддерживая бешеный темп своих операций, Буллок был не слишком занят, чтобы немного расслабиться, в том числе сходить в лондонский театр. Он воспользовался билетами, любезно предоставленными мистером Сэмюэлем Айзеком в связи с его крупным контрактом с Андерсоном. Армия Конфедерации закупила много винтовок Энфилда и 11 000 английских мушкетов “очень хорошего качества”, которые должны были быть доставлены в рамках следующего приключения Буллока, связанного с блокадой.30 После первых успехов Джеймсу Данвуди Буллоку пришло время поразмыслить и оценить свое положение. Подробное рассмотрение основных вопросов, содержащихся в его письме Мэллори от 13 августа 1861 года, точно описывает ситуацию. Его откровенный тон слегка отличается от последующих мемуаров Буллоха. • Буллок не мог подписывать никаких контрактов без наличия средств на руках. Хотя в своих мемуарах он рисует “Фрейзера, Тренхолма и Ко” выдающимися банкирами Конфедерации, на этом раннем этапе они делали очень мало, кроме обещания своевременных платежей по проекту “Флориды”. Они основывали это обещание на предпосылке, что правительство Конфедерации быстро заплатит и предоставит больше возможностей для получения прибыли, подобных Бермудским островам. • Агенты Северян и другие агенты Конфедерации торговались друг с другом за необходимые им боеприпасы и припасы. На самом деле Буллок пострадал от “патриотических” союзников, пытающихся помочь “Делу”. В Союзе и отдельных северных штатах также были агенты, такие как консул Сэнфорд, которые повышали цены и снижали доступность основных видов оружия и предметов снабжения. • Провозглашение королевой нейтралитета отпугнуло некоторые британские предприятия от сотрудничества с Буллоком и другими союзниками. Секретность была утрачена с того момента, как он прибыл, из-за “открытой” публикации в газете о его миссии. • Он был вынужден адаптировать британские планы деревянных канонерских лодок (например, "Филомела" У.К. Миллера). Вопреки общественному мнению и “информированным” военно-морским экспертам, существующие железные военные корабли были “слишком тонкими в пластинах, легкими в палубных рамах и стойках”, чтобы нести необходимые морские орудийные снаряды для коммерческих рейдеров (ему нужна была дальнобойная стрельба). Он обнаружил, что даже таблицы военно-морской артиллерии и информация о нарезном оружии были строго засекречены в Королевском флоте. • Буллок зарезервировал последние 40 000 долларов из средств, отправленных 27 июля 1861 года, для себя, поскольку он планировал присоединиться к майору Хузе и капитану. Андерсону, чтобы закупить больше военных материалов. Он намеревался купить корабль, загрузить его, а затем провести его через блокаду с самим собой “во главе”. Буллок расширял дискреционные возможности в рамках своих приказов. Фактически, его решение вернуться в Конфедерацию косвенно противоречило директиве Мэллори. В данном случае он тщательно описал, как выполнил все приказы Мэллори и практически исчерпал все свои средства. С запозданием он объявил о своем предстоящем возвращении в Конфедерацию в качестве участника прорыва блокады. Он знал, что задержка в трансатлантических сообщениях исключит любые противоположные указания Мэллори до его отъезда. • Он снова просил Мэллори о действительном назначении в военно-морской флот Конфедерации. Он занимал только гражданскую должность и не имел воинского звания. Эта оплошность, с точки зрения человека с прошлым опытом работы в ВМС САСШ и более чем восьмилетним командованием на море, уже была проблемой в лице лейтенанта Джеймса Норта. Норт прибыл в Англию вместе с майором Андерсоном и предположил, что он заменит Буллока, поскольку тот был офицером военно-морского флота. Мало того, что Норт был офицером, он был старше Буллока, когда они оба служили в “старом флоте”. Мэллори отправил Норта в Британию только с целью приобретения или постройки броненосца. Однако более широкие полномочия и ответственность Буллоха не соответствовали его относительному статусу по сравнению с другими офицерами военно-морского флота, такими как Норт. • Наконец, Буллок хотел командовать либо “Флоридой”, либо “Алабамой”. Ему было все равно, каким именно, но обострение конфликта влияния, которое он уже пережил, было красноречивым. Он упорствовал как офицер Военно-морского ведомства, несмотря на невероятные трудности. Буллок временно растерялся, не зная, как лучше поступить. Ему нужен был лучший механизм коммуникации и постоянный приток средств. Семейные дела тоже были у него на уме. Харриотт, их трое детей, две горничные и слуга покинули Нью-Йорк 28 августа 1861 года на борту парохода компании "Кунард" "Персия".31 Буллоку нужно было организовать размещение и присутствовать, чтобы поприветствовать их по прибытии в Ливерпуль. Хэрриотт должна была позаботиться о деталях обустройства семьи в Англии, пока Буллок завершал свои лихорадочные приготовления к опасному возвращению в Конфедерацию. В мемуарах Буллоха и Андерсона упоминается совещание 2 сентября 1861 года с участием Хузе, Приоло, Эндрю Лоу и Чарльза Грина, на котором они совместно решили профинансировать покупку скоростного парохода. Они загрузят ее до бортов военными припасами, прорвут блокаду, а затем доложат непосредственно Ричмонду о ситуации в Британии. Буллок основывал свое решение на том факте, что все его средства были вложены в проекты “Флорида” и “Алабама”, и на данный момент он ничего не мог сделать большего для их строительства. Далее он оправдал свой поступок, получив подтверждение от “Фрейзера, Тренхолма и Ко” в Ливерпуле и от комиссара Дадли Манна в Лондоне. Манн согласился, потому что доверял знаниям и репутации Буллоха в военно-морских делах, в то время как “Фрейзер, Тренхолм и Ко” искали свежие деньги Конфедерации, чтобы пополнить корпоративную казну.
von Echenbach: Буллок уже принял решение прорвать блокаду за несколько недель до этого. В рамках этого решения он искал подходящий “быстроходный пароход”, чтобы быть готовым действовать быстро, когда решение станет официальным.32 В Конфедерации 20 сентября 1861 года Мэллори получил письмо Буллока через Бермудские острова. Шесть дней спустя он одобрил инициативу прорыва и представил список необходимых покупок от Министерства военно-морского флота, которые он должен взять с собой. К тому времени Буллок, Хузе и Андерсон уже давно были в действии. Буллок знал, какой тип гибридного судна им нужен. Сначала он должен был быть способен совершить быстрый заход в порт, минуя блокаду Союза. Во-вторых, он должен был обладать хорошей мореходностью при плавании под парусами для трансатлантического перехода. Наконец, он должен был быть исключительно хорошей сборки и качества. В то время самые быстрые и долговечные пароходы были в островной паромной торговле на Гебридских островах (Западные острова) Шотландии. Эти известные своими частыми штормами моря и мелководные прибрежные воды вынудили строителей Глазго создавать суда именно для таких условий, и Буллок знал, что именно эти характеристики понадобятся им для выполнения своей миссии. Конец сентября и октябрь были печально известными месяцами ураганов в Северной Атлантике.33 Неясно, как именно Буллок узнал о пароходе, построенном в Клайде “Фингал”. Он покинул Ливерпуль вечером 2 сентября 1861 года и вернулся из Глазго два дня спустя. К 11 сентября он купил “Фингал” у его шотландских владельцев, что указывало на то, что Буллок или его соотечественники (скорее всего, Эндрю Лоу) уже имели прочные связи в Шотландии.34 Буллок поставил его у причала в Гриноке, на западном побережье Шотландии (в верхнем заливе Ферт-оф-Клайд), где он был погружен. В разгар встреч и финансовых сделок, связанных с покупкой “Фингала”, 4 сентября Буллок поспешил обратно в Ливерпуль из Гринока через Глазго, чтобы поприветствовать свою семью после четырехмесячной разлуки. Хэрриотт, дети и трое слуг прибыли в Ливерпуль два дня спустя.35 Хотя подробностей мало, очевидно, что Буллок договорился о том, чтобы его семья присоединилась к нему в Ливерпуле до того, как он покинул Нью-Йорк или вскоре после этого. Семья поселилась в доме 2 на Марин-Террас в Ливерпуле, где они прожили около месяца, прежде чем переехать на соседнюю Веллингтон-стрит, 3.36 Хотя Харриотт привыкла к разлуке на три-четыре недели в качестве жены моряка, однако переезд всей ее семьи, детей и слуг через океан в чужую страну в военное время без ее супруга был делом, способным вызвать затруднения у любого человека. По крайней мере, она знала, что ее семья будет в безопасности в Англии, вдали от бушующих полей сражений в САСШ, по крайней мере, так она думала. Хэрриотт вряд ли обрадовалась бы, узнав, что ее муж уедет из Ливерпуля через шесть недель. Он не только оставлял ее одну в чужой стране, но и рисковал своей жизнью в зоне военных действий, где блокадопрорывателей все еще считали пиратами и подвергали суммарной казни. Андерсон и Хузе вместе с Буллоком лихорадочно заказывали, закупали и отправляли военные материалы на “Фингал” по железной дороге и морем. Действуя как можно более скрытно, поскольку они знали, что агенты союза докладывают о каждом их шаге, Буллок использовал “вырезы”, когда это было возможно, чтобы держаться на расстоянии от своих кораблей.37 У него действительно было преимущество в виде удобного «черного хода» из его офисов в Ливерпуле, которая позволяла тайным посетителям приходить и уходить незамеченными.38 Груз, заполнявший трюм "Фингала", был рогом изобилия военных припасов как для армии, так и для флота Конфедерации. Тысячи винтовок, патронов с шариками, капсюлей, сабель, штыки, пистолеты и нарезные пушки (с лафетами) заполняли корабль. Это была самая крупная партия товаров исключительно для вооруженных сил Конфедерации во время Гражданской войны. Поняв, что Хузе полностью справился с этой задачей, Андерсон решил вернуться в Конфедерацию на "Фингале", присоединившись к группе военных, искателей приключений, шпионов и бизнесменов, которые заполняли скудные места на корабле.39 Буллоку повезло, что коллега-джорджинец со значительным морским опытом прибыл в Англию до того, как "Фингал" был готов к отплытию. Джон Лоу, родившийся в Абердине, Шотландия, в 1836 году, ушел в море в возрасте шестнадцати лет. После того, как четыре года спустя опасная для жизни лихорадка оставила его брошенным в Бирме, дядя Лоу Эндрю легко убедил его приехать в Саванну, штат Джорджия, где он основал свой собственный бизнес по доставке хлопка и военно-морским поставкам. Он женился на младшей сестре партнера дяди Эндрю, Чарльза Грина, и смешался с элитным обществом Саванны. Как и у Буллока, у него была успешная жизнь и карьера, когда началась война. После вступления в армию Конфедерации в составе гусар Джорджии и службы на передовой в Вирджинии он перевелся в Военно-морской флот Конфедерации, где министр Мэллори отправил его в Великобританию для “секретной службы”40. Буллок не только приобрел хорошего моряка с бесценным опытом и связями, но и способного друга и делового партнера. Время было критическим для “Фингала”. 3 октября 1861 года Буллок сел в своем офисе в Ливерпуле и написал послание Дадли Манну в Лондон, взяв на себя полную ответственность за успех или провал миссии. Он чувствовал, что должен перехватить инициативу до того, как союзная блокада закроет основные южные порты. Он попросил Манна ответить “в следующую среду”, прежде чем "Фингал" отправится в плавание 9 октября 1861 года.41 Всегда осторожный на юридическом «канате», по которому он шел, Буллок нашел капитана, который имел сертификат Британского торгового совета, чтобы вывести "Фингал" в море. Он также нанял команду с некоторыми высококвалифицированными инженерами и помощниками. Все они оставались в неведении относительно их истинного назначения; упоминались только порты Бермудских островов и Нассау. К 8 октября 1861 года "Фингал" был готов выйти в море. “Чарльстонские джентльмены” поднялись на борт в Гриноке и проинструктировали капитана как можно скорее сняться с якоря. Ему было приказано проплыть 200 миль на юг и зайти в Холихед, Уэльс, где к ним присоединятся Буллок, Андерсон и доктор Генри Холланд. Рисунок агента Союза, изображающий прорыватель блокады “Фингал” (Официальные отчеты Военно-морских сил Союза и Конфедерации во время Войны за Восстание). Буллок знал, что их появление где-нибудь поблизости от судна вызовет интерес союзных шпионов и консульских чиновников, которые могли бы предупредить британские власти. Опять же, подозрения Буллока были верны, поскольку агенты разведки Союза сообщили, что он покинул Ливерпуль 8-го числа. Он тайно вернулся на следующий день, чтобы разобраться с проблемой “последней минуты”: лейтенант Джеймс Норт.42 Секретарь Мэллори отправил множество “независимых агентов” в Британию в надежде быстро построить или купить броненосец. Лейтенант Джеймс Х. Норт, самый старший из этих агентов, попросил Буллоха передать ему все свои бумаги, контракты, финансы и другие сделки. Лейтенант Норт прибыл в Великобританию вместе с майором Андерсоном на бывшей гоночной яхте “Америка” (известной как "Кубок Америки", переименованной в "Камиллу", а позже в "Мемфис"). Андерсон был менее чем впечатлен ленивым офицером, который, хотя и был “всего лишь” лейтенантом, прослужил на действительной военно-морской службе 32 года и был в значительной степени офицером военно-морского флота “старой школы”. Буллок уже обсудил свои обязанности с Нортом, который теперь пытался решить этот вопрос более формальным образом. Буллок быстро отклонил все просьбы Норта и напомнил ему, что его должность неприкосновенна.43 После того, как он захлопнул свой почтовый ящик, Буллок сделал последние приготовления перед своим 110-мильным путешествием на запад в Холихед 11 октября 1861 года. Вернувшись в Нью-Йорк, мачеха Буллока, Марта, тоже мечтала вернуться домой в Джорджию. Ее мотивацией была забота о своем больном сыне Стюарте Эллиоте (он же Дэниел). Попытка Марты “пойти на юг” потребовала помощи ее зятя Теодора Рузвельта-старшего, а также дополнительных средств. Она надеялась собрать достаточно денег, используя облигации Буллока, и переправиться в Конфедерацию, где планировала остаться на время войны.44 10 октября 1861 года "Фингал" отплыл из Гринока. “Секретное” предприятие шло полным ходом. Однако это вряд ли было секретом, поскольку консулы Союза Адамс и Сэнфорд независимо наняли одного и того же британского детектива Игнатиуса Поллаки, чтобы сообщить идентичную информацию, которая включала копию таможенных деклараций “Фингала”.45 В тот же день Буллок написал письмо, которое оставил в руках юриста “Фрейзера, Тренхолма и Ко” Приоло. Буллок оговорил, что если "Флорида" будет завершен до его возвращения, Приоло был уполномочен связаться со старшим офицером военно-морского флота Конфедерации и передать судно под его контроль, а если нет, то в руки капитана Хуза.46 На следующее утро Буллок взял свои чемоданы и направился на железнодорожную станцию, чтобы сесть на экспресс до Холихеда. Доктор Холланд присоединился к нему, хотя они, возможно, сидели отдельно, чтобы усложнить наблюдение северян. Ускользнув от детектива федералистов, майор Андерсон прибыл в Холихед днем позже.47 Зарегистрировавшись в отеле "Роял" в Холихеде, они обнаружили телеграмму, подтверждающую, что "Фингал" находится в море. Однако в ту ночь разразился сильный шторм, и в течение следующих нескольких дней тяжелые облака, дождь и ветер мешали движению крепкого бывшего хайлендского парохода. На третий день (14 октября) погода наконец прояснилась. Буллок надеялся, что корабль добрался до безопасной якорной стоянки, зная, что военные корабли Союза не смогут найти его в экстремальных погодных условиях. В очень ранние утренние часы 15 октября 1861 года Буллок проснулся и обнаружил, что перед ним стоит измученная фигура Джона Лоу, взволнованно рассказывающего ему, что произошло столкновение. Буллок, поняв, что это призрачное видение не было кошмаром, полностью проснулся и представил себе “Фингала”, лежащего на дне гавани Холихед, все их снаряжение потеряно. Лоу быстро успокоил его, объяснив, что, когда "Фингал" вошел в гавань, он обогнул внешний волнорез и столкнулся с бригом, стоявшим на якоре без стояночных и иных огней, чтобы обозначить свое местоположение. В одно мгновение нос “Фингала” (пароход с железным корпусом) прорезал большую часть правой четверти брига. Полный угля бриг, названный "Сиккарди", опустился на дно вертикально, его мачты и верхние рангоуты стояли прямо над водой. Буллок понял, что наибольшую угрозу его предприятию теперь представляют британские таможенники, которые обязательно проведут расследование. Если бы они нашли военные материалы или шпионы Союза обнаружили их местонахождение, “Фингал”, скорее всего, был бы задержан или схвачен. Они должны были двигаться, сейчас же!48 Пробудив Андерсона и Холланда от сна, Буллок и Лоу направились к шлюпке “Фингала”. Они гребли так быстро, как только могли, к судну, осматривая затонувшее судно при свете туманного рассвета. Поднявшись на борт "Фингала", Буллок написал краткое сообщение “Фрейзеру, Тренхолму и Ко”, объяснив произошедшее и попросив их выплатить компенсацию владельцам "Сиккарди". Передав письмо обратно следующему судну, которое доставило их багаж, экипаж "Фингала" снялся с якоря и направился к устью гавани Холихед и Ирландскому морю.49 Капитан Джеймс Данвуди Буллок снова был в море. Погода в течение следующих нескольких дней благоприятствовала перегруженному пароходу, хотя, на вкус Буллока, он сидел слишком низко в воде. Ее скорость теперь составляла всего девять узлов, что было слишком медленно, чтобы ускользнуть от кораблей Союза. Сама блокада не ограничивалась побережьем Юга. Она простиралась в Атлантику вдоль всех морских путей в Конфедерацию и включал подходы к популярным портам перевалки, особенно к Нассау и Бермудским островам. Военные корабли Союза уже останавливали, обыскивали и захватывали подозрительные суда, направлявшиеся на Юг. Буллок и его товарищи по блокаде вскоре столкнулись с более насущными проблемами, обе из которых были связаны с водой.50 19 октября на "Фингал" обрушился еще один сильный шторм с проливным дождем и ветром, который вынудил капитана практически остановить свои двигатели и положиться на свои паруса для стабилизации. В разгар шторма Буллок узнал, что запасы пресной воды на борту стали опасно малыми. К счастью, "Фингал" находился недалеко от острова Терсейра, самого большого из Азорских островов, и направлялся в Праю, портовую деревню в северо-восточном секторе острова. Там они могли бы провести повторную проверку и, самое главное, пополнить резервуары для воды.51 Обычно осторожный в своих критических замечаниях, Буллок не назвал в своих мемуарах неумелого капитана “Фингала”, но иронично отметил, что он "вероятно, действовал в соответствии со своими соображениями, которые были тусклыми". Майор Андерсон не испытывал таких угрызений совести, опознав невнимательного капитана как Джона Андерсона (не родственника), который по прибытии в Саванну предался “регулярному шотландскому пьянству”52. Поразмыслив, Буллок отметил счастливое последствие некомпетентности капитана. Его вынужденная диверсия на Азорские острова в значительной степени повлияла на будущее планирование операций торговых крейсеров Конфедерации и блокадопрорывателей. Пополнившись провизией, водой и топливом, "Фингал" вышел из залива Прайя и направился на запад-юго-запад. 2 ноября 1861 года пароход бросил якорь на Бермудских островах. Их прибытие ознаменовало историческое событие для военно-морского флота Конфедерации, поскольку в порту находился "Нэшвилл" под командованием лейтенанта Роберта Б. Пеграма. Маломощный и плохо вооруженный, “Нэшвилл" был скорее нацелен на “показ флага", чем на результат рейдерства. Он преодолел блокаду из Бофорта, штат Южная Каролина, и направлялся в Англию. Его выход заставил Сьюарда разгневаться на Уэллса по поводу неэффективности блокады Военно-морского флота Союза.53 Для экипажа и пассажиров "Фингала" это был шанс узнать последние новости изнутри Конфедерации, и, по счастливой случайности, Пеграм принес письмо от Мэллори, адресованное Буллоку.54 Должно быть, он частично вздохнул с облегчением, когда прочитал письмо. Мэллори подтвердил получение сообщений Буллока, касающихся “Бермуд”, а также контрактов на “Флориду”, “Алабаму” и другие военно-морские материалы. Его полное облегчение наступило, когда он прочитал, что Мэллори полностью одобрил его идею о покупке и поставке “Фингала” и личном руководстве прорывом, чтобы посетить секретаря в новой столице Конфедерации Ричмонде.55 Последовали еще хорошие новости; на борту "Нэшвилла" было несколько лоцманов, которые должны были направлять блокадопрорыватели с Бермудских островов в Конфедерацию. У Пеграма был приказ Мэллори о привлечении любого из лоцманов именно для такой обязанности. Лоцманом, которого выбрал Буллок, был капитан. Джон Макин, проживавшего, как и Буллок, в Саванне. Выбор Саванны был не самым лучшим с чисто военной точки зрения. Однако это было оптимально с коммерческой и личной точек зрения основных участников решений, связанных с “Фингалом”. Главными организаторами этого приключения были Эндрю Лоу, Чарльз Грин и майор Андерсон, у всех которых были деловые и семейные связи с Саванной. Хотя их мотивы, возможно, были альтруистическими, выгоды были бы ощутимыми. Лоу и Грин особенно выиграли от перевалки товаров через Саванну.
von Echenbach: Когда лоцман Макин и груз угля с "Нэшвилла" были погружены на борт "Фингала", Буллок строил свои планы, внимательно следя за попытками северян скупить весь уголь на Бермудских островах и подкупить экипаж.56 Усилия союза не увенчались успехом, так как днем 7 ноября 1861 года "Фингал" покинул узкое устье гавани Сент-Джорджес для последнего круга своей опасной гонки в Конфедерацию. Чтобы отвлечь от себя любопытные взгляды на берегу и на борту близлежащих кораблей, Буллок сначала взял курс на Нассау. 8 ноября Буллок приказал изменить маршрут для пробега через блокаду в Саванну. У него была хорошая команда, которая до сих пор хорошо работала, за исключением капитана, хотя никому не было сказано, что они будут прорывать блокаду Союза. Пришло время раскрыть их истинное предназначение.57 Буллок был откровенен; он знал, что команда подозревала, что он попытается совершить прорыв блокады, но он не мог подтвердить их подозрения в целях безопасности. Но пришло время подтвердить их мысли и сделать предложение. Останутся ли они с ним и его товарищами-союзниками, чтобы провести “Фингал” через блокаду? Если нет, он отправит их на берег и найдет новых членов экипажа, которые сделают это дело. Заметив, что некоторые члены экипажа перешептываются над его предложением, он выдвинул свой план. У него была квитанция о продаже судна, которая сделала его официальным владельцем и превратила "Фингал" в военно-морское судно Конфедерации. Все они были защищены от любых юридических ограничений в соответствии с британским законом о нейтралитете. В скором времени весь экипаж вызвался добровольцем. Два 4,5-дюймовых орудия были извлечены из ящиков в грузовом отсеке и установлены на носовых пушечных местах, в то время как два дополнительных орудия были установлены на квартердеке. Буллок рассудил, что многие из блокадников Союза были просто переоборудованными торговыми судами, такими как "Фингал". Пистолеты и винтовки были приготовлены, но на самом деле его главной целью при вооружении судна было укрепление уверенности команды. Буллок и майор Андерсон знали, что если бы законный военный корабль Союза столкнулся с ними, они были бы выброшены в воду. Настоящим оружием Буллока были скорость, скрытность и смелость.58 К полудню 11-го курс “Фингала” шел параллельно проливу Вассау. Пилот Саванны, Макин, утверждал, что он мог провести корабль через лабиринт внутренних водных путей за внешними островами и в реку Саванна, таким образом ускользнув от судов Союза. Непосредственно перед этим опасным путешествием майор. Андерсон обнаружил лоцмана, лежащего без сознания на палубе “под воздействием алкоголя”. Протрезвев, Макин раскрыл причину, по которой он пытался успокоить нервы виски: он солгал о своих знаниях о канале Вассау, ведущем в Саванну.59 Обращаясь к своим дням, проведенным в Береговой разведке, Буллок хорошо знал эти воды и оставался уверенным, что при необходимости сможет сам управлять кораблем. В полночной темноте 12 ноября Буллок провел определение места парохода непосредственно внутри Гольфстрима, но ночь была неприятно ясной. Дискредитированный Макин попытался ослабить его беспокойство, указав, что темная линия на западе - надвигающийся болотный туман. Надежное изменение направления ветра между сушей и морем вскоре унесло бы болотный туман в море, скрыв их приближение. На этот раз Макин был прав. Менее чем через час туман, густой, как тюк хлопка, окутал “Фингал”. Все огни были выключены, кроме нактоуза, футляра, в котором находился компас на подвеске и маленькая лампа, освещавшая компас. Единственным звуком был грохот паровых двигателей и волны, проносящиеся мимо корпуса.60 Поскольку экипаж постоянно проводил измерения, двигатели были переведены на мертвую скорость, когда глубина достигла шести саженей. Теперь курс был проложен прямо к суше. На глубине трех с четвертью саженей двигатели были переведены на “полную остановку”, и нос "Фингала" повернулся навстречу легкому восточному ветру. Все было готово для спринта на рассвете в реку Саванна. С нервами на пределе и каждым ухом, настроенным на любой звук военного корабля Союза, весь корабль был ошеломлен, услышав неземной крик. Вскоре было обнаружено, что источником леденящего душу звука является кукарекающий петух, сверхъестественно наблюдающий восход солнца. На мгновение испугавшись такого громкого и неожиданного шума, петух прокукарекал снова, а затем снова, отдаваясь эхом “далеко и близко, высоко и высоко”. На этот раз произошла безумная схватка, когда члены экипажа искали в густом тумане ничего не подозревающего в курятнике петуха. После нескольких неудачных попыток крупному в размерах моряку по имени Фримантл удалось схватить обидчика, быстро свернув птице шею. Вся команда "Фингала" надеялась, что петух станет их единственной жертвой; все они рисковали поджарить своих пресловутых гусей.61 Тревога петуха была верной, потому что к тому времени, когда Фримантл закончил свою “битву”, солнце начало подниматься. Макин сказал Буллоку, что морской туман теперь будет дрейфовать на восток и попадет в глаза всем наблюдателям на борту кораблей Союза, оставив материк чистым. Буллок забрался в воронье гнездо “Фингала” и увидел, что Макин был прав; через тридцать минут в поле зрения появились сосны, а вскоре после этого - песчаная береговая линия побережья Джорджии. Туман на уровне моря все еще был таким густым, что Макин все еще ничего не видел. Он попросил Буллоха спуститься вниз и посовещаться относительно их следующего курса. Поднявшись на палубу, Буллок сказал Макину, что он уверен, что они находятся у входа в залив Вассау (Wassow). Макин согласился с этой оценкой, но отметил, что все буи исчезли, снятые как силами Конфедерации, так и силами Союза, чтобы ограничить удобство навигации. Макин полагал, что, поскольку туману потребуется некоторое время, чтобы рассеяться в сторону моря, им следует воспользоваться этим эффектом и броситься к главному входу в реку Саванна, примерно в 17 милях к северу от их позиции. Макин верил, что они смогут проникнуть туда, с буйками или без буйков. Буллок и его драгоценный груз войдут через парадную дверь62. Получив приказ развивать максимальную скорость, инженер МакНейр заставил "Фингал" двигаться со скоростью 11 узлов, прижимаясь к береговой линии в самых мелких местах. Вскоре песок, кустарник и деревья исчезли, когда береговая линия резко повернула на запад. Вскоре наблюдательный пункт разглядел стены форта Пуласки, все еще находящегося в руках конфедератов и контролирующего внешние подходы к реке Саванна. Прежде чем они оказались в пределах досягаемости пушек кирпичного форта, Буллок развернул флаг Конфедерации и выстрелил из сигнального пистолета, чтобы возвестить об их приближении как о дружественном судне. Стены форта вскоре были заполнены солдатами, которые начали подбадривать и махать фуражками, когда маленький выносливый корабль приблизился. Хотя они были близки к своей цели и благополучно преодолели блокаду, плавание по реке Саванна все еще оставалось непростой задачей.63 В начале войны силы Джорджии затопили два деревянных корпуса в главном канале, прилегающем к форту Пуласки, оставив место с обеих сторон для небольших прибрежных судов. Макин знал о них и верил, что они могут проскользнуть мимо. К сожалению, мать-природа воспрепятствовала его усилиям, потому что "Фингал", выдержав штормы и ускользнув от федеральных шпионов и кораблей, сел на мель на устричном берегу. Им понадобится помощь Саванны. К счастью, майор Андерсон был бывшим мэром Саванны и отправился на берег, чтобы телеграфировать новость об их прибытии в город. Тем временем полковник Олмстед, командир форта Пуласки, отправил лодку к пострадавшему кораблю. Новости, доставленные Буллоку, были не очень хорошими. Всего несколькими днями ранее флот под командованием адмирала Союза Дюпона высадил войска и захватил близлежащий Порт-Ройял, Южная Каролина. Олмстед был обеспокоен тем, что силы Союза могут послать небольшие лодки и войска по внутренним водным путям, чтобы захватить “Фингал”. Офицер армии Конфедерации заверил Буллоrа, что его войска внимательно следят и имеют подкрепление на пристани форта Пуласки, готовое организовать оборону в случае необходимости. В конце концов, они увидели только несколько кораблей Союза, которые осторожно приблизились к внешней полосе устья Саванны, интересуясь личностью этого новообретенного прорывателя блокады.64 Военно-морские силы Союза были хорошо осведомлены о предстоящем приближении “Фингала”. Предупрежденный сетью шпионов и консульств Сьюарда в Шотландии, Англии, на Бермудских островах и в Галифаксе, министр военно-морского флота Союза Гидеон Уэллс направил предупреждения трем флагманам атлантической блокадной эскадры, Голдсборо, Дюпону и Маккину. Эти подробные и, по существу, точные предупреждения включали эскиз и описание “Фингала", его грузовой манифест, пункт назначения, ожидаемую дату прибытия и конкретное упоминание "Капитан Дж. Д. Буллок”. Уэллс ясно дал понять своим флагманским офицерам, что еще одна неудача в перехвате дорогостоящего корабля не будет хорошо воспринята.65 Наконец, сразу после полудня 12 ноября военно-морские силы под командованием Джосайи Таттналла пришли на помощь "Фингалу". С помощью троса, переданного с переоборудованного речного парохода, "Фингал" был стянут с мели. К 4:00 вечера "Фингал" был рядом с доками реки в Саванне, а утесы над ними были заполнены как любопытными, так и ликующими жителями Саванны. Буллок, не теряя времени, поспешил на берег к ближайшему телеграфу, чтобы послать весточку министру Мэллори. После этого Буллок уделил несколько минут, чтобы принять благодарность жителей Саванны. Он был из родного города Джорджии, который был героем-триумфатором, пусть и всего на несколько дней.66 Напротив, реакция флаг-офицера Дюпона и остальной части Союза была недоверчивой: “вряд ли возможно, что он мог прорвать блокаду”.67 На следующий день после его прибытия Буллок получил ответ от министра Мэллори: как только он выгрузил груз, он должен поспешить в Ричмонд. На следующий день (14 ноября) другой офицер взял на себя ответственность за разгрузку “Фингала”, чтобы освободить Буллока и Андерсона для поездки.68 По дороге в Ричмонд они увидели сцену экономического и культурного хаоса в регионе, преобразованном войной. Буллок заметил, что железнодорожные линии изо всех сил старались не отставать от возросшего трафика, поскольку гражданские лица, солдаты и военные грузы конкурировали за ограниченный подвижной состав. Пара отметила хороший моральный дух южных войск, несмотря на их плохое снаряжение и блёклую “униформу”. Остановка в Голдсборо, штат Северная Каролина, привела к развлечению в виде недавно набранного полка, направляющегося в Уилмингтон. Когда они уезжали в своих открытых вагонах-платформах, подставленные холодному ноябрьскому воздуху на скамейках, прибитых к плоским щитам, они пели «Дикси», ее припев эхом отдавался, когда их поезд, пыхтя, скрылся из виду.69 В то время как Буллок отправился в Ричмонд, его родственники в Нью-Йорке узнали о его отъезде из Ливерпуля из письма Хэрриот. Она предложила переслать письма своего мужа их родственнику-конфедерату Ирвину и через блокаду Стюарту.70 По иронии судьбы, хотя Буллок теперь физически был ближе к своей большой американской семье, его способность надежно общаться с ними была бы невозможна, пока он не вернется в Ливерпуль. Буллок встретился с Мэллори утром 19 ноября 1861 года, чтобы обсудить свой план действий в отношении Фингала. Утомленный путешествием моряк предложил загрузить "Фингал" хлопком и военно-морскими припасами, снова провести его через блокаду, вернуться в Ливерпуль и попытаться повторить подвиг. Он предположил, что прибыль от продажи хлопка с обратного рейса "Фингала" могла бы профинансировать закупку дополнительных военных припасов. Буллок срочно хотел, чтобы "Флорида" вышел с верфи Фосетта и Престона, был снаряжен и готов к бою. Существовало два основных варианта вовлечения “Флориды” в войну. Если бы Британия признала Конфедерацию, его можно было бы легко спустить на воду и вооружить в Ливерпуле с миссией совершить круиз из Нью-Йорка в Мэн, разрушив торговлю, насколько позволяла зимняя погода. Если бы Британия оставалась нейтральной, ему пришлось бы отплыть на судне как на гражданском корабле и отправить отдельный корабль с вооружением и сопутствующими товарами. Затем вспомогательное судно встретит "Флориду" в нейтральном порту, где оно сможет передать все свои материалы и завершить ее оснащение. Миссия “Флориды” в этом случае состояла бы в том, чтобы совершить рейд у берегов Африки, захватить несколько торговых судов Союза и пополнить свой экипаж. Затем он предположил, что "Флорида" должен пройти через Индийский океан в Тихий океан, где он совершит «круиз» (путешествие) у берегов Китая! Мэллори, должно быть, был воодушевлен смелостью своего агента, который не только знал, как приобретать военные корабли, но и знал, что с ними делать.71 Опираясь на свои личные знания, Буллок указал, что некоторые нью-йоркские импортные дома, которые занимались исключительно торговлей с Китаем, так же быстро получали прибыль. как они могли выгружать товар. Он чувствовал, что этот класс янки должен был почувствовать некоторую экономическую боль (в число этих торговых домов входили бы "Рузвельт и сыновья"). Очевидно, отчаянно нуждаясь в командовании кораблём военно-морского флота Конфедерации и надеясь, что видение его предложения будет настолько грандиозным, что Мэллори поверит, что только он сможет его осуществить, он снова запросил офицерское звание. Чтобы заполнить свою офицерскую вакансию, Буллок попросил направить на “Флориду” исполняющих обязанности мичманов Андерсона, своего брата Ирвина, а также исполняющего обязанности лейтенанта Уильяма К. Уиттла, который назначался на “Фингал”. В качестве шкипера он настаивал на том, чтобы его друга Джона Лоу повысили до звания мастера. Буллок тоже хотел присвоения званий более низкого уровня для своих сотрудников.72 Секретарь Мэллори согласился с его предложением о миссии, и к 23 ноября 1861 года Буллок вернулся в Саванну. Там Буллок обнаружил, что "Фингал" полностью разгружен и готов к приему хлопка, военно-морских запасов и других материалов, которые могут быть проданы в Европе. Ожидая получения необходимого груза угля из Колумбуса, штат Джорджия, он с нетерпением ждал возможности уехать. Войска Союза высадились на острове Тайби и теперь контролировали маяк и могли разместить артиллерию во внешнем устье реки Саванна. Эти события оставили “Фингалу” только один путь к выходу через залив Вассау, то самое место, которого они избегали во время своего путешествия. Но не было бы необходимости прорывать блокаду, если не было полезного груза для перевозки.73 Буллок и его команда младших офицеров пришли в ярость, когда груз прибывал небольшими порциями. Что еще хуже, от Мэллори не было никаких вестей. Наконец, 4 декабря он узнал, что секретарь согласился с его предложением командовать "Флоридой" (тогда называвшейся “Орето” или "Манассас"). Мэллори также удовлетворил его просьбу об офицерах, а также о тех, которые могли быть доступны на “Нэшвилле”. Буллок имел полную свободу действий в отношении того, где он должен действовать, исходя из возможностей своего корабля (представьте себе современного морского офицера с такой ответственностью и карт-бланшем на операции!). Он мог бы передать “Фингал” лейтенанту. Джордж Т. Синклеру после того, как он доберётся до Англии. По финансовым вопросам Министерство военно-морского флота разместило 100 000 долларов у “Фрейзера, Тренхолма и Ко” и запросило еще 75 000 долларов на его счет. С последним предупреждением о строгом соблюдении законов о нейтралитете Буллок получил приказы своей мечты... если бы только он мог выбраться из Саванны.74 Он надеялся забрать “Фингал” в ближайшие несколько дней, но только 20 декабря 1861 года пароход был нагружен хлопком для дальнейшего путешествия. "Фингал" бросил якорь в бухте у острова Уилмингтон, ожидая возможности прорваться через блокаду. Однако командир близлежащей батареи береговой артиллерии Конфедерации передал Буллоку сообщение о том, что у барьера появились три корабля Союза, один из которых выдвинулся вперед, чтобы отогнать сторожевой катер Конфедерации. Всю ночь напролет он пытался найти путь мимо блокадников Союза, надеясь воспользоваться шквалами и туманом. Но его разведывательные катера не смогли найти ни одного канала, который не был бы перекрыт кораблем Союза. Буллок заподозрил предательское поведение кого-то в Саванне, предполагая, что корабли Союза знали о приближении “Фингала”. Все, что он мог делать, это наблюдать, ждать и надеяться.75 После длительных задержек майор Андерсон доложил, что лейтенант. Джордж Синклер был назначен командиром "Фингала". Его оценка способностей Синклера не была благоприятной, поскольку “у него нет ни мозгов, ни смелости, чтобы безопасно вывести его... и все же я уверен, что либо Буллок, либо я могли бы вынести судно”76. В своем собственном отчете Буллок признает, что он отказался от своей попытки сбежать 24 декабря. Он отвел "Фингал" обратно к причалу в Саванне, посоветовавшись с флаг-офицером Таттноллом. Он сообщил, что два члена экипажа, взятые «напрокат» с другого корабля Конфедерации, дезертировали и подозревались в присоединении к кораблям блокады Союза. Эти двое мужчин и дезертир из форта Пуласки фактически предупредили флаг-офицера Дюпона на американском корабле "Уабаш". Дюпон быстро добавил два парохода, вооруженных восемью пушками, к трем кораблям Союза, которые блокировали Саванну.77 Городские ворота, ведущие к морю, были захлопнуты и оставались запечатанными до конца гражданской войны. К 26 декабря 1861 года у Буллока наконец лопнуло терпение, и он попросил Мэллори разрешить ему вернуться в Англию каким-нибудь другим способом. Это было плохо проведенное Рождество. По ту сторону Атлантики его жена и семья переживали свой первый “День подарков” в Англии, гадая, когда и вернется ли Буллок.78 Остаток 1861 года пролетел незаметно, а Буллок застрял в своем родном штате Джорджия, в родном городе своего отца, без близких родственников и без четких перспектив того, как он будет продолжать действовать. Несмотря на эту задержку, это все еще было хорошим началом для рождения военно-морского флота Конфедерации. Два крупных военных корабля находились в стадии строительства, поставки проходили через блокаду, финансовая казна Буллока пополнилась, чтобы купить больше оружия, припасов и кораблей, и все больше офицеров направлялось в Европу. Для Буллока 1862 год казался многообещающим, если только он сможет вернуться в Великобританию.
von Echenbach: 6 Англо-ирландские пираты и крейсера флота Конфедерации —1862 Когда жители Саванны поднялись со своих постелей в день Нового 1862 года, временные радости праздничных торжеств начали отступать перед реалиями их общих обстоятельств как членов организации, называемой Конфедеративными Штатами Америки. Бизнес временно оживился во время рождественских каникул, но в течение первой недели января он значительно замедлился. Отсутствие торговли было в значительной степени вызвано нехваткой твердой валюты, то есть золота. Блокада Союза начала кусаться, и кусаться сильно. Местные газеты сообщали фантастические слухи о набегах конфедерации на северные города и нападениях на Линкольн; таково было отчаянное желание получить благоприятные новости.1 Конфедерация испытала возросшее давление, когда войска Союза начали осторожно продвигаться на юг, в Теннесси и Кентукки. Захват Порт-Ройяла, Южная Каролина, 7 ноября 1861 года потряс жителей Саванны, а также остальную часть Конфедерации. Однако все шло не так, как хотелось Союзу, поскольку он все еще пытался пригладить взъерошенные перья Великобритании, когда капитан. Чарльз Уилкс, командир американского парохода "Сан-Хасинто" 8 ноября 1861 года незаконно захватил комиссаров Конфедерации Джеймса Мейсона и Джона Слайделла с британского почтового пакета "Трент". Интенсивность возмущения британцев по поводу захвата была сравнима только с восторгом американской общественности. С опозданием Сьюард и Линкольн осознали катастрофические практические последствия вступления в войну с величайшей империей мира (и военно-морской державой) и ведения войны с конфедератами на юге, Канадой на севере и Королевским флотом на востоке. Принц Альберт, муж королевы Виктории, вмешался со своего смертного одра и смягчил официальное дипломатическое требование лорда Рассела освободить комиссаров.2 Прагматизм проявился с обеих сторон, и, как метко заметил Линкольн, Союз мог вести только “одну войну за раз”. Европейские державы продолжали действовать как политические боги, как они всегда это делали, а неприятности в Америке по-прежнему рассматривались как незначительная внутренняя проблема внутри всегда беспокойных американских штатов. Это была проблема, которую можно было сдержать и использовать в своих стратегических интересах. Несмотря на «дело Трента», Великобритании пришлось иметь дело со своим собственным восстанием. Это произошло в Новой Зеландии, поскольку северные провинции хотели отделиться от южных из-за знакомых проблем налогообложения и распределения доходов, а также непокорного коренного населения маори.3 Еще одно последствие американской Гражданской войны вскоре проявила себя в британской экономике. Хлопчатобумажная промышленность Ланкашира рухнула, по крайней мере частично из-за снижения поступлений в результате блокады союза. К октябрю 1861 года производство в регионе практически прекратилось, а к январю 1862 года по всей северо-западной Англии появилась массовая безработица и столовые.4 Все организации, занимающиеся хлопковым бизнесом, от импортеров до производителей, вскоре начали стучать в двери британского правительства, требуя что-то предпринять в связи с гражданской войной в Америке. На европейском континенте французский император Луи-Наполеон Бонапарт (Наполеон III) с опаской наблюдал за продолжающимися политическими беспорядками в Пруссии, Австрии и Саксонии, связанными с созданием единой и могущественной Германской конфедерации. Вильгельм I принял корону как король Пруссии 2 января 1862 года и боролся с междоусобными политическими войнами и ссорами из-за военного финансирования, которые привели к назначению Отто фон Бисмарка своим премьер-министром.5 Королева Виктория, императрица Британской империи, была в глубоком трауре по поводу смерти своего любимого Альберта. В результате премьер-министру Пальмерстону и министру иностранных дел Расселу пришлось заочно бороться с Германией и Францией под руководством главы государства. И эти выскочки—американцы - почему они не могли просто мирно и быстро уладить свои своеобразные внутренние разногласия? Джеймс Данвуди Буллок все еще застрял не в той части света. Его Новый год 1862 года начался с того, что блокада Союза продолжала сдерживать судоходство в Саванну, штат Джорджия, и из нее. Самое главное для него было то, что обратный рейс на борту "Фингала" через Атлантику в Ливерпуль оказался невозможным. Три “каменных корабля” (старые корпуса, затопленные в главном канале гавани) в сочетании с береговыми позициями, занятыми Союзом, только усугубили проблемы, вызванные увеличением числа военных кораблей Союза. Четыре офицера, которые окажут значительное влияние на Буллоха и военно-морской флот Конфедерации, официально присоединились к нему в Саванне: “Мастер” Джон Лоу, мичманы Эдвард Маффит Андерсон и Юджин Андерсон Маффит и помощник казначея Кларенс Рэндольф Йонг. Трое из этих людей были хорошо известны Буллоку и имели хорошие связи с Южными аристократическими (известными) семьями. Андерсон был сыном майора Эдварда Андерсона, бывшего и будущего мэра Саванны. Маффитт был сыном бывшего командира Буллока Джона Ньюланда Маффита. Другой человек, Кларенс Р. Йонг, был дальним родственником, которого Буллок выбрал, чтобы удовлетворить свою острую потребность в клерке в Ливерпуле. Ранее приписанный к канонерской лодке Конфедерации "Леди Дэвис", переоборудованному железному буксиру, Йонг казался идеальным выбором.6 Прорыватель блокады Конфедерации на Бермудских островах (Исторический центр военно-морского флота США). Прошло еще десять дней, пока военные корабли Союза кружили у устья реки Саванна. Через Атлантику, в Ливерпуле, "Флорида" был почти готов к выходу в море. Агенты союза и консул САСШ Томас Хейнс Дадли постоянно собирали или изобретали информацию о судне и его связях с Конфедерацией. Они быстро передали эту информацию британским властям и военно-морскому флоту САСШ. 9 января 1862 года Чарльз К. Приоло из “Фрейзера, Тренхолм и Ко”, призвал лейтенанта Джеймса Норта принять решительные меры. В то время как лейтенант. Норт колебался, Приоло мог только надеяться, что Буллок скоро вернется.7 К 12 января Буллок считал, что порт Саванна закрыт, и, скорее всего, так и останется, если не вмешается европейская держава.8 Он попросил Мэллори позволить ему и его небольшому отряду вернуться в Ливерпуль как можно быстрее. Время было на исходе, а отсутствие трансокеанского телеграфа не позволяло ему точно знать судьбу своих кораблей в Ливерпуле. Для Буллоха самым важным личным вопросом было его ожидание командования военным кораблем, будь то "Флорида" или, предпочтительнее, "Алабама".9 Четыре дня спустя Буллок официально передал "Фингал" лейтенанту. Джордж Синклеру, только что получившему запрошенные приказы от министра Мэллори, разрешающие ему вернуться в Англию.10 Он не мог знать, что "Фингал" будет единственным кораблем Конфедерации, которым он когда-либо будет командовать. Он будет участвовать в строительстве, укомплектовании экипажем и снабжении бесчисленных судов: наемных рейдеров, блокадо-прорывателей и броненосцев, но он никогда больше не приблизится так близко к боевым действиям, как это было с “Фингалом”. По иронии судьбы, прежде чем Буллок и небольшой отряд под его командованием покинули Саванну, “его” бывший корабль предстал перед его глазами. Во время разведки расположения кораблей Союза в устье реки Саванна он увидел у берега то, что, как он думал, было его предыдущим пароходом, "Бьенвилль". Хотя он не знал этого в 1862 году или даже когда писал свои мемуары в начале 1880-х годов, он был прав. Канонерская лодка "Бьенвилль" принимал участие во взятии Порт-Ройяла, Южная Каролина, и теперь входил в состав атлантической блокадной эскадры.11 Корабль, который он ввел в эксплуатацию и отказался передать Конфедерации, теперь был одним из федеральных военных кораблей, которые поймали его в ловушку! Королева Виктория и принц Альберт, около 1861 года (авторская коллекция). Прежде чем покинуть Саванну, Буллок получил очень хорошие новости от Мэллори. … Я имел честь получить ваше письмо от 17-го числа, в котором прилагается мое назначение коммандером военно-морского флота... хотя я глубоко осознаю эту честь и благодарен вам лично за это свидетельство доверия и уверенности; я не могу не заявить, что это превосходит мои ожидания и превосходит мои заслуги. Комиссия, которую вы сейчас отправляете, ставит меня выше многих офицеров, которые были бы моими старшими, если бы список военно-морского флота был составлен в соответствии с относительным рангом на старой службе Соединенных Штатов. Вы достаточно осведомлены о чувствах морских офицеров по поводу продвижения по службе и легко поймете, что присвоение мне этого высокого звания вызовет много критики и чувство недовольства во многих кругах, которое выльется на меня как на причину.12 Оценка Буллоком этой “хорошей новости” и результата его продвижения впереди своих сверстников оказалась слишком точной. Но эти опасения были «на потом»; Буллок, как всегда, был практичен и прагматичен. У него была желанная должность, у него были приказы, и у него был небольшой отряд младших морских офицеров, чтобы пересечь Атлантику. Он разработал план действий на случай непредвиденных обстоятельств с Приоло в Ливерпуле на случай транспортных проблем. Он связался с офисом фирмы в Чарльстоне, Южная Каролина. У “Фрейзера и компании” было два корабля, которые должны были отправиться в Атлантику, один в Чарльстоне и один в Уилмингтоне, Северная Каролина. Чарльстонский корабль был меньше, с меньшей дальностью плавания. Этот корабль направлялся в Нассау, что потребовало бы промежуточной остановки в Гаване, прежде чем сесть на британский корабль в Англию.13 Судно из Уилмингтона было намного больше и направлялось прямо в Ливерпуль, с единственной остановкой для заправки на Азорских островах. Еще одно качество этого судна также привлекло опытный взгляд Буллоха. Оно было построено для прибрежной торговли в Нью-Йорке, но до войны совершало прибрежные рейсы из Уилмингтона, Северная Каролина, в Бостон, Массачусетс, и он полагал, что оно сможет совершить трансатлантическое путешествие. Таким образом, "Энни Чайлдс", ранее называвшаяся "Норт Каролайн", была его лучшим и единственным выбором.14 Буллок с мастером Джоном Лоу, мичманами Андерсоном и Маффитом и казначеем Йонгом прибыл в Уилмингтон, Северная Каролина, 24 января 1862 года. "Энни Чайлдс" загружала груз хлопка и других типичных южных товаров, таких как сосновая смола и табак, одновременно перевозя уголь. К 1 февраля 1862 года корабль двинулся на юг к Ортон-Пойнту, примерно в двенадцати милях от устья реки, и приготовился отправиться в путь.15 Не оставляя ничего на волю случая, Буллок связался с командующим местными силами армии Конфедерации генералом Дж. Р. Андерсоном, который закупил небольшой буксир для действующего военно-морского агента. Капитан Хаммер, командир "Энни Чайлдс", и Буллок затем каждый день смело отправлялись на маленьком буксире вниз по реке, чтобы разведать местонахождение блокирующих кораблей и потенциальные точки выхода через бар реки.16 К сожалению, главный канал был единственным выходом для тяжело нагруженного блокадопрорывателя. Прятать корпус у береговой линии или за темными островками было невозможно; им пришлось бы полагаться на скрытность, погоду, скорость и хитрость. Услужливые наблюдатели за побережьем показали, что корабли Союза не двигались ночью. Однако судьба все еще мешала его попыткам сбежать, потому что ночи были ясными и прохладными — идеальная погода для блокадных дозоров, обеспечивающая хорошую видимость и повышенную слышимость. Несмотря на безлунную ночь 30 января, им придется ждать перемены погоды.17 5 февраля погода и их удача изменились. К полудню ветер и облака начали надвигаться на побережье Северной Каролины с северо-востока. Буллок и капитан. Хаммер увидел, что изменение было последовательным, и приготовился к действию. В 10 часов вечера затемнённый "блокадный бегун"/блокадопрорыватель/ направился к устью реки. Они рассчитали свое плавание вниз по реке так, чтобы полный прилив и заход полумесяца произошли в одно и то же время. В 12:15 утра "Энни Чайлдс" проскользнул через внешний бар в спокойном, как чашка чая, море в густом тумане. Теперь все затаили дыхание, потому что небо прояснилось, и они услышали шум корабельного двигателя, - сторожевое судно проходило вблизи. Тихие приказы в машинное отделение мгновенно заглушили одноцилиндровый двигатель, и в течение следующего часа экипаж сохранял спокойствие. И снова природа вмешалась на стороне Буллока, когда начался дождь. Когда звук приближающегося корабля затих, двигатель "Энни Чайлдс" снова заработал. Окутанная густой моросью, серая тень корабля растаяла в Атлантическом океане, направляясь на Азорские острова и в Ливерпуль.18 Несмотря на прекрасные парусные качества, единственный двигатель "Энни Чайлдс" не был предназначен для трансокеанских путешествий. Он совершил медленный переход с сопутствующими проблемами плохого управления на маломощном судне. Конструкция его корпуса несколько компенсировала это, поскольку Буллок отметил, что он хорошо справлялся в штормовом море, даже когда преодолевал сильный зимний шторм в бурном Северном Атлантическом океане. Достигнув Фаяла на Азорских островах, конфедераты столкнулись с консулом САСШ, который надеялся пополнить дипломатическую и морскую славу своей семьи. Чарльз Дабни сделал покупку угля практически невозможной. Дабни был сыном предыдущего консула САСШ на Азорских островах. Будучи молодым человеком, он доставил срочное предупреждение своего отца на корабль ВМС САСШ, что привело к успешному сражению с англичанами во время войны 1812 года. То ли по счастливой случайности, то ли намеренно, но щегольство Буллока снова одержало победу, поскольку экспедитору Ллойда в порту удалось раздобыть небольшое количество угля, с которым нужно было обращаться экономно, если они рассчитывали добраться до Британских островов.19 Когда последние угли превратились в пепел, "Энни Чайлдс" пристала к причалу в Квинстауне, Ирландия. Буллок сошел на берег, чтобы немного отдохнуть. Ранним утром следующего дня он отправился в Ливерпуль под проливным дождем, проехав через Дублин и Холихед, прежде чем добраться до своего английского дома днем 10 марта 1862 г. 20 На следующее утро Буллок проснулся в своем доме в Ватерлоо, небольшой деревне к северу от Ливерпуля, и направился в офисы “Фрейзера, Тренхолма и Ко”. Он был в сильном шоке. "Флорида" был завершен, но еще не отплыл! Назначенный капитан корабля, лейтенант Джеймс Норт упорно отказывался принимать меры, несмотря на то, что агенты Союза хватали их за хвосты, как гончие. Консул САСШ в Ливерпуле Томас Хейнс Дадли проявлял усердие в своем внимании и постоянно передавал информацию министру Адамсу и британским официальным лицам. Что происходило, пока Буллок был в Америке? Человеком, усугубившим эту драматическую напряженность, был лейтенант Джеймс Норт, получивший своё назначение в Военно-морской флот Конфедерации в 26 марта 1861 года в том же звании, что и в “Старом флоте”. Норт был старше Буллока на девять лет, но, в отличие от Буллока, у него не было восьмилетнего перерыва в службе. Назначение Буллока в качестве полноправного командира стало бы банкой гороха под морским матрасом всех будущих проблем с лейтенантом Нортом.21 Норт был источником непрекращающегося ропота, “сделанного несколькими очень древними, хотя и не очень глубокими традициями”, о необходимости вытеснить Буллока.22 Проблемы, вдохновленные Джеймсом Нортом, начались менее чем через неделю после “Встречи Мэллори и Буллоха в Монтгомери в мае 1861 года”. Несмотря на неудачу Норта в его первом задании по покупке кораблей и оружия в Балтиморе и Нью-Йорке, Мэллори приказал ему отправиться в Европу 17 мая 1861 года. Миссия Норта состояла в том, чтобы приобрести бронированные военные корабли, которые могли бы смести суда Союза, блокирующие южные порты. Мэллори особо отметил, что Франция была бы лучшим местом для начала и даже была надежды на то, что они (французы) могли бы даже продать свой знаменитый мореходный броненосец “Глуар” Конфедерации. Мэллори пообещал, что Конгресс Конфедерации выделит 2 000 000 долларов на этот проект. В качестве доказательства он приложил полную копию этого постановления для лейтенанта Норта, чтобы передать уполномоченным Конфедерации в Европе вместе с дополнительными инструкциями для Буллока.23 К 21 мая 1861 года Норт был в Саванне и поднялся на борт бывшей гоночной яхты "Америка" вместе с женой и детьми. Вместе с майором. Эдвардом К. Андерсоном, он совершил дикий, безудержный бросок через Атлантику в качестве пассажира. Именно во время этого путешествия у майора Андерсона появилось негативное отношение к Норту.24 По прибытии в Ливерпуль 25 июня 1861 года Норт и Андерсон направились во “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, где они обнаружили Буллока и Хуза, не знающих об их предстоящем прибытии. Учитывая тонкость публичных характеристик Буллока его коллег-офицеров военно-морского флота, легко оценить, где лейтенант Норт действительно соответствовал оценке Буллока. Он видел в Норте ревнивого конкурента, который “подтягивал ранг”, чтобы подорвать его более масштабную миссию, бросить вызов его авторитету и создать беспорядок, который он должен был устранить. Норт видел в Буллоке политически назначенного и невосприимчивого к критике и иерархии выскочку, который использовал свои связи, чтобы продвинуться вперед. Это дублирующее распределение обязанностей на европейском театре военных действий поставило этих двух агентов, финансируемых из-за рубежа, в ненужную и неудачную конкуренцию за ресурсы, приоритеты и полномочия. Несмотря на опасения, которые «гражданский» Буллок, должно быть, испытывал при этой первой встрече, отношения были несколько дружескими, поскольку в тот вечер все они удалились в отель "Куинс", чтобы поужинать.25 После того, как Норт передал свои послания комиссарам Конфедерации в Лондоне (Янси и Манну), он обнаружил, что Буллок и Хузе усердно работают, пытаясь закупить военные материалы с очень ограниченным бюджетом. Он также обнаружил, что военно-морской агент Конфедерации без денег не мог многого добиться. Расстроенный, он поселил свою семью в их новом доме на Оксфорд-стрит, 6 в Лондоне и стал классическим “туристом” на большую часть июля 1861 года! Он посетил парламент, Музей восковых фигур Мадам Тюссо и даже королевские конюшни, без видимой спешки преследуя целью некоторое выполнение необеспеченной программы Мэллори.26 Норт был не одинок в своем наслаждении достопримечательностями Лондона. В этот же период Буллок вместе с майором Дж. Андерсоном и капитаном Хузе, также имели свою долю развлечений. Но, в отличие от Норта, они меньше писали об этом, добавляя к слегка искаженной исторической перспективе мнения относительно усердия Норта. Уделив время своей семье, 15 июля Норт сопровождал Буллока и Андерсона на экскурсию по литейному цеху “Фосетта, Престона и Ко”, где отливались пушки Блейкли и другие военно-морские изделия. В течение того же критического месяца июля 1861 года Буллок и Андерсон, не колеблясь, действовали в соответствии с новыми инструкциями Мэллори и обещали финансирование. Вместе они успешно посетили важные военные заводы, такие как Королевский арсенал Вулвича, и отправились во Францию, чтобы изучить возможность закупки морских припасов и кораблей.27 Отсутствие немедленного успеха у Норта отчасти объяснимо. У него не было финансирования, желающих вести дела продавцов было мало, и, в отличие от Буллока и Андерсона, его семья была с ним. Единственный судостроитель, с которым разговаривал Норт, был прагматичен; Франция и Англия вели собственную гонку военно-морских вооружений, и все доступные верфи, которые могли строить океанские броненосцы, работали над выполнением заказов этих двух стран. Весь хлопок и золото в мире не смогли бы пробиться сквозь эту конкуренцию.28 Несмотря на его собственную неудачу и ограниченные перспективы покупки броненосца, Норт не побоялся попросить командование военным кораблем — намекнув Мэллори, что ему следует дать командование одним из новых кораблей Буллока. Тем временем Андерсон и Хузе приобрели судно ("Бермуды") для прорыва блокады, загруженное боеприпасами и другими припасами. Был ли Норт заинтересован в том, чтобы служить морским офицером Конфедерации? Андерсон задал этот вопрос, поскольку знал, что Норт “плывет по течению” в усилиях Конфедерации в Европе, и считал, что южно-каролинцам не хватает инициативы. Норт отверг это предположение и заявил, что намерен продолжить свою (безрезультатную) миссию.29 С начала августа Норт жил в отеле "Камилла" со своей семьей и отплыл с капитаном Деси для дальнейших гонок на яхтах и путешествий по Великобритании, прежде чем, наконец, не остановился в Шербуре, Франция, 16 августа 1861 г.30. Прибыв в Париж после беглого посещения французского броненосца, Норт снова поселился со своей семьёй, осмотрел достопримечательности и потихоньку начал действовать в соответствии с его приказами из Военно-морского ведомства. К концу сентября 1861 года он посетил артиллерийскую школу французской армии в Венсенне и встретился с комиссаром Конфедерации Пьером Ростом (бывшим министром США в Дании) и капитаном бразильского флота по имени Португал. Никаких контрактов заключено не было, и никаких военных материалов закуплено не было. И все же, что удивительно, он сказал Мэллори, что при наличии средств он мог бы добиться во Франции почти всего.31 Однако всего неделю спустя, когда начался октябрь 1861 года, Норт был поражен, узнав, что, пока он неторопливо путешествовал по Франции, Буллок, Андерсон и Хузе привели в действие план по переходу “Фингала”. Норт бросил все и помчался обратно в Ливерпуль, где 8 октября столкнулся с Буллоком, требуя, чтобы ему передали контроль над военно-морскими фондами Конфедерации и, как следствие, контракты на судостроение, связанные с “Флоридой” и “Алабамой”. После того как Буллок отверг его план, Норту оставалось только кипеть от злости. Задокументировав этот отказ в письме Секретарю Мэллори, Буллок официально уведомил Норта о своем решении. Он указал, что, будучи гражданским лицом, он подчиняется непосредственно министру Мэллори, и финансовые обязанности по его контрактам лежали на нем лично. Из-за блужданий Норта по Британии и Франции он даже не мог найти его, не говоря уже о том, чтобы сообщить ему о своих операциях (не то чтобы Буллок все равно мог доверился бы ему, скорее это была дипломатическая игра в сотрудничество). Буллок назначил Приоло ответственным за денежные вопросы, пока он был в отъезде. Норту оставалось только вернуться в Париж и ждать дальнейших распоряжений.32 Таким образом, с октября 1861 года до возвращения Джеймса Данвуди Буллока в свой офис в Ливерпуле 11 марта 1862 года лейтенант Джеймс Норт фактически дулся, ожидал дальнейших распоряжений министра Мэллори и подогревал свою ненависть к гражданским военно-морским “чиновникам”. Норт выжидал в Париже, пока новые приказы, наконец, не достигли его, после чего он вернулся в Ливерпуль, время от времени осматривал “Флориду”, бродил по верфям по всей Британии и писал послания в военно-морское министерство о своей нужде в деньгах.33 Норт не понимал, что большая часть его судьбы уже была решена в Ричмонде во время встреч между Буллоком и Мэллори.34 Буллок вспоминал ситуацию утром 11 марта 1862 года в своих мемуарах в спокойной, оптимистичной манере, но через несколько страниц его гнев из-за ненужной угрозы его планам проявился в его повествовании. Мэллори приказал лейтенанту Роберту Б. Пеграм и экипажу "Нэшвилла" направиться в Ливерпуль, где они должны были пересесть на "Флориду" и отплыть на ней для боевых действий.35 К сожалению, Пеграм и “Нэшвилл” уже покинули Англию и отправились в Конфедерацию. Они прибыли в Бофорт, Шотландия, 28 марта 1862 года, после захвата и сожжения шхуны “Роберт Гилфиллан” 26 февраля 1862 года. Пеграм достиг «неправильной» (западной) стороны Атлантического океана практически в то же время, когда Буллок вернулся на «правильную» сторону!36 У Буллока был корабль, готовый к отплытию, но у него не было ни команды, ни капитана. Норт, в ответ на запрос коммандера Рафаэля Семмса, пришедший в начале января 1862 года на борту “Самтера” в Гибралтар, пытался приобрести одежду для экипажа в кредит. Правительство Конфедерации купило “Самтер” в Новом Орлеане в апреле 1861 года. Семмс превратил его в торговый рейдер и прорвался через линию блокады реки Миссисипи в Мексиканском заливе. “Самтер” захватил 18 торговых судов Союза, прежде чем добраться до Гибралтара. Судно требовала ремонта, денег, новых членов экипажа и сотрудничества со стороны британского правительства, но ничего из этого не последовало.37 Мгновенно ухватившись за крапиву и, возможно, даже прислушавшись к нуждам бывшего офицера "старой школы”, Норт перешел к активным действиям. Несмотря на нехватку наличных, он мог приобрести одежду в кредит, но мало что еще. 27 января 1862 года Норт пикантно повторил свою жалобу министру флота Мэллори о том, что, если бы у него были деньги, можно было бы сделать все, что угодно, написав: “В такие времена жестоко держать меня в таком напряжении. На карту поставлена моя репутация.... Если мне здесь нечего делать или вам неудобно посылать мне деньги, почему бы не отозвать меня?”38 "Флорида" был почти завершен, а коммандер Семмс сообщил, что "Самтер" нуждается в значительном ремонте. На самом деле, Норт отправил письма Семмсу 23 и 25 января, предлагая вывести “Флориду” и прийти на помощь Семмсу! К счастью, более мудрый и опытный Семмс быстро ответил Норту телеграммой и письмом. Лучшим планом было бы, чтобы Семмс приехал и забрал "Флориду", но только в том случае, если он сможет сделать "Самтер" способным выйти в море и получить достаточное количество угля у англичан, ускользнуть от патрулей Союза и отплыть в Ливерпуль.39 Приоло, возможно, не подозревавший о связях Норта с Семмсом, разработал свой собственный план по действию в море “Флоридой”. В письме от 3 февраля 1862 года Приоло сообщил Норту, что обсудил ситуацию с комиссаром Конфедерации Манном в Лондоне, который согласился с тем, что кораблю необходимо быстро выйти в море. Приоло был готов покрыть расходы, если Норт примет командование (при том понимании, что британский капитан должен будет вывести его из Ливерпуля, чтобы обойти британский закон о нейтралитете).40 В отличие от бравады, которую он продемонстрировал Семмсу, Норт сказал, что не примет недостроенный корабль без вооружения. Раздраженный Приоло ответил днем позже, настаивая на том, что его компания собирается передать корабль Норту, хочет он этого или нет, точно так же, как проинструктировал Буллок перед отъездом в Саванну. В ответ на вопросы Норта о способности Приоло оснастить судно, он отметил, что “моя фирма была судовладельцем в течение многих лет; что сейчас мы владеем пятью пароходами и девятью или десятью парусными судами... мы никогда не отправляли ни одного из них в море с ненадлежащим снаряжением”41. Приоло выполнил свою угрозу отказаться от участия в делах по “Флориде”, отправив в тот же день еще одно письмо, на этот раз от имени “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, в котором он процитировал инструкции Буллока от 10 октября 1861 года о том, что судно должен быть передан военно-морскому офицеру Конфедерации. У Норта не было другого выбора, кроме как взять на себя ответственность за судно. Норт ответил из Лондона 6 февраля 1862 года, что он принял судно и предложение Приоло о финансовой поддержке. Может ли Приоло предоставить экипаж и припасы, способные доставить ее в Нассау? И можно ли затем отправить ее в Лондон, чтобы забрать груз? Норт добавил, что, основываясь на совете комиссара Конфедерации Манна в Лондоне, его не следует видеть на борту судна, чтобы избежать слежки федералистов. Норт, безусловно, последовал этому совету, оставаясь в своей новой лондонской резиденции на Рассел-сквер, 37, в течение тех напряженных дней, когда первый предполагаемый крейсер Конфедерации был на грани захвата. Поскольку Семмс все еще находился в Гибралтаре, никаких известий о местонахождении Буллока не поступало, а Приоло буквально кипел от разочарования из-за инертности Норта, Норт написал сообщение Мэллори 8 февраля сказал, что “он не знал, что с ней делать, поскольку английское правительство не допустит оружие на борт”. Очевидно, Норт не имел ни малейшего представления о юридических хитростях, которые привел в действие Буллок, или о том, как он (корабль) может превратится в коммерческий рейдер. Норт пытался, но он был не в своей тарелке.42 По мере того, как по календарю проходило всё больше дней, Приоло снова попытался (20 февраля) подтолкнуть Норта к действию, заявив, что “строители парохода не желают, чтобы он дольше оставался в своем нынешнем положении и на свой страх и риск”. “Фосетт, Престон и Ко” (а также “У.С. Миллер и сыновья”) знали, что агенты консула юнионистов стучали в двери британской таможни и всех других должностных лиц, которые могли остановить рейс "Флориды" — он должен был отплыть. Приоло закончил с ожидающим требованием, что он “ожидает немедленного ответа". Наконец, Калеб Хузе, агент Армии Конфедерации в Ливерпуле, отправил Норту краткую телеграмму, в которой говорилось, что он получил следующее сообщение: “Необходимы немедленные действия. Я действую. Корабль отплывет во вторник утром. Ничто не может остановить его, кроме ваших позитивных (интонация авторов) приказов об обратном”43. Похоже, что Приоло наконец решил действовать в одностороннем порядке, сказав Хузе, что он привел в действие план Буллоха. Бездействие больше не было возможным; Норт должен был бы лично отменить движение “Флориды”, а не приказывать об этом. Норт явно был обеспокоен тем, что слухи о его бездействии дойдут до Ричмонда. Он сообщил Мэллори, что “Флорида” отправляется в Гавану 25 февраля 1862 года, и вам "может потребоваться приказать кому-нибудь там позаботиться о ней". Он попытался оправдать свою безынициативность, отметив, что “джентльмен, который отвечал за ее здание, так сильно возражал, что мне пришлось уступить”44.
von Echenbach: Этот джентльмен, очевидно, был Приоло, но Норт произнес это так, как будто возражение высказал Джеймс Данвуди Буллок. Норт не мог знать, но 22 февраля Буллок все еще возвращался в Ливерпуль на блокадопрорывателе "Энни Чайлдс". Норт начал с добрых намерений, но он колебался и был не совсем правдив, когда важнее всего были действия, а не слова. Норт, наконец поняв, что он не может и действительно не должен брать оружие на борт судна, находясь в порту, отказался от попытки попасть на “Флориду”. Консул северян Дадли требовал полного внимания чиновников таможни Ливерпуля. 26 февраля Рафаэль Семмс, находившийся на борту "Самтер” в Гибралтаре, четко сформулировал проблему: “Под строгие правила нейтралитета, недавно адаптированные лордом Расселом, и перед лицом жесткой бдительности... осуществляемый британским правительством, будет ли возможно вывести корабль из Ливерпуля с вооружением и экипажем?”45 Британская таможня и Буллок вскоре ответят на этот вопрос. К тому времени, когда Буллок узнал о почти произошедшем фиаско "Флориды" 11 марта 1862 года, британская таможня тщательно проверила его экипировку и документы. Британские таможенники дерзко ответили на протесты Союза: “воинственная” внешность - это одно, а действительность - совсем другое. Они не смогли найти ничего, что прямо идентифицировало бы ее как военный корабль, предназначенный для нарушения британского закона о нейтралитете. Дадли и Адамс были поражены. Буллок бросился в бой с целеустремленностью и спокойствием, которыми мог бы гордиться Джон Пол Джонс. Зная, что вся его миссия висит на волоске, если он не сможет избежать дальнейшего интереса со стороны как британских официальных лиц, так и вездесущих агентов федерации, он сначала решил вопрос о командовании. Он связался с Нортом в Лондоне и напомнил ему о своих инструкциях командовать либо “Флоридой”, либо “Алабамой”, поскольку Буллок должен приоритетно присутствовать на своих текущих новых проектах. Буллок далее отметил, что если Норт не примет командование "Флоридой", он предложит корабль Семмсу в Гибралтаре. Норту нужно было быстро принять решение. Затем Буллок отметил, что министр Мэллори приказал им обоим приступить к действиям по приобретению броненосца водоизмещением около 2000 тонн. Он не стал ждать, чтобы обсудить этот вопрос; он просто заявил, что свяжется с Лэрдами по поводу заключения контракта. Наконец, в попытке смягчить прошлые недоразумения, Буллок спросил о жене Норта и добавил несколько преждевременное сообщение Норту о его новом звании “коммандер” в нижней части письма.46 Он привел все это в движение в свой первый день возвращения в офис после отсутствия около пяти месяцев! Решительность Буллока попала в точку. Норт ответил 12 марта неискренними поздравлениями с повышением Буллока. Мэллори благоразумно повысил их обоих до одного и того же ранга, надеясь, что это успокоит взъерошенные перья, но дата присвоения звания Норту оставила бы его почти на четыре месяца младше Буллока. Вскоре Норт излил свои истинные чувства в другом опубликованном письме секретарю Мэллори, написав: “Звание для военного - это все, и это звание у меня отняли... и теперь, когда поручение, которого я так желал и на которое так горячо надеялся, было дано другому, и этот другой был гражданским лицом, который, находясь на службе, был на много лет моложе меня... Я должен просить вас принять мой протест против вышеупомянутого акта”.47 Буллок прекрасно понимал, что его повышение в звании коммандера расстроит многих в военно-морском флоте Конфедерации.48 Мэллори проигнорировал эти предостережения, и Буллок был вынужден терпеть враждебность строевых офицеров, которые годами ждали несуществующих повышений, находясь в военно-морском флоте САСШ. Когда Мэллори был председателем Комитета Сената САСШ по военно-морским делам, он был главным инициатором спорной попытки отстранить от службы непродуктивных и физически или психически немощных офицеров. Мэллори верил в продвижение по службе за результативность, а не за время службы. Далее в письме Норта к Мэллори без видимого порядка содержалась жалоба на то, что он получил один набор приказов, обещающих ему командование первым кораблем, спущенным на воду (“Флорида”) 25 ноября 1861 года, затем другой набор 11 января 1862 года, который обещал Буллоку первое судно, а Норту второе (нет названия. №290/”Алабама”). В довершение путаницы 20 января 1862 года Норт получил еще один набор приказов, в которых, по-видимому, Буллоку передали номер для строящегося судна №290 (“Алабама”), поскольку "Флорида" уже отплыл. К этому времени ярость Норта из-за того, что он воспринял как многократное оскорбление его чести, вырвалась наружу. Да, Буллок совершил выдающуюся работу, но у него была полная финансовая поддержка “Фрейзера, Тренхолма и Ко”, плюс другие средства, некоторые даже принадлежали самому Норту, для его контрактов. Кроме того, Норт указал, что, поскольку Министерство военно-морского флота Конфедерации не сочло нужным посылать ему какие-либо средства, он ничего не мог сделать. Если бы у него были деньги, закончил он с пеной у рта, он мог бы купить две бронированные канонерские лодки в тот же миг, но у него не было денег. Тем временем коммандер Буллок, ныне старший офицер Норта, попытался извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Он знал, что их отношения будут вдвойне затруднительными, если он не сможет каким-то значимым образом заставить лейтенанта Норта действовать. 14 марта он принял поздравления Норта и добавил несколько полезных и дружеских комментариев. "Флорида" был самым прекрасным судном, какое он когда-либо видел в своем классе, превосходя аналог Военно-морского флота Союза. Он отметил, что во время ходовых испытаний он развил скорость 11 узлов. Переходя к теме броненосцев, которого так желал Мэллори, Буллок побудил Норта проявить инициативу, заверив его в своей полной поддержке в любое время. Наконец, на домашней ноте, он снова передал привет миссис Норт и отметил, что, пока его не было, миссис Буллок сняла новый дом по адресу № 2 Марин Терренс в пригороде Ливерпуля Ватерлоо; это было тонкое приглашение посетить Буллоков.49 В течение следующих нескольких дней двое офицеры военно-морского флота Конфедерации, похоже, преуспевали, хотя нам не хватает ответов Норта на некоторые письма Буллока. Буллок сообщил Норту о новой почтовой системе, с помощью которой письма из Конфедерации могли доставляться в Нассау быстрым пароходом, которым командовал Джон Ньюланд Маффитт. В британском колониальном порту письма и посылки затем передавались на британские корабли для безопасной и гарантированной доставки в Ливерпуль и Лондон.50 Норт должен был знать, что Маффит был старым другом и командиром Буллока со времен его службы в Береговой разведке САСШ. Маффитт знал южное побережье так же хорошо, как и любой другой живой человек; он был бы хорошим выбором для командования кораблём, предназначенного для набегов на торговые суда Союза. Буллок, возможно, изо всех сил старался упомянуть Маффита, который ненавидел секретаря Мэллори, в тонкой попытке заверить лейтенанта Норта, что Буллок был готов и способен действовать независимо. Прекрасная способность Буллока оценивать способности людей и подводить к ключевым доверительным отношениям в бизнесе, социальных и военных вопросах вышла на передний план в его усилиях безопасно вывести "Флориду" из Ливерпуля и вступить в бой. Назначение Джона Лоу капитаном судна также было мастерским ходом.51 Несмотря на то, что Джону Лоу было всего 25 лет в начале гражданской войны, он обладал значительным практическим опытом на море, знаниями в области портового судоходства и хорошим знакомством с Буллоком.52 Кроме того, неоценимая помощь Лоу в доставке “Фингала” в Саванну не осталась незамеченной. Таким образом, когда Буллок попросил Лоу сопровождать его обратно в Ливерпуль на особое дежурство, он предвидел необходимость в персонале, способном реализовать видение Мэллори о действительно глобальной торговой рейдерской военно-морской кампании. Это был час успеха Лоу. Буллок доверил ему переправить "Флориду" через Атлантику на Багамы. Он должен был связаться с Джоном Ньюлендом Маффитом либо напрямую, либо связавшись с менеджером "Аддерли и Ко", который представлял "Фрейзер, Тренхолм и Ко" на Багамах. Буллок имел хорошее представление о расписании Маффита и морском пейзаже окрестностей Нассау, поэтому он мог хорошо проинформировать Лоу о “вероятностях” миссии. Затем Буллоку понадобился британский капитан, который мог бы держать рот на замке, а глаза широко открытыми, чтобы подписать погрузочные и таможенные документы и набрать компетентный экипаж. Был также небольшой вопрос о том, как он вооружит “Флориду”. Но сначала о главном: кто бы отплыл на ней, одетой в британские цвета (под английским флагом)? Буллок воспользовался услугами капитана. Джеймс А. Дугида, сертифицированного британский мастера-моряка (капитана). С помощью и связями Дугида он смог собрать черную банду машинного отделения (названную так из-за угольной пыли и сажи, покрывавших каждую открытую поверхность их тел) и команду для выполнения палубных обязанностей. “Легенда” о пункте назначения "Флориды", заключалась в том, что он направлялся в Палермо, Италия, а в документах, которые подписал Дугид, указывалось, что он может отправиться в другие порты Средиземного моря или, возможно, в Вест-Индию. В товаросопроводительных статьях невинно указывалось, что путешествие продлится не более шести месяцев и закончится в Великобритании. Фактически, "Флорида" никогда не вернется в свой родной порт.53 Чтобы решить проблему с вооружением "Флориды", Буллок воспользовался советом единственного другого офицера или агента Конфедерации, который был почти равен ему не только в навыках и знаниях, но и в простом заблуждении: капитан Калеб Хузе армии Конфедерации. Как и Буллок, он использовал изобретательность и творческий подход, как того требовала ситуация.54 Прибыв в Англию до Буллока, Хузе встретился там с официальными лицами Конфедерации и быстро приобрел оружие и другие военные материалы из европейских источников. Его самым большим успехом на сегодняшний день стала покупка 100 000 винтовок и десяти артиллерийских батарей по шесть орудий в каждой, в комплекте с упряжью для лошадей. Чтобы доставить этот огромный груз вооружений в Конфедерацию, даже могущественная компания "Фрейзер, Тренхолм и Ко" была вынуждена расширить свой транспортный флот. К “Бермудам” и другому существующему судну "Мелита" присоединились суда "новые постройки", "Багама" и "Экономист". Стратегия Хузе и “Фрейзера, Тренхолма и Ко” предусматривала, что часть этого настоящего флота перевозчиков оружия отправится в Нассау, где их грузы будут выгружены на более быстрые суда с меньшей осадкой, способные преодолеть блокаду Союза. Другие, такие как "Мелита", остановились бы на Бермудских островах, чтобы пополнить запасы угля, а затем попытались бы напрямую прорвать блокаду. На борту "Багамы" было так много оружия и припасов, что Хузе сказал своему боссу, полковнику Горгас, главе Департамента боеприпасов Конфедерации, что у него возникли проблемы с размещением артиллерийских орудий. У Хузе также были проблемы с агентами Союза, следившими за каждым его шагом в Германии и Англии.55 Узнав о крупной поставке оружия, запланированной Хузе и “Фрейзером, Тренхолмом и Ко”, Буллок знал, что у него есть способ переправить свои морские орудия через Атлантику.56 Он просто разместил бы свою сравнительно небольшую морскую батарею на “Багаме”, где она переправит оружие и другие материалы на меньшее судно, которое встретит “Флориду” близ Нассау. Хузе был рад услужить, поскольку теперь у него были избыточные возможности, и он мог бы получить экспертные советы Буллоха по управлению этими важнейшими морскими делами. Самой “Багамой” будет командовать капитан. Юджин Л. Тессье, человек, который уже оставил свой след, командуя "Бермудами", когда он совершил свой захватывающий прорыв через блокаду в Саванну в октябре 1861,57. К 21 марта 1862 года Джеймс Данвуди Буллок собрал все детали, чтобы создать впечатление, что "Флорида" был типичным, быстроходным грузовым кораблём в своем первом рейсе. В этом, конечно, не было ничего нового для судостроительной промышленности Ливерпуля, но для Конфедерации это было новое предприятие. Это судно должно было стать первым военным кораблем-рейдером для военно-морского флота Конфедерации. Буллок поделился своими мыслями и надеждами на свои крейсера в письме Маффиту: "Послезавтра я отправляю в Нассау канонерское судно, построенное в Англии по контракту со мной для военно-морского флота Конфедерации. Во всем парусном и паровом снаряжении она очень совершенна, но я был вынужден отказаться от всего снаряжения, соответствующего ее истинному характеру... Я надеюсь, что судно может пойти под ваше командование, ибо я не знаю ни одного офицера, чей такт и умение так хорошо могли справиться с трудностями оснащения или который мог бы лучше использовать его в походном порядке... Другой корабль будет готов примерно через два месяца, и я сам отправлюсь на нем в море тем или иным способом, хотя я предвижу много трудностей, надвигающихся в будущем... Два небольших корабля мало что могут сделать для того, чтобы существенно переломить ход войны, но мы можем сделать что-то, чтобы продемонстрировать дух и энергию нашего народа, и если мы сможем договориться о встрече, возможно, еще сможем нанести врагу некоторые повреждения, которые только его значительно превосходящие силы позволили нанести ущерб штатам Конфедерации”.58 22 марта 1862 года "Флорида" (хотя все еще официально называвшийся "Орето") отправился в плавание под номинальным командованием капитана. Джеймс А. Дугид, все документы были в порядке.59 Когда он плыл вниз по реке Мерси, у ее экипажа из 52 человек было более чем несколько подозрений, но пока еще не было точного представления о том, что должно было произойти. Хотя консул Дадли знал, что "Флорида" станет военным кораблем Конфедерации, он не мог этого доказать, потому что Буллок принял все меры предосторожности. Хуже того, в коносаментах и таможенных документах был указан совершенно законный, но фиктивный пункт назначения (Палермо). Эта уловка оставила британских и союзных чиновников без малейшего представления о том, куда она на самом деле направлялась. У них не было полезных разведданных, которые помогли бы ВМС САСШ перехватить корабль.60 Неразбериха была частью плана Буллоха, поскольку он знал, что оборона противника не сможет охватить все узкие места. Торговый рейдер был готов напасть на торговые суда Союза, как волк среди овец, и вписать новую страницу в историю морских войн. Буллок знал, что атаки крошечного флота Конфедерации мало повлияют на общую экономику Союза. Но рейдерство в торговле дало Конфедерации возможность применить карательные меры против Союза, сравнимые с разрушением Шериданом долины Шенандоа или будущим “Маршем Шермана по Джорджии”. Более того, стратегия рейдерства в торговле терроризировала прибрежное население Севера и приводила в ярость владельцев богатой морской промышленности, которая поддерживал администрацию Линкольна. Великие державы отметили бессилие военно-морского флота федералистов, поскольку многие торговые корабли под флагом северян были потоплены по всему земному шару, даже в пределах видимости материковой части САСШ. Немецкие кампании по перехвату подводных лодок и надводных кораблей в двух мировых войнах двадцатого века заимствовали эту концепцию с равным тактическим успехом и, как и Конфедерация, потерпели поражение. Свидетельства успеха рейдерской стратегии Конфедерации появились еще до отплытия "Флориды". 26 февраля 1862 года капитан Дж. Томас Крейвен, командир "Тускарора", получил письмо от временного поверенного в делах САСШ в Испании (Горацио Дж. Перри) с предупреждением быть начеку в отношении “Флориды” и” Бермуд”. Основываясь на информации министра Адамса, он полагал, что они направлялись в Палермо, где оба будут переоборудованы в военные корабли.61 Когда коммандер Пикеринг на американском корабле "Кирсардж" получил тот же доклад от консула САСШ Спрэга в Гибралтаре, он немедленно приказал американскому кораблю "Ино" отправиться в Палермо. Буллок был в восторге от того, что военно-морской флот федералистов клюнул на приманку; они преследовали финты реальных и воображаемых рейдеров Конфедерации!62 Тем временем "Флорида" вышел из видимости суши и вдали от любопытных глаз британского прибрежного судоходства, а затем повернул на юго-запад и направился к Нассау и Багамским островам. Теперь Буллок больше ничего не мог сделать. Он привел все части в движение. Игра должна была идти своим чередом, и, если повезет, Лоу найдет Маффита, а также оружие и припасы “Флориды”, ожидающие его в Нассау. Буллок теперь обратил свое внимание на корабль, известный как № 290 (“Алабама”). Этот новый и ещё более мощный корабль должен был выйти в море, прежде чем адские псы по надзору и пропаганде Союза смогли сорвать план игры для этого первого рейдера. Он обнаружил, что в то время как У.С. Миллер и “Фосетт и Престон” превзошли самих себя в своевременном завершении строительства “Флориды”, более крупный “Алабама” оказался более трудным для Лэрдов. Во многом это было связано с его требованием, чтобы коммерческие рейдеры имели высококачественную деревянную конструкцию, что отличалось от перехода на железные корпуса. Требование к деревянному корпусу было чисто практическим. Поскольку торговые рейдеры будут плавать по всему миру, им может потребоваться возможность отремонтироваться где угодно. Качественное техническое обслуживание и ремонт железных корпусов существовали только в нескольких местах, и не обязательно в местах, удобных для нужд военно-морского флота Конфедерации.63 Вскоре Буллок обнаружил, что агенты Союза снова следят за каждым его движением и пытаются купить или получить информацию от рабочих верфи. Через несколько дней после ухода “Флориды” он встретился в Лондоне с другими союзниками, в том числе с Нортом. Встреча 26 марта 1862 года, должно быть, была экстраординарным событием, судя по письму с жалобой, которое Норт отправил министру Мэллори три дня спустя.64 Можно представить дискомфорт коммандера Буллока, когда он находился в одной комнате со своим бывшим более старшим офицером. Буллок лучше, чем кто-либо другой, знал, каково это - не получить повышения на военно-морской службе. Хотя Норт в своей инициативе не совсем походил на Горацио Хорнблауэра, он работал, несмотря ни на что, пытаясь получить контракты на поставку судов без денег. Как бы плохо он ни чувствовал себя в этой ситуации, это была война, и Буллока ничто не остановило бы от выполнения его миссии. Вероятно, он надеялся, что это кажущееся пренебрежение может послужить мотивом для Норта принять меры и доказать, что Мэллори ошибается. Буллок завершил свои встречи в Лондоне и вернулся в Ливерпуль, а информаторы федералистов следовали за ним по пятам на каждом шагу. 11 апреля 1862 года он кратко изложил общую ситуацию для министра Мэллори с момента отплытия "Флориды". Союз занимался черной пропагандой, обвиняя “англо-ирландский пиратский” корабль "Флорида" в нападении на американское судно под названием "Йорктаун". Буллок знал, что "Флорида" все еще пересекает Атлантику и даже не имеет своего вооружения. Это ложное сообщение вызвало такую озабоченность в международном судоходном сообществе, что лондонский Ллойд был вынужден опровергнуть эту историю. Ллойд купил большие рекламные объявления в крупных газетах, которые провозглашали правду о благополучном прибытии “Йорктауна” в Нью-Йорк. Ллойд и Буллок надеялись, что правда дискредитирует представителей союза в Великобритании и восстановит спокойствие среди грузоотправителей. К несчастью для Буллока, дипломаты Союза были вне смущения, когда дело доходило до отстаивания их прав.65 Буллок был раздражен уровнем контроля, применяемого к No. 290 (“Алабама”), который он положил прямо к ногам недобросовестных янки и чрезмерной решимости Великобритании сохранять строгий нейтралитет. Если строгие проверки продолжатся, № 290 (“Алабама”) покинет порт “незавершенным” как военный корабль, как и "Флорида". Менеджеры Лэрдс зашли так далеко, что предложили Буллоку исключить потенциально подозрительные палубные болты, предназначенные для установки основных орудийных батарей. Будучи всегда оптимистом, он верил, что сможет обойти эту проблему, выполнив работы на частной верфи, вдали от любопытных глаз как британской таможни, так и агентов союза.66 Буллок был доволен, когда № 290 (“Алабама”) наконец перешел на более частную складскую площадку (сухой док), где были установлены его двигатели и котлы. Усилия разведки Союза становились все смелее с каждым днем, поскольку Дадли в Ливерпуле и Адамс в Лондоне стремились помешать кораблю выйти в море и надеялся спровоцировать англичан на его захват. Дополнительной хорошей новостью для Буллока стало отправление 12 апреля из Лондона тренхолмского судна "Мелита" с большим запасом пороха и других боеприпасов. Возможно, что еще более важно, среди пассажиров на борту "Мелиты" были коммандер Рафаэль Семмс и лейтенант Джон Макинтош Келл, которые оставили неисправимого “Самтера” в Гибралтаре. Их отъезд привел в замешательство федеральных чиновников, которые полагали, что Семмс и его команда возьмут на себя управление по крайней мере одним из кораблей Буллока. Однако Семмс и его офицеры направлялись домой в Конфедерацию через Нассау, вероятно, полагая, что дни их рейдерства закончились.67 К 3 мая 1862 года Буллок приступил к набору экипажа для своего корабля, когда обратился за помощью к комиссару Мейсону в Лондоне. Он хотел узнать имена уоррент-офицеров, которых Семмс рекомендовал для дальнейшей службы, и попросил их остаться в Великобритании, чтобы служить на его новом рейдере. Он не осмелился встретиться с ними сам из-за слежки Союза.68 15 мая 1862 года был спущен на воду второй тайно построенный торговый рейдер военно-морского флота Конфедерации.; имя, указанное на стапеле, было “Энрика”69. Буллок выбрал это имя в качестве испанского эквивалента знакомой дамы (Генриетта или Харриетт). Та же самая леди исполнила обязанность по крещению, разбив бутылку о свой лук, и, вероятно, была Харриетт Лоу, дочерью Эндрю Лоу, которая жила в Лимингтон-Спа со своей сестрой Эми. Он искренне опроверг последующие сообщения Союза о том, что “легенда” корабля заключалась в том, что он был построен для испанских владельцев, но более поздние факты, предоставленные одним из братьев Лэрд, добавляют достоверности этому утверждению. Детектив Магуайр сообщил, что Буллок и его жена Хэрриотт присутствовали на спуске “Энрики”. Ричард Бродерик, корабельный плотник, подобрал шляпку миссис Буллок, когда шляпка выпала из одного из окон офиса. Буллок не только познакомился с Магуайром, он знал настойчивого и изобретательного детектива по имени!70 В воскресенье после спуска “Энрики” Буллок был поражен просьбой Джеймса Норта о помощи для его броненосца! Норт строил корабль, который не был нужен Конфедерации, используя деньги, которых у него не было. Помимо попыток вывести в море второй торговый рейдер Конфедерации, Буллоку пришлось иметь дело с потенциально катастрофическим проектом, созданным его коллегой-коммандером. Откуда, молился он, возьмутся деньги, чтобы заплатить за этот корабль? В то время как Буллок и Норт изо всех сил пытались сохранить внешне вежливые отношения, несмотря на их последние разногласия, усилия разведки Союза, уязвленные неспособностью остановить “Флорида”, теперь были в разгаре. Консул Дадли в Ливерпуле сообщил Государственному департаменту САСШ 4 апреля 1862 года, что, по его мнению, № 290 (“Алабама”) является дубликатом “Флориды”. Эта ошибка показывает, что в то время как разведка Союза была в состоянии определить ее цель, у нее не было точных деталей ее сборки, поскольку "Алабама" был совсем другого проекта.71 К 23 мая Дадли попросил Адамса подтвердить в посольстве Испании в Лондоне, предназначалось ли судно для испанских владельцев или нет. Офицер британской армии сказал, что он слышал это непосредственно из уст одного из братьев Лэрда, что она предназначалась для испанского правительства. Посольство Испании ответило “нет”, сделав примечание, что они вполне способны строить свои собственные корабли.72 Имея в руках эту информацию, Дадли направил свою агентурную сеть на организацию полномасштабного наблюдения. Поскольку агенты союза продолжали искать новых информаторов и способы разгадать его намерения, Буллок вскоре обнаружил, что министр Мэллори перевернул все его самые продуманные планы с ног на голову.
von Echenbach: Когда он готовил "Алабаму" к ходовым испытаниям, 11 июня 1862 года он получил массивный пакет от Мэллори. Его инструкции были ошеломляющими. Во-первых, Мэллори сказал, что Норту должно быть отдано командование первым кораблем, построенным в Ливерпуле; что было невозможно, поскольку "Флорида" уже отплыл, и Буллок послал приказ через Джона Лоу, чтобы Маффит принял командование. Как это можно исправить? Во-вторых, Семмс и его команда должны были управлять "Алабамой". Мечты Буллоха о том, чтобы командовать своим прекрасным новым военным кораблем, не только рухнули, но и были развеяны. Он должен был остаться в Великобритании, чтобы руководить строительством двух судов, пригодных для операций на побережье Конфедерации. Письма от Норта и Буллока убедили госсекретаря Мэллори в том, что Буллок находится на пороге достижения своей главной цели: создания броненосцев. Поскольку Мэллори предположил, что Норт либо уехал, либо скоро уедет во Флориду, только Буллок остался, чтобы довести эти корабли до конца. Буллок замаскировал свое сокрушительное разочарование, призвав Норта как можно быстрее поспешить в Ливерпуль. Несмотря на то, что он потерял свое командование, Буллок все еще планировал быть на борту "Алабамы" на следующий день, чтобы провести ее по этапам испытаний. Он также отметил, что Мэллори по какой-то неизвестной причине приложил копию письма Норта от 15 марта 1862 года главе департамента военно-морского флота Конфедерации. Буллок намекнул, что Норту следует перестать жаловаться (хныкать). Если Буллок мог выполнять приказы, которые ему не нравились, почему Норт не мог?73 На самом деле выход "Алабамы" в море произошел только 15 июня 1862 года, что дало Норту время ответить на письмо Буллоха, а не отправиться в Ливерпуль, как того требовала просьба. Через два дня после переговоров Буллок признался Норту в своем полном разочаровании постоянными изменениями заказов Мэллори, спорами по поводу конструкций кораблей и постоянными финансовыми проблемами. Он также отметил, в максимально вежливой форме, высокомерие Норта в том, что он “уже заключил контракт на одно [судно] в соответствии с вашими взглядами”, которые полностью противоречили взглядам Буллоха. Что сказал Норт в своем письме, которое зажгло недовольство Буллоха?74 Норт самодовольно рассказал Буллоку, что Мэллори разместил кредит в размере 150 000 долларов на счете Норта в компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко". Затем он неверно истолковал указание Мэллори “принять командование судном, построенным капитаном Буллоком”, имея в виду "Алабаму". Секретарь по-прежнему намеревался назначить Норта командовать “Флоридой”, а Семмса – “Алабамой”. Норт ошибочно думал, что он должен был снаряжать и командовать "Алабамой"! Он закончил начальственным тоном, сказав, что готов либо принять командование “Алабамой”, либо продолжить работу над "своим" броненосцем, который, кстати, строился уже месяц! И еще кое-что; он приложил копию чертежей своего броненосца для ознакомления Буллоха, который был первым, как выразился Буллок, мореходным “бегемотом”. Буллок был не просто разочарован 17 июня 1862 года, когда прочитал послание коммандера Джеймса Норта, он пинал мусорное ведро, бросал чернильницу в кошку, злился.75 Никогда со времен дела “Блэк Уорриор” в Гаване Буллоку не приходилось так сильно справляться со своими эмоциями и находить способ предпринять разумные действия. Он отбросил всякое эго и сразу же дал краткое описание действий, которые должен предпринять Норт. Не вызывало сомнений, что Норт должен был принять командование “на плаву” и что, согласно приказу Мэллори, он должен немедленно прибыть в Ливерпуль. Буллок ожидал, что "Алабама" будет готов к отплытию примерно 4 июля. Если он собирался принять командование, Норту нужно было спешить в Ливерпуль. Буллоку понадобился подробный набор планов "броненосца", чтобы лучше представить беспорядок, который оказался у него на руках.76 В то время как два коммандера Конфедерации и военно-морские агенты боролись с неразберихой, созданной министром Мэллори, петля контрразведки Союза продолжала затягиваться вокруг "Алабамы". Федеральные агенты и информаторы наблюдали за ее ходовыми испытаниями и ко времени предполагаемой даты отплытия Буллока даже знали имя и адрес человека, нанятого для изготовления ее мебели!77 Буллоку тем временем пришлось найти британского капитана, чтобы увести "Энрику", как ее теперь называли с момента спуска на воду и крещения, подальше от Ливерпуля. Непрерывная утечка, утечка, утечка сведений федералистам и подача ими информации в британское правительство начинала оказывать свое влияние на самом высоком уровне. С другой стороны, у Буллока были свои информаторы, которые были осведомлены о растущем интересе премьер-министра к кораблю, что, возможно, нарушало дух британского закона о нейтралитете. В своих мемуарах Буллок отмечает, что он “консультировался” с другом, который рекомендовал Мэтью Дж. Батчера. Капитан Батчер служил первым помощником капитана на пароходе компании "Кунард" "Карнак", у него был необходимый сертификат капитана, который позволял ему командовать в море и подписывать все необходимые бумаги. Он также был готов выслушать более выгодное предложение.78 Буллок небрежно отмечает, что он встречался с Батчером за несколько лет до войны в Гаване; так что, опять же, он вел “бизнес” с людьми, которых хорошо знал (и которые одинаково хорошо работали). После краткого разговора и знакомства с руководством “Лайрдс” было решено, что Батчер возьмет на себя всю дальнейшую подготовку к путешествию "Алабамы", следуя инструкциям Буллоха.79 В то время как Батчер номинально руководил снабжением "Алабамы", агенты Дадли буквально были их тенями, и даже сотрудники консульства следовали за конфедератами.80 В то же время Буллок принял меры к тому, чтобы самому отправиться на “ Алабаму”. Он также узнал, что Томсоны в Шотландии отказались от подписания контракта на постройку в Норт-Клайд броненосца. Они сообщили Норту, что “передача нашего контракта другой стороне не будет соответствовать ни духу, ни букве нашего соглашения с вами”. Томсоны не были такими дружелюбными, как Лэрды с Буллоком.81 Взять на себя ответственность за эту проблему было бы нелегко. Усердно следуя предполагаемому приказу Мэллори о том, чтобы Норт принял командование "Алабамой", Буллок официально назначил Норта 2 мая 1862 года. Он также работал над контрактами на два броненосца с “Лердс”. Его беспокойство и неуверенность в Норте проявились в письме министру Мэллори 4 июля 1862 года. Он знал, что что-то было не совсем правильно.82 Уже на следующий день Норт отправил Мэллори закодированное сообщение (используя миниатюрный лексический шифр Кобба), которое еще раз продемонстрировало его полное непонимание британского законодательства и намерений Мэллори. Он предложил вывести "Алабаму", как только оружие и боеприпасы окажутся на борту.83 Норт не мог понять, что "Алабама" должна плыть безоружной, как и "Флорида", и быть встреченной другим вспомогательным судном за пределами британских территориальных вод, прежде чем принять вооружение. Буллок уже отладил свои процедуры после ошибок, связанных с выходом "Флориды". В мае Буллок заручился помощью экспедитора, чтобы заключить контракт на парусное судно из Лондона, которое могло перевозить тяжелые грузы; не слишком быстрое и не броское. В Ливерпуле было бы трудно избежать нежелательного внимания. Даже с переездом в Лондон он знал, что агенты юнионистов узнают о его планах, но надеялся, по крайней мере, задержать их способность собрать все улики и разгадать его намерения. Судном была "Агриппина", а ее капитаном был Александр Маккуин. Загруженный углем в доках Лондона (около 350 тонн) и всем вооружением и провизией "Алабамы", он казался полностью оторванным от какой-либо деятельности в Ливерпуле.84 Хотя эта часть миссии действовала уже некоторое время, ситуация в середине июля с каждым часом становилась все более нестабильной и опасной. Запутанные приказы и интерпретации намерений министра Мэллори ничуть не помогали делу. 8 июля Буллок сообщил Норту, что получил еще один набор инструкций от Мэллори. Эти приказы подтвердили его прежнее понимание ситуации. Рафаэль Семмс был готов стать командиром "Алабамы", а не Джеймс Норт. Буллок незамедлительно отменил передачу “номинального” командования "Алабамой“ (от 28 июня 1862 года), поскольку ”теперь, судя по более поздним советам, вы не являетесь офицером, ответственным за командование этим кораблем“. Эти ”более поздние советы" включали несколько писем, которые были отправлены лейтенантом Джорджем Т. Синклером, тем самым офицером, который сменил Буллока на “Фингале” в Саванне еще в январе. Он прибыл из Нассау, где передал приказ Мэллори Семмсу относительно его нового командования "Алабамой".85 Синклер также передал Буллоку письмо Семмса, в котором тот подтверждал свои планы вернуться в Ливерпуль, а затем встретиться с "Алабамой" в каком-нибудь отдаленном месте, выбранном Буллоком. Тем временем Буллок продолжал отправлять грузы через "Агриппину" и готовить "Алабаму" к отплытию. Дата выхода 4 июля 1862 года наступила и прошла, и назначение командира сделало несколько кругов с Норта на Буллока, снова на Норта и, наконец, на Семмса. Сложности, связанные с необходимостью вооружения и снабжения военного корабля капитаном и офицерами, находящимися в сотнях миль от него, создали дополнительные проблемы.86 Протесты северян снова достигли апогея, и в период с 10 по 11 июля адвокат Ливерпульской таможни Феликс Хэмел вновь обратился к доказательствам Дадли о том, что “Алабама” нарушает закон о нейтралитете и должен быть арестован. Хэмел снова захлопнул дверь надеждам США, откровенно заявив, что нет прямых доказательств того, что судно предназначалось для военного корабля. Дадли и Адамс оказались связанными в своих действичх.87 Буллок быстро узнал об этом последнем отказе северянам в их претензиях через своих собственных агентов в Ливерпуле. Посол САСШ Адамс, однако, не сдавался, поскольку теперь он считал, что пришло время обратиться непосредственно к лорду Расселу в Министерстве иностранных дел Великобритании. Если Буллок думал, что хуже быть не может, он не смог объяснить раздражительности Джеймса Норта, который, как и следовало ожидать, был расстроен потерей командования "Алабамой". Раньше Буллок всегда соблюдал приличия, но враждебное письмо Норта было чересчур. 10 июля 1862 года он израсходовал свои литературные способности и выступил с резким опровержением, заявив Норту, что он не имеет никакого отношения к изменению приказов Мэллори. На самом деле, поскольку “Алабама” еще не была введена в строй под флагом Конфедерации, Норт командовал только "идеей". Если бы в распоряжении Норта были какие-либо приказы, которые заменяли бы те, которые он получил, Буллок был бы более чем рад передать полный контроль над “Алабамой”. Основываясь на имеющихся документах, Мэллори передал командование "Алабамой" Рафаэлю Семмсу, что было ему вполне по заслугам, учитывая его боевые качества на борту "Самтера" и повышение в звании до капитана. Норт должен быть счастлив, что, по крайней мере, у него может быть шанс когда-нибудь в будущем командовать военным кораблем. Снова обретя самообладание, Буллок затем обрушился на поведение коллег-морских офицеров Конфедерации, которые мелочно возмущались его повышением до коммандера и считали его “тем, кого следует оставить в покое”. Он закончил на отеческой ноте, надеясь, что они не будут “снова избегать взгляда друг друга”, как это сделал Норт тем утром, когда он демонстративно проигнорировал его. Он напомнил Норту, что они оба были достаточно взрослыми и опытными, чтобы быть выше такого поведения.88 Буллок должен был увести "Алабаму", и единственный способ обеспечить успех - это чтобы он был на корабле. Он приветствовал этот шанс вырваться из кружащей стаи политических, финансовых и личных альбатросов. По другую сторону Атлантики Мэллори продолжал отдавать приказы; 12 июля 1862 года он повторил свои приказы Семмсу командовать "Алабамой" и что Буллок должен оказать всю доступную помощь — и получить больше надежных контрактов. Неутомимый командир уже делал именно это, не имея ни малейшего представления о намерениях или приказах Мэллори.89 В качестве постскриптума и без объяснения причин Мэллори сказал ему, что если Норт попросит средства для “возвращения в Конфедерацию”, Буллок должен был “пожалуйста, предоставить их”. Буллок понял бы, что имел в виду Мэллори - Норта увольняли. Мэллори явно ожидал, что Норт примет командование "Флоридой". Он дал указание Маффиту принять командование только в том случае, если Норт не прибудет с “Багамы” с корабельным вооружением. Мэллори пришлось снять с должности Норта, когда он услышал, что коммандер “отказался” командовать.90 Неудивительно, что Мэллори наказал Норта за его “неспособность следовать назначению” и принять командование "Флоридой". Мэллори чувствовал, что выражение Нортом “удивления и изумления” по поводу его назначений и его нытье по поводу повышения Буллока были “неуместны”. Норт должен был передать свои счета лейтенанту Синклеру и вернуться в Конфедеративные Штаты.91 29 июля 1862 года, когда Мэллори лучше понял созданную им путаницу и почувствовал, что Норт добивается прогресса в приобретении своего шотландского броненосца, он спокойно, но без извинений отозвал отзыв Норта. Мэллори не нужно было беспокоиться, потому что из всей этой неразберихи были сделаны наилучшие возможные назначения. У Маффита был “Флорида”, Семмс командовал бы “Алабамой”, а Буллок сделал бы так, чтобы все это произошло. Буллок ушел в тень и отчаянно работал над тем, чтобы увести "Алабаму" подальше от Ливерпуля. Он должен был быть таким же недоступным и для САСШ. Посол Адамс спешил собрать свое дело, чтобы представить его в Министерство иностранных дел Великобритании с такой же скоростью. Консул САСШ Дадли оказался объектом нетерпеливого гнева Адамса, когда он не смог оперативно предоставить показания под присягой от своих агентов. Адамс не осознавал и не заботился о том, что раскрытие их личности может подвергнуть информаторов опасности. Хотя таможня Ливерпуля снова отказалась арестовывать "Алабаму", Адамс повысил политические ставки, передав отчет Дадли Роберту Кольеру, члену парламента. Кольер был советником королевы и судьей-адвокатом адмиралтейства. Его мнение о доказательствах было бы убийственным для британского правительства и конфедератов, если бы он согласился с аргументами федералов.92 Опытному Кольеру не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что у посла Северян есть информация о Буллоке и военно-морском флоте Конфедерации. 16 июля Кольер высказал мнение, что "Алабама" явно предназначался в качестве капера для использования правительством Конфедерации. Будучи британским кораблем, он считал, что это нарушает “Закон о призыве на военную службу иностранцев”. Он полагал, что у Адамса было более чем достаточно оснований просить британское правительство немедленно захватить корабль. Адамс, обрадованный мнением Кольера, не теряя времени, нанял адвоката Эндрю Т. Скуэри, чтобы помочь Дадли получить необходимые показания под присягой и документы. Хотя Дадли все еще беспокоился о том, чтобы “сжечь” своих агентов, вскоре у него и Скуэри было шесть письменных показаний под присягой.93 Два из показаний под присягой установили связи Буллока как с Конфедерацией, так и с “Алабамой”. Третье показание под присягой установило его связи с "Флоридой", а остальные задокументировали наём экипажа капитаном Батчером и подробности строительства “Алабамы” и деятельности конфедератов в Ливерпуле. В то время как Скуэри и Дадли лихорадочно организовали массу доказательств в единый пакет, дуэт добавил еще три письменных показания под присягой к тому времени, когда они доставили подборку министру Адамсу в Лондон.94 Буллок знал об усилиях Дадли в Ливерпульской таможне и был занят гонкой подготовки "Алабамы" для выведения его в море. У Буллока были свои собственные внутренние источники, которые сообщали об усилиях Адамса, поскольку в письме от 21 июля 1862 года министру Мэллори он закончил, отметив, что “посол САСШ осаждает (британское) министерство иностранных дел с требованиями остановить его достройку”95. Лабиринт, который был британским законом, помог усилиям Буллока. Пакет показаний Адамса под присягой, сопровождаемый письмом, которое было скорее требованием, чем просьбой, разошелся по различным подразделениям британского правительства, включая таможню, Министерство иностранных дел и Казначейство. Несмотря на неэффективность британской правительственной системы, протесты Адамса в конце концов достигли лорда Рассела, который незамедлительно поручил главному юристу сэру Джону Хардингу провести расследование.96 Вернувшись в Ливерпуль, Дадли продолжал повышать ставки контрразведки против Буллока. Он нанял фотографа, чтобы запечатлеть "Алабаму", в то время как спокойно заключил контракт с моряком, который, как он надеялся, будет шпионить в пользу юнионистов на борту корабля! Дадли прикрывал свои тылы на случай, если судну удастся уйти. Роберт Кольер по просьбе Адамса еще раз просмотрел расширенный пакет письменных показаний, представленных лорду Расселу и сэру Джону Хардингу. 23 июля 1862 года он написал Адамсу, что вряд ли может быть более веских оснований для доказательства нарушения “Закона о призыве на военную службу иностранцев”. Фактически, если Закон “не был приведен в исполнение в этом случае [это] немногим лучше, чем мертвая буква”97. Дипломатический корпус Союза в Великобритании ожидал окончательной победы над Конфедерацией. Лорд Рассел привел дело в действие с юридическим заключением Роберта Кольера, которое сэр Джон Хардинг не мог проигнорировать. За исключением акта Матери-природы, у Союза были и корабль, и человек. Британцы были уверены, что захватят Алабаму вместе с Буллоком и его союзниками на верфи “Лэрдс”. Но силы природы вмешались — на стороне Джеймса Данвуди Буллоха и военно-морского флота Конфедерации. Как только юридический пакет федералистов и документы от лорда Рассела наконец прибыли в офис сэра Хардинга, главный юрисконсульт быстро перенес психическое расстройство и ушел в отставку, не поставив в известность остальную часть британского правительства!98 Спрятанный в 40 милях к западу от Лондона в Рединге (клиника-пансионат) друзьями семьи, Хардинг продолжал жаловаться на ухудшающееся самочувствие. Только когда юридические консультанты Министерства иностранных дел Великобритании наконец поинтересовались, когда он вынесет юридическое заключение, они обнаружили, что Хардинг не только не будет выносить заключение, он был объявлен невменяемым и помещен в психиатрическую лечебницу. Чтобы усугубить это катастрофическое положение дел, Хардинг имел при себе все письменные показания представителей северян — и отказался их возвращать! Это было 28 июля 1862 года, когда Министерство иностранных дел обнаружило сложившуюся ситуацию. Но они уже опоздали.99 За два дня до этого, 26 июля 1862 года, Буллок получил сообщение из “самого надежного источника” о том, что "Алабама" должна будет покинуть страну в течение 48 часов или будет захвачена. У него был источник с доступом к соответствующей информации из Министерства иностранных дел Великобритании на самом высоком уровне. Не дожидаясь юридического заключения старшего юрисконсульта Короны, лорд Рассел самостоятельно решил захватить “Алабаму”.100 Полностью уверенный в точности своей информации, Буллок приступил к действиям. Он договорился с Лэрдами о том, чтобы 28 июля “Алабама” прошел проверку "все в порядке" - в тот самый день, когда Министерство иностранных дел обнаружило, что проклятые показания федералистов были в руках сертифицированного сумасшедшего! Буллок отправил уведомление в резиденцию капитана Батчера, чтобы собрать больше членов экипажа, заправить корабль углем и подготовить к отплытию. В своем конфиденциальном послании он приказал Батчеру взять больше угля и все возможные запасы. "Алабама" не вернется в Ливерпуль.101 Зная, что предприятие теперь может продолжится только на основании морского искусства и доли везения, он позаботился о том, чтобы склонить шансы в свою пользу. Мастер Джон Лоу, встречался с Батчером точно так же, как он встречался с капитаном Дугидом и “Флоридой”. Ничего не оставляя на волю случая, Буллок организовал “развлечение” для торжественных проводов судна. Он надеялся, что развлечение станет занавесом, который скроет истинные намерения судна от агентов северян.102 28 июля 1862 года, когда взошло солнце и начался прилив, "Алабама" направилась к якорной стоянке в Сикомбе на западной стороне реки Мерси, недалеко от паромного терминала. Лихорадочная подготовка к ее длительным путешествиям продолжалась весь день и всю ночь. Тем временем два других юрисконсульта Короны, Атертон и Палмер, видели и слышали достаточные доказательства для составления юридического заключения даже без юридического пакета Союза, находящегося в распоряжении Хардинга. Теперь это была гонка, в которой перо и подошвы противостояли времени. Ручка Буллока была столь же занята, приказывая исполняющему обязанности помощника казначея Кларенсу Р. Йонгу присоединиться к капитану Батчеру на борту "Алабамы" и оказать всю возможную помощь. Йонг должен был полностью учесть все запасы и оборудование судна, а затем служить под командованием Рафаэля Семмса. Йонгу было поручено незаметно уговорить “временную” команду подписать контракт с Семмсом на Багамах. Он не должен был признаваться, что сам является офицером военно-морского флота Конфедерации, пока Семмс не зачитает свое поручение и не примет командование.103 Буллок немедленно отправил сообщение Маккуину на "Агриппине" в Лондон: немедленно отправляйся в залив Прайя на Азорских островах.104 Ранним утром 29 июля 1862 года группа местных высокопоставленных лиц и гостей поднялась на борт "Алабамы", которая была ярко украшена флагами и вымпелами. Буллок запасся большим количеством спиртного и еды, чтобы развлечь вечеринку, а также дополнительными монтажниками и инженерами. Судя по всему, это было просто очередное испытание судна на реке Мерси одной из самых престижных фирм Ливерпуля – “Лэрдс”. В 9:00 утра он снялся с якоря и направился вниз по Мерси в сторону моря. За ним следовал паровой буксир “Геркулес”, выступавший в качестве тендера для "новой постройки". В течение следующих шести часов гости и экипаж судна наслаждались прекрасным летним днем плавания при легком ветре и спокойном море. На берегу совет королевы вынес свое заключение: немедленно захватить "Алабаму"!105 Британцы снова действовали слишком поздно. В 3:00 вечера 29 июля 1862 года, в то время как юридический указ британского советника перетасовывался из Министерства иностранных дел в Министерство финансов и таможню, Буллок дал сигнал паровому буксиру "Геркулес" подойти к борту. Он сообщил приглашенной стороне, что "Алабама" останется в море на ночь для дополнительных испытаний и что они поднимутся на борт "Геркулеса", чтобы вернуться в Ливерпуль. Повернувшись к ливерпульскому лоцману на борту "Алабамы" Джорджу Бонду, он спросил, знает ли он бухту Моэлфра у побережья Уэльса. Когда пилот кивнул в знак согласия, Буллок проинструктировал капитана Батчера отвести судно туда, где, как он надеялся, он присоединится к нему завтра. Спускаясь по трапу на палубу "Геркулеса", Буллок знал, что игра идет полным ходом, поскольку все фигуры и игроки были в движении, в том числе военно-морской флот Союза.106 Наблюдая, как "Алабама" плывет в лучах заходящего летнего солнца, Буллок знал, что в игре Союза есть нечто большее, чем простые дипломатические жесты. Его планам угрожала прямая военная угроза. Корабль ВМС САСШ "Тускарора" под командованием капитана Дж. Томас Крейвен, переместился из Гибралтара, где он наблюдал за “Самтером”, на крейсерскую станцию у побережья Саутгемптона, Англия. Буллок знал, что нетерпеливый Крейвен получит разведданные от посла-министра САСШ Адамса о сложившейся ситуации. Если бы капитан Крейвен обнаружил невооруженную "Алабаму" или "Агриппину" в международных водах, они были бы немедленно потоплены или захвачены и отбуксированы в британский порт, чтобы вызвать кризис действующего правительства. Всегда предусмотрительный, Буллок начал свою собственную контрразведывательную операцию и имел “наблюдателя” в Саутгемптоне, чтобы предупредить его, если “Тускарора” уйдет.107 Он сказал капитану "Геркулеса", что ему понадобятся его услуги рано утром следующего дня. В 7:00 утра 30 июля 1862 года Буллок прибыл в Вудсайд-лэндинг и обнаружил, что "Геркулес" стоит наготове, на пару, со всем дополнительным оборудованием для "Алабамы", уже размещенным на борту. Капитан судна был там с пятьюдесятью членами экипажа "Алабамы" вместе с их женами и подругами. Однако, когда Буллок и капитан судна приказали людям подняться на борт, они отказались. Матросы и их дамы требовали по крайней мере месячного авансового платежа. В кои-то веки даже хитрый Буллок был ненадолго обманут. Времени на переговоры не было, поэтому без споров он согласился и приказал всем подняться на борт — быстро! Отбросив все швартовы, команда буксира быстро направилась к главному каналу Мерси. Добравшись до района Нью-Брайтона, Буллок приказал повернуть через Рок-Канал, короткий путь к заливу Моэлфра на побережье Уэльса. Они должны были подняться на борт и вооружиться, прежде чем “Тускарора” обнаружит их передвижения.108 Буллок был прав, беспокоясь, поскольку в ночь на 29-е и ранние утренние часы 30 июля один из агентов Дадли наблюдал за перемещением припасов на борту "Геркулеса" и, более важно отметить, что "Алабама" стоял на якоре у побережья Уэльса. Дадли телеграфировал эту новость Адамсу в Лондон и набросился на главного таможенника Ливерпуля (Сэмюэля Прайса Эдвардса) с просьбой провести расследование. Пока таможенник еще раз повторял свои действия, Буллок и “Геркулес” завершили вторую часть "великого бегства".109 В 4:00 вечера 30 июля 1862 года "Геркулес" подошел к "Алабаме". Погода испортилась с редкими шквалами дождя, оставив пасмурную, пасмурную погоду. Два корабля имели некоторое укрытие от посторонних глаз, когда моряки, их женщины и припасы перегружались. Пока шли погрузочные работы, Буллок думал о двух вещах. Во-первых, он должен был предупредить капитана Батчера об американском корабле "Тускарора" и о самом безопасном маршруте, чтобы избежать обнаружения. Во-вторых, он должен был нанять дополнительных матросов, а их жалованье благополучно передать в руки их женщин, чтобы их можно было высадить на берег. Но, чтобы избежать первой проблемы, ему пришлось бы иметь дело с последней, членами экипажа и их супругами.110 Зная, что моряки и женщины, доставленные на "Геркулесе", были голодны (поскольку портовый буксир не был оборудован камбузом), Буллок приказал стюарду "Алабамы" накрыть большой ужин для всех, а также с большим количеством грога. Он прекрасно знал, что полный живот и свободный ум сделают всех более сговорчивыми к “переговорам”. После ужина и передачи курительных трубок Буллок созвал всех на корму и объяснил, что, поскольку корабль прошел свои испытательные ночные пробеги, владельцы не хотели тратить время и средства на возвращение в Ливерпуль. Хотели бы они записаться на рейс в Гавану с возможными остановками по пути? Если судно не вернется, у них была его гарантия, что их отправят домой, оплатят все расходы и они тут же получат авансовый платеж за месяц. Все, кроме двух или трех мужчин, согласились и подписали условия плавания, а деньги, заплаченные Буллоком, исчезли в женских кошельках. Как обычно, Буллок был готов к такому событию, к “статьям... были подготовлены” заранее, и они будут использованы снова в ближайшем будущем.111 Когда он решил проблему с набором экипажа, погода ухудшилась. Буллоку нужно было вывезти женщин с "Алабамы" и, что более важно, увести второй крейсер Конфедерации с Британских островов. В то время как новые моряки плывут вместе с действующей частью экипажа, чтобы получить припасы с "Геркулеса" для "Алабамы", он обдумал сведения об американском корабле "Тускарора". С согласия капитана Батчера и лоцмана Джорджа Бонда, он решил плыть вверх по Ирландскому морю и обогнуть Ирландию, чтобы достичь открытых вод Атлантики. По иронии судьбы, Буллок шел в тех же водах, что и капитан Джон Пол Джонс во время своих рейдов вдоль британского побережья во время Американской революции.112 В полночь "Геркулес" отчалил, а час спустя "Алабама" повернул нос на север. Погода продолжала ухудшаться, и поездка на юго-западе по дикому Ирландскому морю не была легким круизом, даже с опытной командой и кораблем. Буллок плыл с лоскутной командой на совершенно новом корабле через кипящий котел. Если бы они выжили, "Алабаме" предстоял бы настоящий круиз.113
von Echenbach: Когда темнота ранних утренних часов сменилась дневным светом, "Алабама" пролетел мимо Калф-Хуман, скалистого острова в центре Ирландского моря. Подняв все паруса, он вскоре делал 13,5 узла при устойчивом бризе и в 1:00 пополудни. миновали Саут-Рок и приблизились к ирландскому побережью. По мере продвижения, от юго-западного побережья в Британии на верфи и в министерстве поднялась дипломатическая буря. Таможня Ливерпуля наконец получила приказ Министерства иностранных дел об аресте "Алабамы". Но "Алабама" был свободен от шотландцев или, в тот момент, от ирландцев и направлялся к Азорским островам. Дадли в дипломатическом безумии разослал подробности ее побега министрам США в тридцати пяти странах и каждому американскому консулу в каждом из городов Великих держав Европы. Он позаботился о том, чтобы все знали, что Союз будет неустанно выслеживать судно, и горе любой стране, которая поможет конфедератам.114 В 7:00 вечера 3 1 июля 1862 года "Алабама" прошел между островом Ратлин и Фэр-Хед, а час спустя остановил свои двигатели в лиге от древней вулканической достопримечательности, известной как Дамба Гиганта на северо-восточном побережье Северной Ирландии. Окликнув ближайшую рыбацкую лодку, Джордж Бонд и Буллок договорились отплыть в порт. Пожав руку капитану Батчеру под проливным дождем, Буллок перелез через борт, зная, что судно находится в таком же хорошем состоянии, как и любое другое, кроме его собственного. Он оставил Батчера с подробным набором приказов, которые почти не оставляли сомнений.115 Пока Буллок и Бонд приходили в себя после того, как промокли в отеле Портбаллинтре, поужинали и выпили, "Алабама" снялся с якоря и продолжил свой путь вокруг Ирландии в Атлантический океан. Батчер направлялся в залив Прайя на Азорских островах, где должен был встретиться с Маккуином и “Агриппиной”. Затем Батчер и Йонг возьмут на себя ответственность за Маккуина и организацию поставок вооружения и боеприпасов. Батчеру было поручено взять с “Агриппины” как можно больше угля и быть готовым к отплытию "в любой момент". После прибытия Рафаэля Семмса он должен был считать свои обязанности должным образом выполненными. Если возникнут какие-либо проблемы, он должен был отправить письмо через британского консула на Азорских островах.116 На следующий день (1 августа 1862 года) выдалась прекрасная солнечная пятница с легким западным ветром. В сопоставлении, которое, должно быть, было иронично-юмористическим для обычно исполненного достоинства Буллока, он одолжил лодку и вместе с Джорджем Бондом поплыл вдоль ирландского побережья до Портруша, где они сели на поезд до Белфаста. Путешествуя на пароходе и поезде через Флитвуд в Ливерпуль, он обнаружил, что в его офисе его ждут новости об американском корабле "Тускарора". Он не слишком поспешил отправиться в плавание на перехват "Алабамы". Крейвен и "Тускарора" прибыли в бухту Моэлфра 1 августа 1862 года, опоздав всего на один день!117 В то время как Буллок сидел за своим столом на Румфорд-плейс, 10, взаимные обвинения между дипломатами Союза, офицерами Военно-морского флота Союза и британскими чиновниками быстро распространялись и тучный. Бенджамин Моран, секретарь посла САСШ Адамса в Лондоне, обвинил британских чиновников в некомпетентности, а ливерпульского таможенного инспектора Харджа Эдвардса - в откровенной лжи. Адамс подумал, что капитан. Крейвен и экипаж "Тускароры" были некомпетентны и злились на военно-морской флот США в целом. Когда Секретарь Сьюард узнал об этом деле, он был так разгневан, что захотел восстановить каперство против англичан. К счастью, Конгресс обуздал его, иначе у Линкольна была бы вторая война, которой он не хотел. Министр военно-морского флота Гидеон Уэллс мало что мог сделать, кроме как пнуть свой стол и закипеть. Уэллс сделал слабый жест, послав капитана Чарльза Уилкса, зачинщика «дела Трента» на новом корабле, но тот преуспел только в дальнейшем противодействии англичанам и помог Мэллори достичь своей цели ослабления блокады.118 3 августа Буллок сообщил министру Мэллори о побеге "Алабамы". Он добавил, что корреспонденция через Нассау теперь в безопасности, поскольку “частные руки” доставили ее “Джону Фрейзеру и ко” в Нью-Йорке, той же фирме, которая помогала капитану. Калеб Хузе во время своего путешествия в Британию. Он ожидал, что Семмс прибудет в любой момент.119 На следующий день Буллок написал Мэллори еще одно письмо, на этот раз в форме направления для мистера С.Г. Портера. Капитанe Хузе нужен был кто-то, кто “взял бы на себя ответственность за ценную партию оружия для военного министерства”, другими словами, руководил антиблокадой. Не упоминая о том, что капитан Сет Гросвенор Портер был мужем сестры Харриот Аннет, он отметил, что Портер несколько раз служил с ним в качестве корабельного офицера и даже командовал судном. Буллок сказал Мэллори, что он назначил бы Портера исполняющим обязанности лейтенанта на "Алабаме", если бы ему дали командование кораблем. Он полностью проинформировал Портера обо всех аспектах текущей ситуации в Ливерпуле, в частности о Лэрде Рэмсе. Пока финансы текли рекой, он не видел никаких проблем. Буллок в пронзительном последнем предложении умолял Мэллори предоставить ему командование одним из таранов Лэрда, когда они будут закончены. Запечатав это в конверт, Портер умчался.120 Переходя к более насущной проблеме "Алабамы", несмотря на то, что он был вне поля зрения, Буллок не мог о нём забыть. Он очень хотел увидеть Рафаэля Семмса и его офицерский состав в Ливерпуле и доставить их на Азорские острова, чтобы укомплектовать "Алабаму", но ему также требовались дополнительные трудоспособные моряки для работы на палубах. Для этого ему пришлось бы рискнуть завербовать их в Ливерпуле и надеяться, что агенты юнионистов не пронюхают о его усилиях. Самой насущной проблемой был Семмс. Где он был?121 Чтобы объяснить, где был Семмс и где он был, необходимо вернуться к “Багамам” и истории “Флориды”. Он прибыла в Нассау 28 апреля 1862 года после 37 дней в море, в основном используя свои паруса, чтобы сохранить запасы угля. Джон Лоу, его хозяин, обнаружил, что вспомогательный корабль "Багама" все еще не прибыл.122 После обращения в местную компанию “Аддерли и Ко” агент Конфедерации Луис Хейлигер Лоу сообщил, что Маффитт не прибыл по состоянию на 1 мая, поэтому он перевел "Флориду" на новую якорную стоянку Кокрейна.123 Он хотел поставить его подальше от любопытных глаз (а именно – от консула США Сэмюэла Уайтинга, который первоначально думал, что “Флорида” был блокадопрорывателем).124 Маффитт прибыл несколько дней спустя и освободил Лоу от его обязанностей по “Флориде”.125 Тем временем 17 мая Рафаэль Семмс и Джон Маккинтош Келл вместе с другими офицерами “Самтера” вышли из Лондона на одном из пароходов Фрейзера. “Бывшем” корабле-перевозчике оружия “Тренхолма и Ко” "Мелите".126 В то время у Семмса не было приказов от Мэллори или каких-либо указаний от Буллока (который все еще был младше по званию коммандера Семмса). Тем не менее, в экстраординарном примере “что, если” Буллок предложил поставить себя под командование Семмса и отказаться от приказов, которые он получил от Мэллори, чтобы командовать "Алабамой". Если бы Семмс согласился на предложение Буллока, он бы не тратил впустую критическое время на пересечение Атлантики. Как бы то ни было, очевидная непричастность Семмса к делу “Алабамы” усложнила для Союза задачу доказать свою правоту. Если бы он остался в Ливерпуле, вполне вероятно, что британское правительство быстро отреагировало бы из-за его известных грабежей на “Самтере”.127 Семмс и его группа прибыли в Нассау 8 июня 1862 года после двадцати дней в море, чтобы обнаружить, что британский военный корабль “Бульдог”, которым командовал капитан Х.Ф. Маккиллоп захватил "Флориду" 26 мая.128 Он также нашел новый набор приказов от министра Мэллори, который не только давал ему командование "Алабамой", но и письмо с рекомендацией повысить его до капитана. Семмс знал, что ни Буллок, ни Норт не имели ни малейшего представления о новых приказах, и он знал, что Буллок спешил вывести "Алабаму" в море до того, как Союз сможет оказать давление на британцев, чтобы они захватили ее, поэтому ему нужно было действовать быстро.129 Семмс написал Джеймсу Норту, сообщив ему, что он примет командование "Алабамой". Он также попросил Норта немедленно сообщить Буллоку и приступить к его снаряжению, как если бы Буллок сам командовал ею. Здесь Семмс разыгрывал свои карты двумя способами. Если он не вернется, он знал, что Буллок сможет умело командовать рейдером, в свете того, что Норт может неправильно понять и исказить правду. Он также написал Буллоку, объяснив новую ситуацию. Семмс доверил это письмо лейтенанту. Джорджу Т. Синклеру, у которого была возможность сесть на быстроходный британский военный корабль в Галифакс, а затем в Ливерпуль. Это, конечно, было критическое письмо с “поздними советами”, которое Буллок получил 8 июля 1862 года, и то же самое письмо, которое ускорило полный разрыв отношений между Буллоком и Нортом.130 Но это было неизвестно Семмсу, который, как и Буллок до него, был не на той стороне из Атлантики. Зная, что “Багама” вернется прямо в Ливерпуль, Семмс, Келл, лейтенант морской пехоты. Хауэлл и хирург Фрэнсис Галт вместе с двумя мичманами с одинаковой фамилией (Синклер) забронировали билет обратно в Англию. В то же время все они были более чем незаинтересованными свидетелями юридической войны, связанной с ”Флоридой”.131 "Флорида" был освобожден 27 мая 1862 года по приказу местного губернатора Чарльза Дж. Бейли, после того как адвокат королевы сообщил, что судно было законно зарегистрировано в Великобритании. Она не сделала ничего, чтобы нарушить “Закон о призыве на военную службу за рубежом”. Тем не менее, британцы перевели "Флориду" с его удаленной якорной стоянки в гавань Нассау и разместили на борту таможенника для контроля за перемещаемыми товарами. Маффит мог только видеть судно издалека. Рафаэль Семмс, командир крейсера Конфедерации "Алабама" ("Иллюстрированные лондонские новости", 6 декабря 1862 года). Беседы, которые Семмс и Маффит вели в тропической роскоши отеля “Ройал Виктория” в Нассау, среди хорошей еды и “нескольких очень симпатичных и музыкальных дам Конфедерации”, можно только представить, но они, вероятно, имитировали температуру — очень теплую.132 Тем временем военный корабль Королевского флота “Грейхаунд”, которым командовал Х.Д. Хикли, прибыл, чтобы сменить Маккиллопа и “Бульдога”. Дозорные "Грейхаунда" полагали, что заметили артиллерийские снаряды, доставляемые на борт "Флориды". Опасаясь, что их возьмут на абордаж, Дугид, законный капитан "Флориды", приказал поднять якорь, поскольку хотел переместить судно до того, как его снова захватят. Экипаж отказался, заявив, что были нарушены их первоначальные правила судоходства, и они мирно взбунтовались. По тогдашнему закону у Дугида не было иного выбора, кроме как высадить их на берег и доставить к местным властям. Плохая ситуация только ухудшилась для первого крейсера Буллока. Местный судья согласился с взбунтовавшимися моряками в том, что их контракты были нарушены, но он также согласился с Дугидом в том, что ему не нужно оплачивать проезд экипажа обратно в Великобританию. Это еще больше усугубило ситуацию, поскольку на корабле снова не было ни команды, ни угля, ни вооружения. Но можно было сделать ситуацию еще более трудноразрешимой для конфедератов, поскольку неоплачиваемые моряки "Флориды" намеревались поквитаться. Они ворвались на квартердек "Грейхаунда" и рассказали коммандеру Хикли свои истории о двуличии Конфедерации и о своей вере в то, что их бросили в нарушение их судоходных статей, будь то проклятый сухопутный судья или нет. У Хикли, хорошо проинструктированного уходящим офицером военно-морской станции Маккиллопом, уже были свои подозрения, и то, что он услышал, сделало его еще более уверенным. "Флорида" должна быть захвачена и отправлена в Галифакс для вынесения решения Военно-морским судом Адмиралтейства под председательством адмирала Александра Милна. 15 июня 1862 года британский королевский флот во второй раз захватил “Флориду”.133 В Ливерпуле Буллок наблюдал, как” Алабама” проходит свои испытания, не обращал внимания на терновые испытания “Флориды”.134 Если бы не смертельно серьезные последствия, все это дело начало приобретать комические масштабы; и снова губернатор. Бейли по совету адвоката королевы (Андерсона) освободил “Флориду” утром 17 июня 1862 года. Андерсон недвусмысленно сообщил коммандеру Хикли, что пока нет никаких доказательств, свидетельствующих о попытке нарушения “Закона о призыве на военную службу иностранцев”. Временно сбитый с толку, Хикли мог только покачать головой, но теперь консул САСШ Уайтинг услышал достаточно от уволенной команды. "Флорида" не участвовал в прорыве блокады, он была военным кораблем Конфедерации, и Уайтинг собирался сделать все возможное, чтобы добиться успеха там, где потерпели неудачу Дадли и Адамс. В то утро Уайтинг подошел к губернатору. Бейли и потребовал, чтобы он конфисковал судно и отправил его в суд вице-адмиралтейства в Галифаксе. Это типично опрометчивое требование отражало неопытность Уайтинга в том, что он не координировал свои усилия с Хикли для губернатора. Бейли, зная, что доказательства не подтвердятся в суде, с готовностью согласился на требование Уайтинга, но не в Галифаксе. Дело будет слушаться в суде вице-адмиралтейства Нассау. Эта неудача Уайтинга будет иметь решающее значение. Но теперь жир был в огне; губернатор. Бейли арестовал “Флориду” в третий раз.135 Рафаэль Семмс, сам получивший юридическое образование, мало что мог сделать, кроме как наблюдать и давать юридические консультации на расстоянии. Он сочувствовал Маффиту, но должен был держаться очень тихо. Если Семмс появится рядом с кем-либо из лиц, обвиненных в нарушении “Закона о призыве на военную службу за рубежом” или “Провозглашении нейтралитета королевы”, приговор будет был готов для “Флориды”. Лучшее, что мог сделать Семмс, - это наблюдать за судебным разбирательством, одновременно изучая, что может быть полезно для его круиза на борту "Алабамы", предполагая, что он сможет выбраться с Багамских островов и вернуться в Великобританию. И в тот момент это не было чем-то определенным. Джон Лоу и капитан Джеймс Дугид подали показания под присягой 27 июня 1862 года и решили, что им лучше всего убраться с Багамских островов и как можно быстрее вернуться в Ливерпуль. Буллоку нужна была информация о том, что происходит. Судья Джон Кэмпбелл Лис созвал суд вице-адмиралтейства Нассау 1 июля, когда Лоу и Дугид поднялись на борт "Минны", блокадного крейсера под командованием Отто Аптона, который направлялся прямо в Ливерпуль.136 Итак, почему Рафаэль Семмс не отправился обратно в Ливерпуль на том же корабле? Семмс знал, что там, в Англии, Адамс и Дадли внимательно следили за усилиями Буллока. Его появление в Ливерпуле одновременно с отплытием "Алабамы" было бы неопровержимым доказательством в том, что касалось сведений федералистов. Независимо от того, когда Семмс вернулся в Англию, его, конечно, нельзя было увидеть весело плывущим по Мерси на борту "Алабамы", поскольку он уже был печально известен своими операциями с “Самтером”. Буллок позаботился бы о том, чтобы старшие офицеры корабля были доставлены в "Алабаму" отдельно, чтобы уменьшить подозрения юнионистов. Рискуя буквально опоздать на судно, Семмес решил отложить свое путешествие в Ливерпуль и через несколько дней отплыл на “Багаме” с одним из лучших капитанов блокадопрорывателей Юджином Тессье.137 В течение десяти дней, прошедших между отплытием Лоу на борту "Минны" и отплытием Семмса на “Багаме”, судебное разбирательство по “Флориде” затянулось. В Ливерпуле Буллок лихорадочно готовил "Алабаму", расправлялся с непокорным Джеймсом Нортом и, как мог, противодействовал операциям контрразведки Cоюза.138 Когда 10 июля 1862 года Семмс, Келл, Галт и другие офицеры Конфедерации наконец отплыли из Нассау, все вокруг испытывали огромное чувство облегчения и ожидания. Семмс и его сотрудники были взволнованы перспективой наконец-то получить под свое командование настоящий военный корабль, чтобы сражаться с Союзом. Консул Уайтинг считал, что он сорвал великий план Конфедерации (не зная, что Семмс будет командовать "Алабамой"), в то время как Маффитт вздохнул с облегчением. Когда Семмс и его коллеги-“пираты” ушли, Маффитт заметил, что в суде вице-адмиралтейства произошли серьезные изменения и что темпы разбирательства ускорились. Через три недели после отъезда Семмса судья окружного суда вынес свое решение о судьбе “Флориды”. Он был возвращен своим владельцам из-за недостаточности доказательств нарушения “Закона о призыве на военную службу за рубежом”.139 Оба торговых крейсера Буллока чудом избежали тисков британского законодательства в течение одной и той же недели. "Алабама" отправился вниз по Мерси 29 июля, как раз перед британским приказом о захвате, в то время как королевский суд в Нассау освободил "Флориду" 2 августа. Джон Ньюленд Маффитт, первый командир рейдера “Флорида” (Военно-морской исторический центр США). Благодаря его тщательному вниманию к юридическим деталям у него и его кораблей, казалось, было девять жизней.140 Наиболее насущный вопрос, который беспокоил Буллока, заключался в том, что Рафаэль Семмс наконец-то отправился в Ливерпуль; но прибудет ли он вовремя, чтобы принять командование "Алабамой" до того, как он будет захвачен или потоплен?141 Как только он узнал, что Семмс и его офицеры направляются прямо в Ливерпуль, из любезно предоставленного письма Семмса через лейтенанта Синклера, Буллок заключили контракт с “Фрейзером, Тренхолмом и ко” чтобы вновь задействовать “Багамы” для быстрого обратного рейса “в Нассау”, хотя реальным пунктом назначения была бы Терсейра на Азорских островах.142 Через пять дней после того, как Буллок передал эту информацию министру Мэллори, Рафаэль Семмс и его группа офицеров отплыли в Ливерпуль на борту “Багамы”. Если когда-либо и была причина для того, чтобы союзная контрразведка и дипломатические усилия находились в состоянии страха, то сейчас было самое время. Еще до того, как Семмс сошел с Багамы, два лучших боевых и материально-технически подготовленных командира военно-морского флота Конфедерации работали согласованно, как слаженная машина.143 Если бы весь флот Конфедерации действовал с такой целью, история военно-морских войны в гражданской войне в САСШ была бы совершенно иной. На самом деле, в течение нескольких дней, пока Рафаэль Семмс находился в районе Ливерпуля, он жил с Джеймсом и Хэрриотт Буллок в их доме в Ватерлоо. Семмс дал редкий взгляд на семейную жизнь Буллока в Англии: “Я познакомился с его замечательной женой, очаровательной южанкой, гостеприимство которой было частью ее религиозной веры. Он жил в очень простом стиле, хотя через его руки проходили большие суммы государственных денег... Я не только имел удовольствие находиться в его обществе в течение ряда тревожных дней, но он оказал мне большую помощь своими советами, проявив ту скромность и сдержанность, которые всегда отличают истинные способности”144. Это была действительно высокая похвала от человека, который станет одним из двух адмиралов флота Конфедерации., и единственный морской офицер, также имевший звание генерала армии Конфедерации.145 Мы можем только строить догадки о разговорах между Буллоком и Семмсом о том, как добраться до “Алабамы”, поскольку оба мужчины умалчивают об этих дискуссиях в своих соответствующих мемуарах. Но мы точно знаем, что они осознали возможность, которая была у Семмса, добиться великолепного воплощения стратегии Мэллори и Буллоrа по захвату торговли. Они будут атаковать гражданскую и военную торговлю Союза в Северной и Южной Атлантике, Карибском бассейне и на торговых путях Китая. После круиза "Алабамы" только "Шенандоа" охватит большую часть земного шара.146 11 августа 1862 года Буллок уведомил Мэллори, что "Алабама" находится в безопасности, как и его вспомогательное судно "Агриппина"; они встретятся для передачи вооружения и других припасов. Он отметил, что Семмс и его офицерский состав вместе с другими членами экипажа отплывут завтра. Буллок (очевидно, с согласия Семмса) отправился с группой Семмса, чтобы обеспечить плавный переход и ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть у Семмса и его офицеров о судне. Ссылаясь на усилия разведки Союза, он сообщил, что Дадли не смог доказать, что” Алабама” (или его создатели, Лэрды) нарушили “Закон о призыве на военную службу за рубежом” или “Закон королевы о провозглашении нейтралитета”.147 Письмо Буллока продолжалось кратким рассуждением о вооружении Алабамы и обещанием направить пакет документов. документы, планы и другие чертежи “как можно скорее”. Он дал замечательное представление о личном и профессиональном давлении, с которым он столкнулся в своем уникальном положении.148 … Когда в феврале прошлого года вы оказали мне честь, направив мне патент о назначении коммандером военно-морского флота, я полностью осознавал, что ваш поступок будет подвергнут критике, а традиционные представления морских офицеров об относительном ранге будут шокированы, и поэтому я быстро выразил вам свое нежелание принимать это конкретное поручение.... В письме, подтверждающем получение моего звания коммандера, я просил вас изменить его на звание лейтенанта и поместить меня в список, где я должен был быть, если бы я никогда не уволился со старой службы. Для меня ни на йоту не имело значения, каким титулом меня называли.... Частные лица сообщают мне, что было использовано влияние, чтобы не допустить моего участия в боевых действиях на море, и, похоже, определенный класс моряков считает, что я должен быть достаточно вознагражден назначением агента или конструктора военно-морского флота в Европе. Эти джентльмены, похоже, готовы предоставить мне способности, необходимые для строительства и оснащения кораблей, но не желают, чтобы я подвергался испытанию, чтобы доказать свою способность командовать ими.... Уже построив два корабля для военно-морского флота, второй из которых является настолько прекрасным судном своего класса, насколько может показать любая служба, и которым я должен был командовать сам, я, как вам сообщили, усердно работаю над двумя новейшими кораблями совершенно нового дизайна. Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах я не ослаблю своих усилий по их эффективному завершению, но я искренне прошу разрешения настаивать на моем требовании лично командовать одним из этих кораблей. Я желаю, чтобы, если вы одобрите присланные вам проекты, мне было разрешено достроить эти корабли без вмешательства со стороны других и выбрать один для моего собственного командования. Кого бы вы ни назначили командовать другим, вы получите мою помощь в снаряжении его для выхода в море, но, поскольку я один могу нести ответственность за характер кораблей, я почтительно прошу не вмешиваться в завершение их проектов... Если бы у меня не было амбиций, помимо амбиций частного агента, чтобы должным образом выполнять порученную ему работу, я был бы доволен работой в спокойной сфере, но я стремлюсь к чисто профессиональному отличию, и я чувствую, что трудиться здесь, так сказать, в изгнании, а затем передать результат мои труды на благо других состоят в том, чтобы добровольно предать себя забвению. Сохранить должность коммандера и в то же время никогда не командовать кораблем кажется мне издевательством.149 В морской вселенной Буллока существовало два типа офицеров: либо береговые песчаные крабы, либо боевые моряки, служившие на военных кораблях. Только один из них стоил его соли. Буллок не заботился о продвижении по службе; он просто хотел командовать военным кораблем. “Багама” наконец отплыл с Буллоком, Семмсом и другими офицерами Конфедерации на два дня позже, чем ожидалось.150 Их отъезд был не совсем скрытым, потому что солнечным утром в среду, когда он отплыл, экипаж буксира, который отбуксировал его в канал Мерси, трижды громко приветствовал его, на что экипаж и пассажиры “Багамы” с энтузиазмом ответили. Конфедераты снова отсутствовали; на этот раз средь бела дня перед ликующей толпой. "Алабама" достиг Терсейры на Азорских островах 10 августа 1862 года, за три дня до того, как "Багама" покинул Ливерпуль. Когда "Багама" примчался к "Алабаме", его временный командир, капитан. Балчер, чинивший небольшие повреждения после штормового десятидневного перехода, сообщил местным португальским таможенникам и портовым чиновникам, что это "Барселона", направляющаяся в Гавану и обслуживающая правительство Испании в его нынешних проблемах с Мексикой.151 Португальские чиновники были удовлетворены и назначили судну три дня карантина, а затем отправились на берег, оставив наблюдателей.
von Echenbach: Сразу после окончания карантинного периода помощник казначея Йонг отправился на берег с рабочей группой “Алабамы”, чтобы раздобыть свежую пищу и воду. В предзнаменование неприятностей, которые он вызовет, пьяный Йонг распространил слух, что “Барселона” на самом деле была военным кораблем Конфедерации, предназначенным для уничтожения торговых судов Союза. Для Йонга было самое неподходящее время разглагольствовать, потому что в то же время в порту находилось китобойное судно "Ризинг Сан". Известие дошло до ее капитана, а также до консула САСШ Чарльза Дабни. Товарищи Йонга по кораблю были недовольны его болтливостью; "Алабама" еще не был вооружен, и проходящий мимо крейсер Союза мог легко их потопить.152 К счастью, 18 августа 1862 года экипаж "Алабамы" заметил "Агриппину", направлявшуюся к их якорной стоянке, продвижение которой замедлилось из-за ее тяжелого груза военно-морского вооружения и атлантической зыби. Не имея возможности встать на якорь рядом с "Алабамой" в тот вечер из-за океанской зыби, капитан Маккуин бросил якорь на безопасном расстоянии. Немедленно подтянуться к ней означало бы подлить масла в огонь, который Йонг уже разжег на берегу.153 Ранним утром следующего дня "Агриппина" подошла к "Алабаме" и встала на якорь. Перегрузка всех морских орудий, вооружения и других припасов началась всерьез. Операции продолжались до тех пор, пока свет долгого лета не превратился во тьму. На следующий день разгрузка и укладка оборудования продолжались без перерыва. В середине утра крик с наблюдательного пункта на мгновение остановил операцию. К ним на большой скорости приближался еще один корабль. В течение нескольких тревожных мгновений Батчер и Маккуин обдумывали свое положение, но таинственный пароход вскоре поднял сигнальный флаг. Буллок прибыл вместе с офицерами "Багамы" и "Алабамы". Семмс и его старший офицер Джон Макинтош Келл впервые увидели корабль, который унесет их в историю.154 В качестве капитана. Юджин Тессье ослабил штурвал "Багамы", чтобы занять позицию рядом с "Агриппиной" и "Алабамой", Семмс восхищался работой Буллока. На борту корабля, все еще официально известного как "Энрика", Семмс и Буллок стали свидетелями сцены организованной неразберихи, когда матросы продолжали непрерывный процесс передачи оружия и припасов с "Агриппины". Батчер перешел с “Алабамы” на “Багамы”, где проконсультировался с Буллоком и Тессье. Семмс (как старший офицер) решил, что "Алабама" должен поднять якорь, в то время как "Багама" отбуксировал "Агриппину" на лучшую и менее заметную якорную стоянку. Возможно, подстрекаемые консулом Дабни, португальцы не были в неведении о том, что происходило у их берегов. Таможенники подошли к "Алабаме" 20 августа и приказали ей двигаться в близлежащий порт Ангра, предназначенный для торговых судов на Азорских островах.155 Вместо этого три судна скрылись из виду и направились вдоль южного побережья Терсьеры к полуострову Монте-Бразил. Обогнув полуостров, флотилия Конфедерации встала на якорь с подветренной стороны полуострова на якорной стоянке глубиной 15 саженей, где разгрузочные работы возобновились и продолжались до темноты.156 На следующий день, 21 августа, Батчер, все еще якобы капитан "Алабамы", получил письмо от британского консула. Португальские официальные лица настаивали на том, чтобы три корабля перешли в “Восточную Ангру”. Британские и португальские официальные лица подозревали, что корабль был вооружен. Семмс и Буллок, один из которых был настоящим юристом, а другой - “гладким” оператором, просто снялись с якоря и двинулись в международные воды, чтобы продолжить передачу оружия. Только с наступлением темноты три судна бросили якорь в Восточной Ангре. Если “тайные” конфедераты надеялись на хороший ночной сон, они его не получили.157 Взволнованный вахтенный офицер разбудил Семмса около полуночи с тревожной новостью о том, что “шхуна стреляла в ”Алабаму". Невозмутимый, как всегда, Семмес ответил, что португалец не осмелится “выстрелить в меня”... позвольте им выстрелить, я думаю, он не причинит вам вреда”. К удивлению офицера и веселью Буллока, он снова заснул. На следующее утро было установлено, что источником стрельбы был почтовый пароход, который произвел три сигнальных выстрела, чтобы разбудить спящих пассажиров на берегу, ожидавших его прибытия.158 С восходом солнца Семмс начал работы по погрузке угля на утренней вахте. В 7:00 утра португальские таможенники и британский консул поднялись на борт, чтобы настоять на том, чтобы суда следовали международным протоколам. Подыгрывая им, Батчер отправился на берег в таможню, чтобы предъявить соответствующие документы и принести искренние извинения за то, что они не смогли встать на якорь в нужном месте из-за незнания местных требований. После того, как Батчер вернулся и доложил встревоженному Семмсу, капитан Конфедерации открыл бочки с зарядами для больших пушек и раздал другое оружие. Семмес знал, что британский консул с подозрением относится к их поведению, но эта видимая демонстрация силы убедила местные власти в том, что любая попытка захвата обойдется очень дорого. Когда экипажи выполнили необходимую тяжелую работу, они “соединили гонку", традиционное возлияние порции рома для всех матросов на палубе. "Агриппина" встала на якорь неподалеку, а экипажи "Алабамы" и "Багамы" устроились на заслуженный ночной отдых. И снова покой конфедератов был нарушен не португальцами, а предвестником шторма в виде большой морской волны на якорной стоянке.159 На следующее утро, после того как шторм утих и волна спала, снова началась погрузка угля вместе с укладкой свежих фруктов и овощей. Продолжалась работа по исправлению мелких неполадок с лафетами орудий, в то время как Семмс и Буллок проводили свои последние военные советы. Воскресенье, 24 августа 1862 года, стало днем, которого все они ждали, особенно Джеймс Данвуди Буллок. Решив, что он больше не может ждать, чтобы завершить медленный процесс переброски угля, Семмс приказал Батчеру снова вывести "Алабаму" в международные воды, а за ней - "Багаму". В начале дня "Алабама" замедлила ход своих двигателей и произвела выстрел из носового орудия правого борта, когда сигнальщик спустил английский флаг и поднял флаг Конфедерации. Небольшой корабельный оркестр заиграл грубую версию “Дикси", в то время как дружные возгласы экипажей двух кораблей эхом разнеслись по воде. Когда матросы были в хорошем настроении, Семмс приказал им всем подняться на корму на квартердек. Теперь все зависело от красноречия Семмса, поскольку военный корабль без экипажа был всего лишь мишенью.160 Семмс превозносил героические добродетели Конфедерации и умолял людей присоединиться к нему в круизе на борту военного корабля, который теперь был известен как "Алабама". Им бы хорошо заплатили по меркам того времени. Люди, подписавшие контракт, заключали выгодные сделки, но Семмс не жаловался, поскольку полностью ожидал, что моряки потребуют бонус за подписание контракта, называемый “щедростью”. К счастью для его кошелька, они этого не сделали. Восемьдесят человек записались; это было лучше, чем он имел право ожидать, но не так хорошо, как он надеялся. Семмсу нужна была сотня человек. Остаток дня и вечер были потрачены на распределение авансов и пособий для жен и других иждивенцев в Ливерпуле. К 11:00 вечера все было закончено, и с последним “сердечным прощанием” с Семмсом Буллок перешагнул через борт “своего” корабля в сопровождении капитана Батчера. Это был последний раз, когда он ступил на "Алабаму".161 Когда "Алабама" взяла курс на северо-восток, Семмс погасил огни своих котлов, поставил передние и главные паруса и отплыл в воющую ярость другого шторма. Когда Буллок и “Багама” повернули к Ливерпулю, все признаки "Алабамы" вскоре исчезли под проливным дождем. Это было подходящее начало плавания для самого разрушительного торгового крейсера флота Конфедерации.162 Когда 1 сентября 1862 года "Багама" достигла Ливерпуля, Буллок немедленно уведомил комиссара Конфедерации в Лондоне Джеймса Мейсона о том, что "Алабама" был “в безопасности в море, полностью экипирован, под нашим собственным национальным флагом и с экипажем из 82 способных моряков, помимо штаба из 27 офицеров"163. Он был переполнен гордостью за это достижение. Если бы конфедераты в Великобритании знали о событиях в Америке, они были бы вдвойне горды. В последние дни августа армия Конфедерации разгромила силы Союза во Второй битве при Булл-Ран (или Манассасе), и только отчаянные арьергардные действия удержали армию Союза от уничтожения на окраинах Вашингтона, округ Колумбия. Дела в Союзе шли так плохо, что даже коренные американцы присоединились к восстанию. В Миннесоте нация сиу вышла на тропу войны. Казалось, Союз был осажден со всех сторон. В тот момент, в 1862 году, перед Конфедеративными Штатами Америки открывались блестящие перспективы как на суше, так и на море164.
von Echenbach: 7 Неисчислимой Ценности — 1862 Поскольку "Флорида" и "Алабама" отправились на свои разрушительные миссии, “палубы” Буллоха теперь были свободны для удовлетворения самых важных потребностей военно-морского флота Конфедерации. После битвы при Хэмптон-Роудс, в которой участвовал американский "Монитор" против “Вирджинии” 9 марта 1862 года страсть секретаря Стивена Мэллори превратилась в навязчивую идею. У него должны были быть трансокеанские корабли, способные прорвать блокаду Союза и совершать набеги на северные прибрежные города. Военно-морской флот Союза был серьезно обеспокоен хаосом, вызванным торговыми рейдерами Конфедерации, но угрозы изменения войны, возникшие в британских доках, потрясли администрацию Линкольна до глубины души. Как бы ни был Буллок озабочен деталями оснащения своих рейдеров и оказания помощи своим коллегам из армии и Госдепартамента, он не пренебрег высшим приоритетом Мэллори. Еще в апреле, когда он пытался убрать “Алабаму”, он тонко предложил Мэллори сосредоточить свои ресурсы там, где их можно было бы использовать с наибольшей пользой. Он не хотел тратить деньги на коммерческие рейдеры, которые оказывали негативное влияние на британские “коммерческие классы”. Это был следующий пункт письма Буллока, имеющий эпохальное значение для морских историков. Он сообщил, что столкновение между "Монитором" и "Вирджинией" (бывшим американским кораблем "Мерримак") нарушило баланс сил в том, что касается великих держав Европы. Британия, на данный момент величайшая империя в мире, во многом благодаря своей морской мощи, обнаружила, что сомневается в своей истинной силе. Лондонские газеты на Флит-стрит кричали, что весь королевский флот обесценился, за исключением броненосца Ее Величества “Уорриор” (HMS Warrior) и однотипного корабля "Блэк Принс". В одно мгновение Королевский военно-морской флот решил переоборудовать несколько кораблей “линии” с парусами в военные корабли с железным броневым покрытием, вооруженные вращающейся орудийной башней капитана Каупера Кольза. Кользу было поручено наблюдать за строительством еще четырех новых броненосцев специального назначения, построенных по его проектам. Один строитель, Самуда из Лондона, полагал, что они смогут спустить его к середине 1863 года! В то время как Британский королевский флот уже занимался разработкой передовых технологий, битва американских броненосцев придала импульс и народную поддержку ускорению этих программ. У британцев не было ни малейшего желания быть «застигнутыми без ботинок», если бы им пришлось противостоять Луи-Наполеону и Франции, которая лидировала в этой гонке военно-морских вооружений. Теперь им тоже приходилось считаться с выскочками-американцами.1 Ирония слов Буллоха, должно быть, эхом отозвалась в памяти Мэллори. В качестве председателя американского Комитет Сената по военно-морским делам, Мэллори в течение многих лет пытался профинансировать и достроить батарею с вращающимися орудиями. Он был одним из первых американцев, осознавших, что железо и сталь - будущее морской войны. Случайный “подарок” частично сожженного корпуса “Мерримак” предоставил Конфедерации базу для строительства первого боевого броненосца, переименованного в “Вирджиния”. Из-за отсутствия секретности и своевременного появления “Монитора” Джона Эрикссона Конфедерация потеряла ключевое преимущество в морской войне - технологическое господство. Эта тема постоянно повторялась на протяжении всего конфликта. Конфедераты превзошли федералов в инновациях, но им не хватало средств для воплощения своих идей в быстрые действия. Когда “Монитор” появился поздно вечером 8 марта 1862 года на Хэмптон-Роудс недалеко от Норфолка и форта Монро и стоял на следующий день лицом к лицу с “Вирджинией”, каждая военно-морская держава в мире знала, что у них должны быть броненосные корабли. Без них они не только рисковали бы оказаться неэффективными, но и слабыми. Военно-морской флот Конфедерации активизировал глобальную гонку военно-морских вооружений, которая ярко проявилась в битве при Ютландии во время Первой мировой войны и в проливе Суригао во время Второй мировой войны, наиболее значительных и последних столкновениях стальных кораблей, использующих орудия с башнями. Из-за этой гонки вооружений с броненосными кораблями Конфедерация теперь могла ожидать значительного усиления действий федеральных агентов, чтобы помешать конфедератам получить действующий броненосец. Деревянные торговые рейдеры доставляли немало хлопот, но с ними можно было справиться, как и с доморощенными прибрежными и речными броненосцами Конфедерации. Угроза того, что броненосец Конфедерации войдет в гавань Нью-Йорка, обстреляет Уолл-стрит и захватит город с целью выкупа, была кошмарным сценарием, который Союз должен был предотвратить. Буллок, всегда находчивый, знал, как преодолеть проблемы предложения, спроса и доступных ресурсов. Он сообщил Мэллори, что корпуса для серии броненосцев могут быть заложены в различных портах Конфедерации, таких как Саванна и Чарльстон, на основе стандартного набора чертежей. Тем временем, работая по тем же планам в Ливерпуле, Буллок должен был получить все железные пластины, фитинги, двигатели, заклепки и другие материалы, изготовленные в Британии, а затем “помеченные и отправленные” через блокпосты в порты Конфедерации. Эти “оружейные склады” затем могли быть распакованы и быстро собраны в броненосцы с помощью британских экспертов. Этот принцип настолько дальновиден, что равного ему не было до тех пор, пока корпорация “Кайзер” (Kaiser) во время Второй мировой войны не создала модульную конструкцию знаменитых грузовых судов “Либерти” (Liberty).2 Сборка корабля с железным корпусом британской постройки в южном порту уже имела прецеденты. У Буллока были веские основания быть уверенным в том, что такой подход к приобретению броненосцев увенчается успехом. Еще в 1834 году банкир из Саванны, судовладелец и брокер по хлопку по имени Газавэй Багг Ламар и Джон Лэрд изготовили и собрали первый успешный коммерческий пароход в Америке "Джон Рэндольф". Он был отправлен в Саванну по частям, где пять сотрудников “Лэрд” (Laird) собрали корабль с помощью оборудования, поставляемого компанией “Фосетт, Престон и Ко” (Fawcett, Preston и Co). Это были те же две компании, которые построили “ Флориду” и “Алабаму”.3 В то время, когда был построен “Рэндольф”, Буллок был впечатлительным 11-летним мальчиком, живущим в Саванне. У Буллоков также была тесная эмоциональная связь с владельцем "Рэндольфа". Ламар пережил крушение парохода "Пуласки", когда он затонул в июне 1838 года. Ламар, как и шурин Буллоха Роберт Хатчинсон, потерял свою жену во время катастрофы.4 Буллок также был осведомлен о более поздних планах по сборке парохода американской постройки в иностранном порту. Нью-йоркская судостроительная фирма “Рузвельт и Джойс” находилась в процессе изготовления парохода для обслуживания в качестве китайского речного пассажирского судна. Он был собран в Вампоа весной 1863 года, спущен на воду как "Киншан" в мае и введен в эксплуатацию между Гонконгом и Кантоном в октябре.5 Мэллори, и особенно Буллок, знали, что лучший способ для Конфедерации создавать боевые корабли требовал высочайшего качества изготовления, которое было доступно только в Европе. Буллок предложил быструю, безопасную, надежную и недорогую стратегию интеграции этого мастерства в перспективные проекты. Его подход был столь же верен тогда, как и тогда, когда военно-морской флот США включил модульные системы вооружения в свой прибрежный боевой корабль двадцать первого века.6 Буллок также проинформировал министра Мэллори о последних достижениях в области морской артиллерии и орудий, способных пробивать железные броневые пластины. Он планировал получить копию конструкции вращающейся орудийной башни Каупера Кольса для использования Конфедератами. Вероятно, он получил планы от Лэрдов, которые были связаны с Каупером Кользом и стали близкими друзьями Буллоха.7 Три дня спустя коммандер Джеймс Норт смог доложить Мэллори, что он нашел строителя на Клайде в Глазго, который согласился построить броненосный военный корабль. Он был огромен, водоизмещением около 3200 тонн. Норт хотел знать, желает ли военно-морское министерство ещё один корабль такого же размера, или они предпочитают несколько меньшие8 Лейтенант Норт, возможно, стремясь доказать свои относительные заслуги в качестве агента Военно-морского флота Конфедерации, проигнорировал указание Мэллори координировать свои действия с Буллоком и не проинформировал его об этих усилиях. Броненосный корабль имел избыточное водоизмещение и осадку, чтобы быть полезным в мелководных портах Конфедерации. Буллок работал в блаженном неведении относительно инициатив Норта. Буллок уже точно определил размер и тип судна, наиболее подходящие для нужд Конфедерации. Опытные судостроители (т.е. Лэрды) полагали, что судно водоизмещением около 1900 тонн, длиной 230 футов и осадкой около 15 футов идеально подойдет для мелководных портов и береговой линии Юга.9 В воскресенье после спуска "Алабамы" Буллок получил просьбу Норта о помощи в его железном (броненосном) проекте. Этот запрос включал непрактичные размеры и тоннаж судна, которые предложил строитель, J. & G. Томсон. Проект примерно на треть превышал необходимые размеры, основываясь на исследованиях Буллока. Единственными американскими портами, в которые он мог разумно заходить на восточном побережье, были союзные порты Нью-Йорка или Бостона! Буллок должен был, по крайней мере, попытаться заставить Норта осознать абсурдность своего проекта. Прежде всего, он указал на более ранний запрос Норта о копиях чертежей кораблей “Флорида” и “Алабама”. Он думал, что Норт просто хотел, чтобы они убрались; конечно же, Норт не пытался использовать их в качестве основы для строительства броненосного корабля? Это просто не сработало бы из-за веса, баланса и других основных проблем военно-морского проектирования. Он уже сказал Мэллори, что военно-морскому флоту Конфедерации лучше всего послужит строительство корпусов на Юге. Буллок продолжал считать, что “было бы нецелесообразно заключать контракт на крейсерское судно из этого материала” (т.е. с железным корпусом). Решительно намекая на невозможность строительства такого судна по заявленной цене, Буллок сказал, что цена судна водоизмещением 2500 тонн составляет около 208 000 фунтов стерлингов (около 800 000 долларов США), а срок поставки составляет 15 месяцев. Буллок предупредил, что если кто-нибудь предложит построить его за “меньшее время и меньшие деньги”, он должен потребовать пункт контракта, предусматривающий денежную конфискацию “за невыполнение контракта”. Буллоку не нужна была еще одна протухшая рыба на его тарелке, а военно-морскому флоту Конфедерации не нужен был этот корабль. Пока “Алабама” все еще находился в Ливерпуле, он пригласил Норта приехать и посмотреть корабль в надежде, что тот примет к сведению их "внутренние договоренности" и сам убедится, что то, что он предлагал, просто не могло сработать.10 Буллок написал Мэллори 11 августа 1862 года, как раз перед тем, как отправиться на встречу с "Алабамой" у Азорских островов. Он упомянул, что два судна, на строительство которых он заключил контракт с “Лэрдс” и у них “все шло хорошо”11. Мэллори располагал сведениями об усилиях военно-морского флота Союза в области строительства броненосцев, а Буллок располагал аналогичной информацией о разработках британского и французского военно-морского флота. Однако проблема нерегулярной связи препятствовала их взаимопониманию в отношении действующих геополитических сил. Мэллори и Буллок, возможно, рассматривали события через призму Конфедерации против Союза, но видение в Вашингтоне было таким: Союз против Британской империи или любой другой империи, которая помогала врагам на Юге. Предотвращение приобретения Конфедерацией британских или французских броненосцев было вопросом национального выживания. Чтобы понять контекст ситуации Буллока, полезен краткий обзор событий на флотах до этого момента. Крымская война (1853-1856) объединила силы Британской, Французской и Османской империй против Российской империи в еще одной европейской войне за геополитическое влияние. Основное поле конфликта находилось на Крымском полуострове, где приходящая в упадок Османская империя обладала небольшой властью (Однако, авторы переиначивают историю. Крым уже давно относился к владениям России. Прим. ред.). В 1853 году русский флот, применив артиллерийский снаряд (бомба системы Пексана) нового типа, уничтожил турецкий флот в Синопе 30 ноября 1853 года. Луи-Наполеон рассчитывал, что русский флот встанет на якорь под защитными орудиями своих военно-морских укреплений, где любые атакующие корабли сильно пострадают. В момент вдохновенного гения Луи-Наполеон приказал создать несколько плотов, оснащенных и хорошо вооруженных плавучих батарей. С поразительной скоростью объединенная команда французских и британских военно-морских, армейских и гражданских инженеров создала прототип бронированной батареи (типа “Лаве”, плоты были системы Кольза и не имели броневого прикрытия. Прим. ред). Эта программа развертывания включала в себя не только бронированные батареи, но также мортирные бомбардирские плоты и канонерские лодки. Батареи были отбуксированы из Франции и Англии (У англичан их ещё не было. Прим. ред.) в Черное море. В ночь на 14 октября 1855 года началась битва при Кинбурне, и в течение всего следующего дня русские отчаянно обрушивали снаряды на атакующие броненосные батареи, но нанесли лишь незначительные повреждения. Французские экипажи заставили замолчать орудия форта и даже пробили брешь в его стенах в нескольких местах. Весть об этом успешном сочетании технологий и тактики докатилась до берегов каждой морской державы.12 В Америке этот успех не стал неожиданностью для Роберта и Эдвина Стивенсов, двух разочарованных братьев, которые спроектировали и начали строительство бронированной батареи более десяти лет назад! Братьям Стивенсам удалось вырвать контракт на судостроение у Конгресса США после канадской пограничной войны 1841 года между Соединенными Штатами и Великобританией. Братья Стивенс предложили проект, от которого действительно захватывало дух.13 Его особенности включали возможность частичного погружения корпуса, чтобы уменьшить его целевую характеристику, и высокоскоростную паровую винтовую двигательную установку со всеми важными механизмами ниже ватерлинии. Броненосец лейтенанта Джеймса Норта, № 61, позже известный как "Данмарк" (коллекция авторов). “Монитор” Эриксона будет включать многие из этих характеристик двадцать лет спустя. К сожалению, братья боролись с многочисленными инженерно-техническими проблемами и ухудшением здоровья Роберта Стивенса. В конце 1840-х и начале 1850-х годов работы продвигались медленно, но в 1851 году министр военно-морского флота САСШ приказал прекратить все работы; начальник военно-морского строительства хотел, чтобы корабль был списан.14 Возможно, вдохновленные победой русских при Синопе, братья решили радикально перепроектировать корабль. Он был бы 420 футов в длину и водоизмещением 4683 тонны со смешанной батареей из семи нарезных и гладкоствольных морских орудий и принудительной вентиляцией для экипажа. Это было смелое решение, и работа быстро продвигалась с 1854 по 1855 год. Однако в 1856 году Роберт Стивенс умер, как и весь прогресс на батарее до 1859 года, когда военно-морской флот начал терять терпение.15 К 1861 году военно-морской флот потратил на этот проект около двух миллионов долларов и вел войну, которая требовала наступательных военно-морских операций. В оборонительной плавучей крепости не было особой необходимости. Когда началась война, корабль, который мог бы быть первым во многих отношениях, стоял в сухом доке, недостроенный и нелюбимый всеми, кроме единственного оставшегося брата Стивенса, Эдвина16. Батарея Стивенса оказала одно важное влияние. В период, когда она была задумана, спроектирована и частично построена, Стивен Мэллори был сенатором САСШ и председателем Сенатского комитета по военно-морским делам. Мэллори поддержал концепцию Стивенса, как и Томас Батлер Кинг, влиятельный “плавучий дипломат” Джорджии и Конфедерации в целом. В этот период Кинг был конгрессменом и прогрессивным членом Комитета по военно-морским делам. Наконец, Буллок определенно знал о проекте Стивенса. Поскольку до Гражданской войны он жил как в Нью-Йорке, так и в Нью-Джерси, он, несомненно, знал о батарее Стивенса и, возможно, видел ее.17 В ответ на броненосный корабль Наполеона "Глуар” (La Gloire) британцы построили “Уорриор”, первое в мире (? - ред.) боевое бронированное судно. На самом деле "Глуар" был всего лишь собственным деревянным броненосцем с высоким бортом и бронированной обшивкой. Хотя французский военно-морской конструктор Дюпюи де Ломе провозгласил, что его судно способно совершать “океанские круизы”, он в частном порядке признал, что “Глуар” обладал ограниченными возможностями в море и "не был предназначен для действий вдали от европейских вод"18. С другой стороны, "Уорриор" был технологическим скачком вперед в проектировании и обладал гораздо лучшими мореходными характеристиками. Как и его французский конкурент, он по-прежнему вооружался орудиями, установленными традиционным бортовым способом. Несмотря на то, что “Уорриор” имел новаторские черты, он безусловно, не был тем, что братья Стивенс назвали бы радикальным улучшением в плане морской войны. Однако для осторожного Королевского флота этого было достаточно, чтобы успокоить общественные страхи. Это был важный элемент военно-морского соперничества между Великобританией и Францией, которое только начинало набирать обороты в начале Гражданской войны в САСШ.19 В то время как у Америки были братья Стивенс, а у Франции - де Лом, у Британии был капитан Каупер Кольз. Кольз присутствовал в битве при Кинбурне во время первого применения броненосных батарей в Крымской войне. Он также был разработчиком и строителем инновационного артиллерийского плота в битве при Таганроге на мелководье Азовского моря. Уникальным вкладом Кольза в разработку бронированных кораблей для Королевского военно-морского флота стала полусферическая (купольная) орудийная башня. Он заметил, что конструкции французских и британских бронированных артиллерийских батарей оставляли орудийные расчеты слишком незащищенными. Адмиралтейство рассмотрело провокационную концепцию Кольза в 1855-56 годах, но только в 1859 году частный конструктор построил экспериментальную башню. Борьба между различными уровнями британского правительства и адмиралтейства препятствовала усилиям Кольза20. Захват конфедератами военно-морской верфи в Норфолке и превращение бывшего американского корабля "Мерримак" в броненосец подтолкнули Союз к активным действиям. Министр военно-морского флота Союза Гидеон Уэллс отчаянно нуждался в ответе, другие, включая военного министра Стэнтона, впали в истерику, опасаясь, что броненосец “Вирджиния” (х-“Мерримак”) опустошит Вашингтон и все побережье Союза! В эту брешь шагнул капитан Джон Эрикссон, швед - американский изобретатель, инженер и вспыльчивый военно-морской гений. После представления проектов военных кораблей Луи-Наполеону в 1854 году Эрикссон отправился в Америку, где по счастливой случайности стал человеком момента. Когда Уэллс увидел схемы Эрикссона, он был достаточно прозорлив, чтобы понять, что это решает насущную проблему. На этих планах было изображено судно с одной вращающейся башней, оборудованием, размещенным ниже ватерлинии при небольшой осадке, и практически плоской палубой, на котором была принудительная вентиляция воздуха для работы в открытом море. При таких обстоятельствах родился “Монитор”.21 Когда “Монитор” встретился с "секретным оружием" Конфедерации на Хэмптон-Роудс в марте 1862 года, битва между Конфедерацией и Союзом закончилась вничью, но на стратегическом геополитическом фронте это была победа Союза. Успех “Монитора” послал Британии важный сигнал: если они вмешаются в американские дела, военно-морской флот САСШ может отправить деревянные корабли Королевского флота на дно всякий раз, когда они окажутся в пределах досягаемости прибрежных вод САСШ. Эрикссон, занятый проектированием гигантского океанского монитора, утверждал, что в течение года у него могут быть корабли, способные вытеснить Британскую и Французскую империи из Северной Америки. Руководство в Вашингтоне согласилось с этой оценкой, поскольку они начали амбициозную кампанию по созданию эффективных мониторов.22 На второй неделе сентября 1862 года, когда Джеймс Данвуди Буллок просматривал последние отчеты о ходе строительства своих броненосцев “Лэрд рэмс” (как они были известны британской и американской прессе, т.е. «Лэрдские тараны»), он был уверен, что они будут спущены на воду, как он надеялся, как военные корабли Конфедерации. С другой стороны, Хэмптон-Роудс привлек внимание британских газет и журналов. В одночасье капризные американские “кузены” изменили баланс военно-морских сил. Это была ситуация, которая не могла остаться без вызова. Заговор теперь вышел за рамки “Закона о призыве на военную службу иностранцев” и “Провозглашения нейтралитета королевой”. Если бы один из боевых бронированных кораблей Буллока был выпущен на свободу, особенно тот, который технически превосходил "Монитор", Британия могла бы оказаться в состоянии войны с Союзом. Перспектива создания САСШ броненосного морского флота против родных островов вынудила бы Британию признать Конфедерацию за военно-морскую поддержку; это был бы мир, действительно “перевернутый с ног на голову”. То, что было гонкой военно-морских вооружений двух стран, теперь превратилось в гонку четырех наций, и тех, кто может присоединиться следующим: Германская конфедерация, Россия, Япония? Конец лета 1862 года был периодом относительного спокойствия для Буллока. У него было время написать пространное письмо Секретарю Мэллори от 10 сентября 1862 года, описывающее приключения с "Алабамой" и поездку на Азорские острова с Семмсом.23 15 сентября 1862 года он даже предоставил своевременный финансовый совет комиссару Конфедерации Джеймсу Мейсону относительно ценообразования на хлопок в связи с предложенной “хлопковой облигацией”. В то время как правительство Конфедерации еще не полностью использовало свой самый ценный экспорт, чтобы собрать деньги для военных действий, Буллок намекнул Мейсону, что оно должно это сделать. Строительство броненосцев Конфедерации было дорогостоящим и требовало серьезного финансового капитала. Он считал, что 20 центов за фунт - справедливая цена за “средний” хлопок, проконсультировавшись “с несколькими джентльменами... которые знали состояние хлопкового рынка в портах Конфедерации.” На самом деле все, что Буллоку нужно было сделать, это наклониться через свой стол в офисе “Фрейзера, Тренхолма и Ко” к одному из менеджеров Приоло, чтобы узнать последние новости рынка. Несмотря на недавние “грандиозные успехи нашего оружия” (победа армии Конфедерации во Второй битве при Булл-Ран/Манассасе), Буллок мрачно полагал, что северяне все равно “ожесточат свое сердце” против Юга. По его мнению, на Севере, скорее всего, произойдет внутренняя революция, появится диктатура или анархия; все это в той или иной степени произошло в течение следующих двух годов24. Известие о победе Юга на поле боя взбудоражило британских политиков и выдвинуло американское действие на центральную сцену. Пальмерстон сказал лорду Расселу, что если конфедераты захватят Вашингтон и Балтимор, Британия и Франция должны “обратиться” к обеим сторонам и договориться о постоянном разделении. Если Союз Линкольна откажется, Пальмерстон считал, что Британия должна признать Конфедерацию “установленным фактом”. Рассел считал, что Британия должна прямо признать Конфедерацию как независимую нацию.25 Пальмерстон подвергался критике со стороны прессы и общественности на нескольких фронтах в связи с гражданской войной в Америке. Юг, казалось, выигрывал, поскольку массовая безработица поразила заводы Ланкашира, в то время как новые броненосцы Союза угрожали глобальному геополитическому балансу, то есть превосходству Великобритании. Если бы Пальмерстон смог потушить североамериканский пожар, он мог бы разрядить все эти ситуации и восстановить статус-кво. Посол САСШ Адамс в Лондоне присутствовал на парламентских дебатах, в то время как консул Дадли получил журналистский “выговор” в Ливерпуле. Они знали, что отношения между Союзом и Великобританией висят на волоске, поскольку неспособность остановить крейсеры Буллока застряла у них в горле, как горькая персиковая косточка. Они должны были помешать Южанам забрать бронированные тараны Буллока, и способствовать передаче их с верфи Лэрдов для английского флота.26 Если нет, то между Союзом и Великобританией разразится война, возможно, к ней присоединится Франция, а возможно, и русские, поскольку у них были тесные отношения с Союзом. Возможно, весь мир будет находится в состоянии войны. И как продвигалась постройка броненосцев британской постройки? Коммандер Джеймс Норт поделился своими соображениями, соревнуясь с Буллоком за лидерство в программе броненосного кораблестроения ВМС Конфедерации в Великобритании. В письме Мэллори от 19 сентября 1862 года Норт сообщил, что на его корабле “Томсон" № 61 "почти все шпангоуты были подняты"... и все более крупные части оборудования закончены". В интригующем комментарии отмечалось, что ему понравился проект, присланный “мистером Портером.” Министерство военно-морского флота Конфедерации оказывало помощь в проектировании броненосца Норта.27 “Мистер Портер” был Джон Л. Портер, главный конструктор военно-морского флота Конфедерации, по сути, военно-морской архитектор военно-морского флота Конфедерации. Отметившись обязательной жалобой на нехватку средств, Норт описал свой визит на верфь “Лэрдс” в Ливерпуле накануне, где он наблюдал за таранами Буллоха. Норт сообщил, что один из них был “наполовину в шпангоутах”, в то время как у другого “был заложен киль; они будут прекрасными судами, когда их достроят”. Он добавил, что будет отправлять отчеты о ежедневных “экспериментах" британского правительства... в артиллерии” против морской брони. Норт был свидетелем развития новых технологических инициатив, спровоцированных столкновением броненосцев Союза и Конфедерации на Хэмптон-Роудс. Британцы участвовали в программе создания экспериментального броненосного корабля, и они хотели знать, какой толщины должна быть броня и под каким углом она должна быть, чтобы противостоять новейшим морским орудиям.28 Разведка Союза действовала на перегретом уровне и добивалась той же информации. В то время как разведданные, собранные о таранах Буллока, касались непосредственных угроз, их усилия по сбору сведений также предоставили важную техническую информацию о возможностях британского судостроения в области бронированных кораблей. 30 октября 1861 года Лэрды заложили броненосный фрегат с орудиями, расположенными по бортам (без башен). Первоначально названный "Кэптен", он был переименован в “Азенкур”, возможно, в качестве послания императору Луи-Наполеону, что Британия ответит на французский "железный" вызов в открытом море. (Битва при Азенкуре была крупной победой Англии над более многочисленной французской армией в Столетней войне.) Прогресс был медленным, поскольку британцы определяли, как лучше всего вооружить и защитить свои корабли, чтобы противостоять новой угрозе со стороны Союза. Технический прогресс опережал скорость работы судостроителей в новой области создания бронированных кораблей, орудий и снарядов.29
von Echenbach: Лэрды и Королевский флот получили выгоду от заказа Буллока на два бронированных тарана. Корабли вобрали в себя идеи башен Каупера Кольза, новейшие британские орудия и броневую обшивку. Более того, два тарана были спроектированы для работы в тех же водах, что и мониторы Союза, но с лучшими возможностями управления на море. Если интерес федералистов был высок, то интерес Британии был выше, по крайней мере, с технологической точки зрения. Королевский военно-морской флот мог бы стать свидетелем появления нового поколения морских боевых действий, оплачиваемых военно-морским флотом Конфедерации. Отчасти благодаря циклическому техническому развитию Конфедерации, Великобритании и Союза и сбору разведданных британские броненосные конструкции устаревали еще в момент их постройки. Тараны Буллока были важным шагом на пути к созданию настоящего морского броненосца. Между тем, политическое и дипломатическое игровое поле резко изменилось 22 сентября 1862 года, когда Авраам Линкольн издал свою первую “Декларацию об освобождении”. Линкольн сделал решающий ход, который радикально улучшил его положение на международной геополитической арене. Ни одна нация не могла открыто противостоять стране, борющейся за то, чтобы объявить человеческое рабство вне закона. Всего два дня спустя Буллок написал пространный ответ на письмо Мэллори от 30 июля, не обращая внимания на новую политическую ситуацию. Буллок проинформировал секретаря о своем контракте на револьверы Le Mat и получении чертежей бронированных кораблей во Франции. Затем он отметил, что парижская фирма "Жирар и Ко" обратилась к нему по поводу оплаты револьверов. Поскольку контракт был заключен с Министерством военно-морского флота Конфедерации, они предположили, что ответственность лежит на Буллоке. Буллок сказал Жирару, что он не может заплатить за револьверы наличными, но он договорился о сделке, которая гарантировала оплату, обеспеченную будущими поставками хлопка. Это неприятное событие позволило Буллоку перейти к своей главной проблеме: финансам.30 Несмотря на то, что он был в состоянии своевременно выплачивать все взносы, ему требовался постоянный приток финансирования Министерства военно-морского флота. Если нет, то он будет оштрафован на плату за просрочку платежа, что “нанесет ущерб нашему национальному кредиту”. Это ясно указывает на то, что судостроители Буллока прекрасно знали, кто будет использовать их готовые суда: военно-морской флот Конфедерации. И это привело Буллока к следующему пункту: «слишком много поваров портят бульон».31 Появление коммандера Джорджа Синклера в Ливерпуле в начале лета, в разгар подготовки "Алабамы" к выходу в море, было несвоевременным. Синклер прибыл с приказом Буллоку “предоставить ему средства для строительства "винтового клипера" (корабля), которым Синклер будет командовать, а также предоставить ему 60 000 долларов в качестве круизного фонда”. Буллок был ошеломлен этой просьбой. Он объяснил несостоятельную финансовую реальность их положения. К счастью, Синклер был сделан из того же теста, что и Буллок, и осознал необходимость сохранить скудный кредит Министерства военно-морского флота Конфедерации и найти другой способ финансировать свой проект. Синклер имел связи в британском финансовом мире и полагал, что сможет занять деньги для финансирования строительства своего корабля. Буллок предоставил Синклера самому себе, потому что у него было достаточно дел, Синклер мог держать Мэллори в курсе своих намерений.32 Теперь Буллок сделал следующий шаг: необходимо решать проблему недобросовестных «гнусных» “подрядчиков”. Многие люди прибывали из блокадных районов с контрактами на руках, но без финансового кредита или средств для их выполнения. Министерство военно-морского флота согласилось с этими схемами и поощряло этих “подрядчиков” появляться у дверей Буллока в надежде, что он организует финансирование. Эти требовательные спекулянты создали многочисленные проблемы как для Конфедерации, так и для Буллока. Их шаткие сделки ставили под угрозу его личную и профессиональную репутацию. Если бы эти сделки провалились, недовольные стороны легко добрались бы до офиса консула САСШ в Ливерпуле. Вдобавок ко всему, эти персонажи бегали по Британии в поисках финансовых займов и компрометировали секретность Конфедерации.33 Буллок был особенно раздражен, потому что “мистер [Джордж Николас] Сандерс покинул Англию... и не сообщил мне ни о своем намерении уехать, ни с какой целью”. Сандерс был вовлечен в сделку с Эдгаром П. Стрингером по приобретению судов в обмен на хлопковые облигации. Когда Стрингер потребовал, чтобы Буллок подписал облигации по ставке всего 8 центов за фунт (вместо текущей ставки 20 центов за фунт), он отказался. Буллок пересказал свою версию истории Мэллори, чтобы убедиться, что его замечания по финансовым вопросам в Европе были хорошо поняты до того, как неизбежные жалобы Стрингера поступят в Ричмонд.34 К несчастью для Буллоха, его отношения с Сандерсом, даже на расстоянии, обеспечили бы еще одну неудобную связь с самым печально известным событием Гражданской войны в США: убийством Авраама Линкольна. Первые дни октября начались для Буллока так же тихо, как закончился сентябрь. Он еще понятия не имел о битве при Коринфе в Миссисипи или битве при Перривилле в Кентукки. Союз победил в Коринфе 3 октября, тактически проиграл в Перривилле 8 октября, но стратегически выиграл в своей общей кампании “Сердце Конфедерации”.35 Грандиозная геополитическая победа, о которой Буллок действительно слышал, которая произошла во вторую неделю октября, была решающей победой Союза. Газеты по всей Британии трубили о провозглашении Линкольном “Декларации об освобождении”, и Конфедерация немедленно заняла дипломатическую оборону. Зависимость Конфедерации от рабства, которая буквально несла экономику Юга на спине, теперь превратилась в величайшее моральное оружие Севера. А действия и захваты судов "Алабамы" начинали сильно нервировать как британских страховщиков судов, так и грузоотправителей.36 Конфедерация явно была не на той стороне права, что касалось британской общественности. Понимание британским правящим классом этой новой реальности, особенно Пальмерстоном и Расселом, будет иметь решающее значение. Ожидая официальной реакции Британии, Буллок мало что мог сделать, кроме как продолжать свои военно-морские дела. По крайней мере, он знал, что усилия Северян, направленные на то, чтобы помешать плаванию его бронированных кораблей, возрастут. Он молчал о своей деятельности в октябре 1862 года, но контрразведка Союза заполнила некоторые пробелы. Консул Дадли получил сообщения о том, что на "Лэрд рэмс" (тараны) будут использовать новый тип стальной пластины, изготовленной путем нагревания отдельных плит вместе, чтобы сформировать гораздо более толстый и прочный корпус; Мерси Сталелитейный и металлургический заводы начали производство 1500 тонн железных конструкций. 16 октября Дадли сообщил, что первая партия железной брони будет завершена к середине декабря. Охрана верфей Лэрдов была надежной, и никого не впускали, если только они не были известны. Дадли пришлось бы вызвать своего “специального детектива” из Лондона, чтобы собрать какие-то крохи разведданных, которые он мог бы передать британскому правительству, но он не слишком надеялся на это37. Вскоре после того, как Дадли доложил Сьюарду известия, Джеймс Данвуди Буллок занялся более личной проблемой. Один из его детей, Джеймс-младший (4), Джесси Харт (2) или Генри Данвуди (1), был серьезно болен. Они с Хэрриотт обратились к детскому врачу в Лондоне. К счастью, ребенок выздоровел.38 В Америке его мачеха Марта также получила известия о Джеймсе Данвуди и Хэрриотт. Марта написала Сюзи (Сьюзен) в Филадельфию, сообщив ей, что Хэрриотт видела Ирвина, сводного брата Буллока, в августе (до того, как он отправился с Семмсом на Багамы) и что она получила фотографию Джеймса Данвуди Буллока-младшего. Радость в письме Марты, когда она услышала, что все были целы и невредимы, ощутима.39 В Ричмонде госсекретарь Мэллори вплотную занялся вопросами финансирования европейской судостроительной программы Конфедерации. 27 октября 1862 года он послал Буллоку финансовый документ о “выделении кредита “Фрейзере, Тренхолме и Ко". за облигации на 1 000 000 долларов”, и он надеялся “отправить первый перевод из второго миллиона на следующей неделе”. В следующем письме Мэллори говорилось о “секретной сессии” Конгресса Конфедерации. В нем описывалась программа хлопковых облигаций и то, как правительство Конфедерации наконец отреагировало на просьбы Буллока о финансах.40 Два дня спустя Мэллори велел Буллоку назвать два новых тарана “Норт Каролайн” и “Миссисипи". И если быстрого наступления бронированных кораблей было недостаточно, чтобы напугать мир в целом, Мэллори завершил это очень короткое письмо просьбой Буллоха расследовать “эксперименты по стрельбе из орудий под водой, когда само орудие погружается так же, как и цель”. Эффективное подводное оружие в то время было технически невозможно, но Мэллори представлял себе современную подводную войну двадцатого и двадцать первого веков.41 Вернувшись в Ливерпуль, Буллок занимался оперативными вопросами, такими как запросы Джеймса Норта об оружии Уитворта для его броненосца и о прогрессе его таранов. Буллок считал, что орудия Уитворта были равны орудиям Армстронга (другого британского производителя морских орудий), но британское правительство благоволило Армстронгу. Что касается его собственных таранов, он описал один как “на одну треть зашит обшивкой, не бронированный, и скоро будут установлены бимсы (поперечные балки)”, в то время как другой был “наполовину в установленных шпангоутах” (более реалистичная оценка, чем панические сообщения агентов Дадли).42 Вопрос о том, какой тип морских орудий использовать как на броненосце Норта, так и на таранах Буллока, снова возник 6 ноября 1862 года. Буллок решил проблему путем устранения, “вооружение башенных кораблей было ограничено, по необходимости, очень небольшим количеством орудий". Он решил установить орудия как можно большего калибра. Это точно такой же совет, который Эрикссон дал министру военно-морского флота Уэллсу: используйте самую большую возможную пушку, чтобы разбить противостоящее судно, независимо от того, было оно бронированным или нет. Буллоку также требовалось официальное подтверждение от Норта его измененных приказов, чтобы он мог “повторно передать” ответственность за контракт № 61 обратно Норту.43 Конкуренция была немалой. Норт умолял братьев Томсон не позволять Буллоку “опередить нас.... Они (в Ливерпуле) будут работать зимой под навесами, так что мы должны быть начеку”. В то время как Норт сказал, что хочет завершить свою сборку одновременно с Буллоком, он отчаянно хотел восстановить свою репутацию, завершив свой № 61 первым.44 В то время как Джеймс Норт изо всех сил старался поддерживать строительство своего броненосца, Буллок был полностью в своем одиночном (военно-морском) режиме группы. Он обнаружил, что револьверы Le Mat имеют “серьезные дефекты”, которые вынудили его отказаться от них, если только они не были “подвергнуты проверке”. Затем он отметил, что затраты на производство револьверов в Англии варьировались от 63 шиллингов фунтов за “обычный револьвер” до пяти фунтов за револьвер Жирара “с виноградной дробью”, изготовленный “Лондонской оружейной компанией”, из чего следует, что военно-морское министерство заплатило слишком много за слишком низкое качество45. Как заметил Норт, Лэрды построили восемь стапелей для бронированных таранов и оборудовали их газом (для освещения), “чтобы обеспечить дополнительные часы для работы в короткие туманные дни зимой”. Буллок решил, как он организует побег первого тарана после того, как он будет готов к выходу в море в начало апреля 1863 года. Ссылаясь на необходимость сохранения тайны, он не осмелился раскрыть свой план Мэллори в письме, но надеялся, что секретарь доверит ему доставить корабль, не нарушая британских законов о нейтралитете. В предчувствии изменения британской политики он добавил: “Я уверен в успехе, если только поведение британского правительства по отношению к обеим воюющим сторонам полностью не изменится”. Британское правительство подвергалось критике широкой общественности после провозглашения Линкольном эмансипации, постоянные новости о кораблях, отправленных на дно "Алабамой", и постоянный стук в дверь министра США Адамса заставили британского льва зарычать.46 В результате Буллок знал, что ему придется управляйте таранами по-другому. Он предложил Военно-морскому ведомству выбрать основную группу хороших офицеров военно-морского флота и морской пехоты вместе с некоторыми унтер-офицерами, которые доказали южное “гражданство”. Этот первый отряд должен отправиться на остров Мадейра, уведомить Буллока о своем прибытии как британской, так и португальской почтой и быть готовым к уходу с острова в одно мгновение, если местные власти проявят любопытство, как это было с “Алабамой”. В этом случае старший офицер должен передать письмо британскому консулу, адресованное капитану У. Аркрайт с британского парохода "Карнатик“ в котором сказал, что он ”уехал на несколько дней". Если ситуация оставалась небезопасной, пароход Конфедерации мог отправиться в Понта-Делгаду, оставив уведомление, опять же у британского консула, капитану. Аркрайт. Наконец, если бы британского консула заподозрили в его симпатии, “одного офицера в штатском и предупредили, чтобы он был осторожен”, можно было бы оставить с описанием “Карнатика”, а затем лично передать сообщение командира Конфедерации. Буллок ничего не оставлял на волю случая.47 Двигаясь дальше, Буллок отметил, что, по его расчетам, второй таран будет готов к первому июня 1863 года. Возвращаясь к своему письму от 12 июля 1862 года, он подтвердил свое желание вывести их на плаву, но “Я чувствую себя обязанным с подобающей вежливостью подчиниться любому назначению, которого, по вашему мнению, требуют интересы государственной службы”. Затем он обратился к возможности строительства большего количества бронированных кораблей.48 В Ливерпуле были дополнительные мощности, но у Буллока не было достаточно денег, чтобы расплатиться со строящимися в настоящее время судами. Находчивый агент все еще думал, что он мог бы начать строительство новых кораблей даже без средств. Он обсуждал с желающим подписать контракт строителем “броненосный корабль водоизмещением около 2300 тонн, осадкой 14 футов” и с “определенными сторонами, которые желают или заявляют о своей готовности строить без каких-либо денежных авансов”. Эта готовность зависела от обещания “Фрейзера, Тренхолма и Ко” гарантировать выплаты. Буллок застенчиво отметил, что потенциальными финансовыми спонсорами этого броненосца были “люди с капиталом и влиянием”, и их обещание построить, снабдить и вооружить предлагаемое судно, включая доставку его в море, было слишком хорошим, чтобы отказаться. Играли ли с ним финансовые шулеры или они были законопослушными предпринимателями? Без имен трудно выносить суждения, поэтому мы можем полагаться только на его продемонстрированную способность различать шарлатанов, интриганов, мошенников и другие корыстолюбивые стороны, которые регулярно приходят к его двери с подобными обещаниями49. Удивительно, но Буллок также обратил свое внимание на военно-морские вопросы внутри Конфедерации, упомянув, что он читал сообщения в северных газетах о том, что “вы строите довольно много таранов в портах приписки”. Он предположил, что двигатели можно было бы заказать по контракту и построить в Ливерпуле, а затем отправить в Конфедерацию. Затем Буллок повторил свое предостережение о том, что Министерство военно-морского флота Конфедерации должно выдавать контракты не частным лицам, которые неизменно создавали финансовые проблемы для всех заинтересованных сторон50. Вернувшись на свой собственный фронт в морской войне, Буллок сохранил лейтенанта. Гамильтона в качестве атташе, чтобы помочь ему контролировать строительство новой канонерской лодки “Фосетт и Престон”, главными подрядчиками для “Флориды”. Гамильтон был бы первым офицером Буллоха на "Алабаме" в соответствии с первоначальными приказами Мэллори. Но у Семмса было достаточно офицеров, поэтому он оставил Гамильтона с Буллоком. Однако “Фрейзер, Тренхолм и Ко” решили построить свою собственную канонерскую лодку и хотели, чтобы Гамильтон руководил этой работой, и Буллок удовлетворил их просьбу. Он любезно попросил Мэллори рассмотреть кандидатуру Гамильтона на командование судном после завершения из-за “его разочарования тем, что он не вышел в качестве первого лейтенанта на "Алабаме"... [и] интеллект и интерес, которые он проявил к управлению кораблем”. Наряду с тем фактом, что он уже был на месте, сделали его очевидным выбором. Что еще более важно, Буллок доверял ему.51 В заключение, комментируя недавние события, он рассказал о необычном отчете капитана Джулиуса с "Тонаванды", одного из призов "Алабамы". Джулиус сказал, что “это самый быстрый корабль под парусом”, который он когда-либо видел. Буллок считал, что, если война продлится до следующего лета, “флот Конфедерации будет на море в не презренной силе". Он только хотел бы оказаться на плаву на одном из этих кораблей, особенно на “Алабаме”, написав: "Признаюсь, я испытываю разочарование из-за того, что был вынужден расстаться с ним"52. С другой стороны Атлантики Марта Буллок пыталась поддерживать семейные узы, собирая и распространяя семейные новости, как могла. Марта организовала отправку важных предметов домашнего обихода Люси (Люсинде) Ирланд Соррел Эллиот, вдове сына Марты Дэниела Стюарта от ее первого брака с сенатором Джоном Эллиотом. Дэниел (обычно называемый “Стюарт” или “Стюарт” после 1853 года) прожил жизнь, полную неудач и трагедий. Он вступил в армию Конфедерации в начале войны и умер от туберкулеза в августе 1862 года. Он был похоронен на кладбище пресвитерианской церкви Розуэлла. Посылки Марты отправились из Нью-Йорка в Чарльстон с помощью блокадных курьеров и включали ткань для траурного платья Люси. Митти помогала отправлять посылки, пока ее мужа не было в городе. Эта уловка вдохновила ее на игру “Преодоление блокады”, в которую ее дети играли в Центральном парке. Анна играла роль прорывателя и пыталась пройти мимо своего младшего брата Теодора, который взял на себя роль блокадного флота Союза. 10 ноября 1862 года взрослые представили новую версию игры. Марта написала своей дочери Сьюзен в Филадельфию: “Если вы отправите письмо мистеру Кэски, направьте внутренний конверт Люси, а внешний – генералу Диксу, комендант форта Монро.” Этот, казалось бы, небрежный комментарий позволил дразнящим взглядом взглянуть на чрезвычайно личный и сложный характер внешних коммуникаций Северян и Южан во время гражданской войны.53 Генерал-майор Джон Адамс Дикс был политическим генералом из Нью-Йорка, бывшим губернатором, министром финансов и сенатором. Он был хорошо известен Теодору Рузвельту-старшему, который встречался с Диксом во время войны в его штаб-квартире в Форт-Монро, штат Вирджиния. Возможно, что еще более важно, вдова брата генерала Дикса, подполковника Роджера Шермана Дикса, только что вышла замуж за отца Хэрриотт Буллок! Мэри Дикс вышла замуж за тестя Буллоха, полковника интендантского корпуса армии США 8 июля 1862 года. Это было менее чем через шесть месяцев после смерти его первой жены Луизы, матери Хэрриотт Кросс Буллок.54 Когда Теодор Рузвельт встретился с новым дядей Буллока, генералом Диксом, в Форт-Монро в октябре 1862 года, они, должно быть, обсудили свои общие взгляды на повстанцев55.
von Echenbach: Ссылка на “г-на Кэски” в письме Марты от 10 ноября адресовано Джеймсу К. Кэски, брату первой жены Буллока (Лиззи), богатому ричмондскому табачнику и торговцу. Буллок и остальные члены его большой семьи поддерживали тесные отношения со своим кузеном Кэски и до войны. Несмотря на начало военных действий, Кэски продолжали получать посылки от Марты, а также от жены Буллока, Хэрриотт, посредством блокадопрорывателя “Жираф”. Джеймс Кэски также сыграл определенную роль в пересылке официальных писем Буллока министерству военно-морского флота Конфедерации и обратно. В письме Мэллори от января 1863 года Буллок пишет: “Отправляйте свои письма мистеру Джеймсу К. Кэски, который уже переслал вам одно от меня”56. Неизвестно, использовал ли Буллок систему связи с двойным конвертом через Дикса для каких-либо официальных сообщений. Генерал Дикс благоразумно не упомянул в своих мемуарах Буллока или Рузвельтов.57 Пять дней спустя Марта Буллок снова написала Сьюзен, сказав: “Мы еще не писали Хэрриотт, потому что слышали, что Дом, в который мы направляемся, пользуется здесь плохой репутацией, следовательно, наши письма не покинут Нью-Йорк”.58 Профсоюзные почтальоны положили глаз на подозрительные почтовые ящики из Конфедерации после того, как президент Линкольн провозгласил 16 июля 1861 года, что все сообщения между Севером и Югом были незаконными. Вернувшись в Великобританию 21 ноября 1862 года, Джеймс Норт спросил Буллока, видел ли он орудие Уитворта в действии и оценивал ли его эффективность. Буллок ответил, что он “считает, что это [Уитворт] самое сильное из ныне изготовленных”. Оружие Уитворта было “самым совершенным и тщательным”, которое он когда—либо видел, - высокая оценка от самого перфекциониста. Буллок также развеял финансовые опасения Норта по поводу № 61; ее следующие платежи появятся в руках Томсона в соответствующую дату.59 У Буллоха были и другие неотложные дела. Необходимо было принять решение о судьбе "Самтера", блокированного крейсера Семмса, который все еще томился в гавани Гибралтара. Комиссар Мейсон в конце концов решил, что ее следует продать вместе со всем оборудованием тому, кто предложит самую высокую цену. Если не удастся найти участников торгов, “Фрейзер, Тренхолм и Ко” купят ее по “оценочной цене”. Три дня спустя Буллок получил и переслал письмо Мэллори Приоло с признанием “щедрого подарка” его компании в виде канонерской лодки для военно-морского флота Конфедерации. Эта канонерская лодка была неудачливой (насколько это касалось Конфедерации) “Александрой”. Она была названа в честь принцессы Уэльской, которая вошла в Лондон в тот же день, когда корабль был спущен на воду (7 марта 1863 года).60 В разгар всего этого Буллок встретился с коммандером Мэтью Ф. Мори, после того, как он появился в Ливерпуле 23 ноября 1862 года. Только что покинув “Аравию”, «Отец океанографии» и «Следопыт морей» был настолько хорошо известен, что примечательно, что он и Буллок встретились в офисах “Фрейзера, Тренхолма и Ко”. Контрразведка Союза, должно быть, была близка к апоплексическому удару. Всемирно известный Мори состоял на “специальной службе”, и его областью исследований было “производство и использование огнестрельного оружия, торпед, магнитных взрывателей и электрических проводов”. Пороховой хлопок (гункоттон) был взрывчатым веществом, использовавшимся в ранних минах и торпедах, создаваемым путем замачивания хлопка в азотной и серной кислотах, которые затем промывались и сушились. Он был главным научным сотрудником “Торпедной службы”, тайной “специальной службы”, которая действовала в обстановке строжайшей секретности, подобно Секретной службе Конфедерации и корпусу связи 61. У Мори было письмо от Мэллори (датированное 20 сентября 1862 года), в котором Буллок сообщал о своих финансовых обязанностях по поддержке Мори в отношении заработной платы и других расходов. В остальном Мори действовал независимо. Поскольку оба мужчины хорошо разбирались в оперативной безопасности и конспирации (как это теперь известно), они оба знали, что чем меньше их видели вместе или знали о проектах друг друга, тем лучше. Однако разделение их перекрывающихся миссий, связанных с приобретением коммерческих рейдеров, оказалось бы еще одним историческим беспорядком, который Буллок должен был устранить. Как и Маффит, блестящий, но физически немощный, Мори не был поклонником Мэллори. Секретарь был счастлив, что Мори избавил его от своих редеющих волос и уехал из страны. Международная известность Мори также не привлекла бы консула Дадли и его агентов. Посол Адамс теперь будет меньше спать. Следить за Буллоком было достаточно сложно, но Мори мог действовать “выше ватерлинии” и на виду у публики. Его пропагандистская ценность для одной только Конфедерации была неисчислима, поскольку он придал вопросу налет научного уважения, который в современной викторианской Британии был почти религией.62 Когда Мори сел на поезд до Лондона, Буллок вернулся к вопросу о “Самтере”. 25 ноября 1862 года он приказал Джеймсу А. К. Уилсону, агенту компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко", продать “Самтер”. Уилсон должен был как можно скорее отправиться в Гибралтар, получить опись судна у лейтенанта Чепмен относительно ее оборудования и магазинов, а затем выставить ее на аукцион. У Уилсона была доверенность вместе с предупреждением Буллока о том, что он должен действовать “должным образом"... интересы” Конфедерации, т.е. получить наилучшую возможную цену.63 Он надеялся избавиться от “Самтера” в течение следующих двух недель и ожидал чистой прибыли в размере 6000 фунтов стерлингов от продажи (около 24 000 долларов США в 1862 году).64 В начале декабря Буллок боролся с ненадежными линиями почтовой связи с Ричмондом, пытаясь понять, какие письма Мэллори получил, а какие нет, и как они могли повлиять на его инструкции. Тем временем Мори понадобился Буллок в Лондоне, куда он прибыл 3 декабря, чтобы обсудить проект. Джеймса Спенса, богатого ливерпульского торговца и брокера по хлопку, который находился в Лондоне, пытаясь собрать деньги, используя хлопковые облигации Мэллори. Буллок, не колеблясь, критиковал медлительность правительства Конфедерации в решении финансовых вопросов, особенно в связи с новостями о том, что французская фирма "Эрлангер и Ко" из Парижа предложила Конфедерации огромный кредит. Будущие события омрачат попытку создания финансового облака, обещанное “Эрлангером и Ко”, но точка зрения Буллока была верной. На данный момент у него было достаточно денег на ближайшие несколько месяцев, чтобы заплатить за тараны, но скоро ему понадобится больше денег. Он отметил, что активизация усилий контрразведки Союза придавала его усилиям “большую огласку”65. Мэтью Фонтейн Мори, командующий военно-морским флотом Конфедерации, европейский агент и эксперт по минной войне (Военно-морской исторический центр США). В Америке, или, скорее, в Союзе, Марта Буллок все еще пыталась переправлять товары через Атлантику Харриотт и Джеймсу. 5 декабря Марта сообщила, что отправилась “на 36-ю улицу [Нью-Йорк], где дама дала ей другой адрес Хэрриотт”, и она отправила еще одну “посылку от мисс Тирнан”66. Несмотря на то, что Марта Буллок была на Севере, а Джеймс и Хэрриотт Буллок находились в якобы “дружественной” стране, они знали, что за их почтой следят и, очевидно, вскрывают. Взгляды Сьюарда, Стэнтона и Уэллса были устремлены на них. До обнадеживающих новостей об огромном успехе сухопутных войск Конфедерации во Фредериксбурге, штат Вирджиния, оставалось несколько недель, пока Буллок рассматривал 8- и 9-дюймовые морские орудия, предназначенные для броненосца Норта № 61. Получив техническую информацию от полковника Дж. Уильяма Клея, управляющего директора компании Mersey Steel & Iron Co. в Ливерпуле, которая производила полевые орудия с казенной частью, Буллок заявил, что, поскольку Клей никогда не производил оружия такого размера, он мог дать только очень скромную оценку цены, которую будет взимать Джеймс Норт. При цене 500 фунтов стерлингов за 9-дюймовые и 400 фунтов стерлингов за 8-дюймовые орудия у Норта случился сильный шок от вида чеков с ценами когда он получил письмо Буллоха, так как это были большие деньги в 1862,67 На следующий день Буллок получил ранний рождественский подарок. Четыре письма от Секретаря Мэллори пришли в период с 23 июля по 4 ноября 1862 года. Один из них включал чек на 1 000 000 долларов, который должен был быть “выплачен из доходов от (хлопковых) облигаций, находящихся в настоящее время в руках г-на Спенса.” В этих письмах перемежались вопросы и приказы, большие и маленькие, включая просьбу выгравировать и распечатать бланки комиссии военно-морского флота Конфедерации. Буллок ответил в тот же день, терпеливо подтвердив каждое из писем Мэллори и даже объяснив причину, по которой он не отреагировал на предыдущий запрос Мэллори о бланках комиссии (он не получил желаемые образцы из Ричмонда).68 Остальная часть письма Буллока от 18 декабря 1862 года является показательной, поскольку Мэллори получил и одобрил его планы относительно бронированных таранов: … Я рад узнать, что вы одобряете мои проекты двух бронированных кораблей... Поскольку их жизнь обязательно должна начинаться с морского путешествия протяженностью более 3000 миль, было абсолютно необходимо обеспечить хорошие мореходные качества и хорошую скорость, чего, я думаю, нельзя было бы достичь при меньшей осадке и габаритах. Я спроектировал эти корабли для чего-то большего, чем гавань или даже береговая оборона, и я с уверенностью верю, что если они будут готовы к выходу в море сейчас, они смогут смести весь блокирующий флот противника. Некоторые из федеральных броненосцев, несомненно, грозны, и наши двое, вероятно, не смогли бы справиться с ними на спокойной воде. Но тогда наши могли бы избегать тяжелых, громоздких ванн, которые до сих пор строил враг, и утопили бы их в море69. Буллок явно верил, что его тараны смогут сделать то, чего не удалось достичь ни одному из британских, союзных или французских броненосцев: трансокеанское крейсерство для боевых операций. Чтобы продемонстрировать, насколько хорошо Буллок был на высоте технической деятельности в отношении испытанной брони и оружия, он рискнул предложить Мэллори несколько советов: … Результаты экспериментов здесь и на континенте привели к убеждению, что наклон бортов бронированных кораблей ничего не дает, особенно если они предназначены для морской службы. На экспериментальном полигоне завода и в Голландии плиты пробивались под любым углом, даже таким острым, как 65 °, поэтому все железные корабли, строящиеся в Европе, имеют вертикальные борта, чтобы получить больше места.70 Его следующие комментарии иллюстрируют, насколько тесно Буллок сотрудничал с британскими техническими экспертами в области строительства бронированных кораблей: После заключения договора о предоставлении полномочий на использование вращающейся башни [для его Laird rams] я обнаружил, что наши размеры почти точно соответствовали размерам, принятым капитаном Кользом для “Ройал Соверейн” (Royal Sovereign – переделанный в башенный броненосный корабль береговой обороны), а размеры и вес орудий, а также способ их установки настолько идентичны, что можно было бы предположить, что ранее проводились консультации, чего не было. Капитан Кольз предложил одно важное усовершенствование, а именно сделать поворотный стол и саму башню эксцентричными, чтобы при разрядке орудий вес был сбалансирован и заряжание проходило легче.71 Что касается другого крупного броненосца, упомянутого в его предыдущем письме, Буллок решил отклонить предложение “таинственных” инвесторов. Это стоило слишком дорого, основывалось на рискованных новых технологиях, и его беседы с Мэтью Мори привели его к убеждению, что броненосцы, которые в настоящее время строит Конфедерация, полностью способны выполнять свои задачи. Следовательно, он был рад продолжать строить деревянные корабли типа коммерческих рейдов, хотя, конечно, деньги должны были поступить. Великобритания по-прежнему была процветающей судостроительной средой, и британские строители не хотели, чтобы их оставили с сумкой в руках, если Конфедерация внезапно рухнет. Буллок закрыл свой отчет, сказав, что с нетерпением ждет поступления еще 100 000 долларов, обещанных Мэллори. Этой суммы хватило бы, чтобы все продолжалось еще шесть недель. После этого он и другие агенты Конфедерации при содействии “Фрейзера, Тренхолма и ко” и Джеймсу Спенсу придется постоять за себя и положиться на свою удачу.72 Таран “Эль Туссон” в Ливерпуле (Harper's Weekly, 19 декабря 1863) Если бы Дадли или Адамс получили письмо Буллока от 18 декабря, между Великобританией и Союзом могла бы начаться война. Информация о том, что один из признанных технических экспертов по проектированию бронированных кораблей сотрудничает с военно-морским флотом Конфедерации, была бы взрывоопасной. Комментарии Буллока о восхищении британских военно-морских офицеров достижениями Конфедерации и Союза в области броненосцев за такое короткое время также иллюстрируют их озабоченность тем, что британцы отстают. Однако не было бы достойных восхищения броненосцев Конфедерации, если бы Буллок и Норт не смогли получить финансирование и справедливое отношение со стороны британского правительства. Финансовое положение Джеймса Норта, казалось, улучшилось всего за несколько дней до Рождества 1862 года. Буллок был очень удивлен, узнав, что Норт был на грани заключения выгодной сделки по хлопку. Ему удалось получить обещание покупать хлопок (от правительства Конфедерации) по цене от 8 до 10 центов за фунт. Буллок был поражен ценой и сказал Норту, что “выступает за то, чтобы вы немедленно закрыли [сделку]”. Затем он последовал мудрому совету, который был не только полезен Джеймсу Норту, но и был бы еще лучше, если бы правительство Конфедерации прислушалось: “Люди редко расстаются с деньгами за бумагу, если только залоговое обеспечение не является достаточным и ощутимым”. Буллок заметил, что ему следует быстро заключить сделку.73 Года В воскресенье после своего первого Рождества в Англии, Буллок просматривал несколько писем дома, когда наткнулся на еще одно от Джеймса Норта (отправленное 26-го и доставленное поздно вечером 27-го). Норт все еще пытался определить дизайн и финансирование орудий на 61-м этаже в Глазго. В ответе Буллока содержалось разоблачительное раскрытие состояния финансирования военно-морского флота Конфедерации. В то время как недавно Министерство военно-морского флота внесло средства в “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, компания потратила такие большие авансовые платежи другим департаментам, что даже глубокие карманы "Банкиров Конфедерации" были временно пусты. Буллок пообещал больше не делать ничего за свой счёт и сообщил Томсонам в Глазго, что никакие средства не будут направляться туда для № 61 до января. Как прямо объяснил Буллок: “Все дальнейшие операции в настоящее время зашли в тупик”. Если бы Норт мог переслать ему заявление о том, что ему нужно для внесения наличных, он бы посмотрел, сможет ли “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, по крайней мере, удовлетворить эту потребность. Тем временем Буллок рекомендовал Норту продолжать продажу хлопка со всей возможной скоростью, отметив, что лучше всего использовать наличные, поскольку “характер человека ничего не значит, если он покупает за наличные”. Он добавил предупреждение о “джентльмене”, причастном к потенциальным продажам хлопка Нортом: “Мистер Э.П.С. [Эдгар П. Стрингер] - нечто большее, чем просто проницательный, и я советую вам быть осторожными”74. Буллок наконец закрыл свою записную книжку в выдающийся год не только для себя, но и для военно-морского флота Конфедерации и истории военно-морских войн. Он успешно вернулся из прорыва через блокаду, доставив "Фингал" в Саванну с огромным грузом военного снаряжения. Он благополучно вывел “Флориду” и "Алабаму" из Ливерпуля, и у него была еще одна "подарочная" канонерская лодка в стадии строительства, даже несмотря на сильные усилия контрразведки Союза, пытающейся оказать давление на британское правительство, чтобы оно сорвало его операции. Теперь у него было два строящихся бронированных тарана, а также множество “меньших” усилий, которые включали закупку оружия, финансирование и управление персоналом, а также скрытую оценку нового оружия. Джеймс Данвуди Буллок был офицером Военно-морского ведомства. Но улучшит ли 1863 год эти успехи? Даже кажущийся прозрачным хрустальный шар Буллока не мог видеть, что происходит. Это будет поворотный год. Ему пришлось бы прибегнуть к еще большим подвигам военно-морской магии, чтобы одолеть силы, которые объединились против Конфедерации.
von Echenbach: 8 Мрачный вид и грозное снаряжение—1863 Когда празднование Нового года 1863 года в Ливерпуле кануло в лету, Джеймс Данвуди Буллок с нетерпением ждал спуска на воду первых в мире трансокеанских бронированных военных кораблей. У него были два из этих грозных броненосцев, строящихся на верфи Лэрдса в Ливерпуле, в то время как у его бывшего коллеги, коммандера Джеймса Норта, на верфи Томсона в Глазго был броненосец, находящийся в пути. Затем были коммерческие рейдеры лейтенанта. Джон Гамильтон ("Александра") и лейтенанта Джорджа Т. Синклера (“Кантон”/”Памперо”) быстро приближается к завершению на верфях Лэрда и Томсона соответственно. Конфедераты строили эти корабли так быстро, как позволяли их финансы и доступные способы строительства кораблей. Буллок и его коллеги-офицеры мало что знали о том, что грандиозные стратегические мечты Конфедерации вот-вот столкнутся с более широкими геополитическими реалиями. В Союзе прокламация Линкольна “об освобождении” вступила в силу 1 января 1863 года. Несмотря на то, что Прокламация относилась только к тем государствам, которые находились в состоянии восстания, а не к рабам на Севере, она была очень хорошо принята в Европе. В Конфедерации “хлопковые парни” под командованием генерал-майора Конфедерации Джона Б. Магрудера одержали замечательную победу над силами Союза в битве при заливе Галвестон. Военно-морские силы Союза захватили этот главный порт в Техасе осенью 1862 года. В ответ морское ведомство Магрудера создало свои собственные “бронированные” суда, используя спрессованные тюки хлопка. С отчаянной храбростью они захватили знаменитую канонерскую лодку Союза "Харриет Лейн" и вынудили к позорному выводу оставшихся военно-морских сил Союза и оставление армейских сил на берегу.1 В Европе Бисмарк, министр иностранных дел Пруссии, организовал резкое увеличение бюджета своих вооруженных сил. Бисмарк, ставший известным как “Железный канцлер”, присоединился к России не только в разделе Польши, но и в контроле над ее беспокойными гражданами, когда они пытались добиться уступок от царя. В 1863 году был заложен фундамент для серии разрушительных конфликтов, которые охватят весь мир на рубеже веков. Но это была серия событий на другом конце света, которые более непосредственно определили бы судьбу военно-морского флота Конфедерации Джеймса Данвуди Буллока. Вполне возможно, что события в Китае имели такое же отношение к распаду Конфедеративных Штатов Америки, как и битва при Геттисберге. Китай был страной, о которой мечтал Томас Батлер Кинг, которая станет экономической панацеей для Конфедерации. Ибо, если силы Конфедерации смогут достичь Калифорнии, ее порты и ее золото в сочетании с трансконтинентальной железной дорогой Конфедерации (построенной при содействии Франции) укрепят Южан, и Юг стал бы поистине континентальной державой с беспрепятственным доступом в Китай. Великие державы будут нуждаться в Конфедеративных Штатах Америки для быстрого доступа к китайским рынкам, по крайней мере, так считали стратеги Конфедерации. Европейские державы, особенно Британская империя, уже имели политическое, экономическое и военное присутствие в Китае и хотели обеспечить сохранение контроля над его развитием. Однако гражданская война бушевала в Китае более десяти лет, предшествовавших гражданской войне в САСШ. Обычно называемое восстанием Тайпинов, оно началось в 1850 году, когда христианский религиозный харизматический вождь по имени Хун Сючуань убедил несколько сотен тысяч соотечественников в том, что он был братом-победителем Иисуса. К 1851 году тайпины (“Небесное царство”) превратились в армию численностью почти в миллион человек. Когда Американский союз начал распадаться, тайпины захватили большую часть южного и центрального Китая. Самое главное, что они контролировали плодородный регион реки Янцзы.2 Крах стабильной системы власти в центре китайского государства беспокоил Великобританию, но “Закон о призыве на военную службу за рубежом” 1819 года предусматривал нейтралитет и затруднял способность Великобритании активно влиять на события. Та же самая юридическая санкция, от которой Джеймс Буллок до сих пор успешно уклонялся, также помешала британскому правительству открыто вмешаться в дела Китая, по крайней мере, так казалось. К 1861 году отсутствие сильного центрального правительства в Китае угрожало разрушить дипломатическую сеть, которую Британия так тщательно вплела в свой экономический и военный контроль над Дальним Востоком. Это была Британская империя в ее лучших проявлениях, расходовавшая наименьшее количество казначейского фунта для получения максимальной прибыли. В её предполагаемом долге и способности организовать надлежащий контроль над Китаем было нечто большее, чем просто британский культурный патернализм. Любое недовольство китайцев или тайпинов, которое могло вызвать британское вмешательство, было легко отвергнуто как местная близорукость.3 Рост пиратства и вооруженного грабежа британцев и других европейцев в сочетании со снижением возможностей любой формы безопасности китайского правительства на ее побережьях или водных путях означал увеличение спроса на активы Королевского флота. Что еще более важно, по крайней мере для Пальмерстона и Рассела, если тайпинов или любые другие китайские группировки не удастся должным образом “реструктурировать” (читай: “контролировать”), британские интересы окажутся под угрозой. Британцы, безусловно, понимали склонность китайцев настраивать различные морские торговые страны друг против друга; они научились этому на опыте в Индии. Нужно было что-то делать, и быстро. К счастью, несколько наиболее честолюбивых и опытных государственных служащих Британской империи рассматривали свои варианты. У Роберта Харта, британского переводчика, прикрепленного к китайской Имперской морской таможенной службе, было решение.4 Он продвигал идею развертывания флотилии современных паровых военных кораблей британской постройки, которые могли бы перемещаться по внутренним водным путям Китая и охранять их. К середине лета 1861 года принц Кунг, брат китайского императора и дипломат по европейским делам, и посол Великобритании сэр Фредерик Брюс достигли молчаливого согласия по предложению Харта. Прекрасно осведомленный о недавнем провозглашении нейтралитета королевы Виктории применительно к военным кораблям Конфедерации, сэр Фредерик тщательно избегал публичного рассмотрения китайской сделки. В свою очередь, Министерство иностранных дел Великобритании, как и Буллок, рассмотрело свои варианты соблюдения буквы неудобного закона при строительстве и поставке флота канонерских лодок благоприятствуемой воюющей стороне.5 В то время как китайский император собирал средства для оплаты целой флотилии, начальник Харта, оптимистично названный Горацио Нельсон Лэй, стал более активно участвовать в проекте. Будучи генеральным инспектором Имперской морской таможенной службы, Лэй позже громко заявил, что именно ему принадлежит идея создания флотилии, которая будет носить его имя. 30-летний Лэй работал в Китае в течение 15 лет и был полностью осведомлен о геополитическом климате после того, как САСШ и Великобритания отступили от пропасти войны из-за «дела Трента» (Мейсон и Слайделл в то время были заголовками лондонских газет). Он спокойно протолкнул схему Китайской флотилии через Министерство иностранных дел лорда Рассела и непосредственно премьер-министру Пальмерстону. Лэй проверил общественное мнение, спросив редактора лондонской "Таймс" Джона Т. Делейна, на какую возможную положительную редакционную поддержку он может рассчитывать, если его китайская выходка станет достоянием общественности. Он также связался с капитаном Шерардом Осборном, командовавшим “Фьюрис” (HMS Furious) в Китае (1857-1859), рассказал о своем интересе к командованию флотилией кораблей.6 Хотя амбициозный генеральный инспектор не собирался командовать этой флотилией в море, как Буллок, он руководил ее созданием, организацией и операциями. К тому времени, когда Лэй вернулся в Китай, принц Кунг, казалось, осуществил военно-морские мечты Лэя, когда назначил его генеральным инспектором флотилии. Однако ничего не было указано об общем командовании. 14 марта 1862 года Лэй получил первые китайские средства и предупредил Шерарда Осборна, что ему следует добиваться освобождения от своего военно-морского командования, поскольку проект продвигается вперед. 29 мая 1862 года Осборн прибыл в Лондон, где был освобожден (отставлен в резерв) Королевским военно-морским флотом. Они организовали китайское правительственное агентство, в комплекте с перечнем целей, оперативных процедур, а также перечнем юридических и организационных вопросов, связанных со строительством и укомплектованием судов персоналом, которые требовали заключения юрисконсульта. Благоприятные ответы на эти вопросы были ключом как к их военно-морским устремлениям, так и, сами того не подозревая, к устремлениям Джеймса Данвуди Буллока и военно-морского флота Конфедерации. Все эти параллельные события происходили практически одновременно с запуском и выходом "Алабамы" из Ливерпуля.7 До того, как Лэй смог должным образом представить свой пояснительный меморандум лорду Расселу 16 июня 1862 года, китайский проект уже был общеизвестен. Первый лорд Адмиралтейства, герцог Сомерсет, отправил Расселу накануне (15 июня 1862 года) записку, в которой взволнованно поддерживал эту идею. Неудивительно, что некоторые формулировки в письме Сомерсета совпадали с “официальным” представлением Лэя, но ключевым вопросом был нейтралитет. Чтобы британские подданные (военные или иные) могли служить на военных кораблях британской постройки, которые были оборудованы британскими подданными для гражданской войны за рубежом, необходимо было бы отменить “Постановление о нейтралитете” 1854 года. Как и Буллок, Лэй без колебаний намекнул, что займется своим бизнесом в другом месте, если его потребности в морском судостроении и снабжении не смогут быть удовлетворены в Англии.8 Тихая демонстрация реальной политики британским министерством иностранных дел заставила бы восходящего канцлера Пруссии Бисмарка гордиться. Как и предполагал дипломат Конфедерации Томас Батлер Кинг, лорд Рассел прокомментировал в конце июня 1862 года: “Наша торговля с Китаем сейчас имеет огромное значение — тем более, что США своей ссорой лишили нас столь значительной части нашего ценного импорта”9. Горацио Нельсон Лэй считал, что теперь у него есть свободное поле для действий и подал заявку на получение лицензии королевы. Этот запрос позволил бы Лэю и Осборну выполнять военно-морскую и военную службу для правительства китайского императора, строить и оснащать корабли для службы в Китае и, самое главное, привлекать британских подданных к военно-морским и военным действиям в Китае. Если деятельность Буллока вызывала дипломатические удивления и кровяное давление Пальмерстона, то это был совершенно новый кусочек мозаики колониальной экспансии. В Министерстве иностранных дел Великобритании можно было услышать коллективный вздох сквозь стиснутые зубы, когда они читали заявление Лэя. В то время как стойкие государственные служащие Министерства иностранных дел признали противоречивые политические последствия, Рассел просто отвернулся и передал просьбу Лэя в Министерство внутренних дел для определения.10 Запутанные обсуждения на уровне кабинета министров при содействии рассудительных юристов привели к получению лицензии королевы на все, что хотели Лэй и Осборн: за исключением части о вербовке британских моряков в Британию. Однако письмо лорда Рассела сэру Фредерику Брюсу в конце июля 1862 года заверило Лэя и Осборна в том, что они все еще могут найти хороших людей для канонерских лодок. Явный намек заключался в том, что до тех пор, пока британские моряки будут набираться в оффшорах, как это сделал Буллок, все будет строго соответствовать букве закона. Королевский военно-морской флот и Министерство иностранных дел не допустили бы, чтобы деликатность Министерства внутренних дел встала у них на пути. Они работали напрямую с Лейем и Осборном, чтобы облегчить необходимые контрактные и логистические договоренности о закупках кораблей и военных материалов для запуска их китайской флотилии! Пока лорд Рассел размышлял о протестах федералов по поводу "Алабамы", Буллок бегал по Ливерпулю, набирая морских моряков и скупая военно-морские склады справа, слева и посередине. Королевский военно-морской флот сделал то же самое, но для своей собственной “тайной” китайской флотилии.11 Усилия Королевского военно-морского флота пошли на пользу экономике и продвинули британские геополитические цели. Хотя усилия Буллока принесли еще большее экономическое благо, политические последствия были менее ясны. Министерство внутренних дел по-прежнему не соглашалось с Министерством иностранных дел Рассела и усилиями Королевского военно-морского флота по поддержке проекта Лей-Осборн. Требовалось и выдавалось больше юридических махинаций и мнений по проблемам вербовки британских подданных и выдачи лицензии на строительство или покупку кораблей для иностранной гражданской войны. Лэй, как и Буллок, боялся, что его корабли будут захвачены за нарушение законов о нейтралитете. В результате Рассел стремился помочь Лэю, но в равной степени был готов позволить Буллоку и Конфедерации повеситься. Лэй и Осборн уже подумывали о том, чтобы “нанять” команду в Гонконге или, следуя модели Буллока, на плаву.12 Увидев возможность решить проблему Китая, лорд Рассел был полон решимости предоставить ему корабли и все остальное, в чем он нуждался. После значительных юридических и политических баталий между Министерством иностранных дел и Министерством внутренних дел 30 августа 1862 года был издан официальный приказ Совета: Лэй и Осборн были в деле. Заказ был отдан как раз вовремя, так как двумя днями ранее Лэй поспешно купил пять кораблей, шлюп, тендер и пушки.
von Echenbach: За это время "Алабама" вышла в море и завербовала британский экипаж на Азорских островах. Когда Буллок вернулся на пирсы Ливерпуля на “Багаме” 31 августа 1862 года, он услышал новость о том, что “кто-то” только что купил пять канонерских лодок для использования в гражданской войне в Китае. Это экстраординарное событие, санкционированное лицензией Королевы в придачу, заставило бы его поверить, что побережье было свободно для программы броненосных кораблей Конфедерации, несмотря на лучшие представления Адамса и Дадли. Британцы воспользовались или создали лазейку в своей собственной правовой системе, чтобы преследовать имперские интересы в Китае.13 Воодушевленные ожидаемым успехом, Лэй и Осборн уверенно расширили флотилию до семи паровых военных кораблей и одного вспомогательного судна, которые были готовы к отправлению в первую неделю января 1863 г.14 Когда Буллок осматривал набережную Мерси по дороге из своего дома в Ватерлоо в свой офис на Румфорд-плейс, 10 в Ливерпуле, он долго размышлял и жестко высказался о намерениях Британии в отношении Конфедерации. Лэй вел целую эскадрилью через юридическую лазейку размером с Портсмутскую гавань. В то время как Буллок изо всех сил пытался запустить свою собственную флотилию, он, должно быть, отчасти разделял оптимизм Лэя. Однако в данный момент Буллоку приходилось решать более насущные проблемы, и все они вращались вокруг денег. К 5 января 1863 года счета Буллока были почти исчерпаны. Ему нужно было заключить контракты на оружие и боеприпасы для оснащения своих таранов. Он также нуждался в дополнительном финансировании, чтобы окупить всю постройку. Он с надеждой обратился к комиссару Джеймсу Мейсону в Лондоне за новостями о широко разрекламированных продажах облигаций Эрлангера. Когда он и другие агенты и представители Конфедерации в Европе получат какие-либо доходы, обещанные французским финансистом? Как долго он должен ждать этого обещанного финансового чуда, прежде чем снова принимать свои собственные финансовые меры?15 Буллок был рад проинформировать Мейсона о успехах “Алабамы” и “Багамы”. Он также надеялся, что лейтенант. Чэпмен успешно продал “Самтер” в Гибралтаре. Чэпмен, офицер, оставленный командовать кораблем, сообщил о своем статусе Буллоку, который передал его в Лондон. Несмотря на то, что теперь это была британская собственность, Буллок предположил, что американский корабль "Чиппева" может рискнуть остановить "Самтер" на обратном пути в Британию. Ее купил британский покупатель, который посчитал, что развевающийся на мачте Юнион Джек может заставить капитана Cоюза задуматься. “Самтер” теперь был британской собственностью, а «дело Трента» все еще оставалось черным облаком на периферии памяти каждого.16 Несколько дней спустя, 7 января 1863 года, Буллок написал зашифрованное письмо министру Мэллори, в котором описал юридические маневры и попытки северян остановить плавание "Алабамы" и попытки его захвата. Буллок сказал Мэллори, что он узнал (хотя и не говорит, как), что: … [В] одном из писем [министра иностранных дел] федеральному министру... неожиданная болезнь королевского адвоката [Хардинга] привела к задержке с получением юридического заключения, и когда проконсультировались с заместителем этого офицера, он посоветовал задержать судно. Я узнал, что происходит что-то в этом роде, и поспешил покинуть корабль... я очень обеспокоен тем, что жалобы федерального министра могут побудить британские власти действовать более оперативно в любом подобном случае; что наши броненосцы могут быть навсегда закрыты, если не захвачены; из поведения [британского правительства] очевидно, что закон о призыве на военную службу за рубежом будет очень строго толковаться применительно к нашим действиям. Страх оскорбить [Соединенные Штаты], похоже, является британским правилом.... Неосторожный шаг может повлечь за собой конфискацию судов. Будем идти [дальше], как будто уверены в успехе.... Пока не удалось собрать деньги на облигации или хлопок.17 Оглядываясь назад на историю и то, что сейчас известно о флотилии Лэй-Осборна, это зашифрованное послание документирует точку зрения Конфедерации относительно доказательств двуличия британцев в их субъективном и несправедливом применении их собственных Законов о нейтралитете и призыве на военную службу за рубежом. Представляется очевидным, что если бы ситуация могла принести пользу Британской империи, британское правительство применило бы гибкое толкование законов о нейтралитете. Если ситуация могла нанести ущерб имперским интересам, то следовало ввести строгие ограничения. В то время как Буллок, по понятным причинам, жаловался на давление федералистов на Министерство иностранных дел, чего ни Буллок, ни министр США Адамс не понимали в полной мере, так это политических последствий китайского проекта Лей-Осборн.18 Великобритания скрывала свои истинные намерения в отношении более стратегических интересов, сосредоточенных на Китае в тот момент, за видимостью озабоченности перекрывающимися проблемами нейтралитета Союза и Конфедерации в Северной Америке. Когда китайский год Собаки превратился в Год Свиньи (1863), Буллоку пришлось иметь дело с Джеймсом Нортом. На этот раз он пожаловался на свою неспособность продать хлопок, чтобы профинансировать дальнейшее строительство своего броненосца № 61. Буллок сочувствовал проблеме Норта, но пришлось напомнить ему, что, хотя громоздкий броненосец все еще официально числился на имя Буллока, у него было полно дел с собственными проектами. У него не было времени руководить строительством, о котором он очень мало знал. Он оставил это дело в руках Норта. Либо Норт сможет восстановить контроль над строительством, либо он позволит делу рухнуть под собственной тяжестью. Буллок послал Томсонам 22 000 фунтов стерлингов, но денег больше не было. Он не был настроен оптимистично в отношении дополнительного финансирования, даже несмотря на обнадеживающие советы комиссара Мейсона и агента Спенса. Буллок посоветовал Норту поговорить с” Уильямом С. Линдсеем и ко”. Они могли бы помочь ему справиться с финансовыми трудностями хотя бы за один платеж. У.С. Линдсей в будущем станет важной фигурой в военно-морских делах Конфедерации, но сейчас Буллок уехал в Ирландию.19 Он вернулся в Ливерпуль около 16 января 1863 года и обнаружил, что дела все еще находятся в том же состоянии инерции: денег нет. Продолжая заниматься еще несколько дней, занимаясь «таранами Лэрда», Буллок поделился своим беспокойством с комиссаром Мейсоном. Он признал, что не видит четкого способа собрать средства, необходимые для завершения таранов. Он не хотел вмешиваться в более грандиозные финансовые схемы или искажать надежды на успех облигаций Эрлангера, которые обещали рог изобилия денег для Конфедерации. Он проинформировал Мейсона о статусе "Самтера", отметив, что он отплыл в Великобританию под наблюдением американского судна "Тускарора". Буллок с иронией отметил, что британцы были рады положить в карман комиссионные за продажу первого по-настоящему успешного торгового рейдера Конфедерации, но отказались сопровождать ее обратно в Великобританию, чтобы избежать столкновения с военно-морским флотом Союза. Военный корабль Королевского флота отбыл из Гибралтара в Англию в то же время, что и Самтер, который теперь был британской собственностью.20 Все это время флотилия Лея-Осборна завершала свое оснащение и погрузку припасов. Тем временем Буллок наконец избавился от ответственности за № 61 Джеймса Норта. Утром 26 января 1863 года он уведомил Томсонов, что “по причинам, которых больше не существует... упомянутый контракт ... настоящим повторно передается Джеймсу Х. Норту, эсквайру”. Руки Буллоха наконец-то очистились от шотландского зверя.21 На домашнем фронте новости от семьи Джеймса и Хэрриотт Буллок все еще шли к Америке. В Нью-Йорке Марта Буллок написала своей дочери Сюзи Буллок Уэст, что Джеймс Кэски получил посылку от Хэрриотт в Англии. Кэски находился в Ричмонде, и посылка была доставлена через блокаду на борту парохода военно-морского флота Конфедерации "Жираф". По поводу этой доставки можно было бы сделать три замечания. Во-первых, Буллоки (и Юг в целом) все еще могли проникнуть через блокаду Союза, а во-вторых, почтовая служба “Секретного маршрута” между Конфедерацией и Союзом все еще функционировала, о чем свидетельствует способность Кэски связаться с Мартой Буллок из своего дома в Ричмонде. Третий и самый важный момент, касавшийся Буллоков и Рузвельтов, заключался в том, что Джеймс Данвуди, Хэрриотт и все их дети были здоровы.22 Несмотря на позитивные семейные новости из семьи Буллок, на профессиональном фронте агент Конфедерации все еще был разочарован отсутствием финансовой поддержки со стороны Министерства военно-морского флота. Он тоже, не колеблясь, написал об этом Мэллори. В начале февраля 1863 года Буллок зашифровал сообщение о сложившейся ситуации. Это был настоящий перечень проблем. Нехватка денег задержала контракты на склады боеприпасов, хотя “Фрейзер, Тренхолм и Ко” обещали выполнить все платежи. Наибольшую тревогу вызывали “непреодолимые трудности” с быстрым завершением работ по таранам. На самом деле он угрюмо заметил: “Ни один бронированный корабль для Адмиралтейства никогда не был достроен в установленные сроки... большой труд и неожиданное время, потребовавшиеся для того, чтобы согнуть несколько пластин... заклепка гораздо более утомительна, чем ожидалось.” Его следующий комментарий был самым красноречивым, потому что он подумал: “Британское правительство предотвратит уход железных кораблей, и я очень озадачен; цель бронированных кораблей слишком очевидна для маскировки”23. В заключение Буллок высказал мнение, что, возможно, пришло время строить корабли во Франции.24 Буллок был силен в своем анализе проблем создания того, что в то время считалось передовой технологией ведения морской войны. Металлургическая наука, лежащая в основе бронированных кораблей, была недостаточно изучена. Чего раздраженный Буллок не мог объяснить, так это “непредвиденных причин”, стоящих за задержками в других областях, или растущей неуступчивости британского правительства в связи с попытками обойти “Закон о нейтралитете”. У него было подозрение, что что-то не так, потому что Лэрды построили два из восьми кораблей, принадлежащих флотилии Лэй-Осборна. Широко распространенное в морском сообществе знание о том, что пути быстрого создания флотилии были “смазаны”, красноречиво говорило о тихой поддержке правительства. Чуть больше чем через неделю Буллок и вся остальная Британия узнают, что происходит.25 4 февраля небо, затуманенное финансовыми заботами, потенциально прояснилось. Комиссар Джеймс Мейсон хотел знать, сколько денег Буллоку нужно для немедленных выплат по таранам. Коммандер, всегда осторожный со своими пенни и пенсами, назвал полную сумму, необходимую для того, чтобы закончить обоих «баранов», около 80 000 фунтов стерлингов, но он попросил только 20 000 фунтов стерлингов. Тот факт, что Министерство военно-морского флота Конфедерации направило проекты на сумму 2 000 000 долларов, которые предназначались для строительства большего количества кораблей, таких как "Алабама" и усовершенствованные паровые двигатели, не помог, поскольку эти средства все еще находились в финансовом подвешенном состоянии.26 Финансовое напряжение начало сказываться на недавно налаженных профессиональных отношениях между Нортом и Буллоком. Норт был расстроен тем, что Буллок предоставил копию предыдущего письма “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, в которых Норт видел конкурента за скудное финансирование. Несмотря на обещание Буллока о приоритетном финансировании, сейчас ему нужны были деньги; по крайней мере, достаточно, чтобы внести первоначальный взнос за вооружение для № 61. Завершение строительства всех трех броненосцев одновременно, как того хотел Мэллори, было бы невозможно без средств. Норт подозревал, что Буллок отдаст приоритет финансированию постройки таранов, и он очень неохотно делился информацией с Чарльзом Приоло после их недавних и неприятных обменов, связанных с “Флоридой” и “Алабамой”.27 Буллок быстро ответил, признав, что он даже не взглянул на документ, который приложил Норт, предполагая, что он хотел, чтобы он был направлен “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в качестве ордера на запрос. Он видел их адрес на внешней стороне документа и просто передал его дальше. Пытаясь успокоить Норта, он достал письмо и вернул его. Буллок заверил его, что, как только появятся средства Эрлангера или проекты Мэллори, просьбы Норта будут удовлетворены. Он даже написал постскриптум, что Норт мог бы получить деньги от продажи “Самтера”. В течение этого периода военные корабли для “другой” гражданской войны готовились к запуску. Буллок предполагал, что успех флотилии Лэй-Осборна поставил его броненосцы "Лэрд" и "Александра" на прочную основу. Если военные корабли для гражданской войны в Китае можно было построить, оснастить, оснастить и укомплектовать персоналом в Ливерпуле, то же самое могли бы сделать и эти военные корабли Конфедерации. В стране, управляемой законами, он ожидал равного обращения в соответствии с законом. Это оказалось наивным предположением. В апреле и мае флотилия Лея-Осборна отправилась из Великобритании в Китай.28 Однако с благополучным отбытием китайской флотилии у лорда Рассела больше не было никакого юридического или политического императива предоставлять Конфедерации те же привилегии. К февралю Буллок уже хорошо понимал, что в британской политике произошел сдвиг, который совершенно по-другому отнесется к его кораблям для Гражданской войны в Америке. Двадцатью годами позже, с течением времени, лишь немного смягчилось негативное отношение Буллока во время войны к двуличному поведению со стороны лорда Рассела и Министерства иностранных дел: “Сейчас я не утверждаю, что граф Рассел проводил нейтральную политику (британского) правительства с преднамеренной целью в пользу одной воюющей стороны; все, что я говорю, это то, что проводимый им курс не соответствовал принципам, установленным им самим и его коллегами, а также суждениям лорда казначейства”29. Хотя этот отрывок, по-видимому, относится к справедливости британской политики, которая благоприятствовала Северу по сравнению с Югом, это также относилось к неравномерному применению “Закона о нейтралитете и призыве на военную службу” в интересах флотилии Лея-Осборна. Излишне говорить, что ведущий иностранный агент военно-морского флота Конфедерации использовал более красочные формулировки в феврале 1863 года. Прежде чем это изменение в политике стало общеизвестным, Буллок удвоил свои усилия, чтобы получить в руки Конфедерации броненосец, способный к трансокеанским перевозкам, что означало, что ему пришлось переключить свое внимание на Францию. Вернувшись в Ричмонд, Мэллори подтвердил приобретение Буллоком броненосцев с возможностью плавания в открытом океане. Мэллори отметил, что “Монитор” затонул в “сравнительно” спокойной воде и что "Галена" и "Нью Айронсайд" "не были ни неуязвимыми, ни мореходными"30. Продолжая свои надежды на успешный запуск большего числа судов, таких как "Алабама" и "Флорида", Мэллори призвал Буллока встретиться с комиссаром Конфедерации во Франции Джоном Слайделлом, касающийся “целесообразности оснащения ваших кораблей... во французских портах”. Мэллори, как и Буллок, ясно понимал, что пик операций военно-морского флота Конфедерации в Британии миновал. Пришло время искать в другом месте более благоприятные условия для кораблестроительной программы Конфедерации.31 Задержки связи, противоречивые директивы и, возможно, украденные телеграммы теперь мешали усилиям Конфедерации в критический момент. 9 марта 1863 года Буллок отправил зашифрованное сообщение в Ричмонд через Балтимор (т.е. “Секретный маршрут”). Написав в краткой загадочной манере из-за характера шифрованного кода, он сказал: “Поскольку завершение строительства бронированных кораблей было отложено, можно внести изменения в план. Вы можете отправить офицеров во Францию как можно скорее. Отправлюсь на консультацию к нашему уполномоченному во Франции (мистеру Слайделлу) через несколько дней”32. К счастью, министр Мэллори получил сообщение Буллока от 23 января 1863 года и предусмотрительно решил пойти дальше и послать экипажи для броненосца. Среди группы офицеров и матросов были коммандер Томас Джефферсон Пейдж и лейтенанты Джеймс И. Уодделл, Роберт Р. Картер, Уильям К. Уиттл-младший и Уолтер Р. Батт. Мэллори проинструктировал, что “всех этих людей можно отправить на Континент... или в любое место, где они могут присоединиться к своему кораблю”. Министр военно-морского флота Конфедерации закончил свое послание, отметив, что он одобряет мысли Буллока о строительстве кораблей во Франции.33 Когда Буллок отправился на встречу со Слайделлом и его контактами в Париже, Дадли и Адамс составили еще одно обширное досье. На этот раз их целью была “Александра”, "подарок" с деревянным корпусом от “Фрейзера, Тренхолма и ко”. Их опасения были очевидны, поскольку тот же консорциум, который построил "Флориду", а именно "Фосетт и Престон" вместе с "У.С. Миллером и сыновьями", строил "Александру". Один из лучших ливерпульских информаторов Дадли сообщил, что сам Уильям Миллер сказал, что новый корабль будет даже быстрее, чем "Флорида". Поскольку новости об успехах торговых рейдов “Алабамы” и “Флориды” уже поступали в Великобританию, Дадли был не просто встревожен; он был в ужасе от перспектив коммерческого мореходства Северян 34. В то время как деревянный крейсер "Александра" представлял самую непосредственную угрозу для Союза, "тараны Буллока" не отставали; они привлекли все внимание контрразведки Союза. Информаторы Дадли уже сообщили ему, что у каждого тарана было шесть водонепроницаемых отсеков с машинами, способными развивать высокую крейсерскую скорость. Еще более революционным и, возможно, с намеком на инновацию, предложенную проектом броненосца Стивенса, у них был отсек, который позволял закачивать и выпускать воду, тем самым уменьшая высоту борта в условиях боя у судна выше ватерлинии.35 В то время как агенты Дадли сосредоточились на верфях на реках Мерси и Клайд, Буллок ускользнул из Ливерпуля. Более чем когда–либо чувствуя, что перспективы стремлений Конфедерации в Британии уменьшаются, Буллок появился в середине марта 1863 года на верфи Люсьена Армана в Бордо, Франция. И снова априорный интеллект подтолкнул его к действию. Комиссар Конфедерации Слайделл предпринял шаг, направив делового агента, чтобы предупредить Буллока о том, что правительство Луи-Наполеона согласилось на негласную программу судостроения для Конфедерации. Он вскочил на первый же поезд и отправился на паром на Континент, ускользнув от разъяренного федералистского агента36. “Александра”, рейдер Конфедерации, ”подарок" (Иллюстрированные лондонские новости). Начало программы военных кораблей Конфедерации во Франции стало вершиной усилий Буллока для военно-морского флота Конфедерации. Весна 1863 года была временем надежды во Франции и Конфедерации. Верфи Армана произвели на Буллока большое впечатление, особенно их способность строить небольшие суда модульным способом. Что еще более важно, Арман в тот момент строил две бронированные морские батареи, что красноречиво говорило о техническом мастерстве французских кораблестроителей.37 Помимо финансов, его главной заботой было то же, что и в Великобритании: закон о нейтралитете. Хотелось бы надеяться, что Арман сможет добиться во Франции того, чего Лэй-Осборн смогли добиться в Британии: отправки вооруженных военных кораблей для участия в гражданской войне. Арман сказал Буллоку, чтобы он не беспокоился; ему нужно только заполнить соответствующие заявления, чтобы получить “разрешение на комплектацию, вооружение и отправку кораблей для определенной цели, что само по себе является законным”. Правительство не будет запрашивать больше никакой информации. На самом деле Арман говорил напрямую с императором Луи-Наполеоном о строительстве клиперов для осуществления торговли между Сан-Франциско, Китаем и Японией. Они, конечно, должны были бы быть вооружены из-за нестабильности в Китае. Восстание тайпинов, ради подавления которого в тот самый момент плыла флотилия Лэй-Осборна, дало Арману удобное прикрытие для себя и возможность действовать Луи-Наполеону. Любые корабли, построенные Арманом, могли быть проданы либо китайскому, либо японскому правительствам.38 Буллок не имел возможности проверить заявления Армана, но они соответствовали информации Слайделла. Намерения Армана соответствовали великой геостратегической мечте Конфедерации в отношении Китая. Бывший юрисконсульт комиссара Слайделла, Джуда П. Бенджамин, ныне государственный секретарь Конфедерации, до войны настаивал на строительстве железной дороги из Нового Орлеана в Тихий океан (через Центральноамериканский перешеек Техуантепек). Будучи конгрессменом, Томас Батлер Кинг еще в 1848 году задумал и продвигал трансконтинентальную железную дорогу и канал через Панаму для улучшения торговли и коммуникаций с Китаем. Слайделл, при поддержке Бенджамина и с Томасом Батлером Кингом, все еще находящимся в Париже в качестве эмиссара, выдвинул идею Конфедерации, простирающейся от моря до сияющего моря (с блестящим набором рельсов, соединяющих два океана), исключая влияние императора Луи-Наполеона и его советников. Конфедерация была бы более чем счастлива поддержать марионеточное правительство в Мексике по замыслу Луис-Наполеона, если бы он поддержал Конфедерацию.39 В ноябре 1861 года Томас Батлер Кинг заключил торговое соглашение с Францией, которое установило бы торговый путь из Бордо и Гавра в Новый Орлеан и Саванну (если блокада Союза когда-либо будет прорвана).40 Бенджамин, Слайделл и Буллок все надеялись, что Луи-Наполеон признает Конфедерацию и возьмет твердую власть в Мексике, а конфедераты окажут помощь любым возможным способом. Недавняя неудачная попытка Конфедерации отрядом генерала Сибли добраться до Калифорнии через Техас была выражением этой цели. С помощью Франции Конфедерация все еще могла добиться завоевания континента. Разговоры Слайделла пробудили интерес и воображение императора.41 На практическом уровне Буллоку понравилось то, что он увидел и услышал от Армана. Он сказал французскому судостроителю, что хотел бы заключить контракт на четыре корвета-клипера водоизмещением 1500 тонн каждый, с паровыми двигателями мощностью 400 л.с. и батареями от 12 до 14 нарезных орудий, способных стрелять 6-дюймовыми снарядами. Он сказал Арману, что вернется в Ливерпуль, чтобы организовать необходимое финансирование для проекта.42 Когда он направлялся к парому, направлявшемуся в Великобританию, юнионисты уже разработали план в Нью-Йорке, чтобы оказать еще большее давление на программу военно-морского строительства Конфедерации в Великобритании.
von Echenbach: 15 марта 1863 года министр финансов Союза Салмон П. Чейз созвал встречу с министром военно-морского флота Гидеоном Уэллсом, Джоном Мюрреем Форбсом (бостонским бизнесменом) и Уильямом Аспинуоллом (богатым нью-йоркским бизнесменом и судостроителем). Чейз, который, возможно, чувствовал себя виноватым за то, что позволил Буллоку уйти из своего офиса менее двух лет назад, был готов поддержать решение военно-морского флота США проблем, созданных агентом Конфедерации. С одной стороны, Союз хотел, чтобы Британия захватила корабли Конфедерации, пока они всё еще строятся. С другой стороны, внутреннее политическое давление вынудило Авраама Линкольна санкционировать каперские операции Союза 3 марта 1863 года. Министр Адамс предупредил, что эта явно антибританская мера, несомненно, приведет к войне.43 Решение первой проблемы ВМС САСШ заключалось в простом применении изобретательности янки: Соединенные Штаты просто купили бы корабли Конфедерации. Они предложили бы больше денег, чем Буллок или его банкиры могли бы себе позволить, а вливание американского капитала в британское судостроение могло бы ослабить опасения по поводу быстрой сокрушающей деятельности американских каперов. Получившая название "Миссия Форбс-Аспинуолл", заключалась в том, что двое мужчин должны были отвезти в Лондон 10 миллионов долларов государственных облигаций САСШ и получить кредит в размере 1 миллиона фунтов стерлингов от банка Baring Brothers. Затем они купили бы любой корабль Конфедерации, который смогли бы идентифицировать. Министра САСШ Адамса держали в полном неведении, и только консулы САСШ Дадли и Морс в Великобритании должны знать об их секретной миссии.44 Буллок понятия не имел об этой новой угрозе, хотя контрразведка Конфедерации, возможно, слышала слухи об идее Военно-морского флота Союза, поскольку концепция рассматривалась ранее в 1862 году.45 Буллок вернулся в Ливерпуль 17 марта 1863 года и должен был сообщить расстроенному Норту, что казна военно-морского флота Конфедерации осталась пустой. Не хватало денег, чтобы оплатить треть требований Норта за его броненосец, и, что более зловеще, у него было меньше одной трети суммы, необходимой для оплаты просроченного платежа за один из его таранов. Косвенным образом Буллок намекнул на поток финансирования, который разработал Мэтью Фонтейн Мори, и Мэллори надеялся, что он сможет обеспечить средствами всех желающих. Буллок сказал Норту, что нехватка средств не была его виной, и чтобы он не принимал это близко к сердцу. Все они страдали от финансового голода. По крайней мере, у него были небольшие радостные новости; 21 марта "Агриппина" отправится в миссию по пополнению запасов для "Алабамы".46 В течение следующих нескольких дней он занимался контрактом на покупку двух судовых двигателей и рассчитывал технические характеристики судов, которые Арман построит во Франции. В то время как он делал это, политический накал в Британии начал нарастать по поводу “Закона о нейтралитете” и “неприятностей”, происходящих в Северной Америке47. Когда Дадли и его верный помощник по правовым вопросам А.Т. Скуэри закончили составление обширного досье о нарушениях “Александрой” “Закона о нейтралитете”, британский парламент 27 марта 1863 года обсудил “Закон о призыве на военную службу за рубежом”. Некоторые члены парламента лоббировали интересы северян и сосредоточились на неспособности правительства Пальмерстона остановить “Алабаму” и порицали его за то, что он не сделал все возможное, чтобы занять полностью нейтральную позицию в войне. Когда депутаты Ричард Кобден, Джон Брайт и Уильям Форстер сели, после выступления со своим обвинительным осуждением действий и бездействия Великобритании, Пальмерстон встал и посмотрел на них в ответ, прежде чем заговорить. «Пэм», как его знала британская общественность, рявкнул на членов парламента-сторонников союза, назвав их "рупорами Севера”. Он не стал бы менять “Закон о призыве на военную службу за границей” из-за тявканья простого щенка нации, великий британский бульдог зарычал в ответ на претензии федералистов. Лорд Генри Джон Пальмерстон, премьер-министр Великобритании во время Гражданской войны в Америке (авторский сборник). Несмотря на браваду, Пальмерстон и Рассел знали, что если самые сокровенные детали решения о флотилии Лэй-Осборна просочатся в политику, у них будут проблемы. Чтобы сохранить прикрытие для этой операции, они должны были что—то предпринять - и быстро.48 Фактически, они уже знали, что политические ветры меняются, поскольку 21 марта 1863 года Рассел и министр САСШ Адамс встретились в Лондоне. Рассел признался Адамсу, что он “знает”, что в Великобритании строятся два корабля для военно-морского флота Конфедерации. Пять дней спустя, накануне парламентских дебатов, они провели продолжительную конференцию по вопросам, связанным с “Законом о призыве на военную службу за рубежом”. Рассел приготовился к упреждающим действиям. Он стремился использовать шумиху вокруг судостроения Конфедерации, чтобы замаскировать свои действия в отношении программы Лей-Осборна, надеясь, что парламент не раскроет ее самые сокровенные детали. Шансы на ответный удар росли с каждым днем.49 Британский парламент продолжил обсуждение “Закона о призыве на военную службу иностранцев” 28 марта 1863 года, когда Дадли положил свое досье и жалобу на “Александру” на стол ливерпульского таможенного инспектора. На следующий день Джон Мюррей Форбс прибыл в Ливерпуль в качестве агента госсекретаря Чейза с миссией купить корабли военно-морского флота Конфедерации в Англии. Он немедленно отправился в кабинет Дадли; в ботинке Буллоrа вот-вот должна была зажечься еще одна спичка. На следующий день Адамс передал пакет с жалобой лорду Расселу и министерству иностранных дел. В разгар общественного внимания и британской прессы Рассел знал, что с этой последней тирадой США нужно было обращаться точно. Буллок знал, что его усилия публично обсуждаются и что Ливерпуль в целом поддерживает южан и их дело. Он также знал, что большая часть британской общественности не одобряла действий «его» торговых рейдеров и рабовладельческую экономику, которую они поддерживали. И все же, как ни странно, в короткой записке Мэллори от 30 марта 1863 года все, что Буллок должен был сказать, было: “Броненосцы почти готовы. Все еще сомневаюсь, что их можно вытащить.” Хотя Рассел не объявил о своем изменении политики, источники Буллока в Министерстве иностранных дел оставались активными и предупредили его об изменении политики, которое помешало бы Югу открыто получать английские военные корабли.50 На следующий день Буллок отправился в Париж, чтобы встретиться с Джоном Слайделлом и начать основанную в Френче программу кораблестроения Конфедерации.51 Ранней весной 1863 года каждая крупная инициатива была неустойчиво скоординирована для военно-морского флота Конфедерации в Европе. В Конфедерации объединенной операции Союза с использованием сухопутных и речных военно-морских сил не удалось достичь северного подхода к Виксбургу. Броненосцы, в которых отчаянно нуждался Мэллори, могли бы превратить этот временный успех Конфедерации в оглушительную победу.52 Пока Буллок находился в пути в Париж, все начало происходить одновременно. Джон Мюррей Форбс после встречи с консулом САСШ Дадли в Ливерпуле понял, что усилия контрразведки Союза в Великобритании, к сожалению, недооцениваются и недостаточно финансируются. Он немедленно выдал Дадли деньги на оплату услуг большего числа агентов и написал Гидеону Уэллсу о необходимости увеличения финансирования и лучшего использования разведданных, собранных в Великобритании. Форбс также заверил Дадли, что Уильям Аспинуолл окажет финансовую помощь. Форбс, надеясь обеспечить оперативную безопасность, решил не сообщать послу Адамсу о его и Аспинуолла основной миссии в Великобритании. Их прикрытие притворялось, что они ищут мужчин для эмиграции в САСШ (где они должны были поступить на службу в северные армии, что также нарушало” Закон о нейтралитете”). К несчастью для союза, Форбсу следовало быть более откровенным с Адамсом.53 В Америке Марта Буллок написала своей дочери Сюзи в Филадельфию, что англичанин привез письма от Джеймса и Хэрриотт, а также от Ирвина, который находился на борту “Алабамы”. Марта была в восторге от новости о том, что у Джеймса Данвуди и Хэрриотт родился новый маленький мальчик, Стюарт Эллиот Буллок, названный в честь недавно умершего сводного брата Буллока, Стюарта Эллиота. Она жаловалась, что постоянно писала Джеймсу и Хэрриотт, но они не получили ни одного из ее писем. Эта новость подтвердила подозрения Марты о том, что федералистские власти в Нью-Йорке перехватывают ее письма.54 В то время как Марта Буллок жаловалась на украденную почту, военно-морской флот Конфедерации в Европе собирался потерять свой первый военный корабль из-за законной кражи. С момента получения жалобы Дадли на "Александру" 30 марта 1863 года Министерство иностранных дел лорда Рассела активно расследовало это заявление. Четыре дня спустя Рассел написал министру САСШ Адамсу, что один корабль, "Фантом", упомянутый в жалобе Дадли, явно не был военным кораблем, но "Александра" - совсем другое дело. В отношении нее будет проведено тщательное расследование, чтобы выяснить, не нарушила ли она “Закон о призыве на военную службу иностранцев”, и Адамс мог на это рассчитывать. Чего Рассел не сказал Адамсу, так это того, что он написал премьер-министру Пальмерстону (в тот же день), что решил арестовать “Александру”, и генеральный прокурор согласился с этим решением.55 Теперь дела продвигались быстро. В течение следующих двадцати четырех часов Адвокатская контора посоветовала Министерству иностранных дел задержать “Александру” за нарушение “Закона о нейтралитете”. Их рассуждения основывались на очевидном дизайне и структуре корабля, а также на намерениях.56 На следующий день британское правительство захватило "Александру". Новость о захвате "Александры" распространилась как лесной пожар среди сторонников Юга в Ливерпуле, а пресса распространила информацию по всей остальной Британии.57 В это время Буллок путешествовал между Парижем и Нантом. Когда 6 апреля майор Херр из Армии Конфедерации получил письмо от Джеймса Норта из Тура, Франция, он, вероятно, передал новость о деле “Александры”. Буллок не был удивлен, поскольку само его присутствие во Франции свидетельствовало о том, что у него не было иллюзий относительно судостроения в Великобритании. Для военно-морского флота Конфедерации это была “Франция или провал”.58 Агенты Конфедерации, сочувствующие и уполномоченные, продолжали прилагать все усилия, чтобы вернуть "Александру" из ареста британского правительства. Находясь во Франции, Буллок изучал тонкости ведения бизнеса в галльском мире. Комиссар Конфедерации Джон Слайделл, свободно говоривший по-французски, использовал свои личные отношения с Луи-Наполеоном, чтобы заложить основу для начинаний Буллока и использовать текущую политическую ситуацию между Францией и Великобританией. Две нации, в соответствии с их историческими подозрениями, в настоящее время находились в плохих отношениях. Несколько событий в Европе помогли Слайделлу в его представлениях перед Луи-Наполеоном и французским правительством. Франция уязвила Британию, аннексировав Савойю и Ниццу. Британия также была обеспокоена усиливающейся германской конфедерацией Вильгельма I и Бисмарка. Непосредственная немецкая угроза столкнулась со скандинавскими интересами в регионе Шлезвиг-Гольштейна, прилегающем к Дании в самой северной части Германии. В дополнение к деятельности на Европейском континенте Луи-Наполеон увеличил своё вмешательство в Мексике, которое доставило Британской империи еще одну большую головную боль в Новом Свете. Британия не хотела, чтобы французы находились в районе, где она все еще надеялась оказывать основное экономическое и политическое влияние. Правительство Союза тоже не было в восторге, поскольку знало, что Луи-Наполеон сотрудничает с конфедератами. Соединенные Штаты согласились на договор с Великобританией в дни ее флибустьерства о совместном контроле над никарагуанским маршрутом в Тихий океан. Интересы как британского, так и американского (союзного) правительств были тесно связаны в этом вопросе. Ни один из них не хотел вмешательства Франции в дела Америки. Все эти события конца 1862 - начала 1863 года вступили в силу, когда Джеймс Данвуди Буллок обосновался во Франции 59. В Париже 13 апреля 1863 года Буллок ознакомился с корреспонденцией, пересланной из Ливерпуля. Как и следовало ожидать, одно неприятное письмо было от Джеймса Норта, который отчаянно искал финансирование для своего проекта № 61. И снова Буллоку пришлось сообщить ему, что средств от продажи облигаций Эрлангера по-прежнему не поступало. Более чем раздраженным тоном Буллок сказал: “Я чрезвычайно огорчен и обеспокоен мыслью о том, что у меня есть большие обязательства, которые нужно выполнить, срочные призывы заключить новые контракты и быть абсолютно без средств”. Он надеялся, что прибытие генерала Колина Дж. Макрей, которому Ричмонд поручил курировать все финансовые вопросы Конфедерации за рубежом, решил бы проблему.60 Буллок уладил окончательные детали и контракты с Арманом 15 апреля 1863 года и отбыл из Парижа в Ливерпуль. Было о чем поразмыслить, пока он ехал на поезде через раннюю весеннюю французскую сельскую местность к паромной переправе через Ла-Манш. Французские фирмы так же стремились получить деньги авансом для начала своих контрактов, как и английские. Вдобавок ко всему, верфь Армана не смогла начать постройку двух заказанных корабля Буллока; они были слишком заняты. Арман передал два судна в субподряд Жану Ворузу, судостроителю из Нанта. Это возросшее разоблачение удвоило возможности контрразведки Союза раскрыть усилия по строительству французских кораблей. Чтобы добавить к этому перечню проблем, его общение со Слайделлом в Париже подсказало ему, что политика Британии была упрощенной по сравнению с византийской бюрократией Франции.61 Если бы военно-морскому флоту Конфедерации удалось осуществить свои замыслы, это было бы чудом. Луи-Наполеон III, император Франции, сочувствовал Югу в Гражданской войне в Америке (авторская коллекция). Прибыв в Лондон, Буллок застал сцену ужаса, хаоса и замешательства. Дела “Фрейзера, Тренхолма и ко” были в центре всеобщего внимания, поскольку британское правительство медленно продвигалось к передаче дела “Александры” в суд. Усиленные контрразведывательные усилия Дадли, благодаря содействию Форбста-Аспинуолла, также давали о себе знать. Затем была финансовая сторона дела; нужно было что-то делать. 16 или 17 апреля 1863 года все главные агенты Конфедерации в Европе организовали военный совет в Лондоне. Присутствовавшими агентами Конфедерации были: Джеймс Спенс и Чарльз Приоло, представляющие “гражданские” финансовые проблемы, Мэтью Фонтейн Мори, Джеймс Хейворд Норт и Джеймс Данвуди Буллок от военно-морского флота Конфедерации (все командиры в звании), а также майор Калеб Хузе и майор Дж. Б. Фергюсон, агент генерал-квартирмейстера армии Конфедерации (Фергюсон вел записи встречи). Первой темой было состояние финансовых дел Конфедерации в Европе, и каждый из агентов представил оценку своих соответствующих потребностей. Понимая, что их общие потребности намного превышают любой возможный кредит, который могли предоставить даже “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, совет по взаимодействию решил вывести все свои ценные бумаги с британского финансового рынка и подождать, чтобы увидеть, что получилось из “предложения Эрлангера”. В конце встречи майор Дж. Хузе потребовал, чтобы Фергюсон вернул оставшиеся у него средства для оплаты контрактов на поставку оружия. Фергюсон отказался, и в остальной части его письма, написанного 18 апреля 1863 года, тщательно описывалось то, что, по его мнению, было финансовым злоупотреблением со стороны майора Хузе. Финансовое напряжение начинало разрушать устремления Конфедерации и всякую надежду на последовательные зарубежные операции.62 Но в данный момент у юнионистов тоже все было не совсем по-желаемому. Несмотря на предоставление хороших советов относительно оптимального курса американо–британских отношений, миссия Форбста-Аспинуолла вскоре взорвется перед лицом Союза. Форбс призвал правительство Линкольна избегать выдачи “Каперских грамот и репрессий” (каперство), поскольку это неизбежно втянуло бы Великобританию в войну с Соединенными Штатами. Британские купцы и высшие классы были против Союза, но преобладающие рабочие классы отдавали предпочтение Северу и были твердыми сторонниками эмансипации (освобождение рабов). Мощные пропагандистские усилия породили бы политическое давление, которое британское правительство не могло игнорировать. Что касается военно-морского флота, Вашингтону необходимо было немедленно сместить адмирала Чарльза Уилкса с его поста в Вест-Индии. Его «дело Трента» едва не спровоцировало войну между Великобританией и Америкой, а его продолжающаяся кампания по патрулированию в Карибском бассейне привела в ярость Уайтхолл и Адмиралтейство. Тем не менее, несмотря на их тщательно продуманные и благонамеренные партизанские усилия, все сошло на нет 7 апреля, когда лондонская "Таймс" раскрыла основные проблемы - миссии Форбста-Аспинуолла. Агенты профсоюза пытались приобрести те же самые военные корабли, которые, как язвительно утверждал Адамс, подлежали конфискации в соответствии с “Законом о нейтралитете”. Янки установили новый стандарт дипломатического лицемерия. У дяди Сэма мгновенно обгорели пальцы и обгорела борода. Два джентльмена из состава делегации побежали в укрытие, пока не объяснили свои действия невозмутимому Чарльзу Адамсу. Используя свою способность вызывать гнев британцев в качестве символа своей ревностной лояльности, Форбс и Аспинуолл продолжали негласно помогать Дадли в укреплении его контрразведывательных и пропагандистских усилий 63. Тем временем Буллок вернулся в Ливерпуль, поддерживая высокий уровень секретности благодаря усиленным действиям контрразведки Дадли, пытаясь заниматься своими обычными делами. Для него было непрактично даже посещать верфи Лэрдов, чтобы проверить, как продвигаются его тараны. Ему приходилось полагаться на отчеты, что было не лучшим способом контроля очень сложного судостроительного проекта. Поскольку фирма “Фрейзер, Тренхолм и Ко” привлекла серьезное внимание британских властей, он проводил больше времени в своем домашнем офисе в пригороде Ливерпуля Ватерлоо. Буллок задержался в Лондоне на несколько дней в конце апреля между своими регулярными поездками в Париж, Кале, Нант и Бордо и обратно. 1 мая он встретился с лейтенантом Дж. Боб Картером в Лондоне после того, как он был задержан во Франции “по политическим причинам” перед возвращением в Ливерпуль. К середине мая он вернулся в Лондон, где сообщил Мэллори, что не произошло никаких изменений во враждебных проблемах, которые преследовали программу кораблестроения флота Конфедерации в Великобритании (нехватка денег, контрразведка Союза и изменение применения законов о нейтралитете). Он лишь туманно упомянул о своем главном проекте.64 Этот последний проект был основан на сообщении, отправленном министром юстиции Мэллори 19 марта 1863 г.65 В сообщении Мэллори он поручил Буллоку “организовать... для передачи судов (французскому) владельцу ... во французском порту.” Буллок следовал совету Мэллори скрупулезно и спокойно. На самом деле, в своем письме Мэллори от 16 мая 1863 года он сказал, что “дело должно быть улажено с величайшей осмотрительностью и осторожностью... Я так и сделаю... упоминать об этом никому не следует, кроме мистера Мейсона и мистера Слайделл”.66 То, что было бы самым дерзким предприятием Буллока на сегодняшний день, заключалось в намерении “продать” тараны Лэрда из-под носа британского правительства и любопытных глаз агентов северян. Покупателем должен был быть добровольный французский агент, который затем продаст корабли обратно Буллоку! В этой сверхсложной схеме участвовали англичане, французы, Союз, русские и даже паша Египта! В типичной для Буллока манере, его план игры по перехитрению британцев и Союза основывался на надежности основных игроков, а политическое вероломство было “дикой” картой. Он заключил соглашение с французом Адриеном Бравеем, которое предусматривало, что его фирма купит тараны у Лэрдов (в качестве суррогата Буллока) по гарантированной цене. Затем Бравей продаст тараны другому иностранному покупателю, который находился за пределами британской юрисдикции. Месье Бравей, конечно, получит выгодную комиссию за свои усилия.67 Военно-морскому флоту Конфедерации будут возмещены все потраченные средства, и он двинется дальше; все просто. По крайней мере, Буллок хотел, чтобы в это поверили британское и союзное правительства. Но Джеймс Данвуди Буллок и военно-морской флот Конфедерации отчаянно нуждались в этих бронированных кораблях, поэтому он добавил еще один слой к своей схеме. Бравей продал бы корабли, все могут полагать, что всё в порядке, но покупатель затем продал бы корабли обратно Буллоку и Конфедерации. Это была операция высшего порядка.68 Буллок завершил начальную часть своей операции во время своего визита к Арману и Слайделлу в Париже первого марта. Он должен был создать четкую “легенду” для продажи таранов. Чтобы защитить своих друзей и партнеров, Лэрдов, Буллок снова обратился к своим юридическим консультантам. Им было поручено найти путь в юридическом лабиринте.69 Таким образом, когда он завершил свой отчет Мэллори 16 мая, сказав, что он “очень спешит уехать в Париж следующим поездом” (из Лондона), у него была причина спешить. Все висело на волоске в Ливерпуле, на верфях Лэрдов, в том, что касалось его таранов. Ему нужно было добраться до Парижа и убедиться, что Бравей достоин оказанного ему доверию. Он также должен был быть в курсе действий Лэрдов. Старший Лэрд был убежденным сторонником южан, но его сыновья могли сдаться под давлением и продать корабли, просто чтобы избавиться от всей проблемы.70 В то время как Буллок был на пути в Париж, события на американских полях сражений помогли сдвинуть ситуацию в сторону Конфедерации. Генерал Роберт Э. Ли нанес серьезный урон армии Союза своей победой при Чанселорсвилле в апреле. С того времени Ли готовился к своему прорыву на север, в собственно Союз; Правительство Линкольна знало это, и все Великие державы знали это, включая Францию. Конфедерация не могла выиграть войну, просто ожидая следующего нападения Союза. Приближался час и день принятия решения о том, выживет ли одно правительство или два на основной территории североамериканского континента. Для имперских мечтаний Луи-Наполеона в Северной и Южной Америке слабый союз и сочувствующая Конфедерация были идеальным исходом.71
von Echenbach: Когда Буллок прибыл в Париж в середине мая, он немедленно занялся поиском средств для оплаты своих новых французских кораблей. Ему также пришлось вырывать тараны Лэрда из лап Джона Булла, одновременно привлекая новых подрядчиков для строительства новых бронированных кораблей во Франции. До этого момента французское судостроение работало урывками. Нехватка финансов задержала начало строительства до 15 апреля, через месяц после того, как он подписал первоначальный контракт с Арманом. Даже когда начались строительные работы, Арман не был доволен условиями оплаты, и это произойдет только через несколько недель. Почему? Потому что Арману не нравилась идея необеспеченных платежей Конфедерации, которые были обеспечены только облигацией Эрлангера. Прибытие Буллока в конце мая поставило его в центр продолжающейся финансовой вражды между всеми сторонами по поводу оплаты: сколько, кому, когда, как и с какой гарантией? Ответы на все эти вопросы были неизвестны, в том числе о том, кто отвечал за распределение средств.72 В течение следующих нескольких недель Буллок и Воруз работали над решением финансовых проблем Армана. Буллок метался туда-сюда в Нант, чтобы проверить свои корабли, и в Париж для встреч со Слайделлом. Арман и Воруз, опасаясь падающей репутации Эрлангера и финансовую состоятельность, взяли на себя ведущую роль в переговорах о сделке, которая нейтрализует их опасения и вернет конфедератам их корабли. 9 июня 1863 года Буллок и Воруз находились в Гранд-отеле в Париже, когда Воруз получил сообщение от Эмиля Эрлангера: не будет ли Воруз любезен попросить Буллока “заверить копию контракта”?73 В то время как Буллок привел в порядок финансирование французских контрактов, судебный процесс, связанный с “Александрой” в Ливерпуле, медленно, но неумолимо продвигался через британскую систему. С момента захвата 5 апреля 1863 года правительственные юристы расследовали это дело (в то время как агенты Дадли преследовали лейтенанта Дж. К. Гамильтона) и решили, что смена места проведения заседаний вполне уместна. Судебное разбирательство было перенесено из явно отдаленного Ливерпуля в Суд казначейства в Лондоне. Буллок выбрал очень удачное время для визита во Францию, потому что он был буквально вне поля зрения, но не вне поля зрения союзных чиновников.74 Хотя он и не был в Ливерпуле, он был хорошо осведомлен о тамошних событиях. Он знал, что Лэрды будут обеспокоены уровнем правительственных запросов о таранах. Работа над бронированными кораблями почти прекратилась; в данный момент ситуация была слишком нестабильной. И снова Буллок показал, что обладает способностью предвидеть и действовать в нужное время. Его оперативная ловкость была сравнима с тем, как человек пересекает частично замерзшую и быстро текущую реку, перепрыгивая с одной льдины на другую. Адвокаты в Ливерпуле сказали ему, что “простое строительство корабля не противоречила положениям “закона о призыве на военную службу иностранцев”; что захват “Александры”... [был] незаконным ... но что броненосцы подлежат такому же разбирательству ... если они будут изъяты, мы не можем ожидать, что во время войны Казначейский суд освободит их, если вообще освободит”75. Юрисконсульт Буллока повторил, что это был не просто случай продажи таранов в фиктивной продаже; это буквально должно была быть железная сделка с достаточной добросовестностью стремления удовлетворить британское правительство в полном объеме. К началу судебного разбирательства по делу “Александры” 22 июня 1863 года Буллок заранее дал указание Лэрдам продать его тараны. Если он не продаст их, утверждал он, британское правительство, скорее всего, конфискует их, и он потеряет не только корабли, но и все деньги, вложенные Конфедерацией. Лэрды должны были продать суда за “разумную прибыль” и “освободить [Буллока] от всех дальнейших обязательств по контракту”76. В своих мемуарах, о чем свидетельствует копия официального письма, Буллок указывает, что он написал Лэрду “официальное” письмо, из чего следует, что другой письмо или обсуждения имели место. Они, несомненно, посовещались, потому что российское правительство (которое поддерживало Союз) вскоре обратилось к Лэрду с просьбой о покупке кораблей. Было ли это игрой контрразведки Союза, чтобы разоблачить его блеф, или это действительно было законное предложение России? Вполне вероятно, что он почуял подвох, но в любом случае он собирался сделать все, что в его силах, чтобы контролировать судьбу своих таранов. Он поспешил в парижский офис Бравея (Bravay), чтобы “урегулировать переписку со стороны французских покупателей в соответствии с рекомендациями моего английского адвоката”77. И последний импульс подстегнул импровизацию Буллока: Кларенс Йонг, джорджинский коллега Буллока и дальний родственник, прибился к берегам Англии как предатель и опасный тип, который угрожал потопить его усилия по продолжению строительства судна. Капитан. Рафаэль Семмс уволил Йонга с "Алабамы", находясь на Ямайке, после очередного эпизода пьянства (с использованием корабельных денег) и хвастовства миссией "Алабамы". Йонг, который служил клерком Буллока на Румфорд-плейс, 10, вернулся в Ливерпуль в качестве информатора юнионистов. Благодаря солидной финансовой стипендии союза он заполнил уши американских Консулу Дадли обо всем, что произошло на борту "Алабамы", и утверждал, что тараны строились для Конфедерации.78 Буллок узнал о присутствии Йонга через прямую телеграфную связь между Лондоном и Парижем, но он также понимал важность информации, которую мог предоставить Йонг. Адамс и Дадли были абсолютно взволнованы ожиданием эффекта взрывоопасных доказательств Йонга. Буллок был возмущен личным и профессиональным предательством Йонга. Судебный процесс в Казначейском суде быстро превратился в фарс. Сэр Хью Кэрнс, ведущий адвокат защиты, систематически разрушал дело правительства. Он не только воспользовался частью юридических консультаций, данных генеральным судьёй Палмером во время парламентских дебатов (по делу “Алабамы”), но и потребовал равного соблюдения “Закона об иностранном призыве”. Это был прямой выпад в адрес Союза и намек как на фиаско Форбса- Аспинуолла, так и на флотилию Лэй-Осборна. Он также апеллировал к финансовым выгодам поддержки судостроительной промышленности (в Великобритании она всегда нравилась публике), и там был г-н Йонг.79 Сэр Хью и поддерживающий его адвокат настолько подорвали доверие к Йонгу, что его репутация навсегда определилась как ненадежный пьяница. Даже лорд Рассел презирал Йонга за то, что он бросил свою жену, а затем женился на квартеронке на Ямайке! Свидетельства такого человека были недостойны даже самого отдаленного рассмотрения; по крайней мере, так писал Дадли о мнении лорда Рассела. Но было ли это точным?80 Геостратегическая ситуация, с которой столкнулись Пальмерстон и Рассел, побудила Рассела протестовать ровно настолько, чтобы оставить открытыми его юридические возможности для благоприятного толкования “Закона о призыве на военную службу за рубежом”, отвечающего потребностям империи. Британия не могла казаться преклоняющейся перед Союзом, но она не могла полностью уступить Конфедерации и рискнуть войной с Союзом Линкольна. У Британии были и другие стратегические проблемы: французы вели агрессивную войну как в Европе, так и в Мексике, Вильгельм и Бисмарк будоражили Прибалтику, а поляки восстали против русских. Вердикт по “Александре”, полученный сэром Джонатаном Фредериком Поллоком 26 июня 1863 года, был столь же точен, как лезвие сабли британского кавалериста: корабль был построен в соответствии с контрактом, и покупатель мог использовать его так, как считал нужным. Судья Казначейского суда высказался; “Закон о призыве на военную службу иностранцев” не был нарушен. Союз ошеломленно молчал, и теперь настала очередь Конфедератов проявлять энтузиазм.81 Однако это была Пиррова победа Конфедерации. Пальмерстон знал это, Рассел знал это, и Буллок знал это с февраля. Вердикт, подтверждающий законность строительства и продажи "Александры", был именно тем, что нужно было лорду Расселу для продвижения политики, которая наилучшим образом отвечала стратегическим интересам Великобритании и подтверждала законность флотилии Лея-Осборна. Теперь британское правительство могло открыто использовать политику как средство противодействия деятельности конфедератов. Политическое решение сделало бы раздражающий, но опасный Союз счастливым. Это также уменьшило бы шансы Конфедерации на победу и помешало бы Югу содействовать имперским замыслам Луи-Наполеона в Карибском бассейне и Центральной Америке. Был и еще один фактор: блокада Юга препятствовала попаданию хлопка во Францию, что могло бы побудить Луи-Наполеона сосредоточиться на внутренних проблемах. Что касается Буллока, то предсказание намерений британского правительства отныне принадлежало к области деяний провидцев. Курс действий Британии больше не определялся не законами, а неблагоприятными геополитическими ветрами. Решение по “Александре” стало горьким подарком на день рождения Буллока, которому накануне, 25 июня 1863 года, исполнилось 40 лет. Он обдумал свою ситуацию в письме Мэллори, описывая усилия по продаже таранов, продолжающееся разочарование отсутствием командования (из-за принудительной продажи кораблей), Кларенса Йонга и судебного разбирательства по делу “Александры”, а также беспорядочные финансовые результаты, полученные от продажи облигаций Эрлангера.82 Лучшей новостью было то, что Бравей теперь был “владельцем” таранов Лэрда! Когда Буллок обратил свое внимание на Францию, армии солдат Союза и Конфедерации столкнулись друг с другом вокруг утесов Виксбурга на реке Миссисипи и за пределами малоизвестной деревни Геттисберг в Пенсильвании; Июль 1863 года станет поворотным месяцем Гражданской войны в США.83 Поскольку юридический вопрос об “Александре” был решен (хотя вопрос о том, получит ли “Фрейзер, Тренхолм и Ко” фактическое право собственности, все еще не решен), а тараны Лэрд теперь якобы принадлежат “Бравею и Ко” как представителям Египетского паши. Буллок набрался смелости действовать еще более решительно. 2 июля 1863 года он был замечен на верфи Лэрдов. Буллок, должно быть, думал, что его присутствие не привлечет излишнего внимания, поскольку корабли ему больше не принадлежали, но он ошибался.84 Дадли и его усиленная сеть контрразведки усердно изучали усилия по строительству двух судов, которые Лэрды обозначили как № 294 и 295. 85 Люди Дадли наблюдали за закладкой килей и вскоре узнали, что зарегистрированный в Великобритании пароход "Гибралтар" будет перевозить их вооружение; что еще хуже, первый из таранов должен был быть спущен 4 июля. Чтобы избежать очень несчастливого дня рождения, Дадли перешел к своему обычному режиму составления обширного досье и официальной жалобы на таможенную службу Ливерпуля. Все еще страдая от предполагаемой пощечины со стороны Британского казначейского суда по делу “Александры”, Дадли был чрезвычайно мотивирован. Торговые рейдеры - это одно, а броненосцы, которые могли напрямую атаковать города Союза, - совсем другое. Когда Cоюз снова начал греметь цепями британского правительства, Буллок вернулся за свой рабочий стол на Румфорд-плейс, 10. Он пытался избежать любых новых проблем с коммандером Джеймсом Нортом в Шотландии. “Частный и конфиденциальный” курьер отправлялся в Конфедерацию примерно на следующей неделе. Он посоветовал Норту, что если у него есть какие-либо сообщения для министра Мэллори, он должен отправить их “вниманию лейтенанта Уиттла", поскольку Буллок будет отсутствовать (лейтенант. Уильям К. Уиттл отличился на борту "Нэшвилла" и должен был войти в состав экипажей, которые должны были укомплектовать № 294 и № 295). Спросив Норта, как у него дела, он быстро добавил, что на следующий день уезжает в Париж. Если Норту понадобится дополнительная помощь, он может связаться с комиссаром Слайделлом. Последнее дело Буллока перед отъездом в Париж было связано с деньгами. Он написал письмо Джеймсу Спенсу, финансовому агенту Военно-морского флота Конфедерации. Была ли какая-либо часть облигаций Мэллори на 2 миллиона долларов доступна для использования в будущем, “скажем, через пять или шесть месяцев”? Он уже с нетерпением ждал своих французских броненосцев. Он хотел, чтобы Спенс был настолько “категоричен в своих заявлениях, насколько, по вашему мнению, позволят обстоятельства. Я обязан уехать в Париж утром”, и не мог бы он, пожалуйста, отправить свой ответ на адрес “Достопочтенного Джона Слайделла, улица Мариньян, 19. ”Буллок хотел быть уверенным в своих финансах, прежде чем ставить свою подпись под любым контрактом с французскими судостроителями; он был доверчив, но прагматичен.86 Заперев свой письменный стол в Ливерпуле, он выразил свое почтение сотрудникам офиса “Фрейзера, Тренхолма и Ко”. и направился домой в Ватерлоо к Хэрриотт и детям на вечерний ужин. На следующий день, четвертого июля, он подавил желание стать свидетелем спуска No. 294, корабль, которым, как он знал, он никогда не сможет командовать, и отправился в Париж.87 Четвертое июля 1863 года можно было бы увековечить как дату величайшего достижения Буллока. Первый бронированный корабль ВМС Конфедерации иностранного производства теперь был на воде.88 Однако это был просто еще один случай упущенной возможности и отважных, но в конечном счете тщетных усилий. Смысл его существования был уничтожен в тот же день на реке Миссисипи, когда войска Конфедерации сдали Виксбург после 40 дней и ночей наступления Союза. Также в тот же день генерал Роберт Ли потерпел поражение при Геттисберге после трех дней эпической борьбы. Известие об этих ужасных потерях принесло бы двойные слезы конфедератам в Европе.89 Буллок прибыл в Париж 6 июля и обнаружил, что его ждет посылка от Армана; это был предварительный набор чертежей нового броненосца. Буллок уже создавал новые бронированные корабли. Как хороший игрок в покер, он прикрывал свою позицию и повышал свои шансы.90 Хорошо, что Буллок так поступил, потому что на следующий день, 7 июля 1863 года, Союз нанес ответный удар. Дадли ворвался в Ливерпульскую таможню и бросил свой запрос на изъятие таранов Лэрда на стол офицера Харджа. Затем Дадли сел на поезд до Лондона, чтобы встретиться с Адамсом. У Дадли были полные копии его досье и свидетельских показаний, в том числе полученных от Кларенса Йонга и Джорджа Чепмена, которые работали над таранами. Особенно осуждающими были заявления мастера-моряка Уильяма Рассела и мастера-корабельного мастера Эллиса, которые оба, будучи экспертами в области эксплуатации судов и судостроения, и соответственно, утверждали, что единственной целью судна была война.91 Если бы дело “Александры” вызвало ужас у конфедератов, в Ливерпуле был бы полный хаос, особенно если бы северяне смогли доказать свою правоту, за исключением прагматичного Буллока. Он предвидел действия федералистов и британцев, направленные на протест и захват таранов. Хотя он был готов к худшему, он надеялся, что его драматические маневры изменят исход игры, что и было целью его поездки в Париж. 8 июля было теплое летнее утро в Париже, когда Буллок сообщил Секретарю Мэллори, что он лично осмотрел № 294 всего за несколько дней до его спуска. Он заметил, что броненосец был настолько совершенен, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Он даже отметил, что его мачты были установлены в тот же день, когда он прибыл во Францию (6 июля). Буллок и союзники в Париже еще не получили известия о том, что № 294 и № 295 теперь находятся под угрозой ареста из-за последней жалобы Дадли. На данный момент он наслаждался блаженством неведения, когда с немалой гордостью писал Мэллори о характеристиках и технических характеристиках его броненосных таранов. Словно проводя экскурсию с гидом, Буллок сопроводил письмо Мэллори некоторыми схемами. На листе “А” были показаны водонепроницаемые отсеки, помещения для экипажа на баке и корме и, конечно же, башни, которые делали суда такими смертоносными. Лист “В” содержал подробные “планы верхней и нижней палубы”, в то время как на листе “С” отображалась “средняя часть судна"... боковые водонепроницаемые отсеки, глубинный нижний отсек, который может быть заполнен для увеличения погружения броневой обшивки при желании”. Парижский Гранд-отель (справа) был местом встречи Буллоха и других агентов и должностных лиц Конфедерации (коллекция авторов). Эти черты, должно быть, восхищали и очаровывали Мэллори. Это был броненосец Стивенса, воплощенный в жизнь и фактически находящийся на плаву. Окончательный план, лист “D”, был планом паруса и был “достаточно пояснительным”92. Следующий абзац был чистым динамитом. Комментируя, что он включил “подробный и очень сложный” чертеж конструкции башни тарана, Буллок продолжил, сказав, что это “не совсем башня капитана Кольза"... но он [Кольз] одобряет все отклонения от мельчайших деталей своей системы". Если министр Адамс и консул Дадли знали об этом техническом сотрудничестве, британские отговоры о том, что не было нарушения “Закона о призыве на военную службу за рубежом”, не сдержали бы возмущения профсоюза.93 Буллок сравнил конструктивные характеристики своей башни с проектом Кольза: "Различная форма и установка брони; и железо, выкованное с помощью всего нескольких пластин изгибается как можно сильнее, чтобы сделать его прочнее”. Это было раннее внедрение металлургического стресса в конструкцию военного корабля. Обрадованный, как ребенок на Рождество, он описал основные характеристики № 294, его осадку и общий вес. Буллок подсчитал, что ее средняя длина составляла 9,6 фута, а водоизмещение - 1361 тонна. Он знал, как и Мэллори, что осадка “тарана" будет слишком большой для их первоначальной цели - плыть вверх по реке Миссисипи, чтобы вернуть Новый Орлеан и контролировать реку.94 Однако он много думал о том, для какой миссии они могут быть использованы, и отправит свои идеи в "специальной депеше.” Письмо завершалось замечанием, которое отправило бы Сьюарда и Уэллса, в сердечно-легочные судороги.95 Буллок язвительно заметил, что он “скоро будет готов предоставить вам подробный отчет о различных системах покрытия, используемых в соответствии с британскими и французскими правительственными верфями” [прим. автора]. Его доступ к этой информации поразил бы северян, но это показало его ловкость в использовании социальных связей и его собственной сети контрразведки (которая, в отличие от усилий Союза, остается скрытой в тайне).96 В то время как Адамс и Дадли беспокоились о нерешительности британцев по поводу броненосных таранов, Буллок выполнял свой план по выводу "рэмс" в море где-то в октябре.97 Он записал свои мысли и действия в письме от 9 июля Секретарю Мэллори и, что более важно, свое видение того, как флот Конфедерации должен использовать эти корабли для достижения лучшего преимущество.98 Его “специальный курьер", лейтенант Уиттл, запомнил, и ему было велено сообщить обо всех нюансах. Уиттл должен был служить на борту одного из "баранов", и Буллоку нужно было, чтобы он вернулся как можно быстрее. Буллок надеялся, что суда скоро “освободят от пут британского вмешательства”. Он все еще верил, что легенда о Бравее/египетском паше выдержит британское и союзное расследование. Но проблема экипажей была первой проблемой, которая пришла ему в голову.99 Тот факт, что тараны, очевидно, предназначались для “других целей” из-за их “мрачного вида и грозного оборудования”, означал, что надежных моряков нельзя было получить от “плавучего населения европейских морских портов”. Нет, на этот раз Конфедерации нужна была собственная кровь и сухожилия — “ветераны, которые сейчас неудержимо продвигаются по Мэриленду и южной Пенсильвании под руководством нашего великого генерала Ли”, и могли ли они быть в основном артиллеристами? В отличие от предсказуемости дипломатических протестов Союза, Буллок не предчувствовал, что Ли и Юг понесли ужасные потери при Геттисберге и Виксбурге. Он оптимистично прокомментировал, что в Европе можно найти инженеров и кочегаров, а также обычных моряков для удовлетворения других потребностей кораблей.100 Так вот, он перешел к главному пункту своего письма: как следует использовать броненосцы. Их следует немедленно отправить для прорыва блокады Уилмингтона, штат Северная Каролина, стратегического логистического пути Ли к внешнему миру. Там один таран обрушится на корабли Союза в Нью-Инлет, а другой - на блокадников в устье реки Кейп-Фир. “Тихо войдя на рассвете, они могли бы полностью уничтожить блокирующие суда; ни одно не должно быть оставлено, чтобы ускользнуть и сообщить о том, что броненосцы находятся на побережье”. Это была тактика воздействия/концентрации усилий на узловые пункты. В первую очередь не следовало проявлять милосердия, но затем он продолжил: “Экипажи могут быть готовы в Смитвилле или Форт-Касвелле, чтобы быть поднятыми на борт кораблей, как только они уничтожат блокадников... два судна были бы готовы нанести решающий удар в любом направлении, на север или на юг”101. Он отчаянно хотел, чтобы корабли были укомплектованы патриотически настроенными конфедератами, поскольку тараны были слишком ценными, чтобы их можно было доверить спекулянтам-авантюристам. Сделав паузу, чтобы признать, что он, возможно, немного “самонадеян”, Буллок высказал несколько предложений Мэллори. Он беспокоился, что возможности “таранов” по владению морем ограничат их на реке Миссисипи, в основном из-за их "длины и ширины". С помощью небольших броненосцев и буксиров, помогающих им преодолевать крутые изгибы реки, они могли бы успешно разбить флот Союза перед Виксбургом. Тем не менее, он полагал, что "рэмс" будут похожи на боксера, сражающегося со связанной за спиной рукой в тесноте реки Миссисипи. Все это было бы горьким чтением для Мэллори в Ричмонде и тяжкой болезнью для Буллока, когда известие о падении города достигло бы его в Европе. Это была катастрофа, которую можно было бы предотвратить, если бы Конфедерация только приняла оперативные меры в соответствии с его практическими предложениями.102 По мнению Буллоха, Атлантическое побережье было тем местом, где могли бы блистать тараны. Они могли бы обрушиться на каждого блокадника между “мысами Вирджинии до перевала Сабин (Техас)” и “курсируя вверх и вниз по побережью, могли бы предотвратить... прекращение нашей внешней торговли на будущее”. Если бы правительство Союза продолжало отказывать Югу в свободе, что ж, корабли могли бы подняться по Потомаку и атаковать Вашингтон, округ Колумбия, создав "мощный отвлекающий маневр в пользу любых операций, которые генерал Ли мог бы провести на суше". В тот момент, однако, генерал Ли отступал, пытаясь спасти свою армию.103 Буллок рекомендовал войти в гавань Портсмута, штат Нью-Гэмпшир, и удерживать город и его ценную верфь под прицелом своих орудий в отместку за уничтожение кораблями северян Джексонвилла, штат Флорида. Чтобы избежать подобной участи, городу пришлось бы заплатить 10 000 000 долларов золотом — или 50 000 000 долларов в долларах САСШ в течение четырех часов. Учитывая сдержанную и сдержанную личность Буллока, его предложение кажется жестоко корыстным, жестокой попыткой отомстить Союзу. Это яркий пример воздействия Гражданской войны на ее участников, независимо от того, хотят они того или нет. Буллок считал, что такие операции, как предложенная им экспедиция в Портсмут, окажут “поразительный эффект в Европе”. Если бы оно было выполнено в полном объеме, результатом, несомненно, стала бы война между Великобританией и Соединенными Штатами.104 Буллок завершил свое письмо, отметив, что лейтенант Дж. Уиттл должен был отправиться в Галифакс и на Бермудские острова, где он планировал провести блокадопрорыватель в Конфедерацию. На следующий день, 10 июля 1863 года, Буллок неожиданно вернулся к решению проблем, связанных с “Алабамой”. Он получил письмо от капитана “Агриппины” Александр Маккуин, отправленный в июне из Баии (Бразилия). Маккуин отплыл из Ливерпуля со свежими боеприпасами и другими припасами для Семмса и "Алабамы", но когда он прибыл в Баию, "Алабамы" уже не было. Семмс оставил инструкции для Маккуина у британского консула. К сожалению, британская консул был переведен и забрал письма с собой. Поэтому, когда Маккуин навел справки в офисе нового консула, у него не было никаких инструкций. Это вкупе с сплетнями, которые Маккуин слышал на улицах о том, что "Агриппина" связана с "Алабамой", заставило его поверить, что его письма переданы юнионистам и скомпрометированы. Затем Маккуин сказал Буллоку, что трое мужчин дезертировали с “Алабамы” в Баии и сообщили консулу САСШ о том, что им известно. Что еще хуже, игра закончилась, когда Маккуин показал свои документы бразильским таможенникам, и порох был указан как часть его груза. Президент Бразилии, проинформированный о происходящем, написал британскому консулу, который вызвал Маккуина в свой кабинет для объяснений. Консул в недвусмысленных выражениях проинструктировал Маккуина, что он должен продать свой груз и порох, найти груз коммерческого груза и отплыть прямо обратно в Британию.105 Маккуин завершил свое письмо некоторыми сведениями и некоторыми жалобами. Что касается разведки, он сказал, что американский пароход "Могикан" следил за передвижениями "Агриппины" и барка “Кастор", тендера, загруженного в Иверпуле для коммерческого рейдера Мори, “Джорджия”. После того, как консул САСШ пожаловался 16 мая 1863 года, что бразильские власти вынудили капитана "Кастора" (Аттарда) прекратить погрузку угля от имени "Джорджии". Оглядываясь назад, Маккуин жаловался, что если бы его “допустили к Рио”, ничего этого бы не произошло. После небольшого ремонта "Агриппины" Маккуин отплыл в Англию, не связываясь с "Алабамой".106 "Агриппина" замечательно послужила "Алабаме" на Азорских островах и во время двух последующих плаваний, но теперь она изжила себя. Буллок посчитал, что у Семмса было более чем достаточно средств, чтобы купить все, что ему было нужно (или что он не мог получить из захваченных призов); Буллок решил продать “Агриппину”, когда она вернется. Если бы Семмесу понадобилось еще одно судно для снабжения, он бы просто купил его. Если бы "Агриппина" убралась с дороги, у него было бы на одну проблему меньше, а у военно-морского флота САСШ было бы на один источник информации меньше, поскольку они пытались предугадать его передвижения. Буллок поспешно набросал эту информацию Мэллори и передал ее в руки лейтенанта. Уильям К. Уиттл, который в тот день покидал Париж, чтобы начать свой успешный пробег через блокаду и дальше в Ричмонд.107 13 июля 1863 года Буллок отправился в Бордо, Франция, где он надеялся начать строительство по крайней мере еще двух броненосцев. У Макрея снова заскрипели колеса финансов Конфедерации, и он пообещал ему 300 000 долларов из своего проекта федерального казначейства. Только нехватка финансов могла бы помешать его проекту сейчас. Он уверенно убеждал Мэллори в том, что его следует оставить “свободным от операций или функций любого другого агента вашего отдела; чисто деловые вопросы должны решаться систематически"108.
von Echenbach: 9 Мучительное недоумение—1863 В середине 1863 года Буллок устремил взор во Францию, чтобы продолжить успех, которым он впервые добился в Великобритании. Даже с учетом того, что это может привести к дополнительному разочарованию, он надеялся на более плавное развитие дела. 13 июля 1863 года он выехал из Парижа в Бордо в сопровождении делового агента Армана Анри А. де Ривьера и французского финансиста Эмиля Эрлангера. Судостроитель Жан Воруз опасался, что “они будут вынуждены договориться с Арманом о бронированных кораблях”. Деловые переговоры между Буллоком, Арманом и Эрлангером по предлагаемым бронированным кораблям будут сложными и напряженными. На следующий день на верфи Армана Буллок осмотрел свои деревянные корветы, трехпалубное судно с четырьмя мачтами, похожее на фрегат или линейный корабль, но меньшее по размеру. Он был в восторге от их прогресса, обнаружив, что “почти две трети были в корпусе... и отделка ... вполне соответствует тому, что было на лучших британских верфях или на военно-морских верфях Соединенных Штатов при прежнем правительстве". Он считал, что Арман “проникнут теми же либеральными идеями, что и мессир. Лэрд... чье желание удовлетворить характер своей работы больше, чем склонность извлекать из нее дополнительную прибыль”. Буллок обладал способностью отделять свою оценку качественной работы от капиталистов, которые в полной мере воспользовались бы отчаянным положением правительства Конфедерации, но он был немного наивен насчет альтруистической натуры Армана. Однако предстояло многое сделать; на самом деле так много, что пришлось послать подчиненного в Нант для проверки работ на двух других строящихся там корветах. Он приедет позже, чтобы лично проверить качество изготовления и исполнение планов строительства.1 16 июля 1863 года Буллок подписал контракт с Арманом на постройку двух дополнительных броненосцев; Эмиль Эрлангер был финансовым посредником, который гарантировал выплаты. Буллок ворчал в письме Мэллори несколько дней спустя, что он знал, что Эрлангер и Арман пришли к какому-то закулисному “соглашению”. Он согласился на комиссию банкира в размере пяти процентов, но отметил: “Я совершенно уверен, что так или иначе комиссия была включена в оценку цен.... Если я открыто заявлю о своем знании этого факта... строители откажутся идти дальше ... и у нас вообще не будет кораблей.” Он быстро избавлялся от своей наивности относительно мотивов своих новообретенных французских друзей, качества изготовления.2 И все же Буллок был счастлив. Благодаря ассигнованиям в размере 2 000 000 долларов, выделенным Конгрессом Конфедерации 6 мая 1863 года, он мог “построить, вооружить и оснастить 20 таких” бронированных кораблей, как в Бордо.3 Невероятно, но в тот же день в Ричмонде Казначейство Конфедерации сообщило сокрушительные новости: доходы от продажи облигаций Эрлангера дали всего 40% того, что ожидалось. По собственным словам Мэллори, это было “тяжелое разочарование”. Новые реалии ситуации с финансированием потребуют недель, чтобы добраться до Буллоха.4 Текущие счета Буллоха были в хорошем состоянии после того, как ген. Макрей предоставил казначейский чек на 300 000 фунтов стерлингов из “части займа”. По крайней мере, у него было некоторое облегчение в отношениях с подрядчиками. Буллок и не подозревал, что других денег для военно-морского флота Конфедерации, по сути, не поступало. Он все еще надеялся, что "тараны Лэрд" выйдут в море в октябре. Если британские власти откажут Бравею в просьбе вооружить их в Ливерпуле, он перевезет их во Францию и добавит туда вооружение. Этот оптимизм не распространялся на “Александру”; Буллок считал, что крейсер "навсегда потерян для нас во всех практических целях"5. В течение следующей недели Буллок путешествовал по Франции, оценивая прогресс и прививая чувство срочности во всех своих проектах. Во вторник, 28 июля, находясь в Париже, он написал Джеймсу Норту в Глазго, спрашивая о продаже броненосца. Буллок, несмотря на то, что не знал истинного состояния финансов военно-морского флота Конфедерации, мудро умолял Норта продать № 61. Вырученные деньги позволили бы купить два бронированных корабля во Франции без помех, которым они подвергались в Британии.6 Тонко сравнивая громоздкий корабль Норта со своим собственным, Буллок сказал коммандеру Норту, что его два бронированных корабля были “грозными” и “хорошо подходили по размерам и осадке для службы в наших мелководных реках и гавани. Их особой особенностью является режим отделки задней части корпуса ... для размещения двух винтов. Это позволит им поворачивать и маневрировать очень быстро и легко". Они стоят всего 80 000 фунтов стерлингов каждый (примерно в три раза меньше, чем у Норта).7 В заключение Буллок сказал, что покинет Париж к следующему четвергу и вернется в Ливерпуль в субботу. Снова пытаясь побудить Норта действовать в отношении № 61, он прокомментировал, что “шансы вытащить ее все еще невелики. "Александра" все еще в руках таможенных органов и, скорее всего, не будет передан до тех пор, пока не будет рассмотрен законопроект об исключениях”. Медлительность британской правовой системы обвилась бы вокруг "Александры", как неизбежные усики морских водорослей, крепко удерживая ее в порту. В Глазго Джеймс Норт выписал еще один чек производителю военно-морского оружия на 1000 фунтов стерлингов. Он был совершенно нечувствителен к финансовой и политической реальности, с которой столкнулся флот Конфедерации, и все еще вкладывал деньги в свой броненосец.8 Порт Нант, Франция, где были построены два корабля Буллока (коллекция авторов). К концу июля новости о катастрофических потерях Конфедерации при Геттисберге и Виксбурге начали просачиваться в Европу.9 Когда Буллок возвращался в Ливерпуль, Джеймс Норт сказал одному из своих сочувствующих поставщиков в Глазго, что “новости из Дикси очень мрачные. Я не вижу ни одного светлого пятна. Я надеюсь, что Бог все еще может быть с нами”10. Бог, как слишком хорошо понимали французы, снова, похоже, благоволил стороне с самой большой армией. 4 августа, устроившись за своим столом в "Фрейзер, Тренхолм и Ко", Буллок снова обратил внимание на свой ящик “входящие”. Одной из первоочередных задач было убедить Джеймса Норта перестать тратить деньги на свой броненосец и продать его. И снова нехватка средств, запоздалая связь и отсутствие четкой командной структуры мешали успеху всех их начинаний.11 Буллок писал Норту: ”[Поскольку] продажа вашего корабля была определена, я перестал рассматривать ее завершение как будущую плату за средства Министерства военно-морского флота и заключил контракт на два броненосца во Франции в ожидании обещанных денежных переводов из Министерства финансов в Ричмонде. Делая это, я чувствовал себя в безопасности, так как в случае, если обещанные деньги не поступят, я подумал, что выручки от вашей продажи будет вполне достаточно, чтобы завершить их, и что вы будете рады забрать их из моих рук. Я все еще думаю, что шансы вывести такой большой и грозный корабль безнадежны, и что вы скорее выйдете в море, вложив деньги в другое судно в другом месте, но если по совету мистера Мейсона вы сочтете нужным продолжить свое нынешнее предприятие, я помогу вам любым способом в пределах моих власть. Как только поступят ордера Казначейства, я приму меры для удовлетворения ваших потребностей, если это возможно... вы должны сообщить мне, какая общая сумма вам потребуется.... Вы знаете, что кредит ... выплачивается в рассрочку [sic] и что мы не можем получить очень большую сумму сразу”.12 Это было “срочное письмо”, но Буллок попытался дать понять, что дело “Александры” стало похоронным звоном для открытого строительства военных кораблей Конфедерации в Великобритании. Норту пришло время перестать тратить скудные ресурсы Конфедерации на безнадежное дело непрактичного броненосца. Он апеллировал к основной профессиональной цели Норта (как того отчаянно желал Буллок): командовать на море. Неужели он не понимал, что у него будет гораздо больше шансов выбраться на плаву на одном из бронированных таранов Буллока? Вернувшись в Ричмонд, Мэллори отчаянно нуждался в новостях о броненосцах. Он написал Буллоку накануне, 3 августа 1863 года, сообщив, что его последний отчет любого рода был через лейтенанта. Уильям Мердо в середине мая, и его последняя информация о броненосцах была датирована 12 марта, почти пять месяцев назад! Мэллори умолял, чтобы “страна с нетерпением ждала завершения строительства ваших судов и узнала об их благополучном отправлении к нашему побережью”. Двойной удар в Геттисберге и Виксбурге поверг даже высшие эшелоны правительства Конфедерации в глубокий шок. Отсутствие новостей также свидетельствовало об ужесточении блокады. Правительство Конфедерации испытывало трудности с простой связью за пределами своих границ, не говоря уже о доставке материалов из своих портов или в их порты.13 Буллок никак не мог знать, что Мэллори не получал ни одного из его недавних сообщений. Но когда он прочитал свою кипу газет и сообщений и поговорил с Приоло и другими, он понял, что поражения при Геттисберге и Виксбурге значительно уменьшили шансы Конфедерации на выживание. Только экстраординарные средства могли вернуть страну от сползания в небытие. Броненосцы, строящиеся во Франции, могли бы стать таким экстраординарным средством, если бы только их можно было закончить и доставить вовремя. Это была гора корреспонденции, действий, приказов и директив, с которыми Буллок имел дело в ту первую неделю августа. Ответив Норту в понедельник, только в четверг (7 августа) ему удалось решить многочисленные вопросы, поднятые министром Мэллори из столицы в Ричмонде. Аккуратный, как всегда, Буллок адресовал каждое письмо и каждый вопрос в своем ответе. Во-первых, Буллок надеялся, что лейтенант. Уиттл благополучно прибыл и подробно проинформировал Мэллори о ситуации в Европе. Переходя к теме броненосца Норта, он описал последовательность событий, включая невероятность вывода каких-либо военных кораблей из Великобритании. Изменившаяся политическая позиция Великобритании привела к решению продать № 61 и использовать вырученные средства для покупки “бронированных кораблей на континенте”. Завершение строительства громоздкого броненосца Норта потребовало бы “всего 5 200 000 долларов" ... [это] было выделено из займа для военно-морских контрактов в Европе”. Он ясно дал понять, что полная ответственность за это продолжающееся фиаско финансовых ошибок и вмешательства лежит вне его контроля и полномочий. Ричмонд создал этот беспорядок и что, если госсекретарь Мэллори специально не проинструктирует его, он не собирается сводить на нет свои собственные усилия по его устранению.14 Переходя к своей деятельности во Франции, Буллок не предвидел никаких проблем с завершением деревянных корветов в установленные сроки. Но бронированные корабли должны были стать совсем другой историей. Здесь он не стал предполагать быстрых успехов, сказав: “Я совсем не уверен, что у нас будет меньше трудностей с броненосцами во Франции, чем в других местах. Суда такого описания невозможно замаскировать, и нельзя притворяться, что они построены для каких-либо других целей, кроме тех, которые требуются для наступательной войны. Если... Французское правительство будет готово к открытому разрыву с Соединенными Штатами, таким судам не разрешалось оснащаться во французском порту или покидать его без запроса и объяснения причин. Во всяком случае, до сих пор не было получено никаких намеков или намеков на обратное, хотя были сделаны некоторые очень прямые запросы ”. Он пообещал сотрудничать с попытками комиссара Слайделла изменить политику нейтралитета Франции, чтобы суда можно было оснастить и отплыть без трудностей. Буллок завершил эту часть своего письма комментарием о том, что он сделал отдельные запросы о покупке существующих броненосцев у “одного из европейских флотов”, но большинство из них были слишком большими, слишком маленькими или имели слишком большую осадку, чтобы соответствовать “нашим особым целям”15. В том, что станет одним из своих наиболее успешных приобретений Буллок рассказал Мэллори о своих усилиях по приобретению “быстроходного парохода” для службы в качестве блокадопрорывателя. Хотя у него “не было средств, которые не были полностью заложены” для других проектов, в тот же день он вел переговоры о быстроходном двухвинтовом корабле, грузоподъемность которого составляла 1000 тюков хлопка.16 Обращаясь к неспособности Казначейства Конфедерации предоставить “средства, предусмотренные в ”Секретном акте Конгресса“", Буллок признал, что это развитие событий "не застает меня врасплох, потому что я не представлял, как можно было бы разместить 2 000 000 фунтов стерлингов в Европе, кроме как за счет нового займа". Он предвидел такое развитие событий и проявил осторожность, заключив контракт только на четыре деревянных корвета и два бронированных корабля.17 Остальная часть его письма звучала более жизнерадостно, поскольку он сообщал об ожидаемых эксплуатационных характеристиках французских судов. Корветы будут “иметь большую скорость — 14 узлов... броненосцы будут иметь длину 14 футов 6 дюймов ... [со] скоростью 12 узлов. Они будут иметь два винта, и с ними будет очень легко обращаться”. Буллок отметил, что будут внесены дополнительные изменения в конструкцию, но критической проблемой остаются деньги. Он еще не получил чек на 64 492 фунта стерлингов (плюс сдача), но когда он поступит, он подпишет его Спенсу, финансовому агенту Конфедерации. Его послание было закончено, и с задумчивым вздохом он обратился к другим делам.18 В письме Буллока не упоминался тот факт, что Конфедерация потеряла контроль над рекой Миссисипи. Тараны, с помощью которых намеревались вырвать контроль над Миссисипи у Союза, тоже были на грани потери. Он не упомянул ни об одной из этих удручающих проблем, не говоря уже о Геттисберге, но оба мужчины знали, что время и прилив изменились для Конфедерации, возможно, безвозвратно.19 В середине следующей недели Буллок ответил на вопросы Воруза о своих французских кораблях и поделился своими мыслями об использовании морских орудий Блейкли. Буллок сохранил свою склонность к тайным операциям и удовлетворял личные финансовые интересы француза, говоря: “Я намерен доверить свои дела как можно меньшему числу рук... чтобы наши отношения могли быть расширены даже в случае мира". Переходя к столь же практическим вопросам перед закрытием, он с надеждой высказал мнение, что его правительству придется “подать заявку на строительство своих [морских] двигателей”. Хорошие отношения, которые у него были с Ворузом, могли бы “привести в будущем к еще более значительным заказам”. Он пообещал “написать за неделю до моего приезда в Нант”20. Даже когда Норт беспокоился о своем № 61, “Александра” запутался в британской бюрократии. Арман и Воруз строили корветы и броненосцы во Франции, а судьба таранов оставалась в подвешенном состоянии. Всю оставшуюся часть августа верфь Лэрдс спешила завершить строительство № 294, который уже был спущен на воду. Его башни необходимо было установить до оснащения морскими орудиями (если и когда они могут быть установлены, это другой вопрос); спуск № 295 все еще ожидался. Консул САСШ Дадли, располагавший средствами, любезно предоставленными Уильямом Аспинуоллом, вовсю занимался контрразведкой. У него была текущая информация о № 61 Норта (вплоть до того, что он знал, что он будет называться "Вирджиния", и еще предстоит проделать значительную работу), и он внимательно следил за прогрессом "таранов Лэрдс". До сих пор дымовая завеса Буллоха удовлетворяла британские власти, которые просто передали обвинения Адамса и Дадли Бравею для получения ответов. Бравей настаивал на том, что он был представителем египетского паши и что суда находились в собственности Франции. Не имея поддающихся проверке доказательств обратного, Министерство иностранных дел заявило Адамсу, что ничего нельзя сделать. Но вот-вот должны были возникнуть несколько вопросов, которые кардинально изменили бы позицию лорда Рассела и британского правительства в отношении таранов и изменили бы остальные операции Буллока в Великобритании на оставшуюся часть Гражданской войны в Американе21. Когда Буллок послал лейтенанта Дж. Уиттл в Ричмонд, он поручил молодому офицеру выяснить, кто будет командовать "таранами", если их удастся увести из Ливерпуля. Он всегда надеялся на командование и представлял Семмса у руля другого тарана. Мэллори обдумывал вопрос о том, кто будет командовать "баранами", начиная с мартовских сообщений Буллока, если не раньше. С тех пор как комиссар Джон Слайделл убедил Мэллори в том, что французская поддержка делу Конфедерации гарантирована, он стал одержим идеей направить все будущие военно-морские усилия через Францию. В этот критический момент войны Мэллори проигнорировал советы Буллока о ситуации как в Великобритании, так и во Франции. В конце 1862 года Буллок рекомендовал провести повторный рейд в стиле “Алабамы” с офицерами и членами экипажа, плывущими непосредственно на кораблях Конфедерации (с опытными патриотически настроенными “артиллеристами”). Вместо этого Мэллори решил отправить офицерский состав во Францию через Англию для обоих кораблей. Как с оперативной, так и с точки зрения безопасности, это было ошибкой. Большое количество бездельничающих офицеров военно-морского флота Конфедерации, несомненно, привлекло бы внимание контрразведывательной сети Адамса и Дадли. Хуже того, Мэллори пренебрегал мудрым советом Буллока.22 Тем временем 28 августа 1863 года были установлены башни № 294. На следующий день № 295 соскользнул с верфи в воды Мерси. Военно-морской флот Конфедерации теперь имел на плаву два самых современных бронированных корабля в мире, которые были почти достроены. На следующий день в Ричмонде Мэллори отправил официальные приказы коммодору Сэмюэлю Баррону провести блокаду Уилмингтона, Северная Каролина, и принять командование двумя таранами, которые Буллок доставит ему в море, вероятно, где-то в октябре. Мэллори надеялся, что тараны станут “инструментом для облегчения судьбы нашей благородной и страдающей страны”23. Однако в тот момент в Великобритании тараны казались инструментами разрушения дипломатического отношений между Вашингтоном и Лондоном.24 В Течение Всего августа министр САСШ Адамс направил дипломатические требования лорду Расселу по поводу таранов, послания, в которых содержалось все больше доказательств и язвительности. 1 сентября лорд Рассел ответил Адамсу, что доказательства неубедительны и нет никаких доказательств того, что "рамсы" принадлежал конфедератам.25 В Ричмонде Мэллори по понятным причинам беспокоился о делах военно-морского ведомства в Европе, которое представляло собой единственную надежду на спасение судьбы Конфедерации. Буллок с раздражением отметил, что “серия депеш от различных руководителей департаментов в Ричмонде, адресованных вашим уполномоченным и должностным лицам в Европе... были перехвачены врагом, который сразу же передал их содержание широкой публике. Эти депеши были опубликованы по всей Европе... тем самым придавая большую огласку нашим делам и таким образом привлекая внимание к различным правительственным агентам, особенно в Англии, и что сложность выполнения любой работы, которая может рассматриваться как нарушение "закона об иностранном призыве" или противоречащая нейтралитету, который эта страна навязала себе, значительно возросла.” В результате Буллок был еще более осторожен в своих отчетах, посылая “краткие, но частые заявления в зашифрованном виде”26. Несмотря на все его усилия сохранить свои операции в секрете, вялое отношение его коллег-соратников поставило под угрозу многие его усилия. Лорд Рассел попытался проигнорировать дипломатическое бахвальство посла САСШ Адамса, но британская общественность могла сама прочесть, чем занимались конфедераты в Великобритании, по их собственным словам. Лорд Рассел не смог этого объяснить, что, конечно же, подняло политический накал в Палате общин для премьер-министра Пальмерстона и его кабинета. Все это помогло Адамсу в суде общественного мнения.27 Буллок сделал Мэллори еще одно уважительное замечание за то, что он слишком доверял схеме облигаций Эрлангера, сказав: “Я все время опасался, что вы переоцениваете сумму денег, которую можно получить за счет займа”. Он встретил “нескольких джентльменов, связанных с операцией”, и почуял финансовую крысу. Лейтенант Уиттл поделился своим мнением с Мэллори по этому поводу: Ричмонд был взят на финансовую аферу.28 После решения вопроса о приобретении быстроходного парохода для перевозки морского груза прорываясь через блокаду (миссия, возглавляемая лейтенантом Бобом Картером) и краткого отчета о таранах Лэрда, он проинформировал Мэллори об общей обстановке в Британии и “благоприятном” решении об “Александре”, … [Это не] сделало наши операции в Европе менее трудными. У федеральных шпионов есть... увеличился... и я убежден, что больше ничего не следует предпринимать в Англии... все возможные описания заказов орудий для Севера свободно разрешены ... в этой стране прокатываются броневые плиты для кораблей Соединенных Штатов и вербовка... происходит в Ирландии для Федеральной армии... судно не может пройти к острову, даже если это британский остров, прилегающий к Конфедеративным Штатам, без запроса, проверки и задержки. А за судостроением где-нибудь на частных верфях с внешним видом военного корабля следят не только шпионы-янки, но и британские официальные лица, и оно становится предметом обсуждения в газетах, писем... протестов юристов... и даже петиции от Общества освобождения. Чтобы завершить этот вопрос, Буллок высказал твердое мнение о состоянии использования Британией законов о нейтралитете, заявив: “Британия слишком явно дискриминирует Север, чтобы обмануть кого-либо, кроме англичанина, относительно опасений, если не симпатий нынешнего министерства”. Со своей стороны, британские официальные лица неизменно были озадачены и часто раздражены тем, что каждая сторона гражданской войны рассматривала их как предвзятых в пользу другой.29 Наконец, Буллок вернулся к прагматичной и актуальной проблеме: ограниченному бюджету. Он скопировал в это письмо выдержку из письма, которое он послал генералу МакРей относительно финансовых потребностей военно-морского ведомства Конфедерации в Европе. Денег на какие-либо новые проекты не было. По крайней мере, у него было время, “несколько месяцев — скажем, шесть или восемь”, прежде чем ему понадобилась вся сумма, указанная в письме (1 018 250 фунтов стерлингов), чтобы выполнить свои существующие обязательства.30 Когда Буллок отправил это письмо “обычной” почтой, он понятия не имел, что в течение 96 часов его собственные слова будут процитированы министром САСШ Адамсом лорду Расселу — и подпитывать следующую ноту, которые испортили обстановку подготовки побега таранов. Адамс вернулся в свой лондонский офис после летних каникул 3 сентября и обнаружил нежелательный ответ в письме от лорда Рассела. Министр иностранных дел отказался арестовать тараны. Адамс немедленно ответил, что если бы какой-либо из таранов напал на людей или собственность САСШ, то между Великобританией и Союзом возникла бы “серьезная” ситуация. Когда посыльный Адамса помчался в Министерство иностранных дел со своим письмом в Ливерпуль, Буллок справился со своей собственной неожиданной проблемой, которая еще больше повредила его усилиям увести тараны. Офицер с “Флориды” стоял в кабинете Буллока на Румфорд-плейс, 10, с письмом в руке от своего капитана Джона Ньюланда Маффита. Буллок ничего не слышал от Маффита с тех пор, как "Флорида" ушел из Мобила 16 января 1863 г.31 Письмо Маффита Буллоку было рассказом о механическом горе: "Флорида" находился в Бресте, после чего командующий Конфедератов выразил свое почтение вице-адмиралу графу де Гайтону и сообщил ему о своих потребностях в ремонте и дозаправка, и все это в соответствии с французскими законами о нейтралитете. Буллок сразу понял, что “Флорида” нуждается в полном ремонте, и связался как с “Фосеттом, Престоном и ко”, так и с У.К. Миллером, чтобы отправить судового инспектора в Брест и "сообщить о ее состоянии". "Флорида" был одной из проблем, но именно его команда еще больше замутила воду. Маффит заплатил своим завербованным членам экипажа только столько, чтобы добраться до Ливерпуля, сказав им, что они не получат полную зарплату до тех пор, пока не вернутся в Конфедерацию, если Буллок не проинструктирует об обратном32. Мечта о высококвалифицированных членах экипажа, чтобы управлять таранами, была в пределах его досягаемости, но Буллок понял, что прибытие "Флориды" в Брест в сочетании с выпуском большого количества недовольных, неоплачиваемых моряков-конфедератов, отправившихся через Францию в Англию, было манной небесной для усилий контрразведки Союза. Даже если бы агент федералистов не обнаружил офицера Маффита в Ливерпуле, телеграфы между Брестом, Парижем, Лондоном и Ливерпулем передавали новости. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, "Флориде" в конечном итоге понадобятся моряки, чтобы заменить тех, кого уволил Маффитт. Любое увеличение численности персонала требовало обращения к французскому правительству и привлекало нежелательное внимание к усилиям Конфедерации во Франции, как раз в тот момент, когда Буллок разворачивал там свою кораблестроительную программу. Освобождение праздных моряков было обычной практикой в мирное время, но это создало для Буллока кошмар военного времени.33
von Echenbach: На следующий день посол Адамс был потрясен, когда открыл последнее сообщение от Дадли. Судовые испытания № 294 были завершены, и судно было готово к отплытию. Адамс отправил сообщение лорду Расселу, и когда на следующий день, в субботу, он не получил ответа, он дал дипломатический залп Расселу. В этой записке прямо говорилось: “С моей стороны было бы излишним указывать вашей светлости, что это война”. Если бы Британия разрешила "таранам" плавать, Союз рассматривал бы их как угрозу национальной безопасности САСШ. Британия помогала и подстрекала конфедератов в их “незаконном” восстании. “Лишний” комментарий Адамса стал бы знаменитым, но именно его почти прямая цитата из видения Буллока об использовании таранов против городов Нью-Йорка, Бостона и Портленда (наряду с прорывом блокады) продемонстрировала эффективность усилий разведки Союза против Конфедерации. Адамс полагал, что держал зажженную спичку над пушкой, направленной на голову британского льва. Дадли сел на поезд до Лондона; он хотел быть в столице, когда разразится война между Союзом и Великобританией.34 В то время как Адамс и Дадли беспокоились о реакции Великобритании и о том, будут ли они высланы как агенты воюющей страны, лорд Рассел уже определил свой курс действий примерно за два дня до этого (3 сентября 1863 года). Он задержит тараны. В тот же день известие о затруднительном положении "Флориды" во Франции и о ее перемещенных членах экипажа достигло Англии. Что заставило позицию Рассела по поводу захвата таранов измениться со времени его последнего послания в Адамсу?35 В то время как некоторые историки поддерживают предположение о том, что угроза войны со стороны Союза заставила Великобританию отступить, лорд Рассел следовал заповеди, которую он сформулировал после решения по “Александре”. “Закон о нейтралитете” будет применяться в рамках государственной политики, независимо от закона и любых юридических выводов, которые могли бы поддержать претензии Конфедерации. Современные письменные свидетельства подтверждают этот аргумент. Премьер-министр Пальмерстон находился с визитом в Уэльсе, когда лорд Рассел принял свое решение, и по возвращении в Лондон он сообщил об этом Пальмерстону. Он сказал премьер-министру, что генеральный судья одобрил его действия “как действия политики, хотя и не строгого закона”. Потеря "таранов" военно-морскими силами Конфедерации была результатом сочетания нескольких факторов. Каждый из них добавлял веса до тех пор, пока чаша весов правосудия не склонила чашу весов с верховенства закона на целесообразность политики: госсекретарь Мэллори не последовал совету Буллока относительно персонала, поскольку большое количество разговорчивых офицеров военно-морского флота Конфедерации и рядовых переехало во Францию и Великобританию; Буллоку не хватало адекватного и быстрого финансирования.; Контрразведка Союза снабжала британскую прессу подстрекательской информацией, а дипломаты Союза при каждой возможности подавали официальные жалобы. Все эти факторы способствовали поражению Конфедерации, но у британцев были более широкие политические проблемы.36 Лорд Рассел применил свою гибкую политику в отношении “Закона о нейтралитете”, чтобы прикрыть свои действия санкционирование флотилии Лэй-Осборна. Он также внимательно следил за ситуацией с Луи-Наполеоном и Францией, а также за растущей напряженностью в отношениях между Пруссией и Данией, не говоря уже о Польше и России. Если Королевскому флоту требовалось “мгновенное” пополнение своего флота, то "тараны Лэрдов" меняли правила игры. Хотя младшие Лэрды были доверенными лицами в бизнесе, а старший Лэрд симпатизировал делу Юга, их выбор был ясен, если его древний враг (Франция) или новые соперники (Германия или Россия) угрожали Империи Её Британского Величества.37 Хотя лорд Рассел определился со своим курсом действий, он должен был поддержать не только общественное мнение, но и оказать юридическую поддержку своей политики в отношении того, как применять “Закон о нейтралитете”.38 Тем временем работа над двумя таранами в Ливерпуле продолжалась еще более бешеными темпами.39 8 сентября, Рассел сообщил Адамсу и Дадли, что тараны задержат. Оба дипломата Союза знали, что задержания недостаточно; их нужно было арестовать. Американские дипломаты слышали, верили и распространяли слухи о том, что конфедераты планируют сесть на корабли и уплыть на них. Их беспокойство было излишним; Рассел приказал своему помощнику Остину Х. Лейнарду остановить тараны, если они попытаются спуститься по Мерси к морю.40 И где был Буллок? В его мемуарах и официальной переписке с 3-го числа, когда он был в Ливерпуле, по 16 сентября 1863 года, когда он был в Нанте, Франция, царит полное молчание. Скорее всего, он совершал обходы, необходимые для поддержания деловой, финансовой и политической жизнеспособности своих французских судостроительных предприятий в Бордо, Париже и Нанте. Используя посыльных, он передал инструкции относительно таранов Бравею в Париже, который передал их Лэрдсу. Буллок знал, что Франция - хорошее место для пребывания, потому что "тараны" привлекали максимум внимания в Ливерпуле и максимум действий в Лондоне. Будущее его кораблей решалось в залах Министерства иностранных дел Великобритании, Министерства внутренних дел и высшими юридическими советниками.41 Британские политики на уровне кабинета министров, включая премьер-министра Пальмерстона, согласился с действиями Рассела. Но Пальмерстон указал Расселу, что будет трудно получить четкие доказательства того, что а) конфедераты были фактическими владельцами таранов и что б) они намеревались напасть на Союз. Этот стандарт доказательства потребуется для придания его действиям юридической силы. Рассел уже затронул первый пункт в кратком дипломатическом ответе послу Адамсу 11 сентября, подразумевая, что, хотя Союз может править без юридического прецедента, Великобритания этого не сделала. Этот момент был озвучен на следующий день, когда Адвокатская контора вынесла свое заключение.42 Юристы короны сообщили лорду Расселу и всему кабинету министров, что правительство превысило свои полномочия. Не было никакого юридического обоснования для прекращения “вывоза военных кораблей или судов, которые, по мнению Ее Величества, могут быть переоборудованы в военные”. При замечательном повороте событий как Британское юридическое бюро, так и посол Адамс помогали конфедератам сохранить тараны! Настойчивые и дерзкие протесты Адамса начинали раздражать обычно невозмутимого лорда Рассела. Что касается премьер-министра Пальмерстона, то ему было наплевать, что думают “янки”. «Пэм» не собиралась позволять Британскому Льву подчиняться щенкам янки. Без неопровержимых доказательств Адамс только усугублял проблемы федералистов поскольку Британское адвокатское бюро подтвердило законное право Великобритании ничего не предпринимать.43 Буллок не знал об этих деталях, поскольку 17 сентября он заключил контракт с Ворузом (Voruz) в Нанте, который предусматривал покупку пятидесяти шести морских орудий. Орудия должны были быть изготовлены по французским военно-морским стандартам, а платежами занимался “банковский дом господ. Эрлангер.” Французский финансовый спрут неуклонно протягивал свои щупальца в каждый карман Конфедерации.44 Настойчивые усилия контрразведки Союза переключили свою энергию на тщательное наблюдение за действиями Буллока во Франции. Беклз Уилсон дает экстраординарное описание Буллока как классического “секретного агента”, который носил потрепанную одежду и сбрил свои фирменные бакенбарды и усы, чтобы ускользнуть от агентов северян. 18 сентября один из агентов Союза заметил Буллока в Бресте и быстро передал информацию в Париж и Дадли в Ливерпуль. Дадли вместе с Генри Сэнфордом стал фактическим руководителем контрразведывательной службы Союза.45 Присутствие Буллока в Бресте совпало со сменой командования “ Флориды” с больного лейтенанта Маффита на лейтенанта. Джозеф Н. Барни, который временно будет наблюдать за ремонтом корабля. Находясь в Бресте, Буллок лично осмотрел корабль и договорился о выплате верфи перед отъездом.46 Два дня спустя он вернулся в Париж, где управлял своим французским бизнесом и занимался перепиской. Как обычно, было письмо от Джеймса Норта из Глазго о его железном альбатросе № 61. Письмо Норта, датированное 15 сентября 1863 года, по собственным словам Буллока, “последовало за мной в Бордо и обратно в Париж”47. Несмотря на то, что он, возможно, не занимался строительством броненосцев в Великобритании, Буллок возлагал большие надежды на купленный там рейдер-блокадопрорыватель с бортовыми колёсами ("Кокетка" - Coquette). Рейдер должен был отправиться в Конфедерацию, чтобы получить хлопок от имени Военно-морского министерства, а затем провести хлопок через блокаду до самой Европы. Военно-морской флот Конфедерации, наконец, действовал по рекомендации Буллока, чтобы выйти на рынок хлопка и напрямую финансировать его потребности.48 Несмотря на то, что он по-прежнему сомневался во всем проекте № 61, Буллок отправил на Север 15 000 фунтов стерлингов, привлеченных его компанией "Фрейзер, Тренхолм и Ко" на счет. Чтобы избежать дефолта, он попросил Норта запросить средства в небольших, управляемых суммах. Неожиданное прибытие "Флориды" серьезно нарушило финансовое планирование. Буллок закончил на мрачной ноте: “Я не думаю, что мы получим больше [военных] кораблей из Англии, и очень жаль, что там так много заперто”. Способность Буллока собирать и анализировать информацию оставалась на высоте, поскольку он явно был готов к плохим новостям.49 На следующий день (21 сентября) Министерство иностранных дел Великобритании уточнило окончательный текст новостей, которых Буллок и Мэллори боялись больше всего. Хэммонд, заместитель министра иностранных дел, пересмотрел действия лорда Рассела и пришел к выводу, что собственность Бравея была прикрытием. Форма и конструкция судов явно указывали на то, что это были военные корабли, и египетский паша отрицал, что он имеет какое-либо отношение к броненосцам. Поскольку законный владелец не пожелал выступить вперед, Хэммонд решил, что корабли следует задержать.50 Лорд Рассел тщательно проверил все свои дипломатические базы, отправив запросы русским, датчанам и туркам. Русские обратились к Лэрдам по поводу таранов (что не позабавило Пальмерстона, Рассела или Королевский флот), в то время как Дания с опаской наблюдала за силовыми играми Вильгельма I и Бисмарка на Балтике. Турки? Кто знал, не были ли они просто одним из “ширм” Буллока, предназначенных для того, чтобы сбить преследователей со следа? Что, если бы они действительно интересовались таранами? Потом был Луи-Наполеон. Пальмерстон уже выдвинул идею прямой покупки таранов (13 сентября). Как он указал лорду Расселу, Королевский флот отставал от Франции в броненосцах.51 Политики САСШ делу не помогали, ибо 26 сентября 1863 года лорд Рассел ответил на зажигательную речь сенатора Чарльза Самнера, заявив, что Британия не поддавалась ничьим угрозам.52 В то время как британское правительство отчитывало политиков и решало проблему таранов Лэрда до основания, французское правительство стало более чем подозрительно относиться к сделкам Конфедерации там. Комиссар Конфедерации Джон Слайделл вызвал Буллока в Париж с тревожными новостями. Доверенный секретарь Воруза исчез несколько недель назад, и посол САСШ Уильям Дейтон отправил копии переписки Воруза министру иностранных дел Франции. Эти документы якобы доказывали, что конфедераты строили военные корабли не только в Великобритании, но и во Франции! Буллок был поражен тем, что эти факты будут считаться новостью, и спросил: “Но, конечно же, само правительство разрешило [их] строительство?” Как такое могло быть? Слайделл ответил, что, хотя морской министр санкционировал сделку по указанию Луи-Наполеона, министр иностранных дел все равно может вмешаться, если эта деятельность станет достоянием общественности. Слайделл не располагал никакой конкретной информацией о том, что делает министр иностранных дел Франции де Люис или САСШ. Посол Дейтон действительно знал. У Луи-Наполеона был классический вариант “правдоподобного отрицания”; воспользуется ли он им, еще предстоит выяснить.53 Буллок вернулся в Ливерпуль из Франции 27 сентября 1863 года, чтобы проследить за отправкой лейтенанта Боба Картера и нового парохода “Кокетка”- рейдера на прорыв блокады. Ближайшая задача Картера состояла в том, чтобы доставить один из давно желанных морских двигателей Мэллори на Юг для установки на борту корпуса, построенного Конфедератами. Через семьдесят два часа после возвращения Буллока “Кокетка” завершила свои испытания, и он надеялся “снять ее к 16-му"54. Все еще не уверенный в точных намерениях Министерства иностранных дел Великобритании по отношению к его броненосцам, Буллок сказал Мэллори о своих опасениях: "Я бы настоятельно посоветовал, чтобы вы распорядились приостановить все работы в Англии и продать материалы". Надеясь разгрузить броненосец Норта, он намекнул, что “другое имущество здесь может быть осуждено и конфисковано". Жалуясь на необходимость частых поездок и его постоянное увеличение объема корреспонденции, Буллок попросил надежного “молодого офицера” помочь ему. Буллок закончил, сказав, что вернется во Францию, как только “Кокетка” уйдет. В начале октября Буллок и лейтенант Дж. Боб Картер отправился на север, в Глазго. Якобы они были там, чтобы завершить покупку “Кокетки” и организовать его поездку на юг в Ливерпуль. Возможно, не случайно они заметили в Глазго еще одно быстроходное судно, которое обладало большим потенциалом в качестве торгового рейдера Конфедерации, но направлялось в Австралию. Названный Морским королем, он был новейшим чудом, созданным великим шотландским военно-морским архитектором Уильямом Ренни. На данный момент внимание Буллока было сосредоточено на том, чтобы загрузить “Кокетку”. И хорошо, что так оно и было, потому что топор наконец обрушился на мечты Конфедерации о британских бронированных кораблях.55 8 октября 1863 года лорд Рассел поручил заместителю министра иностранных дел Хаммонду приказать Казначейству арестовать тараны. Слух о том, что один из "таранов" готовится к отплытию, дошел до Министерства иностранных дел и побудил Рассела выполнить свое обязательство по их захвату.56 В настоящее время на кораблях разрешено продолжать работы, чтобы избежать безработицы среди рабочих верфи "Лэрд". Буллок был вынужден продолжать производить платежи по судам, которые он не мог получить. Буллок вернулся в Ливерпуль 11 октября, но из-за бюрократической инерции британцы еще не захватили суда физически. Он вернулся в свой дом в Ватерлоо только для того, чтобы поразмыслить над еще одной проблемой, вызванной Джеймсом Нортом. Буллоку пришлось передать “к сожалению, появилась новость о том, что генерал МакРей отклонил просьбу Норта о выделении средств для продолжения работы над № 61. Казначейство Конфедерации проинструктировало МакРея хранить все средства во Франции. Буллок заметил, что вся его переписка, по-видимому, касалась “денежных” вопросов, поэтому он был вынужден всем говорить, что у него нет денег. Военно-морские силы Конфедерации в Великобритании умирали от неблагоприятных политических ветров и нехватки денег. Казалось, Буллок мало что мог с этим поделать.57 В четверг вечером, 15 октября, величайшее техническое достижение Джеймса Данвуди Буллоха и мечта Конфедерации о победоносных броненосцах, разрушающих блокаду Союза, официально завершились. Британские таможенники, наконец, физически завладели первым тараном Лэрда, и вскоре они оба были защищены от любых потенциальных попыток Конфедерации вывести их.58 20 октября 1863 года Буллок сообщил министру Мэллори, что его прежние подозрения теперь подтвердились: британское правительство не позволит Конфедерации иметь тараны... Как и все хорошие офицеры военно-морского флота, он провел честный самоанализ всех деталей, связанных с его ролью в провале проекта, пытаясь обнаружить и избежать повторения любых ошибок 59. Он продал тараны Бравею, полагая, что, если бы они были в руках французов, англичане не стали бы мешать их плаванию. Он ошибался в этом убеждении. На самом деле британцы тщательно проверили всю эту шараду. Перед захватом кораблей 22 сентября 1863 года капитан Э.Г. Хоар, атташе Королевского военно-морского флота в Париже, встретился с Бравеем у него дома с “намерением покупки"... таких грозных кораблях”60. Бравею удалось убедить офицера в своей истории, по крайней мере, так он думал, но Хоар перехитрил его, когда предложил напрямую купить "тараны". Бравей попытался выкрутиться, заявив, что он должен был завершить тараны в соответствии с “их проектами” и доставить их во французский порт, прежде чем он сможет продать. Британский капитан ушел с понимающей улыбкой, а Бравей вытер пот со лба. Буллок знал, что британцы разгадали их план.61 Затем Буллок предложил возможным ход, когда Луи-Наполеон мог заступиться от имени Бравея. С этой целью он отправил Слайделлу в Париж тщательно сформулированное письмо о визите Хоара. Что могло бы сделать французское правительство, чтобы исправить ситуацию? На следующий день он отправился в Лондон и встретился с коммодором Барроном, который прибыл в Великобританию (вместе с неутомимым лейтенантом. Уильямом К. Уиттлом) обнаружил, что его броненосная эскадра находится под замком. Они отправились в Париж и посовещались со Слайделлом о своих вариантах. Буллок полагал, что британцы не освободят суда, если Луи-Наполеон не даст британскому правительству гарантированного освобождения от ответственности за любые действия, которые может предпринять Союз. Чтобы эта уловка сработала, месье Наполеон должен был быть готов позволить Джону Буллу отойти в сторону, если дядя Сэм решит затеять драку по этому вопросу.62 Буллок завершил свое прощальное письмо вопросом, не слишком ли он доверял заверениям Слайделла и Мейсона в том, что Франция полностью и официально поддерживает их усилия. Он подозревал, что Бравей должен был открыто заявить о своей собственности на броненосцы и попросить у британцев разрешения перевезти их во Францию для завершения строительства, а не предполагать, что они предназначались для Египта. По крайней мере, военно-морской флот Конфедерации мог бы сэкономить деньги, время и усилия. Как бы то ни было, “серый флот” потерял корабли, время, усилия и был на грани потери своих денег. У Буллока заканчивались идеи по спасению чего-либо вообще, он сетовал, что “у меня связаны руки”63. Информированные северяне признали значение этой победы: “Несомненно, для нас это второй Виксбург”64. Для британцев казалось, что они достигли благословенного равновесия. Союз был в восторге; правительство Линкольна считало, что оно приручило британского Льва, заставив его вести себя как более дружелюбного нейтрала. Британцы смогли вывести тараны из уравнения для расстраивания дел в Европе и, самое главное, из рук французов. Лорд Рассел считал, что его гибкое применение политики нейтралитета также сохранило законность флотилии Лэй-Осборна. Тем не менее, в Китае проект Лэй-Осборна начал разваливаться. Когда проблема с кораблями Лэрдсов достигла своего апогея, флотилия Лэй-Осборна прибыла в Китай. Туманная законность “нейтралитета” флотилии была очевидна не только китайским, но и британским наблюдателям. В письме, опубликованном в англоязычной газете North China Herald в Шанхае, указывалось на реальность неразрешимой проблемы лорда Рассела. Решительно неясная “лояльность” Лэя и Осборна породила вопрос: “Признаем ли мы этих двух джентльменов и их подчиненных британскими подданными и как таковые имеем право на британскую защиту, или мы должны оставить их на милость местных властей”, если они нарушат китайский закон? Переходя к сути вопроса, анонимный корреспондент прозорливо заявил: “Недалек тот день, когда мы обнаружим, что британская канонерская лодка вмешивается для защиты британской собственности от хищного требования китайского крейсера, которым командуют и укомплектовывают люди, все еще преданные Ее Величеству. Искреннее желание состоит в том, чтобы избежать этого бедствия”65. Но бедствие очень скоро наступило для Лэя, Осборна и гибкой политики нейтралитета лорда Рассела. Буллок и военно-морской флот Конфедерации получили бы еще одну возможность восполнить потерю "таранов". Тем временем Буллок находился в Ливерпуле, занимаясь практическими средствами, которые могли бы предоставить военно-морскому флоту Конфедерации средства, необходимые для покупки любого количества кораблей, если они появятся. Он загружал "Кокетку" судовыми машинами и запасными частями. Ее способность развивать скорость была образцовой, позволяя достигать более 131⁄2 узлов на своих парусах.66 Если лейтенанту Картеру удастся провести "Кокетку“ через блокаду, Мэллори сможет "выполнить... план отправки хлопка для выполнения задач Военно-морского ведомства в Европе”. Буллок размышлял о том, что если бы Мэллори захотел наладить регулярное обслуживание, он мог бы приобрести “два или три скоростных колёсных парохода с малой осадкой”, чтобы работать совместно с "Кокеткой". "Кокетка" могла перевозить грузы на ближайшие к Конфедерации британские острова, откуда в Конфедерацию прорывались бы скоростные колёсные пароходы с грузами. Это было типично практическое предложение, и, как и большинство теорий Буллока, оно оказалось успешным на практике.67 По словам Приоло, через блокаду было пропущено по меньшей мере 200 000 тюков хлопка, и существовали планы по расширению масштабов и масштабов этого прибыльного бизнеса. По нынешним ценам Буллок подсчитал, что 200 000 тюков хлопка покроют все потребности Военно-морского ведомства. Правительству Конфедерации необходимо было взять под контроль эту торговлю, даже если это взъерошило бы перья бизнесменам Конфедерации, таким как Приоло. Буллок уже организовал несколько небольших поставок хлопка за счет военно-морского флота, используя “Фрейзера, Тренхолма и Ко” и их агента на Бермудах Луиса Хейлигера. Всякий раз, когда Буллок знал, что груз хлопка Военно-морского флота Конфедерации направляется в Ливерпуль, он мог получить за него кредит по цене продажи и стабилизировать свое финансовое положение.68 Буллок прямо сказал Мэллори, что если бы такая платежная система могла быть создана на регулярной основе, у других военно-морских агентов было бы достаточно денег. Опираясь на свой опыт общения с Нортом и Мори, ему нужно было иметь полное представление об их проектах для прогнозирования своих финансовых потребностей и “принятия необходимых финансовых мер”. Он надеялся избежать постоянного жонглирования финансами для конкурирующих проектов.69 Поскольку он мечтал о финансовом освобождении, Буллоку пришлось пережить неожиданную утечку своих средств из-за продолжающейся работы Норта над № 61 и скорого прибытия Маффита. Буллок расплатился с командой "Флориды" и покрыл расходы на ее ремонт. Вкупе с расходами на миссию “Кокетка" Буллок откровенно сказал: "В Англии я останусь без гроша". На самом деле, когда он произвел окончательный платеж по судовым двигателям Мэллори, его счет в "Фрейзер, Тренхолм и Ко" был переполнен. Буллоку требовались решительные действия, если у него и европейских планов развития военно-морского флота Конфедерации были хоть какие-то шансы на успех.70 Его непосредственной заботой было доставить "Кокетку" на загрузку в Конфедерацию через Бермудские острова, а затем как можно быстрее вернуться в Париж. Ему нужно было проверить ход работ на своих новых французских заказах и пересмотреть оставшиеся варианты для таранов Лэрдов со Слайделлом и Бравеем. Когда октябрь перешел в ноябрь, он отдал честь лейтенанту Картеру и пожелал “Кокетке” попутного ветра. Буллоку оставалось только надеяться, что его проекты во Франции окажутся столь же успешными. К счастью для его душевного спокойствия, Буллок не знал о событиях, происходивших во Франции во время его последнего путешествия между Ливерпулем и Нантом. Клерк, исчезнувший из офиса Воруза, вновь появился 10 сентября 1863 года в офисе консула САСШ во Франции Джон Бигелоу. Поначалу Бигелоу полагал, что эльзасский клерк был просто еще одним из бесчисленных авантюристов или откровенных сумасшедших, которые часто посещали дипломатические офисы Союза с рассказами о двуличии Конфедерации. Однако в данном случае пожилой мужчина, стоявший у двери, был “трезв и говорил обдуманно, как будто его учили взвешивать свои слова”. В рассказе Бигелоу об этой встрече от первого лица он называл этого человека только “мистер Икс”, но позже судебные протоколы подтвердили его личность как “Петерманн”71. Петерманн утверждал, что как в Нанте, так и в Бордо строилось несколько кораблей для Конфедерации. Хотя до Бигелоу доходили слухи, ничто не подтвердилось. Петерманн сказал, что некоторые из строящихся кораблей представляли собой бронированные тараны с двигательными установками, готовыми к установке; для их орудий были заказаны “артиллерия и снаряды”. Бигелоу сначала подумал, что эти утверждения абсурдны; французское правительство не разрешило бы строить ни один военный корабль без надлежащего разрешения. Невозмутимый эльзасец возразил, что “официальное разрешение на строительство, оснащение и вооружение этих судов уже было выдано Морским департаментом”, и он был готов это доказать.72 Бигелоу признал чудовищность утверждений Петерманна, если они могут быть обоснованы, но “вообще никаких доказательств без доказательств что не может быть оспорено или объяснено”. Петерманн невозмутимо ответил, что он может предоставить “оригиналы документов и, более того, ... с моими доказательствами в руках вы можете эффективно обеспечить арест кораблей”. Затем Петерманн совершил государственный переворот, предъявив разрешение Морского министерства, которое “на первый взгляд казалось полученным с помощью ложных представлений”. Петерманн сказал, что Бигелоу может изучить документы на досуге, чтобы подтвердить их подлинность. Бигелоу, зная, что клерк не руководствовался альтруизмом, сказал ему, что он может рассчитывать на 20 000 франков в случае поражения “военно-морских операций Конфедерации во Франции”. С этими словами Бигелоу и Петерманн назначили еще одну встречу на 12 сентября, когда он предоставит больше доказательств.73
von Echenbach: Консул САСШ Дадли пытался использовать Чарльза Йонга против Буллока и Конфедерации, но его слабый характер был разоблачен и использован в ходе судебного разбирательства. Напротив, у консула Бигелоу теперь был главный свидетель, сотрудник верфи, поскольку Петерманн был конфиденциальным секретарем в фирме Воруза, и у него были настоящие документы. Характер клерка, каким бы сомнительным он ни был, в данном случае не имел значения.74 Документы будут говорить сами за себя, и власти не будут подвергать сомнению законность их приобретения. Петерманн вернулся в офис Бигелоу, как и обещал, с настоящим досье материалов, включая письмо между Арманом и Ворузом, в котором указывалось судно, которое они строили для Буллока (на сумму 720 000 франков), и подтверждалось участие Эрлангера. Бигелоу чуть не упал в обморок от радости. Как он писал позже, “записка от М. Армана... к М. Ворузу ... только это отвечало бы нашей цели". Но там было больше, гораздо больше, включая письма непосредственно от Буллока к Ворузу.75 После урегулирования финансовой стороны промышленного шпионажа Петерманна в пользу Союза Бигелоу поглотил весь материал. То, что он увидел, убедило его и посла Дейтона в том, что масштабы и масштабы поддержки операции Конфедерации простирались до самого верха — императора Луи-Наполеона.76 Дейтону потребовалась почти неделя, прежде чем представить копии досье Петерманна министру иностранных дел Франции Друэну де Люису, 22 сентября 1863 года. Три дня спустя де Луйс начал расследование, но Министерство флота действовало с той же первоначальной поспешностью, что и британцы. Корабли, о которых шла речь, начали строить недавно, так что не было очевидной необходимости торопиться. Буллок только что был в Париже 20-го числа и не знал о масштабах предательства клерка.77 Французское правительство, наконец, приняло меры 22 октября, когда Министерство флота отозвало разрешение Армана на вооружение деревянных корветов. Это осложнение ошеломило бы более слабого человека. Ибо в тот же день Буллок завершил детали миссии "Кокетки", рассчитался со счетами уволенного экипажа "Флориды" и посетовал на нехватку средств для "броненосца Норта". Когда он прибыл в Париж примерно через три дня после того, как 25 октября 1863 года "Кокетка" отплыла на Бермуды, Буллок все еще надеялся, что комиссар Конфедерации Джон Слайделл сможет вмешаться и спасти "тараны", а также французские корветы. Ноябрь выглядел таким же безрадостным, как и октябрь.78 Его мало утешало сознание того, что ноябрь тоже не будет хорошим месяцем для лорда Рассела. В Китае попытки Рассела встать на чью-либо сторону в другой гражданской войне начали рушиться. Несколько недель переговоров между императором Китая, принцем Кунгом, Горацио Лаем и кэптеном Шерардом Осборном привели в тупик. Принц не согласился бы на отношения британского командования с “китайской флотилией”. Принц Кунг потребовал, чтобы он и младшие мандарины имели оперативный контроль, в то время как Осборн решительно утверждал, что все приказы будут исходить от правительства Ее Величества. Он будет полностью отвечать за все корабли, в любое время. Дело превратилось в драматический фарс 9 ноября, когда Осборн приказал немедленно расформировать флотилию.79 Флотилия Лей-Осборна вызвала критику лорда Рассела и британское правительство испытало огромное смущение из-за своей “гибкой” политики нейтралитета и дало военно-морскому флоту Конфедерации последний проблеск надежды на приобретение флота, способного выиграть войну и прорвать блокаду. Потребуется время, чтобы новости о китайской флотилии облетели весь земной шар, но они распространятся как лесной пожар, когда достигнут первых телеграфных линий Британской империи. Джон Бигелоу, консул САСШ в Париже, разоблачил приобретение Буллоком флотилии бронированных таранов и деревянных крейсеров французской постройки (Библиотека Конгресса). Только 26 ноября 1863 года Буллок упомянул какие-либо подробности о своих французских инициативах. В письме Мэллори, написанном из Ливерпуля, он отметил, что, когда он “в последний раз видел их около десяти дней назад”, броненосцы были “почти на три пятых закончены”. Таким образом, примерно 16 ноября Буллок был в Бордо, где строились броненосцы. Но где он был в предыдущие две недели?80 Ответ прост: везде. Он отправился в Гавр, чтобы осмотреть работы Мазелина, одного из величайших французских судостроителей; он был в Рив-де-Гиере в Луаре на заводе ”Петена, Годо и Ко”, который изготавливал броневые плиты для бордоских таранов. Затем было посещение “частного” французского оружейного завода военно-морского флота. Он скрыл это имя в своей переписке, потому что считал, что за ним не следили, но французы и англичане вскрывали его почту. Он проверил ход переоборудования "Флориды" в Бресте и проехал через Париж. Даже при современной (по меркам девятнадцатого века) сети железнодорожных и телеграфных сообщений Франции Буллок проделал маршрут, который утомил бы обычного путешественника.81 Следовательно, когда Буллок вернулся в Ливерпуль в конце ноября 1863 года, у него было много сказать секретарю Мэллори. Он получил 2 000 000 долларов в виде сертификатов на хлопок через казначейство Конфедерации и генерала МакРея. У него был еще один ордер на 437 500 фунтов стерлингов (более 3 000 000 долларов США в 1863 году) от займов Эрлангера. Внезапно возможность действительно получить средства прорвалась сквозь финансовые тучи Буллока, как летний ливень, вливая средства в его иссохшую казну. Он горячо извинился за свои предыдущие письма Мэллори, который запоздало признал мудрость совета Буллока по получению средств для своих европейских военно-морских проектов.82 Буллок подтвердил, что сертификаты на хлопок позволяют покупать как “подержанные суда”, так и предметы снабжения. Хлопок был так же хорош, как деньги в руках. Назначение генерала МакРея как единственного финансового агента по хлопковым сертификатам и ценным бумагам означало, что “фиксированная рыночная стоимость может ... скоро будет создан для них”. Он будет терпеливо ждать, чтобы увидеть, смогут ли усилия Макрея удовлетворить ордер на 2 000 000 долларов. Тем временем он уговаривал Мэллори разрешить ему купить быстроходные пароходы с малой осадкой. Они были бы способны совершать быстрые транзитные рейсы с Бермудских островов, Багамских островов и Кубы в Конфедерацию. Флот таких судов гарантировал бы стабильную доставку хлопка для конвертации в наличные деньги. Суда можно было бы легко продать, если бы наступил мир, или после войны их можно было бы вооружить одним поворотным морским орудием для “береговой полиции”. Перспектива стабильного финансирования положительно изменила перспективы Буллоха.83 На другой, более оптимистической ноте, представали известия о успешной деятельности “Алабамы”, “Флориды” и других торговых рейдеров, что появлялась надежда на то, что “американский флаг быстро исчезает из океана”. Большинство американских судов были переоформлены на иностранную собственность (Преимущественно – в английскую. Возможно, этот факт позволил правительству Англии «закрыть» “тараны Лэрдов” и запретить военное кораблестроение Конфедерации. Прим. ред.). Поскольку для атаки оставалось небольшое количество торговых судов юнионистов, Буллок не видел смысла в строительстве дополнительных торговых рейдеров. Вместо этого он выступал за строительство кораблей для “наступательной войны". В случае, если Мэллори уже думал в том же духе, Буллок уже получил некоторые “оценки и планы” и будет координировать финансовые мероприятия по строительству этих кораблей с генералом. МакРеем, ожидающий одобрения Мэллори на продолжение.84 Он завершил письмо Мэллори подробным отчетом обо всех расходах, включая расходы на корабль Синклера, “специальный проект” Мори, ремонт “Флориды" и, конечно же, № 61 Норта. Откровенно говоря, Буллок сказал: "Я надеюсь, что офицер решит продать его до задержания, уже слишком поздно.” В не очень тонком намеке он попросил прощения у Мэллори за “неопрятный внешний вид этой депеши: “Мне очень не хватает времени, чтобы вести свою корреспонденцию”, потому что у него “не было клерка, который мог бы ему помочь”.85 На следующий день он обратился к Мэллори с дополнительной информацией о его броненосцах в Бордо. Каждый таран будет иметь “одну 300-фунтовую пушку весом 12 тонн, установленную в передней башне (каземате) и направленную по линии киля, без боковых портов или боковой подготовки”. Кормовая башня (не вращающаяся) должны были иметь “два 70-фунтовых орудия ... приспособлен для стрельбы через корму или вперед под углом около 25° к килю.” В то время как бронированные башни и огромная огневая мощь, возможно, привлекли внимание Мэллори, Буллок больше всего гордился возможностями управления этих новых таранов. Конструкция предусматривала наличие двух кормовых стоек с двумя винтами, приводимыми в действие отдельными двигателями, чтобы “при обратном движении винтов суда могли поворачиваться как на шарнире”. Эти корабли могли разворачиваться в пределах своей длины и быстро наводить свои орудия. Мэллори получит все подробности, когда Джон Маффит вернется в Конфедерацию для выздоровления. Затем Буллок перешел к более тревожным вопросам.86 американских газет сообщили, что французское правительство знало, что во Франции строятся корабли для военно-морского флота Конфедерации. Мэллори сам читал эти рассказы, и Буллоку, стиснув зубы, пришлось признать, что они были скомпрометированы.87 Парижские газеты утверждали, что французское правительство не позволит достроить ни один из кораблей, но Буллок утверждал, что это неправда. Точно так же, как англичане, французы не захватили бы их до тех пор, пока они не были бы “готовы к выходу в море”. Хотя министр иностранных дел Франции де Люис, как сообщается, сказал послу САСШ Дейтону, что “ни одному из кораблей [не будет] разрешено покинуть Францию”, он не полностью поверил сообщению. Однако он признал, что новости о его частых посещениях различных верфей и поставщиков вызвали широко распространенные “подозрения”, которые помогли подтвердить скомпрометированную информацию, предоставленную конфиденциальным клерком (личным секретарём) Воруза.88 Буллок узнал, что Петерманн исчез с “некоторыми письмами и документами, относящимися к бизнесу. Мистер Воруз еще не осознал в полной мере, в какой степени его ограбили... [и] насколько он может доказать соучастие со стороны официальных лиц Соединенных Штатов. Мы знаем, что украденные документы содержат абсолютные доказательства того, что корабли предназначены для нас”, поскольку министр де Люис заявил об этом “одному из строителей”. Буллок сердито заявил, что у него есть свидетельство о разрешении, подписанное министром морского департамента Шасселу-Лоба. Ни французы, ни Союз никогда не могли правдиво сказать, что Конфедеративные Штаты Америки нарушили французские законы о нейтралитете. В этом он был уверен. Но он также был уверен, что Франции вскоре придется заявить о своей политике в отношении “американских дел позитивно”89. Буллок начал испытывать ощущение «де-жавю» по поводу ситуации во Франции. Министр де Луйс принял досье Дейтона с украденными документами, даже не задаваясь вопросом, были ли они украдены. Буллок утверждал, что любой другой правительственный чиновник в законной стране выбросил бы незаконно полученные документы и схватил Дейтона на ухо. Вместо этого французский министр столкнулся с Арманом и Ворузом и заставил их признаться в своих связях с Конфедерацией. Строители полагали, что они все еще могут закончить корабли, как и предсказывал Буллок, но его способность вывезти их из Франции будет “зависеть от положения дел в Америке на момент их завершения”. Если Союз продолжит одерживать верх в войне, французский закон о нейтралитете будет применяться в ущерб Конфедерации. Французы готовились сделать ставку только после того, как станет ясно, какая сторона победит. Буллок продолжал бы с надеждой на успех, но каждый его курс действий определялся дико изменчивыми и непредсказуемыми политическими ветрами.90 Конфедераты, безусловно, обладали хорошей разведкой относительно того, что французское правительство знало об их операциях. Но ни Буллок, ни комиссар Конфедерации Джон Слайделл не знали о внутренних махинациях, которые творились во французском правительстве. Министр иностранных дел де Люис не был большим сторонником имперского видения Луи-Наполеона. “Хлопковый голод”, поразивший британскую экономику, оказал еще более разрушительное воздействие на французскую экономику и на кошелек страны. Он был недоволен тем, что император использовал его как пешку в смертельной игре, которая грозила войной с Америкой не только из-за Конфедерации, но и из-за Мексики. Затем были британцы; они ужесточали свою политику нейтралитета и должны были придерживаться политики сотрудничества в отношении конфликта в Америке. Если этого было недостаточно, Дания и Пруссия начинали выглядеть так, как будто они могли бы договориться. Война на самом пороге Франции может легко втянуть их туда. Это было не время для имперских колебаний; для де Луйса Франция была бессмертной, но Луи-Наполеон - нет. Он сделает то, что будет лучше для Франция. Конфедераты просто не знали и не могли видеть образ la grande image (общей картины).91 \Буллок действовал во все более враждебной обстановке, и ему повезло с британцами и “Александрой” не больше: … Враждебность британского правительства стала достаточно очевидна. Разница между речью нынешнего генерального прокурора в парламенте, когда прозвучала его реплика, чтобы защитить правительство от побега... “Алабамы”, и то, что он недавно сделал в поддержку ходатайства о новом судебном разбирательстве по делу “Александры”, является наиболее поразительным. Лорд Рассел предоставляет мистеру Адамс с адвокатами, чтобы ходатайствовать за него в суде, и со шпионами и детективами, чтобы собрать показания.92 3 декабря Мэллори написал из Ричмонда, что некоторое время ничего не слышал о Буллоке. Он предположил, что его донесения были захвачены на борту перехваченных блокадопрорывателей. Взволнованный секретарь сказал: “Вы с готовностью оцените искренний интерес, с которым следят за серьезными делами, находящимися в ваших руках”. Мэллори, военно-морской флот Конфедерации и нация Конфедерации отчаянно нуждались в броненосцах Буллоха.93 В письме из Парижа 6 декабря 1863 года Буллок полностью понял беспокойство Мэллори и сказал ему что из-за потерянных отправлений и возможного вмешательства в его почту он будет использовать специального посыльного для отправки конфиденциальных сообщений в Ричмонд. Слишком много информации просочилось в прессу. Затем он ввел Мэллори в курс дела о том, что тараны Лэрдов были “конфискованы”, и в январе 1864 года состоится судебное разбирательство: строители и французские владельцы наняли самых лучших адвокатов, которые придерживаются мнения, что дело пойдет против британского правительства и что титул французского владельца будет быть полностью установленным. Если дело будет решено в пользу французских владельцев, они будут сопротивляться любым попыткам обжаловать это дело; официально заявят, что корабли являются их собственностью, и обратятся за защитой к собственному правительству. Тогда будет определено, насколько далеко мы можем рассчитывать на помощь французского правительства во всех наших начинаниях.94 Буллок был прав в своей оценке. Их успех будет зависеть от намерений французов (то есть Наполеона), но он плохо представлял себе более серьезные политические реалии, которые повлияли на действия Франции. Министр иностранных дел де Луйс был полон решимости удержать Францию на стороне Союза, подальше от Мексики, от дальнейших долгов и с большим количеством пороха, кораблей и кредитов на случай, если ситуация в Европе изменится. Конфедераты были просто младенцами в международных делах и не могли понять реальную политику викторианской эпохи.95 Однако Буллок разбирался в финансах и мошенничестве в торговле хлопком. Он сказал Мэллори, что не получал “никаких предложений от Стрингера или Сандерса". Сандерс, на самом деле, “ничего не делает в соответствии с [его] первоначальным контрактом и продемонстрировал большую перетасовку. Департамент [Военно-морского флота] сэкономит в основном за счет ведения собственного бизнеса”96. Из всех его разнообразных и разочаровывающих сделок со строителями, моряками, подрядчиками, юристами, политиками и различными посредниками Буллок находил таких людей, как Стрингер и Сандерс, наиболее раздражающими. В своих мемуарах Буллок признался: “Ничто не вызывало у меня такого мучительного недоумения и не испытывало мое терпение и выдержку в такой степени, как надзор за частными контрактами”. Эти люди обладали значительным политическим влиянием на Юге и великими идеями в Европе, но у них не было денег или других средств для сбора денег, кроме как в поисках подачки от Буллока. Их отсутствие осмотрительности только усугублялось их стремлением пожаловаться Ричмонду на отсутствие сотрудничества со стороны Буллока.97 Несмотря на разоблачения во Франции, работа Буллока над французскими корветами продвигалась хорошо и что “пока не было никаких намеков на вмешательство”.98 Отправив свое письмо, Буллок умчался, собрав важные бумаги в саквояж, и сел на поезд до Лондона, а затем на паром через Ла-Манш во Францию. Во время его путешествия была решена судьба броненосца Норта. 14 декабря Норт написал Мэллори из Парижа, что после “встречи и консультаций с комиссарами, старшим морским офицером [Барроном] и финансовым агентом [МакРеем]” было единогласно решено продать № 61 без потери времени. Захват “Памперо” лейтенанта Джорджа Синклера в Глазго, наконец, убедил Норта и остальных действовать.99 21 декабря лейтенант Джон Гамильтон, который потерял командование "Александрой", когда ее захватили британцы, присоединился к Буллоку в Париже, чтобы помочь сохранить его французские строительные проекты. Как заметил лейтенант Джон М. Брук: “Объем работы и хлопот, которые ему [Буллоку] приходится выполнять в течение двадцати пяти наших часов, убил бы любого другого человека”100. 26 декабря 1863 года Буллок вернулся в Ливерпуль. Ему посчастливилось провести Рождество и День подарков с Хэрриотт и детьми после того, как он уехал из Парижа. Однако его письмо в тот день не отражало праздничного настроения; денежные проблемы множились. Он должен был сообщить, что генерал. МакРей не смог покрыть счет казначейства Конфедерации Мэллори в размере 437 500 фунтов стерлингов. Что еще хуже, не хватало средств для покрытия предстоящих платежей Буллока. Ему нужно было больше продавать хлопка — и как можно скорее. В ближайшее время он собирался проверить финансовые возможности с помощью сертификатов на хлопок и надеялся на помощь неизвестного джентльмена, который был “хорошо известен вам [Мэллори] по репутации и который уже общался с департаментом”101. Завершая свое письмо Мэллори в День подарков, Буллок сказал, что только что вернулся с Континента, чтобы отправить письма на почтовом корабле на Бермуды. Вся работа продвигалась удовлетворительно, хотя и “не так быстро, как я мог бы пожелать”. Он с сожалением пожелал, чтобы “всех наших людей в Европе можно было держать в полном молчании только в течение короткого времени, чтобы общественное внимание могло быть отвлечено или отвлечено от наших замыслов”. За это рождественское пожелание, консулы САСШ Дадли и Бигелоу разделили бы роль неисправимых Скруджей для всего, что связано с Конфедерацией.102 В Нью-Йорке мачеха Буллоха Марта и сестра Анна получили тревожный рождественский подарок в виде письма от Хэрриотт из Ливерпуля. Хэрриотт сообщила, что Джеймса не было в Ливерпуле и что их сын Данвуди был “закован в сталь”. Юный “Данни” проходил курс лечения, чтобы выпрямить руки и ноги в результате того, что заболел рахитом, болезнью, которая искривляет руки и ноги детей. Хэрриотт также упомянула, что недавно видела миссис Рафаэль Семмс, но добавил печальную ноту, которая напомнила об огромных личных потерях, понесенных Конфедерацией и Союзом в 1863 году. Ее младший брат Эдвин, солдат армии Союза, был убит в бою летом. Это было 31 декабря и обеспечило подходящее, мрачное окончание 1863 года.103 Но на другом конце света в тот же день, задолго до того, как Джеймс и Хэрриот Буллок отпраздновали приближение Нового года в Ливерпуле, или Марта Буллок и Рузвельты даже проснулись, телеграф с грохотом ожил в Суэц, Египет. Это была драматическая телеграмма от корреспондента лондонской "Таймс": принц Кунг отказался ратифицировать соглашение, заключенное мистером Лэем с капитаном Осборном, капитан Осборн приступил к роспуску своих войск. Европейские министры протестовали против того, чтобы принц Кунг имел корабли на своих условиях, и принц Кунг затем попросил г-на Брюса продать корабли для него. Г-н Брюс попросил капитана Осборна взять на себя их рассредоточение, часть эскадры должна была отплыть в Англию, а капитан Осборн с “Кеангсу”, “Квантунгом”, и “Амой”, отплыл в Бомбей. Капитана Осборна, возможно, скоро ожидают в Англии.104
von Echenbach: 10 Действуйте По Своему Усмотрению—1864 В первый день 1864 года Мэри Бойкин Чеснат дала краткий комментарий о тяжелом положении Конфедерации в своем проницательном дневнике: “Еще один год "Каменной стены" спас бы нас. Чикамауга - единственная битва, которую мы выиграли с тех пор, как умер Стоунволл и, как обычно, результатов не последовало.... Если бы у генерала Ли были ресурсы Гранта, он бы схватил последнего янки или отправил бы их всех в целости и сохранности обратно в Массачусетс”. Едкое остроумие Мэри Чеснат определило проблемы Конфедерации: отсутствие динамичного руководства на местах, кроме Роберта Э. Ли, и нехватка ресурсов. Она даже не упомянула военно-морской флот Конфедерации. Успехи Рафаэля Семмса и "Алабамы" хорошо освещались в газетах, но успех за океаном не нашел отклика у южан, которые столкнулись с растущей угрозой армий Союза, разорявших их сельскохозяйственные угодья.1 Продолжающийся конфликт между Конфедерацией и Союзом был всего лишь второстепенным событием для Великобритании и Франции в первые недели 1864 года. Тлеющие угли ситуации в Шлезвиг-Гольштейне угрожали развернуться вспять и привести Вильгельма I Прусского к прямому конфликту с Кристианом IX Датским за контроль над двумя герцогствами. В них обоих проживало в основном немецкое население, и начиная с двенадцатого века у них были сложные отношения со своими более могущественными датскими и немецкими соседями. Их “истинная” преданность была неясна, и конкуренция за то, кто “владел” ими, была ожесточенной.2 Во время Первой Шлезвигской войны (с 1848 по 1851 год) Великобритания вмешалась и помогла подтвердить целостность Дании как европейской нации. Итоговый протокол, подписанный Австрией, Францией, Пруссией, Великобританией, Россией, Швецией и Данией, также требовал, чтобы два герцогства сохраняли нейтралитет. Великобритания включила Швецию и Данию в соглашение, поскольку две балтийские военно-морские державы могли помочь сдержать военно-морские устремления Пруссии. Вильгельм I и Бисмарк хотели Киль, потому что, если бы они контролировали этот балтийский морской порт, Германская конфедерация могла бы и построила бы военно-морской флот, чтобы бросить вызов Великобритании.3 Последний кризис между Данией и Пруссией начался, когда Кристиан IX подписал новую конституцию Дании 18 ноября 1863 года. Он предписывал правление всей датской монархией. Будущее европейского мира зависело от слова “целостный”. Бисмарк не колебался. Немцы подготовили резолюцию, призывающую к оккупации Голштинии силами “Конфедерации” — в данном случае Германской конфедерации. Кристиан IX вывел свои войска из Голштинии, надеясь успокоить Вильгельма I и Бисмарка, одновременно сократив свои линии обороны в случае открытой войны. В канун Рождества 1863 года саксонские и ганноверские войска вошли в Голштинию и взяли ее под свой контроль. В течение следующих 80 с лишним лет Европа будет дрожать от звука немецких сапог, марширующих по ее ландшафту, каждый раз более разрушительным, чем предыдущий. Но в тот момент, в 1863 году, лорд Рассел и Министерство иностранных дел Великобритании знали, что в Европе был зажжен короткий фитиль, который мог перерасти в континентальную войну. Что еще хуже, немцы и датчане лихорадочно закупали припасы и боеприпасы для войны.4 Если государственные служащие лорда Рассела не работали долгие часы в Министерстве иностранных дел в праздничные дни из-за марширующих немцев, то внезапное появление флотилии Лэй-Осборна означало, что теперь их ночники были включены. По крайней мере, две группы союзников будут охотиться за кораблями Осборна: американскими и немецкими. Кто еще? Французам, русским, шведам, южноамериканцам и японцам не помешало бы иметь несколько дополнительных военных кораблей. 6 января лондонский “Нонконформист" опубликовал статью о неудачном проекте Лэй-Осборна, в которой сообщалось: "Силы расформированы. Эскадра рассредоточена для продажи, а капитан Осборн уже на пути домой.” Первые недели января открыли новые возможности и создали дополнительных конкурентов на рынке военно-морского вооружения. Эта информация не ускользнула бы от внимания Буллока; она, конечно же, не ускользнула от внимания врагов Пальмерстона и Рассела в британском парламенте. Скоро с задних скамей парламента раздастся лай, требующий ответов. Кабинет министров находился в режиме полного контроля ущерба от этой внешнеполитической катастрофы, в то время как он пытался предотвратить надвигающуюся катастрофу между Данией и Пруссией.5 Буллок жаждал по крайней мере некоторых из восьми кораблей китайской флотилии. Они не только были построены и приобретены прямо у него под носом в Ливерпуле, но и были спроектированы для мелководья внутренних рек Китая. Они были хорошо вооружены новейшим британским оружием, и двумя из них командовали бывшие офицеры Королевского флота, участвовавшие в прорывах блокады, Хью Бургойн (“Пекин”) и Чарльз Форбс (“Кеангсу”). Буллок был хорошо осведомлен о дипломатических игра, в которую правительство Ее Величества играло с “Законом о призыве на военную службу иностранцев”. Эти Британские военные корабли были предназначены для одной из воюющих сторон в гражданской войне. Если китайцы могли их заполучить, то почему Конфедерация не могла? Буллок провел в Ливерпуле большую часть января 1864 года, все еще пытаясь передать тараны Лэрда в руки Бравея и вырвать их из лап британской правовой системы. Современная иллюстрация последнего рейдера Конфедерации, “Шенандоа” (Военно-морской исторический центр США). Он также позаботился о своих счетах на заказы, используя доходы от недавних продаж хлопка через “Фрейзера, Тренхолма и ко”. Он еще не использовал сертификаты на хлопок, предоставленные Секретным актом Конгресса Конфедерации, для финансирования постройки броненосцев. Он опасался использовать их в какой-либо открытой коммерческой сделке, поскольку они могли раскрыть причастность Конгресса Конфедерации. Он также хотел избежать блокирования больших сумм денег для проектов, которые могут не осуществиться. Британцы интерпретировали законы о нейтралитете без учета законности, поэтому он знал, что там больше нельзя было начинать открытые проекты постройки военных кораблей; Франция оставалась неопределенной, но Луи-Наполеон все еще казался сочувствующим.6 Оценка Буллоком шаткости нейтральной позиции Франции была вполне оправданной. 26 января 1864 года министр иностранных дел де Луйс появился на заседании кабинета министров, чтобы обсудить нейтралитет Франции или его отсутствие. Де Луйс считал, что безрассудная деятельность Луи-Наполеона в Мексике ослабила Францию как в финансовом, так и в военном отношении в то время, когда она меньше всего могла себе это позволить.7 Немецкий национализм рос, в то время как власть Франции на континенте, казалось, ослабевала. Франция нуждалась в поддержке Соединенных Штатов и Великобритании, что потребовало бы проведения политики строгого соблюдения нейтралитета. Это был подходящий момент для министра иностранных дел, поскольку Луи-Наполеон находился в отъезде из Парижа. На напряженном заседании кабинета министров, проходившем под председательством императрицы Евгении, аргументы де Луйса имели решающее значение. Хитрый министр иностранных дел Франции получил полную юрисдикцию над всеми судостроительными операциями Конфедерации во французских портах. Оставалось выяснить, что скажет или сделает император, когда обнаружит политическое маневрирование де Луйса за счет Конфедерации.8 К тому времени, когда Буллок прибыл в Париж на следующий день, европейский континент снова затаил дыхание в ожидании военных действий между Данией и Германской конфедерацией.9 Четыре дня спустя объединенные прусско-австрийские силы атаковали датские укрепления в Данневирке. Франция и Великобритания решительно сосредоточили свои дипломатические усилия на сдерживании кризиса. Попытки Буллока заполучить любой из кораблей Конфедерации теперь будут конкурировать за внимание с реальной политикой Великих держав. У Луи-Наполеона просто была «картошка побольше, которую нужно было пожарить». Буллок прибыл во Францию с намерением заставить Бравея обратиться непосредственно к французскому императору по поводу таранов Лэрда. Луи-Наполеон продолжал выражать свои личные симпатии Югу, но он не стал бы просить британское правительство отпустить корабли Бравею. События в Дании означали, что ни Франция, ни Великобритания не хотели выставлять бронированные корабли на открытый рынок, если только они не были проданы таким “союзникам”, как Дания. Они, конечно, не могли позволить себе рисковать войной с Соединенными Штатами, которая поставила бы под угрозу французские интересы в Мексике или помешала бы британской морской торговле.10 Буллок немедленно встретился с комиссарами Конфедерации Слайделлом и Мейсоном, а также с коммодором Сэмюэлем Бэрроном, чтобы оценить ситуацию. Слайделл, Мейсон и Бэррон быстро согласились с тем, что тараны нельзя вывезти из Англии. Они проинструктировали его немедленно продать их и вернуть как можно больше инвестиций Конфедерации, надеясь вложить деньги в будущие проекты во Франции.11 7 февраля Буллок был вынужден расторгнуть контракт с Бравей по “таранам Laird”. Это был поступок, “который причинил мне большую боль и сожаление, чем я когда-либо предполагал". На этот раз продажа должна была быть законной, но они не должны были продаваться Союзу ни при каких обстоятельствах. Он полагал, что “завершенная” стоимость таранов составляла 210 000 фунтов стерлингов, а оставшаяся необходимая для достройки стоимость составляла 182 000 фунтов стерлингов. Бравей и Буллок разделили бы любую прибыль сверх этих сумм. Бравей официально подтвердил это предложение 10 февраля, просто подписав нижнюю часть письма.12 Несмотря на эту неудачу, события в Шлезвиг-Гольштейне вскоре принесли пользу Конфедерации. 18 февраля коммандер Джеймс Норт, покинувший Глазго, чтобы поселиться в Париже, объявил, что датское правительство купит его недостроенный броненосец № 61 за 240 000 фунтов стерлингов.13 Новости о политике строгого нейтралитета министра иностранных дел Франции де Люиса достигли Буллока в Ливерпуле в тот же день. Тайная попытка Луи-Наполеона продвинуть дело Конфедерации (и его мексиканские мечты) через Морское Министерство, не поставив в известность Министерство иностранных дел, катастрофически провалилась. Посол союза Дейтон, консул Бигелоу, французская пресса и очень разгневанный де Люис нейтрализовали имперские устремления императора. Французским судостроителям было дано указание, что “броненосцам Конфедерации не разрешается выходить в море, и что корветы не должны быть вооружены во Франции, а должны быть номинально проданы какому-нибудь иностранному торговцу и отправлены как обычные торговые суда”. Вот и все.14 Буллок, который уже потерял свои любимые тараны, не собирался сдаваться без боя за французские броненосцы. На этот раз ситуация в Дании пошла ему на пользу. Вместе с Арманом он разработал план продажи одного из броненосцев датскому банкиру. Затем банкир взял бы на себя роль официального представителя датского правительства, хотя на самом деле сделка была бы лишь частным соглашением между Арманом, Буллоком и банкиром. Французский броненосец якобы должен был отправиться в Данию и встретиться с кораблем, загруженным командой Конфедерации и боеприпасами. Затем конфедераты могли бы взять под контроль броненосец, снабдить его продовольствием и отплыть в Северную Америку. Письмо Буллока от 18 февраля показывает, что он давно подозревал, что де Люис в попытках нейтрализации планов судостроения Конфедерации может привлечь внимание правительства Дании к кораблю. Как и в Ливерпуле, Буллок был на полшага впереди политически манипулируемых юристов.15 Хотя он ожидал худшего от французов, ему это не должно было нравиться. Буллок заявил, что они подали надежду и протянули руку поддержки, но затем ударили Конфедерацию по лицу. Он мог только размышлять о том, что могло бы быть великолепной составной морской эскадрой, состоящей из двух броненосцев, построенных в Бордо, и четырех корветов в Нанте. Они бы “позволили [своему] командиру нанести серьезные и решительные удары по северному побережью”. Все, что он мог сейчас сделать, - предложить свои мнения и варианты министру Мэллори. Успех "Алабамы" и его торгового крейсера-спутника "Тускалуза" (один из призов "Алабамы", который Семмс превратил в рейдер под командованием Джона Лоу) привел торговые суда Союза либо в порт, либо под иностранные флаги. Больше нечего было захватывать; денег тоже не было. Фактически, Буллоку пришлось продолжать производить платежи по задержанным судам, которые находились в стадии строительства, до тех пор, пока они не были фактически проданы — горькая и дорогая пилюля, которую нужно проглотить. У Буллоха все еще были творческие идеи: нельзя ли купить колёсные пароходы с малой осадкой? Такие корабли можно было бы оснастить внешними угольными бункерами и одним морским орудием и отправлять в рейды с Бермудских островов, Кубы и Багамских островов. Морские орудия могли быть установлены на борту уже в море, для поддержания нейтралитета; затем корабли можно было бы продать, если бы они преодолели блокаду. Было предположение, что такие налеты помешают перевозкам Союза и блокирующим судам одинаково. Это являлось отчаянной стратегией, но, как и большинство его идей, она могла бы увенчаться успехом, если бы только Конфедерация действовала более оперативно.16 Подробности того, что произошло в Китае, медленно доходили до офисов лорда Рассела в Министерстве иностранных дел Великобритании. Когда они прибыли в середине-конце января 1864 года, возникла непосредственная обеспокоенность тем, что суда могут оказаться в руках правительств или отдельных лиц, недружественных “интересам” Ее Величества. Этот страх был вполне обоснован. Еще в августе 1863 года, когда Семмес и “Алабама” прибыли в Саймонс-Таун, Южная Африка, они обнаружили, что “Кван-Тунг” флотилии Лэй-Осборна уже там. "Кван-Тунг" был заложен как корпус № 297 на верфи Лэрдса и находился под командованием предприимчивого и веселого Аллена Янга из Королевского военно-морского флота. Коммандер Янг, не теряя времени, пригласил капитана Семмса и его офицеров на борт "Кванг-Тунга" на ужин 10 и 11 августа. Он предупредил их о присутствии и местонахождении федералистского “Могикана”, федеральной канонерской лодки, разыскивающей "Алабаму"17. Если бы эта встреча усугубила язвы секретаря Уэллса и консула Адамса, они были бы вдвойне обеспокоены, когда "Алабама" вошел в Сингапур 22 декабря 1863 года. Кто должен быть там, кроме коммандера Янга и офицера “Кван-Тунга”? На всякий случай, если возникнут какие-либо сомнения по поводу их встречи, Янг набросал уничтожение "Алабамой" “Техас Стар” (она же “Мартабан”) в Малаккском проливе вскоре после того, как оба корабля покинули порт. Эта гравированная иллюстрация была датирована кануном Рождества, и на заднем плане был изображен “Кван-Тунг”.18 В Китае сэр Фредерик Брюс согласился с капитаном Осборном, что корабли китайской флотилии должны быть защищены от попадания под контроль китайских военачальников. Но причина, по которой он отправил их обратно в Британию и Индию, заключалась в том, чтобы не допустить их в Конфедеративные Штаты. Как он позже объяснил: “Нет сомнений в том, что агенты конфедератов искали возможность приобрести более мощные суда эскадры у китайцев, если бы они остались в их руках, и в равной степени несомненно, что китайцы продали бы эти суда как непригодные для них”.19 Лорд Рассел одобрил действия сэра Фредерика и послал сообщение во все порты, куда могла зайти китайская флотилия. Все суда должны были быть помещены под охрану, когда они прибудут. Он намеревался предотвратить их продажу “агентам Конфедеративных Штатов Америки". Захваты призов Семмсом и “Алабамой” в Южно-Китайском море были слишком успешными, а тайная деятельность Буллока - слишком опасной. Семмс, возможно, учел возможность приобретения "Кванг-Тунга" или других кораблей Китайской флотилии в своем решении, когда он отправился в Восточно-Китайское море и намеревался посетить Шанхай. Появление "Алабамы" у юго–западного побережья Индии в середине января 1864 года, незадолго до прибытия "Кванг-Тунга" в Бомбей, усилило озабоченность как британских, так и союзных дипломатов. Британское правительство опасалось проникновения Буллоха даже в Китай и Индию.20 По полной и окончательной горькой иронии полного краха стратегии приобретения иностранных военных кораблей Конфедерации Буллок потерял возможность купить целую эскадру британских кораблей. Возможность исчезла до того, как она была полностью сформирована по тем же причинам, по которым Буллок потерял эскадру кораблей, которые он купил и оплатил во Франции. Великие державы Европы не могли позволить Конфедеративным Штатам вести длительную войну против Союза в масштабах, которые угрожали бы их собственным национальным или имперским интересам. Британцам нужно было защищать свои колонии в Западном полушарии. Франция желала помешать Союзу “освободить” Мексику, обе страны должны были иметь свободные руки и ресурсы для борьбы с немцами, которые 18 февраля вторглись в Данию.21 Военно-морской флот Конфедерации голубой воды погиб из-за франко-британской политической и внешнеполитической целесообразности больше, чем из-за любого другого фактора. Когда февраль 1864 года подходил к концу, дела армии Конфедерации обстояли не лучше. Единственной хорошей новостью была тактическая победа генерал-майора Натана Бедфорда Форреста в Оклоне, штат Миссисипи, 22-го числа. Только отсутствие материально-технической поддержки помешало Форресту уничтожить силы Союза под командованием генерала. Уильяма Суи Смита.22 Конфедерация была похожа на пьяного боксера, способного нанести ответный удар, но не обладающего достаточной энергией, чтобы нанести завершающий удар. С конца февраля по март 1864 года Буллок постоянно находился в пути между Ливерпулем, Лондоном и Парижем в режиме полного “контроля повреждений”. Он пытался завершить судостроительные проекты в Великобритании и занимался соответствующими политическими вопросами в Лондоне и Париже. Он должен был забрать “Флориду” из Бреста и встретиться с Бравеем, Ворузом и Арманом, чтобы спасти свои проекты на их верфях. Его спутницей в некоторых из этих путешествий была не кто иная, как знаменитая шпионка Конфедерации Роуз О'Нил Гринхоу. Нежно известная как “Мятежная Роза”, она преодолела блокаду и прибыла в Англию в сентябре 1863 года вместе со своей дочерью Рози. В течение следующих одиннадцати месяцев она курсировала между Лондоном и Парижем, продвигая дело Конфедерации. Гринхоу регулярно встречалась с общественно и политически видными европейцами и союзниками, в том числе с комиссарами Мейсоном и Слайделлом и даже с послом Чарльзом Адамсом, лордом Дерби и императором Наполеоном. Она была с Буллоком в Париже в начале февраля. В первую субботу того месяца он сопроводил Роуз на вокзал и позаботился о том, чтобы она удобно разместилась в салоне “Только для дам” в поезде до Ла-Манша. Семь недель спустя он вернулся в Англию и на этот раз сопровождал ее в поездке на поезде и пароме из Лондона в Париж. Прежде чем вернуться в Лондон пять дней спустя, он подождал, пока Роза вернется в свою квартиру и уложит спать свою маленькую дочь. Он уезжал рано утром следующего дня и хотел попрощаться с ней. Оценка Гринхоу Буллока указывает на то, что она хорошо его знала: “Он один из самых активных [и] умных наших агентов. Да поможет ему Бог в его работе. Хотя я почти не видел его в Париже, мне очень жаль, что он уезжает, потому что приятно чувствовать, что рядом настоящий друг, и таким он для меня является”23. Эта запись в дневнике также предполагает, что они работали вместе в Англии. Единственный другой намек на их сотрудничество содержится в письме Джона Л. О'Салливана Джефферсону Дэвису, написанном 19 февраля 1864 года в Ливерпуле. О'Салливан, бывший посол США в Португалии и сторонник Конфедерации, обсудил свою деловую встречу с Буллоком в тот день и добавил, что красивая и талантливая Роуз была “настоящей львицей в обществе, влиятельные мужчины постоянно ищут ее, и она их”24. Одна из тем, на которой, вероятно, настаивал Буллок, была посвящена Гринхоу заключался в том, как сформировать политические дебаты относительно “тайного” кораблестроения Конфедерации. Он пришел в ярость настолько, что послал Мэллори копии британских парламентских дебатов и умолял его ответить. Сэр Раунделл Палмер выдвинул обвинения, основанные на поддельном письме, вероятно, написанном федералистскими пропагандистами.25 В то время как Буллок ругал британскую политику, Авраам Линкольн в тот же день предпринял прямые действия, чтобы убедить Луи-Наполеона в том, что Союз не потерпит никаких французских вмешательство через Мексику. Французы высадили 25 000 солдат в Мексике, и Линкольн был обеспокоен тем, что они могут соединиться с силами Конфедерации и угрожать западному флангу Союза. 12 марта Союз начал свою кампанию на Ред-Ривер в попытке вторгнуться в Техас через Луизиану. Ожесточенная, но безуспешная кампания продолжалась до мая 1864 года26. Через несколько дней "Флориде" удалось вернуться в море. Точно рассчитав время, Буллок получил новые морские орудийные лафеты и орудия из Нанта и разместил их на борту "Флориды" в море, перегрузив с другого парохода в нейтральных водах. Старая тактика все еще работала. Финансовая нагрузка, которую эти операции оказывали на кошелек Буллока, уменьшалась благодаря хлопку для счета Министерства военно-морского флота Конфедерации, который находился на пути из Галифакса. К сожалению, во Франции не произошло снижения политической и правительственной напряженности.27 Война в Шлезвиг-Гольштейне между Данией и Германской конфедерацией Вильгельма I несколько дней спустя вторглась в дела Американской Конфедерации. Буллок объяснил Мэллори, что, когда руководители Конфедерации (Слайделл, Бэррон и др.) встретились в Париже и решили продать тараны, консенсус заключался в том, чтобы замедлить темпы строительства. Он добавил, что “из-за критического состояния Европы, которая в любой день может быть вовлечена во всеобщую войну”, шансы Конфедерации на получение броненосных таранов могут улучшиться. Буллок и Слайделл представляли себе мрачное будущее с Францией и Германской Конфедерацией в состоянии войны, позволяющей Конфедерации прийти на помощь Франции с ее передовыми кораблями. Взамен французы предоставили бы признание и вмешались бы против Союза через Мексику. Он представлял себе “мир в состоянии войны”, но он был на 50 лет раньше срока.28 Буллок также разработал более тактический план, чтобы получить контроль над своими французскими корветами в нейтральных водах и снабдить их экипажи морским вооружением и боеприпасами. Тем временем он был раздражен тем, что его официально “заметило” британское правительство. Суд казначейства подал иск против Лэрдов, Бравея и Буллока по поводу "ливерпульских таранов". И все же, сердито добавил он, британское правительство в то же время незаметно пыталось купить эти корабли! Конфедерация стала жертвой политического дарвинизма.29 Тем временем он продолжал приобретать военные припасы и прорывателей блокады, в противном случае требовательная деятельность, которая стала настолько рутинной, что почти исчезла из его переписки с конца 1863 года по первые месяцы 1864 года. Он помогал лейтенанту. Уильяму Ф. Картеру в достройке и снаряжении рейдера-прорывателя для генерала МакРея. Пароход должен был перевозить важнейшие материалы (литую сталь, олово и цинк) для оружейных заводов Конфедерации. Он надеялся вывести судно в период с 1 по 5 апреля.30 В то время как Буллок заканчивал снаряжать и отправлял прорыватель лейтенанта Картера, представилась новая возможность. Бывший уроженец Нового Орлеана Роберт Макдауэлл появился в офисах компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко" вместе с Джоном Паллисером, производителем судовых двигателей. Министерство военно-морского флота Конфедерации заключило контракт с компанией Palliser на строительство трех пар судовых двигателей. К сожалению, их постройка заняла больше времени, чем ожидалось. Паллисер пришел просить о продлении контракта, но в то же время он и его партнер Макдауэлл разработали предложение для Буллоха и военно-морского флота Конфедерации. Они хотели создать небольшую акционерную компанию и построить быстроходный пароход под руководством Буллока, в соответствии с его спецификациями, и продать корабль правительству Конфедерации.31 Буллок, обрадованный предложением, убедил Мэллори принять его, сказав, что отправит копию своих планов проектирования корабля лейтенанту У.Ф. Картеру. Он свяжется с генералом МакРей в Париже, чтобы организовать его поддержку и финансирование. Тем временем Паллисера и Макдауэлла уже послали к одному из “самых выдающихся кораблестроителей в этом Королевстве”32.
von Echenbach: В то время как Буллок занимался практическими военно-морскими вопросами, “критическое состояние Европы” стало еще более критическим. 17 марта датская военно-морская эскадра, блокировавшая Шлезвиг-Гольштейн, отразила нападение прусского флота. Опасения как Великобритании, так и Франции оправдались: появился новый балтийский флот, который мог бы бросить вызов Европе и, в свою очередь, дестабилизировать ее. И Дания, и Германия усилили свои военно-морские силы и жаждали кораблей Конфедерации, как деревянных, так и бронированных.33 К началу апреля Буллок снова начал действовать на Континенте. Коммандер. Мэтью Ф. Мори тайно приобрел механический кошмар под названием “Раппаханнок” (CSS Rappahannock). Это был бывший военный паровой шлюп Королевского флота, но он нуждался в немедленном ремонте в Кале. Другой корабль Мори, “Джорджия” (томящийся на якоре в пяти километрах от Бордо), пришлось продать сразу. "Джорджия“ был еще одним примером того, как великий Мори, известный во всем мире как ”Изыскатель морей", не был Буллоком, когда дело доходило до практических вопросов приобретения полезных судов. "Джорджия" имел трудно управляемый железный корпус и плохие ходовые качества. Как Буллок знал с самого начала, крейсера Конфедерации должны были иметь деревянный корпус с медными днищами.34 Что еще более важно, он отчаянно пересматривал свои варианты, чтобы спасти свои броненосцы, которые находились вверх по реке от “Джорджии”. Стапели Бордо были последней великой надеждой флота Конфедерации.35 12 апреля 1864 года, когда он направлялся в Кале, чтобы увидеть "Раппаханнок" и его капитана Чарльза Фаунтлероя, победа Конфедерации на Западе помогла обеспечить жестокий, бесповоротный конец гражданской войны в Америке. В Форт-Пиллоу, в сорока милях выше Мемфиса на реке Миссисипи, 2500 кавалеристов Конфедерации под командованием генерал-майора Дж. Натана Бедфорда Форреста атаковал примерно 600 военнослужащих Союза, состоящих из равного числа белых и черных солдат. После ожесточенного сражения, в котором артиллерия и снайперы Конфедерации нанесли ужасающий урон защитникам Союза, Форрест потребовал безоговорочной капитуляции. Через двадцать минут гарнизон Союза дал свой ответ: полный отказ. Форрест, которому предстояло стать первым великим магистром Ку-клукс-клана, возобновил битву и выгнал оставшиеся войска Союза из форта и спустился на утес реки Миссисипи в адском пожаре. Выжили только двадцать два человека из “цветных” войск Союза. Как сказал один морской офицер, наблюдавший за последствиями, “Здесь были безошибочные свидетельства резни, продолжавшейся долгое время после того, как можно было оказать какое-либо сопротивление, с хладнокровным варварством и упорством”36. Хотя отчеты Конфедерации и другие отчеты о событиях указывают на то, что сообщения Союза о зверствах были преувеличены, битва стал известна со временем как “Резни в Форт-Пиллоу”. Форт Пиллоу стал объединяющим призывом к Союзу закончить Гражданскую войну, чего бы это ни стоило. Перспективы “другой” конфедерации штатов, которые пытались объединиться в великую нацию, были бы более позитивными 18 апреля. В тот день 10 000 прусских солдат штурмовали датский гарнизон в Диббеле, убив при этом около 1700 датских солдат.37 Мрачные отчеты сражения у форта Пиллоу и равные меры федералистской мести достигли Европы несколько недель спустя. И лорд Рассел, и министр де Люис знали, что они имеют дело с двумя ястребиными державами, управляемыми двумя безжалостными лидерами, Вильгельмом I и Авраамом Линкольном. Мысль о том, чтобы иметь дело со Сьюардом и Бисмарком, выворачивала желудки в Лондоне и Франции. Германская конфедерация поднималась, в то время как Конфедерация в Северной Америке колебалась. В Ливерпуле Буллок ожидал прибытия "Джорджии" до конца месяца. Коммодор Бэррон свалил ему на руки еще одну проблему, которую находчивому Буллоку пришлось решать.38 Ранним утром 2 мая 1864 года "Джорджия" прибыл в воды реки Мерси и со следующим приливом вошел в док Биркенхед, чтобы снять вооружение и завершить переоборудование в торговое судно. В соответствии с просьбой Баррона расплатиться с экипажем и продать крейсер, Буллок “стремился как можно быстрее пришвартовать корабль, чтобы затруднить его задержание”39. "Джорджия" находилась под наблюдением юнионистов во Франции, и когда она прибыла в Ливерпуль, Адамс подал жалобу (с еще одним впечатляющим досье) лорду Расселу и Министерству иностранных дел. Адамс, справедливо обеспокоенный способностью Буллока маневрировать в рамках британского законодательства и верфей Ливерпуля, пригрозил дипломатическим разрывом, если "Джорджия" вернется к карьере рейдера в открытом море.40 После решения многих вопросов, связанных с утилизацией "Джорджии" и других кораблей и проектов снабжения в Великобритании, Буллок подготовился к встрече с коммодором Бэрроном и капитаном Фаунтлероем по поводу "Раппаханнока". Поскольку “Джорджия” инициировал дипломатическую и разведывательную бурю, для Буллока в Ливерпуле было очевидно, что “Раппаханнок” должен был остаться в Кале. Буллок сомневался, что “Раппаханнок” когда-нибудь сбежит, но он был готов помочь, если потребуется. Что еще хуже, местные французские власти возбудили судебные иски против “Раппаханнока”, чтобы задержать его в Кале. Он поедет в Кале и сам разберется с беспорядком Мори, а затем встретится с Арманом в Нанте, чтобы обсудить, как он может вывезти свои бронированные тараны из Франции.41 В Кале 10 мая он обедал на борту "Раппаханнока" с лейтенантом Фаунтлероем и рекомендовал продать корабль. Броненосцы имели решающее значение. Ему не нужен был еще один формирующийся рейдер, чтобы преследовать несуществующие корабли, мутящие политические воды. Но междоусобная война между французскими департаментами и Луи-Наполеоном сделала практически невозможным единый рациональный курс действий в отношении “Раппаханнока”.42 Оценив ситуацию на борту "Раппаханнока", он отправился в Нант через Париж для встреч с Арманом по поводу бронированных таранов. На первой встрече Буллок взял с собой Джорджа Юстиса, личного секретаря комиссара Слайделла. Арман изложил свой план по передаче одного из бордоских таранов в руки Конфедерации. Он продаст один из них шведскому представителю, который на самом деле держал его для Дании, для использования в войне с Пруссией. Он “предсказал”, что Министерство иностранных дел Франции проведет расследование, обнаружит, что это была легальная, истинная продажа, а затем позволит судну отправиться с французским экипажем в Гетеборг, Швеция. Арман тогда полагал, что министры Союза и Франции смягчатся и ослабят бдительность в отношении второго тарана.43 На второй встрече Армана и Буллока присутствовал капитан Эжен Тессье (фактический агент Буллока во Франции). На этот раз они обсудили, как транспортировать вооружение для второго тарана, используя квалифицированного и осторожного капитана, а также необходимых матросов. Было ли в портах Бретани достаточно средств для удовлетворения особых потребностей бронированного парохода? Что еще более важно, Буллок серьезно спросил Армана, позволит ли французское правительство второму тарану отправиться в плавание? Арман заверил его, что император лично заверил его, что это будет разрешено. Эти оперативные планы были настолько секретными, что Буллок не рискнул изложить их на бумаге.44 Перед отъездом в Нант он обсудил все эти вопросы со Слайделлом и Барроном, а также другие деликатные вопросы разведки, включая предстоящее прибытие Семмса и "Алабамы" в европейский порт. Корабль, капитан и экипаж нуждались в отдыхе и капитальном ремонте.45 Он также должен был ответить на благонамеренный, но несвоевременный приказ Мэллори. В письме от 29 марта Мэллори приказал Буллоку не продавать тараны Лэрда, если только президентская директива от самого Джефферсона Дэвиса не одобрит продажу. Это были невыполнимые приказы. Конфедерация больше не имела никакого контроля над судьбой таранов лэрда.46 Буллок все еще надеялся на свои французские тараны. Он согласился продать их после встречи в Париже с Мейсоном, Слайделлом и Бэрроном. Компромиссное решение состояло в том, чтобы закончить корветы и максимизировать их стоимость, прежде чем пытаться их продать. Однако он согласился позволить Арману попытаться убедить французского морского министра и Луйса в том, что он закончил все свои дела с Буллоком. Возможно, тогда Буллок смог бы вывести корветы из порта а-ля “Алабама”. У них было “явное соглашение” о том, что продажа корветов будет “чисто фиктивной”47. Вскоре после этого они внесли изменения в план из-за военных действий между Данией и Германской конфедерацией. Шведский представитель возьмет на себя “номинальное” владение судами, а шведский военно-морской офицер в Бордо будет контролировать завершение постройки. Он планировал отплыть на одном из них в Гетенберг, Швеция, используя французскую команду под французским флагом, чтобы уменьшить подозрения. Таким образом, Арман сказал Буллоку, что, когда второй таран отплывет из Бордо, можно будет организовать остановку в любом месте, которое предпочтет Буллок. Французский экипаж можно было бы снять и разместить на борту экипаж Конфедерации вместе со всеми необходимыми военными материалами.48 Однако, как раз в тот момент, когда одна из соломинок, за которую ухватился Буллок, казалось, обрела смысл, его секретный план по получению контроля над таранами пошел наперекосяк. Осматривая французские верфи в поисках пригодных для использования паровых военных кораблей, Арман встретился с Луи-Наполеоном по поводу таранов, ожидая, что Наполеон спокойно даст свое согласие. Вместо этого французский император “строго оценил его” и пригрозил Арману немедленным тюремным заключением, если он немедленно и добросовестно не продаст все корабли. Соучастие императора было раскрыто благодаря совместному усердию посла САСШ Дейтона и французского адвоката консула Бигелоу, упорной решимости министра иностранных дел де Люиса и все более невеселой французской прессе. В сочетании с очевидными военными успехами Союза в Америке, его неудачами в Мексике и войной между Данией и Пруссией на границах Франции Луи-Наполеон оказался в тупике. Арман и Конфедерация поймали ответный удар несбывшихся мечтаний императора. Потрясенный Арман вернулся в свой офис и нашел первых покупателей, которых смог найти, которых выбрали за их глубокие карманы, невероятную скорость покупки и, возможно, назло Луи-Наполеону: пруссаки были первыми в очереди. Арман также продал один таран датскому правительству. Датчане также рассматривали другой вариант, но в итоге он достался пруссакам.49 Это был абсолютный дипломатический динамит; худшие опасения британского королевского флота теперь оправдывались. Дания купила броненосец Норта и один из башенных таранов Буллока, а пруссаки получили другой. Теперь в Европе шла гонка военно-морских вооружений, поддерживаемая Конфедерацией.50 25 мая 1864 года Арман продал Пруссии первый таран и два деревянных корвета. Начался современный германский военно-морской флот (Кригсмарине). Тем временем Буллок действовал в блаженном неведении об этих событиях. Молчание Армана можно было бы объяснить его страхом перед тюрьмой Наполеона. Буллок узнал об указе императора только во второй половине дня 9 июня, когда Эжен Тессье ворвался в его кабинет с письмом от Люсьена Армана. После того, как он услышал устный отчет Тессье и разорвал конверт, он был ошеломлен. Арман продал “оба тарана и оба корвета правительствам северной Европы в соответствии с императорскими приказами его правительству”. Буллок предоставил Мэллори полную информацию о французском фиаско, сказав: “Теперь мой болезненный долг сообщить о самом замечательном и поразительном обстоятельстве, которое когда-либо имело место в связи с нашими операциями в Европе”51. Тессье сказал Буллоку, что один из судостроителей в Нанте дал ему копию письма от морского министра ("падение Луи-Наполеона” подразумевалось между строк, вероятнее – изменение мнения императора к постройке конфедеративных броненосцев). Морской министр сказал судостроителям, что он знает, что они строят военный корабль, и потребовал, чтобы они немедленно его продали. Министр ожидал полной добросовестной документации, подтверждающей, что это была “настоящая продажа”, к удовлетворению Министерства иностранных дел. Что-нибудь меньшее, и судостроители присоединились бы к Арману в тюрьме. Когда Буллок услышал эту последнюю часть истории, он взорвался, сказав Мэллори, что он “думал, что такого рода кривая дипломатия вымерла с прошлого века”. У него была подлинная заверенная копия разрешения на строительство судов, подписанного французским министром де Луйсом. Буллок поручил Тессье немедленно вернуться в Нант и выразить свое возмущение тамошним судостроителям и сообщить о своем “протесте по поводу разбирательства”52. Мошенничество не ограничивалось французами, поскольку ему также приходилось отражать фиктивные попытки продать ему военные корабли Королевского флота. Нечестный судовой брокер выбрал неподходящее время, чтобы обмануть недальновидного военно-морского агента, и вскоре исчез, как туман Мерси на освежающем ветру. Неустрашимый Буллок заключил контракты с покупкой шестью участниками пароходов прорыва блокады в Ливерпуле, в том числе с двумя, предназначенными для мелководья Флориды. Что касается положительной стороны бухгалтерской книги, то 1 июня он продал “Джорджию” Эдварду Бейтсу из Ливерпуля и посчитал, что ему повезло. Мало того, что он перевел на свой счет почти 15 000 фунтов стерлингов, так еще и проблема “Джорджии” теперь стала чьей-то другой проблемой. Британский покупатель хорошо знал, что военно-морской флот Союза нацелился на перехват бывшего торгового рейдера, но Бейтс был готов доверить это дело судьбе и своему страховщику. Посол Адамс отказался поверить в законность продажи "Джорджии" и приказал военно-морскому флоту Союза захватить корабль. Коммандер Крейвен на американском корабле "Ниагара" догнал "Джорджию" у берегов Португалии 15 августа 1864 года и отправил ее в Бостон в качестве приза. Рассел ответил, заявив, что ни один военный корабль воюющей стороны не может входить в британские порты, будь то союзные или конфедеративные. На этот раз паранойя Адамса создала проблемы Гидеону Уоллсу, чьи корабли нуждались в угле и продовольствии даже больше, чем корабли Мэллори.53 13 июня, в то время, к армии Союза атаковали политическое и сельскохозяйственное сердце Конфедерации, а пруссаки обстреляли датский город Альс, Буллок покинул Ливерпуль и отправился в 60-мильное путешествие на восток. в Шеффилд, чтобы посетить металлургический завод "Циклоп". Он набирал литейщиков бессемеровской стали для работы в развивающейся сталелитейной промышленности Конфедерации. Сразу после этого он намеревался отправиться в Париж и заняться сложными деловыми и неприятными политическими проблемами во Франции. Однако к тому времени, когда он прибыл в Шеффилд, вся Европа была полна новостей о прибытии капитана Семмса и "Алабамы" в Шербур, Франция (короткая поездка на пароме из Саутгемптона, Англия). Когда Буллок отправился в Париж, он, несомненно, ожидал, что его участие в обеспечении "Алабамы" будет похоже на материально-техническую поддержку, которую он оказал "Флориде", когда он был в Бресте в августе прошлого года. Он будет заниматься организацией верфи, заботиться о команде и платить ей, помогать с вероятной сменой командования и ориентироваться в постоянно меняющихся политических водах. "Алабама" прибыла из гавани Шербура 11 июня 1864 года и встала на якорь на следующий день, а измученный Рафаэль Семмс все еще командовал. Устали, как экипаж, так и изношенный корабль. Семмс, который, как и Маффитт на "Флориде", был готов уйти с поста капитана. “Алабама” находился в порту всего три дня, когда 14 июня американский корабль "Керсардж" вошел во французскую гавань.54 Была подготовлена сцена для одного из самых драматических столкновений в истории военно-морского флота. Эти события разворачивались всего в 185 милях к западу от Парижа, создатель "Алабамы" также находился во Франции. Буллок наблюдал за предстоящими возможными «переговорами» между “Алабамой” и “Кирсарджем”, в то время как он планировал встретиться с министром Слайделлом и Арманом в Париже. Затем Буллок, снова сопровождаемый секретарем Слайделла Джорджем Юстисом, встретился с Арманом, где они обменялись письмом от французского министра морского ведомства. Этот обзор подтвердил действия Армана и еще больше убедил Буллоха в том, что официальное французское “предательство” вынудило Армана к упреждающей продаже.55 В Шербуре Семмс устал, но его боевого духа сохранялся на высоком уровне. Он отправил сообщение командиру "Керсарджа", капитану. Джон А. Уинслоу: “Если вы дадите мне время выступить, я выйду и дам вам бой”. Это был романтический жест на войне, которая стала такой ужасной. К несчастью для Семмса и "Алабамы", ему нужен был свежий порох, который он не мог приобрести в нейтральном порту. Буллок, вероятно, был среди толпы зрителей, которые приехали из Парижа, чтобы понаблюдать за этим событием. Хотя "Кирсардж" потопил "Алабаму" 19 июня 1864 года, Семмс и большая часть его команды выжили. Это был достойный конец "Алабамы", но знаменательная победа военно-морского флота САСШ и огромный пропагандистский импульс для Союза. Это дало европейским правительствам больше оснований сомневаться в жизнеспособности Конфедерации. Что касается Буллока и правительственных чиновников Конфедерации во Франции, то теперь им приходилось заботиться о выживших членах экипажа, платить им и перевозить их домой. К счастью для Семмса, Келла, брата Буллока Ирвина и 10 других офицеров и 27 членов экипажа "Алабамы", британская яхта "Дирхаунд" спасла от утопления и захвата. В тот вечер "Дирхаунд" высадил промокших конфедератов на дружественной земле Великобритании в Саутгемптоне. После битвы Буллок пересек Ла-Манш и вернулся в Англию. На следующий день он отправился из Лондона в отель “Келвея” в Саутгемптоне вместе с комиссаром Мейсоном и преподобным Фрэнсис Тремлетт, чтобы получить отчет из первых рук от Семмса и навестить своего брата вместе с другими офицерами и моряками “Алабамы”.56 В течение следующих двух недель Буллок был полностью занят деталями обеспечения экипажа “Алабамы”, путешествуя в Париж, Лондон и Ливерпуль и обратно, рассматривая свои варианты вывода военных кораблей в море и продвигаясь вперед с программой конфедеративного прорывателя блокады. Когда он, наконец, появился в официальных отчетах 8 июля, он вернулся в Ливерпуль, объяснив в краткой записке секретарю Мэллори, что “необычный деловой пресс” полностью занимал его. На почти телепатическом языке, которым они с Мэллори научились обмениваться, Буллок сообщил, что привел в порядок дела во Франции и искал способы исправить ситуацию. Странно, но в его письме не упоминалось о потере "Алабамы". Возможно, он предпочел позволить коммодору Бэррону сообщить новость о ее потере Мэллори.57 “Пресс-служба Буллока” заключала соглашение с квалифицированными инженерами-механиками из Шеффилда о производстве двигателей и брони в Конфедерации. Возможно, они могли бы улучшить технические чертежи Министерства военно-морского флота Конфедерации, которые были недостаточно точными для британских производителей. Буллок должен был сообщить Мэллори, что точность имеет решающее значение для успеха этого раннего типа модульной конструкции.58 Последние два пункта повестки дня были еще более обнадеживающими. Во-первых, телеграмма от коммодора Бэррона в тот день (8 июля 1864 года) сообщила о намерении французов освободить “Раппаханнок”. Соответственно, Буллок планировал немедленно “вывезти свое вооружение и запасы из Англии.” Затем он описал прогресс в создании блокадопрорывателей, которые он строил в рамках новой системы, разработанной им вместе с генералом МакРеем. МакРей организовал финансы, а Буллок руководил строительством, испытаниями судов и их “отправкой"... в море”. Просто и практично — так должно было действовать Министерство военно-морского флота Конфедерации с самого начала. К сожалению, время утекало быстрее, чем Буллок и его европейские соратники могли адаптироваться.59 Новости о безжалостной осаде генералом Грантом Питерсберга, штат Вирджиния, достигли Европы; в случае успеха это означало бы крах Конфедерации. Неделю спустя, 15 июля 1864 года, Буллок отправил короткое письмо Мэллори вместе с копиями предыдущих сообщений через Алана Ханкеля, который уезжал в Конфедерацию. О ситуации во Франции особо нечего было сказать. Хотя британское правительство все еще не заплатило за тараны Лэрда, все необходимые контракты и другие документы были завершены, и он ожидал оплаты со дня на день. Он мог с гордостью сказать, что флот прорывателей быстро рос. В дополнение к шести уже строящимся кораблям он приобрел еще пять и собирался “заложить еще четыре, два из которых будут большими кораблями с удвоенным экипажем”. Теперь у него в зубах был последний кусочек. Отрадно, что некоторые инженеры и механики, которых организовал Томас Ладлам, тоже были готовы отправиться в путь. В заключение он представил рекомендательное письмо Алану Ханкелю, который “помог мне в вопросах, в которых я не мог доверять никому, кроме соотечественника”. 60 Секретарь Мэллори оплакивал потерю "Алабамы" и плохую работу “Кокетки”. Рейдер, чья первоначальная скорость была чудом, теперь превратилась в инженерный кошмар. Его котельные трубы неоднократно загрязнялись, снижая скорость, и в результате он постоянно подвергался опасности захвата. Но самым важным посланием Мэллори для Буллока было следующее: независимо от практической целесообразности потребностей военно-морского флота Конфедерации и независимо от стратегической эффективности торговых рейдов, он должен был заменить "Алабаму", и быстро. Конфедерации нужен был еще один крупный коммерческий рейдер. Приказы Мэллори, которые не доходили до него еще несколько недель, привели в действие одну из величайших военно-морских миссий Гражданской войны в Америке. Ни один человек не знал бы об этом в то время, и они не дожили бы до того, чтобы увидеть его полное влияние на военно-морскую стратегию, но эта миссия продемонстрировала бы поистине глобальный охват военно-морской мощи. Это была концепция, которую племянник Джеймса Данвуди Буллоха, Теодор Рузвельт, поймет и будет использовать в двадцатом столетии61. В то время как Буллок руководил строительством многочисленных блокадных кораблей и размещал экипажи “Джорджии” и “Алабамы”, он продолжал свои отчаянные усилия по спасению двух "рэмов" в Бордо и четырех корветов в Нанте. Буллок в равной степени комичен, экстраординарен и сбивает с толку в своем изображении сложной ситуации. Во-первых, он трижды встречался с Арманом в конце июня и начале июля и согласился с тем, что в краткосрочной перспективе лучше всего расслабиться и “поразмыслить о том, что лучше всего сделать”.
von Echenbach: Тем временем он проинструктировал капитана. Эжен Тессье, своего доверенного агента во Франции, следить за ходом работ и состоянием таранов в Бордо. Тессье должен был избегать вмешательства, но ему необходимо было сохранить инвестиционные “права Буллока по первоначальным контрактам". Официальные лица, представляющие несколько правительств, посетили Нант и были заинтересованы в приобретении корветов. В Бордо Тессье также заметил, что броня была установлена неправильно, чтобы быстро завершить тараны и убрать их. Он знал, что Буллок не примет такой некачественной работы. Буллок был недоволен. У Армана были его деньги и тараны, в то время как все, что у него было, - это действующий контракт. Он предупредил комиссара Слайделла о состоянии дел к 12 и 22 июля в надежде на дополнительное дипломатическое давление или юридическую поддержку.62 Оценка Слайделлом ситуации 24 июля 1864 года является либо примером его слепой доверчивости по отношению к Луи-Наполеону, либо невероятно двуличным поведением со стороны императорского режима. Слайделл сказал Буллоку, что французское правительство “будет потворствовать завершению строительства кораблей для нас при условии, что г-на Дейтона [посла САСШ] можно будет держать в неведении об этом обстоятельстве”. С этой целью морской министр предложил Буллоку посещать верфь Бордо только как “постороннему". Он не принял правдивость французского предложения, не говоря уже об условиях. Поскольку французские строители были по праву обеспокоены действиями своего правительства и не могли помочь ему, чтобы избежать будущих разочарований и предательства, Буллок решил продать все корабли и сообщил Слайделлу, что он приобретет хорошего адвоката. Затем он встретится с Арманом и Ворузом и составит соглашение, которое, по крайней мере, возместит расходы Министерства военно-морского флота Конфедерации. На самом деле Германская конфедерация уже предложила миллион франков за один из корветов (Yeddo). Хотя Буллок продолжал верить, что Арман оставался этичным в своих финансовых махинациях, он не смог удержаться, чтобы не послать раздраженному Мэллори вежливое “Я же вам говорил” о поведении французского правительства.63 Три дня спустя, 30 июля 1864 года, один из его новых участников блокады отбыл на Бермуды. Корабль, названный "Оул", перевозил самодельные детонаторы и проволоку для мин, боевые плоды труда коммандера Мэтью Мори. Инженеры и механики Ладлама отправятся на следующей неделе (6 августа) на борту обычного бермудского пакетбота, чтобы избежать проблем с “Законом о призыве на военную службу за рубежом”. Затем Буллок заключил контракт между механиками и бизнесменом из Южной Каролины (Г.Б. Теннант), чтобы создать видимость того, что это было строго коммерческое предприятие. Когда эти люди прибыли в Конфедерацию, Теннант передал свой контракт главному клерку военно-морского департамента Конфедерации Эдварду Тидболлу. Разместив официальные канцелярские принадлежности Мэллори и офицерские поручения на борту “Оул”, Буллок планировал отправиться во Францию на следующий день, чтобы "уладить все наши операции во Франции"64. Он прибыл в Кале, как и планировалось, и сразу же встретился с коммодором Барроном и лейтенантом Фаунтлероем с “Раппаханнока”. Бэррон объяснил, что французское правительство по какой-то неизвестной причине решило, что "Раппаханнок" может плыть только с 35 членами экипажа, а не со 100 членами экипажа и офицерами, которые находились на борту, когда он прибыл. Все они согласились с тем, что было бы безумием плавать на ней без экипажа, особенно с такими кораблями Союза, как "Кирсардж", скрывающимися поблизости. Если позиция французского правительства не изменится, “Раппаханнок” придется продать.65 Военно-морские силы Конфедерации во Франции, как и в Великобритании, систематически разваливались и при далеко не героических обстоятельствах. Буллок помчался обратно в Британию, чтобы завершить подготовку к отправке механиков Мэллори и 150-фунтовых орудий Армстронга и лафетов, первоначально предназначенных для броненосца Норта. К 5 августа он был в Лондоне на обратном пути в Париж, чтобы встретиться с генералом МакРеем, коммодором Барроном и комиссаром Слайделлом. Секретарь Мэллори подтвердил свое настоятельное желание вывести в море еще один крейсер взамен "Алабамы". Буллоку нужно было координировать “продажу определенных кораблей”, чтобы собрать средства для финансирования дополнительных рейдеров. Оснастить рейдер в море было бы намного проще с помощью существующего корабля. Это “просто” потребовало бы, чтобы он определил и купил подходящее судно и нанял талантливых корабельных плотников, которые могли бы импровизировать в море. Буллок теперь рыскал в поисках вероятных судов.66 Буллок интуитивно понимал критическое положение дел в Конфедерации. Газеты рассказывали о марше армий Союза в Тупело, штат Миссисипи (14 июля) и битве за Атланту в его родном штате Джорджия (22 июля). А Буллок? Он был на пути в Париж, надеясь переправить хотя бы один из таранов в Конфедерацию. Для этого потребовалось бы чудо в одиннадцатый час, потому что, когда он пересек Ла-Манш и направился на юг, в Париж, флот и армия Конфедерации сражались и проигрывали битву при Мобил-Бей. 6 августа он немедленно отправился в офис комиссара Слайделла в Париже, чтобы получить обновленную информацию о состоянии своих французских кораблей. Все еще надеясь, что ему удастся вывезти их из Франции, но Слайделл за несколько мгновений разрушил мечты. Французское правительство “не разрешило бы ни одному из кораблей выходить в море иначе, как в качестве собственности невоюющей державы... строители заявили, что “не могут выполнить свои контракты". Буллок лелеял мечты о прочной конфедеративной нации, поскольку он размышлял в письме Мэллори, что “я хотел неторопливо достроить корабли, чтобы мы могли завладеть ими в конце войны”. Когда он писал эти задумчивые слова Мэллори, вернувшись в Ричмонд, секретарь мог слышать отголоски пушечной пальбы в Питерсберге.67 Комиссар Джон Слайделл подвел итоги своей деятельности во Франции на следующий день в письме государственному секретарю Конфедерации Джуде П. Бенджамин: “Буллок сейчас здесь с целью закрытия продажи и доставки кораблей, построенных в Бордо и Нанте. Это самый неубедительный и бессильный вывод всех наших усилий по созданию военно-морского флота; но он считает, и я согласен с ним, что это лучший выход при всех обстоятельствах". Возможно, нет лучшего заявления, чтобы выразить горькое разочарование бесплодными усилиями военно-морского флота Конфедерации во Франции, но, по крайней мере, они возвращали свои деньги, а кое-что оставалось в запасе.68 Несколько дней спустя, когда он заканчивал дела с Арманом и Слайделлом, Буллок получил письмо от Джеймса Норта, касающееся некоторых последних финансовых остатков расходов броненосца № 61. У Норта, который находился в Версале, было около 105 000 фунтов стерлингов в облигациях от продажи его броненосца. Буллок понял, что военно-морское министерство потеряет значительную сумму денег, если он немедленно конвертирует облигации в наличные. Поскольку в тот момент он не нуждался в средствах, он посоветовал Норту позволить генералу МакРей сохранил контроль над облигациями.69 В течение следующих нескольких недель Буллок уточнял детали, связанные с продажей французских кораблей, уделяя особое внимание возможности быть обманутым. Несмотря на эти меры предосторожности, похоже, что и Буллок, и военно-морской флот Конфедерации вышли из французского дела как жертвы спекулятивных махинаций, поскольку в каждой сделке было много заказных преступников. Вернувшись в Ливерпуль 25 августа 1864 года, Буллок представил свой проницательный анализ ситуации: … СЭР: ...два наших английских “тарана” 294 и 295 окончательно и официально перешли во владение британского адмиралтейства.... Господин Бравей, не выполнивший согласованную услугу, согласился отказаться от всех требований о вознаграждении.... Желая скрыть связь между господином Бравеем и мною, и чтобы уничтожить любые следы денег от него ко мне, я договорился с месье А. Бравеем о том, что он должен выплатить всю сумму, как он получил ее от правительства, “третьим лицам”, с которыми я пришел к предыдущему пониманию по этому вопросу. Таким образом, на 8-е мгновение г-н Бравей передал “этим сторонам” 191 000 фунтов стерлингов, из которых 3000 фунтов стерлингов были возвращены ему за неурегулированные расходы, а 188 000 фунтов стерлингов были переданы мне за счет Министерства военно-морского флота.... Мистер Арман, имеющий ... продал два корвета и два тарана Пруссии и Дании, не постеснялся высказать мнение, что я не смог бы их выкупить... Я надеюсь и действительно ожидаю вернуть потраченные деньги, возможно, с умеренными процентами. Г-н Арман уже заплатил мне 1 250 000 франков в счет Yeddo. Он должен посылать мне счета на поступление денег время от времени по мере получения платежей из Пруссии и Дании... корветы были проданы за ... прибыль в размере 200 000 франков на корветах и 300 000 франков на таранах.... Никогда не было никаких попыток скрыть их от правительства императора, потому что они были начаты постройкой по его наущению, и они потерпели неудачу исключительно потому, что политика или намерения императора изменились.70 В конце концов, он смог увидеть, что хитрый министр иностранных дел Франции де Люис ограничил имперские амбиции Луи-Наполеона. Молоко уже было пролито, и он спасет все, что сможет. У него были другие неотложные дела: больше проволоки для мин, детонаторы, плавание “Оул” и хлопковые облигации. И все это за обычный рабочий день.71 Август закончился тем, что финансовые обстоятельства Буллоха оказались на удивление в хорошем состоянии. Хотя, как он с сожалением признал, это произошло из-за вынужденной продажи отчаянно необходимых французских кораблей, таранов Лэрдов и "№ 61" Норта. Было обнадеживающее веяние, когда юнионистский военно-морской флот захватил "Джорджию" при его выходе из Ливерпуля. Отчаявшееся сообщество Конфедерации с тревогой наблюдало за тем, не вызовет ли эта последняя наглость янки какую-либо реакцию британского Льва, но пока это было только бахвальство. Были поездки на оружейный завод сэра Уильяма Армстронга, где он осмотрел новый прототип нарезного орудия, но он был слишком тяжелым для небольших, быстроходных судов с одним двигателем, в которых нуждался Буллок. Тем не менее, это был смелый шаг вперед, поскольку он написал Мэллори, что теперь он может выполнить свой невыполненный приказ “вывести в море такие суда, которые могут быть доступны против остатков американской торговли и китобойного флота Новой Англии”. Он даже надеялся “получить корабль, способный преследовать врага на его собственном побережье”. Буллок, возможно, рассматривал идею нападения на китобойный флот Союза и обсуждал ее с лейтенантом Дж. Боб Картер перед тем, как блокирующие корабли северян столкнулась с конфедеративным прорывателем “Кокетка”. Однако эта идея была полностью разработана в Ричмонде несколько недель назад.72 В отличие от многих дерзких, но относительно тривиальных партизанских рейдов, спонсируемых Военно-морским министерством, 19 августа 1864 года министр Мэллори предложил смелую миссию, которая продемонстрировала понимание военно-морского флота Конфедерации стратегической морской войны. Мэллори посовещался с коммандером Джоном Бруком и лейтенантом Бобом Картером об уничтожении китобойного флота Союза в северной части Тихого океана, буквально на самом дальнем конце света. Картер и Буллок увидели идеальное судно для этой миссии, когда они были в Глазго почти годом ранее. Спроектированный будущим военно-морским архитектором Уильямом Ренни, "Си Кинг" вызывал всеобщее восхищение своей скоростью и эффективностью.73 Мэллори настоятельно рекомендовал Буллоку приобрести "Си Кинга", если это вообще возможно. Предполагая успех, он направил краткую оценку миссии и рекомендации от коммандера Брука. 29 августа Буллок написал безупречную рекомендацию своему верному и эффективному клерку Мозесу П. Робертсону. До прибытия Робертсона из Конфедерации в мае 1864 года он был завален обработкой всех деталей для приведения в действие военно-морских планов, проектов, поставок и всей другой подобной деятельности, а также учета больших сумм денег. Робертсон быстро организовал административные дела Департамента военно-морского флота Конфедерации в Европе и составил подробные финансовые отчеты по каждому кораблю. Теперь у него был анализ затрат и эффективности всех проектов, от “Флориды” до новых участников прорыва блокады. Он хотел, чтобы Робертсон получал твердую годовую зарплату в размере 500 фунтов стерлингов - обычная ставка для профессионального бухгалтера в Великобритании, как доверенному южанину, которому поручено защищать и работать с конфиденциальной информацией.74 В Конфедерации 1 сентября 1864 года близ Джонсборо развернулась последняя отчаянная битва за Атланту. Буллок-Холл и город Розуэлл находились в руках Союза с 5 июля 1864 года. 7 июля Шерман уничтожил городские хлопчатобумажные фабрики в качестве достойного возмездия “предателям”. Хотя Буллок никогда не жил в Розуэлле, индустрия, которую создал Розуэлл Кинг и помог развивать его отец, была уничтожена. К счастью, дом его семьи, Буллок-холл, уцелел. Весть о сожжении, капитуляции и оккупации Атланты не достигнет Европы еще несколько недель. Тем временем Буллок предупредил своих знакомых судовых брокеров, чтобы они искали суда, которые могли бы быть переоборудованы в торговые крейсера и доступны для покупки. Он надеялся “получить одно или два быстроходных парусных судна для отправки против китобойного флота и одно, которое может бродить по Северной Атлантике и время от времени совершать набеги на прибрежную торговлю”. Он уже серьезно рассматривал возможность миссии против китобойного флота задолго до того, как получил известие от Мэллори о аналогичная схема Бруке и Картере .75 Буллок намекнул в своем письме Мэллори от 1 сентября, что “Я удовлетворен тем, что в Англии не продается ни одного военного корабля с подъемным винтом, но, тем не менее, я чувствую себя достаточно уверенно, чтобы рискнуть заверить, что вскоре вы услышите о другом крейсере под нашим флагом... Я уверен, что вы одобрите мою осторожность в том, чтобы не сообщать заранее о средствах, с помощью которых это должно произойти”. Это письмо было тонким способом Буллока сказать, что он точно знал, какой корабль он превратит в “следующую Алабаму”. Просто потому, что не было военного корабля с подъемным винтом, это не означало, что не было коммерческого судна с такими характеристиками. Он был хорошо осведомлен о конструкции и доступности "Си Кинга". На самом деле Буллок уже попросил коммодора Бэррона отобрать и направить офицеров для руководства миссией. Он хотел, чтобы предложенный командир корабля немедленно прибыл в Ливерпуль.76 При рассмотрении имеющегося выбора кораблей, которые можно было бы использовать в качестве канонерских лодок, он отверг идею Мэллори о покупке заложенных военных кораблей у Королевского флота. Его решение состояло в том, чтобы получить два очень больших корабля с удвоенными экипажамм, которые могли бы имитировать действия высокоманевренного “Талахасси”CSS Tallahassee.77 Новые рейдеры должны были отбыть к декабрю 1864 года и январю 1865 года соответственно. Можно было только гадать, останется ли к тому времени флаг Конфедерации, под которым можно было бы плыть.78 Он также заключал контракт на шесть небольших минных катеров, подобных тому, который серьезно повредил массивный броненосец Союза, “Нью Айронсайд” (USS New Ironsides), в октябре прошлого года у Чарльстона. Чертежник уже имел на руках схемы проекта Мэллори, и вскоре могло начаться строительство, потому что у него было достаточно денег. В дополнение к средствам от продажи французских и британских кораблей, прибыль от хлопка, продаваемого от имени военно-морского флота Конфедерации, теперь поступала на регулярной основе. Буллок начал поиск подрядчиков для строительства двух быстроходных пароходов с малой осадкой, чтобы помочь защитить Уилмингтон. Все судостроители в Британии в тот момент работали на максимальной мощности, и это был буквально случай, когда нужно было взять билет и дождаться своей очереди в очереди. По крайней мере, он приобрел четыре небольших судовых двигателя, которые мог отправить на борт "Эммы Генри". Эта доставка была бы отложена, если бы не было необходимости срочной отправки в Конфедерацию, что означало более длительное ожидание готовности подходящих прорывателей блокады.79 Подобно тому, как Соединенные Штаты поступили бы примерно 80 лет спустя во время Второй мировой войны в своей кампании против немецких подводных лодок, Буллок намеревался “перестроить” действия против системы союзный блокады. Союз мог бы перехватить некоторых из прорывателей, но, будучи подобными надоедливым комарам из Джорджии, они не могли поймать всех блокадопрорывателей. Буллок намеревался столкнуть военно-морской флот Союза с многочисленными быстроходными кораблями с малой осадкой. Две недели спустя Буллок отправил Мэллори подробную информацию об этих быстрых, неуловимых кораблях. Первыми четырьмя из этих замечательных судов были “Оул” (Owl-Сова), “Бэт” (Bat-Летучая мышь), “Стэг” (Stag-Олень) и “Диа” (Deer-Олень\Лань). Их осадка была достаточно малой, чтобы попасть в воды, недоступные блокадникам Союза. Самое главное, что они могли перевозить около 800 тюков хлопка и достаточно угля, чтобы добраться до Конфедерации за один выход с Бермудских островов или Галифакса. Буллок был достаточно уверен в их исполнении, чтобы “Оул” уже была отправлена — он полагал, что она, возможно, уже находится в Уилмингтоне. “Бэт” направлялась в Галифакс, где ей предстояло подготовиться к переходу в Уилмингтон. “Стэг” и “Дип” должны были последовать за ними в первую неделю октября.80 Энергия и эффективность Буллока поразила даже неутомимого Мэллори и стала свидетельством оптимизма его агента, организационных способностей и возможностей британских верфей. Это было выдающееся достижение, и у Буллока было еще десять строящихся пароходов. Первые два из них были колёсными пароходами со стальным корпусом длиной 260 футов, шириной 33 фута и осадкой всего 9 футов; водоизмещением 1400 тонн и имели двигатели мощностью 300 л.с. Буллок с гордостью сказал, что они были “тщательно спроектированы и смоделированы". Он подсчитал, что они могли бы легко развивать скорость 14 узлов с трехдневным грузом угля и 1500 тюками хлопка. Это был впечатляющий уровень возможностей.81 Следующие два, немного меньших по размеру колёсных парохода, были спроектированы с учетом мелководий Техаса и Флориды; у них должна была быть осадка всего 5 футов с грузом из 750 тюков хлопка, угля и других припасов.82 На стапелях стояли еще два колёсных парохода с мощными двигателями и стальными днищами, покрытыми железом. Эти корабли могли перевозить 1000 тюков хлопка под главной палубой в герметичных отсеках, запас угля на три дня, с пространством еще для 150 тонн груза; их осадка составляла от 9 до 10 футов.83 Два других колесных судна будут иметь стальные рамы и корпуса, которые могли бы перевозить 800 самых больших тюков хлопка. Многолетний опыт Буллоха в перевозке хлопковых грузов на борту "Блэк Уорриора" и "Кахавбы" оказался неоценимым для усилий Конфедерации в настоящее время. “Бэт”, один из контрактных блокадопрорывателей Буллока (Исторический центр военно-морского флота США). Шесть футов были прогнозируемой осадкой для этих судов при полной загрузке. Количество судов этого класса вскоре должно было увеличиться до четырех, все из которых были названы в честь прибрежных водных птиц (“Курлью”\ Curlew-Кроншнеп, “Пловер”\ Plover-Ржанка, “Снайп’\ Snipe-Бекас и “Виджен”\ Widgeon-Утка). Все эти корабли были построены компанией Jones, Quiggin & Co. из Ливерпуля по контракту с John K. Gilliat & Co., лондонской банковской фирмой, имеющей давние связи с южными штатами.84 Последние два корабля в представленной эскадре прорывателей и рейдеров Буллока были пароходами с двумя винтами, которые были бы быстрыми и могли быстро разворачиваться. Буллок описал их как имеющие “отключенные двигатели (подъёмные винты), которые будут полностью способны повторить операции “Таллахасси”. Я оснастил их таким образом, чтобы они могли нести большое количество парусов, с помощью которых можно было бы экономить топливо, но такелаж расположен так, что их можно быстро и легко убрать и придать вид обычной шхуне для прорыва блокады ”. Они должны были быть версией канонерские лодки для действий в стиле “наброситься и уничтожить”, которых так отчаянно желал Мэллори. Что также свидетельствует о политической искушенности Буллоха, корабли (“Мэри Августа” и “Луиза Энн Фанни”) были названы в честь жен его финансовых благотворителей Джона и Элджернона Гиллиат из J.K. Gilliat & Co.85 В дополнение к “Оул”, “Бэт”, “Стэг” и “Диа”, которые либо отплыли, либо отправятся в ближайшие несколько дней, Буллок оптимистично планировал отправить оставшуюся часть своей “флотилии” рейдеров. Один должен был отплыть в ноябре, четыре - в декабре, три - в январе и “два - в апреле 1865 года”. Этот впечатляющий список из четырнадцати кораблей даже не включал четыре других, которые строились для военно-морского флота Конфедерации в Шотландии, один из которых должен был отправиться в Конфедерацию до окончания войны. Несмотря на усилия Адамса и британских политиков, судостроительные работы Буллоха шли полным ходом и ускорялись.86 Если бы он не услышал от Мэллори иного, Буллок планировал назначить военно-морских офицеров Конфедерации командовать этими судами. Для контрактных и юридических целей суда будут принадлежать и эксплуатироваться британскими хозяевами, по крайней мере, до тех пор, пока Конфедерация не сможет заплатить за них хлопком, а возможно, и дольше. Лорд Рассел предупредил, что любым кораблям, принадлежащим правительству Конфедерации, торгующим между Великобританией и Конфедерацией, “будет запрещено заходить в английские порты... за исключением ограничений, налагаемых на всех представителей воюющих держав”. Они взяли бы только минимальные припасы, не выгрузили бы никакого груза и были бы вынуждены плыть дальше. Чтобы избежать этого ограничения, Буллок настоятельно призвал Министерство военно-морского флота нанять квалифицированных лоцманов под номинальной иностранной собственностью и создать регулярную службу снабжения.87 Конфедерация участвовала в гонке с усиливающимся натиском армий Союза и неуклонно затягивающейся петлей блокады, которая закрывала несколько оставшихся открытых портов Юга. 6 сентября у Буллока были захватывающие новости: у него появилась замена "Алабаме" по имени "Си Кинг". Ричард Райт (отец Чарльза К. Приоло) служил брокером Буллока, чтобы создать видимость того, что покупка была чисто коммерческой.88 Он только что завершил свое первое плавание, и Буллок с восхищением описал его так: “Он полностью оборудован, как корабль, с вращающимися верхними парусами... имеет подъемный винт... и он проделал 330 миль за 24 часа по наблюдениям. Вы будете рады узнать, что вам посчастливилось найти корабль, столь превосходно подходящий для нашей цели”. Уильям Ренни достиг совершенства в обработке тика и железа, что отметил Буллок. Лондонский "Ллойд" только что осмотрел "Си Кинг" и обнаружил, что его корпус, вал подъемного винта и все остальное полностью в порядке. Буллок принимал все меры предосторожности, чтобы подготовить корабль к его эпической миссии в северную часть Тихого океана и обратно 89. Чтобы увести "Си Кинга" с экипажем и вооружением, Буллоку пришлось бы проявлять еще большую осторожность и хитрость, чем в случае с "Флоридой" и "Алабамой". Британское и французское правительства захватывали любое судно, которое даже выглядело так, как будто оно могло функционировать как военный корабль Конфедерации.
von Echenbach: Буллок не питал иллюзий относительно трудностей, с которыми он столкнулся: … Каждое купленное судно должно сменить владельца в порядке, установленном законом, и оно не может отплыть без установленной формы разрешения на входе в порт. Должен быть предполагаемый владелец, чтобы сделать необходимые заявления для снятия с учета, и он должен быть британским подданным.... Таков страх нарушить закон о призыве на военную службу иностранцев, вдохновленный правительством, что очень трудно заставить кого-либо, достойного доверия, выступить в качестве владельца судна при таких обстоятельствах, и только через день или два я смог найти джентльмена сыграть эту роль за меня, и теперь только при условии, что корабль не будет стрелять из пушек до тех пор, пока реестр не будет отправлен обратно в Англию для аннулирования.90 Также возникали трудности с набором членов экипажа, но он не собирался посылать "Си Кинга", ныне именуемого "Шенандоа", на задание без достаточного вооружения. Как и "Алабама", "Шенандоа" первоначально будет иметь гражданский экипаж, который встретится с кораблем снабжения для передачи на борт своих военных материалов и других предметов снабжения. У него было бы “четыре 55-центнерных 8-дюймовых гладкоствольных орудия и “два 32-фунтовых нарезных орудия Уитворта”. Он намеревался “погрузить на борт столько угля, сколько можно будет перевезти, оставив только место для провизии, что позволило бы кораблю долгое время находиться в море”91. Когда его проект "Шенандоа" был полностью запущен, Буллок также строил шесть минных (торпедных) катеров. Они были построены в соответствии с планами конструктора Военно-морского флота Конфедерации Уильяма А. Грейвса. Буллок усилил эту конструкцию более прочным форштевнем (чтобы лучше выдерживать силу удара шестовой мины о другое судно) и улучшенной кормой, чтобы учесть использование железных пластин вместо деревянных корпусов.92 Буллок смог сообщить о прогрессе на "Луизе Энн Фанни" и "Мэри Огасте", двухвинтовых пароходах, которые предназначались для защиты блокадопрорывателей, прибывающих в Уилмингтон и покидающих его, и для проведения ночных атак на блокирующую эскадру. Шотландская верфь William Denny & Company из Думбартона наконец-то взяла на себя контракты. Их нежелание соглашаться на работу было вызвано не страхом перед британскими обычаями или законами о нейтралитете; они просто были слишком заняты другой работой! Хотя два корабля должны были быть быстрыми (минимум 12 узлов) и иметь усиленные палубы и помещения, подходящие для орудийных батарей, хитрые шотландские судостроители на Клайде знали, как избежать подозрений, скрывая свои технические усовершенствования, как швейцарский часовой мастер.93 К 23 сентября, Буллок доложил Мэллори, что “пароходы, которые сейчас строятся для государственной службы, быстро приближаются к завершению”. Вскоре он начнет отправлять “все товары, не являющиеся военной контрабандой, в нашу страну”. Эта инициатива позволит избежать дорогостоящих расходов на перевозку и переоборудование, а также задержек при прохождении через Бермудские острова и Багамские острова (а также Кубу). Как с сожалением отметил Буллок, никакие военные материалы не могли быть доставлены из Британии на острова. Все они были британскими, за исключением Кубы, и подпадали под действие британских законов о нейтралитете94. В конце сентября 1864 года лейтенант Дж. Боб Картер вернулся в Ливерпуль с несколькими депешами для Буллоха из Ричмонда, но самая важная информация была в голове Картера. Он принес полный устный отчет о своих беседах с коммандером Бруком и заместителем Мэллори о миссии “Шенандоа”. Возвращение Картера было удачно рассчитано по времени. Буллок уже приобрел “у капитана Мори набор карт миграции китов, опубликованных в связи с его физической географией моря”. Меморандум Мэллори от 19 августа 1864 года также был бесценен. Даже при обычно напряженном темпе Буллока его скорость в оснащении “Шенандоа”, выборе его офицеров, экипажа, припасов и боеприпасов была экстраординарной.95 Коммодор Бэррон выбрал лейтенанта Джеймса Айределла Уодделла командиром "Шенандоа", или "лейтенант-командующий", как военно-морской флот Конфедерации обозначал лейтенанта, командовавшего кораблем. К 5 сентября Бэррон провел конфиденциальную конференцию с Уодделлом в Париже по поводу миссии и приказал ему встретиться с Буллоком в Ливерпуле. Хотя Уодделл прибыл в Ливерпуль только 12-го числа, он прибыл достаточно заблаговременно, чтобы помочь в организации миссии.96 Самое главное, что он был в Ливерпуле, когда лейтенант Картер прибыл с важной новой информацией о миссии. Картер, уже побывавший на “краю света”, давал Уодделлу советы относительно крайнего севера Тихого океана. Одним из важных талантов, которые Уодделл привнес в миссию, было его невероятное мастерство в навигации; до войны он был доцентом кафедры навигации в Военно-морской академии США. Если какой-либо офицер Конфедерации и мог выполнить эту миссию, то это был Уодделл.97 Тем не менее, Уодделл не был первым выбором Буллока для командования миссией. Он хотел, чтобы командование принял лейтенант. Уильям Мердо, но Бэррон сказал, что он недоступен, так как ему было поручено “особое дежурство” в Бюро боеприпасов. Буллок знал, что Мердо был чрезвычайно настойчивым и упрямым человеком по образцу Маффита и Семмса, но будущие события докажут, что выбор Бэрроном Уодделла был провидческим. Выбор Буллоком в качестве первого лейтенанта Уильяма К. Уиттла был более успешным. Уиттл был в Париже вместе с Бэрроном и часто передавал сообщения между коммодором и Буллоком. Он, как и Уодделл, намеревался служить на борту одного из британских или французских таранных кораблей. Чтобы избежать подобной участи для будущего рейдера – такой, как задержание броненосцев, крейсерская миссия, которую пытались провести Буллок, Уодделл и Уиттл, должна была быть начата быстро. Им нужно было действовать тихо и аккуратно, чтобы оставаться на шаг впереди мощной сети шпионов Дадли.98 Когда Уодделл и Уиттл выполнили инструкции Буллока по организации других офицеров "Шенандоа" и нескольких членов экипажа (большинство из них были отправлены домой в Конфедерацию), он нанял вспомогательное судно и надежного капитана для перевозки орудий и других припасов. Все это происходило в то время, когда Буллок руководил достройкой двух пароходов, предназначенных для рейдовой службы в Уилмингтоне, Северная Каролина. Понимая, что даже он не сможет справиться со всем этим сразу, он сообщил Мэллори в своем письме от 29 сентября, что оставляет лейтенанта Боба Картера, чтобы помочь в надзоре за строительством двух колёсных блокадопрорывателей. Картер обладал практическими знаниями, и Буллок планировал передать ему командование первым небольшим двухвинтовым пароходом, когда он будет спущен на воду в январе 1865 года. Оба “Уилмингтонских рейдера” успешно продвигались в достройке и должны были быть оснащены двумя 7-дюймовыми 110-фунтовыми пушками Армстронга.99 К 29 сентября другой талантливый офицер и старый товарищ Буллока по кораблю, коммандер Хантер Дэвидсон, прибыл в Ливерпуль. У них с Буллоком уже было несколько предметных бесед о минной войне, которая тогда была известна как “защита подводных лодок”100. По совету Дэвидсона Буллок приобрел большое количество меди, цинка, кислоты и небольших цепей для создания подводных мин и их взрывных устройств. Конфедерация уже успешно использовала мины на реке Миссисипи и вдоль атлантического побережья, но исследования Дэвидсона и его коллег из Торпедной службы раздвинули границы инноваций. В отчаянной попытке сохранить Уилмингтон и Галвестон открытыми, они разработали оружие, которое было еще более эффективным. В отличие от своих ранних лет в Ливерпуле, когда он был одинок, богат кораблями и беден деньгами, Буллок теперь оказался в окружении морских офицеров Конфедерации всех рангов и убеждений, у которых было достаточно денег, чтобы купить множество кораблей от Мерси до Клайда. Это была попытка «сделать или умереть» со стороны военно-морского флота Конфедерации и для самой Конфедерации. К тому времени, когда Буллок вернулся домой к ужину 29 сентября, армия Гранта в Питерсберге, штат Вирджиния, начала непрерывно штурмовать оборону вокруг Ричмонда, пока она не раскололась, как ореховая скорлупа.101 Конфедерации требовалось чудо. С этой целью младшие офицеры, назначенные для миссии на “Шенандоа”, прибыли в Ливерпуль со всей Франции и Великобритании. Буллок разогнал их, чтобы сбить с толку разведку Союза и, что более прагматично, снизить их стоимость жизни. 3 октября двое гардемаринов (Браун и Мейсон) зашли в его кабинет на Румфорд-плейс, 10. Им нужна была униформа, припасы и, конечно же, деньги.102 Он был поражен их пренебрежением к оперативной безопасности и выгнал их через заднюю дверь с предупреждением “жить как можно тише” и, самое главное, НЕ возвращаться в этот офис ни по какой причине.103 Буллок подписал контракт на вспомогательный корабль "Шенандоа", "Лорел", и отправил своего брата Ирвина на "Шенандоа" в качестве исполняющего обязанности капитана. Ирвин пережил потопление "Алабамы", и теперь его отправляли на задание, которое заставило бы круиз "Алабамы" казаться простой воскресной прогулкой на лодке. Значительный опыт Ирвина оказал бы большую помощь Уодделлу.104 Буллок хорошо спланировал побег “Си Кинга” (“Шенандоа”). С момента его покупки номинальный владелец Ричард Райт зафрахтовал судно для серии, казалось бы, безобидных грузовых рейсов вдоль британского побережья. Нагло он поплыл вверх по Темзе в самое сердце Лондона, буквально под носом у посла Адамса и консула Морса. Тем временем в Ливерпуле "Лорел" загрузил морские орудия, боеприпасы и другие припасы, которые должны были превратить "Си Кинг" в военный корабль "Шенандоа". Консул Дадли наблюдал. Он знал, что “Фрейзер, Тренхолм и Ко” отдали приказы офицерам "Лорел" и что она также передаст свой груз “Си Кинг”. Дадли также знал, что Генри Лафон, известный сторонник и агент Конфедерации, получил разрешение на поездку в Матаморос, Мексика, через Гавану, Куба. Серьезный Дадли был прав во всем, кроме места назначения “Лауреля”.105 Он купил крючок, леску и грузило “легенда” Буллока, потому что Буллок поручил Лафону случайно опубликовать историю о пункте назначения судна. Все, что могло сделать консульское учреждение, - это уведомить посла Адамса в Лондоне и ближайшие корабли Союза, а это заняло бы время. Буллоку просто нужно было правильно выбрать время, и "Си Кинг" и "Лаурел" окажутся на полшага впереди Военно-морского флота Союза и выйдут в море.106 Несмотря на строгие меры безопасности, принятые во время миссии, секретарь федералистского военно-морского флота Гидеон Уэллс слышал слухи о забастовке против северян на китобойном флоте. В апреле 1864 года Наполеон Коллинз, командир “Уачусетт” (USS Wachusett), доложил Уэллсу о его миссии во время плавания в южной части Тихого океана. Капитан китобойного судна сообщил, что “Си Кинг”, пока он находился в своем "первом" морском круизе, будет преобразован в рейдер для поиска и уничтожения китобоев Союза ("Си Кинг" был такой превосходной конструкции, что у него был бы готовый военный покупатель, независимо от обстоятельств, поскольку было хорошо известно, что ее конструкция подходит для военных целей). В последующие месяцы Уэллс поделился с Адамсом и Дадли своей озабоченностью возможностью появления большего количества крейсеров Конфедерации. Уэллс обеспечил бы наблюдение за британскими портами (из международных вод). Он не хотел повторения прорывов “Флориды” и “Алабамы”.107 Как и было обещано, корабль САСШ "Ниагара" курсировал у устья реки Темзы в поисках выхода "Си Кинг" и в поисках испанского корабля ("Чичероне"), который, как считалось, нес броню и башню для броненосца Конфедерации. "Сакраменто" патрулировал Ла-Манш в поисках "Си Кинга" или "Лауреля", если они появятся. 5 октября, в то время как агенты Дадли кишели, а крейсеры Союза угрожающе смотрели на каждое подозрительное судно, выходящее из британских вод, Буллок выдал подробное письмо-инструкцию лейтенанту-коммандеру Уодделлу. Фактически оперативный приказ Уодделла состоял в том, чтобы уничтожить китобоев Союза в их известных рыболовных угодьях; “Учитывая протяженность океана, который предстоит преодолеть, обязательно неполное оснащение вашего корабля в начале круиза и вашу приближающуюся изоляцию от помощи и комфорта ваших соотечественников, письмо с конкретными инструкциями было бы совершенно излишним”. Уодделлу было поручено возглавить миссию вокруг мирового океана в его самых враждебных и жестоких водах, Северной части Тихого океана и Северного Ледовитого моря. Это было дерзко и почти самоубийственно для всех, кроме лучших кораблей и моряков. У Уодделла было много офицеров, но ему не хватало опытных членов экипажа. Чтобы заполучить моряков, ему пришлось бы полагаться на свою способность убедить людей, плававших на "Лауреле", записаться в круиз, когда он будет за пределами британских вод. Это была отчаянная надежда на опасную миссию для моряков, которые уже с подозрением относились к обещаниям Конфедерации.108 Когда Уодделл ознакомился с содержанием оперативного приказа Буллока, он узнал подробности плана в попытке перехитрить флот Союза: … “Си Кинг” должен будет отплыть из Лондона 8 октября вместе с лейтенантом. Поднимитесь на борт инкогнито. Уиттл выяснит возможности корабля и то, как его лучше всего быстро превратить в рейдер. Его гражданским командиром во время побега будет капитан Питер С. Корбетт, который был полностью проинструктирован. Пунктом назначения “Си Кинга”/”Шенандоа” будет Фуншал на островах Мадейра”. Уодделл и “Лаурел”, тем временем, должны были отплыть из Ливерпуля в тот же день с другими офицерами Конфедерации и как можно большим количеством других потенциальных моряков, которых могли найти Буллок и Генри Лафон.109 6 октября Буллок отправил лейтенанта Дж. Уиттла в Лондон, где тайно встретился с Ричардом Райтом, экспедитором, купившим "Си Кинга". Его инструкции к Уиттлу были взяты со страниц приключенческого журнала викторианской эпохи. Он должен был встретиться с Райтом в Лондоне на следующий день в отеле Вуда в Хай-Холборне. Он должен был использовать имя “мистер Браун” и сидеть в столовой отеля в 11 часов утра с салфеткой, засунутой в петлицу его пальто. Райт подходил к нему и спрашивал, не он ли “мистер Браун”. Уиттл ответил бы утвердительно и удалился в безопасное место, где они могли бы обменяться официальными документами, удостоверяющими личность. Оттуда они должны были встретиться с капитаном Корбеттом. "Си Кинг" должен быть готов для выходв к 8-му; "Лаурел" отплывет из Ливерпуля после того, как Буллок получит телеграмму Райта, подтверждающую их отъезд из Лондона. Время и секретность были решающим фактором.110 Предвидя успех, Буллок отдал приказ Уодделлу в пятницу, 7 октября, отправиться на остров Мадейра на борту "Лаурела". Нос Буллоха снова задергался из-за слежки юнионистов, и он решил опередить свой собственный оперативный приказ, отправив свой рейдер в море пораньше. Командиром "Лауреля" был лейтенант Джон Ф. Рамзи, военно-морской флот Конфедерации, который также был офицером резерва Королевского флота.111 По иронии судьбы, в тот же день в Западном полушарии корабль Союза, который получил первые разведданные о миссии "Си Кинга"/”Шенандоа", захватил первый рейдер коммандера Буллока, “Флорида”. В грубом нарушении международного права капитан Коллинз на "Уочусетт" атаковал и захватил "Флориду" глубокой ночью, когда он стоял на якоре в гавани Баии, Бразилия. "Уачусетт" отбуксировал "Флориду" из гавани, когда слабые бразильские военно-морские силы и береговые сооружения попытались остановить незаконный захват. Бразильское правительство было в ярости, а федералистская пресса ликовала, когда эта новость дошла до них. Ставки были подняты для Буллока и в необходимости еще одного рейдера Конфедерации.112 В 5 часов утра. в пятницу утром "Си Кинг" спустился по Темзе в Ла-Манш. Он проскользнула мимо "Ниагары" и вскоре оказался вне досягаемости "Сакраменто". План Буллока до сих пор работал.113 Утром 8 октября Буллок получил телеграмму Райта: "Си Кинг" отплыл. Буллок немедленно приказал лейтенанту Рамзи и Лорелу следовать в Фуншал, Мадейра. "Си Кинга" было поручено прибыть не ранее 17 октября, чтобы позволить "Лаурел" прибыть первым и принять уголь для перегрузки, не вызывая подозрений. Рамзи и Уодделл должны были встретиться за пределами Фуншала, где оба корабля затем отправятся на уединенную якорную стоянку для передачи оружия, боеприпасов и припасов. После удовлетворения потребностей лейтенанта-коммандера Уодделла и его кораблем, Рамзи и "Лаурел" должны были затем отправиться через Атлантику на Багамы. Там он должен был встретиться с Луисом Хейлигером из "Фрейзер, Тренхолм и Ко". и получить последние разведданные о возможности введения блокады в Конфедерацию.114 "Лаурел" вышел в море только утром 9 октября, возможно, из-за проблем с тем, чтобы собрать Уодделла, его рассеянных офицеров и дополнительных членов экипажа на борту. В Конфедерации, в тот же день, когда "Лаурел" покинул Ливерпуль, Шерман укрепил свои позиции вокруг Атланты. Пройдут недели, прежде чем Буллок услышит о судьбе Атланты, а Уодделл ничего не узнает об этих событиях в течение нескольких месяцев.115 Теперь, когда рейдер и его снабженец ушли, все, что Буллок мог сейчас сделать, - это надеяться на лучшее. У него было множество проектов, которые требовали его внимания, таких как "Стаг”. Он подготовил судно к отплытию через две недели с грузом проволоки для подводных мин и других разнообразных материалов для “торпед” вместе с еще тремя британскими механиками. Буллок с сожалением отметил, что "Агнес Э. Фрай" вернулась на Бермуды после безуспешной попытки прорвать блокаду со своими семнадцатью механиками на борту. Он ожидал, что эти люди попытаются снова.116 У него были судовые двигатели, которые хотел Мэллори, и неделю назад он отправил четыре пары небольших двигателей из Глазго на борту парохода "Эмма Генри". Он отправит еще шесть на "Сьюзен Бейрн" и еще двух на "Татарине" (Tartar, бывшем "Крапивнике" - Wren). Он пропустил бы их через блокаду прямо из Глазго, не рискуя заправкой или перегрузкой их груза на Бермудских островах или Багамах. Как и просил Мэллори еще в августе, Буллок перевел 31 507,97 доллара на счет капитана Патрика К. Мартина в качестве оплаты за груз провизии, одежды и боеприпасов.117 Мартин был нарушителем блокады и агентом Конфедерации, живущим в Монреале, который ранее помогал планам Конфедерации по освобождению заключенных на озере Эри. Оплата Буллоха подтверждала причастность Мартина к Джону Уилксу Буту, который планировал похитить президента Линкольна. Получив оплату от Буллоха, Мартин погиб во время шторма в декабре 1864 года, когда плыл на своей шхуне "Мари Виктория" из Монреаля в Мэриленд через Галифакс. Он утверждал, что перевозил “театральный гардероб Бута”, но мечи и пистолеты были обнаружены среди вещей Бута, когда шхуна Мартина была спасена. В письменном отчете нет никаких указаний на то, что Буллок имел какое-либо представление об истинной миссии Мартина или о том, как будут использоваться провизия и боеприпасы.118 В то время как Буллок занимался бизнесом, командир-лейтенант Джеймс И. Уодделл привел "Си Кинга" в качестве рейдера “Шенандоа”, как и планировалось 19 октября, к Мадейре.119 Вскоре Буллок рассказал Мэллори историю еще одной «лисы» Конфедерации, которая выскользнула из курятника, пока фермер Союза смотрел в неправильном направлении. Но неравное обращение, предоставленное союзным “воюющим сторонам”, все еще застряло у него в горле: “Британское правительство едва ли предоставит нашим общественным судам общее убежище, и мы не можем отправить невооруженное судно в направлении Северной Америки без неловких и раздражающих запросов со стороны таможенных и торговых чиновников. Тем не менее военным кораблям Соединенных Штатов разрешается находиться в английских портах и наблюдать за британскими судами, как в случае с “Джорджией”, о которой сообщалось ранее, и им разрешается совершать круизы и захватывать нейтральные суда у крупнейшего порта королевства и в водах, которые когда-то считались исключительно британскими”120 Буллок отправил устное сообщение Мэллори через коммандера Хантера Дэвидсона, который вернулся в Конфедерацию через Бермудские острова до конца месяца. Десять небольших двигателей уже были отправлены, а оставшиеся два будут в пути примерно через неделю. Он рассчитывал завершить и отправить шесть минных катеров в Уилмингтон к декабрю. Он преодолел проблему установки двигателей, разработанных главным инженером департамента (Уильямом П. Уильямсоном), в конструкции кораблей военно-морского конструктора (Грейвс). Оригинальные чертежи двигателя Уильямсона были неточными и не соответствовали техническим описаниям Грейвса. Как он иронично заметил, расстояние и связь были проблемой в таких вопросах; он оставил невысказанным очевидное предложение о лучшей координации еще в Ричмонде.121 Чертежи двух больших винтовых пароходов и двух маленьких пароходов, предназначенных для “специального обслуживания” в Уилмингтоне, также отправлялись с Дэвидсоном для ознакомления Мэллори. Небольшие пароходы имели вид простых буксиров, но на самом деле их можно было легко превратить в небольшие канонерские лодки, вооруженные крупнокалиберными носовым и кормовым морскими орудиями. Он полагал, что любое действие в замкнутых, неглубоких водах за пределами Уилмингтона обернется катастрофой; ему нужно было убедиться, что у маленьких пароходов есть шанс на выживание. Более конкретные планы относительно двух больших пароходов могли подождать до следующего лета, поскольку маловероятно, что флот Конфедерации сможет нанести серьезный морской удар до следующего июня 1865 г.122 Буллок предупредил Мэллори, что недобросовестный француз направляется в Ричмонд со схемой получения одного из бордоских таранов для конфедератов, за небольшую плату. Буллок заметил, что ему удалось увести "Си Кинга", и это был третий раз, когда он совершил такой подвиг. Если бы можно было вернуть один из французских таран, он мог бы справиться с этим “без помощи спекулятивных авантюристов”.123 Что касается приобретения морских орудий для двух канонерских лодок, Буллок сдержал свое слово. 27 октября 1864 года Буллок доложил Мэллори о результатах своего визита на пушечный завод сэра Уильяма Армстронга в Ньюкасл-на-Тайне. Он обнаружил, что 150-фунтовые шунтовые орудия готовы к отправке. Он надеялся, что это произойдет до того, как “федеральное нападение на Уилмингтон, которое, как утверждают северные газеты, уже близко”. Буллок собирал последние сведения из профсоюзных газет, прибывающих со скоростных трансатлантических пароходов. Как знал Буллок, и руководство Конфедерации и Союза вскоре узнают, именно Уилмингтон имел решающее значение для выживания Конфедерации, а не Чарльстон или даже Ричмонд. Если Уилмингтон падет – это будет смертным приговором Конфедерации.124 27 октября Буллок отметил, что лейтенант. Боб Картер вскоре возвращается в Конфедерацию и что он предоставит план оснащения и эксплуатации двух больших двухвинтовых пароходов. Никогда не испытывая недостатка во внимании к деталям, Буллок решил установить орудия на новый компактный железный лафет, который он видел на литейном заводе Армстронга; они стоили столько же, сколько их деревянные аналоги.125 На следующий день Буллок проинформировал Мэллори о поставках, направлявшихся в Конфедерацию. "Сьюзен Бейрн" отплыла из Глазго с грузом «ганкоттона», предметами, первоначально предназначенными для броненосца Джеймса Норта, и шестью парами судовых двигателей. Норман С. Уокер, агент Конфедерации на Бермудских островах, должен был заняться перевалкой груза для прорывателя.126 Мачеха Буллока, Марта, скончалась 30 октября. Она болела с июля и умерла в Тауэр-хаусе в Мэдисоне, штат Нью-Джерси. Ее сын Ирвин направлялся на юг в Атлантическом океане к оконечности Африки на борту "Шенандоа" после первого успешного захвата приза 28 октября. У Марты так и не было возможности ответить на трогательное письмо, которое ее сын отправил незадолго до того, как покинул Англию. Ирвин узнает о смерти Марты только в следующем году. Буллок, вероятно, услышал печальную новость от своей сестры Митти.127 В первую неделю ноября Буллок курсировал по Ливерпулю, расследуя ход своих различных судостроительных проектов, ожидая более точных сведений о “Шенандоа”. Буллок ничего не слышал от капитана. Корбетт. Причина молчания капитана была проста. Он был в тюрьме. В тот же день, когда "Шенандоа" захватила свою первую жертву (“Алину”), британский консул арестовал Корбетта за нарушение “Закона о призыве на военную службу за рубежом” на Тенерифе, столице Португальских Канарских островов, расположенной в 440 милях от атлантического побережья Марокко.128 Буллок узнал бы 11 ноября, что "Шенандоа" был “честно в море под флагом Конфедерации”. После ареста Корбетта отправили в Ливерпуль для суда. Там он передал письменный отчет Рамзи с "Лаурел" и лично проинформировал Буллока о событиях.129 "Си Кинг", теперь уже в качестве "Шенандоа", и "Лаурел" встретились “без происшествий и в назначенное время”. Однако "Лаурел" прибыл рано и несколько дней стоял на якоре на рейде Фуншала, привлекая внимание консулов Союза и Великобритании. Консул северян безуспешно пытался заставить португальцев захватить “Лауреля”. Тем временем "Си Кинг" прибыл 18 октября. "Лаурел" быстро снялся с якоря и присоединился к "Си Кингу” у Лас-Дезертаса (буквально - необитаемый остров), расположенного недалеко от Мадейры. Оружие и другие припасы были доставлены ранним утром следующего дня. Когда "Шенандоа" скрылась за горизонтом, "Лорел" направилась к Канарским островам. На Тенерифе капитан Корбетт и члены экипажа "Си Кинга", которые отказались записаться на «круизный лайнер» "Шенандоа", сошли на берег. Эта группа недовольных моряков быстро постучала в дверь британского консульства.130 Когда капитан Корбетт вернулся в Ливерпуль, его сопровождала “большая часть” команды "Си Кинга". Буллок был настолько обеспокоен последствиями заявлений недовольных моряков, что написал Генри Хотце, редактору пропагандистского информационного бюллетеня Конфедерации "Индекс", еще до того, как доложил секретарю Мэллори, Буллок предположил, что либо Корбетту, либо Рамзи не хватило такта, либо “из-за какого-то урода из мужчин большая часть отказалась поступить на службу”. Он предположил, что “безразличие, проявленное при урегулировании проблем “Алабамы”, и неблагоприятное впечатление и нападки, совершенные на многих из его людей (экипажа), распространились среди моряков в целом, и в будущем нам будет очень трудно управлять кораблями”. Буллок хотел, чтобы Хотце рассказал историю “Шенандоа” (без ссылки на его прежнюю идентичность как "Си Кинг"), поскольку “у некоторых местных газет может возникнуть соблазн опубликовать искаженные отчеты о вернувшихся моряках”131.
von Echenbach: Неудивительно, что и Рамзи, и Корбетт сообщили, что основная проблема “Шенандоа” заключалась в недостатке членов экипажа. Уодделл предлагал вознаграждение в размере 15 фунтов стерлингов за человека, но соблазнил лишь немногих. На корабле было так мало рабочих рук, что весь офицерский состав работал палубными матросами, выполняя даже самые элементарные функции. На корабле требовалось гораздо меньше людей, чем на аналогичных судах, но все же требовался минимальный экипаж. Даже при таком дефиците известие о том, что Конфедерация отреагировала на захват “Флориды”, поколебало доверие союзных торговцев и правительства. У военно-морского флота Конфедерации была “Новая Алабама”, которая преследовала бы Ахиллесову пяту экономики Союза до конца света. Уничтожение китобойного флота Новой Англии повлияет на промышленное производство, а также на освещение домов и выведет на орбиту страховые тарифы и цены на китовый жир. Что еще более важно для некоторых южан, “Шенандоа” нанесет удар по основным экономическим интересам янки из Коннектикута, которые символизировали радикальный Север, точно так же, как Чарльстон представлял радикальный Юг.132 Проинформировав Мэллори о статусе “Шенандоа” и уверенно предвосхитив ее достижения, Буллок вернулся к прагматичному настоящему. Ему нужно было сбить военно-морской флот Союза со следа еще на несколько дней, чтобы позволить "Шенандоа" беспрепятственно добраться до Австралии. Какие бы недостатки ни были у капитана Корбетта как вербовщика, он восполнил их как секретный агент и источник правдоподобной дезинформации. 22 ноября Буллок игриво написал эту короткую, но торжествующую записку Генри Хотце: “Спасибо за "Подсказку", которую мистер Маббс был так любезен прислать”. Отчет был неполным, высказанным капитаном Корбеттом, и, похоже, был воспринят Ллойдом как верный. “Сегодняшние ливерпульские газеты сообщают о потере “новой” “Алабамы", но с “Шенандоа” все в порядке"133. Временный капитан распространил ложную историю о потере “Шенандоа”, которую Ллойд принял за правду, не ссылаясь на источники Конфедерации. “Мистер Маббс", псевдоним Буллока, сочинил “клочок бумаги” с ложной историей, которая помогла “Шенандоа” дать им всем “ускользнуть”, когда рейдер совершил побег. Этот двусмысленный каламбур, должно быть, вызвал понимающую улыбку на его лице, когда он написал эту нехарактерно юмористическую заметку. В записке также содержался редкий намек на действительно секретные операции Буллоrа, о которых он не упоминает в своих мемуарах и не упоминается в официальных отчетах. На более отрезвляющей ноте Буллок понял, что другое судно, такое как "Шенандоа", вряд ли будет доступно. Он продолжал верить, что, если война продлится до лета 1865 года, он сможет нанести серьезный морской удар по Союзу. Буллок надеялся развернуть один из своих новых винтовых пароходов, на котором будет работать экипаж, прибывший из Конфедерации. Он заключил контракт на большой пароход с внешним видом пассажирского судна, который мог быть быстро переоборудован в военный корабль, “такой же грозный, как погибший пароход ”Алабама"". Буллок все еще говорил об "Алабаме" как о дорогом ушедшем близком человеке.134 Мрачный поворот событий в Конфедерации изменил бы его оценку о будущие операции. 16 ноября генерал Шерман начал свой эпический “Марш к морю” через Джорджию. Он не остановится, пока не доберется до Саванны или не будет уничтожен силами Конфедерации, что казалось крайне маловероятным. Началась самая ожесточенная стадия Гражданской войны135. Когда "Шенандоа" отправился в поход, Буллок обратил внимание на логистику своей флотилии блокадопрорывателей, в которую входили "Ранбер", "Уиспер", Сьюзен Бейрн, "Дир" и "Крокодил". Некоторые из отправленных предметов, например одеяла, были типичными; однако большая часть груза включала в себя средства минной борьбы и оборудование для пушек и орудий. Он подтвердил, что его пароходы с двумя винтами, как большие, так и маленькие, хорошо продвигаются в постройке.136 23 ноября Буллок наконец смог уладить некоторые из самых последних дел, связанных с Джеймсом Нортом. В тот же день в Париже коммодор Бэррон написал Мэллори, что, поскольку не было никакой перспективы командования для Норта, он предложил “приказать ему вернуться в Конфедерацию”137. Очевидно, Буллок не праздновал День Благодарения в 1864 году, поскольку его тарелка была полна делами Конфедерации. Первый курс касался финансирования операций “Таллахасси” и “Чикамауги” и платежей фирме Креншоу, которая “несколько раз оказывала... ценные услуги ... к нашим крейсерам в портах Бразилии”. Торговец из Ричмонда, отправленный в Лондон для создания компании по управлению блокадой, Уильям Креншоу также производил двигатели для неуказанного “бронированного тарана”, возможно, строящегося в Конфедерации. Вторым блюдом была его попытка продать табак на рынке Ливерпуля. Чарльз Приоло откровенно сказал Буллоку, что это вряд ли того стоило, так как цена была слишком низкой. Буллок подробно объяснил Мэллори, как он балансирует свои книги. Там было много бобов, которые перетасовывались, и перспективы пудинга были невелики, но на данный момент Буллок работал в плюсе.138 Декабрь открылся тем, что Буллок все еще был занят отправкой блокадных грузов в Конфедерацию. Но в данном случае они касались товаров, отправленных для коммандера Джеймса Норта, который вскоре сам отправится обратно в Конфедерацию. В ответ на запрос Норта, клерк Буллоха, Мозес П. Робертсон, добавил обнадеживающий комментарий о том, что товары Норта были отправлены и “все застрахованы”139. Но была и другая причина, по которой ответил Робертсон, а не Буллок. Буллок снова приступил к выполнению миссии, которая стала бы его величайшим подвигом в морском деле во время Гражданской войны в Америке. Буллок увидел возможность в послевоенном хаосе октября 1864 года во время Второй Шлезвиг-Гольштейнской войны между Данией и Германской конфедерацией.140 Во время войны как датчане, так и пруссаки приобрели несколько французских кораблей Буллока после фиаско Армана/Луи-Наполеона. Однако из-за инерции или незначительного замедления работы по наущению Армана один из датских таранов не был завершен к 30 октября 1864 года, когда был подписан Венский договор. Это оставило Армана с “бесполезным” современным бронированным тараном на руках. Или так казалось. В начале осени Буллок получил предложение от Армана, который предложил “доставить мне в море один из наших французских броненосцев”. Он отклонил это предложение, больше не доверяя Арману и понимая, что посол юнионистов Дейтон все еще внимательно следит за деятельностью Конфедерации во Франции.141 Однако датское правительство пошатнулось от финансовых и территориальных потерь в результате конфликта и впоследствии обратилось к Арману по поводу “Сфинкса”. Датский морской министр хотел расторгнуть их контракт. Корабль не был закончен вовремя, и датский флот мирного времени в нем не нуждался. Скорее всего, датчане не могли себе этого позволить.142 Когда в ноябре “Сфинкс” перешел в Копенгаген, Арман снова послал своего агента Анри де Ривьера узнать, возможно ли “организовать повторную доставку тарана в Конфедеративные Штаты”. Игра была в разгаре, и Буллок был готов попробовать еще раз. На самом деле Буллок писал: … Обстоятельства полностью изменились. Судно было освобождено от французского вмешательства. Оно находилось в Копенгагене или, по крайней мере, направлялось в этот порт, и покупатели хотели аннулировать свою сделку. Господин Арман предложил поручить своему агенту вести переговоры в Копенгагене, чтобы дать мне время собрать штат офицеров, подготовить необходимые запасы и тендер, а также выбрать подходящее место встречи. Он [Арман] сказал, что, когда я буду готов, его агент получит разрешение нанять датскую команду для управления кораблем при переходе обратно в Бордо, но вместо того, чтобы возвращаться в этот порт, он доставит ее на назначенное место встречи и передаст его офицеру Конфедерации, назначенному командовать ею.143 Пока Буллок отсутствовал первые 16 дней декабря 1864 года, Мозес П. Робертсон отвечал на почту в Ливерпуле. Буллок договаривался о том, чтобы вернуть “свой” броненосец у французов и пересечь Атлантику, чтобы нанести удар по Союзу. Трансокеанский таран с башней и броней намного превзошел бы все, что мог бы использовать военно-морской флот Союза. На плаву не было никакой силы, которая могла бы остановить захваты “Сфинкса”, который вскоре должен был быть введен в эксплуатацию как “Стоунволл” (CSS Stonewall). Если бы Буллок смог переправить “Стоунволл” через Атлантику и прорвать блокаду Уилмингтона, это вызвало бы панику в северных портовых городах. Мародерствующее судно Конфедерации могло ворваться в любой порт, не защищенный монитором, и безнаказанно уничтожить его. У Союза были мониторы, но не так много, и у них практически не было возможностей действовать в открытом океане.144 План Буллоха по передаче “Стоунволл” в руки военно-морского флота Конфедерации был более сложным, чем с передачей “Флориды”, “Алабамы” или “Шенандоа”. Но некоторые испытанные и проверенные методы все еще были эффективны. Ему нужно было бы организовать встречу в море, чтобы перебросить полный экипаж, припасы и другие военные материалы. На этот раз ему придется сделать это в европейских водах, в пределах досягаемости вражеских крейсеров, на глазах у шпионов Союза и несговорчивых правительств Великобритании и Франции. С положительной стороны планирования, у "Стоунволла" уже были установлены основные орудийные батареи; мощная 300-фунтовая и две 70-фунтовые пушки, любезно предоставленные литейным заводом сэра Уильяма Армстронга. Корабль был продан в Данию через Швецию и сначала отправился в Швецию. Он якобы принадлежал датскому банкиру мистеру Рудольфу Паггарду. Власти Союза не подозревали, что судно может оказаться в руках Конфедерации, пока оно находилось в Дании под шведским флагом.145 Это тоже было плюсом. Следующая часть плана была более сложной и в значительной степени зависела от актерских способностей де Ривьера, плюс некоторые тонкие военно-инженерные уловки. Месье де Ривьер должен был заключить сделку, которая принесла бы пользу датчанам и компенсировала ущерб мистеру Паггарду. Обоснование аннулирования продажи должно было бы казаться правдоподобным.146 После того, как все стороны согласились на аннулирование контракта, М. де Ривьер должен был представить документы французскому консулу в Дании, а копии - датскому морскому министру. Господин де Ривьер был уверен в своем успехе. Буллок, хотя и не был столь уверен в себе, учитывая его вполне заслуженное недоверие к французам, был готов прибегнуть к отчаянным средствам, поскольку Юг разрывался на части. “Поход Шермана к морю” на побережье Джорджии подходил к концу. Вскоре Саванна, место эпической блокады Буллока на борту “Фингала” 1861 года, окажется в руках северян.147 Предполагая, что датчане и французы одобрили аннулирование контракта, и он смог нанять временную датскую команду, следующим препятствием было пройти датскую таможню и якобы отплыть на “Стоунволл” в Бордо. Анри де Ривьер постарался бы привлечь как можно больше датских членов экипажа присоединиться к ожидаемому круизу “Стоунволл”, не возбуждая внимание датчан, французов или федеральных чиновников. Француз разыщет главного инженера, который был на “Стоунволл” во время его строительства. Все эти меры предосторожности были бы дорогостоящими, но сейчас стоимость не была препятствием для Буллоха.148 В целях обеспечения оперативной безопасности соглашение Буллока с Анри де Ривьером просто гласило, что “Стоунволл” будет доставлен в выбранное им место, где корабль, вооружение, оборудование и "другие запасы" будут переданы Буллоку, выбранному им офицеру или агенту. Он завершил это экстраординарное соглашение, сказав, что со всей поспешностью отправится в Англию, чтобы “принять там необходимые меры”. Со своей стороны, Анри де Ривьер немедленно отправится в Копенгаген, чтобы привести этот план в действие. Кептэн Томас Джефферсон Пейдж присоединится к нему через несколько дней, чтобы организовать снабжение корабля и начать быстрое изучение своего нового корабля. Пейдж был тихим и неразговорчивым человеком, но у него уже была потрясающая военная карьера149. В военно-морском флоте США он служил у берегов Китая и Японии, сражался с пиратами, плавал на пароходе по рекам Парагвай и Бермехо в Аргентине, проводил береговые исследования побережья Нью-Йорка и служил под командованием своего коллеги-офицера Конфедерации Мэтью Фонтейна Мори. Он вступил в армию Конфедерации в качестве артиллерийского офицера, защищавшего Ричмонд, прежде чем в 1863 году был назначен капитаном военно-морского флота Конфедерации.150 Буллок предупредил Пейджа, чтобы он не загружал слишком много припасов на борт “Стоунволл”, чтобы уменьшить вероятность привлечения ненужного внимания. С этими словами Буллок и де Ривьер приступили к делу. “Стоунволл” и также придумали серию закодированных фраз, чтобы сообщить о состоянии корабля. Ключевым термином, который Буллок хотел услышать в телеграмме, было “Кофе куплен”. Это означало, что "Стоунволл" отплывет на следующее утро. Коммодор Бэррон тоже вступил в бой, отдав официальные приказы капитану Пейдж , что он должен был “вступить в контакт с коммандером Дж. Д. Буллоком... вы будете получать и комиссионные... правительство Конфедеративных Штатов”151. Сдержав свое слово, Буллок появился в Лондоне два дня спустя и срочно попросил Уильяма Креншоу предоставить услуги парохода для краткой, но “секретной миссии”. Он знал, что просто случайно оказался такой пароход, готовый отплыть в Карибское море. Если бы Креншоу мог помочь, это оказало бы неоценимую услугу Военно-морскому ведомству. Если бы он мог немедленно ответить телеграммой на этот срочный запрос простым “да”, Буллок описал бы предложение более полно.152 Креншоу понятия не имел о деталях “секретной миссии”, но он знал, что “план и устройство корабля должны быть изменены, чтобы удовлетворяй свои желания". Креншоу предположил, что Буллоку понадобится "прорыватель блокады" гораздо дольше, чем предполагалось в первоначальном письме. Ему нужно было знать, стоила ли миссия возможной потери еще одного месяца на доставку железнодорожного оборудования в Конфедерацию. Корабль Креншоу, "Сити оф Ричмонд", находился под командованием старого товарища Буллока по кораблю Хантера Дэвидсона и уже был застрахован для поездки на Бермуды и Багамы. Таковы были факты, и если бы генерал МакРей согласился с потребностями Буллоха, корабль принадлежал ему.153 Креншоу, должно быть, передумал насчет безопасности отправки своего сообщения по почте, поскольку на следующий день он лично посетил Буллока в его временной штаб-квартире на Джеймс-стрит, 5, Лондон. У них состоялась откровенная дискуссия о насущной необходимости “Сити оф Ричмонд”, которая была достаточно убедительной, чтобы заинтриговать его и склонить к полному сотрудничеству. Буллок, вероятно, поделился полной историей “секретной миссии” с Креншоу, который также был офицером армии Конфедерации, и он согласился освободить свой корабль как можно скорее. Буллок пообещал лично проинформировать секретаря Мэллори о его любезной помощи.154 Несколько часов спустя, на другой стороне Атлантического океана, мародерствующая армия Шермана достигла окраин Саванны. Вместо того, чтобы сражаться, генерал Харди и сообщники построили понтонный мост и сбежали в Южную Каролину. На следующий день, 21 декабря 1864 года, мэр Саванны Р.Д. Арнольд сдал город. За три дня до Рождества Буллок попросил коммодора Бэррона прислать своего сына лейтенанта. Сэма Бэррона-младшего в Лондон, где он мог бы помочь с организацией транспортировки членов экипажа "Стоунволл". Буллок планировал использовать моряков “Флориды”, которые самостоятельно вернулись в Великобританию после освобождения из-под стражи в Союзе. Все еще злясь из-за незаконного захвата их корабля, они были очень мотивированы, чтобы привести “Стоунволл” в действие. Буллок только что узнал, что “Шенандоа” уничтожила "три корабля янки у побережья Южной Америки". Эта новость подбодрила действующую группу его нового шедевра, а также подняла ему настроение.155 Вернувшись в Ливерпуль как раз к праздникам с Хэрриотт и его детьми, Буллок работал вплоть до Рождества. Он набросал еще одну короткую записку коммодору Бэррону в Париж. Да, он получил приказы, касающиеся доктора Грина и исполняющего обязанности казначея Кертиса (для “Стоунволл”), но он все еще искал приказы о сыне Бэррона, который также должен быть частью команды.156 Буллок проинформировал Мэллори о товарах, которые он отправил на борт "Бабторпа" для "специального проекта". с участием коммандера Мори, а также другого груза, отправленного парусным судном "Эми" в Нассау. "Ранбер", на борту которого находилась крупная партия оборудования для подводных мин, потерпел крушение в заливе Ангра на острове Терсейра на Азорских островах. К счастью, большая часть груза была спасена и переправлена на небольшой пароход "Рубин". Теперь все эти предметы направлялись в Конфедерацию. Буллок бодро подсчитал, что первый из небольших пароходов будет готов к отправке к 10 января 1865 года. Они были отложены, потому что “рождественские каникулы приостанавливают работу в Англии по крайней мере на неделю”. Тем не менее, строительство минных катеров находились в продвинутом состоянии, и они должны быть готовы к транспортировке к 20 января 1865 года.157 Он завершил свое последнее важное сообщение от 1864 года Мэллори словами: “Я отсутствовал в Ливерпуле три недели и был занят организацией экспедиции, гораздо более грандиозной, чем все, что когда-либо предпринималось с этой стороны. Если нам посчастливится добиться успеха, этот факт, вероятно, станет вам известен до того, как это письмо достигнет Ричмонда, и поэтому было бы излишним сообщать подробности, когда все может потерпеть неудачу”158. Он добавил вырезки из газет об успехах “Шенандоа”, которые показали его движение к своей конечной цели, чтобы подбодрить Мэллори. Но оба мужчины знали, что время быстро уходит; отчаянная надежда на “Стоунволл” оставалась проблематичной. Снова работая из Лондона 28 декабря 1864 года, он встретился с коммодором Барроном и написал свой заключительный оперативный меморандум 1864 года, в котором изложил последовательность событий: 1. Капитан Пейдж выходит из Лондона в Копенгаген сегодня вечером. 2. Броненосец, готовящийся к выходу в море, должен покинуть Копенгаген, как будто для пробного рейса, и вместо возвращения в Копенгаген отправится на рандеву согласованным способом и в настоящее время находится в распоряжении лейтенанта Картера, датированного 22 декабря 1864 года, с этим отклонением, что он не должен остановка в Ниуве-Ди-иеп (Nieuwe- Diep,), но должна следовать прямо к позиции на виду у Ушанта (Ushant), а оттуда в бухту Киберон, в Бель-Айл, а затем в Ангру и т. д.... Поскольку движения судна снабжения подчинены движениям броненосца и должны регулироваться ими, для обеспечения согласованности действий приняты следующие схемы телеграмм: Когда капитан Пейдж достигнет Копенгагена и сможет определить практическую проблему предприятия, он телеграфирует Р. Паггарду и А. Маббсу [псевдоним Буллоха], 17 Сэвилл-роу [адрес Генри Хотце, пропагандиста Конфедерации], в соответствии с ранее согласованными телеграммами... хотя, если возможно, будут использоваться только телеграммы, принятые в настоящее время.159 Затем Буллок предоставил следующий список кодовых фраз для различные непредвиденные обстоятельства и его ожидание того, что броненосец не отплывет, пока не получит ответ на свою телеграмму: Значение кодовой фразы де Ривьера или Страница капитану Буллоку Р. Паггарду А. Маббсу Дело находится в благоприятном состоянии - Теперь вы можете выполнить свой заказ на тик, Мы можем отплыть в любое время - вы купите по указанной цене? Отплываем завтра - Закроется по указанной цене. Потребуется ___ дней, чтобы достичь удержания, чтобы предложить ____ дней. позиция напротив устья Темзы Не может выполнять программу, так как не может покупать на вашем лимите. организованный. - Немедленно отправляйся в Лондон. Экспедиция должна быть полностью прекращена. - Переговоры завершены. Ниагара находится не в Антверпене. - Ни один другой участник торгов на рынке. Мы прибыли сюда. - Попробую купить здесь. Можете уехать отсюда через (зашифрованные) дни. - Могу сообщить вам в течение (зашифрованных) дней. Были окончательно остановлены здесь. - Здесь нельзя оперировать. Корабль отчаливает. - Готов к предложению. Корабль ушел один день назад. - Мможет продолжать предлагать только один день. Не слышал ни о каком прерывании. - Корабль остановился. Предложение отозвано. - Я тоже прогрессирую благоприятно. Вы можете это сделать. - Отплывайте, как только сможете. Вы можете купить по указанной цене. - Не отплывайте до получения дальнейших указаний. Подождите еще одного наступления. - Наш корабль был остановлен. Должен отклонить предложение. - Не можете получить другой корабль, потому что получите другое предложение через (зашифрованные) дни ____дней. Затем Буллок завершил план словами: “Если броненосец будет вынужден зайти в какую-либо гавань, и телеграммы, сообщающие об этом факте, как это предусмотрено здесь, будут отправлены Генри А. Маббсу, и количество дней задержки также будет передано по телеграфу в соответствии с установленными телеграммами, тогда броненосец [будет] готов чтобы отплыть, будет отправлена телеграмма с сообщением о ее отплытии, как будто из Копенгагена, и она будет ждать ответа”. 160 Так оно и было. На одном листе писчей бумаги викторианского формата была изложена самая сложная военно-морская операция Конфедерации, которой Джеймс Данвуди Буллок руководил во время Гражданской войны в Америке. Его успех зависел от множества людей, движений и событий, а также от безупречного выбора времени, чтобы собраться в определенном месте на атлантическом побережье Франции. Если “Стоунволл” выберется из Копенгагена и встретит Дэвидсона с “Сити оф Ричмонд”, сможет ли он пересечь Атлантический океан зимой? И если он переживет переход, сможет ли “Стоунволл”как-то повлиять на исход войны? Только ближайшие месяцы 1865 года могли бы ответить на эти вопросы.
von Echenbach: 11 Я Не Знаю, Каковы Могут Быть Ваши Обстоятельства — 1865 Издание "Бритиш Стандард" от 6 января 1865 года передало ошеломляющую статистику, подробно описывающую уничтожение Шерманом в родном штате Буллока, штат Джорджия: сожжено хлопка на 40 миллионов долларов, освобождено 1000 рабов, 4000 заключенных и захвачено 30 артиллерийских орудий. Газета не рассказывала о полном разрушении гражданских домов, ферм, плантаций и промышленности.1 На той же неделе, 4 января, Буллок отправил шифрованную телеграмму де Ривьеру и Пейджу в Копенгаген: “Вы можете купить по указанной цене”. Понимая, что это означает “отплывай как можно скорее”, "Стоунволл" отплыл 7-го числа и направился во Францию. Их закодированный ответ Буллоку был “готов к предложению”, который предоставил долгожданную новость о том, что “корабль отчалил”. Секретный план Буллока и де Ривьера был приведен в действие, и капитан Томас Джефферсон Пейдж находился на борту.2 За возможным исключением Джеймса Данвуди Буллока, новости о Гражданской войне в Америке, безусловно, поколебали уверенность даже самых ярых сторонников Конфедерации в Ливерпуле и по всей Великобритании. Буллоку все казалось спокойным и упорядоченным, даже когда он узнал, что 8 января 1865 года сильная снежная буря заставила "Стоунволл" войти в порт Эльсинора (Хельсингер), Дания.3 Тем не менее, сомнение и напряженность можно обнаружить в небольших оборотах фраз в его приказах своему товарищу-джорджинианцу и товарищу по команде, лейтенанту Джону Лоу, который теперь был капитаном "Аякса". "Аякс" был одним из двух небольших пароходов, предназначенных для защиты района Кейп-Фир и Уилмингтона, Северная Каролина. Буллок доверил миссию по отправке маленького судна через Северную Атлантику зимой и через блокаду своему самому опытному и преданному офицеру.4 Лоу было приказано покинуть Глазго 12 января в роли “суперкарго”. Как гражданский грузовой мастер инкогнито, он совещался с “предполагаемым владельцем” о том, следует ли останавливаться на островах Мадейра по пути в Нассау за углем. После того, как "Аякс" достиг Нассау, Лоу должен был расплатиться с британским экипажем и капитаном, а затем обеспечить им проезд обратно в Глазго. Им было поручено вернуть судовой реестр, чтобы ответить на любые вопросы британской таможни. В Нассау он свяжется с опытным агентом Луисом Хейлигером по поводу текущих дел в Конфедерации. Если возможно, Лоу должен был направиться в Уилмингтон; если нет, то направиться в Чарльстон. Если и это окажется невозможным, он отправится в Галвестон и привезет оттуда груз хлопка. После этого Буллок мог “только пожелать вам Божьей скорости”5. Очевидно, Буллок знал, что события в Конфедерации приближаются к кульминации. Все еще действуя из Лондона, где он мог координировать быстро развивающуюся ситуацию, связанную с “Стоунволл”, Буллок написал лейтенанту Джорджу С. Шрайок в воскресенье, 8 января, что лейтенант Сэмюэл Бэррон должен был встретиться с ним ранним утром на борту "Раппаханнока" в Кале. Шрайок должен был передать всех бывших членов экипажа "Флориды" Бэррону для службы на борту “Стоунволл”. Кроме того, лейтенант Борхерт, который отвечал за оставшихся членов экипажа Раппаханнока, должен был присоединиться к лейтенанту. Бэррон и его люди сели на ночной пароход, идущий в Лондон. Шрайок и лейтенант. Рид должен был прибыть на том же ночном пароме и немедленно отправиться в Лондон, где они должны были встретиться с Буллоком для брифингов и документов в последнюю минуту. Не должно быть никаких отклонений от этого плана, и Буллоку не нужно было “указывать вам, насколько это важно”6. Теперь в игру вступили последние элементы логистики. 10 января произошла бурная деятельность: лейтенант Шрайок отправился в Гринхит, Англия, где он нашел “Сити оф Ричмонд”. Он и люди с “Флориды" и "Раппаханнока" доложили комvандtру Хантеру Дэвидсону о "возможности присоединиться к “Стоунволл”. Шрайок получил дополнительных людей в соответствии со списком, предоставленным исполняющим обязанности казначея Кертисом. Эти люди будут составлять экипаж “Стоунволл”, хотя в целях военно-морского этикета коммандер Дэвидсон будет старшим офицером, пока они не встретят Пейджа на “Стоунволл”. Когда они все-таки встретятся, Шрайок должен был передать своих людей капитану Томасу Джефферсону Пейджу, который должен был принять командование и отдавать все дальнейшие приказы7. Наконец, Буллок передал Томасу Джефферсону Пейджу через лейтенанта Шрайок стопку важных бумаг для коммандера Дэвидсона, чтобы передать Мэллори, министру финансов Джорджу А. Тренхолму и агенту Конфедерации на Бермудах Норману С. Уокеру. Он также передал Шрайоку посылку “большой важности для капитана Пейджа”, которую тот должен был доставить лично. “Сити оф Ричмонд” ожидал прибытия Шрайока, и он должен был подняться на борт “как можно скорее утром 11 января”. Буллок сказал коммандеру Дэвидсону, что офицеры и матросы из Франции уже едут ему навстречу. Однако он предупредил, что в случае, если британские власти помешают им высадиться на паром, у него должен быть альтернативный план. Время выполнения миссии требовало, чтобы “Сити оф Ричмонд” отплыл не позднее 11-го, чтобы встретиться со “Стоунволлом”. К сожалению, Буллок больше не получал никаких известий о местонахождении броненосца со времени телеграфирования 8-го числа, когда он направился в Эльсинор.8 Дэвидсон должен был оценить продвижение “Стоунволл” по карте и проложить курс для встречи в бухте Киберон у острова Бель, Франция. Если броненосца там не было, Дэвидсону нужно было оставаться как можно дольше. Если он все еще не появится, Дэвидсон должен был отплыть на Бермуды; Там Буллока будут ждать письма и советы. Лучший совет, который он мог дать Дэвидсону в данный момент, состоял в том, чтобы следить за американским кораблем "Ниагара", который бороздил Северное море и Ла-Манш, надеясь захватить “Сити оф Ричмонд” и его двойную загрузку моряков и офицеров флота Конфедерации. В заключение он воззвал к высшей силе, вознося молитву за Дэвидсона: “Пусть Бог дарует вам успех”9. В предрассветные часы среды, 11 января, лейтенант Дж. Шрайок встретился с Буллоком в Лондоне, чтобы забрать письма, посылки и инструкции в последнюю минуту.10 К тому времени, когда Шрайок сел в поезд до Гринхита, заголовок, который боялся прочитать каждый южанин и сторонник Конфедерации в Британии, обжег их глаза до слез: “ЗАХВАТ САВАННЫ”.11 В то же утро коммандер Дэвидсон и “Сити оф Ричмонд” прибыли в Грейвсенд, менее чем в пяти милях вниз по течению от Лондона на Темзе. Дэвидсон послал лейтенанта У.Ф. Картера на берег, чтобы встретиться с офицерами и матросами с "Флориды" и "Раппаханнока". После посадки моряков погода неуклонно ухудшалась, пока встревоженный Дэвидсон ждал, когда Картер снова появится со Шрайоком и Ридом. Наконец, два лейтенанта Конфедерации появились сквозь штормовые шквалы в среду днем. Команда "Сити оф Ричмонд" натягивала тросы до тех пор, пока якорь не был поднят и корабль не оказался в море.12 Это был сложный переход; Дэвидсон был вынужден укрыться под прикрытием большого волнореза в гавани Шербура. “Сити оф Ричмонд” был слишком мал и маломощен, чтобы противостоять шторму, охватившему Бискайский залив. Вес груза, в основном железнодорожные детали, был еще более важным фактором. Уменьшенный надводный борт облегчал попадание холодной воды на палубу, судно плохо управлялось и заливалось гребнями штормовых волн. Дэвидсон не мог повернуть назад, поскольку, как он телеграфировал Буллоку из Шербура 13 января 1865 года, “Мне действительно очень повезло, что я решил спуститься по [Английскому] Каналу, потому что пароход пострадал бы на английской стороне от сильного волнения, кроме того, я мог бы быть вынужден зайти в одну из гаваней на той стороне.” Это было бы катастрофой, поскольку британская таможня или один из скрывающихся крейсеров Союза могли бы захватить Дэвидсона и его корабль.13 И снова сказочная удача Буллока не подвела, потому что плохая погода держала крейсеры Союза в тревоге и скрывала движение судов от посторонних глаз. К сожалению, погода также помешала действиям Конфедерации. “Стоунволл” пробрался в Ниве-Дип (голландский порт, примыкающий к французской границе) через бурные моря, где встретил лейтенанта Картера и приняла основной груз угля. Буллок знал, что погода задерживает его операции, поскольку этот большой штормовой фронт также бушевал у восточного и западного побережий Англии. Шторм разрушил пароход-прорыватель "Лелия" во время его первого рейса из Ливерпуля в пределах видимости Мерси. К сожалению, 47 из 59 членов экипажа и пассажиров "Лелии" утонули, в том числе командир Артур Синклер и артиллерист Томас Кадди (бывший ранее на "Алабаме").14 В следующий понедельник Буллок сообщил капитану Пейджу через Боба Картера о новом времени и месте встречи между “Стоунволл” и “Сити оф Ричмонд”. Размышляя о трагедии “Лелии”, он начал свою телеграмму Пейджу, словами, что никто не мог предсказать сильный шторм, “даже если это можно было предвидеть”. Буллок понял, что его план был чересчур оптимистичным. Ему следовало бы включить в план дополнительное время, чтобы учесть зиму в Северной Атлантике.15 Буллок полагал, что капитан Пейдж встретит судно снабжения в бухте Киберон к 28 января, но если оно не появится, ему следует подождать еще несколько дней, прежде чем решить, плыть или нет прямо в бухту Ангра (Азорские острова). Пейдж мог бы встретиться с “Сити оф Ричмонд” на Азорских островах или отправиться прямо во французский или британский порт. Буллок порекомендовал французский порт, где он мог бы воспользоваться любой помощью, которую Арман мог бы оказать, и избежать вмешательства Адамса.16 “Сити оф Ричмонд”, наконец, отплыл из укрытой гавани Шербура 18 января и направился на юг, в сторону залива Киберон. Капитан Дэвидсон позже отметил, что члены экипажей “Флориды” и “Раппаханнока” “все были очень управляемыми, и мы очень хорошо ладили”.17 Пейдж и “Стоунволл” не покидали Ниве–Дип до 20 января, но добились значительного успеха при прохождении пролива. После высадки голландского лоцмана на рыбацкой лодке близ Дангенесса, Англия, в 10:00 утра. 21-го он, наконец, проследовал вниз по Ла-Маншу с “легким ветром и спокойным морем”. Тем временем “Сити оф Ричмонд” бросил якорь в бухте Киберон 20 января, в тот же день, когда "Стоунволл" покинул Ниве-Дип. Там он спокойно стоял на якоре, Дэвидсон не разрешал никакой связи с берегом.18 Утром 24 января 1865 года Пейдж и, соответственно, "Стоунволл" вошли в бухту Киберон, к огромному облегчению коммандера Дэвидсона, который стоял там на якоре последние четыре дня. Дэвидсон сообщил, что броненосец представлял собой «душераздирающее» зрелище: “Он был в грязном состоянии, и для его очистки требовалось больше труда, чем для того, чтобы погрузить запасы на борт и уложить их впоследствии. Погода тоже была очень плохой и влажной, и это мешало нам стоять рядом”19. Они изо всех сил пытались подготовить "Стоунволл" к переправе через Атлантику, в то время как Буллок был в Ливерпуле, с нетерпением ожидая вестей от Пейджа и занимаясь обычными делами. Один из главных инженеров Военно-морского министерства, Майкл Куинн, прибыл в Ливерпуль со списком необходимых товаров. Опытный глаз Куинна обнаружил многочисленные ошибки в планах Ричмонда по 12 парам судовых двигателей. Как и прежде, Буллок сообщил Мэллори, что любые будущие запросы на двигатели должны быть точными и содержать технические чертежи судов, для которых они предназначены. В качестве кода к этому моменту он сказал Мэллори, что шесть минных катеров, которые он заказал, почти закончены.20 26 января Буллок также потратил время на оценку текущего состояния финансовых дел Департамента военно-морского флота Конфедерации в Европе. Большая сумма денег, выделенная на экспедицию “Стоунволла”, в сочетании с его кредитом Казначейству Конфедерации в Европе снова оставила его без наличных денег. Он, безусловно, намеревался следовать приказам Мэллори и поддерживать генерала МакРея, но предложил секретарю утвердить более целесообразную и надежную систему выплат по облигациям для покрытия его расходов.21 Два дня спустя “Стоунволл” и “Сити оф Ричмонд” покинули свою якорную стоянку и направились на юго-запад через Бискайский залив к угольной станции в Сан-Мигеле, самом большом острове Азорских островов. Делая от девяти до десяти узлов, оба судна снова столкнулись с сильными ветрами и морями. Залив Киберон, где встречались “Стоунволл” и “Сити офд Ричмонд” (коллекция авторов). Дэвидсон, у которого была хорошая возможность наблюдать за движением "Стоунволла", писал, что «"Стоунволл" часто закрывался такими тяжелыми волнами, какое я редко когда-либо видел... временами казалось, что они закрывают гребнями его до поручней [от носа до кормы], но все же они, казалось, никогда не причиняли ему вреда, а он держал свой курс очень устойчиво”. 22 Непрерывно страдая от непогоды, Дэвидсон опередил Пейджа примерно на пять миль утром 30 января, пока маленький броненосец боролся в свирепых морях. В полдень погода испортилась настолько, что Дэвидсон повернул свой корабль и проверил "Стоунволл". “Как поживаете?” Дэвидсон подал знак. Пейдж ответила: “Хорошо”. Затем Дэвидсон спросил: “Мне идти?” Пейдж ответил: “Мне очень не хватает угля, и я должен зайти в порт, Ферроль”. Дэвидсон подал знак: “Мне следовать за вами?” Пейдж ответила: “Вам будет удобно следить за мной”. Размышляя о своей собственной миссии и о том факте, что “Сити оф Ричмонд” “потерял луну” из-за прорыва блокады, Дэвидсон решил продолжить путь через Атлантику.23 Около 1:00 вечера Дэвидсон просигналил “Прощай”, на что Пейдж ответил “Большое спасибо”. В 1:30 пополудни два корабля Конфедерации отделились, и два часа спустя “Сити оф Ричмонд” исчез из виду. Курс Пейджа был на северо-запад, держась в море, пока шторм не утих, прежде чем повернуть в Испанию и порт Ферроль.24 Когда последняя надежда Юга неуклюже продвигалась через бурлящую Атлантику, война в Северной Америке вступила в свою заключительную стадию. К 15 января 1865 года Форт Фишер пал, и Юг потерял ворота в свой последний порт с железнодорожным сообщением с армией Северной Вирджинии. Только порт Галвестон был доступен для больших пароходов, и он был слишком удален, чтобы повлиять на войну на Востоке. Хантер Дэвидсон и “Сити оф Ричмонд” никогда бы не приплыли в Уилмингтон со своим грузом железнодорожного оборудования. Не зная о падении форта Фишер и марше Шермана в Вирджинию, капитан Пейдж и команда "Стоунволла" больше заботились о собственном выживании. Вскоре после того, как “Сити оф Ричмонд” покинул броненосец, Пейдж обнаружил серьезную течь. Вода потекла в капитанскую каюту, и после осмотра они обнаружили, что сильные удары волн ослабили головки рулей. Временный ремонт удержал рули на месте, но теперь они требовали немедленного захода в порт для ремонта. В любой момент большая волна может сорвать руль и создать “отверстия, хорошо рассчитанные для того, чтобы поставить под угрозу безопасность судна”25. 2 февраля "Стоунволл" достиг Ла-Коруньи, Испания. Это были адские пять дней для военного корабля, изначально предназначенного для работы в относительно спокойных водах реки Миссисипи. Выразив свое почтение высокопоставленному испанскому военно-морскому офицеру (адмиралу), который объявил "Стоунволл" законной воюющей стороной, Пейдж спросил, может ли он провести ремонт. Испанские власти согласились, хотя адмирал предупредил Мадрид о возможной конфронтации с военно-морским флотом США. "Стоунволл" доковылял до якорной стоянки в Ферроле, где у испанского военно-морского флота был большой морской и инженерный ремонтный центр.26 В то время как экипаж пытался восстановить самообладание после своего чудом удавшегося бегства из диких зимних морей Бискайского залива, щупальца контрразведки Союза пытались сделать то, что не смог Дэви Джонс. К тому времени, когда капитан Пейдж начал утомительный процесс разгрузки корабельных запасов и других тяжелых материалов, флот Союза был в движении, больше похожем на размахивание руками, пока они разбирались с разведданными. Буллок с помощью де Ривьера, Тессье и Дэвидсона превзошел самого себя в ловкости рук. Встревоженные дипломаты Союза полагали, что и “Шенандоа”, и "Стоунволл" находятся на западных подходах к Европе! На самом деле, как капитан. Уолк с американского парохода "Сакраменто" вылетел из Кадиса 4 февраля, он получил информацию о том, что "Шенандоа" находится в Виго, Испания (к северу от Португалии). Уолк так сильно разогнал "Сакраменто", что у нее взорвался кормовой двигатель, что вынудило ее отправиться в Лиссабон на ремонт, после чего он узнал, что "Стоунволл" находится в Ферроле. Расстроенный Уолк сообщил, что “Шенандоа” не было в Виго; после ремонта своей машины он направился на север в Ферроль. Одного страха перед броненосцем Конфедерации было достаточно, чтобы повредить военный корабль Союза.27 Буллок получил обновленную информацию Пейджа 5 или 6 февраля, поскольку его письмо коммодору Баррону о ситуации прибыло в Париж во вторник, 7 февраля. Буллок также получил ошибочное сообщение о том, что "Стоунволл" находится в Лиссабоне. Когда факты стали известны, Буллок понял, что он будет участвовать скорее в политической гонке, чем в военной. Союз попытается заставить испанское правительство удерживать "Стоунволл", как они это сделали с “Самтером”. На этот раз было ключевое отличие. Броненосец Буллоrа мог при необходимости с боем выйти из порта. Его системы вооружения и броня были чем-то таким, чего не было у “Самтера”. Испанцы знали это, Союз знал это, так же как и Буллок и моряки Конфедерации. Но смогут ли они сдержать политическую атаку федералистов достаточно долго, чтобы починить "Стоунволл" и отправиться в путь?28 У Пейджа возникли проблемы с ремонтом из-за вмешательства союзных послов в Испании. В то же утро, когда Буллок получил обновленную информацию о броненосце, временный поверенный в делах Союза в Испании Горацио Перри обратился к государственному министру Испании С. Бенавидесу, в Мадриде. Перри хотел, чтобы "Стоунволл" был захвачен, а не просто блокирован в порту. Он привел британский пример захвата «таранов Лэрда» и задержания “Раппаханнока”. Бенавидес попросил предоставить копии всей этой информации в письменном виде, и он посмотрит, что можно сделать.29 В то время как Перри был в своем кабинете, подробно излагая свою жалобу для подачи в Испанию, Бигелоу посоветовал Перри обратиться к Мерсье, послу Франции в Испании. Он хотел, чтобы Франция поддержала задержание, основанное на происхождении судна в Бордо. Это была непростая задача, особенно для страны, у которой не было ни причин, ни желания иметь дело с правительством Союза. Годы американской и испанской вражды по поводу Кубы, помимо прочего, нелегко было простить или забыть.30 6 февраля, когда сообщение Буллока, содержащее ошибочное местоположение "Стоунволла", направлялось коммодору Баррону в Париж, Перри умолял посла Франции в Испании Мерсье помочь ему захватить корабль Конфедерации. Мерсье ответил, что ему нужны конкретные указания министра иностранных дел Франции де Люиса. Он “не чувствовал себя вправе предпринимать какие-либо шаги в этом вопросе”. Перри поспешил обратно в Государственное министерство Испании, чтобы подать свою жалобу в одиночку. Тщательно переработав чрезмерно резкие формулировки, испанцы наконец согласились с протестом юнионистов и издали приказ о приостановке работ на "Стоунволле", который вступил в силу 7 февраля. Первый раунд достался Союзу, но состязание ещё не закончилось.31
von Echenbach: Затем Перри повторил свое требование удерживать "Стоунволл" в порту. На это заместитель государственного секретаря Испании, Бануэлос закатил глаза, вскинул руки и спросил: “С чем??” В Ферроле были только устаревшие артиллерийские батареи и древние форты. Перри пробормотал, что у него нет никаких указаний на то, что конфедераты попытаются пробиться из Ферроля, и он хотел, чтобы испанское правительство предприняло хотя бы символические усилия. Испанцы, как и военно-морской флот Союза, были очарованы предполагаемой непобедимостью могучего "Стоунволла". Они реагировали именно так, как предсказывал Буллок несколько месяцев назад. Простой страх перед мощными океанскими броненосцами мог заставить прибрежные города и правительства пойти на уступки.32 Второй раунд дипломатической битвы за Каменную стену начался в Париже 8 февраля, когда срочная телеграмма капитана Пейджа наконец дошла до комиссара Конфедерации Джона Слайделла. В нем комиссару было предложено напомнить посольству Испании в Париже, что “Стоунуолл” является "должным образом уполномоченным военным судном, принадлежащим военно-морскому флоту Конфедеративных Штатов", и оно нуждается в припасах. Слайделл взорвался и помчался к Бэррону. Почему он еще не слышал об этом? Очевидно, Пейдж пробыл в Ферроле по меньшей мере пять дней! Бэррон, по-видимому, полагаясь на информацию Буллока, признал, что это письмо дошло до него накануне (во вторник), но в нем говорилось, что "Стоунволл" находится в Лиссабоне! Слайделл, все еще кипя от злости, отправился в испанское посольство в Париже, чтобы вытащить "Стоунволл" из лап испанских и федералистских.33 В то время как Слайделл работал с испанским правительством, Буллок узнал о тяжелом положении Пейджа. Он быстро разработал планы по отправке технической поддержки в испанский порт, поскольку старший испанский военно-морской офицер сказал, что “дело находится на рассмотрении... и что, по его мнению, через несколько дней все будет в порядке”34. Чтобы не отставать, коммодор Томас Крейвен приступил к командованию, в то время как дипломаты Союза вступили в вежливую словесную перепалку. Военно-морской флот Союза тоже был в пути.35 В пятницу, 10 февраля, “Ниагара” появился у побережья Испании, вошел в Ла-Корунью и занял позицию примерно в девяти милях от "Стоунволла". Испанское правительство узнало, что представления северян о "Стоунволле" были ложными по всем ключевым моментам, и их не забавляла жесткая тактика военного корабля Союза на якорной стоянке. Пейдж и конфедераты на борту "Стоунволла" могли только пристально смотреть на наблюдателей Союза через широкую бухту, которые смотрели на них в свои телескопы. “Ниагара” не осмелился сделать шаг, чтобы “разорвать” "Стоунволл", как это произошло с “Флоридой” в Бразилии. Бронированный таран мог утопить его с близкого расстояния. С другой стороны, конфедераты не могли пошевелиться. Это была патовая ситуация.36 Получив к субботе достаточно четкой информации, Буллок был “очень огорчен, сообщив” Мэллори о неопределенной ситуации с "Стоунволлом". Он также считал, что Конфедерация была “обманута и обманута некоторыми сторонами ... что явно оправдывает мое первоначальное недоверие к ним”. Его злобу по поводу всего французского фиаско не следовало вежливо скрывать. Его послание завершилось признанием того, что форт Фишер пал, что “серьезно нарушает наши планы по отправке припасов, но все мы, на кого возложены такие обязанности, быстро проконсультируемся и примем новые и подходящие меры”. Это было сообщение c завуалированным контекстом, но Буллок знал так же хорошо, как и министр военно-морского флота Конфедерации Мэллори, что такое потеря форта Фишер для Конфедерации. Поскольку "Стоунволл", застрявший не на той стороне Атлантики, требовал ремонта, не оставалось последней надежды прорвать блокаду Союза.37 Вернувшись в Ливерпуль, Буллок ждал дополнительных “подробностей” о проблемах, с которыми столкнулся Пейдж. К счастью, основываясь на своем первом сообщении, Буллок уже направил лейтенанта У.Ф. Картера и пароход “Луизу Энн Фанни” на помощь "Стоунволлу". Он послал бывшего главного инженера “Джорджии” (г-на Пирсона) в помощь инженеру Пейджа (г-ну Бруксу).38 Затем Буллок разыскал Армана по телеграмме, так как хотел, чтобы “один из его бригадиров сопровождал капитана. Тессье в Ферроль.” Буллок послал своего самого доверенного человека на Континент, Тессье, Ферролу, но он еще не закончил. Он открыл кредитную линию в местном финансовом доме (старший Перес и Компания), чтобы покрыть расходы Пейджа. Он знал, что "Стоунволл" не был рассчитан на бурное море, а состояние и качество работ, выполненных в Копенгагене, были неизвестны. Почувствовав слабый моральный дух Пейджа, он передал обнадеживающий отчет о броненосце "Ричмонд", который совершил успешный налет на транспорты Союза. Он также сообщил новость о новом броненосце в Чарльстоне, который, как ожидалось, со дня на день нападет на блокирующие корабли Союза. Все это произошло 14 февраля, в тот же день, когда "Луиза Энн Фанни" прибыла в Феррол. Это был яркий пример использования технологий девятнадцатого века до предела для координации командования, контроля и финансовых договоренностей по телеграфу и доставки персонала и предметов снабжения на скоростном пароходе. Единственным развлечением в безумной суете военного времени, связанной с Днем Святого Валентина, было рождение дочери Буллока Марты Луизы. Хэрриотт родила их пятого ребенка и вторую дочь в доме Буллока на Веллингтон-стрит, 3, Ватерлоо.39 На борту "Стоунволла" Пейдж столкнулся с другой проблемой, но на этот раз это была его собственная команда. Молодые офицеры были недовольны поведением корабля в условиях дикой погоды в Бискайском заливе. Что, если бы они столкнулись с подобной проблемой посреди Атлантики, когда находились далеко от какого-либо порта? Ремонт, проведенный испанскими рабочими, тоже не внушал доверия. Офицерский состав, за исключением лейтенанта Боба Картера, первого офицера Пейджа, написали совместное письмо коммодору Баррону в Париж, который передал свою озабоченность Буллоку 40. Как простой командир, которого не было на месте происшествия, Буллок не решался вмешиваться в очевидную проблему с моральным духом на борту "Стоунволла", но он сказал Баррону: "Существует заметная разница между письмом капитана Пейджа ко мне и письмом "Вахтенных офицеров" к вам. Он говорит, что не разделяет их взглядов, и вы заметите, что последнее не подписано лейтенантом Р.Р. Картером. Капитан Пейдж более чем выражает свою готовность и решимость устранить дефекты и продолжить свое путешествие”. Буллок пообещал Бэррону, что сам отправится в Ферроль, но только в том случае, если Пейдж или Бэррон сочтут его присутствие решающим. Его “часто вызывали по долгу службы в разные части Великобритании”, поэтому ему нужно было оставаться там, если это возможно.41 В его обязанности в Великобритании входило устранение затянувшегося фиаско вокруг “Раппаханнока”. С согласия Бэррона он намеревался “устранить проблему ... при условии, что от нее нельзя избавиться каким-либо другим способом”, как предложил Мэллори. Ему также пришлось распутать контракт с Типпингом и Лоуденом из Бирмингема на 1000 “Пистолетов Джирарда”. Буллок был недоволен тем, что отправил им “такую большую сумму денег по истекшему контракту”42. Возможно, его самая насущная проблема заключалась в ожидании прибытия дополнительных офицеров и моряков из экипажа “Флорида”. Они находились в тюрьмах Союза с момента их незаконного захвата в Бразилии в октябре прошлого года. После того, как САСШ был вынужден признать нарушение суверенитета Бразилии, военно-морской флот объявил выговор коммандеру Наполеону Коллинзу, освободил “Флорида” (который затонул при подозрительных обстоятельствах 28 ноября 1864 года) и депортировал экипаж без какой-либо помощи. Члены экипажа Конфедерации должны были прибыть в Ливерпуль на следующее утро, 16 февраля 1865 года. Буллок сказал Бэррону, что “пароход отправляется из Саутгемптона в Сент. Томаса [Виргинские острова] 17-го и 2-го числа каждого месяца”, подразумевая, таким образом, что он намеревался, чтобы экипаж присоединился к "Стоунволлу" в Карибском море.43 На следующий день, когда Буллок ухаживал за командой "Флориды", его разозлила нерешительность капитана Пейджа. Пейдж запросил конференцию в Париже, на которой присутствовал Буллок. В ответ он сказал Бэррону: … Если консультация будет сочтена необходимой ... Я, конечно, приму меры, чтобы присоединиться к конклаву. Письма и телеграммы, которые вы получаете, должны иметь иное значение, чем те, которые получаю я. У меня сложилось впечатление, что временное вмешательство испанских властей было единственным, что задержало ремонт судна. Если Пейдж отправится в Париж, я выполню телеграфный призыв присоединиться к вам, но я не понимаю, как он может покинуть Ферроль, не увидев людей, которых я послал присоединиться к нему там, и которые, будучи экспертами и хорошо знакомыми с конструкцией корабля, смогут оказать ему эффективную помощь и советы. Я действительно не понимаю, как можно провести какое-либо обследование на корабле в Париже. Ничто, кроме личного допроса и судебного разбирательства, не могло оправдать вынесение решения.44 Пейдж, безусловно, направлялась в Париж; даже Военно-морской флот Союза знал об этом. Коммодор Крейвен на борту “Ниагары” в Ферроле сказал, что Пейдж отбыл на борту испанского правительственного судна 17 февраля в Ла-Корунью. Оттуда он отправился поездом в Мадрид и Париж. Крейвен даже знал, что ремонт на судне завершен и что оно готово к выходу в море. Буллока хватил бы апоплексический удар, если бы он узнал об этом грубом нарушении оперативной безопасности. Вскоре Бэррон подтвердил, что Буллоку необходимо приехать в Париж. Пейдж сомневался в мореходных качествах "Стоунволла", и у него были еще большие опасения по поводу ее миссии.45 Иллюстрацией многих причин, по которым Буллоку необходимо было остаться в Великобритании, было неотложное дело по “Тускалузе”. Продукт действий коммерческого рейдера “Алабама”, "Тускалуза" была призовым судном, которое Семмс превратил в торговый рейдер. После относительно спокойной карьеры лейтенант Джон Лоу, капитан "Таскалузы", зашел в Кейптаун, Южная Африка, надеясь снова встретиться с Семмсом. Однако жалобы юнионистов и изменения в применении законов о нейтралитете побудили британских правительственных чиновников в январе 1864 года захватить корабль и вывезти все вооружение. Буллок хотела вернуть “Тускалузу” и должен был подтвердить свой статус законной воюющей стороны Конфедерации. Ему также пришлось оплатить несколько крупных счетов с 9%-ной процентной ставкой, которые Семмс сделал в Бразилии.46 По мере того, как Буллок направлялся в Париж, давление федералистов в Испании усиливалось. 21 февраля американский пароход"Сакраменто" бросил якорь рядом с американским фрегатом "Ниагара" в Ферроле. На борту броненосца лейтенант Боб Картер был исполняющим обязанности командира во время отсутствия Пейджа. Как только Картер увидел приближающиеся корабли Союза, он запустил котлы. Он не был бы застигнут врасплох, как “Флорида”. Адмирал порта был явно обеспокоен повторением инцидента в Баии и не потерпел бы морского сражения в “своем” порту. Он немедленно послал старшего офицера штаба сообщить Картеру, что адмирал хочет, чтобы он потушил огонь в котле и “предостерегает вас от любых попыток нарушить мир”. Чтобы прояснить ситуацию для обеих воюющих сторон, адмирал разместил два сторожевых катера у "Стоунволла". Картер слегка ослабил огонь в топках, но снял якорные цепи, чтобы он мог быстро развернуть грозный таран навстречу любой атаке Союза.47 Картеру не стоило беспокоиться. С борта "Ниагары" потрясенный Крейвен осмотрел впечатляющий таран, полностью покрытый 5-дюймовыми железными пластинами: ... его казематированная 300-фунтовая пушка Армстронга... может стрелять прямо вперед или по любому носовому направлению. У его грот-мачты, в неподвижной башне, находятся два других нарезных орудия, 120-фунтовых... которые могут действовать непосредственно за кормой и по одному на борт и по носу. У него есть два орудия поменьше на борту ... четыре двигателя, два винта и два руля, и он снабжен длинным выступающим тараном.... В спокойной воде и открытом море он был бы более чем достоен трех таких судов, как "Ниагара". Однако в плохую погоду мы могли бы досадить ему, если не уничтожить.48 Крейвен пожаловался секретарю Уэллсу, что все, что он мог сделать, это наблюдать, поскольку он опасался атаковать "Стоунволл" без существенного подкрепления. На следующее утро Буллок встретился с коммодором Бэрроном, капитаном Пейджем и, возможно, комиссаром Слайделлом. Вернувшись в Ферроль, "Ниагара" и "Сакраменто" снялись с якоря и перешли в Ла-Корунью, где Крейвен рассчитал, что на них не будет распространяться правило 24 часов в случае, если "Стоунволл" решит отплыть. Общепринятая практика требовала, чтобы корабль воюющей стороны ждал 24 часа, прежде чем отправиться в погоню за вражеским кораблем, который ранее покинул тот же порт. Крейвен мог бы возразить, что Ла-Корунья и Ферроль были двумя отдельными портами внутри гигантской естественной якорной стоянки.49 Несмотря на плохие новости о военной ситуации вокруг Ричмонда и очевидные опасения Пейджа, конфедераты в Париже решили, что “не следует отказываться от любых возможных усилий, которые можно было бы предпринять из Европы”. Министерство военно-морского флота Конфедерации в Европе пошло бы ко дну с развевающимся флагом. Пейдж должен был отплыть на Бермуды, закупить больше боеприпасов, собрать еще несколько отборных членов экипажа "Флориды", а затем начать атаку на Порт-Ройял, который считался базой материально-технического обеспечения генерала Шермана.50 После этого Пейдж наконец сел на поезд обратно в Испанию. Это была бы последняя значительная конференция военно-морского флота Конфедерации во время Гражданской войны в Америке. Буллок оставался в Париже еще несколько дней, готовя подробный план операций для документирования и усиления руководящих указаний, изложенных на предыдущей встрече. Выполнив эту задачу, он завершил свой визит в Париж. По мере того, как он возвращался в Британию, миф о "Стоунволле" рос в геометрической прогрессии. 27 февраля государственный секретарь Союза Сьюард получил разведданные о том, что Маффитт руководит “планируемым нападением на Нью-Йорк четырьмя броненосными таранами и пятью пароходами”. Сьюард пренебрежительно отнесся к отчету, но подумал о нем достаточно, чтобы передать его министру военно-морского флота Уэллсу. Если бы Буллок получил во владение корабли, которые он построил и за которые заплатил (два "тарана Лэрда" и шесть его французских кораблей), это именно то, что он сделал бы. Он, безусловно, поставил бы командира с азартом и огнем в сердце, чтобы выполнить это - точно так же, как Маффитт или он сам.51 В конце февраля 1865 года ситуация внутри разваливающейся Конфедерации становилась все более отчаянной с каждым днем. Коммодору Бэррону и его сотрудникам было приказано вернуться в Конфедерацию. Им не было никакой необходимости оставаться в Европе. Буллок взял на себя ответственность за оставшийся бизнес под именем Бэррона, включая “Раппаханнок”. Он мог бы привлечь любого офицера, который был бы ему нужен для выполнения этих обязанностей. Бэррон официально отказался от командования европейскими операциями 28 февраля 52. Ожидая список незавершенных дел Бэррона, он подробно рассказал лейтенанту Мердо, что нужно осмотреть для оценки состояния “Раппаханнока” 2 марта. Как и ожидалось, он счел ее совершенно неподходящей в качестве крейсера. Буллок приказал лейтенанту. Фаунтлерой, чтобы “расплатиться и уволить команду, отстранить офицеров, раздеть и заложить корабль”. Карьера “Раппаханнока” как участника боевых действий Конфедерации была мертворожденной, и теперь она была просто ненужной.53 Однако для "Стоунволла" игра все еще продолжалась. 11 марта коммодор Бэррон отметил: “Дик Тейлор приехал из Ливерпуля, привезя то, что [капитан] Пейдж ждет уже больше двух недель. Он должен уехать завтра.” Хотя неясно, что Буллок отправлял из Ливерпуля, казначей Тейлор, скорее всего, имел при себе необходимые банковские чеки, чтобы помочь кораблю уйти.54 Несмотря на то, что Конфедерация находилась в стремительном падении, Буллок продолжал управлять своими делами в надежде на какое-то чудесное изменение ситуации. Одной из таких отчаянных надежд был проект «последнего аккорда» Мэтью Мори. Потерпев неудачу в своих попытках вывести в море эффективные торговые рейдеры, Мори тайно проводил передовые исследования в области минной войны.55 Мори считал, что единственный способ выжить Конфедерации - это обеспечить доступность для блокадопрорывателей Галвестон или какой-нибудь другой залив в Техасе. Он намеревался лично установить систему минной защиты, если Буллок сможет доставить для него необходимый провод, детонаторы и другое оборудование. Буллок согласился с тем, что Гавана будет лучшим портом для приема политически и кинетически взрывоопасного груза для скрытой переправки прорывателями. Он начал организовывать этот проект вместе с Мори, который продолжался до конца войны и немного позже.56 В Испании еще один зимний шторм пронесся над Бискайским заливом, так что Пейдж и "Стоунволл" все еще стояли на якоре. Испанцы ожидали, что "Стоунволл" уйдет под покровом темноты, но, как прокомментировал Пейдж, “Это просто продлило бы событие, которое неизбежно должно произойти”. Пейдж ожидал и не отказался бы от борьбы с Ниагарой и Сакраменто. Буллок полагал, что крейсера Союза в конечном итоге смогут уничтожить броненосец, если они будут использовать свою скорость, чтобы избежать его тарана. Он послал капитана Тессье доложить об уходе "Стоунволла" и результатах ожидаемого столкновения с военно-морским флотом Союза. Крейвен, однако, не был столь оптимистичен в оценке своих шансов.57 В течение следующих нескольких дней "Стоунволл" попытался покинуть Феррол. Каждый раз погода снаружи загоняла его обратно в гавань, и каждый раз крейсеры Союза не предпринимали никаких попыток последовать за ними. Чтобы улучшить мореходные качества, Пейдж выгрузил около 40 тонн угля, а затем снова приготовился к отплытию. Снова сообщив испанцу о своих намерениях, и вежливый старый адмирал сказал ему, что на этот раз он должен уйти. Янки подняли политическую шумиху, удерживая свои якоря на дне. 24 марта 1865 года "Стоунволл" наконец вышел из защищенных вод гавани Ферроля в Бискайский залив, а американские корабли "Ниагара" и "Сакраменто" все еще стояли на якоре. Когда стало очевидно, что Крейвен не ответит на его невысказанный вызов на бой, Пейдж отправил сообщение через испанскую рыбацкую лодку местному агенту Конфедерации с просьбой продать его 40 тонн угля и две небольшие лодки. Он оставил лодки позади, так как ожидал, что они будут разбиты снарядами, которые так и не материализовались.58 В море 25 марта капитан. Пейдж написал Буллоку обо всем, что произошло. Из-за его вынужденного выхода с небольшим грузом топлива ему пришлось заправляться углем в Лиссабоне. К этому времени он уже знал о сокрушительной кампании Шермана в Каролине. К тому времени, когда "Стоунволл" доберется туда, если он туда доберется, все Атлантическое побережье будет под контролем Союза. На что бы он напал? Пейдж, по понятным причинам, усомнился в мудрости своей миссии.59 Буллок быстро получил известие об отправке "Стоунволла" по телеграмме, а в письме Пейджа от 27-го числа описывалась трудный переход в прибрежных водах Пиренейского полуострова до убежища в Лиссабонской гавани. Португальцы были радушны, но они дали всего двадцать пять часов на погрузку угля. Пейдж возразила, что американский корабль "Сакраменто" находился там столько, сколько ей хотелось. Он потребовал равных прав воюющих сторон, но португальский чиновник ушел без ответа.60 П ейдж предупредил Буллока, что он направится в Нассау через Азорские острова, а не на Бермуды, чтобы воспользоваться пассатами для безопасности и экономии топлива. Буллоку пришлось перевести запасы, отправленные на Бермуды, в Нассау. Выразив заинтересованность в завершении миссии, Пейдж снова выразил свои сомнения. Он задавался вопросом, будет ли какой-либо ущерб, который может нанести "Стоунволл", стоить неизбежной потери корабля и его экипажа? Он считал, что его миссия была самоубийственной. Когда он закончил свое послание, наблюдатели "Стоунволла" заметили “Ниагару” и “Сакраменто” у пристани Лиссабонской гавани. Было 6:00 вечера, и слишком поздно, чтобы отправляться. За пределами гавани дул северный ветер, благоприятствовавший крейсерам Союза, но португальцы были непреклонны в том, что Пейдж должен был вывести "Стоунволл" на следующее утро.
von Echenbach: Письмо обрывалось внезапно; Буллоку оставалось только гадать, что произойдет дальше.61 На следующий день в 11:00 утра "Стоунволл" спустился по реке Тежу и вышел в море, взяв курс на север, прежде чем скрыться из виду прибрежных сторожевых башен. По иронии судьбы, ни Пейдж, ни Крейвен не хотели сражаться, хотя и по разным причинам. Пейдж считал, что это бесполезно, поскольку Конфедерация умирала. Крейвен верил, что "Стоунволл" разобьет его крейсера, что приведет к массовым человеческим жертвам, и, возможно, он тоже знал, что война скоро закончится. Он, конечно, надеялся на это; хвастовство команды "Стоунволла" преследовало бы его, если бы этого не произошло. Вернувшись в Ливерпуль, Буллок мог только продолжать помогать командиру Мори в его проекте минной войны и пересмотреть порты, где он мог бы разместить своих блокадопрорыватели. Техас казался единственным жизнеспособным пунктом назначения, но он оказывал слабую помощь остальной части Конфедерации. Не было никакого железнодорожного или речного сообщения из Техаса с армиями на Западе или остатками сил Конфедерации на Востоке. И еще был вопрос о репатриации моряков, все еще находящихся в Европе. Все поездки в Конфедерацию проходили через Ливерпуль. В субботу, 1 апреля, лейтенант Дуглас Френч Форрест, бывший казначей” Раппаханнока”, посетил Буллока в Ливерпуле, чтобы расплатиться по счетам и вернуться домой через Кубу и Техас. Дневник Форреста позволил заглянуть в жизнь военно-морского персонала Конфедерации в Европе. Он также дал представление о типично бурной деятельности, которой Буллок руководил даже в выходные. Форрест заметил, что “Капитан Буллок” был “поглощен” деталями принятия на себя обязанностей коммодора Бэррона, готовящегося покинуть Европу. Когда Буллок наконец появился на Румфорд-плейс, “его осаждали жены и возлюбленные наших друзей” из-за их распределения заработной платы и других административных потребностей, которые были типичны для членов семьи, оставшихся на берегу, пока их моряки были в море. Не в силах пробиться сквозь толпу, чтобы встретиться с коммандером, Форрест отправился в дом Буллока в Ватерлоо. Там он встретил Хэрриотт Буллок и ее сестру, которая играла роль любезной хозяйки, пока ее муж, наконец, не вернулся той ночью около 10:00 вечера и не договорился о том, чтобы расплатиться по счетам. Буллок ухаживал за вдовой экспедитора Конфедерации Чарли Л. Хобсона, который пропал на "Лелии". Буллок совершенно забыл о Форресте и его тревогах.62 Пять дней спустя лейтенант Рид ворвался в кабинет Буллока после долгого путешествия с Пиренейского полуострова с последним письмом от капитана Пейджа. Оно было датировано 27 марта, за день до того, как "Стоунволл" отплыл из Лиссабона и только что достигло Буллоха. Очевидно, не доверяя телеграфу, Пейдж, должно быть, полагал, что срочности не было, поскольку Буллок мало что мог сделать после того, как он направился на запад в Атлантику.63 Буллок признал, что “первая попытка "Стоунволл", вероятно, станет последней”. Он по-прежнему надеялся, что нападение на порт может нанести непоправимый ущерб силам Союза в Каролине. Однако все будет зависеть от разведданных, полученных Пейджем, когда он встретился с Луисом Хейлигером в Нассау. Если окажется невозможным или неосмотрительным атаковать Порт-Ройял, он предложил направиться к побережью Мексиканского залива, чтобы действовать с Кубы. Если этот вариант был невозможен, то лучше всего было бы поставить корабль в каком-нибудь иностранном порту, как Пейдж посчитает нужным. Буллок согласился с тем, что поведение Крейвена в Ферроле и Лиссабоне не пошло на пользу его репутации и плохо отразилось на “службе, которой он обязан”. Дух Джона Пола Джонса и Рафаэля Семмса означал, что моряки Конфедераци, как ожидалось, будут сражаться на водах, как рыцари древности. Буллок отправил Пейджу свои наилучшие пожелания и приложил письмо от миссис Пейдж.64 За 39 дней между отправлением "Стоунволл" из Лиссабона 28 марта и ее прибытием в Нассау 6 мая Конфедерация начала свой окончательный распад. В том, что было названо “Ватерлоо Юга", генерал. Роберт Э. Ли был вынужден отказаться от своей обороны вокруг Питерсберга, а президент Джефферсон Дэвис эвакуировал правительство Конфедерации из Ричмонда. Когда генерал Грант начал последнее наступление 2 апреля, многочисленные правительственные ведомства сожгли свои бумаги, в том числе Мэллори и военно-морской флот Конфедерации. На следующий день столица Конфедерации перешла в руки Союза. Когда Ричмонд сгорел, силы Конфедерации начали распадаться. Вернувшись в Ливерпуль 9 апреля 1865 года, доказательства гибели Конфедерации упали прямо на колени Буллока. Блокадный крейсер конфедерации "Хамелеон" под командованием Джона Уилкинсона покинул Нассау и Бермуды после захвата союзниками форта Фишер. Когда Приоло отказался нести ответственность за судно, Уилкинсон передал судно и государственные средства Буллоку, который “действовал со своим обычным тактом и осмотрительностью”. Буллок позаботился о корабле, экипаже и адвокатах -“мелочниках”, которые пытались вымогать дополнительные деньги для экипажа65. Однако более серьезные проблемы Конфедерации были вне контроля Буллока. После того, как Ли отступил из Ричмонда, 6 апреля почти четвертая часть его армии была захвачена в плен в битве при Сейлерс-Крик. Ли продолжил путь к Линчбургу по своему последнему оставшемуся пути отступления, который вел его на северо-запад через реку Аппоматтокс. В последний раз силы Союза остановили наступление Ли. В тот же день, когда Буллок приветствовал Уилкинсона и Хамелеона, генерал Ли встретился с генералом Грантом в доме Уильяма Маклина в Аппоматтоксе, чтобы обсудить условия капитуляции и мира. Самая жестокая война в американской истории заканчивалась самым вежливым образом.66 В среду Буллок написал Мэллори письмо, которое никогда не дойдет до него, поскольку в Ричмонде не осталось департамента военно-морского флота Конфедерации. То, что осталось от правительства Конфедерации, находилось в бегах по юго-западной Вирджинии. Буллок и “представители министерства финансов”, а также “уполномоченные Конфедеративных штатов” согласились приостановить все военно-морские контракты и сохранить средства для общего блага. Буллок немедленно сообщил “Фрейзеру, Тренхолму и Ко”, что сворачивает бизнес. Любой поступивший в будущем хлопок будет продан, а вырученные средства зачислены в общий фонд.67 Это было последнее документально подтвержденное письмо, отправленное достопочтенному секретарю Министерства военно-морского флота Конфедерации Стивену Мэллори.68 Неделю спустя британские газеты разнесли ошеломляющую новость о капитуляции Ли. Описания учтивых манер Ли и вежливого поведения Гранта в Аппоматтоксе тронули британских читателей, которые восхищались доблестным генералом Ли, даже если они не поддерживали его дело.69 В то время как комиссар Мейсон и другие сторонники Конфедерации полагали, что борьба может быть продолжена в западной Конфедерации, Буллок знал лучше. Великие державы Европы быстро откажутся от военного статуса, предоставленного кораблям Конфедерации, как только они будут полностью удовлетворены тем, что правительство Союза полностью и по-настоящему контролирует все свои мятежные государства. Продолжая выплачивать взносы членам экипажа, Буллок знал, что "Шенандоа" все еще находится в море, на пути к своей миссии в китобойных угодьях Северной части Тихого океана, если все прошло по плану. Однако после того, как его статус воюющей стороны истечет, "Шенандоа" станет военным кораблем без гражданства, а с Уодделлом и его командой будут обращаться как с пиратами. Но сначала Буллоку пришлось решить более насущные проблемы: вернуть оставшийся военно-морской персонал Конфедерации домой, погасить долги и завершить бизнес военно—морского флота Конфедерации, в значительной степени связанный с “Фрейзером, Тренхолмом и Ко”.70 Когда оставшиеся силы сдались по всей Конфедерации, Джон Уилкс Бут застрелил президента Авраама Линкольна вечером 14 апреля в театре Форда в Вашингтоне. Правительство Союза немедленно заподозрило причастность правительства Конфедерации и арестовало бывших чиновников, где бы они ни находились, включая бывшего министра военно-морского флота Мэллори. Юнионистам удалось убить Бута и захватить всех причастных к этому лиц, за исключением Джона Х. Сурратта-младшего. Беглец Сурратт сбежал в Канаду и направлялся в Ливерпуль.71 Более того, чек, который Буллок выписал Патрику Мартину (который вместе с Бутом участвовал в заговоре с целью похищения Линкольна), означал, что теперь он связан с этим печально известным событием. В своих мемуарах Буллок был щедр в своей оценке Линкольна, заявив, что убийство было “самым прискорбным событием, которое могло произойти для Юга, да и для всей страны... Президент Линкольн... был, естественно, добродушен и много раз открыто и откровенно заявлял, что все, чего он хотел, - это ”восстановить Союз". Вполне вероятно, что обвинения Союза в причастности правительства Конфедерации к смерти Линкольна беспокоили Буллока, поскольку он, несомненно, вспомнил о своей финансовой поддержке соратника Бута в Канада, капитана П.К. Мартина.72 Убийство привело в ужас британскую общественность, а подозрения правительства Союза в причастности официального правительства Конфедерации к заговору встревожили и привели в ярость южан, оставшихся в Европе. Джеймс Мейсон в Лондоне был возмущен общим обвинением правительства Союза и направил письмо через Мэтью Мори государственному секретарю Конфедерации Джуде П. Бенджамину. Оно так и не дошло до Бенджамина, потому что он тоже скрывался от преследователей Союза. Мори направлялся со своими минами в Гавану, все еще надеясь добраться до Техаса.73 В мае 1865 года, когда разрозненные сухопутные войска Конфедерации продолжали сдаваться по всему Югу, Буллок все еще держал под контролем два военных корабля. "Стоунволл" остановился на Канарских островах для дозаправки, а затем отправился на Багамы. Вот так, капитан Пейдж встретился с коммерческим агентом Конфедерации в Нассау Луисом Хейлигером, чтобы обсудить последние известия.74 Пейдж и его команда узнали о капитуляции Ли от Хейлигера или, возможно, раньше, когда они отремонтировали и освободили американский клипер, прежде чем достичь Нассау 6 мая. Выход Пейджа в Гавану наводит на мысль, что последнее письмо Буллока от 8 апреля ждало его в Нассау.75 Участник заговора об убийстве Линкольна Джон Сурратт-младший в форме папского зуава (Библиотека Конгресса). Мори и его оборудование для борьбы минами для Галвестона также направлялись в Гавану. Буллок, Мори и Пейдж, возможно, обдумывали импровизированную “совместную операцию”. "Стоунволл" мог атаковать блокирующие корабли Союза у Галвестона, позволив Мори развернуть свои защитные мины. "Стоунволл" и, возможно, “Аякс” под командованием Джона Лоу могли бы сохранить порт открытым. Все это стало спорным вопросом к тому времени, когда Пейдж прибыл в Гавану, испытывая нехватку топлива и денег и не имея возможности воевать.76 Пейдж в последнем письме Буллоку сказал, что, сойдя на берег в Гаване, он узнал, что Джефферсон Дэвис был захвачен в Джорджии, а майор Хелм, агент Конфедерации, не мог оказать никакой финансовой поддержки. Новости из Техаса были столь же плохими. Жители Техаса слышали и читали об адском обращении Шермана с Джорджией и Каролиной. Они складывали оружие.77 Генеральный прокурор Испании сообщил Пейджу, что он ожидает, что посол Испании в Вашингтоне подтвердит отмену его правительством всех прав на ведение войны, предоставленных Конфедеративным Штатам. Он был бы пиратом, если бы он и "Стоунволл" продолжали действовать. Неспособный представить мир без войны, Пейдж думал, что Франция и Соединенные Штаты скоро объявят войну Мексике и что Испания вступит в бой на стороне Луи-Наполеона. Французы или испанцы хотели бы иметь грозный бронированный таран в Мексиканском заливе, готовый к отправке. Он не собирался сдавать его флоту Союза без боя. Он планировал продать свой корабль испанцам или затопить его у ближайшего форта Морро в Гаванской гавани 78. После некоторого торга со стороны представителя испанского бизнеса, который пытался заполучить у капитана Пейджа и лейтенанта Боба Картера броненосец дешевле, моряки попросили больше денег, и "Стоунволл" перешел в собственность правительства Испании за 16 000 долларов. "Стоунволл" теперь находился под своим четвертым флагом (французским, датским, конфедеративным и испанским). К концу его карьеры на ее мачтах также будут развеваться флаги США и Японии.79 После того, как испанский флот оказал полную военно-морскую любезность капитану Пейджу, лейтенанту Картеру и остальным членам экипажа, конфедератам выплатили жалованье и оставили возвращаться в воссоединенные Соединенные Штаты, насколько это было возможно. Письмо Пейджа Буллоку было датировано 19 мая 1865 года и, вероятно, дошло до Ливерпуля к концу месяца. Ирония не ускользнула бы от Буллока. В последний раз, когда он сошел с корабля в Гаване, ему пришлось заплатить выкуп в размере 6000 долларов, чтобы освободить “Блек Уорриора”, но от этой неудачи не было никакого спасения. К тому времени, когда Буллок узнал о судьбе "Стоунволл", в операциях участвовал только один моряк Конфедерации, лейтенант-, командующий Джеймсом Айределлом Уодделлом и "Шенандоа". Но где они были?80 На следующий день после продажи Пейджем "Стоунволл" "Шенандоа" увидел покрытые пеплом вершины Курильских островов к северу от Японии и направился к полуострову Камчатка в Сибирской России. Она только сейчас достигла границы своей конечной предполагаемой зоны развития. Последним официальным документально подтвержденным сообщением Уодделла с Буллоком было короткое письмо, отправленное в Мельбурн 25 января 1865 года, которое дошло до Ливерпуля только в конце мая. Перед отъездом из Австралии Уодделл, вероятно, отправил дополнительные недокументированные письма в Ливерпуль в середине февраля через принадлежащее “Фрейзеру, Тренхолму и Ко” судно "Джон Фрейзер".81 Буллок узнал об аресте президента Джефферсона Дэвиса вскоре после получения известия о визите “Шенандоа” в Мельбурн. Дэвис был схвачен 10 мая 1865 года, и объявление появилось в британских газетах 31 мая 82 года. Буллок знал, что все кончено. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы донести новости до Уодделла, поскольку все Великие державы начали отзывать военные права у “так называемых” Конфедеративных Штатов Америки. Больше всего этот указ затронул “Шенандоа”. Корабль и его матросы теперь были именно теми, кем Сьюард и Адамс объявляли их с самого начала, пиратами! Чтобы защитить Уодделла, его команду и, возможно, самого себя от петли палача, Буллок мудро посоветовал комиссару Мейсону отправить официальное сообщение для “Шенандоа”. Комиссар Конфедерации, у которого теперь не было ни правительства, которое он мог бы представлять, ни полномочий, должен был найти способ официально и публично приказать Уодделлу прекратить боевые действия, снять свои знамена и оружие и зайти в ближайший порт. Буллок понял, что гораздо более вероятно, что Уодделл узнает о ситуации до того, как Мейсон свяжется с ним. Но он знал, что мстительное правительство Союза будет особенно разгневано любыми “грабежами”, совершенными после официального окончания военных действий. "Шенандоа" и его экипаж могли подвергнуться задержанию как пираты без гражданства.83 Мейсон и Буллок обсуждали варианты уведомления в течение первых двух недель июня 1865 г. 84 После первоначального сопротивления идее Мейсон, наконец, согласился: “Я думаю, пришло время, когда это следует предпринять, ... позвольте мне записать несколько пунктов, по которым следует отправлять заказы, и пришлите мне форму заказа, которую я верну вам после изучения... приказ, конечно, должен быть отправлен лорду Расселу.” Буллок, должно быть, поморщился при мысли о том, чтобы иметь дело с Расселом, но это был единственный способ распространить приказ в самых отдаленных уголках мира. Что еще более важно, это наложило бы официальную британскую санкцию на неизбежную задержку с уведомлением Уодделла и защитило бы его от взаимных обвинений в любых актах “пиратства”, совершенных после прекращения военных действий. 19 июня 1865 года, в тот же день, когда Сьюард узнал об отказе Великобритании от предоставления военных прав конфедератам, Буллок отправил предложенное им и Мейсоном письмо в Министерство иностранных дел Великобритании. Оно было кратким и целенаправленным. Буллок хотел, чтобы лорд Рассел отправил копии в британские отделения в Нагасаки, Япония, Шанхай и на Сандвичевы острова (Гавайи), где местные сотрудники консульства могли передать копию в руки лейтенанта Уодделл, если ему случится остановиться в каком-нибудь из этих портов.85 … Сэр: ... Президент Дэвис, президент и вице-президент Стивенс и несколько членов Кабинета министров Конфедерации были арестованы и в настоящее время содержатся правительством США в качестве важных заключенных... главные европейские державы отозвали признание военных прав, предоставленных ими Конфедеративным Штатам в 1861 году, и запретили заход судов под флагом Конфедеративных Штатов в свои порты с любой целью ремонта или снабжения... Настоящим я приказываю вам воздерживаться от любого дальнейшего уничтожения собственности Соединенных Штатов в открытом море и от любых наступательных операций против граждан этой страны... В приказах, изданных морскими державами в отношении обращения с судами Конфедерации, далее указывается, что вам будет разрешено входить в любой порт с добросовестной целью разоружения “Шенандоа”... Если у вас недостаточно денег, чтобы полностью расплатиться, и вы не можете договориться о счете в Англии, заплатите в пределах своих средств и дайте каждому мужчине вексель на себя, подлежащий оплате в Ливерпуле, на остаток, причитающийся ему, и приезжайте сюда, чтобы рассчитаться со своими счетами. Условия прокламации, недавно опубликованной Президентом Соединенных Штатов, таковы, что большинство офицеров вашего корабля лишены привилегии немедленно вернуться в свои родные дома, и я бы посоветовал всем вам приехать в Европу или подождать в другом месте дальнейшего развития событий в Соединенные Штаты , прежде чем отправиться в любую часть этой страны или Конфедеративных Штатов ... Я останусь в Ливерпуле на неопределенное время, и вы можете связаться со мной по моему обычному адресу.86 Письмо Буллока показывает его полное понимание политической ситуации. Он упоминает, что Дэвис и большая часть бывшего кабинета Конфедерации были арестованы, что свидетельствует о полном крахе Конфедерации. Он обратил особое внимание на заявление президента Эндрю Джонсона о том, что война закончилась; оно включало всеобщую амнистию, за исключением таких офицеров, как Уодделл. Помилование Джонсона первоначально исключало любого гражданского или военного офицера Конфедерации, который служил за пределами Конфедерации. Эти люди считались самыми предательскими. Существовало несколько других категорий исключенных или освобожденных лиц, но ни одна из них не была такой суровой, как эта. Буллок мудро посоветовал Уодделлу приехать в Европу и дождаться событий в Америке, прежде чем пытаться вернуться домой. Собственный комментарий Буллока о том, что он пробудет в Ливерпуле “неопределенное время”, показал, что он сам был в подвешенном состоянии, но, по крайней мере, он благополучно сошел на берег и был готов заплатить морякам флота Конфедерации как дело чести. Он мог только надеяться, что Уодделл сдал “Шенандоа” раньше в руки САСШ. Военно-морской флот мог потопить корабль и захватить и повесить его.87 Приказы Буллока с сопроводительным письмом от Мейсона были отправлены лорду Расселу 20 июня; 22-го помощник Рассела, Хаммонд, согласился направить их в предлагаемые консульства. Мейсон подтвердил письмо Хаммонда от 26 июня, хотя и тщательно сформулировал ответ, что “Шенандоа” “должен подчиниться законам страны, куда он может прибыть”. Мейсон также потребовал, чтобы приказ Буллока Уодделлу был запечатан перед отправкой. Хэммонд ответил 29 июня, передав согласие лорда Рассела. 12 июля 1865 года Министерство иностранных дел направило запечатанные копии приказа Буллока всем британским колониальным властям. В то время как его приказы Уодделлу проходили через Министерство иностранных дел Великобритании, Буллок изо всех сил пытался покрыть оставшиеся долги Министерства военно-морского флота Конфедерации, закрыть открытые контракты и планировать будущее, которое включало его жену Хэрриот и их детей.88 По сути, они были беженцами без гражданства, подлежащими аресту на своей родине и вероятными целями победоносного и еще более могущественного федерального правительства Соединенных Штатов. Разрушение его морской промышленности рейдерами Конфедерации было достаточно плохо в финансовом смысле, но убийство Линкольна вызвало у янки жажду крови и мести. До конца лета 1865 года Буллок продолжал активно заниматься делами Военно-морского министерства Конфедерации.
von Echenbach: Он также должен был найти свой собственный путь. С его знаниями о торговле хлопком и его связями с “Фрейзером, Тренхолмом и Ко” он мог бы покупать и продавать хлопок за свой личный счет. У него также был доступ к льготным возмещениям за аннулированные контракты. Главным из его нерешенных обязательств было местонахождение” Шенандоа”. Когда в конце июня приказ Буллоха дошел до лорда Рассела, Уодделл и "Шенандоа" находились у берегов России в Охотском море. "Шенандоа" только начинала свой яростный набег против китобоев Союза 22 июня, когда Министерство иностранных дел Великобритании подтвердило письмо Мейсона (с приложенными приказами Буллока). Абордажные офицеры Уодделла, в том числе исполняющий обязанности капитана Ирвин Буллок, получили свежие газеты от захваченных китобоев Союза, в которых сообщалось о капитуляции Ли. Но они также сообщили новость о призыве президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса сражаться до победного конца. Уодделл не полностью доверял газетным отчетам, поскольку все они были опубликованы в северных газетах. Уодделл сражался и плыл дальше. В период с 26 по 28 июня, как писал Мейсон в Министерство иностранных дел Великобритании, "Шенандоа" начала свои самые интенсивные боевые действия, когда уничтожила девять кораблей и захватила еще два. Последние двое не были потоплены только потому, что Уодделл нуждался в них, чтобы доставить задержанных моряков в Сан-Франциско. План, задуманный в Ричмонде, организованный в Ливерпуле и операция, проведенная в северной части Тихого океана, была проведена блестяще: 32 корабля янки были уничтожены, а 6 захвачены — но слишком поздно.89 С началом июля "Шенандоа" направилась на юг от Полярного круга, чтобы избежать все более опасных ледяных потоков. Уодделл и его корабль были единственными бойцами Союза или Конфедерации, действовавшими к северу от Полярного круга — превосходный подвиг мореходства. Теперь, направляясь к более теплым водам, Уодделл задумался о том, чего он мог бы достичь дальше. Уодделл рассчитывал, что сможет совершить набег на Сан-Франциско и выкупить его за золото, как предлагал Буллок месяцами ранее.90 Когда 2 августа 1865 года "Шенандоа" приблизилась к побережью Калифорнии, Уодделл заметил небольшой английский барк, быстро идущий; это была "Барракута". Абордажная группа, возглавляемая братом Буллоха Ирвином, вскоре узнала сокрушительную новость о том, что война закончилась. Генерал Ли сдался, президент Линкольн был убит, а президент Дэвис арестован. Осознав последствия, Уодделл немедленно приказал списать "Шенандоа" как военный корабль и убрать тяжелые орудия в трюме. Уодделл и его товарищи x–конфедераты были одни на корабле, который не принадлежал ни одной нации. Ему не нужно было предупреждение Буллока, чтобы знать, что их повесят как пиратов, если, возможно, они не смогут добраться до безопасного порта.91 В течение оставшейся части августа "Шенандоа" неслась на юг через Тихий океан, достигнув точки, где она начала формировать курс на мыс Горн 1 сентября 1865 года. Хотя он этого и не знал, по горячим следам за ним следовали американские военные корабли “Саранак” (USS Saranac), “Ирокез” (Iroquois), “Уотери” (Wateree) и “Сан Марис” (Saint Marys). Если Уодделлу и "Шенандоа" удалось пережить чудовищный ветер и волны у берегов Патагонии и самой южной части Тихого океана, им все равно пришлось проскользнуть сквозь плотную сеть кораблей Союза. 17 сентября 1865 года британское правительство выпустило общую прокламацию для всех своих колоний и территорий, предписывающую им захватить “Шенандоа”, если она остановится в любом из портов или территорий Ее Величества.92 Буллок мог только наблюдать, ждать и беспокоиться о корабле. Он знал, что Уодделл попытается вернуть корабль в Ливерпуль. Это давало наилучшую надежду на финансирование и помощь команде бывших союзников. Сможет ли Уодделл зайти так далеко - это уже другой вопрос. Ближе к концу сентября в Ливерпуле появились следы ужасного конца Гражданской войны в США. Знал ли Буллок о прибытии этого человека в город, неизвестно, но обвиняемый в заговоре с целью убийства Линкольна использовал канадские связи, чтобы добраться до Великобритании. Его звали Джон Х. Сурратт-младший, единственный обвиняемый убийца, избежавший ареста и суда. Сурратт прибыл в Ливерпуль 27 сентября 1865 года, сойдя со своего корабля "Перуанец" в Ирландии, чтобы избежать уведомления Союза.93 Сурратт спрятался в церкви Непорочной Марии, всего в километре отсюда и в нескольких минутах ходьбы по Чапел-стрит от офиса Буллока на Румфорд-Плейс. Нет никаких документов о том, что Буллок даже знал о его присутствии в то время или что он заранее знал о прибытии Сурратта. Тем не менее, Сурратт, вероятно, знал о недавней финансовой поддержке Буллока Джона Уилкса Бута через капитана П.К. Мартина и, возможно, надеялся на аналогичную помощь. Сурратт признался судовому врачу “Перуанец”{ Льюису Макмиллану, что его разыскивали федеральные власти, прежде чем он покинул корабль в Мовилле, Ирландия. Союзные власти по всей Британии были подняты по тревоге и немедленно начали розыск. Присутствие Сурратта встревожило бы всех союзников в Ливерпуле, которые не хотели никакой подразумеваемой связи с печально известным убийцей. 28 сентября Буллок связался с Мейсоном, интересуясь судьбой “Шенандоа”. Британский приказ о захвате был тревожным, но не неожиданным в свете интенсивного давление со стороны нового правительства САСШ. Президент Джонсон намеревался быть менее провокационным в своих ответах как на внутренние, так и на международные проблемы, но последствия убийства Линкольна разожгли жажду мести.94 Первые осенние дни октября 1865 года пришли и ушли, а Буллок все еще надеялся получить новости о “Шенандоа”. Потрепанный непогодой корабль обогнул Южную Америку и мчался на север, его нос рассекал первые бушующие штормы Атлантики. Британское правительство выпустило еще одно объявление о "Шенандоа" 6 октября: если Королевский военно-морской флот обнаружит его с неповрежденным вооружением, он должен быть передан военно-морскому флоту САСШ. У британской правовой системы не было бы никаких шансов на снисхождение.95 Не подозревая о своем новом угрожаемом статусе, “Шенандоа” пересекла Экватор 11 октября. Теперь всем на борту было ясно, что они направляются в Великобританию.96 В Ливерпуле Сурратт наконец покинул город 18 октября, переправившись во Францию, возможно, из английского паромного порта Ньюхейвен.97 Агенты федералистов все еще упорно шли по его следу. Два дня спустя Буллок рассмотрел свою собственную юридическую, финансовую и личную состоятельность и уязвимость в письме Мейсону. Прошло четыре месяца с тех пор, как приказ Буллока о капитуляции поступил в Министерство иностранных дел Великобритании для распространения через британские консульства. Он хотел, чтобы Мейсон распространил слух о том, что Уодделл, возможно, не слышал об окончании войны до сентября, и предложил ему опубликовать части письма Буллока для прессы. Он полностью осознавал, что “может быть скомпрометирован публикацией” приказа Уодделлу, поскольку на нем стояла его подпись. Это будет суждение Мейсона о том, что должно быть обнародовано.98 Ответ на вопрос о местонахождении “Шенандоа” будет дан в ближайшее время. Уодделл ненадолго прервал свое путешествие в середине Атлантики. 27 октября и снова 31-го он сделал паузу для торжественных церемоний в честь двух членов экипажа, умерших из-за болезни. К 1 ноября 1865 года он находился всего в 900 милях от Ливерпуля. Последняя великая драма Гражданской войны в Америке вот-вот должна была развернуться прямо во дворе Буллоrа.99 Два дня спустя Уодделл в последний раз взял курс на север, когда “Шенандоа” приблизилась к юго-восточному побережью Ирландии. Приблизившись к мысу Клир на ирландском побережье, "Шенандоа" легла на новый курс, который привел ее в пролив Святого Георгия и вверх по Мерси в Ливерпуль. Уодделл собирался проскочить через один из самых оживленных морских районов в мире, надеясь проскользнуть мимо любого американского или военные корабли Королевского флота.100 В тот же день Джеймс Данвуди Буллок прибыл в Ливерпуль в качестве пассажира на корабле "Сити оф Лондон" из Квинстауна, Ирландия. Время его поездки было либо иронией судьбы, из-за которой Буллок оказался в Ирландии по не связанным с этим делам, либо признаком того, что он получил новости через “Барракуту” и ожидал прибытия Уодделла в Ливерпуль. В любом случае возвращение Уодделла в Ливерпуль было благоразумным, учитывая силу британских законов и надежду на то, что у Буллока все еще будут деньги, чтобы заплатить экипажу.101 Незадолго до полуночи 5 ноября "Шенандоа" приблизился ко входу в Ливерпуль и запустил ракеты, чтобы привлечь внимание лоцманов гавани. После нескольких залпов вышла лодка и встретила корабль. Сначала Уодделл сказал пилоту, что его корабль называется "Америка" и прибыл из Калькутты. Уодделл быстро раскрыл истинную личность корабля изумленному лоцману, который подтвердил, что Гражданская война в Америке закончилась так давно, что это уже не было новостью. Военно-морской флот САСШ искал их повсюду; удивительно, что они не были обнаружены британскими или союзными кораблями на пути вверх по Ла-Маншу.102 После кругосветного плавания, подвиг, которого не достиг ни один другой боевой корабль в гражданской война в Америке, ливерпульскому пилоту удалось посадить "Шенандоа" на отмель бара у входа в Мерси. В 7 часов утра 6 ноября начался прилив, поднял корабль, и он поплыл вверх по Мерси с развевающимся в последний раз “Нержавеющим знаменем". Уодделл приказал лоцману подвести ее к "Донегалу", военному кораблю Королевского флота. Молодой лейтенант с "Донегала" вскарабкался на борт, чтобы выяснить, что это за неизвестное судно, выкрашенное в черный цвет. Он был так же удивлен, как и ливерпульский лоцман накануне вечером. В 10:00 утра коммандер-лейтенант Джеймс Айределл Уодделл, командир “Шенандоа”, приказал квартирмейстеру спустить флаг Конфедерации. Гражданская война в Америке уже закончилась, и закончилась она в Ливерпуле, Англия. "Шенандоа" стояла на якоре у Рок-Ферри, где Буллок и большая часть сторонников Конфедерации, бывших офицеров и чиновников могли наблюдать за происходящим в свои телескопы. Это было тихое окончание жестокой войны103. Уодделл попросил лейтенанта “Донегала” доставить письмо лорду Расселу, в котором “ Шенандоа“ официально передавалась Великобритании. Вскоре после этого таможенники Ливерпуля объявили, что моряки могут сойти на берег, но все их вещи должны остаться на борту. Никто не покидал корабль по указанию Уодделла или, возможно, Королевского флота. Это было хорошо, что они так поступили, потому что, получив письмо Уодделла, капитан. Пэйнтер с "Донегала" послал сообщение, что люди должны оставаться на борту корабля, пока он не получит инструкций из офиса лорда Рассела.104 Пэйнтер отправил отряд королевских морских пехотинцев на борт и охрану "Шенандоа" и приказал канонерской лодке "Хаук" приблизиться к рейдеру. Напряженность среди экипажа бывшего судна Конфедерации начала расти в связи с этими зловещими событиями. Дадли и Адамс, как и следовало ожидать, потребовали немедленного ареста судна и экипажа от имени правительства САСШ 105. CSS Шенандоа в Ливерпуле в конце войны (Иллюстрированные Лондонские новости, 18 ноября 1865 года). Столкнувшись с такой дипломатической ситуацией, лорд Рассел сделал то, что высшие должностные лица британского правительства всегда делали лучше всего: он передал все дело юридическому советнику короны. К счастью для Уодделла и его команды, не могло быть более знающей группы юристов, которые могли бы вынести суждение о “Шенандоа”. В число адвокатов входили сэр Раунделл Палмер, сэр Р.П. Кольер и, что самое важное, сэр Роберт Филлимор, самый известный юрист в мире по морскому праву. Они были сверхразумны; они были законом. Уодделл был фанатичным читателем юридических трактатов Филлимора и, как и Семмс, даже имел копии на борту корабля. Уодделл усердно следовал морскому старшинству в своих делах. Его внимание к юридическим деталям и незнание окончания войны (наряду с уведомлением Буллока через лорда Рассела) спасли шеи его команды от юнионистской веревки. Палмер, Кольер и Филлимор рассмотрели простой юридический аргумент Уодделла, рассмотрели жалобу Адамса и Дадли на арест и сделали свое заявление: экипаж "Шенандоа" должен быть освобожден, и только те, кто, как доказано, являются британскими подданными, будут привлечены к ответственности. Сам корабль затем мог быть передан правительству САСШ.106 8 ноября капитан Дж. Пейнтер сообщил новость Уодделлу и его последнему экипажу Конфедерации: американские члены экипажа были свободны, но любые британские члены экипажа будут задержаны. Уодделл приказал экипажу собраться на главной палубе, и лейтенант Уиттл назвал список командного состава корабля по старшинству и именам. Каждый человек был привлечен к вниманию капитана Пейнтера, чтобы заявить о своей национальности, и с различными акцентами от английского до ирландского и шотландского, все они объявили себя конфедератами. То ли из сочувствия, то ли из-за неспособности оспорить национальность этих морских «Рипов Ван Винклов», Пейнтер объявил их всех “союзниками” и освободил. С радостными возгласами мужчины собрались в последний раз. Уодделл поблагодарил всех за службу и отпустил их под звуки их радостных возгласов, звеневших у него в ушах. Это было последнее радостное событие для Конфедерации, и оно произошло прямо на глазах Буллока на Мерси. Когда освобожденные члены экипажа "Шенандоа" вскарабкались на паром ("Пчела"), который доставил их на берег в Грейт-Джордж-лэндинг, организаторские способности и дальновидность Буллока будут проверены в последний раз.107 Этим бывшим сообщникам нужно было заплатить.108 Уодделл временно поселился в отеле Джорджа на Дейл-стрит в Ливерпуле. Вскоре он связался с Буллоком и с облегчением узнал, что тот выделил средства для поддержки бывших членов экипажа Конфедерации в Европе.109 Южные офицеры “Шенандоа" узнали, что любая попытка вернуться в Америку подвергнет их значительному риску из-за освобождения президента Джонсона от амнистии для тех, кто служил за границей. Уодделл, например, определенно не собирался возвращаться домой в ближайшее время. Он был Врагом Америки номер один, главным пиратом самого вопиющего англо-американского пиратского крейсера. Он избежал правосудия из-за британского соучастия, по крайней мере, так могло показаться, когда газеты в Америке сообщили об этой истории. На следующий день после освобождения экипажа Дадли посетил” Шенандоа” и поговорил с капитаном Пайнтером, командиром “Донегала”. Пэйнтер сказал, что передаст корабль любому человеку, которого Дадли “может назначить ответственным”. Поскольку эта информация взята из мемуаров Буллока, очевидно, что Буллок точно знал, что происходит с этим последним коммерческим рейдером. На следующий день капитан. Фримен, коммерческий капитан, нанятый Дадли, поднялся на борт, чтобы взять на себя командование последним военным кораблем Конфедерации. Дадли хотел, чтобы Фримен отплыл на “Шенандоа” в Нью-Йорк, и надеялся выставить его в качестве военного приза победоносным и все еще мстительным Северным штатам, хотя это снова были "Соединенные" Североамериканские Штаты.110. В это время Буллок был занят более важными делами, по крайней мере, для офицеров "Шенандоа", поскольку он договорился с Джеймсом Бейнсом, ливерпульским торговцем, о выплате компенсации экипажу.111 К субботе членам экипажа были выплачены деньги в Доме моряка в Ливерпуле. В то время как некоторые матросы позже утверждали, что они не получили причитающуюся им полную сумму, тогда как Буллок, так и лейтенант Уиттл в мемуарах и письмах утверждают, что члены экипажа получили надлежащую компенсацию. Даже Корнелиус Хант, младший офицер на борту корабля, который ненавидел Уодделла и обвинял его в “низкой зарплате", выразил свое восхищение трудолюбием и честностью Буллока. Буллок, по словам Ханта, был “выдающимся [а] среди многих превосходных и здравомыслящих джентльменов, которые... действовали как агенты Конфедерации в Англии ... в час её испытания"112. Неделю спустя Буллок столкнулся с другой чрезвычайной ситуацией - неотложной медицинской помощью. Джеймс Уодделл перенес кровоизлияние в легкие и, по-видимому, был при смерти.113 Буллок организовал медицинскую помощь и перевез его в отель Royal Marine, расположенный недалеко от резиденции Буллока. Уодделл должен был находиться там в течение следующих нескольких месяцев под бдительным присмотром Буллока.114 Буллок продолжал разбираться с финансами ныне несуществующего Министерства военно-морского флота Конфедерации и незаметно помогал другим офицерам и матросам федерации, оказавшимся в Европе. Он также внимательно следил за отношениями между Великобританией и Америкой. Нежелательное возвращение “Шенандоа” в Англию вызвало предсказуемую политическую бурю в Соединенных Штатах. В течение оставшейся части ноября и декабря 1865 года между послом САСШ Адамсом и новым министром иностранных дел Великобритании лордом Кларендоном разгорелась ожесточенная словесная война, и британские газеты жадно сообщали о каждом словесном залпе.115 Британские газеты подчеркивали язвительную реакцию американцев. "Нью-Йорк таймс“ уже заняла позицию, отстаивающую репрессии в качестве надлежащего ответа на инспирированные британцами грабежи "Шенандоа" и родственных кораблей, “Алабамы” и “Флориды”: "Ответственность за борьбу с Уодделлом полностью ложится на британское правительство. Если он командовал капером, должным образом осуществляя права воюющего, Англия не может выдать его, и мы не будем просить ее сделать это. Если же, напротив, он продолжил свою разрушительную карьеру после того, как эти права перестали его защищать, он стал просто пиратом и нарушил законы Великобритании так же верно, как и законы Соединенных Штатов. И ответственность за это возлагается на английские власти”116. Было совершенно ясно, что Буллоку придется не высовываться и надеяться, что его собственная тщательная бухгалтерская практика также скроет его финансовые следы. Хотя “Фрейзер, Тренхолм и Ко” и генеральный финансовый агент Колин Макрей будут находиться непосредственно в ССАШ. Находясь на линии огня правительства, Буллок знал, что в любой момент может стать несправедливой мишенью. Продолжающееся расследование убийства Линкольна также оставалось неизвестным. Будет ли обнаружен бумажный след, ведущий к Буллоку? По крайней мере, Буллок был избавлен от проблемы передачи “Шенандоа” Соединенным Штатам. Дадли должен был уважать мастерство Уодделла в кругосветном плавании на корабле. Дадли едва смог вытащить судно из Ирландского моря. 21 ноября 1865 года "Шенандоа" под командованием Томаса Ф. Фримена отправился вниз по реке Мерси, направляясь в Америку. С экипажем всего из 55 человек, что на несколько человек больше, чем 46 человек, с которыми первоначально отправился Уодделл, Фримен рисковал совершить зимний переход. Возможно, дело было в зимней погоде или, как сардонически бормотали некоторые бывшие конфедераты, в американском флаге на мачте, но 6 декабря 1865 года "Шенандоа", прихрамывая, вернулся в Ливерпуль. Ее перепуганная команда выбралась на берег, радуясь, что осталась жива, и отказалась снова плыть. Фримен сообщил, что "Шенандоа" требует ремонта, новых парусов, 100 тонн угля, новой команды и нового капитана; он возвращается в свою собственную компанию. Последний военный корабль Конфедерации отказался подчиниться игу янки.117 Возможно, уже чувствуя, где будут заложены корни его будущего, 9 декабря 1865 года Джеймс и Харриотт Буллок крестили своих детей, Джесси Харт, Генри Данвуди, Стюарта Эллиота и Марту Луизу, в Англиканской церкви в приходе церкви Святого Иоанна в Ватерлоо. Старший сын Буллоха, 11-летний Джеймс-младший, уже был крещен в Америке. Если бы Буллоки планировали стать британскими подданными, это было бы полезным дополнением к любой будущей петиции о натурализации.118 По мере приближения Рождества суровой зимой 1865 года бывшие конфедераты в Ливерпуле и его окрестностях пережили свой первый праздничный сезон без войны в качестве фона. Буллок и его семья пережили самую разрушительную войну в американской истории, но список их благословений был коротким. Как и у большинства южан, их единственным достоянием были решимость, надежда и друг друга. Для Буллоха это было время оценить неоднозначное будущее. В Соединенных Штатах было мало шансов заработать на жизнь. Его арестовали бы в тот момент, когда он ступил на американскую землю. Если бы они хотели выжить, Буллокам пришлось бы пересмотреть свое понимание “дома”.
von Echenbach: 12 Под Новым флагом До зимы 1865-1866 годов жизнь Джеймса Данвуди Буллока была полна опасных поручений, будь то в качестве офицера военно-морского флота САСШ, капитана коммерческого судна или офицера военно-морского флота Конфедерации и секретного агента. Все это исчезло, сменившись ошеломляющей неуверенностью. Катастрофическое волнение гражданской войны в Америке закончилось пустой тишиной. Война со стрельбой закончилась, но Буллок знал, что воссоединенные Соединенные Штаты Америки, подобно древней Римской империи, не удовлетворятся победой. Он также хотел бы получить военные трофеи. “Шенандоа” был символом судьбы бывшей собственности Конфедерации. Потерпев неудачу в попытке отплыть на корабле в Соединенные Штаты поздней осенью 1865 года и приняв реальную оценку его немореходного состояния, Дадли приказал продать его на аукционе. Начался процесс инвентаризации и изъятия с корабля предметов, пригодных для продажи; “Шенандоа” будет выставлена на аукцион как ненужный предмет мебели со скидкой. Все европейские агенты и поставщики Министерства военно-морского флота Конфедерации нервно следили за агрессивными действиями правительства САСШ против них. Бывшие союзники, живущие в зарубежных странах, такие как Буллок, имели свои американские паспорта, но они ничего не стоили. В САСШ они были бы арестованы из-за исключений президента Джонсона из общей амнистии (первое из нескольких). Подобно израильтянам, вышедшим из Египта, они могли двигаться только вперед, но не домой. Для Буллока, его брата Ирвина (который вернулся на “Шенандоа”) и его верного клерка Мозеса П. Робертсона Англия теперь была “домом”. Большинство правительственных чиновников Конфедерации, которые были в Европе, когда война закончилась, остались на своих местах. Слайделл все еще был в Париже, а Мейсон переехал из Лондона в Лимингтон. Джуда П. Бенджамин, бывший военный министр Конфедерации, а затем государственный секретарь, прибыл в Великобританию в конце августа 1865 года. Он пережил впечатляющий побег от кавалерии Союза и путешествие на маленькой шлюпке из Флориды на Багамы. Бенджамин был первоочередной целью. Он руководил тайными разведывательными операциями Конфедерации и “рейдами” в тылу Союза во время войны. Кроме того, он был евреем, что делало еще более настоятельным необходимость уехать из Америки. Его шансы на справедливое судебное разбирательство в Соединенных Штатах были бы равны нулю. С момента своего прибытия в Великобританию Бенджамин писал для лондонской газеты "Дейли телеграф" и готовился стать британским адвокатом. Он родился на Виргинских островах как гражданин Великобритании и был одним из самых известных юристов Америки до гражданской войны в САСШ.1 Одним из бывших конфедератов, который находился на прямой линии юридического огня со стороны правительства США с июля 1865 года, был Чарльз К. Приоло, главный менеджер “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в Ливерпуле.2 Приоло обладал вспыльчивым нравом южно-каролинцев, которые начали гражданскую войну. Он не собирался отступать ни от Сьюарда, ни от администрации Джонсона. 28 февраля 1866 года он подал встречный иск как против правительства Соединенных Штатов, так и против президента Эндрю Джонсона. Еще один из бывших “партнеров” Буллоха испытывал некоторые трудности, но не с правительством САСШ, а с британскими судами по делам о банкротстве. Джордж Сандерс, “печально известный агент Конфедерации, который приехал в эту страну, чтобы укомплектовать флот военных кораблей Конфедерации, и преуспел в том, чтобы “довольно глубоко залезть в долги”, задолжал более 10 000 фунтов стерлингов. Одним из его кредиторов был “У.С. Линдсей и Ко”. Это был тот самый Линдсей, который пытался убедить Луи-Наполеона поддержать Конфедерацию. Сандерс действовал так же глубоко и тихо, как любой агент Конфедерации во время войны. Если британцы знали о тайной, но неэффективной деятельности Сандерса, как Буллок собирался избежать полного освещения в прессе?3 Федералистские правительственные следователи прочесывали Европу, чтобы выявить финансовые остатки Конфедерации и поддержать судебные иски САСШ и дипломатические жалобы. Тем не менее, Буллок продолжал избегать прямого судебного преследования, поскольку он открыл новый офис в Ливерпуле рядом со своим старым офисом на Румфорд-плейс, 10. Джеймс, Хэрриотт и дети все еще жили в доме № 3 по Веллингтон-плейс в Ватерлоо, недалеко от Ливерпуля. Буллок и его верный клерк Робертсон начали работать торговцами хлопком с помощью “Фрейзер, Тренхолм и Ко”.4 Хлопок продолжал помогать оплачивать счета, в то время как Буллок и Робертсон спокойно занимались кадровыми вопросами, связанными с бывшим военно-морским флотом Конфедерации.5 В 1866 году Ливерпуль, Глазго и Саутгемптон были великими артериальными клапанами, которые питал экономическую жизненную силу глобальной Британской империи, закупая сырье и отправляя готовую продукцию.6 Джеймс Данвуди и Ирвин Буллок вместе с Робертсоном оказались в нужном месте с нужными навыками для достижения успеха. Чтобы в полной мере воспользоваться этой коммерческой возможностью, им необходимо будет стать гражданами Великобритании. Для братьев Буллок перспектива получения гражданства была проблематичной, в зависимости от юридического давления со стороны правительства САСШ. Для Робертсона, фигуры на заднем плане, это было меньшим беспокойством.7 Сэр Фредерик Брюс, министр, на которого обрушился гнев Вашингтона из-за рейдеров Конфедерации, был тем же британским дипломатом, который был в Китае во время дела Лей-Осборна. Брюс прибыл в Вашингтон 1 марта 1865 года и должен был выдержать дипломатические протесты Сьюарда и доставить британские ответы. Сэр Фредерик находился в незавидном положении, но он справился с этой задачей, поскольку был ярым сторонником Америки.8 Джуда П. Бенджамин, генеральный прокурор Конфедерации, военный и государственный министр, руководитель тайных разведывательных операций и послевоенный британский адвокат (коллекция авторов). Американским коллегой сэра Брюса в Великобритании оставался Чарльз Фрэнсис Адамс. Запоздалое возвращение “Шенандоа” предоставило американскому послу еще одну возможность разжечь его тлеющие жалобы против британской помощи Конфедерации. Адамс составил список жалоб на британское правительство, включая преувеличенное обвинение в том, что во время войны “повстанцы не проявлялись как воюющая сторона в океане, за исключением британских судов, построенных, оснащенных, снабженных, укомплектованных и вооруженных в британских портах"9. В своих мемуарах Буллок отметил, что всего через три месяца после капитуляции Ли в Аппоматтоксе правительство САСШ подало в британские суды первое из серии дел, в которых утверждалось право собственности на собственность Конфедерации, которая скрывалась от правительства САСШ. Первоначальное дело касалось “Фрейзера, Тренхолма и Ко”, а также генерала МакРей, бывшего сотрудника казначейства Конфедерации в Европе.10 Британский судья лорд Хатерли постановил, что “всякий раз, когда правительство де-факто вступает во владение собственностью... правительство, которое его сместит, унаследует все права прежнего правительства и приобретенную таким образом собственность”. Союзу пришлось бы признать, что правительство Конфедерации было правительством де-факто, если бы оно надеялось вернуть что-либо из воображаемой добычи Конфедерации в Великобритании. Постановление также подтверждало право британских подданных вести дела с правительством Конфедерации, пока оно существовало. Союзу также придется выплатить любые непогашенные залоги в отношении арестованных активов.11 Буллок высказал мнение, что “все официальные представители покойного правительства Конфедерации приняли бы это... и сделали бы это ... помогая любому уполномоченному агенту правительства САСШ в завершении дел, чтобы обеспечить этому правительству их справедливые дела”. Однако юридическое заявление лорда Хатерли только привело Сьюарда в ярость. Он не просто хотел получить контроль над собственностью Конфедерации; он хотел привлечь к ответственности любого (британского или иного), кто вел дела с незаконным “так называемым” правительством Конфедерации. Начиная с середины 1865 года правительство САСШ даже ввело в Европе “политику щедрости”. В результате посол САСШ Адамс приказал консулам Дадли и Морсу нанять специальных агентов (то есть больше частных детективов) для поиска любых и всех подозреваемых объектов собственности Конфедерации и выявления тех, кто осуществлял деловые сделки. Агенты получали процент от любых собранных денежных средств. В Ливерпуле, котле про-южных и анти-юнионистских настроений, такой подход не был продуктивным.12 Весной 1866 года американская стратегия судебных разбирательств, конфискации имущества и намеков на британское соучастие работала на полную мощность. 22 марта Натаниэль И. Уилсон приобрел “Шенандоа” на аукционе за 15 582 фунта стерлингов (и 15 шиллингов), что составляет менее половины первоначальной стоимости заказа Буллоха.13 26 апреля бывший “Таллахасси” также был передан Дадли для продажи на аукционе.14 Дадли и его соратники выставили на аукцион все корабли или имущество Конфедерации, которые они нашли, по самой высокой цене, насмешливое напоминание об аукционах рабов, которые когда-то проводились на Юге. К счастью для отдельных экспатриантов Конфедерации, британские адвокаты и сочувствующие судьи все еще отражали американское юридическое нападение на них. В середине апреля появились новости из САСШ Слушания Комитета по реконструкции попали в ежедневные британские газеты. Великий герой Юга, генерал Роберт Э. Ли, засвидетельствовал, что “он не знает ни одного человека в Вирджинии, который сейчас рассматривал бы возможность сопротивления правительству Соединенных Штатов”. Ключевое заявление Ли разрушило все романтические мечты о европейском вмешательстве на развалившемся Юге. Ни один южанин не подумал бы о том, чтобы “воспользоваться любой возможностью для получения независимости, которая может быть предоставлена в случае войны между Соединенными Штатами и любой иностранной державой, такой как Франция и Англия”15. Это было предупреждением для союзников в Европе, а также для Луи-Наполеона, что Мексика является неприемлемым предлогом для вмешательства в американские дела. Соединенные Штаты Америки, несмотря на усталость от войны, были готовы снова сражаться, чтобы защитить границы, за сохранение которых они так упорно боролись.16 Несмотря на успешное подключение трансатлантического кабеля в июле 1866 года, Европа все меньше интересовалась американскими делами. Периодические исключения возникали в Великобритании, где “поздние неприятности” предоставили удобный британский политический топор для измельчения, особенно против торговых рейдеров Конфедерации. Назревающий конфликт между Луи-Наполеоном и Прусской империей, якобы возглавляемой Вильгельмом I, но на самом деле Бисмарком, занимал мысли европейских лидеров. В отличие от относительной незаинтересованности Европы в американских делах, враждебность САСШ по отношению к Великобритании в связи с операциями военно-морского флота Конфедерации за пределами Англии продолжала усиливаться и расти.17 По крайней мере, семейные новости Буллока из Америки были счастливыми. Его сестра Анна вышла замуж за Джеймса Кинга Грейси, нью-йоркского банкира. Новости в Европе были совершенно иными.18 Успех Германской конфедерации в отвоевании провинции Шлезвиг у Дании еще больше ободрил Бисмарка. Его истинной целью было объединение всех немецкоязычных народов в одну нацию, развитие, которое дестабилизировало бы ядро Европы. Стремление Бисмарка к территории, находящейся под контролем Германии, найдет свое самое ужасное проявление примерно семьдесят с лишним лет спустя, во время Второй мировой войны19. Несмотря на мрачные новости из Европы, каждые несколько недель в Ливерпуле появлялись напоминания о старой Конфедерации. Одним из таких напоминаний был генерал Борегард, “из бывшей армии Конфедерации, [который] прибыл на "Шотландии" и снял апартаменты в отеле "Адельфи"... где его появление вызвало некоторый интерес и любопытство.” Борегар, служащий Южной железной дороги, посетил Ливерпульскую биржу и, возможно, встречался с Буллоком.20 британских газет в июле 1866 года отметили чувство самодовольства, которое испытывали власти САСШ в ответ на восстание фениев (ирландцев) в Канаде. Вопрос о возмещении ущерба за разрушения, причиненные торговыми рейдерами флота Конфедерации, все еще висел над британско-американскими отношениями. Американцы верили, что Британия получает в Канаде по заслугам. Как точно заметили британские газеты, “Популярность дела Конфедерации в более многочисленных слоях английского общества усугубилась практическими вопросами, возникающими в связи с оснащением крейсеров Конфедерации, которые были скорее сняты, чем решены дипломатами”21. Сочувствующие газеты в Великобритании, такие как англо-американская "Таймс" признала необходимость дипломатического решения (или арбитража) по поводу непоправимого ущерба, нанесенного рейдерами Конфедерации торговле САСШ. ведение торговли: “Это явно в интересах Англии... призвать к урегулированию претензий Соединенных Штатов и в то же время... пересмотреть и четко изложить Морское право в отношении захватов на море”. Это была прагматичная оценка проблемы, которая омрачила дипломатические отношения между САСШ и Великобританией. Пришло время помириться с двоюродными братьями за морем, потому что в Европе рыскали немецкие волки.22 Буллок держался в тени и продолжал заниматься своим хлопковым бизнесом. Он был полностью осведомлен о давлении, которое правительство САСШ оказывало на Приоло и его компанию в ходе непрекращающихся расследований и судебных разбирательств. По крайней мере, цены на хлопок были хорошими в течение всего лета.23 Еще одной неопределенностью была смена британского правительства. В июле 1866 года лорда Рассела и Либеральную партию сменило правительство тори во главе с премьер-министром Дерби, а его сын лорд Стэнли стал министром иностранных дел. Рассел, который решительно отказался вести переговоры с САСШ о возмещении ущерба от действий торговых рейдеров Конфедерации ушел в отставку.24 Новое правительство тори могло бы быть более восприимчивым к жалобам САСШ, особенно в свете прусской угрозы. Прибытие в начале июля в Великобританию монитора САСШ "Миантономо", направлявшегося с визитом в Россию, встревожило британскую общественность. В САСШ демонстрировали свою ценность как союзника или как врага, который мог развернуть свой мощный новый военно-морской флот у порога любой прибрежной страны.25 В то время как Ланкаширское лето 1866 года было намного прохладнее, чем все, что Буллок пережил в юности в Джорджии, юридическая и дипломатическая напряженность между Великобританией и Америкой продолжала расти. 27 августа 1866 года Сьюард составил краткое изложение претензий САСШ к британскому правительству в связи с ущербом, причиненным торговыми рейдерами Конфедерации. Самые разрушительные корабли в списке Сьюарда были получены под руководством Буллоха.26 Сьюард отправил эту политическую горячую картошку Адамсу, который бросил ее в руки министра иностранных дел Великобритании лорда Стэнли.27 Возможность того, что Британия и Америка вступят в переговоры по поводу торговых рейдеров Конфедерации, означала, что Буллок будет втянут в дело, которое стало известно как “Претензии Алабамы”. Тем не менее, судебный процесс, который немедленно угрожал заманить Буллока в ловушку, не был связан с “Флоридой”, “Алабамой” или “Шенандоа”. В нем разбирали участие блокадопрорывателей Буллока и канонерских лодок в действиях, причинивших ущерб. 2 октября суд британского адмиралтейства собрался для рассмотрения судьбы блокадопрорывателей “Ариэля”( Ariel), “Баджер” (Барсук – Badger), “Фокс” (Лиса – Fox), “Дарк” (Жаворонок – Dark), “Оул” (Сова – Owl), “Пингвин” и “Уосп” (Оса – Wasp). Как отметил "Уотчмен энд Уэслиан Рекламодатель" в своем выпуске от 3 октября, это были “предполагаемые корабли Конфедерации... и являются собственностью торговца по имени Приоло.” Суда были захвачены в конце августа и начале сентября, и Приоло хотел, чтобы председательствующий судья освободил их. Судья решил, что сначала ему нужен “письменный приказ или разрешение от мистера Адамса”. Посол САСШ Адамс или консул САСШ Дадли должны были явиться лично. Это была возможность, которой Томас Дадли наслаждался. Законному представителю САСШ Вернону Лашингтону удалось доказать, что три судна - "Пингвин", "Оул" и "Дарк" - были приобретены на средства Конфедерации и что может быть предъявлен иск о возмещении ущерба, но председательствующий судья решил, что оставшиеся четыре судна должны быть освобождены. Юридическая команда Приоло включала “мистера Бенджамина”, который был не кем иным, как бывшим адвокатом САСШ, сенатором и военным министром Конфедерации и государственным секретарем Джудой П. Бенджамином. Неунывающий Бенджамин стал квалифицированным британским адвокатом.28
von Echenbach: Адамс и Дадли, в общем и целом, добились своего в британском министерстве иностранных дел и казначействе (таможне). С момента захвата таранов Лэрда в 1863 году, хотя британские суды до сих пор отклоняли большинство претензий правительства САСШ к собственности и финансам Конфедерации, постоянное юридическое давление стоило бывшим конфедератам времени и денег, которые они не могли сэкономить. Джуда П. Бенджамин, благодаря своему обширному юридическому опыту и британскому гражданству, стал членом клуба «Адвокаты Двора» (Inns of Court) без обычного трехлетнего юридического обучения, и его окружение включало Ливерпуль. Теперь правительство США столкнулось с одним из, выдающимся юристом того времени, всякий раз, когда они пытались подать в суд на бывших союзников в районе Ливерпуля. Буллок, должно быть, вздохнул немного легче, в то время как Адамс и Дадли кипели от злости.29 Всю оставшуюся осень и начало зимы 1866-67 годов Чарльз К. Приоло и его фирма по-прежнему находились под сильным финансовым и юридическим давлением. Американская пресса жадно следила за делами правительства САСШ, возбужденными против него и его участников блокады. Однако постоянная огласка негативно сказалась на способности его компании получать кредиты в Нью-Йорке. Джуда П. Бенджамин мог защищать Приоло в британском суде, но он не мог опровергнуть решение американских деловых рынков.30 ноября 1866 года Приоло подал письменное показание под присягой для судебного иска в САСШ. Он утверждал, что как партнер компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко"., несуществующее правительство Конфедерации задолжало ему 272 000 фунтов стерлингов. Приоло предоставил полный отчет о товарах и государственных деньгах, которыми занималась его фирма, и теперь, когда правительство САСШ завладело всеми этими ресурсами, они были обязаны оплатить счет.31 Издание “Лондон Таймс” от 17 ноября 1866 года оценило притеснения правительства САСШ в отношении федератов, британских предприятий и правительства следующим образом: “Америка отказала в компенсации в случаях, несколько аналогичных случаям подобным делу “Алабамы”; но если также не будет доказано, что ее отказ был оправдан высшим кодексом международной морали, который основывается на общих интересах всех цивилизованных наций, демонстрация мало что даст”32. Гражданская война в Америке не просто исчезнет, потому что администрация Джонсона, движимая энергией госсекретаря Сьюарда, не позволила бы этому случиться. Британское правительство тоже не забавляли постоянные издевательства американской администрации. Лорд Стэнли отказался подчиниться арбитражу. 30 ноября 1866 года он объяснил сэру Фредерику Брюсу, что “не было прецедента, чтобы какое-либо правительство согласилось представить на рассмотрение иностранной державы или международной комиссии вопрос о том, соответствовала или не соответствовала его политика обстоятельствам, в которые оно было помещено”. Лорд Стэнли не был склонен к тому, чтобы Британская империя уступала внешнему давлению.33 Правительства САСШ и Великобритании медленно и осторожно пробирались на неизведанную правовую территорию. Непредвиденным последствием Гражданской войны в Америке стал бы постоянный сдвиг в понимании и применении международного права. Лорд Стэнли, министр иностранных дел Великобритании, пережил послевоенные претензии США по поводу рейдеров Конфедерации (Библиотека Конгресса). Буллок, через своё ловкое манипулирование англо-американской и континентальной юриспруденцией заставил Великие державы пересмотреть свои правовые позиции. Внимание к тонкостям закона способствовало успеху Буллока как блестящего оперативника и агента военно-морской разведки. Поскольку он так ловко вел юридическую игру, правила пришлось изменить. На второй неделе декабря Буллок подарил свой экземпляр "Элементарного трактата Пика по кораблестроению" своему другу Артуру Френчу. Эта книга была его библией кораблестроения все время, пока он жил в Ливерпуле и Париже.34 Возможно, этот дар был способом Буллока разорвать свои связи с прошлым и заглянуть в будущее, которое не включало судостроение. Преданность Буллока импорту хлопка и торговле им, а также его предварительные успехи в бизнесе в партнерстве с Мозесом П. Робертсоном стали очевидны в конце 1866 года. В газете "Галвестон Дейли ньюс" была опубликована повторяющаяся реклама Джеймса Сорли, которая выходила в течение всего 1867 года. В нем говорилось: “Либеральные достижения в области хлопка или шерсти, адресованные моим друзьям... “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, Буллок и Робертсон", среди прочих. Буллок был настолько обеспокоен растущими юридическими проблемами “Фрейзера, Тренхолма и Ко”, что установил деловое партнерство с Робертсоном, которое защитило бы его от любых прямых юридических действий со стороны правительства САСШ.35 Еще одно свидетельство стремительного роста Буллока в качестве международного торгового брокера задокументировано британскими уполномоченными по патентам. 3 октября 1866 года и 4 февраля 1867 года Робертсон и Буллок подали заявки на получение британских патентов от имени американского клиента. Патенты были на “улучшенная упаковка-галстук, которая будет использоваться для крепления тюков хлопка” и “улучшенную самозатягивающуюся пряжку или галстук, которые будут использоваться для крепления обручей или полос из металла вокруг тюков хлопка, шерсти и других товаров, которые могут быть упакованы в тюки”. Робертсон и Буллок представили эти патенты от имени Чарльза Уильяма Уэйли, бывшего солдата Конфедерации и изобретателя, который жил в Новом Орлеане. Как представители Уэйли, они добились успеха в своих заявках, и каждому из них были выданы патенты на изобретения в 1866 году (№ 2535) и 1867 году (№ 311).36 В то время как Буллок и Робертсон прокладывали себе путь в хлопковом бизнесе, правительство САСШ подготовилось к еще одной попытке разорить “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. через Чарльза К. Приоле. В то время как американские юристы и британские адвокаты готовили свое дело против Приоло, лорд Стэнли искал способ угодить США, сохранив при этом международное достоинство Ее Величества. 9 марта 1867 года он написал своему послу в США сэру Фредерику Брюсу, что реальный вопрос заключается в “ответственности британского правительства за возмещение убытков, причиненных американской торговле операциями конфедеративных корсаров”, которые принадлежали и управлялись британскими гражданами и были допущены в британские порты.37 После проведения кампании запугивания и едва законных угроз с середины 1865 года до дела “Фрейзера, Тренхолма и Ко” в середине 1867 года (и далее) правительство САСШ собрало всего 144 157,15 долларов САСШ в активах Конфедерации. Большая часть этой суммы пошла на выплату комиссионных специальным агентам, нанятым Дадли и Морсом. Как точно заметил Буллок, план Сьюарда “завладеть собственностью Конфедерации с помощью таких средств не привел к большой денежной прибыли”38. Более рациональные защитники Союза, такие как адвокат Фримен Морс, признали, что кампания преследования Сьюарда против бывших конфедератов без гроша в кармане и их обанкротившихся или почти обанкротившихся британских деловых партнеров была контрпродуктивно. Он понимал, что недипломатичная попытка запугать Британию также потерпела неудачу. Прошел почти год с тех пор, как лорд Стэнли отказался от арбитражного разбирательства. Морс решил предложить немного меда разъяренному пчелиному гнезду Конфедерации в Ливерпуле. Он начал переговоры с Чарльзом Приоло, которые позволили бы ему получить полный доступ ко всем своим счетам и позволили бы ему определить истинное финансовое положение операций Конфедерации в Европе. Морс и Приоло заключили соглашение о том, что “Фрейзер, Тренхолм и Ко”: а) представят все финансовые документы для проверки, б) перечислят все имущество, находящееся в их распоряжении, которое принадлежало правительству Конфедерации, и в) продадут все такое имущество “с максимальной выгодой” для правительства САСШ. Выручка от таких продаж будет сначала применена к долгам Конфедерации, причитающимся компании, до предела в 150 000 долларов (который, по мнению Приоло, был слишком низким). Остальное поступит в Казначейство САСШ. У Морса были письма, которые якобы подтверждали поддержку его предложений госсекретарем Сьюардом и Министерством финансов США. Прагматичный Приоло, полагая, что это наилучший путь вперед, обсудил план с Буллоком и другими бывшими должностными лицами и агентами Конфедерации в Великобритании, прежде чем дать свое одобрение.39 Буллок, ознакомившись с подробностями предложения Морса Приоло, счел, что это “справедливое, открытое и вполне заслуживающее доверия урегулирование дел". Тем не менее, прежде чем какой-либо из тщательно продуманных планов Морса мог быть приведен в действие, Сьюард в порыве досады выбросил пресловутого ребенка вместе с водой из ванны. Услышав от множества других консулов и агентов со всей Европы (например, Бигелоу в Париже), что между Морсом и Приоло была какая-то закулисная сделка, секретарь приказал Адамсу полностью “дезавуировать и отклонить” предложение об урегулировании. Что ошеломило Буллока во всем этом неуклюжем деле, так это то, что Морс лично встречался с ним в Лондоне. Морс сказал Буллоку, что его единственный интерес состоял в том, чтобы быстро заключить “справедливое соглашение, которое обеспечило бы права его правительства [САСШ] без ущерба для справедливых частных претензий [например, Приоло] и без раздражения и затрат... вызванный судебным разбирательством”. Буллок полагал, что Морс был “искренен и бескорыстен в своих усилиях”40. Междоусобная зависть среди представителей правительства САСШ в Европе успешно снабжала дезинформацией президента Сьюарда. Вместо справедливого урегулирования результатом стал бы затяжной дипломатический и правовой конфликт между САСШ и Великобританией. Как и следовало ожидать, юридические львы правительства САСШ снова предстали перед судом 29 мая 1867 года, подав иск против партнеров “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Сьюард будет упорствовать в своем стремлении отомстить. Комментарии Буллока об этой эпохе травли и охоты на конфедератов со стороны американских юристов, агентов и детективов были одновременно поучительными и загадочными. “Ни один чиновник Соединенных Штатов никогда не доставлял мне ни малейших личных неприятностей или раздражения после войны, за исключением моего добровольного предложения помочь в справедливом урегулировании ”соглашения Морса", я никогда не должен был вступать в контакт ни с одним из них в любое время". Это замечательное утверждение, к которому прилагается множество вопросов. Джеймс Данвуди Буллок был широко известен в союзной, конфедеративной и европейской прессе во время и после войны как агент Конфедерации, ответственный за строительство наиболее эффективных военных кораблей Военно-морского флота Конфедерации. Как он мог избежать какой-либо формы расследования или судебного преследования со стороны правительства САСШ? Получал ли Буллок официальную или неофициальную юридическую консультацию от своих британских деловых партнеров или Джуды П. Бенджамина о том, как избежать юридического “интереса”? Обеспечивали ли ему защиту влиятельные друзья в САСШ или Великобритании?41 Буллок в полной мере воспользовался юридическими консультациями Ф.С. Халла на протяжении всей войны, и Халл также мог помочь ему как частному гражданину. Не было никаких остаточных проблем, связанных с “таранами Лэрдс”, так что у правительства САСШ там не было никакого дела. Ему придется полагаться на свою собственную тщательную бухгалтерию, профессиональную репутацию и влиятельные контакты, чтобы держаться подальше от юридического урагана, окружающего “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Хотя это не задокументировано, вполне вероятно, что Джуда П. Бенджамин и Буллок также обменивались информацией и советами. Буллок продолжал поддерживать тесные отношения с “Фрейзер, Тренхолм и Ко” вплоть до 1868 года, что включало финансовую и юридическую поддержку. Когда Буллок и его партнер Робертсон переехали из помещений "Фрейзер, Тренхолм и Ко", офисы для открытия своего нового бизнеса на Румфорд-стрит, 13, находились всего в нескольких минутах ходьбы от Румфорд-плейс, 10. Ранние совместные рекламные объявления убедительно свидетельствуют о скоординированных деловых усилиях. Например, Буллок имел полномочия привлекать средства из послевоенного “имущества” Фрейзера, Тренхолма и компании, которое было создано для выплаты дивидендов офицерам Конфедерации. Среди получателей этих распределений имущества был Роберт Рэндольф Картер, который помогал Буллоку во время войны и отплыл в Гавану в качестве первого лейтенанта на “Стоунволл”. Картер был одним из многих конфедератов, которые жили в Бразилии после войны, но в 1866 году он вернулся в Виргинию, чтобы управлять своим наследством на плантации Ширли. Картер получил по меньшей мере пять небольших взносов на общую сумму чуть более 15 фунтов стерлингов плюс еще 11 фунтов стерлингов, которые остались на его счете в Банке Ливерпуля. Буллок получал и пересылал все эти платежи каждые шесть месяцев до декабря 1868 года, используя “Фрейзер, Тренхолм и Ко”.42 В 1867 году Буллок и Робертсон занялись еще одним коммерческим предприятием, которое обещало финансовую выгоду и политическую поддержку. Партнеры поддерживали усилия законодательного органа Вирджинии, направленные на то, чтобы побудить британских подданных иммигрировать в Вирджинию! Общество иммиграции Вирджинии разместило следующее объявление в газетах Лондона, Ливерпуля, Манчестера и Бирмингема: Эмиграция в Соединенные Штаты Общество иммиграции Вирджинии создало агентства в Европе с целью предоставления достоверной информации намеревающимся эмигрантам. Ни одна часть Америки в настоящее время не предлагает таких стимулов для поселенцев, как этот штат, будь то капиталисты, земледельцы, механики или рабочие. Это Общество не оплачивает проезд, но будет заключать соглашения с владельцами пароходов, выгодные эмигрантам. Агентами в Соединенном Королевстве являются — господа Буллок [так в оригинале] и Робертсон, Румфорд-Корт, Ливерпуль; господа Кэри и Макфарланд, Лиденхолл-стрит, 150, Лондон. А.Ф. Робертсон, комр.43 Это было рискованное предприятие, поскольку объявление появилось только на третьей неделе июля 1867 года. В то время как Буллок и Робертсон вместе с остальными эмигрантами-конфедератами в Ливерпуле пытались наладить свою новую жизнь, федералистское правительство продолжало искать способы получить согласие Великобритании принять «претензии к ”Алабаме”». В феврале 1867 года Сьюард предложил отказаться от всех связанных с этим претензий к британскому правительству — если Британия продаст Багамские острова Америке. Явная Судьба вернулась. Все вернулось к обычному для Америки бизнесу, а бизнес Америки, как полагал Сьюард, должен был расширяться. Британское правительство, очень недовольное, отказалось от этого предложения44. Сьюард, сам не очень довольный, беспокоился о том, как привлечь внимание Джона Булла. Ответ появился в виде российского дипломата Эдуарда де Штокеля. Незадолго до начала Гражданской войны в США Россия предложила продать территорию Аляски Америке, полагая, что Британия, воевавшая против России в Крымской войне (1853-1856), могла бы захватить Аляску для себя. После Гражданской войны царь Александр II и Россия все еще нуждались в деньгах и продали Аляску Соединенным Штатам 30 марта 1867 года. Проект сделки, первоначально известный как “Безумие Сьюарда” за его цену в 7,2 миллиона долларов, обосновывался Сьюардом тем, что он рассматривал Аляску как рычаг в своей мечте об аннексии соседней королевской колонии Британской Колумбии.45 Сьюард телеграфировал послу САСШ Адамсу о своей схеме обмена Британской Колумбии на Алабамские претензии. Чарльз Адамс покачал головой в ответ на заблуждения Сьюарда и откровенно сказал ему, что, по его мнению, британцы откажутся от этого. И они это сделали. Только что госсекретарь Сьюард угрожал Британии, а в следующий момент он пытался откупиться от них!46 Так прошла оставшаяся часть 1867 года, когда Сьюард тщетно пытался усадить Великобританию за стол переговоров, всегда используя «претензии Алабамы» в качестве ключевой козырной карты. Адамс устал от всего этого и подал в отставку. Он прожил в Лондоне семь лет и считал, что «претензии Алабамы» - это мечта, которой никогда не суждено осуществить47. Буллок был бы вне себя от радости при мысли о том, что надоедливый и дотошный посол покинет Британию. К сожалению, его главный антагонист остался в Ливерпуле. Томас Дадли все еще собирал информацию о деятельности Конфедерации в Великобритании и остальной Европе. Проблема натурализации, которую Сьюард пытался связать с «претензиями Алабамы», в конечном итоге замутнила дипломатические воды. Сьюард хотел аккуратно упаковать все дипломатические жалобы САСШ и Великобритании. Однако Министерство иностранных дел Великобритании хотело разобраться с каждым вопросом отдельно, надеясь ослабить стремление Сьюарда к «претензиям Алабамы». Лорд Стэнли продолжал отвергать настойчивые попытки Сьюарда через сэра Эдварда Торнтона-младшего, нового британского посланника в Вашингтоне, вплоть до последнего дня Адамса на посту посла САСШ 1 апреля 1868 г.48. Новый посол САСШ в Великобритании Реверди Джонсон обосновался в своих офисах в Лондоне весной 1868 г., Министерство иностранных дел Великобритании отслеживало более угрожающие события. Ситуация в Европе была очень нестабильной после короткой австро-прусской войны. Бисмарк постоянно стремился ослабить страны, примыкающие к Германской конфедерации, принуждая их отказаться от любой территории, на которой проживали народы, достигшие пика в Германии (или земли, которые интересовали пруссаков). Проницательные британские военные стратеги знали, что пруссаки хотели изолировать, а затем сокрушить Лион и Францию. Бисмарку нужен был только разумный предлог, чтобы напасть на Францию.49 В мае 1868 года в САСШ шел обратный отсчет времени до первых президентских выборов после окончания гражданской войны в Америке. Республиканцы выбрали верного победителя: “Безоговорочную капитуляцию” Улисса С. Гранта. Тем временем демократы, как мы надеемся, выдвинули кандидатуру Горацио Сеймура с подходящим именем. Все согласились, даже среди демократов, что у Сеймура не было шансов победить непревзойденного героя Гражданской войны в Америке. В то время как Америка погрузилась в политический карнавал перед предстоящими выборами, главный символ “проигранного дела” направился в Ливерпуль, бывший президент Конфедеративных Штатов, его превосходительство Джефферсон Дэвис. Дэвис и его семья отплыли из Квебека 25 июля 1868 года на борту "Австрийца" и десять дней спустя высадились в Ливерпуле. "Англо-американское время" отметила, что соратники Буллока Чарльз К. Приоло и Джеймс Спенс поприветствовали Дэвиса, который, ответив на приветствия небольшой толпы, исчез в экипаже, который доставил семью Дэвисов в отель Адельфи.50 Джеймс и Хэрриотт Буллок тоже приветствовали Дэвисов либо в отеле, либо позже в резиденции Нормана Уокера.51 В Испании адмирал Хуан Баутист Топете и его войска подняли мятеж против испанской Короны. Изабелла II, бежала во Францию под защиту императора Наполеона. В то время как революционеры в Испании спорили о том, должна ли Испания стать республикой, Бисмарк строил заговор. В Великобритании правительство и Королевский флот поняли, что это будет означать, если Испания выберет своим королем немецкого члена королевской семьи Гогенцоллернов. Луи-Наполеон знал бы, что Франция теперь окружена немцами, и объявил бы войну Бисмарку и его Конфедерации, как и надеялся Бисмарк. Лорд Стэнли и королева Виктория пытались сдержать взрывоопасную ситуацию, пытаясь успокоить Луи-Наполеона и успокоить Вильгельма I и Бисмарка. Крышка на кастрюле плясала, пока Европа кипела из-за вопроса об испанском наследстве, в то время как Америка беспечно приближалась к своим президентским выборам. Буллок увидел бы иронию этой ситуации. Если бы Германская конфедерация Бисмарка вступила в войну с Францией Луи-Наполеона, вся Европа могла бы быть втянута в конфликт. У Германской конфедерации были военно-морские устремления, и одним из ее самых мощных кораблей было творение Буллока. Корабль, однотипный “Стоунволлу” теперь был известен как "Принц Адальберт". Британии скоро понадобится поддержка ее непокорных кузенов по ту сторону Атлантики, и, возможно, пришло время снова начать разговор, каким бы неприятным он ни был. Лорд Стэнли отклонил предыдущую попытку Сьюарда рассмотреть «претензии Алабамы» в рамках конференции “охват всех”. С этого времени посол САСШ Реверди Джонсон согласился с британцами и начал рассматривать каждый вопрос отдельно. 9 октября лорд Стэнли наконец подписал протокол, разрешающий вопрос о натурализации. Следующим в повестке дня Джонсона был спор о северо-западной границе (остров Сан-Хуан), а затем “вопрос о претензиях”52. Лорду Стэнли понравились манеры Джонсона, особенно по сравнению с колючим характером бывшего министра САСШ. 17 октября он подписал предложение Джонсона о решении проблем на северо-западной границе.53 Это был экстраординарный прогресс по сравнению с ледяными темпами дипломатии между лордом Расселом и мистером Адамсом. Джонсон, чувствуя, что дипломатический ветер дует ему в спину, встретился с лордом Стэнли 20 октября и сразу перешел к делу. Поскольку споры о натурализации и границах между США и Великобританией, казалось, ушли в прошлое, не могли бы они теперь обратиться к заветной горошине под матрасом королевы, заявлениям о проблемах “Алабамы”?
von Echenbach: Джонсон предложил сформировать комиссию с равным числом британских и американских граждан, которые будут заседать, слушать и принимать решения по каждому иску, если они зайдут в тупик, они “вызовут судью, и чье решение при такой помощи будет окончательным”54. Лорду Стэнли понравилась концепция, но он указал политическая реальность. Нельзя было ожидать, что британские граждане будут “выносить суждения властям своего собственного правительства”. Стэнли в ответ предложил, чтобы арбитрами были “суверен или президент дружественного государства”, например “президент Швейцарской Республики и король Пруссии”. Последнее предложение было экстраординарным в свете ситуации в Германской конфедерации. Лорд Стэнли, возможно, предложил пригласить короля Вильгельма I за дипломатический стол в надежде, что он научится способам мирных переговоров. Теперь был ясен путь для рассмотрения «претензий Алабамы» “по взаимному согласию, молчаливому или явному”55. Все это время Буллок занимался своим бизнесом в качестве импортера хлопка, торговца и коммерсанта. Он видел безжалостные юридические нападки правительства САСШ на “Фрейзер, Тренхолм и Ко” и бывших агентов Конфедерации, таких как генерал. МакРей и Норман Уокер. Но он ускользал от внимания — до сих пор. Уход посла САСШ Адамса, должно быть, дал Буллоку надежду на то, что он сможет пережить всепоглощающий гнев Сьюарда. Новость о том, что посол Реверди Джонсон отлично ладил с лордом Стэнли, означала, что комиссия по «претензиям Алабамы», возможно, не сильно отстает. Лондонская газета “Таймс" освещала банкет в честь Джонсона вечером 22 октября, отмечая: "Министры с обеих сторон, казалось, стремились урегулировать нерешенные вопросы. Г-н Сьюард, потому что он занимал свой пост, когда возникли трудности, и, возможно, не захочет оставлять их преемнику, который мог бы относиться к ним так, как он мог бы отвергнуть, и лорд Стэнли, потому что он до сих пор добивался успеха в своей политике”56. Возможно, самый необычный аспект комментария корреспондента "Таймс" о очевидном сближении было место проведения мероприятия: Ливерпуль. Даже старший Лэрд пожал Джонсону руку и обменялся приветствиями. Дипломатические улучшения отношений между двумя странами были очевидны и вызывали тревогу у людей, ответственных за нанесение ущерба торговому флоту Союза, осуществляющему торговлю. На карту были поставлены их честь и экономическое выживание, начиная с Джеймса Данвуди Буллока.57 К концу октября 1868 года дипломатические переговоры между лордом Стэнли и министром США Джонсоном, казалось, принесли свои плоды. 3 ноября Джонсон и лорд Стэнли завершили работу над проектом свода статей, регулирующих конвенцию о «претензиях Алабамы». Генеральный прокурор Ее Величества сэр Джон Берджесс Карслейк также присутствовал и помогал составлять документ. Рядом с Джонсоном не было юриста-эксперта по международному праву, тем более опытного в британской правовой системе. На данный момент он наслаждался своим очевидным успехом. Лорд Стэнли и коварный сэр Карслейк затаили дыхание, ожидая, согласится ли Вашингтон со статьями, которые Стэнли и Джонсон подписали 10 ноября.58 Буллок был полностью осведомлен об этих переговорах и благодаря своим социальным связям, вероятно, имел прямой контакт с самим лордом Стэнли или графом Дерби. Во время Большого Южного базара в Ливерпуле в октябре 1864 года лорд и леди Уорнклифф присутствовали в качестве “гостей графа Дерби”. Пока семья Дерби держала бразды правления политической властью в Великобритании, Буллок, казалось, был в безопасности от возмездия со стороны правительства САСШ. Во-первых, он не сделал ничего “плохого". Он скрупулезно следовал британскому законодательству в том виде, в каком оно существовало и толковалось в то время, и был оправдан в каждом судебном разбирательстве. Кроме того, он заслужил заслуженную репутацию честности среди своих сверстников и даже заслужил неохотное восхищение своих противников по Союзу. Ему практически нечего было бояться ни одного британского политика. Слишком многие из них были политически и финансово вовлечены в продвижение дела Буллока. Буллок знал все секреты, и он был человеком, который умел держать язык за зубами. Но была проблема, на самом деле две проблемы, и обе они возникли с интервалом в неделю после избрания Гранта президентом США в ноябре 1868 года. Сначала, 27 ноября 1868 года, лорд Стэнли получил телеграмму от сэра Эдварда Торнтона из Вашингтона. Статьи конвенции Стенли-Джонсона вызвали шум в Сенате САСШ и не имели абсолютно никаких шансов быть принятыми в их нынешнем виде. Кабинет уходящего президента Джонсона хотел, чтобы «претензии Алабамы» были урегулированы на их глазах. В конце концов, их администрация сражалась и выиграла гражданскую войну в Америке. Они хотели, чтобы сэр Эдвард немедленно вернулся в Великобританию и лично объяснил проблемы, с которыми столкнулось правительство САСШ с предлагаемыми статьями конвенции о претензиях. Лорд Стэнли, застигнутый врасплох столь суровым отпором, велел сэру Эдварду оставаться на месте. Он хотел ознакомиться со всеми пунктами, против которых правительство САСШ возражало в предлагаемых статьях.59 Госсекретарь Сьюард и разгневанные китобои Массачусетса, представленные сенатором Чарльзом Самнером, все еще находились на тропе войны за компенсацию. Вторая проблема Буллока возникла 3 декабря, когда правительство Тори пришло к власти. Больше не было защиты ни от семьи Дерби, ни от кого-либо из их политических приспешников.60 Уильям Гладстон и Либеральная партия сейчас были у власти, и они были реформаторами. Буллок теперь столкнулся с многочисленными угрозами. У него не было особого доступа к власти в новом британском правительстве, Грант-”Безоговорочная капитуляция" теперь возглавлял американское правительство, а сенатор Дж. Чарльз Самнер стоял на жесткой платформе, требуя британской крови или, еще лучше, золота. Несмотря на всеобщую “Рождественскую амнистию”, которую президент Эндрю Джонсон даровал всем конфедератам на Рождество 1868 года, Буллок решил, что его единственный верный способ избежать преследований правительства США - это стать гражданином Великобритании. Он проконсультировался с опытными адвокатами и адвокатами в Великобритании и решил полностью поставить себя под защиту британской правовой системы. В то время как Буллок оформлял свои документы и находил спонсоров для своего заявления о натурализации, лорд Стэнли занимался дипломатической перепалкой по статьям конвенции о «претензиях Алабамы». 8 декабря, в свой последний полный рабочий день на посту министра иностранных дел, он телеграфировал сэру Эдварду Торнтону в Вашингтон, выразив свое разочарование тем, что Реверди Джонсон, по-видимому, вел переговоры без надлежащих полномочий. Сэр Эдвард прочитал подробный ответ лорда Стэнли и через несколько дней посетил Сьюарда. Тщательный допрос госсекретаря Сьюарда показал, что министр Джонсон действовал не в соответствии с его инструкциями. Сьюард извинился за свое двуличное поведение, обвинив в недопонимании Джонсона. Конечным результатом было то, что у статей не было никакой надежды пройти в сенат САСШ без существенных изменений. И все же Сьюард чувствовал, что они зашли слишком далеко после стольких лет, чтобы потерпеть неудачу в последний момент. Кроме того, он намекнул сэру Эдварду, что все еще хотел бы, чтобы статьи конвенции были утверждены до того, как администрация Джонсона войдет в историю 3 марта 1869 года. В этот день Грант в САСШ должен был быть приведен к присяге, и любые дипломатические успехи будут приписываться новой администрации.61 Сьюард и лорд Стэнли договорились ввести в действие новые формулировки, и на этот раз Реверди Джонсон будет действовать под более жестким контролем. В канун Рождества 1868 года Джонсон отправил новые статьи конвенции лорду Кларендону, который теперь был министром иностранных дел Великобритании. Кларендон был тем самым человеком, с которым Вашингтон не хотел иметь дело по «претензиям Алабамы». Кларендон не только обладал большим опытом в области иностранных дел, но и был экспертом по морскому праву. Кларендон имел дело с Россией во время Крымской войны и важной послевоенной конвенцией, которая подготовила Декларацию морских держав в Париже в 1856 году.62 Более известная как Парижский договор, декларация отменила каперство, определила права на блокаду и установила строгие ограничения на право захвата имущества на вражеских кораблях. Это был тот самый договор, который Соединенные Штаты отказались подписать в 1856 году и который вызвал столько проблем у Союза в начале гражданской войны. Когда Линкольн объявил о блокаде Юга в 1861 году, именно Парижский договор Кларендона прояснил статус Конфедерации как законной воюющей стороны. Сьюард запоздало осознал эту дипломатическую ошибку и попросил подписать договор в 1861 году, но Британия отказала в разрешении. Посол САСШ Джонсон и госсекретарь Сьюард теперь имели дело не только с профессионалом, но и с буквальным автором всех их тревожных заявлений. Лорд Кларендон ответил на предложенный Джонсоном проект конвенции, сказав, что секретарь Сьюард должен телеграфировать свое разрешение Джонсону подписать его, если он согласится.63 После этого “это может быть представлен Сенату [САСШ] к середине января и одобрен этим органом до начала Конгресса 4 марта"64. Поскольку правительства закрылись в Лондоне и Вашингтоне, округ Колумбия, на декабрьские праздники, Буллоки отпраздновали День подарков в Ливерпуле. Дети ползали и бегали вокруг. Марта Луиза, младшая дочь Буллока, была совсем малышкой, а Стюарт Эллиот - ненамного старше. Это был контролируемый хаос, даже с няней рядом. С добавлением Джеймса-младшего, Джесси и Генри легко понять, что дом Буллока был веселым местом, потому что Хэрриотт была жизнерадостной хозяйкой. Однако в более спокойные моменты того рождественского сезона Хэрриотт, возможно, заметила некоторую задумчивость на лице своего мужа. Вскоре он внесет изменения, которые будут увековечены на его надгробии, навсегда разорвав его связи с Соединенными Штатами как гражданина. Он и его семья станут британскими гражданами. 1869 год станет еще одним годом перемен. Газеты в день Нового 1869 года сообщали о сильном рынке хлопка в Великобритании, что было хорошим предзнаменованием для партнерства Буллока и Робертсона. Британский деловой журнал Commercial Daily List отметил, что с Рождества из Нью-Йорка в Великобританию было отправлено 25 000 тюков хлопка.65 Новость о неограниченной амнистии президента Джонсона всем бывшим союзникам также пересекла Атлантику, но Буллок уже принял решение. 14 января 1869 года Буллок собрал свои документы о натурализации и своих спонсоров в офисе Фреда Хилла, уполномоченного приводить к присяге в канцелярии в Англии. Хилл взял показания и подписи, подтверждающие заслуги и правдивость желания Джеймса Данвуди Буллока стать гражданином Великобритании. Его спонсорами были Джон Ричард Армстронг, Юджин Генри Перрин, Джеймс Спенс и Джон Александр Селлар. Все эти люди были видными гражданами из Ливерпуля или Биркенхеда. Армстронг был партнером “Фрейзер, Тренхолм и Ко” после того, как Джордж Тренхолм вышел на пенсию в январе 1866 года. Перрин был брокером, занимавшимся как хлопком, так и судоходством. Спенс был пропагандистом и агентом-провокатором для Джуды П. Бенджамин и Конфедерация.66 Селлар был предпринимателем-“торговцем и брокером”, который во время войны приобрел корабли с американскими флагами и плавал на них под британскими флагами.67 Что касается собственного заявления Буллока о причинах его пребывания в Великобритании и желания остаться, он застенчиво заявил в своем мемориале секретарь Министерства внутренних дел сказал, что он приехал в Ливерпуль, чтобы работать торговцем. Последние шесть лет он жил в Великобритании, за исключением “кратковременных отлучек”, и был домохозяином с женой американского происхождения и пятью детьми. Двое из детей, как постарался указать Буллок, родились в Великобритании и были британскими гражданами с рождения. Затем Буллок просто заявил, что ему понравилась Британия и он хотел бы продолжить свой бизнес в качестве торговца благодаря своим “деловым связям здесь”. Проще говоря, он пустил корни и “привязался”68. Запрос Буллока на получение гражданства, несомненно, был одним из самых быстро обрабатываемых запросов на натурализацию в истории Министерства внутренних дел Великобритании, для которого потребовалось всего несколько дней между подачей заявления и одобрением. Другим важным событием, произошедшим 14 января 1869 года, стало подписание статей конвенции об урегулировании «претензий Алабамы».69 Время этого собрания спонсоров в Ливерпуле, чтобы поручиться за его документы о натурализации, не было случайным. Это было хорошее время для Буллока, чтобы стать британским гражданином. Неограниченной амнистии президента Джонсона для всех европейских федератов было недостаточно чтобы соблазнить Буллока вернуться в Соединенные Штаты. Амнистия не защитила бы его от негативной реакции по поводу статей Джонсона-Кларендона, как они теперь назывались, или злобных попыток привлечь его лично к ответственности за хищения его рейдеров и финансовых счетов Конфедерации. Его лучший шанс на стабильную деловую, социальную и семейную жизнь был в Ливерпуле. С ним были его жена и дети, его родители давно умерли, мать Хэрриотт умерла, и только ее отсутствующий и вступивший в повторный брак отец, генерал Осборн Кросс, все еще был жив. Хотя Буллохи оставались близки со своей большой семьей, особенно с Рузвельтами, которые могли и хотели навестить их в Ливерпуле, их ближайшими членами семьи были сестра Харриотта Аннет, которая жила в Ливерпуле, и его брат Ирвин. Ирвин также решил начать новую жизнь в Ливерпуле. 21 января 1869 года Министерство внутренних дел Великобритании удовлетворило просьбу Джеймса Данвуди Буллока о предоставлении британского гражданства. Буллок теперь будет плавать под другими цветами - его третий флаг за восемь лет.
von Echenbach: 13 Новая попытка Находясь в безопасности в лоне Британской империи, без какого-либо договора об экстрадиции между Соединенными Штатами Америки и Великобританией, Джеймс Данвуди Буллок и его семья могли вздохнуть спокойно в 1869 году впервые за восемь долгих лет. Американское правительство могло угрожать и уговаривать британское правительство сколько угодно, но его приемная страна не отдала бы подданного Ее Британского Величества иностранной державе. Это было самое интересное время и место в истории империи, когда Буллок стал британским подданным. Буллок жил в одном из самых важных городов Британской империи, Ливерпуле. С трансатлантическим телеграфным кабелем в надежном рабочем состоянии и появлением высокоскоростных трансокеанских пароходов Америка была ближе, чем когда-либо, к Британии. Почти мгновенная телеграфная связь и сеансы почтовой связи продолжительностью менее двух недель были обычным явлением. Личное и деловое общение никогда не было лучше. Торговцы импортом и экспортом из Ливерпуля имели хорошие возможности для доставки товаров в остальную часть империи и обратно. Американскому бизнесу нужны были британские рынки, но необходимо было решить сложную проблему «претензий Алабамы», особенно для все еще недовольных китобоев Новой Англии и судоходных интересов Нью-Йорка и Сан-Франциско. Пока Буллок ожидал одобрения своей натурализации, сэр Эдвард Торнтон, высокопоставленный британский дипломат в Вашингтоне, представил копию подписанных статей Джонсона-Кларендона президенту Джонсону. Президент быстро направил статьи в Сенат САСШ. В телеграмме графу Кларендону в Лондон сэр Эдвард жаловался: “Этот орган еще не предпринял в отношении них никаких действий”1. Неделю спустя сэр Эдвард сообщил Кларендону свои первые сведения о Сенате САСШ и реакции общественности на статьи Джонсона-Кларендона: новости не были хорошими. Сенатор Корбетт из штата Орегон получил горячую петицию протеста от более чем дюжины должностных лиц, агентов и геодезистов, представляющих территории Орегона и Вашингтона. Они были непреклонны в том, что британские пограничные претензии прямо противоречили Договору 1846 года2. У них не было намерения отказываться от острова Сан-Хуан и архипелага Аро. По иронии судьбы, это была та же самая территория штата Орегон, где в сентябре 1846 года действовали Буллок и знаменитый американский корабль "Шарк". Следующими выступили жители Новой Англии с еще более суровой, хотя и более короткой петицией. 29 января 1869 года сенатор Дж. Чарльз Самнер из Массачусетса, великий оратор против рабства, выступил с петицией от бизнесмена из Новой Англии Джорджа Эптона, который пострадал от грабежей торговых рейдеров Конфедерации. Его центральное утверждение было настолько пламенным, что сэр Эдвард телеграфировал эту часть еще до того, как получил полную копию: “Так называемый договор предлагает поставить на ту же основу претензии британских подданных... на британское правительство за пиратство, совершенное британскими военными, британскими экипажами и вооруженными британцами судами; судами и вооружением, которые покинули британские порты под защитой британского флага и сожгли американские корабли, и среди них ваш мемориал, в открытом море, ... и без каких-либо действий со стороны британского правительства, когда ему были представлены эти зверства, чтобы предотвратить то же самое”. Г-н Эптон использовал слово “британский” восемь раз в одном коротком абзаце. Не было никаких сомнений в ярости по отношению к Империи Ее Величества. Когда граф Кларендон получил это сообщение 15 февраля 1869 года, он знал, что соглашение Джонсона-Кларендона находится в серьезной опасности. К концу февраля Комитет сенатора Самнера по международным отношениям единогласно (за исключением одного отсутствующего члена) направил свою рекомендацию отклонить соглашение Джонсона-Кларендона в полном составе Сената.3 С этим заявлением и предстоящей сменой администрации в течение первой недели марта 1869 года секретарь Сьюард, министр Джонсон, сэр Эдвард и Кларендон перешли в режим контроля ущерба. Но время, потраченное на мечту госсекретаря Сьюарда о разрешении «претензий Алабамы», истекло 4 марта 1869 года. Генерал САСШ Грант теперь был президентом Грантом и генеральным директором Соединенных Штатов Америки. Сьюард отсутствовал, и любое соглашение с Великобританией не имело бы никаких шансов на одобрение. Буллок, теперь британский подданный, пережил еще одного врага. 13 апреля 1869 года Чарльз Самнер угостил Сенат перечислением британских обид против САСШ, которые продлили гражданскую войну в Америке по меньшей мере на два года. Затем он вызвал в воображении цифру в два миллиарда долларов, которая должна быть включена в любое урегулирование «претензий Алабама». В тот же день пятьдесят четыре из пятидесяти пяти сенаторов САСШ проголосовали против ратификации статей конвенции Джонсона-Кларендона. Он был мертв. “Нелепый”, “рассчитанный на то, чтобы вызвать насмешки”, “оскорбление” и “унижение” были среди терминов, которые сын Чарльза Фрэнсиса Адамса использовал для описания позиции Самнера.4 Ливерпульские доки в конце девятнадцатого века (авторская коллекция). Вместо Сьюарда президент Грант вскоре назначил нового государственного секретаря Гамильтона Фиша. Секретарь был другом сенатора. Чарльз Самнер, но он был самостоятельным человеком. В то время как посол Реверди Джонсон оставался на своем посту в Лондоне всю весну 1869 года, пытаясь спасти фрагменты соглашения о претензиях, семья Буллок подготовила для гостей помещения. Семья Теодора Рузвельта и их слуги направлялись в Европу, и они собирались остановиться в Ливерпуле! Это было бы беспокойное время для Буллоков. Они готовились переехать в недавно построенный и более просторный дом в пригороде Ливерпуля Ватерлоо, но не раньше, чем прибыли Рузвельты.5 12 мая 1869 года Рузвельты покинули Нью-Йорк на пароходе "Шотландия", направлявшемся в Ливерпуль.6 Когда группа Рузвельта прибыла в Ливерпуль 21 мая, Митти Буллок Рузвельт написала, что они задержались из-за отлива на реке Мерси. Выдержав восьмилетнюю разлуку, брат Джимми и Ирвин больше не могли ждать, поэтому поймали катер и в тот же вечер поднялись на борт шотландского судна на якорной стоянке. Теодор-младший и остальные дети были “на цыпочках в беспокойном ожидании” увидеть своего дядю Джимми и были “вне себя от восторга”, когда он и дети наконец ворвались внутрь. Буллоки быстро собрали всю свиту Рузвельта с судна, и после долгой поездки на буксире они, наконец, прибыли в Ливерпуль и поселились в своих номерах в отеле "Адельфи".7 После хорошего ночного отдыха Буллок и Хэрриотт приняли у себя Рузвельтов. Описание Митти дома, в котором Буллоки пережили Гражданскую войну, было замечательной картиной семьи из высшего среднего класса в разгар викторианской эпохи: “Хэтти и дети, кроме Джимми, встретили нас у двери, такой же маленький низкий дом, фасад которого имеет форму полукруга, кирпичный, ни в одном доме нет наружных жалюзи, но внутри уютно... они как раз накануне переезда в большой дом, только что построенный и купленный братом Джимми.” Позже, когда Джеймс и Хэрриотт повели Рузвельтов посетить будущую обитель Буллока, Митти с восхищением написала о новом доме, который полностью завершен и готов к заселению на следующей неделе. Это очень удобно, 3-этажный кирпич, фасад из грубого камня, эркеры, красивое зеркальное стекло, на идеально ровном участке земли, задний двор больше, чем передний, разделен домом с одной стороны и красивым рокарием (искусственным, конечно), все посажено, настенные цветы на вершине папоротники и все, что растет, через несколько лет вся кирпичная стена, окружающая это место, будет увита плющом, который сейчас посажен. Следуя за кирпичной стеной вокруг клумбы, засаженной всевозможными прекрасными цветами, посередине лужайка только что промокла. Все это место примерно в полтора раза больше, чем было в доме Сестер в Филадельфии; в доме были гостиная, Библиотека и большая столовая, помимо кухни, кладовой, а на втором этаже наверху хорошая гардеробная, ванные комнаты и т. д. Брат Джимми собирается назвать его Клифтон. Хотя он с ностальгией назвал новый дом в честь своих детских корней в Джорджии, Буллок явно процветал в Англии. Его финансовое благополучие было обусловлено его деловыми, социальными и семейными контактами в Ливерпуле и Нью-Йорке, а также остатками любого наследства, которое он, возможно, получил от своего покойного дяди Роберта Хатчисона. Возможно, у него также была стипендия, связанная с заботой о его осиротевшей юной двоюродной сестре Нэнни Кэски Хатчисон, которая переехала жить к Буллокам в Ливерпуль около 1869 года.8 С 21 по 31 мая семья Рузвельтов посетила Джеймса и Хэрриот Буллок вместе с Ирвином Буллоком и его женой Эллой. Мальчики и девочки Буллока играли в игры с детьми Рузвельта, включая Теодора Рузвельта, тогда известного как “Тиди”, и максимально использовали позднюю весеннюю погоду в Ливерпуле. Американские двоюродные братья однажды вечером наблюдали, как мальчики Буллок играют в крикет, а в другой раз Митти и Хэрриот Буллок вместе отправились за покупками в район Хай-стрит в Ливерпуле. Буллок написал старому другу со времен службы в военно-морском флоте США, адмиралу Королевского военно-морского флота Хорнби, чтобы запросить пропуск в “Ноусли”, большой дом и поместье семьи Дерби. Адмирал был двоюродным братом и двоюродным братом Эдварда Митчелла Танли, 13-го графа Дерби. То, что богатая семья бывшего премьер-министра Великобритании и министра иностранных дел поддерживала дружеские отношения с Буллоком, красноречиво говорит о его радушном приеме в британском обществе.9 Успех усилий Буллока от имени Рузвельтов, возможно, превзошел его собственные ожидания, поскольку Теодор Рузвельт-старший и его камердинер (Ноэль Паович) присутствовали на Дне Дерби вместе с тестем Ирвина Генри Б. Сирсом. Ныне известный как “Королевский Аскот”, День дерби был тогда, как и сейчас, одним из главных светских событий года. В то время как много было написано о возвышении Теодора Рузвельта, чтобы стать президентом Соединенных Штатов, его отец, Теодор Рузвельт-старший, также думал о том, чтобы баллотироваться на пост президента в 1860 году. Его устремления были разрушены приступом туберкулеза. Развитие Теодором социальных контактов, подобных Дерби, было естественным следствием его политических и деловых инстинктов. Успех Рузвельта-старшего как нью-йоркского бизнесмена, имеющего связи на Дальнем Востоке и интересы в Англии в компании Lenox Plate Glass Company, также сделал его привлекательным для британских политиков, бизнесменов и светских львиц. Они также были полезны для деловых перспектив Буллока, что стало естественным результатом взаимного восхищения между Буллоком и Теодором Рузвельтом-старшим, в то время как Теодор и мистер Сирс уехал в Аскот, вернувшись в Ливерпуль, жена Ирвина развлекала семью прекрасным исполнением меццо-сопрано “Диких птиц”, а брат Джимми оказался особенно искусным в танцах.10 Во время воссоединения семьи Рузвельта с Буллоками новый посол САСШ в Великобритании Джон Лотроп Мотли работал над улучшением британских и американских отношений. Мотли был долгожданным глотком свежего воздуха в Британии после кислого Адамса и неуклюжего Джонсона. Мотли был уважаемым историком, говорил по-немецки и считал Вильгельма I одним из своих великих героев. Его четырехтомный труд "История Объединенных Нидерландов", завершенный в 1867 году, уже был признан шедевром; президент Грант, по-видимому, сделал мудрый выбор. Мотли лично посетил графа Кларендона, хотя и неофициально, 31 мая, за день до того, как семья Рузвельтов покинула Ливерпуль.11 С вежливого рукопожатия началась новая эра британско-американских отношений. Это было бы нелегко, но Кларендону понравился Мотли, потому что он сказал о нем: “Его тон был дружелюбным, и мы встретились как старые знакомые”12. В то время как новый американский посол обосновался в своих лондонских офисах, Рузвельты отправились в грандиозное турне по Британии и Западной Европе. Сначала они посетили поместье герцога Девонширского в Чатсуорте, а затем отправились в Шотландию с обязательным визитом в Эдинбург.13 Юный Теодор Рузвельт вел обширный дневник и отмечал старые замки и предметы старины, которые он видел, все время пытаясь предотвратить последствия астмы.14 Семья Буллок поселилась в своем новом доме под названием “Клифтон”, в то время как Рузвельты побывали во французских Альпах. В газетах статьи о событиях в Австрии, Франции, Пруссии и Испании сменились обсуждением дел в Англии и британском правительстве. Речи Бисмарка об объединении всех немцев хорошо подействовали на австрийское меньшинство в Богемии. Вена, однако, решила, что дальнейшим путем является согласование с Луи-Наполеоном во Франции. Адмиралы британского королевского флота с тревогой наблюдали за строительством Пруссией большого канала, который соединит Северное море с Балтийским, чтобы обеспечить лучший доступ к открытому океану.15 В Испании острый вопрос о престолонаследии королевы Изабеллы II все еще затрагивал центральное правительство. Слабое испанское правительство обсуждало продажу Кубы Вашингтону, поскольку они боролись с растущим восстанием там. В Мистике, штат Коннектикут, возможно, в качестве послания британцам, САСШ захватили тридцать канонерских лодок по приказу перуанского правительства. Строители утверждали, что они предназначались для Испании, но перуанский министр сказал, что они предназначались для перуанских повстанцев, которые наняли бывших военных Конфедерации.16 В течение оставшейся части уходящего лета 1869 года и в первые дни осени Буллок продолжал заниматься брокерской деятельностью по торговле хлопком и сырьевыми товарами, в то время как Хэрриотт занималась необходимыми домашними делами, которые превратили новый дом в настоящий дом. Рузвельты переехали из Австрии в Германию через Альпы, что не принесло пользы астматическим легким молодого Теодора Рузвельта. Он страдал от безжалостных приступов астмы. В британском порту Саутгемптон Джефферсон Дэвис отправился в Америку, не получив постоянной работы, но британское общество по-прежнему чествовало его как трагическую и героическую фигуру.17 15 октября посол Джон Мотли пришел в офис графа Кларендона, чтобы передать длинную депешу государственного секретаря Фиша, датированную 25 сентября 1869 года. В целях безопасности госсекретарь Фиш хотел, чтобы Мотли прочитал весь документ графу Кларендону, что он и сделал за один долгий присест. Президент Грант пытался возобновить рассмотрение вопроса о «претензиях Алабамы». Четкая печать его полномочий была во втором абзаце: “Президент склонен полагать, что, возможно, прошло достаточно времени, чтобы... передать в ваши руки для надлежащего использования беспристрастное изложение справедливых причин жалобы правительства Соединенных Штатов против Великобритании”. Госсекретарь Фиш, возможно, и написал эти слова, но это явно был голос откровенного Гранта. Кларендон попросил копию меморандума Фиша после ухода Мотли. Он просто не мог вспомнить все спорные моменты.18 Прежде чем Кларендон успел ответить, Мотли 23 октября 1869 года отправил еще одно сообщение, в котором признал несоответствия в политике САСШ в отношении признания «воюющей стороны» и рейдерства в торговле. Адмирал Королевского военно-морского флота Джеффри Хорнби был давним другом Буллока и двоюродным братом графа Дерби (коллекция авторов). Однако позиция, изложенная в дипломатической жалобе от 25 сентября была намерением правительства САСШ доказать, что Великобритания превысила свои права по Парижскому договору. Как британский автор Парижского договора, Кларендон приподнял бровь в ответ на предположительное сообщение Мотли.19 Кларендон позволил Мотли немного повариться, прежде чем ответить. Четыре дня спустя, 27 октября, молодой Теодор Рузвельт отпраздновал свой 12-й день рождения в Германской конфедерации, или просто “Германии”, как он называл ее в своем дневнике. Если пруссаки казались спокойными в Европе, то только потому, что Бисмарк действовал на периферии Континента. Наследный принц Пруссии Людовик Гессенский направлялся на торжественное открытие Суэцкого канала в ноябре. Сначала он нанес государственный визит османскому султану и великому визирю Турции на борту яхты султана. Предметом, который привлек внимание королевского флота, был эскорт принца, корвет прусского флота "Герта". Морские силы Кайзерлихе демонстрировали свою способность действовать вдали от холодных и защищенных вод Балтийского моря.20 5 ноября Кларендон, наконец, удовлетворил просьбу министра Мотли рассмотреть жалобы САСШ. Он извинился за задержку и пообещал в ближайшее время ответить на вопросы госсекретаря Фиша.21 На следующий день Кларендон отправил обещанный ответ сэру Эдварду Торнтону в Вашингтон. Кларендон поручил сэру Эдварду отнести его непосредственно секретарю Фишу и прочитать ему, точно так же, как Мотли поступил с Кларендоном. Он был искусен в дипломатических играх.22 Кларендон согласился с тем, что урегулирование претензий Алабамы отвечало бы наилучшим интересам обеих стран. Кларендон заключил: “Правительство Ее Величества будет готово сотрудничать с правительством Соединенных Штатов для достижения столь благотворного результата, который послужит взаимной чести обеих стран и, если его примут другие морские державы, окажет важное влияние на поддержание мира во всем мире”. Проницательный Кларендон мог видеть, что Парижский договор больше не является адекватным стандартом для международного права и военных морских дел. Но сначала они должны были сесть за стол переговоров на подходящих условиях, не продиктованных нестабильными САСШ. Сенат и столь же ханжеский “Великобританский” Джон Булль из британского парламента.23 С открытием Суэцкого канала 16 ноября 1869 года у морских держав мира появились новые соображения и заботы.24 22 ноября 1869 года, когда американцы и англичане обдумывали свои дипломатические варианты, Теодор Рузвельт-старший вернулся в Ливерпуль. Ему пришлось заняться своим бизнесом по импорту и производству листового стекла, и он оставил свою семью, чтобы продолжить гастроли в Италии. Он обедал с Ирвином, “капитаном” Буллоком и партнером Буллока Робертсоном, что наводит на мысль, что у них, возможно, была смесь бизнеса и удовольствия. Рузвельт доставил семейные письма Хэрриотт на следующий день, прежде чем отправиться по другим делам и вернуться в Италию.25 Рождество 1869 года и Новый год 1870 года пришли и ушли с разумной надеждой на “мир на земле”. Там почти не упоминалось о «претензиях Алабамы».26 Затем, 12 января 1870 года, Мотли посетил графа Кларендона, чтобы признаться, что он не включил важное послание графа от 6 ноября 1869 года в документы о «претензиях Алабамы», переданные в Сенат США. По словам Кларендона, Мотли защищал это упущение, заявив, что “он не считал это официальным, поскольку меморандум не был подписан или датирован, как в моем [Кларендона] другом сообщении от той же даты”. Мотли также опубликовал некоторые из этих деликатных дипломатических обменов в Сенате США, что привело к автоматическому выбросу произошедшего для прессы. Кларендон теперь был обязан сделать то же самое в Великобритании, “поскольку британская общественность имела право ожидать, что важная информация должна предоставляться им их собственным правительством, а не быть почерпнута из газет другой страны”. Мотли также настаивал на том, что эти партийные переговоры будут проводиться в Вашингтоне. В очередной раз «претензии Алабамы» превратились в публичный фарс по обе стороны Атлантики.27 В течение зимы и весны 1869-1870 годов Рузвельты следили за сезонными изменениями в Европе, двигаясь на север через Европу, как перелетные птицы. После случайной встречи с папой римским в Риме они отправились в Париж.28 В то время, как Рузвельты наслаждались Городом Света, французское правительство, как и британское, настороженно следило за Бисмарком, который очаровал Вильгельма I и остальную часть Пруссии. Теодор Рузвельт-старший решил, что его семье пора возвращаться в Америку через Великобританию и еще раз навестить Буллоков, оставив свою старшую дочь Анну, известную как “Бэми” (сокращение от “бамбина”), в Париже, чтобы посещать школу. Вернувшись в Ливерпуль около 1 мая 1870 года, это было еще одно радостное воссоединение и возможность рассказать сказки детям Рузвельта детям Буллока. Впечатлительный молодой Теодор Рузвельт также смог впитать еще несколько “морских историй” от своего дяди Джимми и дяди Ирвина. 14 мая, со многими добрыми пожеланиями и несколькими слезами, Рузвельты покинули Ливерпуль на первом трансатлантическом винтовом пароходе Cunard line, “Россия” (SS Russia). Их уход из гавани был скрыт для Буллоков нежным майским ливнем и неизбежной морской болезнью Тиди.29 Рузвельты вернулись в Америку, которая все еще дымилась из-за «алабамских претензий». В Великобритании граф Кларендон удивлялся неспособности правительства САСШ придерживаться логически последовательной линии переговоров. Американцы продолжали выдвигать те же спорные и абсурдные пункты, включая “преждевременное” признание Великобританией Конфедерации в качестве воюющей стороны. Мотли тоже не помог делу, поскольку отказался придерживаться политической позиции президента Гранта, что привело к его отзыву в Соединенные Штаты. Раздраженный Кларендон сказал секретарю Фишу: “Правительство Ее Величества считает, что для урегулирования и разрешения рассматриваемого вопроса нецелесообразно продолжать спорную переписку, в которой мало надежды на то, что одно из этих правительств сможет убедить другое”. Это был дипломатический способ согласиться с несогласием, пытаясь перейти к другим вопросам существа.30 Главные герои драмы, которая привела в движение все эти проблемы, Буллок и его бывший помощник и нынешний деловой партнер Робертсон, мог наблюдать и читать обо всем этом деле с отстраненным и довольным смущением. Митти Рузвельт выразила свою личную радость по поводу очевидного успеха деловых дел брата Буллока в письме своей дочери “Бэми” 18 мая.31 Через неделю все Рузвельты вернутся в Нью-Йорк, обсуждая свое великое приключение по Европе и, конечно же, дела у Буллоков в Ливерпуле.32 Лето 1870 года быстро приближалось, и повышение температуры по всей Европе отражало растущую жару как во внутренней, так и во внешней политике Франции и Пруссии. Францию Луи-Наполеона ежедневно сотрясали слухи о государственном перевороте. Годы неосмотрительных финансовых вложений, как законных, так и незаконных, вкупе с междоусобными распрями ослабили Великую Республику. Казалось, единственное, что объединяло спорящих французских политиков, людей и императора, - это неприязнь к Пруссии. Как и Луи-Наполеон, Бисмарк верил, что война может решить проблемы его страны. Общий враг объединил бы все независимые германские государства в единую и гораздо более сильную Германию33. Заявление Вильгельма I о том, что он намерен провозгласить себя Кайзером, повергло французов в апоплексический удар. Германия намеревалась возвыситься до уровня империи и доминировать в Европе! Луи-Наполеон предупредил Бисмарка, что он готов нанести удар, если Германия продолжит свои провокации. Бисмарк возразил, намекнув, что Германская конфедерация работает над созданием лучшего союза со Швейцарией, когда такого союза не существовало. Французское законодательное собрание быстро потребовало действий.34 В этот критический момент в европейских делах Британия потеряла своего самого умелого помощника, графа Кларендона, который буквально умер за своим столом 27 июня 1870 г.35 В июле крышка гремела над кипящим котлом франко-прусских отношений. Когда высокопоставленные дипломаты готовились к отъезду на летние каникулы, серия вспыльчивых перепалок между французским послом графом Бенедетти и Вильгельмом I, который отдыхал в Эмсе, довела ситуацию до кипения с небольшой помощью Бисмарка. Тщательно отредактировав стенограмму беседы Бенедетти и Вильгельма I таким образом, чтобы наверняка оскорбить как французов, так и немцев, Бисмарк опубликовал ее в прессе в форме “подлинной телеграммы”36. Когда “телеграмма из Эмса” попала на улицы, все немцы были в ярости и большинство кричали за войну; во Франции было то же самое. Правда не имела значения; ничто не могло сдержать гнев французского народа; была бы война! 15 июля 1870 года французское правительство объявило войну Пруссии. Европа снова была в состоянии войны, и всем Великим державам пришлось бы встать на чью-то сторону. Хотя Британская империя была самой могущественной в мире, она мало что могла сделать на Континенте, кроме как искать дипломатическое решение и поручить Королевскому флоту следить за ситуацией. Британия была довольна тем, что позволила Франции встретить свою собственную судьбу, но неспособность Великобритании поддержать Францию против Пруссии имела бы долгосрочные последствия.37 Мобилизация французской армии была для Джеймса и Хэрриотт Буллок чем-то большим, чем новостная статья. У них был родственник в потенциальной зоне военных действий, потому что племянница Джеймса - подросток “Бами” Рузвельт все еще посещала школу в Париже! Капитан Буллок взял ситуацию под контроль, организовал переезд Бами в Ливерпуль и держал всех в курсе, отправляя телеграммы. Бами Рузвельт благополучно прибыла в Ливерпуль к 15 августа 1870 года и осталась с дядей Джимми и тетей Хэтти, вдали от предстоящих военных действий во Франции.38 И снова на первый план вышла, казалось бы, постоянно обретаемая способность Буллока извлекать себя и других из самых сложных обстоятельств. В то время как Буллок занимался переселением Бами, он и Хэрриотт также присматривали за детьми Джефферсона Дэвиса. Дети Дэвисов поступили в школу в Ватерлоо и оставались там, пока их отец не вернулся в Америку, чтобы управлять своим бизнесом и юридическими делами. Дети Буллока и Дэвиса были постоянными товарищами по играм, так как школа, в которой учились дети Дэвиса, находилась недалеко от дома Буллоков. Молодой Тиди Рузвельт отметил в своем дневнике 27 мая 1869 года, что, играя со своими двоюродными братьями Буллок в Ливерпуле, он “встретил сына Джеффа Дэвиса, и последовало несколько резких слов”. Изображение детей бывшего президента Конфедерации Джеффа Дэвиса, играющих и ссорящихся с будущим президентом Соединенных Штатов Тедди Рузвельтом на детской площадке в Ливерпуле, представляет собой замечательную иронию. В то же самое время, когда Джеймс и Хэрриот Буллок размещали Бами Рузвельт среди выводка Буллок, Джефферсон Дэвис возвращался в Ливерпуль из Нью-Йорка на популярном пароходе “Россия”.39 Дэвис прибыл 19 августа 1870 года и оставался в течение нескольких дней, навещая своих детей, свою сестру - свекровь Маргарет Хауэлл Стоесс, Буллоков и других друзей и партнеров. Примерно 23 августа Дэвис сел на поезд в Лондон, чтобы воссоединиться со своей женой Вариной, которая была звездой на лондонской светской сцене, пока он был в Америке. Хотя бывший президент Конфедерации был социальным, политическим и экономическим изгоем к северу от американской линии Мейсона-Диксона, его все еще приветствовали в некоторых британских кругах. Остаточное уважение и почитание практически ничего не стоили на Юге, где экономика была разрушена, и многие винили его в проигрыше войны. Дэвис надеялся, что Европа даст ему больше шансов на успех.40 До конца августа Буллок посылал Теодору Рузвельту-старшему (и Митти) последние новости об их дочери-подростке Бами и о том, как она справлялась в суете домашнего хозяйства Буллока. Вернувшись на континент, пруссаки собрали более 300 000 человек, но остались на своей стороне границы. Французские генералы, предчувствуя неизбежное, начали упреждающую атаку 2 августа. Несмотря на их инициативу, французская армия была отброшена на каждом шагу, и к 18 августа прусско-германская армия ворвалась во Францию; Луи-Наполеон был на грани поражения.41 В Америке восхищались действиями немецкой армии, приправленное некоторой долей самодовольного удовлетворения, особенно в Новой Англии. САСШ наслаждались поражением Британии из-за возникновения конкурирующей империи в Европе. Продолжающийся отказ Великобритании вести переговоры по поводу «претензий Алабамы» все еще раздражал. Когда прусская военная машина сокрушила Францию, Великобритания начала сожалеть о своей неспособности оказать поддержку.
von Echenbach: "Англо-америкен таймс" писала: “Англия бушевала и угрожала войной... она была проигнорирована [Бисмарком]... при создании Тевтонской империи, достаточно сильной, чтобы внушить страх Европе.” Британская империя Ее Величества теперь поняла, что ей нужны сильные союзники.42 Настало время снова вступить в контакт с Вашингтоном, но британским дипломатам придется быть очень сговорчивыми. Американская общественность, вплоть до Орегона, аплодировала немцам, которые “осознали природу своего положения и стремятся к переменам, которые навсегда освободят их” от великих держав Европы.43 Чтобы преодолеть дипломатический тупик, обе стороны Атлантики должны были бы предпринять решительные действия, на которые ни одна из стран не была готова пойти. С точки зрения американцев, посол Мотли был слишком европейцем и считал “английских джентльменов самыми совершенными из людей”. Мотли не пользовался доверием ни народа, ни приземленных политиков САСШ, включая президента Гранта. Он был эффективным представителем, но не тем человеком, который мог бы продвинуть «дело Алабамы» вперед.44 С британской стороны идея признать, что выскочки-американцы могут диктовать условия правительству Ее Величества и судить о них представителей других стран, все еще застряла в зобах и галстуках всех уровней британского общества.45 По обе стороны Атлантики существовал культурный, дипломатический и политический тупик. Потребовалось бы историческое событие, чтобы привлечь внимание как Америки, так и Великобритании, что не заставило себя долго ждать. 2 сентября 1870 года 104 000 французских солдат, включая самого Луи-Наполеона, сдались русско-германской армии. Во Франции и в залах власти по всей Европе царила почти паника, поскольку пруссаки продолжали свое продвижение к Парижу. Патриотически настроенные французы, возмущенные трусливым поведением Луи-Наполеона, 4 сентября устроили государственный переворот. Новое правительство провозгласило себя “Третьей республикой”, повторно объявило войну прусскому государству и попросило каждого уважаемого француза прийти на помощь свободе 46. Капитуляция Луи-Наполеона потрясла британское правительство. Им не нравился французский император, но возможность того, что Бисмарк будет контролировать большую часть или всю континентальную Европу, была слишком велика. Первый союзник Америки в ее войне за независимость выкрикнул французскую версию “свобода или смерть!” Такое отношение понравилось американским патриотам, которые начали сомневаться в немецких мотивах, которые, казалось, каким-то образом угрожали их собственному стремлению к жизни, свободе и счастью.47 В сентябре, во время беспорядков на Континенте, Джефферсон Дэвис и Буллок посетили Ирландию и Глазго.48 После того, как Буллок выступил в качестве неофициального адъютанта Дэвиса, он вернулся к своей работе, в то время как незадачливый бывший президент Конфедерации готовился уехать в США. 8 октября 49 года Путешествия Дэвиса когда-то были главной новостью, но тревожные события в Европе отодвинули его на задний план. Немецкая военная машина использовала новейшие телеграфные и железнодорожные технологии для информирования, маневрирования и пополнения запасов своих войск со скоростью, невиданной ранее в военных действиях. Французские военные и правительство просто не могли конкурировать. Британцы, особенно Королевский военно-морской флот, больше не смогут пассивно наблюдать за новыми техническими разработками, а затем вытеснять и превосходить своих противников. Эта новая модель ведения войны требовала, чтобы “великие державы” поддерживали продолжающуюся гонку вооружений. Те нации, которые не были готовы к защите или нападению в одно мгновение, были обречены на вымирание.50 Теперь Рузвельтам и Буллокам стало ясно, что европейский континент еще долго не будет в безопасности; Бами нужно было возвращаться домой. Соответственно, 5 октября Теодор Рузвельт-старший покинул Нью-Йорк на пароходе "Россия". Он остался с Буллоками в Ливерпуле и занимался деловыми вопросами в течение нескольких дней, прежде чем вернуться в САСШ 9 ноября с Бами на буксире. Интересно, что Буллок тоже решил последовать за ним. Хотя причины, по которым он сопровождал своего шурина и племянницу обратно в САСШ, не зафиксированы, он, вероятно, совмещал бизнес с удовольствием. Он оставался в САСШ в течение нескольких месяцев, останавливаясь в Балтиморе (где он мог навестить Джеймса Уодделла) и навещая Митти и других своих родственников Буллока и Рузвельта в Нью-Йорке.51 Неразрывный характер бизнеса и семьи поглотил Буллока во время этого визита. Он воспользовался услугами и советами своего двоюродного брата Джеймса Кинга Грейси, занимаясь своим хлопковым брокерским бизнесом. Он также нанял Б. Ротера и Н.Л. Рузвельта для оказания помощи в более деликатном вопросе. Капитан Дональд М. Фэрфакс, исполнительный директор военно-морской базы Портсмут, штат Нью-Йорк, задолжал ему 400 долларов. Из-за войны и последовавшего за ней глобального экономического спада убытки Буллока в бизнесе в 1870 году поставили его в тяжелое финансовое положение. Ему нужны были деньги, и, к счастью, его брат Теодор Рузвельт-старший был готов помочь.52 В Европе, французская и немецкая армии сражались в течение ноября и декабря 1870 года. После победы, одержанной вооруженными силами Франции (при Кульмье 9 ноября), прусско-германские войска нанесли еще одно тяжелое поражение (Леманс 4 декабря). Франко-прусская война начала затрагивать глобальные британские и американские интересы вплоть до Южной части Тихого океана. Фиджи была критически важной станцией по погрузке угля для судов, направляющихся из Калифорнии в Австралию или Новую Зеландию, где в окружающей островной цепи были обнаружены потенциально значительные залежи золота. Зная, что немецкие коммерческие интересы были активны в соседнем Самоа с 1850-х годов, поселенцы на Фиджи запросили у САСШ защиты от немецкого империализма.53 К 18 января Германская конфедерация объединилась в Германскую империю с широкими границамипри кайзере Вильгельме. Бисмарк и Вильгельм не удовлетворились бы простым надеванием намордника на Францию; новая Германская империя хотела новых земель и военно-морских баз. Эти амбиции угрожали Британской империи. Пришло время урегулировать «претензии Алабамы» и вернуть американских кузенов за семейный обеденный стол, чтобы обсудить общие проблемы и потенциальных врагов. Министр иностранных дел Великобритании Грэнвилл и госсекретарь САСШ Фиш активизировали весь процесс, чтобы он продвигался так же быстро, как и медленно в прошлом. Буллок никогда не верил, что Британия согласится на арбитраж или внешнее судебное разбирательство, но теперь благодаря Бисмарку и кайзеру Вильгельму произошло невозможное. 26 января, всего через восемь дней после объявления о создании Германской империи, посол Великобритании в САСШ сэр Эдвард Торнтон написал госсекретарю Фишу: “Лорд Гранвилл поручил мне предложить правительству Соединенных Штатов назначить совместную верховную комиссию, которая... будет проводить свои сессии в Вашингтоне и будет... обсуждать различные вопросы, возникшие в связи с рыболовством, а также все те, которые влияют на отношения Соединенных Штатов к владениям Ее Величества в Северной Америке [курсив добавлен для подчеркивания]”54. Гранвилл аккуратно, насколько мог заставить себя, затронул важную тему о «претензиях Алабамы», но госсекретарь Фиш был достаточно проницателен, чтобы понять, что имел в виду Грэнвилл. Госсекретарь Фиш изложил предложение Великобритании президенту Гранту и в своей обычной прямолинейной манере добрался до яблока раздора. Если бы британцы действительно хотели длительной дружбы, им пришлось бы обратиться к «алабамским заявлениям». Одобрение Великобританией предложения Гранта дало бы гарантию того, что правительство САСШ “не пожалеет усилий для обеспечения в кратчайшие возможные сроки справедливого и дружественного урегулирования всех вопросов, которые... к сожалению, встают на пути ... неизменной дружбы между двумя народами”55. 1 февраля сэр Эдвард ответил, что “теперь я уполномочен его светлостью [графом Грэнвиллом] заявить, что правительству Ее Величества было бы очень приятно, если бы претензии, широко известные под названием ”Претензии Алабамы", были представлены на рассмотрение той же высокой комиссии". Сэр Эдвард добавил, что “все другие претензии, как британских подданных, так и граждан Соединенных Штатов, вытекающие из действий, совершенных во время недавней гражданской войны в этой стране [Америке], аналогичным образом относятся к одному и тому же вопросу.” Госсекретарь Фиш ответил 3 февраля, что президент Грант был в восторге от британского предложения и хотел бы ускорить процесс.56 28 января 1871 года президент Франции Жюль Фавр подписал мирный договор с Германской империей. В тот же день Париж пал после двадцати двух дней тяжелых артиллерийских обстрелов.57 Франция была поставлена на колени, и Германская империя теперь находилась в самом сердце Европы. 17 февраля победоносная немецкая армия нагло прошествовала по улицам Парижа на параде победы.58 Огни в офисах обеспокоенных британских политиков и дипломатов горели всю ночь. Свет в доме Буллока тоже горел допоздна, потому что они столкнулись с трагедией другого рода. Девятилетний Генри Данводи Буллок, известный в семье как “Данни”, заразился скарлатиной, когда его отец был в Соединенных Штатах. Эта практически неизлечимая болезнь не была хорошо изучена в викторианскую эпоху, и она разрушила его и без того слабое тело, пораженное рахитом. 21 февраля юный Генри заболел лихорадкой. Буллок потерял свою первую жену, Лиззи Кэски, из-за туберкулеза. Теперь один из его сыновей умер от другой широко распространенной болезни. В момент смерти Данни Буллок находился в Соединенных Штатах навещая семью и занимаясь бизнесом. Наконец он попрощался с Рузвельтами и отправился обратно в Ливерпуль 2 марта, на следующий день после того, как с опозданием узнал печальную новость.59 Горе в семье Буллок было ощутимым, потому что Хэрриотт вела оживленную и любящую семью. Для тех, кто знал Буллока в социальном плане, таких как его брат Теодор Рузвельт-старший, он считался бонвиваном. Шаг Буллока было немного медленнее, а его поведение более сдержанным, когда он и Хэрриотт переживали горе от потери драгоценного ребенка.60 Два дня спустя, когда он горевал о своем маленьком сыне, угроза профессиональной жизни Буллока сделала еще один шаг вперед. Грэнвилл направил двух британских членов для работы в верховной комиссии. Лорд де Грей и мистер Монтегю Бернард (оксфордский профессор международного права) покинули Великобританию 11 февраля, направляясь в Нью-Йорк, в то время как сэр Стаффорд Норткот, член парламента, уехал семь дней спустя. Британское правительство перешло от “полной остановки” к “полному продвижению вперед” по «претензиям Алабамы».61 27 февраля уполномоченные подготовили “Протоколы конференций между Верховными комиссарами со стороны Великобритании и Верховными комиссарами со стороны Соединенных Штатов Америки”. Грант предоставил все права и привилегии на ведение переговоров секретарю Фишу и членам комиссии.62 Среди британских уполномоченных были сэр Джон Макдональд, член Тайного совета Канады, и двоюродный брат королевы виконт Годерих, также известный как Фредерик Джон Робинсон, маркиз Рипон. Британцы собрали отличную команду, влиятельную команду. После подписания и обмена протоколом обе стороны согласились отложить заседание до 4 марта.63 В течение марта и апреля совместные уполномоченные работали над этими вопросами. Неудивительно, что уполномоченные САСШ в статьях I -X I постановили, что главной проблемой были «претензии Алабамы», поскольку Америка “потерпела большую несправедливость". Остальные статьи охватывали все, начиная от рыболовства, навигации по реке Святого Лаврентия и спора о Северо-Западной территории вокруг острова Сан-Хуан. Все это отошло на второй план по важности для «претензий Алабамы».64 2 апреля 1871 года представитель британской переписи населения посетил семью Буллок в Ватерлоо. Впервые Джеймс Данвуди Буллок был признан в ходе британской переписи населения натурализованным подданным. Отчет о переписи населения рассказывает историю умеренно успешного джентльмена-торговца викторианской эпохи. В дополнение к его жене Хэрриотт и восьмилетнему Стюарту Эллиоту, там была Марта, его младшая дочь, которой сейчас шесть лет. Джесси и Джеймс-младший отсутствовали в школе; мучительное отсутствие имени Генри Данвуди было связано с его кончиной в феврале. У Харриотт была повариха-одиночка, валлийка по имени Джейн Хауленд, официантка и служанка Эллен Тетли (родом из Шропшира) и Агнес Маккормик, 20-летняя горничная из Шотландии. Несмотря на свои экономические трудности, Буллок мог позволить себе трех человек, включая домашнюю прислугу. Точно так же партнер Буллока Мозес П. Робертсон и его жена Энни вели домашнее хозяйство с шестью детьми и четырьмя домашними слугами. Весной 1871 года Буллок и Робертсон, казалось, процветали. Поддержание этого успеха было бы совсем другой проблемой.65 К апрелю 1871 года британская пресса приветствовала быстрый прогресс уполномоченных по «претензиям Алабамы». Лондонская "Таймс" с искренним удовлетворением приветствовала “обещание урегулирования спора в Алабаме”. Однако она “ни в коем случае не была расположена, даже ради постоянной доброй воли, выходить за рамки того, что мы считаем надлежащей мерой международных обязательств”. Британско-американские комиссары в конце концов приняли решение передать этот вопрос в руки международной комиссии из пяти человек. Президент Грант и королева Виктория каждый выберут комиссара, к которому присоединятся три комиссара, выбранных императором Бразилии, президентом Швейцарской конфедерации и королем Италии. Франция и Германия были проигнорированы по очевидным причинам. Тем не менее британские газеты усмотрели невероятную иронию в том, что действия британского правительства оценивались иностранцами.66 Вашингтонский договор, как стало известно, был подписан 8 мая и ратифицирован 17 июня 1871 года. В нем были определены параметры трибунала по искам Алабамы, включая место, где будет заседать высшая комиссия для вынесения решения. Выбор Женевы, Швейцария, укрепил репутацию Швейцарии как нейтрального государства, лишенного фаворитизма. С завершением договора президенту Гранту удалось сдержать внутреннюю политику, связанную с «претензиями Алабамы».67 В течение лета и до осени 1871 года обе стороны стремились собрать свои дела до декабрьского крайнего срока, когда должен был впервые собраться трибунал по «претензиям Алабамы». Грант неохотно назначил Чарльза Фрэнсиса Адамса, воинственного бывшего посла САСШ в Великобритании, арбитром САСШ на Женевской конференции (Томас Дадли также был включен).68 В рамках соответствующего шага Грант назначил Роберта Шенка новым послом САСШ в Великобритании. Шенк был бывшим генералом Союза и был братом человека, чью жизнь мичман Буллок спас еще в то время, когда он был парусным мастером на американском корабле "Шарк". В то время как Великие державы боролись за позиции, Буллок и его бывшие товарищи продолжали восстанавливать свою жизнь. В конце октября Буллок написал рекомендательное письмо для г-на Гарольда Бауэра из Ливерпуля. Бауэр ехал в Америку и очень хотел встретиться с Джефферсоном Дэвисом. Бауэр был близким другом джентльмена, который сопровождал Буллока и Дэвиса в их поездке по Ирландии в сентябре 1870 года. Хотя знакомство могло бы помочь Дэвису, эта услуга влиятельному молодому брокеру по хлопку также была полезна для бизнеса Буллока и Робертсона и брата Ирвина.69 В последние дни ноября 1871 года Буллок отправился из Ливерпуля в Нью-Йорк на пароходе "Россия" и 6 декабря прибыл в Нью-Йоркскую гавань. Помимо визита к своим родственникам Буллоку и Рузвельту, его поездка в Америку, скорее всего, была связана с деловыми интересами. Другие имена в списке пассажиров “Россия” были наиболее показательными, в том числе “Мистер Тренхолм” (Уильям Ли Тренхолм) и “Мистер Халл” (Ф.С. Халл, бывший адвокат Буллоха). Большинство имен в списке пассажиров включали имя или инициал перед фамилией. Такого не было в случае с Буллоком (написанным с ошибкой как “Буллок”), Тренхолмом и Халлом. Эта тонкая попытка сохранить анонимность, вероятно, была связана с волнением по поводу трибунала по «претензиям Алабамы», который должен был собраться в Женеве всего через девять дней.70 Почему Буллок рискнул приехать в Нью-Йорк в такое критическое время? Если бы газетчики обнаружили, что виновник катастроф, нанесенных торговому судоходству США, нагло высадился в Америке, безопасность Буллока оказалась бы под угрозой. Ответ, вероятно, кроется в делах Джорджа А. Тренхолма и его дочерней компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко". Все партнеры и доверители Тренхолма подвергались непрерывным юридическим нападкам с момента окончания войны. В 1868 году Окружной суд Южной Каролины принял юрисдикцию над всем имуществом партнеров и совладельцев “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в качестве обеспечения до тех пор, пока все до последнего пенни и посылки Конфедерации не стали собственностью правительства Соединенных Штатов. Если нет, то “Правительство ... [будет] принимать решения в отношении сторон или их собственности в Соединенных Штатах”71. В рамках своей “секретной службы” Буллок, вероятно, находился на “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в качестве сотрудника (даже Буллоку требовалось правдоподобное прикрытие). Частично основываясь на его финансовых интересах в послевоенном “поместье” “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, похоже, что у него были другие финансовые связи с фирмой. Хотя в переписке Рузвельта за этот период времени ничего не говорится о его деятельности, Буллок туманно ссылается на его “визит зимой 1871 года” в своих мемуарах. Буллок отметил, что посетил “дом джентльмена — жителя Нью-Йорка, занимающего высокое социальное положение". Буллок и “джентльмен” обсуждали применение “Закона о нейтралитете” Великобритании во время Гражданской войны. Нью-йоркский джентльмен утверждал, что британцы отдают предпочтение Югу. Буллок придерживался противоположной точки зрения, ссылаясь на то, что Союз вербует европейских мужчин для вступления в Армию Союза в нарушение “Закона о нейтралитете”. Примером был "Грейт Вестерн", транспортное судно для немецких иммигрантов, завербованных в армию Союза. При упоминании об этом корабле джентльмен улыбнулся, исчез в своем кабинете и, к удивлению Буллока, снова появился с папкой, полной “документов и счетов, относящихся к этому рейсу”. И Союз, и Конфедерация нарушили британские законы, но к делу привлекалась только проигравшая сторона.72 Маневры Союза вокруг “Закона о британском нейтралитете” были среди многих вопросов, которые британская команда поднимет, когда 15 декабря 1871 года в Женеве начались разбирательства по «претензиям Алабамы». Президент Грант был прав, беспокоясь о реакции Великобритании на назначение Чарльза Фрэнсиса Адамса американским арбитром. Они горько, но обоснованно жаловались на то, что Адамс был непосредственным участником событий во время Гражданской войны в Великобритании и, возможно, не мог иметь непредвзятой точки зрения, ожидаемой от арбитра. Несмотря на свое первоначальное “отвращение” к мысли о назначении Адамса, Грант упорно отказывался уступать. Британцы ответили своим собственным грозным персонажем: сэром Александром Кокберном, британским лордом-верховным судьей.73 Кокберн терпеть не мог, когда ему противоречили, и у него был взрывной характер. Другими арбитрами в отеле де Вилль в Женеве в тот день середины декабря в Женеве были барон д'Итажуба из Бразилии, граф Фредерик де Склопис из Италии и Якоб Стампфли из Швейцарской конфедерации. Штемпфли был бывшим президентом Швейцарии, в то время как барон д'Итажуба был послом во Франции.74 Граф Склопис был государственным министром Италии.75 В то время как у трибунала были свои арбитры, у двух основных сторон, Великобритании и Америки, также были юридические группы. Уильям М. Эвартс был одним из трех представителей США, в то время как лорд Тентерден возглавлял британскую юридическую команду. По предварительной договоренности каждая сторона получит связанные судебные дела другой стороны, а затем отложит заседание на следующий день, чтобы изучить аргументы другой стороны. Остальная часть сессии 15 декабря была посвящена административным вопросам, таким как определение председателя трибунала (графа Склописа). Затем была дискуссия о рассадке гостей. Склопис был бы посередине, но должен ли его стул быть выше остальных или нет (так и должно быть). Более важным вопросом был язык.76 Склопис пришел к выводу, что официальным языком трибунала будет французский, поскольку итальянские и бразильские члены не владеют английским языком в совершенстве. Сэр Александр Кокберн, разинув рот, гневался до конца сессии того дня, когда подошел к Адамсу. Кокберн хотел, чтобы Адамс поддержал его требование использовать английский язык, иначе другие арбитры должны уйти в отставку. Точные юридические термины будут иметь разные значения во французском языке. Адамс знал, что американская команда уже подготовила копии своего дела как на английском, так и на французском языках, а его коллеги этого не сделали. Он сказал Кокберну, что они не могут просить других членов уйти в отставку; это было бы оскорблением для каждого. Кокберн ушел, качая головой.77 На следующий день трибунал по «претензиям Алабамы» объявил перерыв в соответствии с соглашением о повторном заседании в июне 1872 года. Это дало бы каждой стороне шесть месяцев на изучение соответствующих судебных дел. С этими словами каждая сторона передала другой наилучшие пожелания рождественского сезона и исчезла в сумерках швейцарского зимнего дня.78 Несколько часов спустя “Нью-Йорк таймс" опубликовала длинную статью, озаглавленную "Женевский трибунал.... Мощное Обвинение Против Великобритании”. Хотя Буллок уехал из Нью-Йорка на пароходе "Россия" незадолго до появления статьи, он вскоре увидит эту редакционную тираду по прибытии в Ливерпуль. Гражданская война в Америке, или, по крайней мере, та ее часть, где он был центральным персонажем, должна была начаться снова.79 Министерство иностранных дел Великобритании уже закрывалось на рождественские праздники и День Подарков, когда посол САСШ Роберт Шенк передал дополнительные копии дела САСШ против Великобритании. Британская команда не откроет американские документы по «претензиям Алабамы» до Рождества. Когда сотрудники Министерства иностранных дел наконец вернулись из отпуска и открыли посылки — они были шокированы. Дело в САСШ включало формулировки, почти столь же резкие, как печально известная речь сенатора Чарльза Самнера в Сенате САСШ. Министерство иностранных дел Великобритании было вынуждено отложить ответный залп дипломатических контраргументов, поскольку правительство САСШ не вернется в свои офисы до 2 января 1872 года. В то время как Министерство иностранных дел Великобритании подготовило решительный ответ на эти “косвенные претензии”, газеты по обе стороны Атлантики с удовольствием занялись этим вопросом.80
von Echenbach: В 1872 году имя Буллока вновь всплыло в качестве почти ежедневной темы для разговоров в юридических, политических и деловых кругах. Он упоминался бесчисленное количество раз в деле САСШ и жалобе против Великобритании, а также в соответствующих газетных статьях по обе стороны Атлантики. Это было подходящее время для Буллока, чтобы держаться подальше от глаз общественности, поскольку эмоции были на пределе. Чарльз Фрэнсис Адамс пробыл в Европе несколько недель и вернулся в САСШ только 24 февраля 1872 года. Несмотря на свою пропаганду военного времени, Адамс строго напомнил журналистам, что он может говорить по этому делу только “как арбитр, а не как адвокат”, и подчеркнул свою нейтральную позицию. Он признал абсурдность “косвенных” претензий и предположил, что обе стороны, наконец, устанут от всего этого и придут к соглашению.81 Когда арбитры вновь собрались в Женеве 15 июня 1872 года, британская юридическая группа немедленно запросила восьмимесячный перерыв! Все, особенно Чарльз Фрэнсис Адамс, понимали, что если британцам будет предоставлен перерыв, переговоры никогда не возобновятся. Устав от многолетних препирательств, он придумал блестящее решение. Пять арбитров могли отклонить требование САСШ о возмещении ущерба за “косвенные претензии”, постановив, что эти жалобы не подпадают под юрисдикцию трибунала. И Адамс, и Кокберн могли бы возразить, что они всего лишь соглашались с большинством. Газеты в Америке восхищались тем, что это решение было “приемлемым для обоих правительств [Великобритании и Америки]”82. 15 июля 1872 года Женевский трибунал наконец собрался для рассмотрения ключевых вопросов, связанных с «претензиями Алабамы». Прошло семь лет с момента окончания Гражданской войны в САСШ.83 Одной из первых юридических позиций, которые необходимо было установить, была “должная осмотрительность”. Британцы утверждали, что должная осмотрительность означает только соблюдение положений “Закона о нейтралитете”. Что касается воюющих сторон, то она была обязана лишь вести свои юридические и деловые дела обычным образом. Американская команда юристов утверждала прямо противоположное. При вынесении решения о виновности в грабежах торговых рейдеров Конфедерации бремя должной осмотрительности легло на Великобританию. Британцы должны были использовать все возможные пути для расследование для ответа на каждую жалобу. Арбитры решили, что американское определение должной осмотрительности является более правильным. Британия стала жертвой успеха Буллока и их собственного строгого соблюдения существующих законов. Трибунал постановил, что британское правительство могло предотвратить, но не предотвратило развертывание судов, которые Соединенные Штаты правильно определили как вероятные торговые рейдеры. Молоток упал, и Кокберн взорвался. Это широкое толкование означало, что Великобритания будет нести ответственность за большую часть прямого ущерба, причиненного британскими торговыми рейдерами, поддерживаемыми британцами или британцами. После британской “победы” в снятии косвенных претензий счет теперь составлял 1 в САСШ и 1 в Великобритании. Для британской стороны было бы еще хуже, но, по крайней мере, в газеты ничего не просочилось. Граф Склопис установил железные правила секретности.84 Затем арбитры рассмотрели деятельность судов, которые САСШ представили как торговые рейдеры. Решив, что многие из них не причинили никакого вреда (например, "Раппаханнок") или имели мало связи с Великобританией, они сократили список до основных и наиболее известных крейсеров Конфедерации, в первую очередь “Флорида” Буллока, “” и “Шенандоа”. Их тендеры, такие как "Лавр" и "Агриппина", также были включены в судебные решения. Если бы Буллок не был полностью разоблачен сейчас, он никогда бы этого не сделал. Он был движущей силой всех этих кораблей.85 В делах “Флориды” и “Алабамы” трибунал постановил, что Великобритания несет ответственность за компенсацию. “Шенандоа” - совсем другое дело. Она не была построена как скрытый военный корабль и была введена в эксплуатацию в море и преобразована в крейсер ее командой Конфедерации. Трибунал постановил, что британское правительство никоим образом не может нести ответственность за ее выход из Великобритании. Однако, поскольку британская колония Австралия разрешила "Шенандоа" переоборудовать и добавить моряков, Британская империя несла ответственность за весь ущерб, причиненный после того, как судно покинуло Мельбурн. Этот ущерб включал уничтожение китобойного флота США в северной части Тихого океана.86 Теперь все свелось к вопросу о деньгах. Британская юридическая команда ревела, что они ничего не должны! И снова британская позиция была отклонена.87 9 сентября 1872 года газеты Америки и Европы опубликовали заголовки новостей из Женевы. Британия задолжала Америке более 3 миллионов фунтов стерлингов, или около 15 миллионов долларов золотом, которые должны быть выплачены в течение года после закрытия трибунала. Итоговый счет составил 3 миллиона фунтов стерлингов в США и 0 в Великобритании. Косвенные претензии были отвлекающим маневром. Это было полное дипломатическое унижение на международной арене. Заключительное заседание трибунала состоялось в следующую субботу, 14 сентября, и впервые будет открыто для публики.88 Буллок обошелся Британской империи в 3 миллиона фунтов стерлингов золотом, его имя было представлено коллегии адвокатов и арбитров, и все же он оставался неприкосновенным. В дверь его дома в Ливерпуле не постучали никакие британские власти. Жизнь продолжалась, как всегда, в то время как британские газеты размышляли о том, что все это значит, и искали козлов отпущения.89 Мысли Буллока о судебном решении по «искам Алабамы» против Великобритании в точности отражают мнения “Ньюс Уик” о правительстве Гладстона: “Простой факт заключается в том, что правительство Ее Величества уступило Соединенным Штатам и согласилось на ... правила поспешно и без полного понимания того, в какой степени... [такие правила, как должная осмотрительность] впоследствии будут [использованы] ... при определении ответственности Великобритании". Буллок был ярым критиком Гладстона до конца своей жизни.90 Присуждение компенсации за ущерб в Женеве косвенно поставило под сомнение честь Буллока и его сообщников. Выводы подразумевали, что он действовал ненадлежащим образом. Напротив, он строго придерживался британского законодательства в том виде, в каком оно было истолковано в то время, но трибунал решил, что этого недостаточно. Для Буллок и других эмигрантов из Военно-морского флота Конфедерации, все еще находящихся в Великобритании, гражданская война теперь окончательно и бесповоротно закончилась. В течение почти одиннадцати полных лет Буллок в той или иной форме занимался делами военно-морского флота Конфедерации. Теперь все это ушло в историю, и Буллок избежал всего, кроме своей уязвленной гордости. С послом Шенком в Лондоне, возможно, была склонность дать героическому бывшему секретному агенту Конфедерации преимущество в любых сомнениях. По мере приближения октября 1872 года Джеймс и Хэрриотт Буллок готовились к очередному вторжению Рузвельта. Отплыв из Нью-Йорка 16 октября, Рузвельты снова оказались на пароходе "Россия" и направились в Ливерпуль, где незадолго до их прибытия была разрешена забастовка в доке.91 Семья Рузвельтов прибыла в Ливерпуль 26 октября 1872 года, и ее снова приветствовали Джеймс Данвуди и Ирвин Буллок. Его дяди приводили в восторг юного Теодора-младшего, который уже успел “засветиться” перед своими родственниками-моряками. На протяжении многих лет его мать Митти развлекала юного Теодора-младшего рассказами об их приключениях. Во время их последней поездки дядя Джимми заинтересовался неуклюжим молодым человеком, которому сейчас было 14 лет, того же возраста, что и его двоюродный брат Джеймс Данвуди Буллок-младший.92 Теодор Рузвельт-старший приехал в Европу по двум причинам. Во-первых, президент Грант назначил его уполномоченным представлять САСШ на Венской международной выставке весной 1873 года. Это прекрасно сочеталось со второй причиной его приезда в Европу: насладиться теплой зимой, переехав на юг, в Средиземноморье и Египет. Более теплый и сухой воздух также был терапией для страдающего астмой “Тиди”, хотя Теодор-старший никогда бы не признался, что нянчился со своим маленьким сыном.93 Большая часть двухнедельного визита в Великобританию была проведена в Ливерпуле, прежде чем Рузвельты отправились в континентальную Европу и Средиземное море через Лондон и Дувр. Находясь в Ливерпуле, местные мальчишки дразнили юного Теодора. Он воспринял это спокойно, предполагая, что это из-за его акцента, который выдавал в нем “янки". Скорее всего, это были его очки и неуклюжее тело. К счастью, Тиди не хватало такого самосознания. Захватывающие морские истории, рассказанные дядями Джимми и Ирвином, компенсировали мелкие подростковые неудобства, такие как душащие поцелуи его тетушек.94 Рузвельты покинули Ливерпуль с обильными объятиями, слезами и еще более нежеланными поцелуями и продолжили свое последнее грандиозное турне. Буллоки вернулись к своему обычному распорядку дня. Джимми-младший учился в школе, как и его брат Стюарт (9 лет) и младшие сестры Джесси (12 лет) и Марта (7 лет). Хэрриотт все еще контролировала все стадо вместе со своими тремя домашними помощницами. Что касается бизнеса, то рынок Ливерпуля сообщил о твердых ценах на хлопок с начала ноября 1872 года, что свидетельствует о “склонности держателей [хлопка] к продаже"95. Процесс рассмотрения «претензий в Алабаме» уже оказал положительное влияние на международные отношения. Когда Португалия и Великобритания поссорились из-за территории на восточном побережье Африки, проблема была передана на арбитраж с членом французского правительства в качестве главного арбитра. Газета “Гардиан” прокомментировала, что "у англичан есть основания радоваться тому, что их собственное правительство все еще склонно применять метод разрешения споров, который оправдывает разум, даже когда он не работает совсем так, как мы могли бы пожелать". Это была неохотная, двусмысленная ссылка на «претензии Алабамы» и признание того, что, как сказал бы будущий премьер-министр, “джей ай-джей ай всегда лучше, чем в ар-ар-ар!”96 По мере приближения Рождества 1872 года сенатор Самнер потребовал “прекращения сражений в обсуждении восстании ... и пора снимать их /эти темы/ с полковых знамен” привело к его осуждению в Палате представителей Массачусетса. Америка больше не ковырялась в парше; пришло время для исцеления.97 Буллоки провели Рождество в Британии, в то время как предприимчивые Рузвельты находились на части своего 1200-мильного путешествия по реке Нил.98 К весне 1873 года бизнес Буллока и Робертсона и, в частности, брокеров по хлопку Ирвина Буллока и его партнера Уильяма Баркрофта столкнулись с замедлением рынка. Мировые экономики переживали резкий сдвиг на рынках. Возникшая в результате глобальная депрессия, известная как Паника 1873 года, продолжалась до 1879 года, а в некоторых странах даже дольше.99 Теодор Рузвельт и его семья поднялись вверх по реке Дунай после посещения Греции и Турции. Рынки не повлияли на Рузвельта. Он унаследовал более 1 миллиона долларов от своего отца Корнелиуса, и его бизнес выиграл от разумного финансового управления его братом и партнером Джеймсом.100 Теодор Рузвельт-старший весной вернулся в Ливерпуль, где встретился с братом Джимми. Рузвельт был в состоянии предложить полезные советы относительно будущих вариантов ведения бизнеса, возможно, подкрепленные финансовой поддержкой. Остальная семья Рузвельтов осталась в Европе, а дети были разбросаны по разным городам под частной опекой, в то время как Митти проходила “лечение” на курорте в Карлсбаде, Богемия. Рузвельт написал Митти о своем счастливом путешествии, когда он покинул Ливерпуль 7 июня 1873 года на борту "России". Буллок, Джимми-младший, Ирвин, Мозес Робертсон и отец Ирвина, Генри Сирс, все спустились на пирс, чтобы проводить его.101 Рузвельт завершил свое назначение комиссаром Венской выставки и нанял консула САСШ в Дрездене, чтобы найти подходящие дома для его дети, пока он был в Америке. Тиди смог стать свидетелем развивающегося национализма объединенной Германии и ее культуры под руководством Бисмарка. Для страховки Рузвельт проинформировал Буллока о своей рассеянной стае детей. Митти была независимой женщиной и силой, с которой нужно было иметь дело, но в чрезвычайных ситуациях брат Джимми и Ирвин были семейными пожарными. В августе и сентябре 1873 года Митти Рузвельт и ее выводок вернулись в Британию. В Нью-Йорке Рузвельт деловито занимался счетами и новым домом, готовясь воссоединиться с семьей в Европе. В период с 17 по 20 августа он отправил Робертсону чуть менее 10 фунтов стерлингов в качестве оплаты за спиртные напитки, которые он только что получил, и положил еще 200 фунтов стерлингов на счет брата Джимми (125 фунтов стерлингов из этой суммы для Хэрриотт). Рузвельт также написал запрос Дж. Хабли Эштону, бывшему помощнику генерального прокурора Соединенных Штатов, от имени “капитана Джаса Д. Буллока”. Он осторожно осведомился о неоплаченных акциях Буллока по “Буэнвиллю”. Рузвельт уже обсуждал эту тему с бывшим боссом Эштона и членом комиссии по «претензиям Алабамы» Уильямом Максвеллом Эвартсом. Хотя ни одно из этих мероприятий не было “благотворительностью”, Рузвельт щедро тратил свое время и деньги, чтобы семья и партнер Буллока получили все причитающиеся денежные средства.102 К началу октября Митти Рузвельт была с Харриотт и Ирвином Буллоком в Ливерпуле, но брат Джимми отсутствовал по делам.103 А неделю спустя Теодор Рузвельт-старший снова был в Ливерпуле, пересекши Атлантику, чтобы воссоединиться со своим кланом, прежде чем все они вернутся в Нью-Йорк. Письмо из дома Ирвина Буллоха на Каннинг-стрит, 77, 18 октября, Теодор-старший. сказала Бами, что ее “дядя Джимми” все еще находится в Пернамбуку (Бразилия), но, как ожидается, скоро вернется. Он планировал встретиться с Хэрриоттом на следующий день.104 Поездка Буллока в Бразилию, скорее всего, была связана с новым деловым предприятием с самым успешным бразильским магнатом того времени бароном де Мауа. Буллок и Робертсон нашли его в затруднительном положении на рынке комиссионных торговцев. Буллок упомянул об этом бразильском предприятии в своих мемуарах, но сообщил мало подробностей.105 Хотя неясно, как именно Буллок познакомился с бароном и какие у них были совместные дела, существует несколько возможностей. На личном и политическом уровне генерал Роберт Шенк, брат бывшего товарища Буллока по кораблю, был послом САСШ в Бразилии, а теперь был послом САСШ в Англии. Кроме того, Бразилия была одним из самых активных участников Венской выставки, где Теодор Рузвельт-старший встретился с представителями барона де Мауа. Барон также имел значительные деловые связи с Великобританией. Его компания Amazon Steam Navigation объединилась с двумя своими конкурентами в 1872 году и базировалась в Лондоне. К весне 1873 года барон вступил в судебную тяжбу со своей бывшей железнодорожной компанией “Сан-Паулу”, которая теперь “удерживалась” в Великобритании. Единственным облаком, омрачавшим дела барона, были акционеры этой компании; они задолжали барону деньги и угрожали финансовой стабильности его владений.106 Другой канал связи был через Ливерпуль. Проект телеграфного кабеля барона использовал британский опыт и корабли.107 Буллок работал с одним из величайших предприимчивых промышленников того времени. Всего за четыре дня до того, как выводок Рузвельтов присоединился к нему в Нью-Йорке, Теодор-старший снова использовал свое значительное влияние, чтобы выдвинуть претензии брата Джимми на его долю в “Бьенвилле”. Он уже заложил правовую и политическую основу вместе с Эштоном и Эвартсом. Теперь он поднялся на самый верх. Краткая записка Рузвельта государственному секретарю Гамильтону Фишу мало что говорит, но многое раскрывает. Он напомнил секретарю об их визите прошлым летом и предложении секретаря “разобраться” и помочь обоснованному заявлению капитана Буллоrа. Рузвельт приложил заявление Буллока и потребовал от госсекретаря Фиша оплаты в качестве личной услуги. Буллок, главный зачинщик грабежей военно-морского флота Конфедерации, получал личную помощь от главного зачинщика успешных действий Союза по “Алабаме”.108 В Ливерпуле Хэрриотт управляла домашним хозяйством Буллока, в то время как ее муж проводил долгие периоды времени за границей, совершая многочисленные поездки в Бразилию. Джефферсон Дэвис во время очередного визита в Ливерпуль в середине февраля 1874 года прокомментировал, что “капитан Буллок находится на какой-то работе в Южной Америке, но его ежедневно ожидают здесь с визитом”. В течение этого периода Буллок пользовался услугами Рузвельта и Джеймса К. Грейси, его вторая сестра, чтобы помочь управлять его финансовыми счетами в Бразилии и САСШ.109 Это сочетание обнадеживающей уверенности в южноамериканском бизнесе, плохих перспектив в Ливерпуле и желания его партнера вернуться в САСШ привело Буллока к расторжению его партнерства с Мозесом Робертсоном. 1 мая 1874 года, после почти 10 лет совместной работы, “Буллок и Робертсон” распались, и Буллок взял на себя все оставшиеся долги. Вскоре после этого Буллок снова отправился в Бразилию, в пароходную компанию барона де Мауа.110 Предприятие Буллока в комиссионной торговле пострадало из-за реформаторского рвения либерального правительства. В 1873 году был “кукурузный кризис”, а затем депрессия (что дало ему еще одну причину не любить Либеральную партию).111 В то время как Буллок трудился в Южной Америке, Теодор Рузвельт-старший продолжал свою кампанию, чтобы помочь собрать свой иск против САСШ. правительство. 23 июня 1874 года Рузвельт написал министру военно-морского флота с просьбой о выдаче 8958,83 долл. САСШ, что военно-морской флот Соединенных Штатов задолжал Буллоку за покупку "Бьенвиля" (и "Десото") еще в 1861 году. Это была часть продажи Буллока, представленная его 10 акциями пароходной компании Нью-Йорка и Нового Орлеана. К 21 августа 1874 года Рузвельт подал официальный иск от имени своего шурина-конфедерата. В течение этого времени Рузвельт также помогал Ирвину Буллоку исследовать и нанимать возможности улучшения в США в качестве брокера по хлопку (время было неподходящее, и Ирвин решил остаться в Ливерпуле).112 6 октября 1874 года Рузвельт снова обратил свое внимание на требование Буллока о выплате компенсации военно-морскому флоту США. В тот день Рузвельт и его адвокат Гилберт С. Кинг предъявили официальное требование об оплате в Министерство военно-морского флота.113 Рузвельт использовал все свои профессиональные навыки и связи, чтобы помочь Буллоку. В Бразилии бизнес-империя барона де Мауа имела огромные долги, которые она не могла взыскать и вскоре обанкротилась. Финансовая судьба Буллока была слишком тесно связана с его бразильскими предприятиями. Даже Хэрриотт была нехарактерно встревожена. В середине ноября 1874 года она поделилась своими финансовыми проблемами с Теодором Рузвельтом–старшим, который вернулся в Европу по делам, пока Буллок был в отъезде. Сын Рузвельта Эллиот (“Элли”) сопровождал его в этой поездке, и, занимаясь делами во Франции, он оставил Элли с Ирвином и его женой Эллой. Он был в Париже, когда пришла тревожная телеграмма, в которой говорилось, что Элли нездоров. Рузвельт поспешил обратно в Ливерпуль и обнаружил своего сына в прострации с приступом астмы. Элли играл с детьми Хэрриотт и проиграл битву подушками.114 Рузвельт провел остаток месяца, ухаживая за Эллиотом в доме Ирвина и Эллы. Он написал Митти, что брат Джимми вернулся домой 14 ноября, и он планировал увидеться с ним на следующий день. Рузвельт также поддерживал связь со своим адвокатом в Нью-Йорке, который работал с министром военно-морского флота Джорджем Робсоном над иском Буллока.115 Помощь Рузвельта и настойчивость Буллоха окупились, но потребуется еще 21 год, прежде чем США Конгресс и судебная система окончательно подтвердили правильность платежа. Буллок наконец получил 8 510,62 доллара за свои 10 акций.116 27 ноября Теодор-старший сообщил Митти, что брат Джимми больше похож на “свое прежнее естественное ”я", чем был в течение многих лет. Хорошие новости о его заявлении еще больше подняли ему настроение. Это было радостное и уникальное американское празднование Дня благодарения с индейкой и шампанским повсюду. Рузвельт и Буллок отпраздновали после праздника небольшим походом по магазинам, купив дополнительные лакомства для Ирвина и его семьи за их щедрость в уходе за Эллиотом. Теодор и Эллиот Рузвельт отбыли в Нью-Йорк 5 декабря, снова поднявшись на борт роскошного лайнера “Россия”.117 В 1875 году имя Буллока непривычно отсутствует в публичных и частных письмах. В 51 год он был слишком молод и здоров, чтобы уйти на пенсию, но слишком стар, чтобы начать радикально новую карьеру. Единственный намек на его деловые занятия появился в виде письма Теодора Рузвельта-старшего от июня 1875 года Джеймсу Кингу Грейси, в котором он одобрял деловое предложение Буллока. Рузвельт не указал, чего добивался Буллок, но закончил с положительной нотой: “Я рад, что он, кажется, полон надежд и у него так хорошо получается”118. Джеймс Кинг Грейси женился на сестре Буллока Анне девять лет назад. Он был успешным банкиром и брокером, происходившим из известной семьи политиков и банкиров со связями как в Нью-Йорке, так и в Ливерпуле. Грейси, очевидно, испытывал сильные чувства к своим родственникам из Ливерпуля; он великодушно упомянул в своем завещании незамужнюю дочь Буллока Марту и жену Ирвина (Эллу).119 Племянник Буллока Тиди готовился к поступлению в Гарвардский колледж и занимался интенсивными физическими упражнениями. Худой, жилистый маленький Рузвельт открыл для себя девочек, на самом деле одну девочку: Эдит Кэроу. К тому времени, когда Тиди поступил в Гарвард осенью 1876 года, он был безумно влюблен. Только что поселившись в своем общежитии в колледже, он получил письмо с британским почтовым штемпелем через почтовую щель в его двери. Дядя Джимми написал своему любимому племяннику; Тиди был так доволен, что сразу же написал отцу с этой новостью. Это было 22 октября 1876.120 года, когда Теодор Рузвельт приступил к своему первому семестру в Гарварде, он оставался непреклонно верен Эдит Кэроу и щеголял модным внешним видом, который безошибочно был вдохновлен его дядей Джимми. К концу весеннего семестра 1877 года его одноклассники стали называть “Тиди” "Тедди”. Еще лучше то, что его дядя Джеймс Данвуди Буллок приезжал в Америку с визитом!121 28 июня Буллок покинул Ливерпуль на пароходе "Адриатик" Для своего третьего документально подтвержденного возвращения в Америку после гражданской войны в Америке. После короткой остановки в Квинстауне, Ирландия, Буллок был в Нью-Йорке в субботу, 7 июля, в 9:30 вечера. Теодор Рузвельт-старший написал Р.Дж. Кортису, агенту пароходной линии, которой принадлежала Адриатика, чтобы быть в курсе событий для Буллока и оказать ему все возможное помощь. Рузвельт приложил еще одно письмо только для глаз Буллока. Клан Рузвельтов перебрался в “Спокойствие”, свой дом в Ойстер-Бей, Лонг-Айленд. Рузвельт пригласил Буллоха прибыть в Ойстер-Бей со всей возможной скоростью на следующий день (воскресенье). Это было бы грандиозное воссоединение, потому что его сводная сестра Энни Грейси и ее муж Джеймс Кинг Грейси уже были там. Буллок мог вести дела с Рузвельтом и Грейси, наслаждаясь семейным визитом.122 Тедди Рузвельт отправился в Адирондаки в конце весеннего семестра Гарварда 21 июня 1877 года, а к середине июля присоединился к другим Рузвельтам и дяде Джимми в Ойстер-Бей. Атмосфера семьи Рузвельтов, вкрапленная Буллоками, Грейси и другими различными родственниками и друзьями, представляла собой летнюю идиллию парусного спорта, поездок в экипаже, вечеринок и сбора цветов. Возможности для беседы между все еще впечатлительным Теодором и дядей Джимми были частыми, и можно себе представить, что Буллок спрашивал “Тебя-младшего” (как он подписывал свои письма отцу в этот период) о Гарварде и его планах на будущее.123 Буллок оставался в Ойстер-Бэй в режиме длительного отпуска до 10 августа, когда отправился в Элизабеттаун, штат Нью-Джерси, чтобы навестить сестру Сюзи и Хилборна Уэста. К 14 августа Буллок вернулся в Нью-Йорк к Рузвельтам. Четыре дня спустя Буллок отправился домой на борту "Адриатики", прибыв 31 августа. Это был расслабляющий и плодотворный визит для Буллока, который продолжал свою регулярную переписку с сестрой Митти.124 Тедди Рузвельт вернулся в Гарвард, начиная свой второй курс, когда президент Резерфорд Б. Хейс назначил его отца на должность таможенного инспектора в Нью-Йорке. Рузвельт был заинтересован в этой должности из чувства общественного долга, но он был пешкой в битве за реформу федеральной системы государственной службы. Пока он боролся за сохранение своей репутации и предлагал себя на государственную службу, его психическое и физическое здоровье страдало от напряжения американской политики.125 18 декабря Теодор-старший упал в обморок, и его врач поставил диагноз "острый перитонит". Как раз к Рождеству Рузвельт-старший окреп. Однако 9 февраля 1878 года в Гарвард пришла телеграмма из Нью-Йорка, призывающая Тедди Рузвельта домой. Его отец был смертельно болен. К тому времени, когда он прибыл в Нью-Йорк, его отец умер в мучительных муках. Его смерть была вызвана опухолью кишечника, которая обвилась вокруг кишечника, как удушающие корни ивы. Семья была опустошена. Великий Рузвельт своей эпохи ушел из жизни, не дожив до своего 47-летия.126 Нет никаких записей о том, как или когда Джеймс и Хэрриот Буллок узнали о смерти своего любимого Теодора Рузвельта-старшего. На самом деле, о деятельности Буллока известно мало что происходит в это время. Ливерпульские записи свидетельствуют только о том, что в 1878 году семья переехала на Ирби-Террас, 63, в дом на Верхней Парламентской улице в Токстете, Ливерпуль. Рузвельт был одним из старейших и самых близких друзей Буллока. Уважение и дружба, которые они разделяли, связывали две семьи до, во время и после гражданской войны в Америке. В течение следующих двух лет Тедди Рузвельт должен был получить степень в Гарварде, в то время как Буллок продолжал работать независимым бизнесменом. Их взаимная потеря связала бы их вместе таким образом, чтобы принести пользу друг другу, американской внешней политике, военно-морской стратегии и международной торговле. Буллок станет оракулом Тедди, а Тедди станет гордостью и радостью Буллоха, почти еще одним сыном.
von Echenbach: 14 Президентский оракул В феврале 1880 года Джеймсу Данвуди Буллоку исполнилось 57 лет, и он достиг пика своей послевоенной карьеры ливерпульского бизнесмена, брокера, а иногда и морского консультанта. Его брат Ирвин добился такого же успеха. Он прекратил свое партнерство с Баркрофтом в 1875 году и продолжил как “И.С. Буллок и Ко”. Но в Ливерпуле почитали старшего Буллока. Он был джентльменом, с манерами, прославившими Юг, полностью погруженный в Ватерлоо, свой родной город, и Ливерпуль, свой деловой город. Буллок был хорошо известен на местной морской сцене за его вклад в подготовку моряков-подмастерьев, пожертвования в местный Дом моряка, а также церковные и общественные мероприятия.1 В то же время любимый племянник Буллоха, Теодор “Тедди” Рузвельт, боролся в Гарвардском университете на двух фронтах. Во-первых, увлечение Тедди Эдит Кэроу было замещено; он был влюблен в Элис Ли. Первая проблема вызвала вторую. Оценки Тедди начали ухудшаться. Тедди был так одержим Элис, что страдал приступами бессонницы. Он попробовал читать сам, чтобы заснуть, и когда это не сработало, он решил написать книгу. Она будет охватывать военно-морскую историю. Благодаря рассказам о море его дядей, это была тема, которая интересовала его больше всего, кроме Алисы. В конце 1879 года Рузвельт начал Морскую войну 1812 года, подробно изучив операции Королевского флота США и Великобритании, которые все еще влияли на понимание военно-морским флотом США его стратегической роли.2 К счастью, 25 января 1880 года Элис уступила настойчивости Тедди и приняла его предложение руки и сердца. Теперь он мог немного поспать, улучшить свои оценки (он получил диплом с отличием) и продолжить исследования для своей книги!3 Весна 1880 года принесла ясность в его мысли относительно будущего. Тедди все еще ужасно скучал по отцу, но если бы Рузвельт-старший был жив, он, несомненно, одобрил бы решение своего сына изучать юриспруденцию. Его решение войти в неприличный публичный мир выборной политики было другим вопросом, по крайней мере, для тех членов семьи, которые стремились к более высокой касте общества, поскольку его более скучные родственники были в ужасе от его выбора карьеры. 23 июня его любимому дяде Джимми исполнилось 57 лет; семь дней спустя Теодор Рузвельт окончил Гарвардский университет. Его работа над Морской войной 1812 года томилась, конкурируя с охотой после окончания учебы на американском Западе и ожиданием женитьбы. С наступлением осени 27 октября Теодор Рузвельт и Элис Ли поженились и поселились в Нью-Йорке на Западной 57-й улице, 6, в двух кварталах к югу от Центрального парка.4 Поселившись в своем доме, Рузвельт взялся за перо с гораздо большей серьезностью. В первые дни 1881 года он отредактировал первые две главы о морской войне 1812 года, которые он закончил во время учебы в Гарварде. Затем ему пришлось собрать и проанализировать огромное количество информации, несмотря на отсутствие у него практического опыта и формального образования по этой теме.5 Однако знаменитая склонность Буллока появляться в нужном месте в нужное время повысила его мотивацию. 15 марта 1881 года Буллок покинул Ливерпуль на пароходе "Уайт Стар лайн" “Рипаблик” и отправился в Нью-Йорк, прибыв туда 25 марта. Вполне вероятно, что он увидел Тедди вскоре после прибытия, едва поставив свои чемоданы. Племянник засыпал его сотней и одним военно-морским вопросом. Если когда-либо и были какие-либо сомнения в том, сможет ли Рузвельт заняться своей темой, то теперь живой, дышащий морской герой, и при этом семья, находились в его собственном доме. К счастью, это был долгий визит, так как Буллок покинул Соединенные Штаты только в мае.6 Воодушевленный мотивацией, Тедди имел свободный доступ к удобно расположенной и хорошо укомплектованной библиотеке Астора в Нью-Йорке. Его режим исследований был настолько строгим, что утром он отправлялся в "Астор", изучал соответствующие материалы, а когда часы били 3 часа, он возвращался домой, чтобы забрать Элис на послеобеденную прогулку или прогулку в экипаже.7 Решив отправиться в запоздалый европейский медовый месяц, 12 мая 1881 Тедди и Элис Рузвельт неторопливо поднялись по трапу "Селтика", еще одного лайнера "Уайт Стар", направлявшегося в Европу. Буллок покинул Нью-Йорк на британском пароходе 21 мая, но Тедди тщательно рассчитал свой маршрут, чтобы быть уверенным, что они с Элис будут в Ливерпуле по возвращении дяди Джимми. Тедди провел 10 дней, путешествуя по Ирландии с Элис, прежде чем встретиться со своими двумя дядями и двоюродными братьями в Ливерпуле. У дяди Джимми были ответы на морские вопросы, которые возникали в голове Тедди во время его несколько беспокойного круиза через Атлантику. Он, безусловно, поощрял усилия Тедди в написании “Морской войны 1812 года”. Тедди также написал матери, что ему очень нравится его двоюродный брат Джимми-младший, но он по-прежнему презирает слюнявые поцелуи младших кузенов Буллоха.8 Перепись населения, проведенная в апреле 1881 года, зарегистрировала Джеймса Данвуди Буллока-младшего как члена семьи Буллок по адресу ул. Верхний Парламент, 63. Та же перепись также зафиксировала Джеймса Д. Буллока как “вышедшего на пенсию” торговца хлопком. Также с Буллоками жили две домашние служанки. Исчезла предыдущая “официантка” переписи 1871 года, но Агнес Маккормик из Шотландии добросовестно осталась, получив повышение от горничной до повара. Будучи 57-летним пенсионером с большой семьей и небольшим домашним персоналом, Буллок добился необычайного успеха за очень короткий промежуток времени. Его статус джентльмена с независимыми средствами был обусловлен его собственными усердными усилиями и разумными инвестициями, а также, возможно, некоторыми недокументированными семейными завещаниями или стипендиями, любезно предоставленными Рузвельтами, Грейси или Хатчисонами.9 Хотя Тедди Рузвельт таскал свою черновую рукопись “Морской войны 1812 года” по Европе, у него было мало времени, чтобы встретиться с кем-либо из его дядей Буллоха. Тедди и Элис еще предстояло объехать большую часть Европы. Через пять дней после его прибытия в Ливерпуль жена Ирвина Элла, ее мать (миссис Харриетт Сирс), сестра (также по имени Харриетт) и сестра Тедди Коринн отправились в Америку на “Британике”! Время Рузвельтов было хорошо спланировано, так как они наслаждались грандиозным мини-воссоединением на британской стороне Атлантики.10 Проведя два дня в Ливерпуле и еще одиннадцать дней, осматривая достопримечательности Лондона, путешествующие Рузвельты, Тедди и Элис, совершили поездку по Франции, Италии (включая итальянские Альпы и озеро Комо), Австрию и Баварию.11 В то время как части семей Рузвельта и Буллока рассеялись по всем четырем ветрам, летом 1881 года из Америки пришли шокирующие новости. Президент Джеймс А. Гарфилд был застрелен 2 июля. Убийца, Чарльз Гито, был невменяемым человеком, похожим на “стойкого” (группа ярых сторонников вице-президента Честера Артура). Американская общественность была ошеломлена, и произошел странный поворот, который связал Теодора Рузвельта-старшего с политическим будущим Тедди.12 Ранее, в 1881 году, президент Гарфилд назначил другого реформатора на должность таможенного инспектора порта Нью-Йорк. Еще в 1877 году президент Хейс выдвинул кандидатуру Теодора Рузвельта-старшего на эту же должность (вместо Честера Артура). Сенатор Роско “Босс” Конклинг не мог поверить, что второй президент дал ему политическую пощечину. На этот раз Конклинг подал в отставку, вызвав ожесточенный политический скандал, кульминацией которого стало убийство Гарфилда. Конклинг был немедленно обвинён в газетах как соучастник заговора с целью убийства президента Гарфилда. По иронии судьбы, когда Гарфилд скончался от пули, застрявшей у его позвоночника, Честер Артур, бывший сотрудник нью-йоркской таможни, теперь был президентом Соединенных Штатов. Убийство положило конец политической карьере Конклинга и расчистило путь для принятия закона о реформе государственной службы правительства САСШ.13 Пока Рузвельт размышлял над новостями из Америки, они с Элис отправились в Нидерланды. Там он извлек свою рукопись со дна сундука и снова принялся за работу. По мере того, как он просматривал текст и обдумывал предстоящую задачу, он становился все менее уверенным в своей способности справиться со своим предметом.14 К счастью, Тедди и Элис направлялись обратно в Великобританию. 10 сентября Рузвельты прибыли в Ливерпуль, чтобы ненадолго остановиться у Буллоков. Он просто упустил возможность присоединиться к своему дяде и увидеть, как принц Уэльский официально открывает Северные доки. Как бы то ни было, это была пища для разговора после сердечного приветствия и перехода к обсуждению рукописи Тедди 1812 года.15 Рузвельт признался, что к 14 сентября он проводил почти все свое время с дядей Джимми, обсуждая военно-морскую историю. Когда он увидел собранные Буллоком досье, касающиеся операций Конфедерации в Европе, Тедди был впечатлен. Он настоятельно призвал своего дядю опубликовать работу, посвященную его важной роли в этих усилиях. В перерывах между тем, чтобы помочь ему оформить документы, Рузвельт предложил ему включить захватывающее приключение на борту "Фингала" в дополнение к истории об Алабаме и других торговых рейдерах. Рузвельт мог сказать, что дядя Джимми был доволен его интересом к достижениям старого морского капитана в Гражданской войне, даже если он служил на “неправильной” стороне. Его племянник утверждал, что он был бы на стороне Союза, если бы был достаточно взрослым, чтобы сражаться, но это не мешало ему восхищаться знаниями Буллока и его стремлением делать то, что он считал правильным. В этом же письме Рузвельт восторженно писал, что он уважает и любит своего дядю Джимми, считая его самым скромным и добрым человеком, которого он когда-либо знал. Буллок отвечал бы взаимностью на эту любовь и уважение на протяжении всей своей жизни.16 Это письмо также послужило толчком к написанию мемуаров Буллока о Гражданской войне, Секретной службе Конфедеративных штатов в Европе. Рузвельту приписывали заслугу в том, что он убедил дядю Джимми написать свои мемуары. Он точно заметил, что только у его дяди была необходимая информация и документы, чтобы описать успехи и неудачи этого захватывающего международного аспекта Гражданской войны в Америке. Утверждение Тедди совпало с собственными комментариями Буллока в Первом томе его мемуаров, где он написал: “Введение и глава I были написаны осенью 1881 года”. Буллок отметил в начале своей работы, что были люди, которые “считали, что будущий историк должен быть снабжен фактами, относящимися к военно-морскому флоту Конфедерации". Это замечательный комментарий к синергии между дядей и племянником в том, что оба будут писать военно-морские истории в одно и то же время. Рузвельт писал о войне, которая произошла еще до того, как он родился, а Буллок писал о войне, которую он пережил и которой руководил в первую очередь.17 В это время в истории мир был готов к новому видению стратегической роли военно-морских сил. В Германии растущий морской флот Кайзерлихе кайзера Вильгельма I и канцлера Бисмарка все еще был в основном силами береговой обороны. Германия располагала небольшой эскадрой броненосцев, базировавшихся в Вильгельмсхафене во время Франко-русской войны 1870 года, но они не использовались. На самом деле эффективность германского военно-морского флота и его руководства была настолько низкой, что генералы немецкой армии возглавляли адмиралтейство с конца войны. В 1881 году Бисмарк решил построить мощные броненосцы, но строительство должно было растянуться на десять лет.18 Развитие британского военно-морского флота шло в ногу с потребностями империи. Британская морская мощь позволила империи процветать в гордом одиночестве со времен Трафальгара в 1805-1919 годах. Двадцать девять лет спустя другие претенденты на империю стали конкурентами. В сентябре 1881 года борьба за разделение Африки на европейские сферы влияния началась в Тунисе и должна была распространиться по всему континенту.20 После франко-прусской войны французы усилили свои военно-морские силы, добавив первый в мире военный корабль со стальным корпусом "Редутабль". Связи между Францией и Японией также беспокоили дальновидных американских военно-морских стратегов. Американская военно-морская мощь открыла Японию для торговли, и Британия внимательно следила за действиями Франции от Китая до южной части Тихого океана.21 Хотя Китай оставался политически раздробленной нацией, Япония объединялась. Новый министр японского военно-морского флота Эномото Такеаки был поклонником французской военно-морской доктрины, которая предусматривала меньшие по размеру и более эффективные военные корабли, такие как крейсера и миноносцы. Япония поняла, что ей необходимо уменьшить свою зависимость от Великобритании и развивать более тесные отношения с Францией.22 Военно-морской флот Соединенных Штатов резко сократился после Гражданской войны, даже с появлением инноваций Эрикссона. В сентябре 1881 года военно-морской флот САСШ страдал от пятнадцати лет недостаточного финансирования, коррумпированных судостроителей и отсутствия политической поддержки. Америка обратилась внутрь себя, пытаясь заполнить любимый Запад Тедди Рузвельта. Такова была ситуация для главных военно-морских держав 14 сентября 1881 года, когда Теодор Рузвельт и Буллок провели свой важный разговор по всем вопросам, касающимся морской войны. Кайзер Вильгельм I объединил Германию и бросил вызов Британской империи и ее военно-морскому флоту в конце девятнадцатого века (коллекция авторов). В конце сентября 1881 года Тедди и Элис Рузвельт поднялись на борт лайнера “Британик”, направлявшегося в Нью-Йорк, оставив Джеймса Данвуди и Хэрриотт Буллок снова вести спокойную жизнь.23 Для Буллока его отставка теперь имела реальную цель. Он упрямо готовил и писал свой ответ несправедливым американским властям на правительственные обвинения, содержащиеся в «претензиях Алабамы». Мемуары Буллока расскажут реальную историю военно-морского флота Конфедерации в Европе, написанную человеком, который был там и сделал все это. Должно быть, Буллоку это казалось старыми временами, когда он снова сидел за столом, писал и перетасовывал огромное количество знакомых документов, но на этот раз не было поспешных приказов капитанам, которые осмеливались противостоять военным кораблям Союза. Его единственными товарищами по кораблю были серые призраки флота, которого больше не существовало. И все же его действия кардинально повлияли на мировую историю и изменили морскую войну, даже он мог это почувствовать. Ирвин Буллок покинул Ливерпуль незадолго до Рождества, чтобы присоединиться к своей жене Элле в САСШ и сопровождать ее обратно в Ливерпуль, куда они прибыли 30 января 1882 г.24 Ирвин привез семейные новости из Америки, сообщив своему брату о сестрах Митти и Анне, Тедди и Элис Рузвельт. Тедди изучал юриспруденцию в Колумбийском университете и был избран депутатом ассамблеи от 21-го округа Нью-Йорка. В то время как Тедди выполнял обязанности главы своего нового офиса, он также проводил долгие часы за “Морской войной 1812 года”. Он доставил свою рукопись в издательство Патнэма 3 декабря 1881 года. Измученный Рузвельт смог расслабиться на рождественские каникулы. Он выиграл гонку, чтобы уложиться в сроки, установленные издателем, в то время как писательский проект его дяди продвигался вперед. Возможно, этому способствовал решающий успех “Морской войны 1812 года” или какое-то нераскрытое побуждение Тедди, но когда в апреле 1882 года была опубликована книга Рузвельта, Буллок в том же месяце вновь посвятил себя своему двухтомному труду25. Теодор Рузвельт написал еще тридцать семь книг, но именно “Морская война 1812 года” утвердила его как первого военно-морского историка. В Великобритании, Франции и Германии критики выражали полное восхищение тщательной и научной работой Рузвельта. К 1886 году военно-морской флот САСШ разместил копию в библиотеке каждого корабля. Книга многократно переиздавалась и требовалась для чтения в каждой серьезной школе военно-морской истории и военного дела. Буллока распирало от гордости за успех Тедди, и хотя его племянник заслуживал похвалы, нельзя отрицать, что помощь Буллока была необходима. Рузвельт обладал превосходными исследовательскими и аналитическими способностями, что было преимуществом его гарвардского образования. Но когда дело дошло до практического военно-морского опыта и словарного запаса, именно внимание к достижениям и проницательности Буллока придало его работе глубину и контекст. Хотя Ирвин Буллок, возможно, и помог, именно дядю Джимми Рузвельт признал в своем предисловии: “В заключение я хочу выразить свою искреннюю благодарность капитану Джеймсу Д. Буллоку, бывшему офицеру военно-морского флота Соединенных Штатов... без чьих советов и сочувствия эта работа, вероятно, никогда бы не была написана или даже начата”26. В то время как книга Рузвельта вызвала множество комментариев со стороны американских и европейских рецензентов, Великие державы не спешили внедрять современные военно-морские стратегии и технологии. В Германии молодой морской офицер по имени Альфред Тирпиц проверял условия применение торпед и миноносцев. Англичане и французы проводили аналогичные эксперименты, но в первую очередь были заинтересованы в защите прибрежных районов своей родины. Они, казалось, не обращали внимания на концепцию распространения силы за рубежом, как это делала Британская империя во время своего славного расцвета в девятнадцатом веке. 27 июня 1883 года в Великобритании появились мемуары Буллока. Двухтомная книга Буллока, озаглавленная "Секретная служба Конфедеративных штатов в Европе" или "Как были оснащены крейсеры Конфедерации", не была академически отредактированной или цитируемой работой, как у Тедди. В ней не было указателя, библиографии, иллюстраций, фотографий или карт. С другой стороны, как указал Рузвельт, это была книга, которую мог написать только Буллок. В предисловии Буллок признал, что его стиль неизбежно хаотичен, в основном из-за множества событий, происходящих одновременно. Он не принес извинений относительно своей цели “предоставить правдивый отчет об усилиях, предпринятых правительством Конфедерации для организации военно-морских сил во время Гражданской войны”. Буллок преуспевает в этой цели, поскольку его персонаж сияет на протяжении всей книги. Даже его самые суровые критики никогда не ставили под сомнение личную и профессиональную честность, которая отражена в его единственной опубликованной работе.28 Буллок, по-видимому, финансировал публикацию своей книги в Великобритании, но несколько сотен комплектов листов были отправлены в Америку и опубликованы не кем иным, как издателем и партнером Тедди Рузвельта, Дж.П. Патнэмом и сыновьями. В 1884 году, одновременно с первым американским изданием книги Буллоха Патнэмом, Тедди вложил 20 000 долларов в компанию своего хорошего друга (Джорджа Хейвена Патнэма). Этот контракт гарантировал Тедди долю прибыли Патнэма и право голоса в том, что будет опубликовано. Хотя нет никаких доказательств прямого участия Рузвельта, ясно, что Г.П. Патнэму не составило труда признать ценность книги, написанной дядей Тедди. Несмотря на ограниченное количество экземпляров, книга Буллока быстро стала настольной книгой для студентов, изучающих военно-морские и международные отношения.29 Как сказал Буллок в письме знакомому всего за месяц до публикации своей книги в Великобритании, “Она была написана как обязанность и как вклад в материалы, из которых будущий историк может извлечь свои факты для беспристрастного описания великой гражданской войны”30. Это наблюдение было особенно верно до тех пор, пока правительство еще не опубликовало ни одного из 30 томов своих “Официальных отчетов о флотах Союза и Конфедерации в войне за Восстание”. В течение чуть более четырнадцати месяцев два члена одной и той же большой семьи, Рузвельты и Буллохи, опубликовали две замечательные работы о наиболее значительных военно-морских кампаниях Америки в двух критически важных войнах. Они поддерживали морскую семейную традицию, которая восходила к самому зарождению республики через Джеймса Стивенса Буллока, который инвестировал средства в первые пароходы, и Николаса Дж. Рузвельта, партнера Роберта Фултона.31 Альфред Тайер Мэхэн, американский геостратег и военно-морской офицер, поддерживал тесные отношения с Теодором Рузвельтом (Военно-морской исторический центр США). Используя технологии, разработанные примерно через тридцать лет после гражданской войны в САСШ, военно-морской флот кайзера применил уроки, извлеченные из работы Буллока, в своих кампаниях с подводными лодками и вспомогательными крейсерами Первой и Второй мировых войн. Рузвельт также извлек уроки из работы Буллока. Они вновь появятся в качестве стратегий и политики в его карьере на государственной службе. Представителем развития теории был американец среднего возраста. Офицер военно-морского флота, который объединил идеи Буллока и Рузвельта в военно-морской трактат, положивший начало великому пробуждению военно-морских сил мира: капитан Альфред Тайер Мэхэн.32 Мэхэн понял и сформулировал тонкости разочарования Буллока как представителя более слабой военно-морской державы, чьи инновационные, выигравшие войну военно-морские стратегии были недоступны или признаны руководством Конфедерации.
von Echenbach: Когда книга Буллока потрясла военно-морской и дипломатический мир в мае-июне 1883 года, политическая карьера Тедди Рузвельта шла второй год. Приглашенный на выступление 28 мая в Клубе свободной торговли, Рузвельт выступил с критикой политически мотивированных тарифов. Затем, за сигарами и напитками, Рузвельт встретился с коммандером Генри Х. Горрингом, который недавно уволился из Военно-морского флота САСШ после широко разрекламированного столкновения с министром военно-морского флота Уильямом Чандлером по поводу необходимости увеличения флота. Рузвельт обнаружил в Горринге родственную душу. Он сражался за Союз в гражданской войне, опубликовал книгу о своих исследованиях Рио-де-ла-Платы в Южной Америке и недавно привез обелиск, известный как Игла Клеопатры, из Александрии, Египет, в Центральный парк в Нью-Йорке. Горринг был горячим и активным сторонником мечтаний Рузвельта о более сильном военно-морском флоте США, провозглашенных в “Морской войне 1812 года”. Коммандер Горринг также приобрел охотничье ранчо на американском Западе. Со свежими в памяти сказочными историями Эллиота Рузвельта об охоте на ведьм, Тедди беседовал с Горрингом, высказав мысль, что хотел бы попробовать что-то подобное. Естественно, отставной коммандер пригласил его поехать с ним на запад осенью 1883 года. Рузвельт принял приглашение Горринга, но ему пришлось отложить свой отъезд. Элис была беременна. В то время как Рузвельт занимался планами строительства нового и более просторного дома, он заболел холерой. В июле 1883 года они с Элис отправились на курорт в горах Катскилл, где он мог восстановить силы. К счастью, к августу Тедди достаточно оправился, чтобы вернуться в Ойстер-Бей, Лонг-Айленд.33 Восстановив свое здоровье, Тедди не позволил беременности Элис помешать ему отправиться на Американский Запад в первую неделю сентября 1883 года. В течение следующих нескольких месяцев Рузвельт вел образ жизни, о котором он только читал в книгах или слышал в рассказах о дядях Джимми и Ирвине. Эта поездка изменила его взгляд на жизнь и место Америки в мире. По ту сторону Атлантики книга дяди Джимми часто появлялась в газетных объявлениях и получала положительные отзывы.34 Это был ноябрьский обзор "Нью-Йорк Таймс" «Секретной службы Конфедеративных Штатов в Европе», который помог укрепить репутацию усилий Буллока в литературных и исторических кругах. “В этих томах мы имеем самый важный вклад Юга, который когда-либо был внесен в историю тех военно-морских операций Конфедерации, которые проводились из Старого Света в качестве базы”35. Из всех великих ироний жизни Буллока мало кто мог соперничать с этим. Ведущая газета города, который он надеялся уничтожить, теперь приветствовала его как достойного внимания автора. В отличие от нескольких других ветеранов, как с Севера, так и с Юга, Буллок никогда не публиковал другую книгу, статью, комментарий или даже письмо редактору. За исключением отрывка из его мемуаров, которые Газеты Южного исторического общества перепечатали в 1886 году, имя Буллока встречается только один раз в любой библиографии Гражданской войны36. В феврале 1884 года более плодовитый автор, Теодор Рузвельт, вернулся из своей идиллической поездки в Дакоте. Тедди был настолько очарован дикой природой Дакоты, что вложил значительную часть своего наследства в скотоводческое ранчо. Теперь надвигались другие обязанности, потому что его жена Элис вот-вот должна была родить. 12 февраля, когда она ждала в Нью-Йорке начала родов, члена Ассамблеи Рузвельта вызвали в столицу штата Олбани. Когда он ушел, Элис лежала в постели под одной крышей с его матерью Митти, которая лежала в постели с простудой. Его сестры Коринн и Бами были там, чтобы заботиться о них, а родители Элис остановились в соседнем отеле. Думая, что обе его дамы в надежных руках, Тедди рассчитывал быстро вернуться из Олбани, как раз к родам.38 13 февраля Рузвельт наслаждался поздравлениями своих коллег-политиков из Нью-Йорка по поводу рождения своего первого ребенка, здоровой девочки. Незадолго до полудня того же дня вторая телеграмма принесла зловещие новости. Его матери и жене стало хуже; они оба были при смерти. Рузвельт помчался на вокзал. К тому времени, когда он прибыл в свой дом в Нью-Йорке, Элис была едва жива, а Митти то приходила в сознание, то теряла его. Митти Буллок Рузвельт умерла от брюшного тифа в три часа утра 14 февраля 1884 года. В два часа пополудни того же дня Элис Ли Рузвельт умерла от болезни Брайта (почечная недостаточность). Страдания Тедди Рузвельта были глубоки. Газета "Нью-Йорк таймс“ в своем выпуске от 15 февраля просто написала: "Вчера Теодор Рузвельт пережил тяжелое горе в связи со смертью своей молодой жены и матери. Госпожа Рузвельт-старший была уроженкой Саванны, ее девичья фамилия была Буллок [так в оригинале]... Женой Рузвельта была мисс Ли из Бостона... она оставляет маленького ребенка”39. В тот же день новость о двойной трагедии в День Святого Валентина облетела Атлантический океан. Вероятно, это была старшая сестра Тедди Бами, которая телеграфировала Буллоку и его брату Ирвину с первыми ужасными новостями о смерти Митти и критическом состоянии Элис. Буллок ответил короткой телеграммой и пространным письмом в тот же день. Он написал “Дорогой Бэми”, сказав, что никогда ни одна телеграмма не доставляла таких печальных новостей, как та, в которой было краткое сообщение об Элис и Марте Рузвельт. Буллок был переполнен горем и сочувствием одновременно, потому что, хотя 49-летняя Марта Буллок Рузвельт была всего лишь его сестрой, она всегда была его ближайшей семьей. Буллок полностью сочувствовал потере своего маленького племянника, поскольку это напомнило ему о трагической потере его собственной молодой матери, Хетти (32 года), когда ему было всего семь. Его первая жена Лиззи Кэски родилась 15 февраля и умерла незадолго до своего 23-летия менее чем через три года брака. Все эти переживания были слишком знакомы, и все эти особенные женщины были похищены слишком молодыми. В случае Эллис трагедия усугубилась, потому что она оставила после себя маленькую девочку. Все это было слишком тяжело вынести, а телеграмма давала слишком мало места для выражения его чувств. Буллок завершил свое письмо Бами, сказав, что и он, и Ирвин напишут письма, когда будут более полно знать, что произошло. Пройдет несколько поколений, прежде чем Рузвельты или Буллохи смогут по-настоящему отпраздновать День Святого Валентина.40 Двойные похороны Элис Ли и Марты Буллох Рузвельт 16 февраля 1884 года повергли Теодора Рузвельта в продолжительное состояние горя, отрицания и шока. Бами заботился о маленькой дочери Тедди, Элис Ли, в то время как Рузвельт с головой ушел в политику. Он также продал свой дом в Нью-Йорке, потому что воспоминания о нем теперь были слишком болезненными. С окончанием сессии Ассамблеи Нью-Йорка в июне 1884 года Рузвельт направился на запад, на свое ранчо, где мог оставить свои проблемы позади. Вскоре после кончины Элис и Митти Рузвельт известие о смерти Джуды П. Бенджамина 6 мая в Париже попало в британские газеты. В то время как Буллок страдал от превратностей циклической британской экономики, Бенджамин процветал в рамках британской правовой системы. И все же их сходство было существенным. Они так и не приняли помилование в США, вместо этого выбрав британское гражданство. Таинственность Бенджамина, в еще большей степени, чем Буллока, будет мучить будущих историков. Газета “Нью-Йорк таймс” описывала Бенджамина просто как "выдающегося юриста, бывшего государственного секретаря Южной Конфедерации"41. По мере того, как такие фигуры, как Бенджамин, уходили со сцены истории, появлялись новые игроки, такие как Бисмарк и кайзер Вильгельм. Они боролись с французами за контроль над сердцем Африки. В 1883 году, когда начали возникать территориальные проблемы, связанные с Нигером, британские дела находились в умелых руках лорда Дерби в качестве главы Министерства по делам колоний.42 В то время как европейские державы делили мир, Тедди Рузвельт реализовывал свою мечту стать владельцем ранчо на территории Дакоты во время холодной зимы 1884-85 годов. В Ливерпуле карьерные амбиции Буллоха приняли странный оборот. 25 ноября 1884 года Буллок написал Джефферсону Дэвису с просьбой об одолжении. Он надеялся, что недавние выборы демократа Гровера Кливленда в США могут дать шанс бывшим союзникам. До сих пор Партия Линкольна не могла “действовать с примирительной справедливостью по отношению ко всем разделам страны или выработать национальную политику, которая должна повлиять на штаты и вызвать поддержку или противодействие, без учета географических различий или особых вопросов, которые вызвали их разделение в 1861 году”. С демократами теперь, находясь у власти, Буллок считал, что нет “веской причины, по которой представительные мужчины с Юга, то есть мужчины, принимавшие участие в их штате во время войны, не должны свободно допускаться в федеральные учреждения доверия, или почему их следует удерживать от поисков этого всеми честными способами”. Этот последний комментарий подготовил почву для экстраординарной просьбы Буллока: “Я хочу получить, если возможно, должность консула Соединенных Штатов в Ливерпуле, и я пишу, чтобы спросить, каким, по вашему мнению, должен быть мой надлежащий порядок действий и является ли, по вашему мнению, человек, у которого нет партийного послужного списка, и не могу претендовать ни на что в плане партийных услуг, был бы хоть какой-то шанс быть услышанным?”43 Это была потрясающая просьба. Якобы вышедший на пенсию Буллок затем изложил свое дело: … Мое образование, прошлые заслуги и опыт были такими, какие должны подходить человеку для консульского учреждения, и мое длительное проживание в Ливерпуле дало мне особое знакомство с Морскими законами Великобритании и местными обычаями этого конкретный порт. Кроме того, я провел большую часть своей жизни в тесном общении с моряками и другими людьми, имеющими отношение к кораблям и торговле, и я понимаю их привычки и образ мыслей.44 Наконец, Буллок предложил Дэвису связаться с сенатором Люциусом Ламаром из Миссисипи от его имени, поскольку Ламар “когда-то заявлял о своей теплой дружбе со мной”. Буллок несколько раз писал Ламару за последние годы, но не получил ответа. То ли по наивности, то ли из-за полной неспособности оценить, насколько политически “горячим” он все еще был, Буллок кратко высказал мнение, что политическая позиция Ламара требует, чтобы политик был “безразличен ко мне"... Общественные обязанности [Ламара] слишком поглощают, чтобы допустить, что он занимается частной перепиской”45. Теперь, когда демократы пришли к власти, Буллок полагал, что страна может забыть о прежней распре. Возможно, он полагал, что публикация «Секретной службы Конфедеративных Штатов в Европе» полностью оправдала его деятельность и что прошло достаточно времени, чтобы отбросить всякое затянувшееся недовольство по поводу «претензий Алабамы». Если бы Люциус Ламар, бывший полковник Конфедерации и агент в России, Франции и Англии, мог стать кливлендским министром внутренних дел, почему он не смог получить скромную консульскую должность? Он знал, что Дэвис по-прежнему пользуется уважением и вниманием некоторых конгрессменов, но он не понимал, что любое публичное одобрение Дэвиса гарантировало бы его провал. Буллок не смог проконсультироваться с Тедди Рузвельтом, который находился в Дакоте до нескольких дней до Рождества 1884 года. Во время съезда республиканцев по выдвижению кандидатов в Чикаго он выступал против выдвижения неудачного кандидата от Республиканской партии Джеймса Г. Блейна. Однако, как лояльный республиканец, он был обязан поддержать Блейна, несмотря на его репутацию анти–южанина.46 То ли в результате обсуждения с более мудрыми головами в Великобритании, то ли благодаря трезвым политическим советам из Америки Буллок решил отозвать свою просьбу о поддержке Дэвиса. В письме от 9 января 1885 года он сообщил Дэвису, что пересмотрел свою просьбу о назначении в консульство США в Ливерпуле. Буллок понял, что его роль агента военно-морского флота Конфедерации в Европе делает его политически неприемлемым даже при демократической администрации. Бостонские и нью-йоркские судоходные магнаты никогда бы не стали доверять тому, кто причинил им столько вреда. Он пришел к печальному, но точному выводу, что у него “не будет никаких шансов получить назначение”47. После этого Буллок ушел на пенсию, а его племянник Тедди Рузвельт вернулся на свое ранчо в Дакоте. В то время как Рузвельт и Буллок, по-видимому, вступили в период самоанализа, немцы начали новый виток империалистического экспансионизма в Южной Африке. В 1883 году известный торговец спровоцировал вторжение, основав торговый пост в 150 милях к северу от Капской колонии Британской империи. Германия Бисмарка добилась молчаливого согласия Британии в своих усилиях по колонизации Африки и других стран к 1885 году. Бисмарк действовал быстро, так как знал, что кайзеру Вильгельму I осталось жить недолго, а Фридрих, сын Вильгельма, был поклонником Британии (королева Виктория была его бабушкой). Бисмарк хотел продвигать немецкий национализм и создать антибританский климат в Германии, который изолировал бы будущего кайзера от британского влияния. Бисмарк высвободил неконтролируемые силы немецкого национализма, которые при кайзере Вильгельме II привели к крупнейшей в мире гонке военно-морских вооружений. Это стремление к военному превосходству для поддержки националистических целей неумолимо подталкивало двигатель мировой истории к Первой мировой войне и ее еще более разрушительному коду, Второй мировой войне.48 Развитие кораблестроительной программы Буллока позволило заглянуть в будущее трансокеанских бронированных судов и необходимость передовых операционных баз. Корабль-побратим "Стоунволла" "Хеопс" оказался в Германии как "Принц Адальберт". Королевский флот ассимилировал его "Лэрдскин тараны" как "Виверн" и "Скорпион". Японский императорский флот купил "Стоунволл" у Соединенных Штатов в 1871 году, и к 1885 году он все еще находился на действительной службе. Буллок и Рузвельт также установили личные отношения, которые повлияли на решения ключевых военных и политических лидеров, включая семью Дерби и лорда Солсбери. Джеймс Данвуди Буллок оказал огромное влияние на мировую историю во время гражданской войны в САСШ, и его влияние проникло в будущее так, как никто не мог себе представить. На американском Западе Рузвельт наслаждался тяготами скотоводства в Дакоте, хотя и возвращался на восток на летние каникулы, включая сентябрьскую поездку на Республиканский съезд штата Нью-Йорк. Самым большим событием, хотя и очень личным, стал его возобновившийся роман с возлюбленной детства Эдит Кэроу. К середине ноября 1885 года они были тайно помолвлены.49 В марте 1886 года Рузвельт отправился на запад для очередной облавы на крупный рогатый скот. Он также преследовал и арестовал людей, виновных в краже лодки, и начал новую книгу. Это была живая и яркая биография Томаса Харта Бентона, грозного сенатора САСШ от штата Миссури, который выступал за экспансию на запад под названием “Манифест судьбы”. Рузвельт использовал Бентона, чтобы обнародовать свой взгляд на законную экспансию Америки.50 Великие мечты южных демократов до Гражданской войны были живы и здоровы. Джефферсон Дэвис, Джон Слайделл и Джуда П. Бенджамин - все они представляли себе Америку, которая правила Карибским морем, частями Канады (Британская Колумбия) и островами в Тихом океане. В связи со страстью Рузвельта к военно-морскому флоту САСШ и его хорошо запомнившимися беседами с дядей Джимми об использовании военно-морской мощи были заложены основы для расцвета Американской империи. В то время как Рузвельт пас скот и описывал жизнь Томаса Харта Бентона и американскую экспансию, Буллок встретился со старым другом со времен его службы в Береговой разведке. Капитан Сайлас Бент прибыл в Ливерпуль со своей семьей на борту парохода "Германик". Буллок сказал Сайласу, что узнал о смерти своего старого товарища по кораблю Джона Ньюланда Маффита 15 мая 1886 года, и передал подробности.51 Оба мужчины вспоминали смелого и замечательного Маффита с восхищением, рожденным товариществом. С потерей Маффита ни один из великих капитанов крейсеров Конфедерации все еще не выжил. Рафаэль Семмс с "Алабамы" умер в августе 1877 года, а Джеймс Айределл Уодделл с "Шенандоа" отправился на свет божий в марте 1886,52 Долгие, суровые круизы взяли свое, но их слава была вечной. Теперь в живых остался только их маэстро: Джеймс Данвуди Буллок. На мировой арене поражение и смерть “китайца” Гордона от рук суданских повстанцев в Хартуме отразились на протяжении всего 1885 года и способствовали дерзкому прыжку Бисмарка в колониализм. Немецкие разбойники вынудили лидеров восточноафриканских племен подписать договоры, которые обеспечивали защиту Германии на территории площадью 100 000 квадратных километров.53 Султан Занзибара был возмущен, когда узнал об этом захвате земли. В марте 1885 года он телеграфировал в Лондон: разве он не был верен королеве Виктории? Немцы претендовали на земли, которые принадлежали его предкам на протяжении многих поколений. Султан отправил генерала Ллойда Мэтьюза возглавить занзибарские войска на берег в район Килиманджаро, чтобы остановить любые дальнейшие немецкие вторжения. Британские усилия по превращению султана в союзника включали продажу бывшего торгового рейдера Буллоха “Шенандоа” в 1866 году, и он стал его личной яхтой. Переименованное в "Эль Маджиди", он завершил свою карьеру у берегов Сомали во время сильного шторма в 1879 г.54 Сенатор Люциус Ламар, бывший агент Конфедерации, с которым Буллок связался по поводу должности консула САСША в Ливерпуле (Сенат США). Лорд Солсбери решил, что лучший путь вперед - разделить Восточную Африку на сферы влияния, но его Консервативная партия вскоре была отстранена от власти. Это изменение аннулировало соглашение, поскольку Гладстон вновь вступил в должность.55 Немцы не собирались позволять султану Занзибара стоять у них на пути. Следовательно, в августе и сентябре 1885 года немецкие корабли “Штош”, "Гнейзенау" и "Принц Адальберт" прибыли в главную штаб-квартиру султана Занзибара и вынудили его уступить часть своего царства немецкой "защите". В Дакоте Рузвельт закончил свою книгу после эпического периода творчества в июне 1886 года, сказав: “Бентон, в значительной степени благодаря своей дальновидности и в значительной степени вследствие своих сильных националистических чувств, полностью оценил важность наших географических расширений... [Бентон] глубоко укоренил в себе понимание того, что неизбежно и вне всяких сомнений ближайшие годы должны были принадлежать ей [Америке]... в то время как другие народы владели прошлым и делили с ним настоящее, ей принадлежало все еще бесформенное будущее". Рузвельт заложил первую основу в своем представлении о ведущей роли Соединенных Штатов на мировой арене56. Вернувшись в Нью-Йорк осенью 1886 года, Рузвельт обнаружил, что его втянули в выборы в Нью-Йорке в качестве кандидата от республиканской партии на пост мэра. Рузвельт был восторженным, но жертвенным агнцем нью-йоркской республиканской машины. К первым числам ноября все было кончено: Рузвельт занял почетное третье место. Когда политика ушла с дороги, он мог свободно сбежать в Европу с сестрой Бами, чтобы встретиться со своей “тайной” невестой Эдит Кэроу.57 Пробравшись на борт “Этрурии" 6 ноября 1886 года, Теодор и Бами представились как "мистер и миссис Меррифилд.” Они отказались от этой уловки после того, как они взошли на борт, отправив по почте объявления о помолвке и свадьбе Тедди и Эдит непосредственно перед посадкой на корабль. В дни, предшествовавшие радиотелеграфу, они были в безопасности в море и вне досягаемости болтливых обозревателей нью-йоркского общества.58 Девять дней спустя, 15 ноября, Теодор Рузвельт и Бами высадились в Ливерпуле, должным образом идентифицированные как “мисс Рузвельт” и “Т. Рузвельт". Пересекая Атлантику, Рузвельты познакомились с молодым британским дипломатом Сесилом Артуром Сринг-Райсом. Он произвел такое положительное впечатление, что к тому времени, когда они прибыли в Ливерпуль, Рузвельт попросил Спринг-Райса быть шафером на его свадьбе в Лондоне.59 Рассылая объявления о свадьбе перед отъездом, друзья и семья Рузвельта знали, что они поженятся в Лондоне. Вполне вероятно, что Бами или кто-то из других членов семьи также телеграфировал Буллокам в Ливерпуль об их предстоящем прибытии. Возможно также, что Рузвельт телеграфировал своему почтенному старому дяде и посвятил его в свою тайну. Тедди был необычайно чувствителен к тому факту, что он снова женился. Если кто-то и мог сопереживать его ситуации и хранить тайну, так это его дядя Джимми. 2 декабря 1886 года Тедди Рузвельт и Эдит Кэроу поженились в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер в Лондоне. После церемонии пара вышла из церкви в густой зимний английский туман, после чего села в экипаж и отправилась в свой медовый месяц. В течение следующих пятнадцати недель Рузвельты путешествовали по Англии, Франции и солнечным краям Италии. Рузвельт, всегда политик, общался с интеллектуалами и представителями общества, включая маркиза Солсбери, который также случайно оказался премьер-министром Великобритании. Их обсуждения, вероятно, включали Африку, поскольку 4 декабря султан Занзибара узнал о неблагоприятном решении Трехсторонней комиссии относительно его земель, которые Германия захватила. Нравилось это султану или нет, но Европа диктовала ему условия, как это будет происходить во всей Африке к тому времени, когда закончится “борьба за Африку”.60 Молодожены вернулись в Америку 27 марта 1887 года, снова отправившись из Ливерпуля на борту "Этрурии". На этот раз они были четко идентифицированы как мистер и миссис Теодор Рузвельт, “Владелец ранчо". Британия впервые хорошо рассмотрела будущего президента Соединенных Штатов.61 Записи о контактах Буллока и Рузвельта в этот период отсутствуют, и есть два вероятных фактора. Во-первых, сложные чувства Рузвельта по поводу его второго брака с Эдит привели к действиям, которые были столь же сложными и скрытными. Хотя Бами осталась у Буллоков в ноябре, Тедди сразу же помчался в Лондон, чтобы встретиться с Эдит. Нет никаких доказательств того, что кто-либо из Буллоков присутствовал 2 декабря на их свадьбе в Лондоне. В конце европейского медового месяца Рузвельта не сохранилось никаких записей об их встрече перед отъездом из Ливерпуля. Из десятков писем, которыми обменивались дальние родственники Буллока и Рузвельта, всплыло очень мало.62 Остаток 1887 года Эдит была поглощена обустройством дома и уходом за “Малышкой Ли", дочерью Рузвельта от Элис Ли. По этому поводу между Бами и Эдит существовала некоторая напряженность, поскольку Бами была фактической матерью ребенка. Со своей стороны, Тедди сосредоточился на том, чтобы вернуться на политическую сцену и начал другую книгу (Губернатор Моррис), продолжая управлять своим ранчо в Дакоте. К концу года он подумывал о написании эпического многотомного труда под названием "Завоевание Запада". Рузвельт хотел синтезировать свои взгляды на Manifest Destiny из Бентона с его опытом в Дакоте и объединить их со своим европейским опытом и пониманием военно-морских вопросов САСШ. У него были грандиозные представления о стратегическом будущем Америки. Это было бы захватывающе произведение.63 Европа глубоко вздохнула в первые дни марта 1888 года. Кайзер Вильгельм I умер 9 марта, и наследный принц Фридрих пришел к власти как Фридрих III. К сожалению, у Фредерика был неправильно диагностированный случай рака горла. Его невыносимый сын, наследный принц Вильгельм, едва мог дождаться смерти своего отца. Принц Вильгельм был воинственным, тщеславным и влюбленным в идею империи.64 В то время как Рузвельт продолжал писать в начале 1888 года, Буллоки готовились к собственной свадьбе. 4 апреля их дочь Джесси Харт вышла замуж за Максвелла (Макса) Хислоп Максвелл в церкви Святой Агнессы, Токстет, Ливерпуль. Максвелл был преуспевающим торговцем в Ливерпуле с успешной карьерой и политическими устремлениями. Джеймс Данвуди и Хэрриотт Буллок были рады видеть одного из своих детей в безопасности вдали от семейного гнезда.65 Джеймс Данвуди Буллок-младший, которому сейчас 30 лет, добился определенных успехов в страховом бизнесе и продолжил военные традиции семьи в качестве члена местного отряда милиции Ливерпуля.66 Макс и Джесси решили провести медовый месяц в САСШ по маршруту, который включал посещение американских родственников Джесси Буллок в конце того же месяца. Джимми Буллок-младший сопровождал молодоженов на корабле “Германик”, который прибыл 21 апреля в Нью-Йорк. Их остановки включали посещение Тедди Рузвельта в середине мая и еще раз в конце июня в Ойстер–Бей, Лонг-Айленд. Тедди признал, насколько хорошо Джесси и Макс подходили друг другу. Он насмехался над глупостью Джесси, когда она запаниковала, заблудившись, когда шла от лодочного сарая к дому своей тети Анны Буллок Грейси. Не впечатленный Максом, он сравнил его тщеславие и заурядность с более приятным и мужественным поведением Джимми-младшего. Джимми покинул их компанию, чтобы заняться страховым бизнесом в Линчбурге, штат Виргиния.67
von Echenbach: К 1 мая Тедди Рузвельт сидел за своим рабочим столом в Сагамор-Хилл, работая над своей исторической эпопеей "Победа Запада". 15 июня 1888 года, когда Рузвельт вернулся со своей дневной прогулки, он узнал, что Фридрих III умер. Мировая история теперь собиралась двинуться в новом и жестоком направлении, поскольку наследный принц Вильгельм, титулованный как кайзер Вильгельм II, был настроен на увеличение Германской империи любой ценой.68 Большинство американцев были сосредоточены на внутренних проблемах САСШ. Они заполняли огромные пустые области Запада, которые они так недавно завоевали. Новости “оттуда” вызывали гораздо меньше интереса и беспокойства. Даже Рузвельт, несмотря на свою европейскую семью и личные связи, занимался внутренними проблемами.69 Несмотря на то, что в конце июля он потерял сознание, играя в поло, и более серьезную личную травму, вызванную выкидышем его жены Эдит десять дней спустя, Тедди Рузвельт отправился в Айдахо в августе. Вскоре из Америки в дом Буллоков в Ливерпуле пришли еще более трагические вести. 24 августа их старший сын тяжело заболел, а семь дней спустя Джеймс Данвуди Буллок-младший, 30 лет, был мертв в Линчбурге, штат Вирджиния. Последние новости были отправлены по телеграфу через океан его родителям, предположительно его сестрой Джесси или его тетей Анной Буллок Грейси. Из-за его удаленности неизвестно, когда Тедди Рузвельт услышал эту новость. Двое молодых людей родились в одном и том же году (1858), в одном и том же городе (Нью-Йорк), мальчишками играли вместе на берегу реки Мерси и только что воссоединились в Нью-Йорке. Буллок теперь потерял своего старшего сына, своих молодых мать и отца, свою первую жену и еще одного маленького сына, Генри. Даже в эпоху без прививок и антибиотиков, когда смерть от вирусных заболеваний была обычным явлением, это была эмоциональная агония. У Тедди Рузвельта и его дяди Джимми была неописуемая общая связь. Однако в семейных письмах Рузвельта нет записей об этом событии, свидетельствующих о тщательном или, возможно, небрежном сохранении семейной истории.70 Рузвельт вернулся в Нью-Йорк в начале октября, чтобы продолжить работу над "Завоеванием Запада"; издатель должен был получить его к Рождеству 1888 года. В ноябре Тедди сделал любопытную ссылку на платеж в размере 1800 долларов, который его сестра Бами отправила “дяде Джимми Буллоку". Когда Эдит рассказала ему о щедрости Бами, он вызвался выплачивать Бами половину суммы в размере 100 долларов в год. Хотя Буллок был на пенсии с начала 1880-х годов, он был достаточно обеспечен в финансовом отношении, чтобы жить комфортно и содержать двух домашних слуг до начала 1890-х годов. Учитывая время, когда Тедди с опозданием обнаружил платеж Бэми, возможно, это было связано с выплатой наследства, связанной со смертью Джимми-младшего в Вирджинии. Причудливая идея Буллока стать консулом САСШ в Ливерпуле еще в 1884 году была продиктована желанием быть активным больше, чем потребностью в деньгах. Маловероятно, что Буллок принял бы, а тем более попросил бы какие-либо деньги у своих племянницы и племянника Рузвельта71. Весной 1889 года Бенджамин Харрисон вступил в должность президента. К радости Рузвельта, президент, при некотором амбициозном лоббировании со стороны друга Рузвельта Генри Кэбота Лоджа, предложил ему низкооплачиваемую должность комиссара государственной службы. Лодж предполагал, что низкая зарплата оскорбит Рузвельта, но амбициозный Рузвельт увидел в этом возможность карьерного роста и шанс подорвать позиции таких политиков, как “босс” Конклинг, который обидел его отца.72 В Тихом океане активность Германии на архипелаге Самоа вмешалась в празднование в САСШ инаугурации президента. На этот раз германский империализм привел к военно-морскому противостоянию между Кайзерлихе и военно-морским флотом Соединенных Штатов. Немцы, всегда стремившиеся создать новые военно-морские базы, направили в этот район три военных корабля ("Адлер", "Ольга" и "Эбер") в декабре 1888 года. Немецкая эскадра открыла огонь по деревне Апиа в том же месяце, надеясь заставить самоанцев согласиться на немецкую военно-морскую базу. США противостояли тремя собственными военными кораблями: "Трентон", "Вандалия" и "Нипсик". Британцы послали “Каллиопи” следить за напряженным противостоянием и защищать британские интересы. Война казалась неизбежной.73 Прежде чем военные корабли столкнулись друг с другом, Мать-природа вмешалась жестокой рукой. 15-16 марта 1889 года мощный тайфун разрушил все американские и немецкие военные корабли в гавани Апиа, в результате чего погибло пятьдесят американских и девяносто немецких моряков и морских пехотинцев. Только "Каллиопа" избежала катастрофы. Чтобы избежать дальнейших потерь, все стороны решили, что стол переговоров - лучший способ решить самоанский вопрос, тем самым избежав преждевременного конфликта между Германией, Америкой и Великобританией.74 К лету 1889 года Рузвельт был занят расследованием коррупции в почтовом отделении США. Это было захватывающее занятие для такого нового правительственного чиновника, как Рузвельт, но не представляло из себя ничего такого, что могло бы продвинуть его вверх по лестнице власти. В Ливерпуле 29 июля Буллок написал Джефферсону Дэвису, чтобы помочь отклонить некоторую необоснованную критику, которую Дэвис получил от генерала П.Т. Борегара. Эта критика сохранялась и в двадцатом веке. Борегар публично поставил под сомнение отказ Дэвиса принять возможность купить несколько кораблей Ост-Индской компании в начале 1861 года. Буллок не знал об этом предложении, но он очень хорошо знал корабли. Его однозначная оценка заключалась в том, что они не подходили. Даже если бы у Конфедерации были деньги, чтобы купить их, и экипажи, чтобы укомплектовать их в 1861 году (чего у них не было), корабли были бы бесполезны ни как крейсера, ни как блокадники.75 Всего несколько дней спустя британские газеты сообщили, что кайзер Вильгельм II устроил смотр немецким морякам на “лужайке перед Осборн-хаусом” в честь королевы Виктории и принца Уэльского. Королева Виктория потешила тщеславие молодого кайзера, сделав его почетным адмиралом британского военно-морского флота.76 Книга Теодора Рузвельта "Победа на Западе" стала бестселлером в Америке, и осенью 1889 года она была выпущена в Великобритании под похвалу критиков. Рузвельт усовершенствовал и воплотил старые мечты о «Явной судьбе» для новой эпохи. Он писал о будущем американском империализме, в то время как в Германии кайзер Вильгельм II готовился к немедленному расширению своей империи — рейха.77 В декабре 1889 года эпоха, которая затянулась в сознании нации, действительно начала проходить, когда умер Джефферсон Дэвис, единственный президент Конфедерации Штатов Америки. Британская пресса сообщила об этой новости на страницах, обведенных черной каймой. 7 декабря Буллок достал свою лучшую писчую бумагу, чтобы выразить сочувствие Варине Дэвис: … Первая мысль, которая возникает в умах и сердцах небольшой колонии южан в этой стране убежища, - это сочувствие вам и детям того, кто был главной фигурой в Великой войне за отделение и Главной жертвой ее провала.... Тот факт, что он был лишен политических прав, восстановленных для каждого другого южанина, принимавшего участие в войне, и что его заставили в буквальном смысле почувствовать, что у него нет гражданства на родине, станет рекордом в истории этих Соединенных Штатов.... Когда-нибудь в будущем беспристрастный историк расскажет историю тех тревожных лет, с 1861 по 65 год, и тогда имя мистера Дэвиса будет найдено в группе тех, кто принес большие жертвы ради совести и посвятил все свои способности искренне, верно, бескорыстно служению своей стране.78 Сочувственное письмо Буллока было красноречивым на многих уровнях. Это показало, что Буллок, а также другие конфедераты, которые так и не вернулись в Америку, считали себя изгнанниками в удобной стране. Они могли бы принести присягу королеве как верноподданные, но потерянные Союзники осознали реальность своего положения. Они всегда будут изгнанниками из несостоявшейся страны. Как и другие беженцы, которых прибило к берегам британской доброжелательности, их примут, приютят и защитят. Они будут работать на благо империи, но никогда не станут по-настоящему британцами. Другой красноречивый комментарий Буллоха касается гражданства САСШ. В его письме Варине Дэвис указывается, что федералистское правительство отказалось восстановить полные гражданские права Джефферсона Дэвиса. Буллок знал, что он мог бы вернуться в Соединенные Штаты в качестве американского гражданина, если бы захотел это сделать. Его простое заявление подчеркивает распространенное заблуждение о том, что Буллок так и не был помилован и не мог вернуться в Америку. Когда он писал это письмо, Буллок совершил по меньшей мере четыре поездки в САСШ после гражданской войны. Он открыто путешествовал под своим именем как гражданин Великобритании; он не нуждался в помиловании. Заключительная всеобщая “Рождественская амнистия” президента Джонсона 1868 года сделала все это спорным вопросом; все, кроме Джефферсона Дэвиса. Даже в 1869 году Буллок опасался, что помилования президента Джонсона может оказаться недостаточно, чтобы защитить его от разрушительного юридического и финансового возмездия Сьюарда. Тот факт, что он мог быть связан с заговором о похищении Линкольна, тоже не выходил у него из головы. Как и Дэвис, Буллок считал, что поступил достойно и не сделал ничего плохого. В отличие от Дэвиса, который был обязан оставаться в Соединенных Штатах из чувства личной лояльности, Буллок не имел таких связей или обязанностей. К зиме 1889-1890 годов американцы стали более снисходительно относиться к жизни Джефферсона Дэвиса. Прошло четверть века с кровавого окончания войны. Северяне и южане оба мифологизировали ужасное соревнование. Великие старые янки думали, что они вели “Благородную войну”, чтобы сохранить Союз и освободить рабов. Ветераны Конфедерации помнили, как защищали свои дома от вторжения и за столь же благородное “Проигранное дело” прав штатов. По всей Америке регулярно собирались общества великих ветеранов, и многие из них проводили совместные торжества и встречи в память об их великих жертвах. Смерть Дэвиса была кончиной последнего южного спартанца; ему было отказано в чести при жизни, но после его смерти ему была предоставлена небольшая доля памяти и сочувствия.79 В то время как страна смотрела вперед, Новый год 1890 года был знаменательным для американской истории и Тедди Рузвельта. Он присутствовал на приеме в Белом доме и купался в лучах власти, исходящей из кабинета президента Харрисона. Это был первый зарегистрированный случай, когда Рузвельт вошел в Белый дом, но он не будет последним. Однако самой важной вехой для Америки в том году стало присоединение четырех новых штатов: Северной Дакоты, Южной Дакоты, Монтаны и Вашингтона. Любимая территория Рузвельта Дакота теперь была частью Союза, и с приходом Вашингтона мечты более ранних пророков о «Явной судьбе» стали воплощаться в жизнь. В Германии Отто фон Бисмарк ушел с поста канцлера в марте, оставив внука королевы Виктории кайзера Вильгельма II у руля объединенной Германской империи. Его главной международной целью было бросить вызов Британской империи на каждом шагу и стать ей равным.80 Между 1890 и 1891 годами сохранились лишь мимолетные упоминания о Буллоках, но ясно, что Буллоки и Рузвельты часто контактировали. В январе 1890 года Тедди попросил сестру Бэми отправить письмо дяде Джимми Буллоку, поскольку он перепутал свой адрес. В апреле того же года сын Буллока Макс Максвелл вернулся в САСШ и обедал с Тедди и Эдит. Для Тедди этот опыт напоминал предыдущий визит Макса, который снова наскучил Тедди “до полного исчезновения”.81 Буллоки продолжали жить в своем непритязательном, но комфортабельном доме на Сиденхэм-авеню, 30, в пригороде Ливерпуля Ватерлоо. Их 26-летняя дочь Марта Луиза была старой девой, учительницей музыки, живущей со своими родителями. Уроки музыки, должно быть, вернули Буллока в те дни, когда он жил в Коннектикуте, когда десятилетним юношей развивал свои собственные музыкальные таланты. Верная повариха Агнес Маккормик продолжила свое многолетнее служение семье. Было меньше ртов, которые нужно было кормить, и постоянный поток посетителей начал уменьшаться. Завершала домашнее хозяйство горничная-подросток, помогавшая Хэрриотт, поскольку Буллок, “Отставной морской офицер”, продолжал нанимать двух постоянных слуг.82 В течение этого времени Тедди Рузвельт со всей энергией выполнял свою роль в Федеральной комиссии по гражданской службе, сохраняя при этом острый интерес к военно-морским делам. 10 и 11 мая 1890 года он сел за чтение нового провокационного трактата Альфреда Тайера Мэхэна "Влияние морской мощи на историю", озаглавленного "Влияние морской мощи на историю". Капитан Мэхэн был профессором истории Военно-морского колледжа в Ньюпорте, штат Род-Айленд, который независимо сопоставил взгляды Рузвельта и Буллока. Результатом стало прозрение, породившее совершенно новое понимание стратегической роли морской мощи. Будучи специалистом по военно-морской истории и стратегии и последовательным сторонником модернизации военно-морского флота САСШ, Рузвельт был достаточно квалифицирован, чтобы понять значение тезиса Махана. Махан утверждал, что морская мощь является ключевым элементом великой державы. В САСШ необходимо было построить много мощных и быстрых военных кораблей и развернуть их в разных уголках мирового океана. Если бы Соединенные Штаты сосредоточили эти военные корабли в ключевых узких местах, таких как Гибралтарский пролив или Суэцкий канал, Америка могла бы контролировать торговые потоки и вооруженные силы в любой точке мира. В изложении Мэхэна использовались убедительные исторические примеры взаимозависимости морского развития и проекции мощи Америки с ее политической волей, экономикой, географией и промышленной базой.83 Ко времени восхода солнца 12 мая 1890 года Рузвельт был проникнут видением того, что Америка должна стать ведущей морской державой мира. Буллок был его вдохновителем, и Мэхэн сформулировал это видение. Теперь все, что нужно было сделать Рузвельту, - занять правильное положение, чтобы иметь возможность действовать. Рузвельт был не одинок в своем чтении. Адмиралы британского королевского военно-морского флота, Японского императорского военно-морского флота и флота кайзера Вильгельма II прочитали Мэхэна и приняли императив контролировать мировые океаны.84 Величайшая ирония заключалась в том, что каждый из этих флотов купил один или несколько “потерянных” бронированных таранов Буллока несколькими десятилетиями ранее, чтобы помочь ввести их в “современную” эпоху военных кораблей. Британцы приобрели двух таранов-лэрдов, японцы – “Стоунволл” (сначала по имени “Котецу”, а затем “Адзума”), а немцы – “Принца Адальберта”, одного из французских таранов.85 Прежде чем Рузвельт смог направить свою новообретенную страсть на расширение военно-морского флота США, семейный кризис отвлек его энергию. Его брат Эллиот стал серьезным алкоголиком после несчастного случая, который сделал его зависимым от обезболивающих. Эллиот бежал в Европу со своей женой и детьми и остановился в Вене. Оттуда его жена Анна Холл обратилась к Тедди за помощью. Тедди немедленно договорился с сестрой Бами о спасательной миссии, но прежде чем она смогла выехать за границу, появились еще плохие новости. Одна из служанок Эллиота обвинила его в неверности, и она была беременна. Тедди был в ярости. Бами пришлось бы противостоять Эллиоту по поводу его алкоголизма, распутства и разобраться с Анной, которая тоже была беременна, и ее детьми, Анной Элеонорой и Эллиотом-младшим. Бами Рузвельт уехала в Европу в начале февраля 1891 года, а к концу месяца был в Вене с Эллиотом и Анной. Эллиот уже находился в лечебный центр в Австрии. Нет никаких записей о том, как Тедди или Бами связались с Буллоками во время этого первоначального реагирования на кризис, но Буллок был хорошо осведомлен о ситуации и был готов отреагировать в случае необходимости.86 К июню 1891 года Бами оказалась по уши в фиаско Эллиота. Эллиот отрицал, что ребенок служанки был его, но Тедди знал, что Эллиот лжет. Врачи Эллиота и Бами согласились позволить ему переехать в Париж, где Анна родила их третьего ребенка, Грейси Холл. К сожалению, прошло совсем немного времени, прежде чем Эллиот снова приложился к бутылке и возобновил свое физическое насилие. Тедди взял на себя решение проблемы Эллиота. В августе 1891 года, после того как Бами вернулась в США с Анной и детьми, он подал заявление о невменяемости, чтобы взять на себя управление делами Эллиота. Национальная пресса пришла в восторг от этой истории. Остальных членов клана Рузвельтов не позабавил жесткий подход Тедди или его предсказуемый побег на американский Запад.87 Тем временем Великобритания и Германия вели себя удивительно спокойно, учитывая предыдущую воинственность кайзера Вильгельма II. Обстоятельства изменились настолько, что в июле 1891 года Вильгельм II отправился в Великобританию с государственным визитом. У него даже был нарисован его портрет в “почетной” форме адмирала Королевского флота!88 После возвращения на Восточное побережье Рузвельт провел остаток 1891 года, занимаясь делами Комиссии по государственной службе, и в конце декабря заболел тяжелым бронхитом. К Новому 1892 году Тедди вернулся в боевую форму и решил, что должен отправиться в Европу и убедить Эллиота вернуться домой. Восемь дней спустя Тедди Рузвельт отплыл в Европу. Добравшись до Парижа, он убедил Эллиота передать контроль над своими финансами и имуществом и отправиться в еще одно убежище для алкоголиков в Соединенных Штатах. Тедди оставался во французской столице еще семь дней вместе с Эллиотом. Затем он отправился в Саутгемптон, где 27 января поднялся на борт “Лан” (SS Lahn) и прибыл в Нью-Йорк после десяти дней в море.89 Как отмечали несколько биографов Рузвельта, Эллиот отплыл в Нью-Йорк отдельно через несколько дней после отъезда Тедди. Зарегистрирован как “E. Рузвельт”, Эллиот отплыл из Ливерпуля 3 февраля со своими восемью местами багажа на борту “Тевтоник” компании White Star line. Отъезд Эллиота состоялся ровно через неделю после того, как его брат отплыл в Нью-Йорк. Тедди Рузвельт только что пересек Атлантику с намерением спасти своего брата от алкоголизма и множества других физических и психических заболеваний. Скандальное поведение Эллиота поставило под угрозу доброе имя семьи и собственные политические устремления Тедди. Зачем Тедди тратить столько времени, хлопот и денег только на то, чтобы бросить ненадежного Эллиота в Англии, а затем доверить ему пересечь океан в одиночку? Ответ прост: он этого не делал. Путешествовавший с проблемным Эллиотом на “Тевтоник” был не кто иной, как 68-летний Джеймс Данвуди Буллок, зарегистрированный как “Джей Ди. Буллок.” Дядя Джимми снова пришел на помощь. Только после того, как Тедди отвез Эллиота в Ливерпуль и поручил его заботам дяди Джимми, он вернулся в Нью-Йорк. После благополучного зачисления Эллиота в лечебницу Буллок примерно через месяц вернулся в Ливерпуль на британском корабле.90 Для Рузвельта остаток 1892 года был заполнен делами Комиссии по государственной службе и болезненным осознанием того, что Республиканская партия медленно, но неумолимо теряет контроль над страной. С приближением президентских выборов в ноябре эта тенденция не предвещала ничего хорошего для его будущих устремлений. Все, что он мог сделать, это вернуться к своему творчеству и наблюдать, как судьба берет свое, как это произошло 8 ноября, когда Гровер Кливленд снова был избран президентом после одного срока полномочий. Судьба также работала в Германии 1 декабря. В тот день Альфред фон Тирпиц представил набор боевых планов и стратегий кайзеру Вильгельму II. Тирпиц регулярно конфликтовал с министром Кайзерлихе адмиралом фон Холлманом из-за их противоречивых взглядов на германский военно-морской флот, которые были очевидны для кайзера. Тирпиц хотел иметь линкоры и сопутствующие стратегии, которые соответствовали теориям Мэхана о проекции военно-морской мощи. Это была точка зрения, которая произвела революцию в немецкой военной машине и бросила вызов британскому военно-морскому превосходству.91 1892 год закончился на еще более мрачной ноте для Рузвельтов и Буллоков. Жена Эллиота Рузвельта, 29-летняя Анна Холл, умерла от дифтерии 7 декабря. Анна, “одна из самых красивых и популярных женщин в нью-йоркском обществе”, также была матерью будущей первой леди Анны Элеоноры Рузвельт92. Записи о контактах между Буллоками и Рузвельтами в этот период снова скудны. Джеймс Грейси кратко подтвердил поток из семи писем с соболезнованиями от клана Буллок в конце июня. Его жена (сестра Буллока), Анна Буллох Грейси, умерла 9 июня 93 года. В августе 1893 года Буллок также написал своей племяннице (сестре Тедди) Коринн Рузвельт Робинсон. В одном из своих немногих сохранившихся личных писем Рузвельту Буллок поблагодарил Коринн за то, что она не забыла возложить цветы на могилу сестры Митти от его имени. Он также рассказал ей об общих делах со своей собственной семьей. Джесси Буллок Максвелл и ее муж Макс отправились на свадьбу в Шотландию, и Буллок поделился предыдущим письмом Коринн (от 20 июля 1893 года) как с Ирвином, так и с Эллой Буллок. Джеймс и Хэрриот Буллок наслаждались бабьим летом в своей жизни.94 Семейные связи и влияние Буллока продолжали играть большую, чем жизнь, роль в национальной и международной политике. Ранее, в 1893 году, дальний двоюродный брат Рузвельта, Джеймс “Рози” Рузвельт, был назначен первым секретарем посольства США в Лондоне. К сожалению, жена Рози, Хелен Астор, дочь одного из богатейших людей Америки, скончалась 12 ноября после непродолжительной болезни. Рози нужен был кто-то, кто был бы хозяйкой в Лондоне и присматривал за его детьми в возрасте 12 и 14 лет. Бами была одной из подружек невесты Хелен и немедленно телеграфировала кузине Рози, чтобы предложить свою помощь. Вскоре Бами оказалась на корабле “Лукания”, плывущем в Англию через Ливерпуль, и прибыла 16 декабря 95 года. Именно в Лондоне физически неполноценная, но жизнерадостная старая дева встретится и выйдет замуж за лихого военно-морского атташе американского посольства Уильяма Шеффилда Кольза. Семейные связи между Буллоками, Рузвельтами и восходящим поклонником Бами, морским офицером, были слишком сильны для чего-либо, кроме частых и дружеских контактов. Еще одним политическим сюрпризом стало то, что демократический режим президента Кливленда сохранил убежденного республиканца Рузвельта на посту Комиссии по государственной службе. Не видя особой политической угрозы со стороны напыщенного жителя Нью-Йорка, Тедди было позволено продолжать безостановочно работать на своем посту в начале 1893 года. Довольный тем, что у него есть постоянная работа, Рузвельт сосредоточился на развитии своего видения американизма. Используя влияние дяди Джимми и труды Мэхэна, он начал отстаивать свою собственную версию «Манифеста Судьбы». С признанием президентом Кливлендом Республики Гавайи летом 1894 года Рузвельт увидел настоятельную необходимость в том, чтобы Америка построила там военно-морскую базу. Кроме того, необходимо было создать первоклассный военно-морской флот САСШ. Еще одной острой потребностью был принадлежащий САСШ канал через Центральную Америку, который мог бы контролировать транзит торговых и военно-морских военных кораблей в Атлантический и Тихий океаны и обратно. Это была мечта, которую активно отстаивали Томас Батлер Кинг, Джон Слайделл, Джуда П. Бенджамин и Джеймс Данвуди Буллок. Большинство интернационалистов и военно-морских экспертов трубили об очевидной необходимости или, что еще лучше, о праве американской экспансии. Рузвельт нес знамя «Манифеста Судьбы», теперь подкрепленное амбициозным видением военно-морского флота САСШ как главного средства проецирования силы нации. Точно так же, как дядя Джимми оставался актуальным для будущего Военно-морского флота САСШ, он внесет жизненно важный вклад в документированную историю гражданской войны в САСШ. Очевидно, впечатленный обширной перепиской, содержащейся в его мемуарах, редакционный состав Отдела истории военно-морского флота САСШ объявил в "Нью-Йорк таймс", что они связались с Буллоком по поводу его архивов. Они хотели включить любые документы, которыми Буллок хотел бы поделиться, в Официальные отчеты военно-морских сил Союза и Конфедерации во время Войны за Восстание, как будет называться 30-томная работа. Инициатором проекта был профессор Джеймс Р. Солей, бывший преподаватель Военно-морской академии САСШ, библиотекарь Военно-морского флота САСШ и современник Тедди Рузвельта из Гарварда. С тех пор как большая часть писем Министерства военно-морского флота Конфедерации была уничтожена, статус Буллока на небосклоне военно-морской истории поднялся еще выше. Его письма составили бы большую часть одного тома и значительные части нескольких других.96 Однако военно-морские вопросы в настоящем времени вызывали более насущную озабоченность в Великобритании и Германии, в основном из-за Африки (опять же). Открытие огромных месторождений золота в нескольких милях к югу от Йоханнесбурга в 1886 году вызвало экономический и демографический хаос в квазинезависимой Бурской Республике. Поведение вторгшихся иностранных старателей-шахтеров возмутило благочестивых буров, которые попытались контролировать ситуацию, увеличив требования к проживанию для получения гражданства. Это навязывание воспламенило в основном британских, американских и немецких ойтландеров (аутсайдеров).97 Немецкие предприятия и тонкие официальные обмены Германии с бурским правительством Крюгера усилили беспокойство. В ответ британское правительство направило дополнительные силы Королевского военно-морского флота в Южную Африку, чтобы противостоять возможным вторжениям морской пехоты Кайзерлихе, которые плавали под зловещим флагом “черный орел”. Британская империя, в первую очередь через Сесила Родса (который основал алмазную компанию De Beers и назвал страну Родезия в честь себя), стремилась получить контроль над бурским золотом, даже если это означало уничтожение Бурской Республики. Количество золота, вытекающего из “Ранда”, могло с лихвой окупить расходы на войну и стоило того, чтобы его защитить.98 В том же месяце, когда Республика Гавайи была принята в теплые объятия дяди Сэма, греческая трагедия, которая, казалось, никогда не закончится для семьи Рузвельтов, разразилась снова. Эллиот Рузвельт страдал от последствий психоза, вызванного отравлением и депрессией. 14 августа он, выпрыгнул из окна, и умер в конвульсивном припадке. Тедди Рузвельт знал о тяжелой депрессии и странном поведении своего брата, но не навестил его в Нью-Йорке, потому что знал, что Эллиот даст ему отпор. Охваченный чувством вины, Тедди помчался на север из своего вашингтонского офиса. Вид Эллиота, безмятежно похожего на себя прежнего после смерти, преследовал Рузвельта. Проследив за его похоронами, Рузвельт, как и следовало ожидать, направился на запад, но на этот раз побег не возымел своего обычного успокаивающего эффекта, и вскоре он вернулся в Ойстер-Бей.99 Вскоре после смерти Эллиота Буллок написал своей сестре Коринн, что Бами Рузвельт была в Ливерпуле. Несколько дней она гостила у своей двоюродной сестры Джесси Буллок Максвелл перед отплытием 5 сентября на борту "Тевтоник" Бами особенно тяжело восприняла известие о смерти своего брата. Ее отсутствие на его похоронах было вдвойне тяжелым. Пытаясь утешить Коринн, Буллок отметил, что Митти часто отмечала, каким замечательным маленьким мальчиком был Эллиот. Буллок скучал по нему во время своей короткой поездки в Нью-Йорк почти 13 лет назад, когда Эллиот был в Индии на охоте. Увидев его жалким пьяницей всего два года назад, он предпочел запомнить своего племянника маленьким мальчиком.100
von Echenbach: К концу 1894 года Тедди Рузвельт снова подумывал о том, чтобы баллотироваться на пост мэра Нью-Йорка. Во многом из-за того, что его жена Эдит возражала против мысли уехать из Вашингтона, он с сожалением отказался от этой возможности. Неверно истолковав его мотивы, новый мэр предложил ему более высокооплачиваемую работу в качестве городского комиссара по уборке улиц. У Рузвельта не было ни интереса, ни желания соглашаться на эту работу. Он решил провести еще один год в Федеральной комиссии по гражданской службе, а затем обдумать свой следующий шаг.101 В феврале 1895 года Куба снова попала в новости. Кубинцы восстали против своих испанских хозяев и боролись за свободу. В Вашингтоне разгорелись споры о том, что должна делать Америка: вторгнуться или поддержать кубинских революционеров? Рузвельт, не желая оставаться в стороне ни от одного состязания по стрельбе, направил губернатору Нью-Йорка отчаянную просьбу о назначении офицером в любой полк, который мог бы участвовать в войне с Испанией. Тедди не хотел оставаться в стороне, как это делал его отец во время гражданской войны в САСШ.102 К маю 1895 года представилась возможность, которой так ждал Тедди Рузвельт. Он ушел со своего поста в Федеральной комиссии по гражданской службе, чтобы занять беспокойную должность комиссара полиции Нью-Йорка. Там он и останется, наводя порядок в политически коррумпированном полицейском управлении на протяжении 1895 и 1896 годов. Британские газеты публиковали благоприятные репортажи об американской политической динамо-машине, работающей в Нью-Йорке. Американские газеты размышляли о том, следует ли Рузвельту баллотироваться в президенты.103 Однако Рузвельт не был готов к президентской гонке — пока. Сначала ему нужно было пройти через систему Республиканской партии Нью-Йорка. Это было бы проблемой; его партия потерпела сокрушительное поражение на выборах в ноябре 1895 года. Результаты настолько разозлили Рузвельта, что он написал письмо своему давнему другу генералу Джеймсу Харрисону Уилсону, бывшему герою гражданской войны, и дал выход своему гневу. Тедди изложил свое видение Америки, если бы он был президентом. Он вышвырнет испанцев с Кубы, вступит в войну с Великобританией и захватит Канаду. Для верности он взял бы под свой контроль реку Ориноко в Венесуэле, прежде чем британские щупальца смогли бы охватить большую часть Южной Америки. Духи Джефферсона Дэвиса, Джуды П. Бенджамина и Томаса Батлера Кинга, должно быть, качали головами, недоумевая, почему вообще началась гражданская война. Здесь был республиканский призыв к американскому господству. Один из людей, участвовавших в попытках американской экспансии в Центральную и Южную Америку, все еще был жив и здоров: дядя Рузвельта Джеймс Данвуди Буллок. Буллок совершил флибустьерскую вылазку в Никарагуа, был в центре дела “Блек Уорриор” в Гаване и имел военно-морской и коммерческий опыт в Южной Америке с отсталым бразильцем бароном де Мауа. Рузвельт имел доступ к конкретным разведданным от человека, который буквально был там.104 Мировые лидеры извлекут много отрезвляющих уроков о строительстве империи, подобных тому, который преподали в Южной Африке. Лидер наемников Сесила Родса доктор Леандер Джеймсон напал на Бурскую республику и сумел приблизиться к Йоханнесбургу на расстояние 14 миль ко 2 января 1896 года. Наемники были быстро окружены постоянно растущей массой бурских иррегулярных войск. Джеймсон сдался и был отправлен в Англию для суда. Кайзер Вильгельм II, почувствовав возможность и, готовый объявить войну, если британское правительство заявит о своей поддержке действий Джеймсона. Несмотря на британские заверения и извинения, кайзер не позволил бы этому делу пройти спокойно. 4 января 1896 года он телеграфировал президенту буров Питеру Крюгеру, чтобы поздравить отважных буров и предложить полную поддержку Республике Трансвааль. Возмущение британцев по поводу “Телеграммы Крюгера” было таково, что Королевский военно-морской флот приказал направить “летучую эскадру” в Южную Африку. Только после того, как королева Виктория смягчила британскую риторику и сделала замечание своему внуку, кайзер объяснил, что он просто отстаивает принципы закона и порядка. С этим немецкая и британская дипломатия вернулась к своему предварительному, но мирному статус-кво.105 Как и следовало ожидать, Рузвельт провел большую часть 1896 года, борясь со своей собственной Республиканской партией в Нью-Йорке. Для комиссара городской полиции его письма и речи имели явно международный характер. Он жаловался на бесхребетный подход президента Гровера Кливленда к кубинскому восстанию и спору о границе британской Гайаны с Венесуэлой. Он утверждал, что Америка должна просто вышвырнуть Испанию с Кубы и сделать то же самое с британцами в Южной Америке. В дополнение к Венесуэле Британская империя продолжала враждовать с французами и немцами в Африке. Военно-морская мощь была ключевым элементом для всех великих держав в этих отдаленных местах. Иметь колонию - это совсем не то же самое, что содержать ее. Для этого им нужны были военно-морские силы, способные защищаться или атаковать, когда потребуется.106 Конфликты в Южной Африке убедили Британию в том, что немцы при кайзере Вильгельме II заменили Францию в качестве своей самой зловещей угрозы. Немцы считали, что у них есть право расширяться везде, где они пожелают, но чтобы воспользоваться этим правом, немцам нужен был мощный военно-морской флот. Теперь уже пожилой Буллок сохранил место в первом ряду на этих военно-морских маневрах как нечто большее, чем заинтересованный наблюдатель. Его племянница Бами Рузвельт вышла замуж за Уильяма Коулза в ноябре 1895 года, и они ввели коммандера в свой семейный круг. В начале мая 1896 года Тедди написал Бами в Лондон, рассказав ей об обеде с Мэхэном и обсуждении линкоров военно-морского флота и “фиаско Трансвааля”. Он также с юмором рассказал, как удивился дядя Джимми во время своего недавнего визита с Бами и коммандером Кользом в Лондон. Буллок был поражен “интеллектуальным интересом”, который Бами проявляла к занятиям своего мужа - военно-морского атташе. Эти “занятия” включали бы как проблемы в Южной Африке, так и информированное понимание Буллока о британских и американских акциях в Южной Америке.107 Политическая ситуация Рузвельта изменится 3 ноября 1896 года, когда Уильям Маккинли, республиканец, стал президентом. Партия Рузвельта вернулась к власти. Он энергично агитировал за Маккинли и надеялся получить назначение в его администрацию. Чего он страстно желал, так это стать помощником министра военно-морского флота. Тедди готовился к этому назначению с лета 1896 года. Во время отпуска в Ойстер-Бей он собрал настоящую библиотеку по текущим военно-морским делам.108 Затем, в начале 1897 года, Рузвельт работал над пересмотренным изданием "Морской войны 1812 года". Сэр Уильям Лэрд Клоуз из лондонской "Таймс" и редактор официальной истории королевского военно-морского флота запросил обновленную информацию. Тедди был приглашенным докладчиком в Военно-морской академии САСШ, и он часто беседовал с Альфредом Тайером Мэхэном, который теперь был постоянным гостем на обедах в доме Рузвельта на Сагамор-Хилл. Комиссар полиции Нью-Йорка был хорошо подготовлен к тому, чтобы стать помощником министра военно-морского флота.109 Способный друг Рузвельта сенатор Генри Кэбот Лодж неустанно проводил агитацию за Рузвельта. Однако откровенные взгляды Рузвельта на то, что Америка “должна делать” во внешней политике, заставили Маккинли занервничать. Этот человек фактически выступал за войну, чтобы иметь дело с Кубой и Испанией. Два фактора сыграли в пользу Рузвельта для получения этой желанной должности. Республиканская партия Нью-Йорка считала, что он был бы меньшей помехой, если бы находился в Вашингтоне, и Рузвельт заверил министра военно-морского флота Джона Д. Лонга, что он будет придерживаться любой политики президента Маккинли. Наконец, 6 апреля 1897 года Теодор Рузвельт был приведен к присяге в качестве помощника министра военно-морского флота Рузвельта.110 Когда 19 апреля Рузвельт впервые сел за свой стол в Министерстве военно-морского флота, он был похож на ребенка на Рождество, каждое желание которого исполнилось. Тедди часто говорил о Джеймсе Данвуди Буллоке, своем очень любимом дяде, повышая его в своих рассказах до “адмирала”. Он расхваливал подвиги Буллока во флоте Конфедерации, начиная со строительства "Алабамы" и заканчивая блокадой “Фингала”. Рузвельт также не забыл роль своей матери Митти в его любви к военно-морскому флоту. Она потчевала его рассказом за рассказом о блокадниках, военных кораблях и его героических дядях. Все это помогло ему написать "Морскую войну 1812 года" и стать величайшим сторонником военно-морской мощи Америки. В свой кабинет он добавил “реквизит”, который наглядно продемонстрировал бы посетителям, что он понимает, откуда взялся военно-морской флот САСШ и куда он направляется. Он вытащил из хранилища старый письменный стол Густавуса Фокса, своего предшественника при Гидеоне Уэллсе во время гражданской войны, и перенес его в свой новый кабинет. Рузвельт был в восторге от того, что по бокам стола были вырезаны изображения бронированных мониторов. Начало современного Военно-морского флота Соединенных Штатов было спровоцировано, по крайней мере частично, секретным агентом Конфедерации по имени Джеймс Данвуди Буллок и материнскими побуждениями его сестры к впечатлительному, энергичному и решительному молодому человеку.111 Восхитительная новость о назначении Рузвельта помощником министра военно-морского флота, должно быть, имела заставил пуговицы на рубашке Буллока оторваться. Его племянник был человеком номер два в министерстве военно-морского флота САСШ. Быть признанным одним из его величайших вдохновителей было большой честью. Как ни странно, Хэрриот Буллок, жизнерадостная старая тетя Рузвельта, похожая на его мать Митти, узнала об успехе Тедди всего за два месяца до того, как она скончалась от болезни желудка. 3 июля 1897 года Хэрриотт Кросс Буллок, белокурая красавица с Юга, которая вылечила сердце Джеймса Данвуди Буллока и связала с ним жизнь при любых обстоятельствах, умерла в доме № 30 по Сиденхэм-авеню, Ливерпуль.112 68-летние Хэрриотт и Джеймс жили в своем доме в районе Токстет с 1886 года. Буллок плыл теперь один. По крайней мере, его дочь Джесси Буллок Максвелл осталась в Ливерпуле со своим мужем Максом. Марта Луиза оставалась незамужней и жила с семьей в Ливерпуле. Стюарт Эллиот Буллок, его единственный оставшийся сын, также жил в Ливерпуле. Вскоре после этого Тедди Рузвельт написал Бами, соглашаясь с ее договоренностями в поддержку “дорогого старого дяди Джимми”. Затем Бами вернулась в САСШ. и убедила своего брата организовать перевод ее мужа, коммандера Уилла Кольза, с устаревшей канонерской лодки на более боеспособный крейсер “Топека”.113 Рузвельт покорно сдержал свое обещание не раскачивать лодку министра военно-морского флота Лонга, по крайней мере, публично. Неофициально и в нерабочее время Рузвельт был занят встречами и обедами в Метрополитен-клубе со множеством политиков, морских офицеров, интеллектуалов, бизнесменов и всех их прихлебателей. Рузвельт находился в центре бурлящего котла американского империализма. Все личности в Метрополитен Клуб считали, что «Манифест судьбы» должен исполнится: Америка должна немедленно захватить Гавайи, захватить Кубу и обеспечить, чтобы Америка безраздельно властвовала над Западным полушарием. Синергия американского бизнеса, технологий и политики, которую постулировал Мэхэн, будоражила воображение Рузвельта.114 В своей речи в июне 1897 года в Военно-морском колледже США в Род-Айленде Рузвельт поднял крышу, когда призвал к резкому росту кораблестроения. Он сослался на необходимость новых и более крупных военных кораблей Военно-морского флота. Он указал на японцев, англичан, немцев и испанцев, которые участвовали в гонке военно-морских вооружений. По сравнению с этим американский военно-морской флот сильно отставал. САСШ не могли рассчитывать на еще одно 90-дневное промышленное чудо, подобное тому, которое сотворил Эрикссон во время гражданской войны. Современная война и системы вооружения требовали предварительной подготовки. Альтернативой было разрушение или ненужность. В речи Рузвельта признавались уроки, которые он извлек из действий Буллока и военно-морского флота Конфедерации. Военно-морской флот Конфедерации планировал военно-морскую мощь по всему миру, но ему не хватало зарубежных портов и ремонтных мощностей для поддержки непрерывных операций. Современному военно-морскому флоту необходимо было применить эти уроки, используя стратегии Мэхэна для создания быстрых, мощных военных кораблей, дополненных зарубежными военно-морскими базами, способными проектировать и поддерживать эту новую военно-морскую мощь. Речь Рузвельта была перепечатана по всей Америке и Великобритании. Буллок собственными глазами прочитал, что его не по годам развитый племянник пропагандировал в военно-морском флоте САСШ.115 Рузвельт делал больше, чем просто говорил. Вскоре после своего прибытия в военно-морское министерство Рузвельт попросил капитана Каспара Гудрича разработать новый набор военных планов для устранения японской угрозы Гавайям и уничтожения любого испанского флота, который мог бы помешать американскому вторжению на Кубу. Еще до окончания июня президент Маккинли аннексировал Гавайи под сильным давлением политиков, выступающих за «Манифест Судьбы», таких как друг и покровитель Рузвельта сенатор Генри Кэбот Лодж.116 Когда 11 января 1898 года на Кубе вспыхнуло восстание, Рузвельт был в восторге, думая, что это немедленно приведет к войне. Он телеграфировал генерал-адъютанту Национальной гвардии Нью-Йорка, напомнив ему о его предыдущем заявлении на офицерское звание. В то же время Рузвельт заявил, что военно—морской флот САСШ готовится к войне - неподготовленный! Коммодор Джордж Дьюи, командовавший Азиатским флотом США благодаря личному вмешательству Рузвельта, располагал достаточными силами, чтобы справиться с испанцами, но военно-морские силы САСШ в Атлантике были разбросаны. Рузвельт хотел, чтобы флот был сосредоточен и готов пересечь Атлантику и атаковать Испанию напрямую.117 Беспокойство Рузвельта взволновало администрацию Маккинли, поскольку начальник Рузвельта, министр военно-морского флота Лонг, направил Североатлантическую эскадру в Ки-Уэст для дозаправки и ожидания приказов. Лонг также направил американский корабль "Мэн" в Гавану, где он мог бы предоставить убежище любым американским гражданам, пытающимся спастись от беспорядков, распространяющихся по Кубе. "Мэн" прибыл в Гаванскую гавань 25 января 1898 года, а 15 февраля 1898 года около 9:40 вечера корабль взорвался (основная версия – взорвали сами американцы. Прим. ред). Весть о катастрофе достигла Вашингтона той же ночью. Капитан Сигсби, командир "Мэна", сообщил о массовых жертвах и потрясенных выживших. На следующий день заголовки кричали: “ВЗОРВАН МЭН”, за которым последовало “ИСПАНСКОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО” и тому подобные материалы желтой журналистики, которые гарантированно разжигали патриотические страсти. По меньшей мере 254 американских моряка и морских пехотинца были убиты на месте, а еще восемь умерли от ран. Уильям Херст, издатель газеты, знал, что произошло; испанцы использовали взрывное устройство, чтобы уничтожить корабль. Херст также произнес свою знаменитую цитату, которая была больше, чем просто наблюдением. Это было требование: “Это означает войну”118. Военно-морской флот САСШ созвал комиссию для расследования взрыва, но Рузвельт также был убежден в вероломстве испанцев. Когда министр военно-морского флота Лонг ушел домой рано утром 25 февраля, почувствовав себя плохо, Рузвельт был оставлен исполняющим обязанности министра военно-морского флота. И поступок он совершил. Он приказал коммодору Дьюи направить Азиатскую эскадру в Гонконг и блокировать любое движение испанского тихоокеанского флота. И еще одно: приготовьтесь напасть на Филиппины. Когда госсекретарь Лонг вернулся на следующий день, он обнаружил, что Рузвельт отправил военно-морской флот САСШ, а вслед за ним и Соединенные Штаты Америки, на войну. Он почти ничего не мог сделать или почти ничего не хотел сделать. Племянник Буллока действовал в соответствии со своими давними размышлениями о том, чего могли бы достичь хорошо скоординированные, быстро движущиеся военно-морские силы. Рузвельт объединил эти идеи с теорией морской войны Мэхэна, чтобы создать новую американскую политическую стратегию. Все, что оставалось, - это попробовать. Рузвельт знал, что Испания готовится к войне и скупает имеющиеся корабли. В прямой и беззастенчивой адаптации тактики Буллока пятью пятью годами ранее Рузвельт начал покупать торговые суда для переоборудования в торговые рейдовые крейсера. Он уточнил, что корабли должны быть доставлены в точное место в течение согласованного времени. Это снова были “Флорида”, “Алабама” и “Шенандоа”. Буллок был мастером этого вида морской войны и хорошо обучил своего племянника. В течение всего марта нация ожидала результатов расследования по “Мэну”. Приговор был вынесен 28 марта 1898 года. Подводная мина взорвала “Мэн”. 19 апреля 1898 года Конгресс США проголосовал за освобождение Кубы от Испании, и с этим Америка вступила в войну. Двумя днями ранее германский рейхстаг одобрил “Законопроект о военно-морском флоте” адмирала Тирпица, который финансировал современную армаду из более чем 16 линкоров и заложил основу для будущей глобальной войны.119 В тот же день, когда Конгресс проголосовал за поддержку независимости Кубы, Рузвельт оставил свой пост в Военно-морском флоте и вступил в армию. Военному министру Расселу Элджеру требовались три полка опытных пограничников, таких как ковбои и охотники, которые умели стрелять и ездить верхом. Рузвельт, владелец ранчо и ковбой-поло-пони, казался идеально подходящим, и госсекретарь Элджер предложил Рузвельту командование одним из этих полков через четыре дня после того, как он присоединился к добровольцам. Рузвельт мудро отказался от командования, но с готовностью принял должность заместителя командира Первой добровольческой Голгофы Соединенных Штатов, более известной как "Грубые всадники".120 Несколько дней спустя, 1 мая, в результате новой военно-морской стратегии Рузвельта и Мэхэна была продемонстрирована возросшая мощь военно-морского флота САСШ: коммодор Дьюи и Азиатский флот САСШ не только разгромили, но и практически уничтожили испанскую азиатскую эскадру в Манильской бухте.121 Европейские военно-морские державы были поражены, не меньше, чем испанский флот, но также и британский королевский флот. Появилась новая имперская держава – Соединенные Штаты Америки.122 К середине мая подполковник Рузвельт был на пути в Сан-Антонио, штат Техас, где он и его "Грубые всадники" должны были превратиться в военную боевую силу. Подразделение оставалось в Сан-Антонио до 29 мая, когда они отправились поездом в Тампу, штат Флорида. Путешествие по старой Конфедерации напоминало поездку Буллока на поезде из Монтгомери в 1861 году. Рузвельт наконец-то собирался на войну. Он слышал рассказы своей матери и дяди Джимми, но теперь ему предстояло испытать свой собственный характер под огнем. К 23 июня Rough Riders проснулись для своей первой утренней переклички на чужой земле.123 К концу июня 1898 года Рузвельт и его люди испытали боевые действия и научились справляться с жарой и еще более смертоносными комарами. 1 июля он участвовал в единственном сражении, которое принесло Рузвельту его непреходящую военную славу. Битва за холм Сан-Хуан началась с атаки на Кеттл-Хилл, меньшую возвышенность на высотах, ведущих к 125-футовому холму Сан-Хуан. Рузвельт и его люди ползли сквозь кустарник и сильный подавляющий огонь, чтобы захватить свою первую цель. Со своего наблюдательного пункта Рузвельт мог видеть, что американское подразделение, атакующее холм Сан-Хуан, с трудом продвигается вверх по крутым склонам. Приказав своим людям стрелять по холму Сан-Хуан, люди Рузвельта затем бросились вниз с Кеттл-Хилл и вверх по холму Сан-Хуан, где они разгромили испанцев. Американцы теперь смотрели сверху вниз на Сантьяго, Куба. "Грубые всадники" вскоре присоединились к другим американским войскам, чтобы осадить Сантьяго, и Тедди был произведен в полковники. “Грубые всадники” оставались в Сантьяго до 18 июля, когда их отозвали из-за свирепствующей желтой лихорадки. Четырьмя днями ранее другой героический дядя Рузвельта, Ирвин Стивенс Буллок, умер от болезни Брайта и кровоизлияния в мозг в Селби-Тауне, Уэльс. Он был великолепным офицером с начальными навигационными навыками. При поддержке своего брата Ирвин служил на борту "Алабамы" Семмса и "Шенандоа" Уодделла. Ни один американский моряк не превзошел свою службу на плаву во время Гражданской войны в Америке. В жизни Ирвин всегда шел по личным и профессиональным стопам брата Джимми. Умирая, он болезненно сократил круг близких родственников и друзей Буллока по сравнению с его довоенными днями мира и процветания. Джон Лоу, его верный товарищ со времен Саванны, был одним из немногих, кто остался.124 Радостные новости о безопасности Рузвельта и его смелых подвигах появились в европейских газетах. Хотя потребовалось более 100 лет, прежде чем Тедди был посмертно награжден Медалью Почета, его люди обожали его как настоящего лидера, и американская публика тоже была очарована.125 15 августа 1898 года измученные и вечно уставшие кавалеристы вернулись в Нью-Йорк. Рузвельт поощрял эту передислокацию в критическом письме, которое просочилось в прессу. Возвращение Рузвельта в качестве героя войны сделало его подавляющим выбором Республиканской партии в качестве кандидата на пост губернатора Нью-Йорка. Нравилось ли это партии, соглашалась ли она с ним или нет; люди хотели этого, и он легко выиграл выборы в Палату представителей штата Олбани в ноябре.126 Противоположная страница: Империи 19-го века в движении: расцвет Британии (черный), упадок Испании (жирный черный контур) и восход Американской Республики (серый и белый с черными полосами) (Г.Л. Маккей). К середине 1899 года Тедди стал настолько популярен, что Генри Кэбот Лодж предположил, что он может стать кандидатом в вице-президенты. В то время как Рузвельт размышлял над этим вопросом в течение нескольких месяцев, международные проблемы вторглись в заголовки американских газет. 11 октября 1899 года началась война между Британской Капской колонией и бурскими республиками Трансвааль вместе с Оранжевым Свободным штатом. Приток ойтландцев в бурские республики, провал переговоров между Лондоном и Преторией вкупе с продолжающимся вмешательством Германии в конце концов привели к войне.127 Для пожилого Джеймса Данвуди Буллока Англо-бурская война приобрела особый интерес. Его единственный оставшийся сын, Стюарт Эллиот Буллок, был членом 2-го лейб-гвардейского полка британской армии. Известный как старший полк всей британской армии, членство в нем было престижной наградой.128 В то время как Германия, Америка и Великобритания делили Самоа, буры и британцы вели безжалостно жестокую войну в Южной Африке. Для Рузвельта время и судьба наконец настали. 19 июня Тедди Рузвельт был выдвинут кандидатом от Республиканской партии на пост вице-президента Соединенных Штатов Америки, а действующий президент Уильям Маккинли стал его напарником. 6 ноября Маккинли и Рузвельт одержали уверенную победу над кандидатом от Демократической партии, возглавляемым Уильямом Дженнингсом Брайаном.129 Британские газеты восхищались и переживали по поводу стремительного взлета Рузвельта. Перед нами был боевой президент, который знал, чего он хочет и как этого добиться. Очевидно, что Британская империя должна была бы проводить политику вовлечения. Её “великолепная изоляция” разрушалась подъемом “нового империализма”: Германия в Европе, Америка в Западном полушарии и Япония на Дальнем Востоке. Все хотели контролировать важные сферы влияния без вмешательства; это был изменившийся мир. Что касается Джеймса Данвуди Буллока, то он был в восторге от достижений своего любимого племянника. Буллок был одним из тех людей, которым Тедди приписывал наибольшее влияние на него. Тем не менее, Буллок никогда не увидит, как Рузвельт будет приведен к присяге в качестве вице-президента или станет президентом всего шесть месяцев спустя, 14 сентября 1901 года, после убийства Маккинли. У Буллока был диагностирован рак. В конце первой недели января 1901 года Джеймс Данвуди Буллок перенес остановку сердца и умер в доме № 76 по Каннинг-стрит. Он жил в доме своей дочери и сестер, Джесси и “Макса” Максвелла. Джеймсу Данвуди Буллоку, “человеку с приятным характером и привлекательными манерами”, было 77 лет.130 Он был похоронен на кладбище Токстет-Парк в Ливерпуле под надгробной плитой с надписью “Американец по рождению, англичанин по выбору”.
von Echenbach: 15 Из Великолепной Изоляции/Забвения Выдающийся историк Филип Ван Дорен Стерн утверждал, что только Роберт Э. Ли был равен Джеймсу Данвуди Буллоку за его вклад в Конфедерацию, особенно в последние два года ее существования.1 Каждое серьезное рассмотрение внешней политики гражданской войны в САСШ, разведывательных операций, блокады, действий торговых рейдеров, броненосцев и военно-морской стратегии признавало энергичный и творческий вклад Буллока. Несмотря на эти похвалы, многие историки упрекают Стерна за такую “восторженную” оценку важности Буллока. Эти исследователи, как правило, сосредоточены исключительно на тех усилиях, которые не смоглв достичь Конфедерация, или на его успехах, которых было недостаточно для обеспечения победы. Если окончательная победа является стандартом индивидуального успеха, каждое действие Конфедерации должно рассматриваться как провал. Более точная оценка заключается в том, что, несмотря на военные успехи Ли и Буллока, они не смогли спасти ущербный и недостаточно обеспеченный ресурсами идеал. Хотя планы и проекты Буллока и не были идеальными, все они были чрезвычайно успешными как по концепции, так и по исполнению. Менее чем за четыре года Буллок был непосредственно, а иногда и единолично ответственен за приобретение или аренду в общей сложности 49 крейсеров, прорывателей блокады, тендеров, канонерских лодок и броненосцев. Его прорыватели доставили тонны жизненно важных военных припасов армии и флоту Конфедерации в период с 1863 по 1865 год. Буллок также оказал материальную помощь военно-морскому флоту Конфедерации и своим коллегам-зарубежным агентам, предоставив 71 дополнительное судно материально-технического обеспечения. ТОРГОВЫЕ РЕЙДЕРЫ Военные историки по праву сосредоточили свое внимание на торговых рейдерах Буллока. Его рейдеры нанесли немедленный и непоправимый ущерб торговому флоту САСШ. Каждый из трех его крейсеров, помогающих в торговле, “Флорида”, “Алабама” и “Шенандоа”, нанесли больший реальный ущерб, чем все остальные крейсера Конфедерации вместе взятые. Эти три корабля были ответственны за потопление 130 из 179 кораблей Союза, уничтоженных крейсерами Конфедерации во время гражданской войны. Вместе они нанесли сокрушительные и постоянные удары по морской торговле Союза и его китобойному флоту. Они также укрепили международную легитимность Конфедерации и отвлекли ресурсы военно-морского флота САСШ. Буллок нес полную ответственность за каждый аспект трех коммерческих рейдеров, начиная с первоначального финансирования, оснащения, укомплектования и развертывания и заканчивая планами крейсерства и пополнения запасов. Он также проектировал и руководил строительством “Флориды” и “Алабамы”. Он достиг всего этого практически без персонала во враждебной правовой, политической и военной среде, внедряя улучшения там, где любая ошибка или задержка привели бы к неудаче. Когда каждый из трех кораблей вернулся в европейские порты, именно Буллок был там, чтобы встретить их, заплатить экипажам, позаботиться о погибших, раненых и их семьях, а также отразить юридические и дипломатические атаки. Даже противники из лагеря юнионистов Буллока были поражены его изобретательностью и способностью перехитрить их на каждом шагу. И все же, в то время как коммерческие рейды привлекали заголовки газет и разжигали страсти дипломатов, политиков и судоходных магнатов, сам Буллок признавал, что это не была стратегия победы в войне. Как заметил генерал Второй мировой войны Омар Брэдли, “Любители изучают стратегию, профессионалы изучают логистику”. ЛОГИСТИКА И УПРАВЛЕНИЕ НАРУШЕНИЯ БЛОКАДЫ Развитие Буллоком глобальной материально-технической поддержки своих коммерческих крейсеров, помогающих в торговле, является часто упускаемым из виду фактором их успеха. Он арендовал или купил семь различных многофункциональных тендеров, которые снабжали его военные корабли после того, как они благополучно вышли в море. Не имея возможности получить достаточное количество топлива или военных материалов в нейтральных портах, Буллок преодолел этот дефицит с помощью ранней версии пополнения запасов, которую современные военно-морские силы усовершенствовали во второй половине двадцатого века. Примером может служить "Агриппина", невоспетая супруга “Алабамы”, которая позволяла осуществлять операции от Британских островов до западной части Карибского и Южно-Китайского морей и во всех океанах между ними. Однако именно в области транспортной логистики Буллок добился своего наибольшего и чаще всего упускаемого из виду успеха. В начале войны (1861 г.), будучи фактическим капитаном "Фингала", он продемонстрировал эффективность перевозки военных грузов через блокаду в качестве командира блокадопрорывателя. В 1863 году руководство Конфедерации наконец согласилось с его настоятельной рекомендацией взять под контроль прибыльный бизнес по ведению блокады. Почти за одну ночь Конфедерация получила достаточный кредит и наличные деньги на свои более чем пустые морские счета и больше заказов на судостроение, чем могли бы обработать британские верфи. В эти отчаянные дни Конфедерации Буллок был непосредственно ответственен за то, чтобы вывести в море 19 блокадопрорывателей. Пятнадцать из них совершили в общей сложности по меньшей мере 63 успешных прохода через блокаду. Когда война закончилась, у него было еще шесть строящихся кораблей. Рисунок агента профсоюза с изображением тарана Лэрда (Исторический центр военно-морских сил США). Буллок также непосредственно участвовал вместе с другими агентами Конфедерации в заключении контрактов, укомплектовании персоналом или инспекции 35 других судов снабжения, которые совершили еще 75 прорывов блокады. Он помогал еще с 31 частным судном, которое перевозило товары по контракту.2 Эти достижения становятся еще более замечательными, когда к ним добавляются его усилия по строительству военных кораблей. За последние два года войны он достроил еще четыре канонерские лодки и строил еще пять. Все эти суда были построены как невооруженные, но сильно укрепленные торговые суда, предназначенные для прохождения блокады, а затем переоборудованные в военные корабли. Чтобы не было никаких сомнений в их пригодности в качестве военных кораблей, все девять из этих канонерских лодок/ блокадопрорывателей были приняты в иностранные военно-морские силы после войны (Турция, Греция, Бразилия и Аргентина) и имели среднюю продолжительность активной жизни более 25 лет3. БРОНЕНОСЦЫ Большинство историков считают броненосные тараны Буллоха неудачными, поскольку они не участвовали в бою. Однако это были его лучшие кораблестроительные инновации. Современные федералистские чиновники считали, что два его броненосца "Лэрд" должны были быть остановлены, даже рискуя войной с Великобританией. На самом деле более мощные броненосцы строились во Франции вместе с флотилией из четырех вспомогательных корветов. Французские тараны, известные как "Хеопс" и "Сфинкс", были усовершенствованными конструкциями с инновационными орудиями с башнями (Несколько дискуссионное мнение. Прим. ред.). Их двухвинтовые винты и рули позволяли им поворачиваться в пределах их собственной длины, и у них была возможность изменять осадку, чтобы уменьшить их силуэт во время боя. Превращение “Сфинкса” в “Стоунволл” представляет собой самое блестящее достижение Буллока с точки зрения политической, финансовой и юридической хитрости с примесью явной дерзости. Это было первое судно в своем роде, пересекшее открытый океан, подвиг, который некоторые считали невозможным, и был совершен в середине зимы. Даже когда нация Конфедерации испустила последний вздох, непреодолимый “Стоунволл” был готов обрушить смерть и разрушения в любом месте по своему выбору. Влияние “Стоунволла” на американскую историю, если бы гражданская война не закончилась, было бы вечным вопросом "что, если". Хотя некоторые историки считают, что четыре броненосца Буллока, построенные в то время, переоценены, каждый корабль достиг разной степени успеха в мирное и военное время. После того, как британское правительство захватило тараны-лэрдов, они стали "Скорпионом" и "Виверном" Королевского флота. "Скорпион" переживет Буллока, оставаясь активным в силах обороны гавани Бермудских островов до тех пор, пока он не был потоплен, поднят и потерян в 1901 и 1903 годах. После войны Королевский флот отправил "Виверн" в Гонконг, где он пережил Тедди Рузвельта, оставаясь на действительной службе до 1922 года! Все четыре французских корвета Буллока, которые должны были поддерживать броненосцы, после войны служили эффективными военными кораблями. Они оказались в Прусском (“Августа” до 1885 года и “Виктория” до 1891 года) и перуанском флотах (“Америка”, потерянная во время цунами 1868 года, и ”Юнион”, затопленный, чтобы избежать захвата в 1871 году).4 К тому времени, когда “Стоунволл” прибыл в Северную Америку, это был уже конец Конфедерации, которая потерпела неудачу, но не усилиями или изобретательностью Буллока. После войны броненосец стал самым мощным военным кораблём японского императорского флота, разгромивший отряд повстанцев из английских и прусских кораблей в 1869 году в битве при заливе Хакодате. Однотипный "Стоунволлу" ("Хеопс"/"Принц Адальберт") служил в прусском и германском флотах до 1871 года, когда было обнаружено, что (как подозревал Буллок) его французские бревна прогнили. Зарождающийся военно-морской флот Германии смог применить уроки, извлеченные из этого передового бронированного судна, и начал замечательную программу развития военно-морского флота. Эта программа дала аналогичные бронированные крейсера, которые стали более мощными версиями коммерческих рейдеров Буллока. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ Как задокументировано в этом отчете о его жизни, судостроительная деятельность Джеймса Данвуди Буллока широко известна. Однако разведывательные аспекты его карьеры более непрозрачны. Как секретный агент, он использовал коды и шифры, суррогатные “вырезы”, информаторов, шпионов, наблюдателей, новейшие технологии, кодовые имена и маскировку. Он доверял очень немногим, и то только на основании их “необходимости знать”. Несмотря на видное место, которое ЦРУ отводит Буллоку, и другие рассказы о его тайных действиях во время гражданской войны, полная история разведывательной деятельности Буллока остается нерасказанной. В большинстве опубликованных отчетов говорится о его способности оставаться на шаг впереди армии шпионов и информаторов Союза.5 В официальных документах есть множество доказательств того, что эти хорошо осведомленные и сомнительные противники собирали и фабриковали разведданные о его программах приобретения кораблей. Военно-морской флот САСШ сообщил, что Буллок предоставил 120 из этих документов для составления Официальных отчетов Военно-морского флота (ORN).6 Однако в ORN имеется в общей сложности 345 писем, которые он либо написал, либо получил (193 авторских письма и 152 полученных). Они разбросаны по пяти различным томам ОРН, но большинство из них находятся в томе, посвященном его зарубежным операциям (Серия II, том 2). В мемуарах Буллока приводятся 87 писем, которые также появились в ORN, но он цитирует еще 21, которые являются уникальными для мемуаров и не содержатся в официальных отчетах. (Буллок был автором 4 из них, а остальные 17 были получены от Баррона [2], Р.Р. Картера [2], Дэвидсона [2], Уодделла [1], Маффитта [1], Мэллори [1], Мейсона [1], МакРея [1], Мердо [1], Пейджа [3] и Семмса [2].) В опубликованных письмах очень мало говорится о его разведывательных операциях, кроме тех видов деятельности, связанных с судостроением, которые были раскрыты в ходе разбирательства по «претензиям Алабамы». К сожалению, 21 письмо, цитируемое в его мемуарах и других секретных документах, которым Тедди Рузвельт смог организовать передачу после войны, так и не было обнаружено и, скорее всего, было сожжено.7 Этот печальный факт оставляет нам лишь намек на другие разведывательные операции Буллока. Из нескольких писем и комментариев из других доступных источников мы знаем, что он активно передавал ложную информацию шпионам Союза и британским правительственным чиновникам. Мемуары Буллока остаются авторитетным и точным источником, но иногда он вводил читателя в заблуждение, опуская ключевые факты. Он сказал правду, но не всю правду. Буллок тщательно защищал свои источники и не делился и не упоминал компрометирующую переписку в своих мемуарах. Источник его информации из Министерства иностранных дел Великобритании об “Алабаме” остается загадкой, и он затронул эту тему только потому, что она уже была на виду у общественности. Основываясь на тщательном анализе его заявлений и действий, становится ясно, что этот источник оставался активным по крайней мере до 1864 года. В качестве примера отредактированной переписки он не упомянул о своем регулярном взаимодействии с пропагандистом и агентом Конфедерации Генри Хотце или контакты со знаменитой шпионкой Конфедерации Розой Гринхоу в его мемуарах. Он также скрыл всю свою переписку с этими и другими секретными агентами Конфедерации или от них из официальных отчетов. Ясно, что Буллок поддерживал регулярную переписку с Хотце, чтобы помочь манипулировать людьми и событиями в своих интересах. Он также использовал Хотце и его лондонские офисы в качестве канала для своих тайных коммуникаций и избегал любых упоминаний о своих встречах с Розой Гринхоу. Ее недавно обнаруженный дневник подтверждает, что она неоднократно встречалась с Буллоком в Лондоне и Париже до своего рокового возвращения на Юг на "Кондоре", который участвовал в прорывах блокады по планам Буллока. Учитывая его местонахождение в Великобритании, Буллок также финансировал тайные военно-морские операции Конфедерации в Британской империи. Этот аспект его разведывательных операций, похоже, ускользнул от внимания многих аналитиков и историков, которые изучали канадские элементы заговора с целью убийства президента Линкольна. В конце 1864 года министр Мэллори приказал Буллоку выписать чек, выписанный на “секретные средства” Патрику Мартину, прорывателю блокады Конфедерации, действующему из Канады. В то время эти средства поддерживали заговор с целью похищения Авраама Линкольна. Проект Мартина позже превратился в успешный заговор с целью убийства. К счастью для Буллока, капитан Мартин затонул вместе со своим кораблем в декабре 1864 года, когда направлялся в Мэриленд с припасами для Джона Уилкса Бута. Когда Джон Сурратт, последний оставшийся в живых участник заговора об убийстве Линкольна, прибыл в Ливерпуль в 1865 году, Буллоку пришлось держаться очень тихо. Нет никаких доказательств того, что Рузвельты или кто-либо еще когда-либо признавали связь Буллока с убийством. Но эта единственная сделка, скорее всего, является самым большим фактором, повлиявшим на решение Буллока остаться на постоянное жительство в Великобритании. Распространенный слух состоит в том, что Буллок не смог вернуться в Соединенные Штаты после войны, потому что ему было отказано в амнистии. Одним из источников этой неточности был сам президент Тедди Рузвельт. В своей автобиографии он описал своих дядей Буллоков, которые “вскоре после окончания войны... были в то время освобождены от амнистии”8. Заявление Рузвельта было правдой, поскольку до 25 декабря 1868 года Буллок принадлежал к классу “освобожденных” конфедератов, которые не могли согласиться на восстановление в качестве граждан. Однако прокламация президента Эндрю Джонсона на Рождество 1868 года предоставила амнистию всем конфедератам, включая Буллока. Эта амнистия произошла почти за месяц до того, как Буллок получил британское гражданство. Хотя это правда, что он никогда не давал клятву верности и не принимал амнистию, как гражданин Великобритании, в этом не было необходимости. Император Мэйдзи, объединивший Японию с Британской империей против России, приобрел “Стоунволл” Буллока, который одержал победу в битве при Хакодате (Исторический центр военно-морского флота США). В его решении остаться в Англии были и другие факторы. Корни, которые его семья пустила в Ливерпуле, несомненно, повлияли на решение Буллока отказаться от амнистии и остаться в Англии. Двое из его пяти детей родились в Великобритании, и у него был большой круг друзей, семьи и деловых партнеров в Ливерпуле. Однако только британское гражданство могло защитить его от преследований со стороны мстительного правительства САСШ. Его деяния в качестве секретного агента Конфедерации были запятнаны отдаленной связью с убийством Линкольна, связью, которая, если бы ее обнаружили, разрушила бы любую надежду на жизнь в качестве гражданина США. Это беспокойство не помешало ему навестить своих родственников и деловых партнеров Рузвельта в Соединенных Штатах. Одна из распространенных ошибок, повторяющихся в многочисленных очерках жизни Буллока, заключается в том, что он никогда не возвращался на родину, а если и возвращался, то под вымышленным именем. Фактически, он совершил по меньшей мере пять документально подтвержденных поездок в Соединенные Штаты после войны, и он всегда путешествовал под своим настоящим именем, хотя оно часто было написано с ошибками.9 Например, когда 9 ноября 1870 года в Нью-Йорк прибыл отряд “Ява”, имя "Джас Д. Буллок" появилось на в декларации вместе со своим братом Теодором и племянницей Бэми, которые были указаны соответственно как “Т. Рузвельт” и “Мисс Рузвельт"10. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА, ДИПЛОМАТИЯ И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО Ранняя жизнь Буллока в военно-морском флоте и торговом флоте дала ему жизненно важное образование в этом важном аспекте его влияния на мировые дела. Будучи морским офицером и капитаном корабля, он путешествовал по Южной Америке, Европе, Карибскому бассейну и Тихому океану, где завел друзей и контакты на всю жизнь. Больше, чем просто наблюдатель в первом ряду, он сыграл важную роль в большинстве крупных международных событий на североамериканском континенте в течение 15 лет, предшествовавших гражданской войне в Америке. Его героические действия на территории штата Орегон во время крушения “Шарк” показали его своим товарищам по кораблю и членам их семей, которые заняли видные военные и политические посты в САСШ и Великобритании. Находясь на Тихоокеанском флоте, Буллок также наметил и спрогнозировал американские интересы на недавно заселенной территории штата Орегон, участвовал в войне между Мексикой и Америкой и был свидетелем первоначального волнения золотой лихорадки. Позже, будучи популярным капитаном торгового флота, он перевозил старателей и золото на калифорнийские месторождения и обратно. Он также перевозил американских авантюристов и наемных “флибустьеров” на пароходе “Бат” в страны Центральной Америки и сыграл ведущую роль в драматическом дипломатическом противостоянии с правительственными чиновниками в Гаване. Авраам Линкольн, около 1860 года. Буллок неосознанно участвовал в заговоре Джона Уилкса Бута с целью похищения Линкольна, что, возможно, послужило причиной его добровольного изгнания в Великобританию (Национальный архив США). Дело “Блек Уорриор” Буллока едва не ускорило преждевременную войну с Испанией на Кубе, которая лишила бы его племянника-наездника славного восхождения к политической власти 34 года спустя. Все эти события дали толчок южному варианту «Манифеста Судьбы», который достигнет своего апогея с президентством Тедди Рузвельта. Во время гражданской войны в САСШ он искал и использовал законы о нейтралитете и международные протоколы, которые выдерживали все юридические испытания. Он буквально провел флотилию кораблей через лазейки в британской и международной правовых системах с 1861 по 1863 год, когда последствия дела Лэй-Осборна вступили в полную силу. Успешное строительство, оснащение, укомплектование и развертывание флотилии Лей-Осборна в Китае дало Буллоку ложную надежду на то, что с ним будут обращаться одинаково в соответствии с законом. Британское правительство обнаружило, что его двойные стандарты в распространении практического применения его Законов о призыве на военную службу и нейтралитете были рискованными и, в конечном счете, вредными для нации. Верховенство закона в Англии должно было отойти на второй план по сравнению с главным императивом имперской политики, который не мог позволить Буллоку иметь своих железных таранов. Буллок провел годы сразу после окончания гражданской войны в САСШ, зарекомендовав себя как бизнесмен из Ливерпуля вместе со своим партнером и бывшим клерком. К его ужасу, имя “Буллок” часто появлялось в газетах и дипломатической переписке в результате юридической язвительности, которая привела к «искам Алабамы» и Женевскому трибуналу. Дипломатические споры между Великобританией и Америкой были окончательно урегулированы в 1872 году, когда международный трибунал обязал Великобританию выплатить Соединенным Штатам около 15 500 000 долларов. Большая часть этой суммы была выплачена за ущерб, нанесенный крейсерами Буллока. Наказание Великобритании зависело от широко определенного отказа проявлять “должную осмотрительность” в предотвращении плавания этих судов и их эксплуатации под флагами Конфедерации. «Претензии Алабамы» стали знаковым событием в международном праве и привели к величайшим непреднамеренным последствиям действий торговых рейдеров Буллока. Женевский трибунал создал прецедент урегулирования споров с помощью системы международного арбитража и был предшественником Всемирного суда (Международного суда) и Организации Объединенных Наций. Многие аналитики предположили, что процесс рассмотрения «претензий Алабамы» ухудшил перспективы Буллока. Это правда, что повторяющиеся эпитеты мошенничества, пиратства и незаконной деятельности глубоко ранили его чувство чести. По его мнению, решение трибунала против Великобритании придало законность нападкам федералистов на его личность. Он был уверен, что никогда никого не обманывал и тем более не занимался незаконной деятельностью. В своих мемуарах он постарался задокументировать законность своих действий и подотчетность своих финансовых отчетов. В подтверждение его личной и профессиональной честности Буллока никогда не обвиняли в каких-либо личных или финансовых проступках. Ему никогда не приходилось терпеть испытания в прямом и переносном смысле, выпавшие на долю его соратников, Чарльза Приоло и генерала Колина МакРея. Они были оправданы, но доведены до банкротства. Примечательно, что два ключевых участника судебного преследования по делу о «претензиях Алабамы» даже приложили все усилия, чтобы защитить дело Буллока против военно-морского флота САСШ. Вскоре после урегулирования «претензий Алабамы» государственный секретарь Гамильтон Фиш встретился с Теодором Рузвельтом-старшим и помог ему получить для Буллока денежный платеж за довоенные акции “Бьенвилля”. Другим союзником, который давал советы и оказывал помощь, был сенатор Уильям Эвартс, бывший государственный секретарь и старший прокурор штата Алабама.
von Echenbach: СТРАТЕГИЯ ВЕДЕНИЯ МОРСКОЙ ВОЙНЫ Именно успех Буллока в снабжении армий Конфедерации, даже в большей степени, чем его способность запускать военные корабли, поставил его вклад в военное время в один ряд с Робертом Э. Ли. Планы и операции, которые легли в основу его способности получить беспрепятственный доступ к открытому океану с использованием мощных систем наступательного оружия, продолжают оставаться актуальными и в двадцать первом веке. Императивы военного времени, позволившие осуществить эти усилия, заслуживают более пристального внимания. Буллок эффективно запустил и поддерживал свои торговые рейдеры, но он знал, что военно-морской флот Конфедерации больше нуждается в кораблях, которые могли бы прорвать блокаду и получить доступ к открытому океану. Импровизированные казематные броненосцы и минные катера Юга добились ограниченного успеха в защите внутренних вод. К сожалению, этих судов было слишком мало, и они были слишком ограничены в своих возможностях для противодействия, чтобы открыть какой-либо из портов, которые они защищали. Конфедерации просто не хватало промышленных мощностей и квалифицированных рабочих, чтобы производить оборудование, одежду и вооружение в достаточных количествах. Ответ Буллоха на эту проблему состоял в том, чтобы изготовить эти изделия в Великобритании и отправить их в южные порты вместе с иностранными экспертами, которые могли бы контролировать их сборку. Это элегантное решение также позволило избежать проблем с законами о нейтралитете и разместить небольшие корабли именно там, где они были наиболее необходимы. Многочисленные задержки с утверждением этого плана и отсутствие опыта точного инженерного проектирования на Юге помешали полной реализации программы Буллока по канонерским лодкам /миноносцам до конца войны. В США наконец-то повторил свои инновации в модульном строительстве кораблей и судовых двигателей во время Второй мировой войны и после нее. Несмотря на то, что Юг был слабой военно-морской державой, Буллок, как и генерал Ли, не думал, что сможет выиграть войну, оставаясь в обороне. Он хотел нанести серьезные разрушительные удары по Союзу. Если бы вся флотилия британских и французских таранных кораблей и корветов отправилась в плавание под командованием Конфедерации, они могли бы нанести серьезные разрушения Северу. Буллок твердо верил, что Юг мог бы выиграть войну военно-морскими средствами, если бы необходимые корабли и материалы были доступны, как планировалось. В этой вере неявно выражена его уверенность в моральном превосходстве своего дела. Буллок и другие лидеры Конфедерации неоднократно планировали и предпринимали нападения против воли Севера к борьбе, зная, что невозможно подавить способность Союза вести войну. Они надеялись, что когда спекулянты-элиты Севера поймут, что их наемная армия не может защитить их личные и финансовые интересы, они склонятся к миру. Нет сомнений, что Буллок вдохновил Тедди Рузвельта на интерес к военно-морскому флоту США и военно-морской истории. Его мать, бабушка и тети потчевали его рассказами о героических подвигах его дяди. Это вдохновение превратилось в наставничество в течение следующих нескольких лет, когда дядя и племянник подталкивали друг друга писать о военно-морских делах. Когда Буллок помогал Рузвельту анализировать уроки и историю Морской войны 1812 года, он откликнулся на просьбы своего племянника написать о своей собственной военно-морской службе Конфедерации. Буллок написал и опубликовал свои мемуары в то же время, когда Альфред Тайер Мэхэн опубликовал "Залив и внутренние воды" в рамках полуофициальной военно-морской трилогии о гражданской войне (1883). Остальные в серии были написаны профессором истории военно-морского флота и другом Рузвельта Джеймсом Р. Солеем ("Блокада" и "Крейсеры") и старым товарищем Буллока по береговой разведке контр-адмиралом Дэниелом Амменом ("Атлантическое побережье"). Отчет Буллока был особенно полезен для работы профессора Солея. Возможно, не случайно Солей запросил и получил 120 документов Буллока, которые он позже собрал и опубликовал в документе "Официальные отчеты". Хотя он никогда не писал трактата по тактике или стратегии, идеи Буллока четко сформулированы в его официальных письмах и мемуарах. Например, он считал, что ключом к победе Союза было разрушение внутренних линий связи Юга. Вторя чувствам Мэхэна, которые в то время были неизвестны Буллоку, он заметил: “Я всегда думал, что последствия, возникшие в результате действий этих сил [Фаррагута] в водах Миссисипи, были более фатальными для Конфедерации, чем любая из военных кампаний”.11 В сочетании с его акцентом на логистику и наступательные операции Буллок и Мэхэн были убеждены в важности морской мощи. Хотя Мэхэн намеревался применить свою военно-морскую стратегию в Соединенных Штатах, Великобритания, Япония и Германия были одними из его первых и самых ярых сторонников. Все четыре страны активно применяли концепции Мэхэна с различными результатами. Тедди Рузвельт, вскоре после того, как в 1898 году стал помощником министра военно-морского флота, положил начало разрушению Испанской империи. Позже, став президентом, он с головой погрузил нацию в Эпоху американского империализма, которая включала создание и контроль над основными морскими коммуникациями, такими как Панамский канал. Рузвельт превратил “что, если” военно-морского флота Конфедерации Буллока в реальность для Соединенных Штатов. Буллок вдохновил и просветил эти убеждения, которые позже были подкреплены стратегическими рамками Мэхэна. Буллок и остальные члены семьи Рузвельта обучали его тому, как использовать свой уникальный доступ к высшему уровню американского и британского общества, бизнеса и правительства в качестве средства достижения цели. Эти отношения помогли обеспечить Британии мощного союзника в великих конфликтах начала и середины двадцатого века. Можно также обоснованно утверждать, что начало “особых отношений” между Великобританией и Америкой зародилось в гостиной Буллока в Ливерпуле во время тихих бесед между Буллоком и его племянником Тедди. По интересному повороту судьбы китайские военно-морские стратеги двадцать первого века унаследовали те же проблемы и убеждения, что и их предшественники из Конфедерации. Китайцы считают себя заблокированными цепями островов, в которых доминируют США, которые ограничивают их доступ к открытому океану. Китайская точка зрения устрашающе напоминает точку зрения Буллока: они должны противостоять агрессивно превосходящему военно-морскому флоту США, который поддерживается коррумпированным и материалистическим обществом. Чтобы изменить эту динамику, Военно-морской флот Народно-освободительной армии Китая (ПЛАН) тщательно изучил концепции Альфреда Тайера Мэхэна. Они приспосабливают его требования к беспрепятственному доступу к морю, чтобы обеспечить экономическое процветание и оправдать наращивание военно-морского флота. Во времена Мэхэна протяженность территориальных морей составляла всего три морские мили, что чуть превышало максимальную дальность стрельбы морской артиллерии девятнадцатого века. Территориальные границы в настоящее время обычно устанавливаются на уровне 12 миль с прилегающими и экономическими зонами, которые простираются до 200 миль и далее. Высокоточное тактическое морское оружие имеет дальность действия до 1000 миль, а стратегическое оружие имеет глобальный охват. Китайцы рассматривают “первую цепь островов” (простирающуюся от Японии до Тайваня, Филиппин и Малайзии) так же, как Конфедерация рассматривала свои прибрежные барьерные острова. Эта область содержит важные внутренние воды, которые необходимо контролировать как неотъемлемый канал для внутренних коммуникаций. Выход в открытый океан через “вторую цепь островов” (от Японии до Гуама и Новой Гвинеи) - это китайская версия прорыва блокады.12 Китай признает необходимость создания островных баз для демонстрации военно-морской мощи и, по умолчанию, геостратегической мощи. Как и военно-морской флот Конфедерации, китайцы не могут противостоять американской военно-морской мощи, но должны разработать асимметричные системы вооружения, чтобы бросить вызов контролю ВМС США и обеспечить доступ к жизненно важным морским путям. Точно так же, как Буллок поддерживал любой тип системы вооружения, который мог подвергнуть риску военно-морской флот Союза, китайцы сделали то же самое. Их продолжающаяся разработка оружия, такого как противокорабельные баллистические ракеты и небольшие, дешевые и расходуемые противокорабельные ракетные корабли, предназначена для того, чтобы держать американские авианосные и десантные группы подальше от китайских берегов. В другой тревожной параллели с мышлением Буллока китайцы считают, что они сталкиваются с морально коррумпированным обществом, которое, подобно школьному хулигану, развернется и убежит, как только у него из носа пойдет кровь. Рассматривая вероятные действия Китая и других перспективных, но находящихся в неблагоприятном положении морских держав, аналитики разведки изучают текущее состояние и планы создания судов и объектов, учения и подготовку флота, бюджетные ассигнования и стратегические документы. Дополнительным и поучительным шагом было бы ответить на этот вопрос: “Что бы сделал такой умный человек, как Буллок, в подобной ситуации?” Джеймс Данвуди Буллок был человеком, которого все хвалили за его честность, трудолюбие и изобретательность. Признавая эти качества, многие биографические очерки также изображают его деревянной фигурой, часто холодной и расчетливой. Совершенно иная картина вырисовывается из немногих сохранившихся личных писем, и ее повторяют те, кто знал его лучше всех. Он был чувствительной душой, которая глубоко заботилась о своей семье, друзьях и тех многих моряках и их семьях, которые зависели от него. Семейные письма также отражают его способность утешать и его глубокую скорбь по поводу потери любимого человека. В праздничные дни он был душой вечеринки, танцевал и пел для всеобщего развлечения. Когда он решил остаться в Англии после войны, он полностью погрузился в жизнь местного делового сообщества и общества. Буллок был щедр в своей поддержке благотворительной деятельности в Ливерпуле, включая церковь, Детский дом для мальчиков, технологическую школу и различные морские организации. Образ доблестного морского офицера, который играл на скрипке, говорил на нескольких языках, любил танцевать и всегда имел веселый огонек в глазах, пленил его сестру Митти Буллок. Ее рассказы превратили Буллока в более выдающегося персонажа в воображении ее детей. При этом она непреднамеренно помогла Буллоку пройти по знаковому, но анонимному культурному пути, проложенному поэтом девятнадцатого века Генри Говардом Браунеллом и популярным писателем Ричардом Генри Даной. В 1923 году светский обозреватель газеты Atlanta Journal- Constitution Пегги Митчелл взяла интервью у последней оставшейся подружки невесты с чудесной свадьбы Митти Буллок с Теодором Рузвельтом-старшим в Буллок-холле в 1853 году. Очарованный рассказами, Митчелл, которая уже была заинтригована идеей написать роман о гражданской войне в Америке с точки зрения Юга, начала интенсивно исследовать местных жителей, места и события. Годы спустя, когда ее роман "Унесенные ветром" стал всемирно успешным под ее именем Маргарет Митчелл, ее много раз спрашивали, на ком она основывала персонажей Скарлетт О'Хара, Ретта Батлера и Эшли Уилкса. Митчелл утверждал, что ни один из этих персонажей не был основан на реальных людях, но многие комментаторы отметили сходство Митти Буллок с личностью и красотой Скарлетт. Хотя никто не мог соотнести плутоватого Ретта Батлера с братом Митти Джеймсом, Митчелл повторяла ту же романтическую историю о подвигах Буллока, которую Тиди Рузвельт слышал в детстве. Сложное изображение лихого джорджианского блокадника, который также был видением идеального человека Рузвельта, нашло отражение в характерах Ретта и Эшли. Вымышленные персонажи Маргарет Митчелл в "Унесенных ветром" известны миллионам, но реальный человек канул в безвестность, как ему и хотелось бы. Джеймс Данвуди Буллок был героем президента Теодора Рузвельта и величайшим морским героем, которого Америка когда-либо забывала. Конец книги
полная версия страницы