Форум » Книги и журналы » Джеймс Буллок - агент конфедерации » Ответить
Джеймс Буллок - агент конфедерации
von Echenbach: Джеймс Д. Буллок Секретный агент и вдохновитель Военно-морского флота Конфедерации УОЛТЕР Э. УИЛСОН и ГЭРИ Л. МАККЕЙ 2023 Перевод и редакция Издательство James D. Bulloch Secret Agent and Mastermind of the Confederate Navy WALTER E. WILSON and GARY L. MCKAY McFarland & Company, Inc., Publishers Jefferson, North Carolina, and London 2012 -=-=- Содержание Предисловие 1. В связи с Великими и Непреодолимыми Событиями 2. Уважаемый и Достойный 3. Человек с приятным характером 4. Против сильных Северных ветров и Встречного моря — Прелюдия к войне 5. Мозги и решительность — Ливерпуль, 1861 6. Англо-ирландские пираты и крейсера флота Конфедерации—1862 7. Неисчислимой ценности — 1862 8. Мрачный вид и Грозное снаряжение — 1863 9. Тревожное недоумение — 1863 10. Действуйте По Своему Усмотрению—1864 11. Я Не Знаю, Каковы Могут Быть Ваши Обстоятельства—1865 12. Под Новым флагом 13. Еще раз 14. Президентский Оракул 15. Из великолепного одиночества Приложение 1: Семья, друзья и враги Буллоха Приложение 2: Флот кораблей Буллоха Примечания к главам Библиография Возможно было некоторое влияние и на Я. Флеминга
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
von Echenbach: За это время "Алабама" вышла в море и завербовала британский экипаж на Азорских островах. Когда Буллок вернулся на пирсы Ливерпуля на “Багаме” 31 августа 1862 года, он услышал новость о том, что “кто-то” только что купил пять канонерских лодок для использования в гражданской войне в Китае. Это экстраординарное событие, санкционированное лицензией Королевы в придачу, заставило бы его поверить, что побережье было свободно для программы броненосных кораблей Конфедерации, несмотря на лучшие представления Адамса и Дадли. Британцы воспользовались или создали лазейку в своей собственной правовой системе, чтобы преследовать имперские интересы в Китае.13 Воодушевленные ожидаемым успехом, Лэй и Осборн уверенно расширили флотилию до семи паровых военных кораблей и одного вспомогательного судна, которые были готовы к отправлению в первую неделю января 1863 г.14 Когда Буллок осматривал набережную Мерси по дороге из своего дома в Ватерлоо в свой офис на Румфорд-плейс, 10 в Ливерпуле, он долго размышлял и жестко высказался о намерениях Британии в отношении Конфедерации. Лэй вел целую эскадрилью через юридическую лазейку размером с Портсмутскую гавань. В то время как Буллок изо всех сил пытался запустить свою собственную флотилию, он, должно быть, отчасти разделял оптимизм Лэя. Однако в данный момент Буллоку приходилось решать более насущные проблемы, и все они вращались вокруг денег. К 5 января 1863 года счета Буллока были почти исчерпаны. Ему нужно было заключить контракты на оружие и боеприпасы для оснащения своих таранов. Он также нуждался в дополнительном финансировании, чтобы окупить всю постройку. Он с надеждой обратился к комиссару Джеймсу Мейсону в Лондоне за новостями о широко разрекламированных продажах облигаций Эрлангера. Когда он и другие агенты и представители Конфедерации в Европе получат какие-либо доходы, обещанные французским финансистом? Как долго он должен ждать этого обещанного финансового чуда, прежде чем снова принимать свои собственные финансовые меры?15 Буллок был рад проинформировать Мейсона о успехах “Алабамы” и “Багамы”. Он также надеялся, что лейтенант. Чэпмен успешно продал “Самтер” в Гибралтаре. Чэпмен, офицер, оставленный командовать кораблем, сообщил о своем статусе Буллоку, который передал его в Лондон. Несмотря на то, что теперь это была британская собственность, Буллок предположил, что американский корабль "Чиппева" может рискнуть остановить "Самтер" на обратном пути в Британию. Ее купил британский покупатель, который посчитал, что развевающийся на мачте Юнион Джек может заставить капитана Cоюза задуматься. “Самтер” теперь был британской собственностью, а «дело Трента» все еще оставалось черным облаком на периферии памяти каждого.16 Несколько дней спустя, 7 января 1863 года, Буллок написал зашифрованное письмо министру Мэллори, в котором описал юридические маневры и попытки северян остановить плавание "Алабамы" и попытки его захвата. Буллок сказал Мэллори, что он узнал (хотя и не говорит, как), что: … [В] одном из писем [министра иностранных дел] федеральному министру... неожиданная болезнь королевского адвоката [Хардинга] привела к задержке с получением юридического заключения, и когда проконсультировались с заместителем этого офицера, он посоветовал задержать судно. Я узнал, что происходит что-то в этом роде, и поспешил покинуть корабль... я очень обеспокоен тем, что жалобы федерального министра могут побудить британские власти действовать более оперативно в любом подобном случае; что наши броненосцы могут быть навсегда закрыты, если не захвачены; из поведения [британского правительства] очевидно, что закон о призыве на военную службу за рубежом будет очень строго толковаться применительно к нашим действиям. Страх оскорбить [Соединенные Штаты], похоже, является британским правилом.... Неосторожный шаг может повлечь за собой конфискацию судов. Будем идти [дальше], как будто уверены в успехе.... Пока не удалось собрать деньги на облигации или хлопок.17 Оглядываясь назад на историю и то, что сейчас известно о флотилии Лэй-Осборна, это зашифрованное послание документирует точку зрения Конфедерации относительно доказательств двуличия британцев в их субъективном и несправедливом применении их собственных Законов о нейтралитете и призыве на военную службу за рубежом. Представляется очевидным, что если бы ситуация могла принести пользу Британской империи, британское правительство применило бы гибкое толкование законов о нейтралитете. Если ситуация могла нанести ущерб имперским интересам, то следовало ввести строгие ограничения. В то время как Буллок, по понятным причинам, жаловался на давление федералистов на Министерство иностранных дел, чего ни Буллок, ни министр США Адамс не понимали в полной мере, так это политических последствий китайского проекта Лей-Осборн.18 Великобритания скрывала свои истинные намерения в отношении более стратегических интересов, сосредоточенных на Китае в тот момент, за видимостью озабоченности перекрывающимися проблемами нейтралитета Союза и Конфедерации в Северной Америке. Когда китайский год Собаки превратился в Год Свиньи (1863), Буллоку пришлось иметь дело с Джеймсом Нортом. На этот раз он пожаловался на свою неспособность продать хлопок, чтобы профинансировать дальнейшее строительство своего броненосца № 61. Буллок сочувствовал проблеме Норта, но пришлось напомнить ему, что, хотя громоздкий броненосец все еще официально числился на имя Буллока, у него было полно дел с собственными проектами. У него не было времени руководить строительством, о котором он очень мало знал. Он оставил это дело в руках Норта. Либо Норт сможет восстановить контроль над строительством, либо он позволит делу рухнуть под собственной тяжестью. Буллок послал Томсонам 22 000 фунтов стерлингов, но денег больше не было. Он не был настроен оптимистично в отношении дополнительного финансирования, даже несмотря на обнадеживающие советы комиссара Мейсона и агента Спенса. Буллок посоветовал Норту поговорить с” Уильямом С. Линдсеем и ко”. Они могли бы помочь ему справиться с финансовыми трудностями хотя бы за один платеж. У.С. Линдсей в будущем станет важной фигурой в военно-морских делах Конфедерации, но сейчас Буллок уехал в Ирландию.19 Он вернулся в Ливерпуль около 16 января 1863 года и обнаружил, что дела все еще находятся в том же состоянии инерции: денег нет. Продолжая заниматься еще несколько дней, занимаясь «таранами Лэрда», Буллок поделился своим беспокойством с комиссаром Мейсоном. Он признал, что не видит четкого способа собрать средства, необходимые для завершения таранов. Он не хотел вмешиваться в более грандиозные финансовые схемы или искажать надежды на успех облигаций Эрлангера, которые обещали рог изобилия денег для Конфедерации. Он проинформировал Мейсона о статусе "Самтера", отметив, что он отплыл в Великобританию под наблюдением американского судна "Тускарора". Буллок с иронией отметил, что британцы были рады положить в карман комиссионные за продажу первого по-настоящему успешного торгового рейдера Конфедерации, но отказались сопровождать ее обратно в Великобританию, чтобы избежать столкновения с военно-морским флотом Союза. Военный корабль Королевского флота отбыл из Гибралтара в Англию в то же время, что и Самтер, который теперь был британской собственностью.20 Все это время флотилия Лея-Осборна завершала свое оснащение и погрузку припасов. Тем временем Буллок наконец избавился от ответственности за № 61 Джеймса Норта. Утром 26 января 1863 года он уведомил Томсонов, что “по причинам, которых больше не существует... упомянутый контракт ... настоящим повторно передается Джеймсу Х. Норту, эсквайру”. Руки Буллоха наконец-то очистились от шотландского зверя.21 На домашнем фронте новости от семьи Джеймса и Хэрриотт Буллок все еще шли к Америке. В Нью-Йорке Марта Буллок написала своей дочери Сюзи Буллок Уэст, что Джеймс Кэски получил посылку от Хэрриотт в Англии. Кэски находился в Ричмонде, и посылка была доставлена через блокаду на борту парохода военно-морского флота Конфедерации "Жираф". По поводу этой доставки можно было бы сделать три замечания. Во-первых, Буллоки (и Юг в целом) все еще могли проникнуть через блокаду Союза, а во-вторых, почтовая служба “Секретного маршрута” между Конфедерацией и Союзом все еще функционировала, о чем свидетельствует способность Кэски связаться с Мартой Буллок из своего дома в Ричмонде. Третий и самый важный момент, касавшийся Буллоков и Рузвельтов, заключался в том, что Джеймс Данвуди, Хэрриотт и все их дети были здоровы.22 Несмотря на позитивные семейные новости из семьи Буллок, на профессиональном фронте агент Конфедерации все еще был разочарован отсутствием финансовой поддержки со стороны Министерства военно-морского флота. Он тоже, не колеблясь, написал об этом Мэллори. В начале февраля 1863 года Буллок зашифровал сообщение о сложившейся ситуации. Это был настоящий перечень проблем. Нехватка денег задержала контракты на склады боеприпасов, хотя “Фрейзер, Тренхолм и Ко” обещали выполнить все платежи. Наибольшую тревогу вызывали “непреодолимые трудности” с быстрым завершением работ по таранам. На самом деле он угрюмо заметил: “Ни один бронированный корабль для Адмиралтейства никогда не был достроен в установленные сроки... большой труд и неожиданное время, потребовавшиеся для того, чтобы согнуть несколько пластин... заклепка гораздо более утомительна, чем ожидалось.” Его следующий комментарий был самым красноречивым, потому что он подумал: “Британское правительство предотвратит уход железных кораблей, и я очень озадачен; цель бронированных кораблей слишком очевидна для маскировки”23. В заключение Буллок высказал мнение, что, возможно, пришло время строить корабли во Франции.24 Буллок был силен в своем анализе проблем создания того, что в то время считалось передовой технологией ведения морской войны. Металлургическая наука, лежащая в основе бронированных кораблей, была недостаточно изучена. Чего раздраженный Буллок не мог объяснить, так это “непредвиденных причин”, стоящих за задержками в других областях, или растущей неуступчивости британского правительства в связи с попытками обойти “Закон о нейтралитете”. У него было подозрение, что что-то не так, потому что Лэрды построили два из восьми кораблей, принадлежащих флотилии Лэй-Осборна. Широко распространенное в морском сообществе знание о том, что пути быстрого создания флотилии были “смазаны”, красноречиво говорило о тихой поддержке правительства. Чуть больше чем через неделю Буллок и вся остальная Британия узнают, что происходит.25 4 февраля небо, затуманенное финансовыми заботами, потенциально прояснилось. Комиссар Джеймс Мейсон хотел знать, сколько денег Буллоку нужно для немедленных выплат по таранам. Коммандер, всегда осторожный со своими пенни и пенсами, назвал полную сумму, необходимую для того, чтобы закончить обоих «баранов», около 80 000 фунтов стерлингов, но он попросил только 20 000 фунтов стерлингов. Тот факт, что Министерство военно-морского флота Конфедерации направило проекты на сумму 2 000 000 долларов, которые предназначались для строительства большего количества кораблей, таких как "Алабама" и усовершенствованные паровые двигатели, не помог, поскольку эти средства все еще находились в финансовом подвешенном состоянии.26 Финансовое напряжение начало сказываться на недавно налаженных профессиональных отношениях между Нортом и Буллоком. Норт был расстроен тем, что Буллок предоставил копию предыдущего письма “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, в которых Норт видел конкурента за скудное финансирование. Несмотря на обещание Буллока о приоритетном финансировании, сейчас ему нужны были деньги; по крайней мере, достаточно, чтобы внести первоначальный взнос за вооружение для № 61. Завершение строительства всех трех броненосцев одновременно, как того хотел Мэллори, было бы невозможно без средств. Норт подозревал, что Буллок отдаст приоритет финансированию постройки таранов, и он очень неохотно делился информацией с Чарльзом Приоло после их недавних и неприятных обменов, связанных с “Флоридой” и “Алабамой”.27 Буллок быстро ответил, признав, что он даже не взглянул на документ, который приложил Норт, предполагая, что он хотел, чтобы он был направлен “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в качестве ордера на запрос. Он видел их адрес на внешней стороне документа и просто передал его дальше. Пытаясь успокоить Норта, он достал письмо и вернул его. Буллок заверил его, что, как только появятся средства Эрлангера или проекты Мэллори, просьбы Норта будут удовлетворены. Он даже написал постскриптум, что Норт мог бы получить деньги от продажи “Самтера”. В течение этого периода военные корабли для “другой” гражданской войны готовились к запуску. Буллок предполагал, что успех флотилии Лэй-Осборна поставил его броненосцы "Лэрд" и "Александра" на прочную основу. Если военные корабли для гражданской войны в Китае можно было построить, оснастить, оснастить и укомплектовать персоналом в Ливерпуле, то же самое могли бы сделать и эти военные корабли Конфедерации. В стране, управляемой законами, он ожидал равного обращения в соответствии с законом. Это оказалось наивным предположением. В апреле и мае флотилия Лея-Осборна отправилась из Великобритании в Китай.28 Однако с благополучным отбытием китайской флотилии у лорда Рассела больше не было никакого юридического или политического императива предоставлять Конфедерации те же привилегии. К февралю Буллок уже хорошо понимал, что в британской политике произошел сдвиг, который совершенно по-другому отнесется к его кораблям для Гражданской войны в Америке. Двадцатью годами позже, с течением времени, лишь немного смягчилось негативное отношение Буллока во время войны к двуличному поведению со стороны лорда Рассела и Министерства иностранных дел: “Сейчас я не утверждаю, что граф Рассел проводил нейтральную политику (британского) правительства с преднамеренной целью в пользу одной воюющей стороны; все, что я говорю, это то, что проводимый им курс не соответствовал принципам, установленным им самим и его коллегами, а также суждениям лорда казначейства”29. Хотя этот отрывок, по-видимому, относится к справедливости британской политики, которая благоприятствовала Северу по сравнению с Югом, это также относилось к неравномерному применению “Закона о нейтралитете и призыве на военную службу” в интересах флотилии Лея-Осборна. Излишне говорить, что ведущий иностранный агент военно-морского флота Конфедерации использовал более красочные формулировки в феврале 1863 года. Прежде чем это изменение в политике стало общеизвестным, Буллок удвоил свои усилия, чтобы получить в руки Конфедерации броненосец, способный к трансокеанским перевозкам, что означало, что ему пришлось переключить свое внимание на Францию. Вернувшись в Ричмонд, Мэллори подтвердил приобретение Буллоком броненосцев с возможностью плавания в открытом океане. Мэллори отметил, что “Монитор” затонул в “сравнительно” спокойной воде и что "Галена" и "Нью Айронсайд" "не были ни неуязвимыми, ни мореходными"30. Продолжая свои надежды на успешный запуск большего числа судов, таких как "Алабама" и "Флорида", Мэллори призвал Буллока встретиться с комиссаром Конфедерации во Франции Джоном Слайделлом, касающийся “целесообразности оснащения ваших кораблей... во французских портах”. Мэллори, как и Буллок, ясно понимал, что пик операций военно-морского флота Конфедерации в Британии миновал. Пришло время искать в другом месте более благоприятные условия для кораблестроительной программы Конфедерации.31 Задержки связи, противоречивые директивы и, возможно, украденные телеграммы теперь мешали усилиям Конфедерации в критический момент. 9 марта 1863 года Буллок отправил зашифрованное сообщение в Ричмонд через Балтимор (т.е. “Секретный маршрут”). Написав в краткой загадочной манере из-за характера шифрованного кода, он сказал: “Поскольку завершение строительства бронированных кораблей было отложено, можно внести изменения в план. Вы можете отправить офицеров во Францию как можно скорее. Отправлюсь на консультацию к нашему уполномоченному во Франции (мистеру Слайделлу) через несколько дней”32. К счастью, министр Мэллори получил сообщение Буллока от 23 января 1863 года и предусмотрительно решил пойти дальше и послать экипажи для броненосца. Среди группы офицеров и матросов были коммандер Томас Джефферсон Пейдж и лейтенанты Джеймс И. Уодделл, Роберт Р. Картер, Уильям К. Уиттл-младший и Уолтер Р. Батт. Мэллори проинструктировал, что “всех этих людей можно отправить на Континент... или в любое место, где они могут присоединиться к своему кораблю”. Министр военно-морского флота Конфедерации закончил свое послание, отметив, что он одобряет мысли Буллока о строительстве кораблей во Франции.33 Когда Буллок отправился на встречу со Слайделлом и его контактами в Париже, Дадли и Адамс составили еще одно обширное досье. На этот раз их целью была “Александра”, "подарок" с деревянным корпусом от “Фрейзера, Тренхолма и ко”. Их опасения были очевидны, поскольку тот же консорциум, который построил "Флориду", а именно "Фосетт и Престон" вместе с "У.С. Миллером и сыновьями", строил "Александру". Один из лучших ливерпульских информаторов Дадли сообщил, что сам Уильям Миллер сказал, что новый корабль будет даже быстрее, чем "Флорида". Поскольку новости об успехах торговых рейдов “Алабамы” и “Флориды” уже поступали в Великобританию, Дадли был не просто встревожен; он был в ужасе от перспектив коммерческого мореходства Северян 34. В то время как деревянный крейсер "Александра" представлял самую непосредственную угрозу для Союза, "тараны Буллока" не отставали; они привлекли все внимание контрразведки Союза. Информаторы Дадли уже сообщили ему, что у каждого тарана было шесть водонепроницаемых отсеков с машинами, способными развивать высокую крейсерскую скорость. Еще более революционным и, возможно, с намеком на инновацию, предложенную проектом броненосца Стивенса, у них был отсек, который позволял закачивать и выпускать воду, тем самым уменьшая высоту борта в условиях боя у судна выше ватерлинии.35 В то время как агенты Дадли сосредоточились на верфях на реках Мерси и Клайд, Буллок ускользнул из Ливерпуля. Более чем когда–либо чувствуя, что перспективы стремлений Конфедерации в Британии уменьшаются, Буллок появился в середине марта 1863 года на верфи Люсьена Армана в Бордо, Франция. И снова априорный интеллект подтолкнул его к действию. Комиссар Конфедерации Слайделл предпринял шаг, направив делового агента, чтобы предупредить Буллока о том, что правительство Луи-Наполеона согласилось на негласную программу судостроения для Конфедерации. Он вскочил на первый же поезд и отправился на паром на Континент, ускользнув от разъяренного федералистского агента36. “Александра”, рейдер Конфедерации, ”подарок" (Иллюстрированные лондонские новости). Начало программы военных кораблей Конфедерации во Франции стало вершиной усилий Буллока для военно-морского флота Конфедерации. Весна 1863 года была временем надежды во Франции и Конфедерации. Верфи Армана произвели на Буллока большое впечатление, особенно их способность строить небольшие суда модульным способом. Что еще более важно, Арман в тот момент строил две бронированные морские батареи, что красноречиво говорило о техническом мастерстве французских кораблестроителей.37 Помимо финансов, его главной заботой было то же, что и в Великобритании: закон о нейтралитете. Хотелось бы надеяться, что Арман сможет добиться во Франции того, чего Лэй-Осборн смогли добиться в Британии: отправки вооруженных военных кораблей для участия в гражданской войне. Арман сказал Буллоку, чтобы он не беспокоился; ему нужно только заполнить соответствующие заявления, чтобы получить “разрешение на комплектацию, вооружение и отправку кораблей для определенной цели, что само по себе является законным”. Правительство не будет запрашивать больше никакой информации. На самом деле Арман говорил напрямую с императором Луи-Наполеоном о строительстве клиперов для осуществления торговли между Сан-Франциско, Китаем и Японией. Они, конечно, должны были бы быть вооружены из-за нестабильности в Китае. Восстание тайпинов, ради подавления которого в тот самый момент плыла флотилия Лэй-Осборна, дало Арману удобное прикрытие для себя и возможность действовать Луи-Наполеону. Любые корабли, построенные Арманом, могли быть проданы либо китайскому, либо японскому правительствам.38 Буллок не имел возможности проверить заявления Армана, но они соответствовали информации Слайделла. Намерения Армана соответствовали великой геостратегической мечте Конфедерации в отношении Китая. Бывший юрисконсульт комиссара Слайделла, Джуда П. Бенджамин, ныне государственный секретарь Конфедерации, до войны настаивал на строительстве железной дороги из Нового Орлеана в Тихий океан (через Центральноамериканский перешеек Техуантепек). Будучи конгрессменом, Томас Батлер Кинг еще в 1848 году задумал и продвигал трансконтинентальную железную дорогу и канал через Панаму для улучшения торговли и коммуникаций с Китаем. Слайделл, при поддержке Бенджамина и с Томасом Батлером Кингом, все еще находящимся в Париже в качестве эмиссара, выдвинул идею Конфедерации, простирающейся от моря до сияющего моря (с блестящим набором рельсов, соединяющих два океана), исключая влияние императора Луи-Наполеона и его советников. Конфедерация была бы более чем счастлива поддержать марионеточное правительство в Мексике по замыслу Луис-Наполеона, если бы он поддержал Конфедерацию.39 В ноябре 1861 года Томас Батлер Кинг заключил торговое соглашение с Францией, которое установило бы торговый путь из Бордо и Гавра в Новый Орлеан и Саванну (если блокада Союза когда-либо будет прорвана).40 Бенджамин, Слайделл и Буллок все надеялись, что Луи-Наполеон признает Конфедерацию и возьмет твердую власть в Мексике, а конфедераты окажут помощь любым возможным способом. Недавняя неудачная попытка Конфедерации отрядом генерала Сибли добраться до Калифорнии через Техас была выражением этой цели. С помощью Франции Конфедерация все еще могла добиться завоевания континента. Разговоры Слайделла пробудили интерес и воображение императора.41 На практическом уровне Буллоку понравилось то, что он увидел и услышал от Армана. Он сказал французскому судостроителю, что хотел бы заключить контракт на четыре корвета-клипера водоизмещением 1500 тонн каждый, с паровыми двигателями мощностью 400 л.с. и батареями от 12 до 14 нарезных орудий, способных стрелять 6-дюймовыми снарядами. Он сказал Арману, что вернется в Ливерпуль, чтобы организовать необходимое финансирование для проекта.42 Когда он направлялся к парому, направлявшемуся в Великобританию, юнионисты уже разработали план в Нью-Йорке, чтобы оказать еще большее давление на программу военно-морского строительства Конфедерации в Великобритании.
von Echenbach: 15 марта 1863 года министр финансов Союза Салмон П. Чейз созвал встречу с министром военно-морского флота Гидеоном Уэллсом, Джоном Мюрреем Форбсом (бостонским бизнесменом) и Уильямом Аспинуоллом (богатым нью-йоркским бизнесменом и судостроителем). Чейз, который, возможно, чувствовал себя виноватым за то, что позволил Буллоку уйти из своего офиса менее двух лет назад, был готов поддержать решение военно-морского флота США проблем, созданных агентом Конфедерации. С одной стороны, Союз хотел, чтобы Британия захватила корабли Конфедерации, пока они всё еще строятся. С другой стороны, внутреннее политическое давление вынудило Авраама Линкольна санкционировать каперские операции Союза 3 марта 1863 года. Министр Адамс предупредил, что эта явно антибританская мера, несомненно, приведет к войне.43 Решение первой проблемы ВМС САСШ заключалось в простом применении изобретательности янки: Соединенные Штаты просто купили бы корабли Конфедерации. Они предложили бы больше денег, чем Буллок или его банкиры могли бы себе позволить, а вливание американского капитала в британское судостроение могло бы ослабить опасения по поводу быстрой сокрушающей деятельности американских каперов. Получившая название "Миссия Форбс-Аспинуолл", заключалась в том, что двое мужчин должны были отвезти в Лондон 10 миллионов долларов государственных облигаций САСШ и получить кредит в размере 1 миллиона фунтов стерлингов от банка Baring Brothers. Затем они купили бы любой корабль Конфедерации, который смогли бы идентифицировать. Министра САСШ Адамса держали в полном неведении, и только консулы САСШ Дадли и Морс в Великобритании должны знать об их секретной миссии.44 Буллок понятия не имел об этой новой угрозе, хотя контрразведка Конфедерации, возможно, слышала слухи об идее Военно-морского флота Союза, поскольку концепция рассматривалась ранее в 1862 году.45 Буллок вернулся в Ливерпуль 17 марта 1863 года и должен был сообщить расстроенному Норту, что казна военно-морского флота Конфедерации осталась пустой. Не хватало денег, чтобы оплатить треть требований Норта за его броненосец, и, что более зловеще, у него было меньше одной трети суммы, необходимой для оплаты просроченного платежа за один из его таранов. Косвенным образом Буллок намекнул на поток финансирования, который разработал Мэтью Фонтейн Мори, и Мэллори надеялся, что он сможет обеспечить средствами всех желающих. Буллок сказал Норту, что нехватка средств не была его виной, и чтобы он не принимал это близко к сердцу. Все они страдали от финансового голода. По крайней мере, у него были небольшие радостные новости; 21 марта "Агриппина" отправится в миссию по пополнению запасов для "Алабамы".46 В течение следующих нескольких дней он занимался контрактом на покупку двух судовых двигателей и рассчитывал технические характеристики судов, которые Арман построит во Франции. В то время как он делал это, политический накал в Британии начал нарастать по поводу “Закона о нейтралитете” и “неприятностей”, происходящих в Северной Америке47. Когда Дадли и его верный помощник по правовым вопросам А.Т. Скуэри закончили составление обширного досье о нарушениях “Александрой” “Закона о нейтралитете”, британский парламент 27 марта 1863 года обсудил “Закон о призыве на военную службу за рубежом”. Некоторые члены парламента лоббировали интересы северян и сосредоточились на неспособности правительства Пальмерстона остановить “Алабаму” и порицали его за то, что он не сделал все возможное, чтобы занять полностью нейтральную позицию в войне. Когда депутаты Ричард Кобден, Джон Брайт и Уильям Форстер сели, после выступления со своим обвинительным осуждением действий и бездействия Великобритании, Пальмерстон встал и посмотрел на них в ответ, прежде чем заговорить. «Пэм», как его знала британская общественность, рявкнул на членов парламента-сторонников союза, назвав их "рупорами Севера”. Он не стал бы менять “Закон о призыве на военную службу за границей” из-за тявканья простого щенка нации, великий британский бульдог зарычал в ответ на претензии федералистов. Лорд Генри Джон Пальмерстон, премьер-министр Великобритании во время Гражданской войны в Америке (авторский сборник). Несмотря на браваду, Пальмерстон и Рассел знали, что если самые сокровенные детали решения о флотилии Лэй-Осборна просочатся в политику, у них будут проблемы. Чтобы сохранить прикрытие для этой операции, они должны были что—то предпринять - и быстро.48 Фактически, они уже знали, что политические ветры меняются, поскольку 21 марта 1863 года Рассел и министр САСШ Адамс встретились в Лондоне. Рассел признался Адамсу, что он “знает”, что в Великобритании строятся два корабля для военно-морского флота Конфедерации. Пять дней спустя, накануне парламентских дебатов, они провели продолжительную конференцию по вопросам, связанным с “Законом о призыве на военную службу за рубежом”. Рассел приготовился к упреждающим действиям. Он стремился использовать шумиху вокруг судостроения Конфедерации, чтобы замаскировать свои действия в отношении программы Лей-Осборна, надеясь, что парламент не раскроет ее самые сокровенные детали. Шансы на ответный удар росли с каждым днем.49 Британский парламент продолжил обсуждение “Закона о призыве на военную службу иностранцев” 28 марта 1863 года, когда Дадли положил свое досье и жалобу на “Александру” на стол ливерпульского таможенного инспектора. На следующий день Джон Мюррей Форбс прибыл в Ливерпуль в качестве агента госсекретаря Чейза с миссией купить корабли военно-морского флота Конфедерации в Англии. Он немедленно отправился в кабинет Дадли; в ботинке Буллоrа вот-вот должна была зажечься еще одна спичка. На следующий день Адамс передал пакет с жалобой лорду Расселу и министерству иностранных дел. В разгар общественного внимания и британской прессы Рассел знал, что с этой последней тирадой США нужно было обращаться точно. Буллок знал, что его усилия публично обсуждаются и что Ливерпуль в целом поддерживает южан и их дело. Он также знал, что большая часть британской общественности не одобряла действий «его» торговых рейдеров и рабовладельческую экономику, которую они поддерживали. И все же, как ни странно, в короткой записке Мэллори от 30 марта 1863 года все, что Буллок должен был сказать, было: “Броненосцы почти готовы. Все еще сомневаюсь, что их можно вытащить.” Хотя Рассел не объявил о своем изменении политики, источники Буллока в Министерстве иностранных дел оставались активными и предупредили его об изменении политики, которое помешало бы Югу открыто получать английские военные корабли.50 На следующий день Буллок отправился в Париж, чтобы встретиться с Джоном Слайделлом и начать основанную в Френче программу кораблестроения Конфедерации.51 Ранней весной 1863 года каждая крупная инициатива была неустойчиво скоординирована для военно-морского флота Конфедерации в Европе. В Конфедерации объединенной операции Союза с использованием сухопутных и речных военно-морских сил не удалось достичь северного подхода к Виксбургу. Броненосцы, в которых отчаянно нуждался Мэллори, могли бы превратить этот временный успех Конфедерации в оглушительную победу.52 Пока Буллок находился в пути в Париж, все начало происходить одновременно. Джон Мюррей Форбс после встречи с консулом САСШ Дадли в Ливерпуле понял, что усилия контрразведки Союза в Великобритании, к сожалению, недооцениваются и недостаточно финансируются. Он немедленно выдал Дадли деньги на оплату услуг большего числа агентов и написал Гидеону Уэллсу о необходимости увеличения финансирования и лучшего использования разведданных, собранных в Великобритании. Форбс также заверил Дадли, что Уильям Аспинуолл окажет финансовую помощь. Форбс, надеясь обеспечить оперативную безопасность, решил не сообщать послу Адамсу о его и Аспинуолла основной миссии в Великобритании. Их прикрытие притворялось, что они ищут мужчин для эмиграции в САСШ (где они должны были поступить на службу в северные армии, что также нарушало” Закон о нейтралитете”). К несчастью для союза, Форбсу следовало быть более откровенным с Адамсом.53 В Америке Марта Буллок написала своей дочери Сюзи в Филадельфию, что англичанин привез письма от Джеймса и Хэрриотт, а также от Ирвина, который находился на борту “Алабамы”. Марта была в восторге от новости о том, что у Джеймса Данвуди и Хэрриотт родился новый маленький мальчик, Стюарт Эллиот Буллок, названный в честь недавно умершего сводного брата Буллока, Стюарта Эллиота. Она жаловалась, что постоянно писала Джеймсу и Хэрриотт, но они не получили ни одного из ее писем. Эта новость подтвердила подозрения Марты о том, что федералистские власти в Нью-Йорке перехватывают ее письма.54 В то время как Марта Буллок жаловалась на украденную почту, военно-морской флот Конфедерации в Европе собирался потерять свой первый военный корабль из-за законной кражи. С момента получения жалобы Дадли на "Александру" 30 марта 1863 года Министерство иностранных дел лорда Рассела активно расследовало это заявление. Четыре дня спустя Рассел написал министру САСШ Адамсу, что один корабль, "Фантом", упомянутый в жалобе Дадли, явно не был военным кораблем, но "Александра" - совсем другое дело. В отношении нее будет проведено тщательное расследование, чтобы выяснить, не нарушила ли она “Закон о призыве на военную службу иностранцев”, и Адамс мог на это рассчитывать. Чего Рассел не сказал Адамсу, так это того, что он написал премьер-министру Пальмерстону (в тот же день), что решил арестовать “Александру”, и генеральный прокурор согласился с этим решением.55 Теперь дела продвигались быстро. В течение следующих двадцати четырех часов Адвокатская контора посоветовала Министерству иностранных дел задержать “Александру” за нарушение “Закона о нейтралитете”. Их рассуждения основывались на очевидном дизайне и структуре корабля, а также на намерениях.56 На следующий день британское правительство захватило "Александру". Новость о захвате "Александры" распространилась как лесной пожар среди сторонников Юга в Ливерпуле, а пресса распространила информацию по всей остальной Британии.57 В это время Буллок путешествовал между Парижем и Нантом. Когда 6 апреля майор Херр из Армии Конфедерации получил письмо от Джеймса Норта из Тура, Франция, он, вероятно, передал новость о деле “Александры”. Буллок не был удивлен, поскольку само его присутствие во Франции свидетельствовало о том, что у него не было иллюзий относительно судостроения в Великобритании. Для военно-морского флота Конфедерации это была “Франция или провал”.58 Агенты Конфедерации, сочувствующие и уполномоченные, продолжали прилагать все усилия, чтобы вернуть "Александру" из ареста британского правительства. Находясь во Франции, Буллок изучал тонкости ведения бизнеса в галльском мире. Комиссар Конфедерации Джон Слайделл, свободно говоривший по-французски, использовал свои личные отношения с Луи-Наполеоном, чтобы заложить основу для начинаний Буллока и использовать текущую политическую ситуацию между Францией и Великобританией. Две нации, в соответствии с их историческими подозрениями, в настоящее время находились в плохих отношениях. Несколько событий в Европе помогли Слайделлу в его представлениях перед Луи-Наполеоном и французским правительством. Франция уязвила Британию, аннексировав Савойю и Ниццу. Британия также была обеспокоена усиливающейся германской конфедерацией Вильгельма I и Бисмарка. Непосредственная немецкая угроза столкнулась со скандинавскими интересами в регионе Шлезвиг-Гольштейна, прилегающем к Дании в самой северной части Германии. В дополнение к деятельности на Европейском континенте Луи-Наполеон увеличил своё вмешательство в Мексике, которое доставило Британской империи еще одну большую головную боль в Новом Свете. Британия не хотела, чтобы французы находились в районе, где она все еще надеялась оказывать основное экономическое и политическое влияние. Правительство Союза тоже не было в восторге, поскольку знало, что Луи-Наполеон сотрудничает с конфедератами. Соединенные Штаты согласились на договор с Великобританией в дни ее флибустьерства о совместном контроле над никарагуанским маршрутом в Тихий океан. Интересы как британского, так и американского (союзного) правительств были тесно связаны в этом вопросе. Ни один из них не хотел вмешательства Франции в дела Америки. Все эти события конца 1862 - начала 1863 года вступили в силу, когда Джеймс Данвуди Буллок обосновался во Франции 59. В Париже 13 апреля 1863 года Буллок ознакомился с корреспонденцией, пересланной из Ливерпуля. Как и следовало ожидать, одно неприятное письмо было от Джеймса Норта, который отчаянно искал финансирование для своего проекта № 61. И снова Буллоку пришлось сообщить ему, что средств от продажи облигаций Эрлангера по-прежнему не поступало. Более чем раздраженным тоном Буллок сказал: “Я чрезвычайно огорчен и обеспокоен мыслью о том, что у меня есть большие обязательства, которые нужно выполнить, срочные призывы заключить новые контракты и быть абсолютно без средств”. Он надеялся, что прибытие генерала Колина Дж. Макрей, которому Ричмонд поручил курировать все финансовые вопросы Конфедерации за рубежом, решил бы проблему.60 Буллок уладил окончательные детали и контракты с Арманом 15 апреля 1863 года и отбыл из Парижа в Ливерпуль. Было о чем поразмыслить, пока он ехал на поезде через раннюю весеннюю французскую сельскую местность к паромной переправе через Ла-Манш. Французские фирмы так же стремились получить деньги авансом для начала своих контрактов, как и английские. Вдобавок ко всему, верфь Армана не смогла начать постройку двух заказанных корабля Буллока; они были слишком заняты. Арман передал два судна в субподряд Жану Ворузу, судостроителю из Нанта. Это возросшее разоблачение удвоило возможности контрразведки Союза раскрыть усилия по строительству французских кораблей. Чтобы добавить к этому перечню проблем, его общение со Слайделлом в Париже подсказало ему, что политика Британии была упрощенной по сравнению с византийской бюрократией Франции.61 Если бы военно-морскому флоту Конфедерации удалось осуществить свои замыслы, это было бы чудом. Луи-Наполеон III, император Франции, сочувствовал Югу в Гражданской войне в Америке (авторская коллекция). Прибыв в Лондон, Буллок застал сцену ужаса, хаоса и замешательства. Дела “Фрейзера, Тренхолма и ко” были в центре всеобщего внимания, поскольку британское правительство медленно продвигалось к передаче дела “Александры” в суд. Усиленные контрразведывательные усилия Дадли, благодаря содействию Форбста-Аспинуолла, также давали о себе знать. Затем была финансовая сторона дела; нужно было что-то делать. 16 или 17 апреля 1863 года все главные агенты Конфедерации в Европе организовали военный совет в Лондоне. Присутствовавшими агентами Конфедерации были: Джеймс Спенс и Чарльз Приоло, представляющие “гражданские” финансовые проблемы, Мэтью Фонтейн Мори, Джеймс Хейворд Норт и Джеймс Данвуди Буллок от военно-морского флота Конфедерации (все командиры в звании), а также майор Калеб Хузе и майор Дж. Б. Фергюсон, агент генерал-квартирмейстера армии Конфедерации (Фергюсон вел записи встречи). Первой темой было состояние финансовых дел Конфедерации в Европе, и каждый из агентов представил оценку своих соответствующих потребностей. Понимая, что их общие потребности намного превышают любой возможный кредит, который могли предоставить даже “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, совет по взаимодействию решил вывести все свои ценные бумаги с британского финансового рынка и подождать, чтобы увидеть, что получилось из “предложения Эрлангера”. В конце встречи майор Дж. Хузе потребовал, чтобы Фергюсон вернул оставшиеся у него средства для оплаты контрактов на поставку оружия. Фергюсон отказался, и в остальной части его письма, написанного 18 апреля 1863 года, тщательно описывалось то, что, по его мнению, было финансовым злоупотреблением со стороны майора Хузе. Финансовое напряжение начинало разрушать устремления Конфедерации и всякую надежду на последовательные зарубежные операции.62 Но в данный момент у юнионистов тоже все было не совсем по-желаемому. Несмотря на предоставление хороших советов относительно оптимального курса американо–британских отношений, миссия Форбста-Аспинуолла вскоре взорвется перед лицом Союза. Форбс призвал правительство Линкольна избегать выдачи “Каперских грамот и репрессий” (каперство), поскольку это неизбежно втянуло бы Великобританию в войну с Соединенными Штатами. Британские купцы и высшие классы были против Союза, но преобладающие рабочие классы отдавали предпочтение Северу и были твердыми сторонниками эмансипации (освобождение рабов). Мощные пропагандистские усилия породили бы политическое давление, которое британское правительство не могло игнорировать. Что касается военно-морского флота, Вашингтону необходимо было немедленно сместить адмирала Чарльза Уилкса с его поста в Вест-Индии. Его «дело Трента» едва не спровоцировало войну между Великобританией и Америкой, а его продолжающаяся кампания по патрулированию в Карибском бассейне привела в ярость Уайтхолл и Адмиралтейство. Тем не менее, несмотря на их тщательно продуманные и благонамеренные партизанские усилия, все сошло на нет 7 апреля, когда лондонская "Таймс" раскрыла основные проблемы - миссии Форбста-Аспинуолла. Агенты профсоюза пытались приобрести те же самые военные корабли, которые, как язвительно утверждал Адамс, подлежали конфискации в соответствии с “Законом о нейтралитете”. Янки установили новый стандарт дипломатического лицемерия. У дяди Сэма мгновенно обгорели пальцы и обгорела борода. Два джентльмена из состава делегации побежали в укрытие, пока не объяснили свои действия невозмутимому Чарльзу Адамсу. Используя свою способность вызывать гнев британцев в качестве символа своей ревностной лояльности, Форбс и Аспинуолл продолжали негласно помогать Дадли в укреплении его контрразведывательных и пропагандистских усилий 63. Тем временем Буллок вернулся в Ливерпуль, поддерживая высокий уровень секретности благодаря усиленным действиям контрразведки Дадли, пытаясь заниматься своими обычными делами. Для него было непрактично даже посещать верфи Лэрдов, чтобы проверить, как продвигаются его тараны. Ему приходилось полагаться на отчеты, что было не лучшим способом контроля очень сложного судостроительного проекта. Поскольку фирма “Фрейзер, Тренхолм и Ко” привлекла серьезное внимание британских властей, он проводил больше времени в своем домашнем офисе в пригороде Ливерпуля Ватерлоо. Буллок задержался в Лондоне на несколько дней в конце апреля между своими регулярными поездками в Париж, Кале, Нант и Бордо и обратно. 1 мая он встретился с лейтенантом Дж. Боб Картером в Лондоне после того, как он был задержан во Франции “по политическим причинам” перед возвращением в Ливерпуль. К середине мая он вернулся в Лондон, где сообщил Мэллори, что не произошло никаких изменений во враждебных проблемах, которые преследовали программу кораблестроения флота Конфедерации в Великобритании (нехватка денег, контрразведка Союза и изменение применения законов о нейтралитете). Он лишь туманно упомянул о своем главном проекте.64 Этот последний проект был основан на сообщении, отправленном министром юстиции Мэллори 19 марта 1863 г.65 В сообщении Мэллори он поручил Буллоку “организовать... для передачи судов (французскому) владельцу ... во французском порту.” Буллок следовал совету Мэллори скрупулезно и спокойно. На самом деле, в своем письме Мэллори от 16 мая 1863 года он сказал, что “дело должно быть улажено с величайшей осмотрительностью и осторожностью... Я так и сделаю... упоминать об этом никому не следует, кроме мистера Мейсона и мистера Слайделл”.66 То, что было бы самым дерзким предприятием Буллока на сегодняшний день, заключалось в намерении “продать” тараны Лэрда из-под носа британского правительства и любопытных глаз агентов северян. Покупателем должен был быть добровольный французский агент, который затем продаст корабли обратно Буллоку! В этой сверхсложной схеме участвовали англичане, французы, Союз, русские и даже паша Египта! В типичной для Буллока манере, его план игры по перехитрению британцев и Союза основывался на надежности основных игроков, а политическое вероломство было “дикой” картой. Он заключил соглашение с французом Адриеном Бравеем, которое предусматривало, что его фирма купит тараны у Лэрдов (в качестве суррогата Буллока) по гарантированной цене. Затем Бравей продаст тараны другому иностранному покупателю, который находился за пределами британской юрисдикции. Месье Бравей, конечно, получит выгодную комиссию за свои усилия.67 Военно-морскому флоту Конфедерации будут возмещены все потраченные средства, и он двинется дальше; все просто. По крайней мере, Буллок хотел, чтобы в это поверили британское и союзное правительства. Но Джеймс Данвуди Буллок и военно-морской флот Конфедерации отчаянно нуждались в этих бронированных кораблях, поэтому он добавил еще один слой к своей схеме. Бравей продал бы корабли, все могут полагать, что всё в порядке, но покупатель затем продал бы корабли обратно Буллоку и Конфедерации. Это была операция высшего порядка.68 Буллок завершил начальную часть своей операции во время своего визита к Арману и Слайделлу в Париже первого марта. Он должен был создать четкую “легенду” для продажи таранов. Чтобы защитить своих друзей и партнеров, Лэрдов, Буллок снова обратился к своим юридическим консультантам. Им было поручено найти путь в юридическом лабиринте.69 Таким образом, когда он завершил свой отчет Мэллори 16 мая, сказав, что он “очень спешит уехать в Париж следующим поездом” (из Лондона), у него была причина спешить. Все висело на волоске в Ливерпуле, на верфях Лэрдов, в том, что касалось его таранов. Ему нужно было добраться до Парижа и убедиться, что Бравей достоин оказанного ему доверию. Он также должен был быть в курсе действий Лэрдов. Старший Лэрд был убежденным сторонником южан, но его сыновья могли сдаться под давлением и продать корабли, просто чтобы избавиться от всей проблемы.70 В то время как Буллок был на пути в Париж, события на американских полях сражений помогли сдвинуть ситуацию в сторону Конфедерации. Генерал Роберт Э. Ли нанес серьезный урон армии Союза своей победой при Чанселорсвилле в апреле. С того времени Ли готовился к своему прорыву на север, в собственно Союз; Правительство Линкольна знало это, и все Великие державы знали это, включая Францию. Конфедерация не могла выиграть войну, просто ожидая следующего нападения Союза. Приближался час и день принятия решения о том, выживет ли одно правительство или два на основной территории североамериканского континента. Для имперских мечтаний Луи-Наполеона в Северной и Южной Америке слабый союз и сочувствующая Конфедерация были идеальным исходом.71
von Echenbach: Когда Буллок прибыл в Париж в середине мая, он немедленно занялся поиском средств для оплаты своих новых французских кораблей. Ему также пришлось вырывать тараны Лэрда из лап Джона Булла, одновременно привлекая новых подрядчиков для строительства новых бронированных кораблей во Франции. До этого момента французское судостроение работало урывками. Нехватка финансов задержала начало строительства до 15 апреля, через месяц после того, как он подписал первоначальный контракт с Арманом. Даже когда начались строительные работы, Арман не был доволен условиями оплаты, и это произойдет только через несколько недель. Почему? Потому что Арману не нравилась идея необеспеченных платежей Конфедерации, которые были обеспечены только облигацией Эрлангера. Прибытие Буллока в конце мая поставило его в центр продолжающейся финансовой вражды между всеми сторонами по поводу оплаты: сколько, кому, когда, как и с какой гарантией? Ответы на все эти вопросы были неизвестны, в том числе о том, кто отвечал за распределение средств.72 В течение следующих нескольких недель Буллок и Воруз работали над решением финансовых проблем Армана. Буллок метался туда-сюда в Нант, чтобы проверить свои корабли, и в Париж для встреч со Слайделлом. Арман и Воруз, опасаясь падающей репутации Эрлангера и финансовую состоятельность, взяли на себя ведущую роль в переговорах о сделке, которая нейтрализует их опасения и вернет конфедератам их корабли. 9 июня 1863 года Буллок и Воруз находились в Гранд-отеле в Париже, когда Воруз получил сообщение от Эмиля Эрлангера: не будет ли Воруз любезен попросить Буллока “заверить копию контракта”?73 В то время как Буллок привел в порядок финансирование французских контрактов, судебный процесс, связанный с “Александрой” в Ливерпуле, медленно, но неумолимо продвигался через британскую систему. С момента захвата 5 апреля 1863 года правительственные юристы расследовали это дело (в то время как агенты Дадли преследовали лейтенанта Дж. К. Гамильтона) и решили, что смена места проведения заседаний вполне уместна. Судебное разбирательство было перенесено из явно отдаленного Ливерпуля в Суд казначейства в Лондоне. Буллок выбрал очень удачное время для визита во Францию, потому что он был буквально вне поля зрения, но не вне поля зрения союзных чиновников.74 Хотя он и не был в Ливерпуле, он был хорошо осведомлен о тамошних событиях. Он знал, что Лэрды будут обеспокоены уровнем правительственных запросов о таранах. Работа над бронированными кораблями почти прекратилась; в данный момент ситуация была слишком нестабильной. И снова Буллок показал, что обладает способностью предвидеть и действовать в нужное время. Его оперативная ловкость была сравнима с тем, как человек пересекает частично замерзшую и быстро текущую реку, перепрыгивая с одной льдины на другую. Адвокаты в Ливерпуле сказали ему, что “простое строительство корабля не противоречила положениям “закона о призыве на военную службу иностранцев”; что захват “Александры”... [был] незаконным ... но что броненосцы подлежат такому же разбирательству ... если они будут изъяты, мы не можем ожидать, что во время войны Казначейский суд освободит их, если вообще освободит”75. Юрисконсульт Буллока повторил, что это был не просто случай продажи таранов в фиктивной продаже; это буквально должно была быть железная сделка с достаточной добросовестностью стремления удовлетворить британское правительство в полном объеме. К началу судебного разбирательства по делу “Александры” 22 июня 1863 года Буллок заранее дал указание Лэрдам продать его тараны. Если он не продаст их, утверждал он, британское правительство, скорее всего, конфискует их, и он потеряет не только корабли, но и все деньги, вложенные Конфедерацией. Лэрды должны были продать суда за “разумную прибыль” и “освободить [Буллока] от всех дальнейших обязательств по контракту”76. В своих мемуарах, о чем свидетельствует копия официального письма, Буллок указывает, что он написал Лэрду “официальное” письмо, из чего следует, что другой письмо или обсуждения имели место. Они, несомненно, посовещались, потому что российское правительство (которое поддерживало Союз) вскоре обратилось к Лэрду с просьбой о покупке кораблей. Было ли это игрой контрразведки Союза, чтобы разоблачить его блеф, или это действительно было законное предложение России? Вполне вероятно, что он почуял подвох, но в любом случае он собирался сделать все, что в его силах, чтобы контролировать судьбу своих таранов. Он поспешил в парижский офис Бравея (Bravay), чтобы “урегулировать переписку со стороны французских покупателей в соответствии с рекомендациями моего английского адвоката”77. И последний импульс подстегнул импровизацию Буллока: Кларенс Йонг, джорджинский коллега Буллока и дальний родственник, прибился к берегам Англии как предатель и опасный тип, который угрожал потопить его усилия по продолжению строительства судна. Капитан. Рафаэль Семмс уволил Йонга с "Алабамы", находясь на Ямайке, после очередного эпизода пьянства (с использованием корабельных денег) и хвастовства миссией "Алабамы". Йонг, который служил клерком Буллока на Румфорд-плейс, 10, вернулся в Ливерпуль в качестве информатора юнионистов. Благодаря солидной финансовой стипендии союза он заполнил уши американских Консулу Дадли обо всем, что произошло на борту "Алабамы", и утверждал, что тараны строились для Конфедерации.78 Буллок узнал о присутствии Йонга через прямую телеграфную связь между Лондоном и Парижем, но он также понимал важность информации, которую мог предоставить Йонг. Адамс и Дадли были абсолютно взволнованы ожиданием эффекта взрывоопасных доказательств Йонга. Буллок был возмущен личным и профессиональным предательством Йонга. Судебный процесс в Казначейском суде быстро превратился в фарс. Сэр Хью Кэрнс, ведущий адвокат защиты, систематически разрушал дело правительства. Он не только воспользовался частью юридических консультаций, данных генеральным судьёй Палмером во время парламентских дебатов (по делу “Алабамы”), но и потребовал равного соблюдения “Закона об иностранном призыве”. Это был прямой выпад в адрес Союза и намек как на фиаско Форбса- Аспинуолла, так и на флотилию Лэй-Осборна. Он также апеллировал к финансовым выгодам поддержки судостроительной промышленности (в Великобритании она всегда нравилась публике), и там был г-н Йонг.79 Сэр Хью и поддерживающий его адвокат настолько подорвали доверие к Йонгу, что его репутация навсегда определилась как ненадежный пьяница. Даже лорд Рассел презирал Йонга за то, что он бросил свою жену, а затем женился на квартеронке на Ямайке! Свидетельства такого человека были недостойны даже самого отдаленного рассмотрения; по крайней мере, так писал Дадли о мнении лорда Рассела. Но было ли это точным?80 Геостратегическая ситуация, с которой столкнулись Пальмерстон и Рассел, побудила Рассела протестовать ровно настолько, чтобы оставить открытыми его юридические возможности для благоприятного толкования “Закона о призыве на военную службу за рубежом”, отвечающего потребностям империи. Британия не могла казаться преклоняющейся перед Союзом, но она не могла полностью уступить Конфедерации и рискнуть войной с Союзом Линкольна. У Британии были и другие стратегические проблемы: французы вели агрессивную войну как в Европе, так и в Мексике, Вильгельм и Бисмарк будоражили Прибалтику, а поляки восстали против русских. Вердикт по “Александре”, полученный сэром Джонатаном Фредериком Поллоком 26 июня 1863 года, был столь же точен, как лезвие сабли британского кавалериста: корабль был построен в соответствии с контрактом, и покупатель мог использовать его так, как считал нужным. Судья Казначейского суда высказался; “Закон о призыве на военную службу иностранцев” не был нарушен. Союз ошеломленно молчал, и теперь настала очередь Конфедератов проявлять энтузиазм.81 Однако это была Пиррова победа Конфедерации. Пальмерстон знал это, Рассел знал это, и Буллок знал это с февраля. Вердикт, подтверждающий законность строительства и продажи "Александры", был именно тем, что нужно было лорду Расселу для продвижения политики, которая наилучшим образом отвечала стратегическим интересам Великобритании и подтверждала законность флотилии Лея-Осборна. Теперь британское правительство могло открыто использовать политику как средство противодействия деятельности конфедератов. Политическое решение сделало бы раздражающий, но опасный Союз счастливым. Это также уменьшило бы шансы Конфедерации на победу и помешало бы Югу содействовать имперским замыслам Луи-Наполеона в Карибском бассейне и Центральной Америке. Был и еще один фактор: блокада Юга препятствовала попаданию хлопка во Францию, что могло бы побудить Луи-Наполеона сосредоточиться на внутренних проблемах. Что касается Буллока, то предсказание намерений британского правительства отныне принадлежало к области деяний провидцев. Курс действий Британии больше не определялся не законами, а неблагоприятными геополитическими ветрами. Решение по “Александре” стало горьким подарком на день рождения Буллока, которому накануне, 25 июня 1863 года, исполнилось 40 лет. Он обдумал свою ситуацию в письме Мэллори, описывая усилия по продаже таранов, продолжающееся разочарование отсутствием командования (из-за принудительной продажи кораблей), Кларенса Йонга и судебного разбирательства по делу “Александры”, а также беспорядочные финансовые результаты, полученные от продажи облигаций Эрлангера.82 Лучшей новостью было то, что Бравей теперь был “владельцем” таранов Лэрда! Когда Буллок обратил свое внимание на Францию, армии солдат Союза и Конфедерации столкнулись друг с другом вокруг утесов Виксбурга на реке Миссисипи и за пределами малоизвестной деревни Геттисберг в Пенсильвании; Июль 1863 года станет поворотным месяцем Гражданской войны в США.83 Поскольку юридический вопрос об “Александре” был решен (хотя вопрос о том, получит ли “Фрейзер, Тренхолм и Ко” фактическое право собственности, все еще не решен), а тараны Лэрд теперь якобы принадлежат “Бравею и Ко” как представителям Египетского паши. Буллок набрался смелости действовать еще более решительно. 2 июля 1863 года он был замечен на верфи Лэрдов. Буллок, должно быть, думал, что его присутствие не привлечет излишнего внимания, поскольку корабли ему больше не принадлежали, но он ошибался.84 Дадли и его усиленная сеть контрразведки усердно изучали усилия по строительству двух судов, которые Лэрды обозначили как № 294 и 295. 85 Люди Дадли наблюдали за закладкой килей и вскоре узнали, что зарегистрированный в Великобритании пароход "Гибралтар" будет перевозить их вооружение; что еще хуже, первый из таранов должен был быть спущен 4 июля. Чтобы избежать очень несчастливого дня рождения, Дадли перешел к своему обычному режиму составления обширного досье и официальной жалобы на таможенную службу Ливерпуля. Все еще страдая от предполагаемой пощечины со стороны Британского казначейского суда по делу “Александры”, Дадли был чрезвычайно мотивирован. Торговые рейдеры - это одно, а броненосцы, которые могли напрямую атаковать города Союза, - совсем другое. Когда Cоюз снова начал греметь цепями британского правительства, Буллок вернулся за свой рабочий стол на Румфорд-плейс, 10. Он пытался избежать любых новых проблем с коммандером Джеймсом Нортом в Шотландии. “Частный и конфиденциальный” курьер отправлялся в Конфедерацию примерно на следующей неделе. Он посоветовал Норту, что если у него есть какие-либо сообщения для министра Мэллори, он должен отправить их “вниманию лейтенанта Уиттла", поскольку Буллок будет отсутствовать (лейтенант. Уильям К. Уиттл отличился на борту "Нэшвилла" и должен был войти в состав экипажей, которые должны были укомплектовать № 294 и № 295). Спросив Норта, как у него дела, он быстро добавил, что на следующий день уезжает в Париж. Если Норту понадобится дополнительная помощь, он может связаться с комиссаром Слайделлом. Последнее дело Буллока перед отъездом в Париж было связано с деньгами. Он написал письмо Джеймсу Спенсу, финансовому агенту Военно-морского флота Конфедерации. Была ли какая-либо часть облигаций Мэллори на 2 миллиона долларов доступна для использования в будущем, “скажем, через пять или шесть месяцев”? Он уже с нетерпением ждал своих французских броненосцев. Он хотел, чтобы Спенс был настолько “категоричен в своих заявлениях, насколько, по вашему мнению, позволят обстоятельства. Я обязан уехать в Париж утром”, и не мог бы он, пожалуйста, отправить свой ответ на адрес “Достопочтенного Джона Слайделла, улица Мариньян, 19. ”Буллок хотел быть уверенным в своих финансах, прежде чем ставить свою подпись под любым контрактом с французскими судостроителями; он был доверчив, но прагматичен.86 Заперев свой письменный стол в Ливерпуле, он выразил свое почтение сотрудникам офиса “Фрейзера, Тренхолма и Ко”. и направился домой в Ватерлоо к Хэрриотт и детям на вечерний ужин. На следующий день, четвертого июля, он подавил желание стать свидетелем спуска No. 294, корабль, которым, как он знал, он никогда не сможет командовать, и отправился в Париж.87 Четвертое июля 1863 года можно было бы увековечить как дату величайшего достижения Буллока. Первый бронированный корабль ВМС Конфедерации иностранного производства теперь был на воде.88 Однако это был просто еще один случай упущенной возможности и отважных, но в конечном счете тщетных усилий. Смысл его существования был уничтожен в тот же день на реке Миссисипи, когда войска Конфедерации сдали Виксбург после 40 дней и ночей наступления Союза. Также в тот же день генерал Роберт Ли потерпел поражение при Геттисберге после трех дней эпической борьбы. Известие об этих ужасных потерях принесло бы двойные слезы конфедератам в Европе.89 Буллок прибыл в Париж 6 июля и обнаружил, что его ждет посылка от Армана; это был предварительный набор чертежей нового броненосца. Буллок уже создавал новые бронированные корабли. Как хороший игрок в покер, он прикрывал свою позицию и повышал свои шансы.90 Хорошо, что Буллок так поступил, потому что на следующий день, 7 июля 1863 года, Союз нанес ответный удар. Дадли ворвался в Ливерпульскую таможню и бросил свой запрос на изъятие таранов Лэрда на стол офицера Харджа. Затем Дадли сел на поезд до Лондона, чтобы встретиться с Адамсом. У Дадли были полные копии его досье и свидетельских показаний, в том числе полученных от Кларенса Йонга и Джорджа Чепмена, которые работали над таранами. Особенно осуждающими были заявления мастера-моряка Уильяма Рассела и мастера-корабельного мастера Эллиса, которые оба, будучи экспертами в области эксплуатации судов и судостроения, и соответственно, утверждали, что единственной целью судна была война.91 Если бы дело “Александры” вызвало ужас у конфедератов, в Ливерпуле был бы полный хаос, особенно если бы северяне смогли доказать свою правоту, за исключением прагматичного Буллока. Он предвидел действия федералистов и британцев, направленные на протест и захват таранов. Хотя он был готов к худшему, он надеялся, что его драматические маневры изменят исход игры, что и было целью его поездки в Париж. 8 июля было теплое летнее утро в Париже, когда Буллок сообщил Секретарю Мэллори, что он лично осмотрел № 294 всего за несколько дней до его спуска. Он заметил, что броненосец был настолько совершенен, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Он даже отметил, что его мачты были установлены в тот же день, когда он прибыл во Францию (6 июля). Буллок и союзники в Париже еще не получили известия о том, что № 294 и № 295 теперь находятся под угрозой ареста из-за последней жалобы Дадли. На данный момент он наслаждался блаженством неведения, когда с немалой гордостью писал Мэллори о характеристиках и технических характеристиках его броненосных таранов. Словно проводя экскурсию с гидом, Буллок сопроводил письмо Мэллори некоторыми схемами. На листе “А” были показаны водонепроницаемые отсеки, помещения для экипажа на баке и корме и, конечно же, башни, которые делали суда такими смертоносными. Лист “В” содержал подробные “планы верхней и нижней палубы”, в то время как на листе “С” отображалась “средняя часть судна"... боковые водонепроницаемые отсеки, глубинный нижний отсек, который может быть заполнен для увеличения погружения броневой обшивки при желании”. Парижский Гранд-отель (справа) был местом встречи Буллоха и других агентов и должностных лиц Конфедерации (коллекция авторов). Эти черты, должно быть, восхищали и очаровывали Мэллори. Это был броненосец Стивенса, воплощенный в жизнь и фактически находящийся на плаву. Окончательный план, лист “D”, был планом паруса и был “достаточно пояснительным”92. Следующий абзац был чистым динамитом. Комментируя, что он включил “подробный и очень сложный” чертеж конструкции башни тарана, Буллок продолжил, сказав, что это “не совсем башня капитана Кольза"... но он [Кольз] одобряет все отклонения от мельчайших деталей своей системы". Если министр Адамс и консул Дадли знали об этом техническом сотрудничестве, британские отговоры о том, что не было нарушения “Закона о призыве на военную службу за рубежом”, не сдержали бы возмущения профсоюза.93 Буллок сравнил конструктивные характеристики своей башни с проектом Кольза: "Различная форма и установка брони; и железо, выкованное с помощью всего нескольких пластин изгибается как можно сильнее, чтобы сделать его прочнее”. Это было раннее внедрение металлургического стресса в конструкцию военного корабля. Обрадованный, как ребенок на Рождество, он описал основные характеристики № 294, его осадку и общий вес. Буллок подсчитал, что ее средняя длина составляла 9,6 фута, а водоизмещение - 1361 тонна. Он знал, как и Мэллори, что осадка “тарана" будет слишком большой для их первоначальной цели - плыть вверх по реке Миссисипи, чтобы вернуть Новый Орлеан и контролировать реку.94 Однако он много думал о том, для какой миссии они могут быть использованы, и отправит свои идеи в "специальной депеше.” Письмо завершалось замечанием, которое отправило бы Сьюарда и Уэллса, в сердечно-легочные судороги.95 Буллок язвительно заметил, что он “скоро будет готов предоставить вам подробный отчет о различных системах покрытия, используемых в соответствии с британскими и французскими правительственными верфями” [прим. автора]. Его доступ к этой информации поразил бы северян, но это показало его ловкость в использовании социальных связей и его собственной сети контрразведки (которая, в отличие от усилий Союза, остается скрытой в тайне).96 В то время как Адамс и Дадли беспокоились о нерешительности британцев по поводу броненосных таранов, Буллок выполнял свой план по выводу "рэмс" в море где-то в октябре.97 Он записал свои мысли и действия в письме от 9 июля Секретарю Мэллори и, что более важно, свое видение того, как флот Конфедерации должен использовать эти корабли для достижения лучшего преимущество.98 Его “специальный курьер", лейтенант Уиттл, запомнил, и ему было велено сообщить обо всех нюансах. Уиттл должен был служить на борту одного из "баранов", и Буллоку нужно было, чтобы он вернулся как можно быстрее. Буллок надеялся, что суда скоро “освободят от пут британского вмешательства”. Он все еще верил, что легенда о Бравее/египетском паше выдержит британское и союзное расследование. Но проблема экипажей была первой проблемой, которая пришла ему в голову.99 Тот факт, что тараны, очевидно, предназначались для “других целей” из-за их “мрачного вида и грозного оборудования”, означал, что надежных моряков нельзя было получить от “плавучего населения европейских морских портов”. Нет, на этот раз Конфедерации нужна была собственная кровь и сухожилия — “ветераны, которые сейчас неудержимо продвигаются по Мэриленду и южной Пенсильвании под руководством нашего великого генерала Ли”, и могли ли они быть в основном артиллеристами? В отличие от предсказуемости дипломатических протестов Союза, Буллок не предчувствовал, что Ли и Юг понесли ужасные потери при Геттисберге и Виксбурге. Он оптимистично прокомментировал, что в Европе можно найти инженеров и кочегаров, а также обычных моряков для удовлетворения других потребностей кораблей.100 Так вот, он перешел к главному пункту своего письма: как следует использовать броненосцы. Их следует немедленно отправить для прорыва блокады Уилмингтона, штат Северная Каролина, стратегического логистического пути Ли к внешнему миру. Там один таран обрушится на корабли Союза в Нью-Инлет, а другой - на блокадников в устье реки Кейп-Фир. “Тихо войдя на рассвете, они могли бы полностью уничтожить блокирующие суда; ни одно не должно быть оставлено, чтобы ускользнуть и сообщить о том, что броненосцы находятся на побережье”. Это была тактика воздействия/концентрации усилий на узловые пункты. В первую очередь не следовало проявлять милосердия, но затем он продолжил: “Экипажи могут быть готовы в Смитвилле или Форт-Касвелле, чтобы быть поднятыми на борт кораблей, как только они уничтожат блокадников... два судна были бы готовы нанести решающий удар в любом направлении, на север или на юг”101. Он отчаянно хотел, чтобы корабли были укомплектованы патриотически настроенными конфедератами, поскольку тараны были слишком ценными, чтобы их можно было доверить спекулянтам-авантюристам. Сделав паузу, чтобы признать, что он, возможно, немного “самонадеян”, Буллок высказал несколько предложений Мэллори. Он беспокоился, что возможности “таранов” по владению морем ограничат их на реке Миссисипи, в основном из-за их "длины и ширины". С помощью небольших броненосцев и буксиров, помогающих им преодолевать крутые изгибы реки, они могли бы успешно разбить флот Союза перед Виксбургом. Тем не менее, он полагал, что "рэмс" будут похожи на боксера, сражающегося со связанной за спиной рукой в тесноте реки Миссисипи. Все это было бы горьким чтением для Мэллори в Ричмонде и тяжкой болезнью для Буллока, когда известие о падении города достигло бы его в Европе. Это была катастрофа, которую можно было бы предотвратить, если бы Конфедерация только приняла оперативные меры в соответствии с его практическими предложениями.102 По мнению Буллоха, Атлантическое побережье было тем местом, где могли бы блистать тараны. Они могли бы обрушиться на каждого блокадника между “мысами Вирджинии до перевала Сабин (Техас)” и “курсируя вверх и вниз по побережью, могли бы предотвратить... прекращение нашей внешней торговли на будущее”. Если бы правительство Союза продолжало отказывать Югу в свободе, что ж, корабли могли бы подняться по Потомаку и атаковать Вашингтон, округ Колумбия, создав "мощный отвлекающий маневр в пользу любых операций, которые генерал Ли мог бы провести на суше". В тот момент, однако, генерал Ли отступал, пытаясь спасти свою армию.103 Буллок рекомендовал войти в гавань Портсмута, штат Нью-Гэмпшир, и удерживать город и его ценную верфь под прицелом своих орудий в отместку за уничтожение кораблями северян Джексонвилла, штат Флорида. Чтобы избежать подобной участи, городу пришлось бы заплатить 10 000 000 долларов золотом — или 50 000 000 долларов в долларах САСШ в течение четырех часов. Учитывая сдержанную и сдержанную личность Буллока, его предложение кажется жестоко корыстным, жестокой попыткой отомстить Союзу. Это яркий пример воздействия Гражданской войны на ее участников, независимо от того, хотят они того или нет. Буллок считал, что такие операции, как предложенная им экспедиция в Портсмут, окажут “поразительный эффект в Европе”. Если бы оно было выполнено в полном объеме, результатом, несомненно, стала бы война между Великобританией и Соединенными Штатами.104 Буллок завершил свое письмо, отметив, что лейтенант Дж. Уиттл должен был отправиться в Галифакс и на Бермудские острова, где он планировал провести блокадопрорыватель в Конфедерацию. На следующий день, 10 июля 1863 года, Буллок неожиданно вернулся к решению проблем, связанных с “Алабамой”. Он получил письмо от капитана “Агриппины” Александр Маккуин, отправленный в июне из Баии (Бразилия). Маккуин отплыл из Ливерпуля со свежими боеприпасами и другими припасами для Семмса и "Алабамы", но когда он прибыл в Баию, "Алабамы" уже не было. Семмс оставил инструкции для Маккуина у британского консула. К сожалению, британская консул был переведен и забрал письма с собой. Поэтому, когда Маккуин навел справки в офисе нового консула, у него не было никаких инструкций. Это вкупе с сплетнями, которые Маккуин слышал на улицах о том, что "Агриппина" связана с "Алабамой", заставило его поверить, что его письма переданы юнионистам и скомпрометированы. Затем Маккуин сказал Буллоку, что трое мужчин дезертировали с “Алабамы” в Баии и сообщили консулу САСШ о том, что им известно. Что еще хуже, игра закончилась, когда Маккуин показал свои документы бразильским таможенникам, и порох был указан как часть его груза. Президент Бразилии, проинформированный о происходящем, написал британскому консулу, который вызвал Маккуина в свой кабинет для объяснений. Консул в недвусмысленных выражениях проинструктировал Маккуина, что он должен продать свой груз и порох, найти груз коммерческого груза и отплыть прямо обратно в Британию.105 Маккуин завершил свое письмо некоторыми сведениями и некоторыми жалобами. Что касается разведки, он сказал, что американский пароход "Могикан" следил за передвижениями "Агриппины" и барка “Кастор", тендера, загруженного в Иверпуле для коммерческого рейдера Мори, “Джорджия”. После того, как консул САСШ пожаловался 16 мая 1863 года, что бразильские власти вынудили капитана "Кастора" (Аттарда) прекратить погрузку угля от имени "Джорджии". Оглядываясь назад, Маккуин жаловался, что если бы его “допустили к Рио”, ничего этого бы не произошло. После небольшого ремонта "Агриппины" Маккуин отплыл в Англию, не связываясь с "Алабамой".106 "Агриппина" замечательно послужила "Алабаме" на Азорских островах и во время двух последующих плаваний, но теперь она изжила себя. Буллок посчитал, что у Семмса было более чем достаточно средств, чтобы купить все, что ему было нужно (или что он не мог получить из захваченных призов); Буллок решил продать “Агриппину”, когда она вернется. Если бы Семмесу понадобилось еще одно судно для снабжения, он бы просто купил его. Если бы "Агриппина" убралась с дороги, у него было бы на одну проблему меньше, а у военно-морского флота САСШ было бы на один источник информации меньше, поскольку они пытались предугадать его передвижения. Буллок поспешно набросал эту информацию Мэллори и передал ее в руки лейтенанта. Уильям К. Уиттл, который в тот день покидал Париж, чтобы начать свой успешный пробег через блокаду и дальше в Ричмонд.107 13 июля 1863 года Буллок отправился в Бордо, Франция, где он надеялся начать строительство по крайней мере еще двух броненосцев. У Макрея снова заскрипели колеса финансов Конфедерации, и он пообещал ему 300 000 долларов из своего проекта федерального казначейства. Только нехватка финансов могла бы помешать его проекту сейчас. Он уверенно убеждал Мэллори в том, что его следует оставить “свободным от операций или функций любого другого агента вашего отдела; чисто деловые вопросы должны решаться систематически"108.
von Echenbach: 9 Мучительное недоумение—1863 В середине 1863 года Буллок устремил взор во Францию, чтобы продолжить успех, которым он впервые добился в Великобритании. Даже с учетом того, что это может привести к дополнительному разочарованию, он надеялся на более плавное развитие дела. 13 июля 1863 года он выехал из Парижа в Бордо в сопровождении делового агента Армана Анри А. де Ривьера и французского финансиста Эмиля Эрлангера. Судостроитель Жан Воруз опасался, что “они будут вынуждены договориться с Арманом о бронированных кораблях”. Деловые переговоры между Буллоком, Арманом и Эрлангером по предлагаемым бронированным кораблям будут сложными и напряженными. На следующий день на верфи Армана Буллок осмотрел свои деревянные корветы, трехпалубное судно с четырьмя мачтами, похожее на фрегат или линейный корабль, но меньшее по размеру. Он был в восторге от их прогресса, обнаружив, что “почти две трети были в корпусе... и отделка ... вполне соответствует тому, что было на лучших британских верфях или на военно-морских верфях Соединенных Штатов при прежнем правительстве". Он считал, что Арман “проникнут теми же либеральными идеями, что и мессир. Лэрд... чье желание удовлетворить характер своей работы больше, чем склонность извлекать из нее дополнительную прибыль”. Буллок обладал способностью отделять свою оценку качественной работы от капиталистов, которые в полной мере воспользовались бы отчаянным положением правительства Конфедерации, но он был немного наивен насчет альтруистической натуры Армана. Однако предстояло многое сделать; на самом деле так много, что пришлось послать подчиненного в Нант для проверки работ на двух других строящихся там корветах. Он приедет позже, чтобы лично проверить качество изготовления и исполнение планов строительства.1 16 июля 1863 года Буллок подписал контракт с Арманом на постройку двух дополнительных броненосцев; Эмиль Эрлангер был финансовым посредником, который гарантировал выплаты. Буллок ворчал в письме Мэллори несколько дней спустя, что он знал, что Эрлангер и Арман пришли к какому-то закулисному “соглашению”. Он согласился на комиссию банкира в размере пяти процентов, но отметил: “Я совершенно уверен, что так или иначе комиссия была включена в оценку цен.... Если я открыто заявлю о своем знании этого факта... строители откажутся идти дальше ... и у нас вообще не будет кораблей.” Он быстро избавлялся от своей наивности относительно мотивов своих новообретенных французских друзей, качества изготовления.2 И все же Буллок был счастлив. Благодаря ассигнованиям в размере 2 000 000 долларов, выделенным Конгрессом Конфедерации 6 мая 1863 года, он мог “построить, вооружить и оснастить 20 таких” бронированных кораблей, как в Бордо.3 Невероятно, но в тот же день в Ричмонде Казначейство Конфедерации сообщило сокрушительные новости: доходы от продажи облигаций Эрлангера дали всего 40% того, что ожидалось. По собственным словам Мэллори, это было “тяжелое разочарование”. Новые реалии ситуации с финансированием потребуют недель, чтобы добраться до Буллоха.4 Текущие счета Буллоха были в хорошем состоянии после того, как ген. Макрей предоставил казначейский чек на 300 000 фунтов стерлингов из “части займа”. По крайней мере, у него было некоторое облегчение в отношениях с подрядчиками. Буллок и не подозревал, что других денег для военно-морского флота Конфедерации, по сути, не поступало. Он все еще надеялся, что "тараны Лэрд" выйдут в море в октябре. Если британские власти откажут Бравею в просьбе вооружить их в Ливерпуле, он перевезет их во Францию и добавит туда вооружение. Этот оптимизм не распространялся на “Александру”; Буллок считал, что крейсер "навсегда потерян для нас во всех практических целях"5. В течение следующей недели Буллок путешествовал по Франции, оценивая прогресс и прививая чувство срочности во всех своих проектах. Во вторник, 28 июля, находясь в Париже, он написал Джеймсу Норту в Глазго, спрашивая о продаже броненосца. Буллок, несмотря на то, что не знал истинного состояния финансов военно-морского флота Конфедерации, мудро умолял Норта продать № 61. Вырученные деньги позволили бы купить два бронированных корабля во Франции без помех, которым они подвергались в Британии.6 Тонко сравнивая громоздкий корабль Норта со своим собственным, Буллок сказал коммандеру Норту, что его два бронированных корабля были “грозными” и “хорошо подходили по размерам и осадке для службы в наших мелководных реках и гавани. Их особой особенностью является режим отделки задней части корпуса ... для размещения двух винтов. Это позволит им поворачивать и маневрировать очень быстро и легко". Они стоят всего 80 000 фунтов стерлингов каждый (примерно в три раза меньше, чем у Норта).7 В заключение Буллок сказал, что покинет Париж к следующему четвергу и вернется в Ливерпуль в субботу. Снова пытаясь побудить Норта действовать в отношении № 61, он прокомментировал, что “шансы вытащить ее все еще невелики. "Александра" все еще в руках таможенных органов и, скорее всего, не будет передан до тех пор, пока не будет рассмотрен законопроект об исключениях”. Медлительность британской правовой системы обвилась бы вокруг "Александры", как неизбежные усики морских водорослей, крепко удерживая ее в порту. В Глазго Джеймс Норт выписал еще один чек производителю военно-морского оружия на 1000 фунтов стерлингов. Он был совершенно нечувствителен к финансовой и политической реальности, с которой столкнулся флот Конфедерации, и все еще вкладывал деньги в свой броненосец.8 Порт Нант, Франция, где были построены два корабля Буллока (коллекция авторов). К концу июля новости о катастрофических потерях Конфедерации при Геттисберге и Виксбурге начали просачиваться в Европу.9 Когда Буллок возвращался в Ливерпуль, Джеймс Норт сказал одному из своих сочувствующих поставщиков в Глазго, что “новости из Дикси очень мрачные. Я не вижу ни одного светлого пятна. Я надеюсь, что Бог все еще может быть с нами”10. Бог, как слишком хорошо понимали французы, снова, похоже, благоволил стороне с самой большой армией. 4 августа, устроившись за своим столом в "Фрейзер, Тренхолм и Ко", Буллок снова обратил внимание на свой ящик “входящие”. Одной из первоочередных задач было убедить Джеймса Норта перестать тратить деньги на свой броненосец и продать его. И снова нехватка средств, запоздалая связь и отсутствие четкой командной структуры мешали успеху всех их начинаний.11 Буллок писал Норту: ”[Поскольку] продажа вашего корабля была определена, я перестал рассматривать ее завершение как будущую плату за средства Министерства военно-морского флота и заключил контракт на два броненосца во Франции в ожидании обещанных денежных переводов из Министерства финансов в Ричмонде. Делая это, я чувствовал себя в безопасности, так как в случае, если обещанные деньги не поступят, я подумал, что выручки от вашей продажи будет вполне достаточно, чтобы завершить их, и что вы будете рады забрать их из моих рук. Я все еще думаю, что шансы вывести такой большой и грозный корабль безнадежны, и что вы скорее выйдете в море, вложив деньги в другое судно в другом месте, но если по совету мистера Мейсона вы сочтете нужным продолжить свое нынешнее предприятие, я помогу вам любым способом в пределах моих власть. Как только поступят ордера Казначейства, я приму меры для удовлетворения ваших потребностей, если это возможно... вы должны сообщить мне, какая общая сумма вам потребуется.... Вы знаете, что кредит ... выплачивается в рассрочку [sic] и что мы не можем получить очень большую сумму сразу”.12 Это было “срочное письмо”, но Буллок попытался дать понять, что дело “Александры” стало похоронным звоном для открытого строительства военных кораблей Конфедерации в Великобритании. Норту пришло время перестать тратить скудные ресурсы Конфедерации на безнадежное дело непрактичного броненосца. Он апеллировал к основной профессиональной цели Норта (как того отчаянно желал Буллок): командовать на море. Неужели он не понимал, что у него будет гораздо больше шансов выбраться на плаву на одном из бронированных таранов Буллока? Вернувшись в Ричмонд, Мэллори отчаянно нуждался в новостях о броненосцах. Он написал Буллоку накануне, 3 августа 1863 года, сообщив, что его последний отчет любого рода был через лейтенанта. Уильям Мердо в середине мая, и его последняя информация о броненосцах была датирована 12 марта, почти пять месяцев назад! Мэллори умолял, чтобы “страна с нетерпением ждала завершения строительства ваших судов и узнала об их благополучном отправлении к нашему побережью”. Двойной удар в Геттисберге и Виксбурге поверг даже высшие эшелоны правительства Конфедерации в глубокий шок. Отсутствие новостей также свидетельствовало об ужесточении блокады. Правительство Конфедерации испытывало трудности с простой связью за пределами своих границ, не говоря уже о доставке материалов из своих портов или в их порты.13 Буллок никак не мог знать, что Мэллори не получал ни одного из его недавних сообщений. Но когда он прочитал свою кипу газет и сообщений и поговорил с Приоло и другими, он понял, что поражения при Геттисберге и Виксбурге значительно уменьшили шансы Конфедерации на выживание. Только экстраординарные средства могли вернуть страну от сползания в небытие. Броненосцы, строящиеся во Франции, могли бы стать таким экстраординарным средством, если бы только их можно было закончить и доставить вовремя. Это была гора корреспонденции, действий, приказов и директив, с которыми Буллок имел дело в ту первую неделю августа. Ответив Норту в понедельник, только в четверг (7 августа) ему удалось решить многочисленные вопросы, поднятые министром Мэллори из столицы в Ричмонде. Аккуратный, как всегда, Буллок адресовал каждое письмо и каждый вопрос в своем ответе. Во-первых, Буллок надеялся, что лейтенант. Уиттл благополучно прибыл и подробно проинформировал Мэллори о ситуации в Европе. Переходя к теме броненосца Норта, он описал последовательность событий, включая невероятность вывода каких-либо военных кораблей из Великобритании. Изменившаяся политическая позиция Великобритании привела к решению продать № 61 и использовать вырученные средства для покупки “бронированных кораблей на континенте”. Завершение строительства громоздкого броненосца Норта потребовало бы “всего 5 200 000 долларов" ... [это] было выделено из займа для военно-морских контрактов в Европе”. Он ясно дал понять, что полная ответственность за это продолжающееся фиаско финансовых ошибок и вмешательства лежит вне его контроля и полномочий. Ричмонд создал этот беспорядок и что, если госсекретарь Мэллори специально не проинструктирует его, он не собирается сводить на нет свои собственные усилия по его устранению.14 Переходя к своей деятельности во Франции, Буллок не предвидел никаких проблем с завершением деревянных корветов в установленные сроки. Но бронированные корабли должны были стать совсем другой историей. Здесь он не стал предполагать быстрых успехов, сказав: “Я совсем не уверен, что у нас будет меньше трудностей с броненосцами во Франции, чем в других местах. Суда такого описания невозможно замаскировать, и нельзя притворяться, что они построены для каких-либо других целей, кроме тех, которые требуются для наступательной войны. Если... Французское правительство будет готово к открытому разрыву с Соединенными Штатами, таким судам не разрешалось оснащаться во французском порту или покидать его без запроса и объяснения причин. Во всяком случае, до сих пор не было получено никаких намеков или намеков на обратное, хотя были сделаны некоторые очень прямые запросы ”. Он пообещал сотрудничать с попытками комиссара Слайделла изменить политику нейтралитета Франции, чтобы суда можно было оснастить и отплыть без трудностей. Буллок завершил эту часть своего письма комментарием о том, что он сделал отдельные запросы о покупке существующих броненосцев у “одного из европейских флотов”, но большинство из них были слишком большими, слишком маленькими или имели слишком большую осадку, чтобы соответствовать “нашим особым целям”15. В том, что станет одним из своих наиболее успешных приобретений Буллок рассказал Мэллори о своих усилиях по приобретению “быстроходного парохода” для службы в качестве блокадопрорывателя. Хотя у него “не было средств, которые не были полностью заложены” для других проектов, в тот же день он вел переговоры о быстроходном двухвинтовом корабле, грузоподъемность которого составляла 1000 тюков хлопка.16 Обращаясь к неспособности Казначейства Конфедерации предоставить “средства, предусмотренные в ”Секретном акте Конгресса“", Буллок признал, что это развитие событий "не застает меня врасплох, потому что я не представлял, как можно было бы разместить 2 000 000 фунтов стерлингов в Европе, кроме как за счет нового займа". Он предвидел такое развитие событий и проявил осторожность, заключив контракт только на четыре деревянных корвета и два бронированных корабля.17 Остальная часть его письма звучала более жизнерадостно, поскольку он сообщал об ожидаемых эксплуатационных характеристиках французских судов. Корветы будут “иметь большую скорость — 14 узлов... броненосцы будут иметь длину 14 футов 6 дюймов ... [со] скоростью 12 узлов. Они будут иметь два винта, и с ними будет очень легко обращаться”. Буллок отметил, что будут внесены дополнительные изменения в конструкцию, но критической проблемой остаются деньги. Он еще не получил чек на 64 492 фунта стерлингов (плюс сдача), но когда он поступит, он подпишет его Спенсу, финансовому агенту Конфедерации. Его послание было закончено, и с задумчивым вздохом он обратился к другим делам.18 В письме Буллока не упоминался тот факт, что Конфедерация потеряла контроль над рекой Миссисипи. Тараны, с помощью которых намеревались вырвать контроль над Миссисипи у Союза, тоже были на грани потери. Он не упомянул ни об одной из этих удручающих проблем, не говоря уже о Геттисберге, но оба мужчины знали, что время и прилив изменились для Конфедерации, возможно, безвозвратно.19 В середине следующей недели Буллок ответил на вопросы Воруза о своих французских кораблях и поделился своими мыслями об использовании морских орудий Блейкли. Буллок сохранил свою склонность к тайным операциям и удовлетворял личные финансовые интересы француза, говоря: “Я намерен доверить свои дела как можно меньшему числу рук... чтобы наши отношения могли быть расширены даже в случае мира". Переходя к столь же практическим вопросам перед закрытием, он с надеждой высказал мнение, что его правительству придется “подать заявку на строительство своих [морских] двигателей”. Хорошие отношения, которые у него были с Ворузом, могли бы “привести в будущем к еще более значительным заказам”. Он пообещал “написать за неделю до моего приезда в Нант”20. Даже когда Норт беспокоился о своем № 61, “Александра” запутался в британской бюрократии. Арман и Воруз строили корветы и броненосцы во Франции, а судьба таранов оставалась в подвешенном состоянии. Всю оставшуюся часть августа верфь Лэрдс спешила завершить строительство № 294, который уже был спущен на воду. Его башни необходимо было установить до оснащения морскими орудиями (если и когда они могут быть установлены, это другой вопрос); спуск № 295 все еще ожидался. Консул САСШ Дадли, располагавший средствами, любезно предоставленными Уильямом Аспинуоллом, вовсю занимался контрразведкой. У него была текущая информация о № 61 Норта (вплоть до того, что он знал, что он будет называться "Вирджиния", и еще предстоит проделать значительную работу), и он внимательно следил за прогрессом "таранов Лэрдс". До сих пор дымовая завеса Буллоха удовлетворяла британские власти, которые просто передали обвинения Адамса и Дадли Бравею для получения ответов. Бравей настаивал на том, что он был представителем египетского паши и что суда находились в собственности Франции. Не имея поддающихся проверке доказательств обратного, Министерство иностранных дел заявило Адамсу, что ничего нельзя сделать. Но вот-вот должны были возникнуть несколько вопросов, которые кардинально изменили бы позицию лорда Рассела и британского правительства в отношении таранов и изменили бы остальные операции Буллока в Великобритании на оставшуюся часть Гражданской войны в Американе21. Когда Буллок послал лейтенанта Дж. Уиттл в Ричмонд, он поручил молодому офицеру выяснить, кто будет командовать "таранами", если их удастся увести из Ливерпуля. Он всегда надеялся на командование и представлял Семмса у руля другого тарана. Мэллори обдумывал вопрос о том, кто будет командовать "баранами", начиная с мартовских сообщений Буллока, если не раньше. С тех пор как комиссар Джон Слайделл убедил Мэллори в том, что французская поддержка делу Конфедерации гарантирована, он стал одержим идеей направить все будущие военно-морские усилия через Францию. В этот критический момент войны Мэллори проигнорировал советы Буллока о ситуации как в Великобритании, так и во Франции. В конце 1862 года Буллок рекомендовал провести повторный рейд в стиле “Алабамы” с офицерами и членами экипажа, плывущими непосредственно на кораблях Конфедерации (с опытными патриотически настроенными “артиллеристами”). Вместо этого Мэллори решил отправить офицерский состав во Францию через Англию для обоих кораблей. Как с оперативной, так и с точки зрения безопасности, это было ошибкой. Большое количество бездельничающих офицеров военно-морского флота Конфедерации, несомненно, привлекло бы внимание контрразведывательной сети Адамса и Дадли. Хуже того, Мэллори пренебрегал мудрым советом Буллока.22 Тем временем 28 августа 1863 года были установлены башни № 294. На следующий день № 295 соскользнул с верфи в воды Мерси. Военно-морской флот Конфедерации теперь имел на плаву два самых современных бронированных корабля в мире, которые были почти достроены. На следующий день в Ричмонде Мэллори отправил официальные приказы коммодору Сэмюэлю Баррону провести блокаду Уилмингтона, Северная Каролина, и принять командование двумя таранами, которые Буллок доставит ему в море, вероятно, где-то в октябре. Мэллори надеялся, что тараны станут “инструментом для облегчения судьбы нашей благородной и страдающей страны”23. Однако в тот момент в Великобритании тараны казались инструментами разрушения дипломатического отношений между Вашингтоном и Лондоном.24 В Течение Всего августа министр САСШ Адамс направил дипломатические требования лорду Расселу по поводу таранов, послания, в которых содержалось все больше доказательств и язвительности. 1 сентября лорд Рассел ответил Адамсу, что доказательства неубедительны и нет никаких доказательств того, что "рамсы" принадлежал конфедератам.25 В Ричмонде Мэллори по понятным причинам беспокоился о делах военно-морского ведомства в Европе, которое представляло собой единственную надежду на спасение судьбы Конфедерации. Буллок с раздражением отметил, что “серия депеш от различных руководителей департаментов в Ричмонде, адресованных вашим уполномоченным и должностным лицам в Европе... были перехвачены врагом, который сразу же передал их содержание широкой публике. Эти депеши были опубликованы по всей Европе... тем самым придавая большую огласку нашим делам и таким образом привлекая внимание к различным правительственным агентам, особенно в Англии, и что сложность выполнения любой работы, которая может рассматриваться как нарушение "закона об иностранном призыве" или противоречащая нейтралитету, который эта страна навязала себе, значительно возросла.” В результате Буллок был еще более осторожен в своих отчетах, посылая “краткие, но частые заявления в зашифрованном виде”26. Несмотря на все его усилия сохранить свои операции в секрете, вялое отношение его коллег-соратников поставило под угрозу многие его усилия. Лорд Рассел попытался проигнорировать дипломатическое бахвальство посла САСШ Адамса, но британская общественность могла сама прочесть, чем занимались конфедераты в Великобритании, по их собственным словам. Лорд Рассел не смог этого объяснить, что, конечно же, подняло политический накал в Палате общин для премьер-министра Пальмерстона и его кабинета. Все это помогло Адамсу в суде общественного мнения.27 Буллок сделал Мэллори еще одно уважительное замечание за то, что он слишком доверял схеме облигаций Эрлангера, сказав: “Я все время опасался, что вы переоцениваете сумму денег, которую можно получить за счет займа”. Он встретил “нескольких джентльменов, связанных с операцией”, и почуял финансовую крысу. Лейтенант Уиттл поделился своим мнением с Мэллори по этому поводу: Ричмонд был взят на финансовую аферу.28 После решения вопроса о приобретении быстроходного парохода для перевозки морского груза прорываясь через блокаду (миссия, возглавляемая лейтенантом Бобом Картером) и краткого отчета о таранах Лэрда, он проинформировал Мэллори об общей обстановке в Британии и “благоприятном” решении об “Александре”, … [Это не] сделало наши операции в Европе менее трудными. У федеральных шпионов есть... увеличился... и я убежден, что больше ничего не следует предпринимать в Англии... все возможные описания заказов орудий для Севера свободно разрешены ... в этой стране прокатываются броневые плиты для кораблей Соединенных Штатов и вербовка... происходит в Ирландии для Федеральной армии... судно не может пройти к острову, даже если это британский остров, прилегающий к Конфедеративным Штатам, без запроса, проверки и задержки. А за судостроением где-нибудь на частных верфях с внешним видом военного корабля следят не только шпионы-янки, но и британские официальные лица, и оно становится предметом обсуждения в газетах, писем... протестов юристов... и даже петиции от Общества освобождения. Чтобы завершить этот вопрос, Буллок высказал твердое мнение о состоянии использования Британией законов о нейтралитете, заявив: “Британия слишком явно дискриминирует Север, чтобы обмануть кого-либо, кроме англичанина, относительно опасений, если не симпатий нынешнего министерства”. Со своей стороны, британские официальные лица неизменно были озадачены и часто раздражены тем, что каждая сторона гражданской войны рассматривала их как предвзятых в пользу другой.29 Наконец, Буллок вернулся к прагматичной и актуальной проблеме: ограниченному бюджету. Он скопировал в это письмо выдержку из письма, которое он послал генералу МакРей относительно финансовых потребностей военно-морского ведомства Конфедерации в Европе. Денег на какие-либо новые проекты не было. По крайней мере, у него было время, “несколько месяцев — скажем, шесть или восемь”, прежде чем ему понадобилась вся сумма, указанная в письме (1 018 250 фунтов стерлингов), чтобы выполнить свои существующие обязательства.30 Когда Буллок отправил это письмо “обычной” почтой, он понятия не имел, что в течение 96 часов его собственные слова будут процитированы министром САСШ Адамсом лорду Расселу — и подпитывать следующую ноту, которые испортили обстановку подготовки побега таранов. Адамс вернулся в свой лондонский офис после летних каникул 3 сентября и обнаружил нежелательный ответ в письме от лорда Рассела. Министр иностранных дел отказался арестовать тараны. Адамс немедленно ответил, что если бы какой-либо из таранов напал на людей или собственность САСШ, то между Великобританией и Союзом возникла бы “серьезная” ситуация. Когда посыльный Адамса помчался в Министерство иностранных дел со своим письмом в Ливерпуль, Буллок справился со своей собственной неожиданной проблемой, которая еще больше повредила его усилиям увести тараны. Офицер с “Флориды” стоял в кабинете Буллока на Румфорд-плейс, 10, с письмом в руке от своего капитана Джона Ньюланда Маффита. Буллок ничего не слышал от Маффита с тех пор, как "Флорида" ушел из Мобила 16 января 1863 г.31 Письмо Маффита Буллоку было рассказом о механическом горе: "Флорида" находился в Бресте, после чего командующий Конфедератов выразил свое почтение вице-адмиралу графу де Гайтону и сообщил ему о своих потребностях в ремонте и дозаправка, и все это в соответствии с французскими законами о нейтралитете. Буллок сразу понял, что “Флорида” нуждается в полном ремонте, и связался как с “Фосеттом, Престоном и ко”, так и с У.К. Миллером, чтобы отправить судового инспектора в Брест и "сообщить о ее состоянии". "Флорида" был одной из проблем, но именно его команда еще больше замутила воду. Маффит заплатил своим завербованным членам экипажа только столько, чтобы добраться до Ливерпуля, сказав им, что они не получат полную зарплату до тех пор, пока не вернутся в Конфедерацию, если Буллок не проинструктирует об обратном32. Мечта о высококвалифицированных членах экипажа, чтобы управлять таранами, была в пределах его досягаемости, но Буллок понял, что прибытие "Флориды" в Брест в сочетании с выпуском большого количества недовольных, неоплачиваемых моряков-конфедератов, отправившихся через Францию в Англию, было манной небесной для усилий контрразведки Союза. Даже если бы агент федералистов не обнаружил офицера Маффита в Ливерпуле, телеграфы между Брестом, Парижем, Лондоном и Ливерпулем передавали новости. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, "Флориде" в конечном итоге понадобятся моряки, чтобы заменить тех, кого уволил Маффитт. Любое увеличение численности персонала требовало обращения к французскому правительству и привлекало нежелательное внимание к усилиям Конфедерации во Франции, как раз в тот момент, когда Буллок разворачивал там свою кораблестроительную программу. Освобождение праздных моряков было обычной практикой в мирное время, но это создало для Буллока кошмар военного времени.33
von Echenbach: На следующий день посол Адамс был потрясен, когда открыл последнее сообщение от Дадли. Судовые испытания № 294 были завершены, и судно было готово к отплытию. Адамс отправил сообщение лорду Расселу, и когда на следующий день, в субботу, он не получил ответа, он дал дипломатический залп Расселу. В этой записке прямо говорилось: “С моей стороны было бы излишним указывать вашей светлости, что это война”. Если бы Британия разрешила "таранам" плавать, Союз рассматривал бы их как угрозу национальной безопасности САСШ. Британия помогала и подстрекала конфедератов в их “незаконном” восстании. “Лишний” комментарий Адамса стал бы знаменитым, но именно его почти прямая цитата из видения Буллока об использовании таранов против городов Нью-Йорка, Бостона и Портленда (наряду с прорывом блокады) продемонстрировала эффективность усилий разведки Союза против Конфедерации. Адамс полагал, что держал зажженную спичку над пушкой, направленной на голову британского льва. Дадли сел на поезд до Лондона; он хотел быть в столице, когда разразится война между Союзом и Великобританией.34 В то время как Адамс и Дадли беспокоились о реакции Великобритании и о том, будут ли они высланы как агенты воюющей страны, лорд Рассел уже определил свой курс действий примерно за два дня до этого (3 сентября 1863 года). Он задержит тараны. В тот же день известие о затруднительном положении "Флориды" во Франции и о ее перемещенных членах экипажа достигло Англии. Что заставило позицию Рассела по поводу захвата таранов измениться со времени его последнего послания в Адамсу?35 В то время как некоторые историки поддерживают предположение о том, что угроза войны со стороны Союза заставила Великобританию отступить, лорд Рассел следовал заповеди, которую он сформулировал после решения по “Александре”. “Закон о нейтралитете” будет применяться в рамках государственной политики, независимо от закона и любых юридических выводов, которые могли бы поддержать претензии Конфедерации. Современные письменные свидетельства подтверждают этот аргумент. Премьер-министр Пальмерстон находился с визитом в Уэльсе, когда лорд Рассел принял свое решение, и по возвращении в Лондон он сообщил об этом Пальмерстону. Он сказал премьер-министру, что генеральный судья одобрил его действия “как действия политики, хотя и не строгого закона”. Потеря "таранов" военно-морскими силами Конфедерации была результатом сочетания нескольких факторов. Каждый из них добавлял веса до тех пор, пока чаша весов правосудия не склонила чашу весов с верховенства закона на целесообразность политики: госсекретарь Мэллори не последовал совету Буллока относительно персонала, поскольку большое количество разговорчивых офицеров военно-морского флота Конфедерации и рядовых переехало во Францию и Великобританию; Буллоку не хватало адекватного и быстрого финансирования.; Контрразведка Союза снабжала британскую прессу подстрекательской информацией, а дипломаты Союза при каждой возможности подавали официальные жалобы. Все эти факторы способствовали поражению Конфедерации, но у британцев были более широкие политические проблемы.36 Лорд Рассел применил свою гибкую политику в отношении “Закона о нейтралитете”, чтобы прикрыть свои действия санкционирование флотилии Лэй-Осборна. Он также внимательно следил за ситуацией с Луи-Наполеоном и Францией, а также за растущей напряженностью в отношениях между Пруссией и Данией, не говоря уже о Польше и России. Если Королевскому флоту требовалось “мгновенное” пополнение своего флота, то "тараны Лэрдов" меняли правила игры. Хотя младшие Лэрды были доверенными лицами в бизнесе, а старший Лэрд симпатизировал делу Юга, их выбор был ясен, если его древний враг (Франция) или новые соперники (Германия или Россия) угрожали Империи Её Британского Величества.37 Хотя лорд Рассел определился со своим курсом действий, он должен был поддержать не только общественное мнение, но и оказать юридическую поддержку своей политики в отношении того, как применять “Закон о нейтралитете”.38 Тем временем работа над двумя таранами в Ливерпуле продолжалась еще более бешеными темпами.39 8 сентября, Рассел сообщил Адамсу и Дадли, что тараны задержат. Оба дипломата Союза знали, что задержания недостаточно; их нужно было арестовать. Американские дипломаты слышали, верили и распространяли слухи о том, что конфедераты планируют сесть на корабли и уплыть на них. Их беспокойство было излишним; Рассел приказал своему помощнику Остину Х. Лейнарду остановить тараны, если они попытаются спуститься по Мерси к морю.40 И где был Буллок? В его мемуарах и официальной переписке с 3-го числа, когда он был в Ливерпуле, по 16 сентября 1863 года, когда он был в Нанте, Франция, царит полное молчание. Скорее всего, он совершал обходы, необходимые для поддержания деловой, финансовой и политической жизнеспособности своих французских судостроительных предприятий в Бордо, Париже и Нанте. Используя посыльных, он передал инструкции относительно таранов Бравею в Париже, который передал их Лэрдсу. Буллок знал, что Франция - хорошее место для пребывания, потому что "тараны" привлекали максимум внимания в Ливерпуле и максимум действий в Лондоне. Будущее его кораблей решалось в залах Министерства иностранных дел Великобритании, Министерства внутренних дел и высшими юридическими советниками.41 Британские политики на уровне кабинета министров, включая премьер-министра Пальмерстона, согласился с действиями Рассела. Но Пальмерстон указал Расселу, что будет трудно получить четкие доказательства того, что а) конфедераты были фактическими владельцами таранов и что б) они намеревались напасть на Союз. Этот стандарт доказательства потребуется для придания его действиям юридической силы. Рассел уже затронул первый пункт в кратком дипломатическом ответе послу Адамсу 11 сентября, подразумевая, что, хотя Союз может править без юридического прецедента, Великобритания этого не сделала. Этот момент был озвучен на следующий день, когда Адвокатская контора вынесла свое заключение.42 Юристы короны сообщили лорду Расселу и всему кабинету министров, что правительство превысило свои полномочия. Не было никакого юридического обоснования для прекращения “вывоза военных кораблей или судов, которые, по мнению Ее Величества, могут быть переоборудованы в военные”. При замечательном повороте событий как Британское юридическое бюро, так и посол Адамс помогали конфедератам сохранить тараны! Настойчивые и дерзкие протесты Адамса начинали раздражать обычно невозмутимого лорда Рассела. Что касается премьер-министра Пальмерстона, то ему было наплевать, что думают “янки”. «Пэм» не собиралась позволять Британскому Льву подчиняться щенкам янки. Без неопровержимых доказательств Адамс только усугублял проблемы федералистов поскольку Британское адвокатское бюро подтвердило законное право Великобритании ничего не предпринимать.43 Буллок не знал об этих деталях, поскольку 17 сентября он заключил контракт с Ворузом (Voruz) в Нанте, который предусматривал покупку пятидесяти шести морских орудий. Орудия должны были быть изготовлены по французским военно-морским стандартам, а платежами занимался “банковский дом господ. Эрлангер.” Французский финансовый спрут неуклонно протягивал свои щупальца в каждый карман Конфедерации.44 Настойчивые усилия контрразведки Союза переключили свою энергию на тщательное наблюдение за действиями Буллока во Франции. Беклз Уилсон дает экстраординарное описание Буллока как классического “секретного агента”, который носил потрепанную одежду и сбрил свои фирменные бакенбарды и усы, чтобы ускользнуть от агентов северян. 18 сентября один из агентов Союза заметил Буллока в Бресте и быстро передал информацию в Париж и Дадли в Ливерпуль. Дадли вместе с Генри Сэнфордом стал фактическим руководителем контрразведывательной службы Союза.45 Присутствие Буллока в Бресте совпало со сменой командования “ Флориды” с больного лейтенанта Маффита на лейтенанта. Джозеф Н. Барни, который временно будет наблюдать за ремонтом корабля. Находясь в Бресте, Буллок лично осмотрел корабль и договорился о выплате верфи перед отъездом.46 Два дня спустя он вернулся в Париж, где управлял своим французским бизнесом и занимался перепиской. Как обычно, было письмо от Джеймса Норта из Глазго о его железном альбатросе № 61. Письмо Норта, датированное 15 сентября 1863 года, по собственным словам Буллока, “последовало за мной в Бордо и обратно в Париж”47. Несмотря на то, что он, возможно, не занимался строительством броненосцев в Великобритании, Буллок возлагал большие надежды на купленный там рейдер-блокадопрорыватель с бортовыми колёсами ("Кокетка" - Coquette). Рейдер должен был отправиться в Конфедерацию, чтобы получить хлопок от имени Военно-морского министерства, а затем провести хлопок через блокаду до самой Европы. Военно-морской флот Конфедерации, наконец, действовал по рекомендации Буллока, чтобы выйти на рынок хлопка и напрямую финансировать его потребности.48 Несмотря на то, что он по-прежнему сомневался во всем проекте № 61, Буллок отправил на Север 15 000 фунтов стерлингов, привлеченных его компанией "Фрейзер, Тренхолм и Ко" на счет. Чтобы избежать дефолта, он попросил Норта запросить средства в небольших, управляемых суммах. Неожиданное прибытие "Флориды" серьезно нарушило финансовое планирование. Буллок закончил на мрачной ноте: “Я не думаю, что мы получим больше [военных] кораблей из Англии, и очень жаль, что там так много заперто”. Способность Буллока собирать и анализировать информацию оставалась на высоте, поскольку он явно был готов к плохим новостям.49 На следующий день (21 сентября) Министерство иностранных дел Великобритании уточнило окончательный текст новостей, которых Буллок и Мэллори боялись больше всего. Хэммонд, заместитель министра иностранных дел, пересмотрел действия лорда Рассела и пришел к выводу, что собственность Бравея была прикрытием. Форма и конструкция судов явно указывали на то, что это были военные корабли, и египетский паша отрицал, что он имеет какое-либо отношение к броненосцам. Поскольку законный владелец не пожелал выступить вперед, Хэммонд решил, что корабли следует задержать.50 Лорд Рассел тщательно проверил все свои дипломатические базы, отправив запросы русским, датчанам и туркам. Русские обратились к Лэрдам по поводу таранов (что не позабавило Пальмерстона, Рассела или Королевский флот), в то время как Дания с опаской наблюдала за силовыми играми Вильгельма I и Бисмарка на Балтике. Турки? Кто знал, не были ли они просто одним из “ширм” Буллока, предназначенных для того, чтобы сбить преследователей со следа? Что, если бы они действительно интересовались таранами? Потом был Луи-Наполеон. Пальмерстон уже выдвинул идею прямой покупки таранов (13 сентября). Как он указал лорду Расселу, Королевский флот отставал от Франции в броненосцах.51 Политики САСШ делу не помогали, ибо 26 сентября 1863 года лорд Рассел ответил на зажигательную речь сенатора Чарльза Самнера, заявив, что Британия не поддавалась ничьим угрозам.52 В то время как британское правительство отчитывало политиков и решало проблему таранов Лэрда до основания, французское правительство стало более чем подозрительно относиться к сделкам Конфедерации там. Комиссар Конфедерации Джон Слайделл вызвал Буллока в Париж с тревожными новостями. Доверенный секретарь Воруза исчез несколько недель назад, и посол САСШ Уильям Дейтон отправил копии переписки Воруза министру иностранных дел Франции. Эти документы якобы доказывали, что конфедераты строили военные корабли не только в Великобритании, но и во Франции! Буллок был поражен тем, что эти факты будут считаться новостью, и спросил: “Но, конечно же, само правительство разрешило [их] строительство?” Как такое могло быть? Слайделл ответил, что, хотя морской министр санкционировал сделку по указанию Луи-Наполеона, министр иностранных дел все равно может вмешаться, если эта деятельность станет достоянием общественности. Слайделл не располагал никакой конкретной информацией о том, что делает министр иностранных дел Франции де Люис или САСШ. Посол Дейтон действительно знал. У Луи-Наполеона был классический вариант “правдоподобного отрицания”; воспользуется ли он им, еще предстоит выяснить.53 Буллок вернулся в Ливерпуль из Франции 27 сентября 1863 года, чтобы проследить за отправкой лейтенанта Боба Картера и нового парохода “Кокетка”- рейдера на прорыв блокады. Ближайшая задача Картера состояла в том, чтобы доставить один из давно желанных морских двигателей Мэллори на Юг для установки на борту корпуса, построенного Конфедератами. Через семьдесят два часа после возвращения Буллока “Кокетка” завершила свои испытания, и он надеялся “снять ее к 16-му"54. Все еще не уверенный в точных намерениях Министерства иностранных дел Великобритании по отношению к его броненосцам, Буллок сказал Мэллори о своих опасениях: "Я бы настоятельно посоветовал, чтобы вы распорядились приостановить все работы в Англии и продать материалы". Надеясь разгрузить броненосец Норта, он намекнул, что “другое имущество здесь может быть осуждено и конфисковано". Жалуясь на необходимость частых поездок и его постоянное увеличение объема корреспонденции, Буллок попросил надежного “молодого офицера” помочь ему. Буллок закончил, сказав, что вернется во Францию, как только “Кокетка” уйдет. В начале октября Буллок и лейтенант Дж. Боб Картер отправился на север, в Глазго. Якобы они были там, чтобы завершить покупку “Кокетки” и организовать его поездку на юг в Ливерпуль. Возможно, не случайно они заметили в Глазго еще одно быстроходное судно, которое обладало большим потенциалом в качестве торгового рейдера Конфедерации, но направлялось в Австралию. Названный Морским королем, он был новейшим чудом, созданным великим шотландским военно-морским архитектором Уильямом Ренни. На данный момент внимание Буллока было сосредоточено на том, чтобы загрузить “Кокетку”. И хорошо, что так оно и было, потому что топор наконец обрушился на мечты Конфедерации о британских бронированных кораблях.55 8 октября 1863 года лорд Рассел поручил заместителю министра иностранных дел Хаммонду приказать Казначейству арестовать тараны. Слух о том, что один из "таранов" готовится к отплытию, дошел до Министерства иностранных дел и побудил Рассела выполнить свое обязательство по их захвату.56 В настоящее время на кораблях разрешено продолжать работы, чтобы избежать безработицы среди рабочих верфи "Лэрд". Буллок был вынужден продолжать производить платежи по судам, которые он не мог получить. Буллок вернулся в Ливерпуль 11 октября, но из-за бюрократической инерции британцы еще не захватили суда физически. Он вернулся в свой дом в Ватерлоо только для того, чтобы поразмыслить над еще одной проблемой, вызванной Джеймсом Нортом. Буллоку пришлось передать “к сожалению, появилась новость о том, что генерал МакРей отклонил просьбу Норта о выделении средств для продолжения работы над № 61. Казначейство Конфедерации проинструктировало МакРея хранить все средства во Франции. Буллок заметил, что вся его переписка, по-видимому, касалась “денежных” вопросов, поэтому он был вынужден всем говорить, что у него нет денег. Военно-морские силы Конфедерации в Великобритании умирали от неблагоприятных политических ветров и нехватки денег. Казалось, Буллок мало что мог с этим поделать.57 В четверг вечером, 15 октября, величайшее техническое достижение Джеймса Данвуди Буллоха и мечта Конфедерации о победоносных броненосцах, разрушающих блокаду Союза, официально завершились. Британские таможенники, наконец, физически завладели первым тараном Лэрда, и вскоре они оба были защищены от любых потенциальных попыток Конфедерации вывести их.58 20 октября 1863 года Буллок сообщил министру Мэллори, что его прежние подозрения теперь подтвердились: британское правительство не позволит Конфедерации иметь тараны... Как и все хорошие офицеры военно-морского флота, он провел честный самоанализ всех деталей, связанных с его ролью в провале проекта, пытаясь обнаружить и избежать повторения любых ошибок 59. Он продал тараны Бравею, полагая, что, если бы они были в руках французов, англичане не стали бы мешать их плаванию. Он ошибался в этом убеждении. На самом деле британцы тщательно проверили всю эту шараду. Перед захватом кораблей 22 сентября 1863 года капитан Э.Г. Хоар, атташе Королевского военно-морского флота в Париже, встретился с Бравеем у него дома с “намерением покупки"... таких грозных кораблях”60. Бравею удалось убедить офицера в своей истории, по крайней мере, так он думал, но Хоар перехитрил его, когда предложил напрямую купить "тараны". Бравей попытался выкрутиться, заявив, что он должен был завершить тараны в соответствии с “их проектами” и доставить их во французский порт, прежде чем он сможет продать. Британский капитан ушел с понимающей улыбкой, а Бравей вытер пот со лба. Буллок знал, что британцы разгадали их план.61 Затем Буллок предложил возможным ход, когда Луи-Наполеон мог заступиться от имени Бравея. С этой целью он отправил Слайделлу в Париж тщательно сформулированное письмо о визите Хоара. Что могло бы сделать французское правительство, чтобы исправить ситуацию? На следующий день он отправился в Лондон и встретился с коммодором Барроном, который прибыл в Великобританию (вместе с неутомимым лейтенантом. Уильямом К. Уиттлом) обнаружил, что его броненосная эскадра находится под замком. Они отправились в Париж и посовещались со Слайделлом о своих вариантах. Буллок полагал, что британцы не освободят суда, если Луи-Наполеон не даст британскому правительству гарантированного освобождения от ответственности за любые действия, которые может предпринять Союз. Чтобы эта уловка сработала, месье Наполеон должен был быть готов позволить Джону Буллу отойти в сторону, если дядя Сэм решит затеять драку по этому вопросу.62 Буллок завершил свое прощальное письмо вопросом, не слишком ли он доверял заверениям Слайделла и Мейсона в том, что Франция полностью и официально поддерживает их усилия. Он подозревал, что Бравей должен был открыто заявить о своей собственности на броненосцы и попросить у британцев разрешения перевезти их во Францию для завершения строительства, а не предполагать, что они предназначались для Египта. По крайней мере, военно-морской флот Конфедерации мог бы сэкономить деньги, время и усилия. Как бы то ни было, “серый флот” потерял корабли, время, усилия и был на грани потери своих денег. У Буллока заканчивались идеи по спасению чего-либо вообще, он сетовал, что “у меня связаны руки”63. Информированные северяне признали значение этой победы: “Несомненно, для нас это второй Виксбург”64. Для британцев казалось, что они достигли благословенного равновесия. Союз был в восторге; правительство Линкольна считало, что оно приручило британского Льва, заставив его вести себя как более дружелюбного нейтрала. Британцы смогли вывести тараны из уравнения для расстраивания дел в Европе и, самое главное, из рук французов. Лорд Рассел считал, что его гибкое применение политики нейтралитета также сохранило законность флотилии Лэй-Осборна. Тем не менее, в Китае проект Лэй-Осборна начал разваливаться. Когда проблема с кораблями Лэрдсов достигла своего апогея, флотилия Лэй-Осборна прибыла в Китай. Туманная законность “нейтралитета” флотилии была очевидна не только китайским, но и британским наблюдателям. В письме, опубликованном в англоязычной газете North China Herald в Шанхае, указывалось на реальность неразрешимой проблемы лорда Рассела. Решительно неясная “лояльность” Лэя и Осборна породила вопрос: “Признаем ли мы этих двух джентльменов и их подчиненных британскими подданными и как таковые имеем право на британскую защиту, или мы должны оставить их на милость местных властей”, если они нарушат китайский закон? Переходя к сути вопроса, анонимный корреспондент прозорливо заявил: “Недалек тот день, когда мы обнаружим, что британская канонерская лодка вмешивается для защиты британской собственности от хищного требования китайского крейсера, которым командуют и укомплектовывают люди, все еще преданные Ее Величеству. Искреннее желание состоит в том, чтобы избежать этого бедствия”65. Но бедствие очень скоро наступило для Лэя, Осборна и гибкой политики нейтралитета лорда Рассела. Буллок и военно-морской флот Конфедерации получили бы еще одну возможность восполнить потерю "таранов". Тем временем Буллок находился в Ливерпуле, занимаясь практическими средствами, которые могли бы предоставить военно-морскому флоту Конфедерации средства, необходимые для покупки любого количества кораблей, если они появятся. Он загружал "Кокетку" судовыми машинами и запасными частями. Ее способность развивать скорость была образцовой, позволяя достигать более 131⁄2 узлов на своих парусах.66 Если лейтенанту Картеру удастся провести "Кокетку“ через блокаду, Мэллори сможет "выполнить... план отправки хлопка для выполнения задач Военно-морского ведомства в Европе”. Буллок размышлял о том, что если бы Мэллори захотел наладить регулярное обслуживание, он мог бы приобрести “два или три скоростных колёсных парохода с малой осадкой”, чтобы работать совместно с "Кокеткой". "Кокетка" могла перевозить грузы на ближайшие к Конфедерации британские острова, откуда в Конфедерацию прорывались бы скоростные колёсные пароходы с грузами. Это было типично практическое предложение, и, как и большинство теорий Буллока, оно оказалось успешным на практике.67 По словам Приоло, через блокаду было пропущено по меньшей мере 200 000 тюков хлопка, и существовали планы по расширению масштабов и масштабов этого прибыльного бизнеса. По нынешним ценам Буллок подсчитал, что 200 000 тюков хлопка покроют все потребности Военно-морского ведомства. Правительству Конфедерации необходимо было взять под контроль эту торговлю, даже если это взъерошило бы перья бизнесменам Конфедерации, таким как Приоло. Буллок уже организовал несколько небольших поставок хлопка за счет военно-морского флота, используя “Фрейзера, Тренхолма и Ко” и их агента на Бермудах Луиса Хейлигера. Всякий раз, когда Буллок знал, что груз хлопка Военно-морского флота Конфедерации направляется в Ливерпуль, он мог получить за него кредит по цене продажи и стабилизировать свое финансовое положение.68 Буллок прямо сказал Мэллори, что если бы такая платежная система могла быть создана на регулярной основе, у других военно-морских агентов было бы достаточно денег. Опираясь на свой опыт общения с Нортом и Мори, ему нужно было иметь полное представление об их проектах для прогнозирования своих финансовых потребностей и “принятия необходимых финансовых мер”. Он надеялся избежать постоянного жонглирования финансами для конкурирующих проектов.69 Поскольку он мечтал о финансовом освобождении, Буллоку пришлось пережить неожиданную утечку своих средств из-за продолжающейся работы Норта над № 61 и скорого прибытия Маффита. Буллок расплатился с командой "Флориды" и покрыл расходы на ее ремонт. Вкупе с расходами на миссию “Кокетка" Буллок откровенно сказал: "В Англии я останусь без гроша". На самом деле, когда он произвел окончательный платеж по судовым двигателям Мэллори, его счет в "Фрейзер, Тренхолм и Ко" был переполнен. Буллоку требовались решительные действия, если у него и европейских планов развития военно-морского флота Конфедерации были хоть какие-то шансы на успех.70 Его непосредственной заботой было доставить "Кокетку" на загрузку в Конфедерацию через Бермудские острова, а затем как можно быстрее вернуться в Париж. Ему нужно было проверить ход работ на своих новых французских заказах и пересмотреть оставшиеся варианты для таранов Лэрдов со Слайделлом и Бравеем. Когда октябрь перешел в ноябрь, он отдал честь лейтенанту Картеру и пожелал “Кокетке” попутного ветра. Буллоку оставалось только надеяться, что его проекты во Франции окажутся столь же успешными. К счастью для его душевного спокойствия, Буллок не знал о событиях, происходивших во Франции во время его последнего путешествия между Ливерпулем и Нантом. Клерк, исчезнувший из офиса Воруза, вновь появился 10 сентября 1863 года в офисе консула САСШ во Франции Джон Бигелоу. Поначалу Бигелоу полагал, что эльзасский клерк был просто еще одним из бесчисленных авантюристов или откровенных сумасшедших, которые часто посещали дипломатические офисы Союза с рассказами о двуличии Конфедерации. Однако в данном случае пожилой мужчина, стоявший у двери, был “трезв и говорил обдуманно, как будто его учили взвешивать свои слова”. В рассказе Бигелоу об этой встрече от первого лица он называл этого человека только “мистер Икс”, но позже судебные протоколы подтвердили его личность как “Петерманн”71. Петерманн утверждал, что как в Нанте, так и в Бордо строилось несколько кораблей для Конфедерации. Хотя до Бигелоу доходили слухи, ничто не подтвердилось. Петерманн сказал, что некоторые из строящихся кораблей представляли собой бронированные тараны с двигательными установками, готовыми к установке; для их орудий были заказаны “артиллерия и снаряды”. Бигелоу сначала подумал, что эти утверждения абсурдны; французское правительство не разрешило бы строить ни один военный корабль без надлежащего разрешения. Невозмутимый эльзасец возразил, что “официальное разрешение на строительство, оснащение и вооружение этих судов уже было выдано Морским департаментом”, и он был готов это доказать.72 Бигелоу признал чудовищность утверждений Петерманна, если они могут быть обоснованы, но “вообще никаких доказательств без доказательств что не может быть оспорено или объяснено”. Петерманн невозмутимо ответил, что он может предоставить “оригиналы документов и, более того, ... с моими доказательствами в руках вы можете эффективно обеспечить арест кораблей”. Затем Петерманн совершил государственный переворот, предъявив разрешение Морского министерства, которое “на первый взгляд казалось полученным с помощью ложных представлений”. Петерманн сказал, что Бигелоу может изучить документы на досуге, чтобы подтвердить их подлинность. Бигелоу, зная, что клерк не руководствовался альтруизмом, сказал ему, что он может рассчитывать на 20 000 франков в случае поражения “военно-морских операций Конфедерации во Франции”. С этими словами Бигелоу и Петерманн назначили еще одну встречу на 12 сентября, когда он предоставит больше доказательств.73
von Echenbach: Консул САСШ Дадли пытался использовать Чарльза Йонга против Буллока и Конфедерации, но его слабый характер был разоблачен и использован в ходе судебного разбирательства. Напротив, у консула Бигелоу теперь был главный свидетель, сотрудник верфи, поскольку Петерманн был конфиденциальным секретарем в фирме Воруза, и у него были настоящие документы. Характер клерка, каким бы сомнительным он ни был, в данном случае не имел значения.74 Документы будут говорить сами за себя, и власти не будут подвергать сомнению законность их приобретения. Петерманн вернулся в офис Бигелоу, как и обещал, с настоящим досье материалов, включая письмо между Арманом и Ворузом, в котором указывалось судно, которое они строили для Буллока (на сумму 720 000 франков), и подтверждалось участие Эрлангера. Бигелоу чуть не упал в обморок от радости. Как он писал позже, “записка от М. Армана... к М. Ворузу ... только это отвечало бы нашей цели". Но там было больше, гораздо больше, включая письма непосредственно от Буллока к Ворузу.75 После урегулирования финансовой стороны промышленного шпионажа Петерманна в пользу Союза Бигелоу поглотил весь материал. То, что он увидел, убедило его и посла Дейтона в том, что масштабы и масштабы поддержки операции Конфедерации простирались до самого верха — императора Луи-Наполеона.76 Дейтону потребовалась почти неделя, прежде чем представить копии досье Петерманна министру иностранных дел Франции Друэну де Люису, 22 сентября 1863 года. Три дня спустя де Луйс начал расследование, но Министерство флота действовало с той же первоначальной поспешностью, что и британцы. Корабли, о которых шла речь, начали строить недавно, так что не было очевидной необходимости торопиться. Буллок только что был в Париже 20-го числа и не знал о масштабах предательства клерка.77 Французское правительство, наконец, приняло меры 22 октября, когда Министерство флота отозвало разрешение Армана на вооружение деревянных корветов. Это осложнение ошеломило бы более слабого человека. Ибо в тот же день Буллок завершил детали миссии "Кокетки", рассчитался со счетами уволенного экипажа "Флориды" и посетовал на нехватку средств для "броненосца Норта". Когда он прибыл в Париж примерно через три дня после того, как 25 октября 1863 года "Кокетка" отплыла на Бермуды, Буллок все еще надеялся, что комиссар Конфедерации Джон Слайделл сможет вмешаться и спасти "тараны", а также французские корветы. Ноябрь выглядел таким же безрадостным, как и октябрь.78 Его мало утешало сознание того, что ноябрь тоже не будет хорошим месяцем для лорда Рассела. В Китае попытки Рассела встать на чью-либо сторону в другой гражданской войне начали рушиться. Несколько недель переговоров между императором Китая, принцем Кунгом, Горацио Лаем и кэптеном Шерардом Осборном привели в тупик. Принц не согласился бы на отношения британского командования с “китайской флотилией”. Принц Кунг потребовал, чтобы он и младшие мандарины имели оперативный контроль, в то время как Осборн решительно утверждал, что все приказы будут исходить от правительства Ее Величества. Он будет полностью отвечать за все корабли, в любое время. Дело превратилось в драматический фарс 9 ноября, когда Осборн приказал немедленно расформировать флотилию.79 Флотилия Лей-Осборна вызвала критику лорда Рассела и британское правительство испытало огромное смущение из-за своей “гибкой” политики нейтралитета и дало военно-морскому флоту Конфедерации последний проблеск надежды на приобретение флота, способного выиграть войну и прорвать блокаду. Потребуется время, чтобы новости о китайской флотилии облетели весь земной шар, но они распространятся как лесной пожар, когда достигнут первых телеграфных линий Британской империи. Джон Бигелоу, консул САСШ в Париже, разоблачил приобретение Буллоком флотилии бронированных таранов и деревянных крейсеров французской постройки (Библиотека Конгресса). Только 26 ноября 1863 года Буллок упомянул какие-либо подробности о своих французских инициативах. В письме Мэллори, написанном из Ливерпуля, он отметил, что, когда он “в последний раз видел их около десяти дней назад”, броненосцы были “почти на три пятых закончены”. Таким образом, примерно 16 ноября Буллок был в Бордо, где строились броненосцы. Но где он был в предыдущие две недели?80 Ответ прост: везде. Он отправился в Гавр, чтобы осмотреть работы Мазелина, одного из величайших французских судостроителей; он был в Рив-де-Гиере в Луаре на заводе ”Петена, Годо и Ко”, который изготавливал броневые плиты для бордоских таранов. Затем было посещение “частного” французского оружейного завода военно-морского флота. Он скрыл это имя в своей переписке, потому что считал, что за ним не следили, но французы и англичане вскрывали его почту. Он проверил ход переоборудования "Флориды" в Бресте и проехал через Париж. Даже при современной (по меркам девятнадцатого века) сети железнодорожных и телеграфных сообщений Франции Буллок проделал маршрут, который утомил бы обычного путешественника.81 Следовательно, когда Буллок вернулся в Ливерпуль в конце ноября 1863 года, у него было много сказать секретарю Мэллори. Он получил 2 000 000 долларов в виде сертификатов на хлопок через казначейство Конфедерации и генерала МакРея. У него был еще один ордер на 437 500 фунтов стерлингов (более 3 000 000 долларов США в 1863 году) от займов Эрлангера. Внезапно возможность действительно получить средства прорвалась сквозь финансовые тучи Буллока, как летний ливень, вливая средства в его иссохшую казну. Он горячо извинился за свои предыдущие письма Мэллори, который запоздало признал мудрость совета Буллока по получению средств для своих европейских военно-морских проектов.82 Буллок подтвердил, что сертификаты на хлопок позволяют покупать как “подержанные суда”, так и предметы снабжения. Хлопок был так же хорош, как деньги в руках. Назначение генерала МакРея как единственного финансового агента по хлопковым сертификатам и ценным бумагам означало, что “фиксированная рыночная стоимость может ... скоро будет создан для них”. Он будет терпеливо ждать, чтобы увидеть, смогут ли усилия Макрея удовлетворить ордер на 2 000 000 долларов. Тем временем он уговаривал Мэллори разрешить ему купить быстроходные пароходы с малой осадкой. Они были бы способны совершать быстрые транзитные рейсы с Бермудских островов, Багамских островов и Кубы в Конфедерацию. Флот таких судов гарантировал бы стабильную доставку хлопка для конвертации в наличные деньги. Суда можно было бы легко продать, если бы наступил мир, или после войны их можно было бы вооружить одним поворотным морским орудием для “береговой полиции”. Перспектива стабильного финансирования положительно изменила перспективы Буллоха.83 На другой, более оптимистической ноте, представали известия о успешной деятельности “Алабамы”, “Флориды” и других торговых рейдеров, что появлялась надежда на то, что “американский флаг быстро исчезает из океана”. Большинство американских судов были переоформлены на иностранную собственность (Преимущественно – в английскую. Возможно, этот факт позволил правительству Англии «закрыть» “тараны Лэрдов” и запретить военное кораблестроение Конфедерации. Прим. ред.). Поскольку для атаки оставалось небольшое количество торговых судов юнионистов, Буллок не видел смысла в строительстве дополнительных торговых рейдеров. Вместо этого он выступал за строительство кораблей для “наступательной войны". В случае, если Мэллори уже думал в том же духе, Буллок уже получил некоторые “оценки и планы” и будет координировать финансовые мероприятия по строительству этих кораблей с генералом. МакРеем, ожидающий одобрения Мэллори на продолжение.84 Он завершил письмо Мэллори подробным отчетом обо всех расходах, включая расходы на корабль Синклера, “специальный проект” Мори, ремонт “Флориды" и, конечно же, № 61 Норта. Откровенно говоря, Буллок сказал: "Я надеюсь, что офицер решит продать его до задержания, уже слишком поздно.” В не очень тонком намеке он попросил прощения у Мэллори за “неопрятный внешний вид этой депеши: “Мне очень не хватает времени, чтобы вести свою корреспонденцию”, потому что у него “не было клерка, который мог бы ему помочь”.85 На следующий день он обратился к Мэллори с дополнительной информацией о его броненосцах в Бордо. Каждый таран будет иметь “одну 300-фунтовую пушку весом 12 тонн, установленную в передней башне (каземате) и направленную по линии киля, без боковых портов или боковой подготовки”. Кормовая башня (не вращающаяся) должны были иметь “два 70-фунтовых орудия ... приспособлен для стрельбы через корму или вперед под углом около 25° к килю.” В то время как бронированные башни и огромная огневая мощь, возможно, привлекли внимание Мэллори, Буллок больше всего гордился возможностями управления этих новых таранов. Конструкция предусматривала наличие двух кормовых стоек с двумя винтами, приводимыми в действие отдельными двигателями, чтобы “при обратном движении винтов суда могли поворачиваться как на шарнире”. Эти корабли могли разворачиваться в пределах своей длины и быстро наводить свои орудия. Мэллори получит все подробности, когда Джон Маффит вернется в Конфедерацию для выздоровления. Затем Буллок перешел к более тревожным вопросам.86 американских газет сообщили, что французское правительство знало, что во Франции строятся корабли для военно-морского флота Конфедерации. Мэллори сам читал эти рассказы, и Буллоку, стиснув зубы, пришлось признать, что они были скомпрометированы.87 Парижские газеты утверждали, что французское правительство не позволит достроить ни один из кораблей, но Буллок утверждал, что это неправда. Точно так же, как англичане, французы не захватили бы их до тех пор, пока они не были бы “готовы к выходу в море”. Хотя министр иностранных дел Франции де Люис, как сообщается, сказал послу САСШ Дейтону, что “ни одному из кораблей [не будет] разрешено покинуть Францию”, он не полностью поверил сообщению. Однако он признал, что новости о его частых посещениях различных верфей и поставщиков вызвали широко распространенные “подозрения”, которые помогли подтвердить скомпрометированную информацию, предоставленную конфиденциальным клерком (личным секретарём) Воруза.88 Буллок узнал, что Петерманн исчез с “некоторыми письмами и документами, относящимися к бизнесу. Мистер Воруз еще не осознал в полной мере, в какой степени его ограбили... [и] насколько он может доказать соучастие со стороны официальных лиц Соединенных Штатов. Мы знаем, что украденные документы содержат абсолютные доказательства того, что корабли предназначены для нас”, поскольку министр де Люис заявил об этом “одному из строителей”. Буллок сердито заявил, что у него есть свидетельство о разрешении, подписанное министром морского департамента Шасселу-Лоба. Ни французы, ни Союз никогда не могли правдиво сказать, что Конфедеративные Штаты Америки нарушили французские законы о нейтралитете. В этом он был уверен. Но он также был уверен, что Франции вскоре придется заявить о своей политике в отношении “американских дел позитивно”89. Буллок начал испытывать ощущение «де-жавю» по поводу ситуации во Франции. Министр де Луйс принял досье Дейтона с украденными документами, даже не задаваясь вопросом, были ли они украдены. Буллок утверждал, что любой другой правительственный чиновник в законной стране выбросил бы незаконно полученные документы и схватил Дейтона на ухо. Вместо этого французский министр столкнулся с Арманом и Ворузом и заставил их признаться в своих связях с Конфедерацией. Строители полагали, что они все еще могут закончить корабли, как и предсказывал Буллок, но его способность вывезти их из Франции будет “зависеть от положения дел в Америке на момент их завершения”. Если Союз продолжит одерживать верх в войне, французский закон о нейтралитете будет применяться в ущерб Конфедерации. Французы готовились сделать ставку только после того, как станет ясно, какая сторона победит. Буллок продолжал бы с надеждой на успех, но каждый его курс действий определялся дико изменчивыми и непредсказуемыми политическими ветрами.90 Конфедераты, безусловно, обладали хорошей разведкой относительно того, что французское правительство знало об их операциях. Но ни Буллок, ни комиссар Конфедерации Джон Слайделл не знали о внутренних махинациях, которые творились во французском правительстве. Министр иностранных дел де Люис не был большим сторонником имперского видения Луи-Наполеона. “Хлопковый голод”, поразивший британскую экономику, оказал еще более разрушительное воздействие на французскую экономику и на кошелек страны. Он был недоволен тем, что император использовал его как пешку в смертельной игре, которая грозила войной с Америкой не только из-за Конфедерации, но и из-за Мексики. Затем были британцы; они ужесточали свою политику нейтралитета и должны были придерживаться политики сотрудничества в отношении конфликта в Америке. Если этого было недостаточно, Дания и Пруссия начинали выглядеть так, как будто они могли бы договориться. Война на самом пороге Франции может легко втянуть их туда. Это было не время для имперских колебаний; для де Луйса Франция была бессмертной, но Луи-Наполеон - нет. Он сделает то, что будет лучше для Франция. Конфедераты просто не знали и не могли видеть образ la grande image (общей картины).91 \Буллок действовал во все более враждебной обстановке, и ему повезло с британцами и “Александрой” не больше: … Враждебность британского правительства стала достаточно очевидна. Разница между речью нынешнего генерального прокурора в парламенте, когда прозвучала его реплика, чтобы защитить правительство от побега... “Алабамы”, и то, что он недавно сделал в поддержку ходатайства о новом судебном разбирательстве по делу “Александры”, является наиболее поразительным. Лорд Рассел предоставляет мистеру Адамс с адвокатами, чтобы ходатайствовать за него в суде, и со шпионами и детективами, чтобы собрать показания.92 3 декабря Мэллори написал из Ричмонда, что некоторое время ничего не слышал о Буллоке. Он предположил, что его донесения были захвачены на борту перехваченных блокадопрорывателей. Взволнованный секретарь сказал: “Вы с готовностью оцените искренний интерес, с которым следят за серьезными делами, находящимися в ваших руках”. Мэллори, военно-морской флот Конфедерации и нация Конфедерации отчаянно нуждались в броненосцах Буллоха.93 В письме из Парижа 6 декабря 1863 года Буллок полностью понял беспокойство Мэллори и сказал ему что из-за потерянных отправлений и возможного вмешательства в его почту он будет использовать специального посыльного для отправки конфиденциальных сообщений в Ричмонд. Слишком много информации просочилось в прессу. Затем он ввел Мэллори в курс дела о том, что тараны Лэрдов были “конфискованы”, и в январе 1864 года состоится судебное разбирательство: строители и французские владельцы наняли самых лучших адвокатов, которые придерживаются мнения, что дело пойдет против британского правительства и что титул французского владельца будет быть полностью установленным. Если дело будет решено в пользу французских владельцев, они будут сопротивляться любым попыткам обжаловать это дело; официально заявят, что корабли являются их собственностью, и обратятся за защитой к собственному правительству. Тогда будет определено, насколько далеко мы можем рассчитывать на помощь французского правительства во всех наших начинаниях.94 Буллок был прав в своей оценке. Их успех будет зависеть от намерений французов (то есть Наполеона), но он плохо представлял себе более серьезные политические реалии, которые повлияли на действия Франции. Министр иностранных дел де Луйс был полон решимости удержать Францию на стороне Союза, подальше от Мексики, от дальнейших долгов и с большим количеством пороха, кораблей и кредитов на случай, если ситуация в Европе изменится. Конфедераты были просто младенцами в международных делах и не могли понять реальную политику викторианской эпохи.95 Однако Буллок разбирался в финансах и мошенничестве в торговле хлопком. Он сказал Мэллори, что не получал “никаких предложений от Стрингера или Сандерса". Сандерс, на самом деле, “ничего не делает в соответствии с [его] первоначальным контрактом и продемонстрировал большую перетасовку. Департамент [Военно-морского флота] сэкономит в основном за счет ведения собственного бизнеса”96. Из всех его разнообразных и разочаровывающих сделок со строителями, моряками, подрядчиками, юристами, политиками и различными посредниками Буллок находил таких людей, как Стрингер и Сандерс, наиболее раздражающими. В своих мемуарах Буллок признался: “Ничто не вызывало у меня такого мучительного недоумения и не испытывало мое терпение и выдержку в такой степени, как надзор за частными контрактами”. Эти люди обладали значительным политическим влиянием на Юге и великими идеями в Европе, но у них не было денег или других средств для сбора денег, кроме как в поисках подачки от Буллока. Их отсутствие осмотрительности только усугублялось их стремлением пожаловаться Ричмонду на отсутствие сотрудничества со стороны Буллока.97 Несмотря на разоблачения во Франции, работа Буллока над французскими корветами продвигалась хорошо и что “пока не было никаких намеков на вмешательство”.98 Отправив свое письмо, Буллок умчался, собрав важные бумаги в саквояж, и сел на поезд до Лондона, а затем на паром через Ла-Манш во Францию. Во время его путешествия была решена судьба броненосца Норта. 14 декабря Норт написал Мэллори из Парижа, что после “встречи и консультаций с комиссарами, старшим морским офицером [Барроном] и финансовым агентом [МакРеем]” было единогласно решено продать № 61 без потери времени. Захват “Памперо” лейтенанта Джорджа Синклера в Глазго, наконец, убедил Норта и остальных действовать.99 21 декабря лейтенант Джон Гамильтон, который потерял командование "Александрой", когда ее захватили британцы, присоединился к Буллоку в Париже, чтобы помочь сохранить его французские строительные проекты. Как заметил лейтенант Джон М. Брук: “Объем работы и хлопот, которые ему [Буллоку] приходится выполнять в течение двадцати пяти наших часов, убил бы любого другого человека”100. 26 декабря 1863 года Буллок вернулся в Ливерпуль. Ему посчастливилось провести Рождество и День подарков с Хэрриотт и детьми после того, как он уехал из Парижа. Однако его письмо в тот день не отражало праздничного настроения; денежные проблемы множились. Он должен был сообщить, что генерал. МакРей не смог покрыть счет казначейства Конфедерации Мэллори в размере 437 500 фунтов стерлингов. Что еще хуже, не хватало средств для покрытия предстоящих платежей Буллока. Ему нужно было больше продавать хлопка — и как можно скорее. В ближайшее время он собирался проверить финансовые возможности с помощью сертификатов на хлопок и надеялся на помощь неизвестного джентльмена, который был “хорошо известен вам [Мэллори] по репутации и который уже общался с департаментом”101. Завершая свое письмо Мэллори в День подарков, Буллок сказал, что только что вернулся с Континента, чтобы отправить письма на почтовом корабле на Бермуды. Вся работа продвигалась удовлетворительно, хотя и “не так быстро, как я мог бы пожелать”. Он с сожалением пожелал, чтобы “всех наших людей в Европе можно было держать в полном молчании только в течение короткого времени, чтобы общественное внимание могло быть отвлечено или отвлечено от наших замыслов”. За это рождественское пожелание, консулы САСШ Дадли и Бигелоу разделили бы роль неисправимых Скруджей для всего, что связано с Конфедерацией.102 В Нью-Йорке мачеха Буллоха Марта и сестра Анна получили тревожный рождественский подарок в виде письма от Хэрриотт из Ливерпуля. Хэрриотт сообщила, что Джеймса не было в Ливерпуле и что их сын Данвуди был “закован в сталь”. Юный “Данни” проходил курс лечения, чтобы выпрямить руки и ноги в результате того, что заболел рахитом, болезнью, которая искривляет руки и ноги детей. Хэрриотт также упомянула, что недавно видела миссис Рафаэль Семмс, но добавил печальную ноту, которая напомнила об огромных личных потерях, понесенных Конфедерацией и Союзом в 1863 году. Ее младший брат Эдвин, солдат армии Союза, был убит в бою летом. Это было 31 декабря и обеспечило подходящее, мрачное окончание 1863 года.103 Но на другом конце света в тот же день, задолго до того, как Джеймс и Хэрриот Буллок отпраздновали приближение Нового года в Ливерпуле, или Марта Буллок и Рузвельты даже проснулись, телеграф с грохотом ожил в Суэц, Египет. Это была драматическая телеграмма от корреспондента лондонской "Таймс": принц Кунг отказался ратифицировать соглашение, заключенное мистером Лэем с капитаном Осборном, капитан Осборн приступил к роспуску своих войск. Европейские министры протестовали против того, чтобы принц Кунг имел корабли на своих условиях, и принц Кунг затем попросил г-на Брюса продать корабли для него. Г-н Брюс попросил капитана Осборна взять на себя их рассредоточение, часть эскадры должна была отплыть в Англию, а капитан Осборн с “Кеангсу”, “Квантунгом”, и “Амой”, отплыл в Бомбей. Капитана Осборна, возможно, скоро ожидают в Англии.104
von Echenbach: 10 Действуйте По Своему Усмотрению—1864 В первый день 1864 года Мэри Бойкин Чеснат дала краткий комментарий о тяжелом положении Конфедерации в своем проницательном дневнике: “Еще один год "Каменной стены" спас бы нас. Чикамауга - единственная битва, которую мы выиграли с тех пор, как умер Стоунволл и, как обычно, результатов не последовало.... Если бы у генерала Ли были ресурсы Гранта, он бы схватил последнего янки или отправил бы их всех в целости и сохранности обратно в Массачусетс”. Едкое остроумие Мэри Чеснат определило проблемы Конфедерации: отсутствие динамичного руководства на местах, кроме Роберта Э. Ли, и нехватка ресурсов. Она даже не упомянула военно-морской флот Конфедерации. Успехи Рафаэля Семмса и "Алабамы" хорошо освещались в газетах, но успех за океаном не нашел отклика у южан, которые столкнулись с растущей угрозой армий Союза, разорявших их сельскохозяйственные угодья.1 Продолжающийся конфликт между Конфедерацией и Союзом был всего лишь второстепенным событием для Великобритании и Франции в первые недели 1864 года. Тлеющие угли ситуации в Шлезвиг-Гольштейне угрожали развернуться вспять и привести Вильгельма I Прусского к прямому конфликту с Кристианом IX Датским за контроль над двумя герцогствами. В них обоих проживало в основном немецкое население, и начиная с двенадцатого века у них были сложные отношения со своими более могущественными датскими и немецкими соседями. Их “истинная” преданность была неясна, и конкуренция за то, кто “владел” ими, была ожесточенной.2 Во время Первой Шлезвигской войны (с 1848 по 1851 год) Великобритания вмешалась и помогла подтвердить целостность Дании как европейской нации. Итоговый протокол, подписанный Австрией, Францией, Пруссией, Великобританией, Россией, Швецией и Данией, также требовал, чтобы два герцогства сохраняли нейтралитет. Великобритания включила Швецию и Данию в соглашение, поскольку две балтийские военно-морские державы могли помочь сдержать военно-морские устремления Пруссии. Вильгельм I и Бисмарк хотели Киль, потому что, если бы они контролировали этот балтийский морской порт, Германская конфедерация могла бы и построила бы военно-морской флот, чтобы бросить вызов Великобритании.3 Последний кризис между Данией и Пруссией начался, когда Кристиан IX подписал новую конституцию Дании 18 ноября 1863 года. Он предписывал правление всей датской монархией. Будущее европейского мира зависело от слова “целостный”. Бисмарк не колебался. Немцы подготовили резолюцию, призывающую к оккупации Голштинии силами “Конфедерации” — в данном случае Германской конфедерации. Кристиан IX вывел свои войска из Голштинии, надеясь успокоить Вильгельма I и Бисмарка, одновременно сократив свои линии обороны в случае открытой войны. В канун Рождества 1863 года саксонские и ганноверские войска вошли в Голштинию и взяли ее под свой контроль. В течение следующих 80 с лишним лет Европа будет дрожать от звука немецких сапог, марширующих по ее ландшафту, каждый раз более разрушительным, чем предыдущий. Но в тот момент, в 1863 году, лорд Рассел и Министерство иностранных дел Великобритании знали, что в Европе был зажжен короткий фитиль, который мог перерасти в континентальную войну. Что еще хуже, немцы и датчане лихорадочно закупали припасы и боеприпасы для войны.4 Если государственные служащие лорда Рассела не работали долгие часы в Министерстве иностранных дел в праздничные дни из-за марширующих немцев, то внезапное появление флотилии Лэй-Осборна означало, что теперь их ночники были включены. По крайней мере, две группы союзников будут охотиться за кораблями Осборна: американскими и немецкими. Кто еще? Французам, русским, шведам, южноамериканцам и японцам не помешало бы иметь несколько дополнительных военных кораблей. 6 января лондонский “Нонконформист" опубликовал статью о неудачном проекте Лэй-Осборна, в которой сообщалось: "Силы расформированы. Эскадра рассредоточена для продажи, а капитан Осборн уже на пути домой.” Первые недели января открыли новые возможности и создали дополнительных конкурентов на рынке военно-морского вооружения. Эта информация не ускользнула бы от внимания Буллока; она, конечно же, не ускользнула от внимания врагов Пальмерстона и Рассела в британском парламенте. Скоро с задних скамей парламента раздастся лай, требующий ответов. Кабинет министров находился в режиме полного контроля ущерба от этой внешнеполитической катастрофы, в то время как он пытался предотвратить надвигающуюся катастрофу между Данией и Пруссией.5 Буллок жаждал по крайней мере некоторых из восьми кораблей китайской флотилии. Они не только были построены и приобретены прямо у него под носом в Ливерпуле, но и были спроектированы для мелководья внутренних рек Китая. Они были хорошо вооружены новейшим британским оружием, и двумя из них командовали бывшие офицеры Королевского флота, участвовавшие в прорывах блокады, Хью Бургойн (“Пекин”) и Чарльз Форбс (“Кеангсу”). Буллок был хорошо осведомлен о дипломатических игра, в которую правительство Ее Величества играло с “Законом о призыве на военную службу иностранцев”. Эти Британские военные корабли были предназначены для одной из воюющих сторон в гражданской войне. Если китайцы могли их заполучить, то почему Конфедерация не могла? Буллок провел в Ливерпуле большую часть января 1864 года, все еще пытаясь передать тараны Лэрда в руки Бравея и вырвать их из лап британской правовой системы. Современная иллюстрация последнего рейдера Конфедерации, “Шенандоа” (Военно-морской исторический центр США). Он также позаботился о своих счетах на заказы, используя доходы от недавних продаж хлопка через “Фрейзера, Тренхолма и ко”. Он еще не использовал сертификаты на хлопок, предоставленные Секретным актом Конгресса Конфедерации, для финансирования постройки броненосцев. Он опасался использовать их в какой-либо открытой коммерческой сделке, поскольку они могли раскрыть причастность Конгресса Конфедерации. Он также хотел избежать блокирования больших сумм денег для проектов, которые могут не осуществиться. Британцы интерпретировали законы о нейтралитете без учета законности, поэтому он знал, что там больше нельзя было начинать открытые проекты постройки военных кораблей; Франция оставалась неопределенной, но Луи-Наполеон все еще казался сочувствующим.6 Оценка Буллоком шаткости нейтральной позиции Франции была вполне оправданной. 26 января 1864 года министр иностранных дел де Луйс появился на заседании кабинета министров, чтобы обсудить нейтралитет Франции или его отсутствие. Де Луйс считал, что безрассудная деятельность Луи-Наполеона в Мексике ослабила Францию как в финансовом, так и в военном отношении в то время, когда она меньше всего могла себе это позволить.7 Немецкий национализм рос, в то время как власть Франции на континенте, казалось, ослабевала. Франция нуждалась в поддержке Соединенных Штатов и Великобритании, что потребовало бы проведения политики строгого соблюдения нейтралитета. Это был подходящий момент для министра иностранных дел, поскольку Луи-Наполеон находился в отъезде из Парижа. На напряженном заседании кабинета министров, проходившем под председательством императрицы Евгении, аргументы де Луйса имели решающее значение. Хитрый министр иностранных дел Франции получил полную юрисдикцию над всеми судостроительными операциями Конфедерации во французских портах. Оставалось выяснить, что скажет или сделает император, когда обнаружит политическое маневрирование де Луйса за счет Конфедерации.8 К тому времени, когда Буллок прибыл в Париж на следующий день, европейский континент снова затаил дыхание в ожидании военных действий между Данией и Германской конфедерацией.9 Четыре дня спустя объединенные прусско-австрийские силы атаковали датские укрепления в Данневирке. Франция и Великобритания решительно сосредоточили свои дипломатические усилия на сдерживании кризиса. Попытки Буллока заполучить любой из кораблей Конфедерации теперь будут конкурировать за внимание с реальной политикой Великих держав. У Луи-Наполеона просто была «картошка побольше, которую нужно было пожарить». Буллок прибыл во Францию с намерением заставить Бравея обратиться непосредственно к французскому императору по поводу таранов Лэрда. Луи-Наполеон продолжал выражать свои личные симпатии Югу, но он не стал бы просить британское правительство отпустить корабли Бравею. События в Дании означали, что ни Франция, ни Великобритания не хотели выставлять бронированные корабли на открытый рынок, если только они не были проданы таким “союзникам”, как Дания. Они, конечно, не могли позволить себе рисковать войной с Соединенными Штатами, которая поставила бы под угрозу французские интересы в Мексике или помешала бы британской морской торговле.10 Буллок немедленно встретился с комиссарами Конфедерации Слайделлом и Мейсоном, а также с коммодором Сэмюэлем Бэрроном, чтобы оценить ситуацию. Слайделл, Мейсон и Бэррон быстро согласились с тем, что тараны нельзя вывезти из Англии. Они проинструктировали его немедленно продать их и вернуть как можно больше инвестиций Конфедерации, надеясь вложить деньги в будущие проекты во Франции.11 7 февраля Буллок был вынужден расторгнуть контракт с Бравей по “таранам Laird”. Это был поступок, “который причинил мне большую боль и сожаление, чем я когда-либо предполагал". На этот раз продажа должна была быть законной, но они не должны были продаваться Союзу ни при каких обстоятельствах. Он полагал, что “завершенная” стоимость таранов составляла 210 000 фунтов стерлингов, а оставшаяся необходимая для достройки стоимость составляла 182 000 фунтов стерлингов. Бравей и Буллок разделили бы любую прибыль сверх этих сумм. Бравей официально подтвердил это предложение 10 февраля, просто подписав нижнюю часть письма.12 Несмотря на эту неудачу, события в Шлезвиг-Гольштейне вскоре принесли пользу Конфедерации. 18 февраля коммандер Джеймс Норт, покинувший Глазго, чтобы поселиться в Париже, объявил, что датское правительство купит его недостроенный броненосец № 61 за 240 000 фунтов стерлингов.13 Новости о политике строгого нейтралитета министра иностранных дел Франции де Люиса достигли Буллока в Ливерпуле в тот же день. Тайная попытка Луи-Наполеона продвинуть дело Конфедерации (и его мексиканские мечты) через Морское Министерство, не поставив в известность Министерство иностранных дел, катастрофически провалилась. Посол союза Дейтон, консул Бигелоу, французская пресса и очень разгневанный де Люис нейтрализовали имперские устремления императора. Французским судостроителям было дано указание, что “броненосцам Конфедерации не разрешается выходить в море, и что корветы не должны быть вооружены во Франции, а должны быть номинально проданы какому-нибудь иностранному торговцу и отправлены как обычные торговые суда”. Вот и все.14 Буллок, который уже потерял свои любимые тараны, не собирался сдаваться без боя за французские броненосцы. На этот раз ситуация в Дании пошла ему на пользу. Вместе с Арманом он разработал план продажи одного из броненосцев датскому банкиру. Затем банкир взял бы на себя роль официального представителя датского правительства, хотя на самом деле сделка была бы лишь частным соглашением между Арманом, Буллоком и банкиром. Французский броненосец якобы должен был отправиться в Данию и встретиться с кораблем, загруженным командой Конфедерации и боеприпасами. Затем конфедераты могли бы взять под контроль броненосец, снабдить его продовольствием и отплыть в Северную Америку. Письмо Буллока от 18 февраля показывает, что он давно подозревал, что де Люис в попытках нейтрализации планов судостроения Конфедерации может привлечь внимание правительства Дании к кораблю. Как и в Ливерпуле, Буллок был на полшага впереди политически манипулируемых юристов.15 Хотя он ожидал худшего от французов, ему это не должно было нравиться. Буллок заявил, что они подали надежду и протянули руку поддержки, но затем ударили Конфедерацию по лицу. Он мог только размышлять о том, что могло бы быть великолепной составной морской эскадрой, состоящей из двух броненосцев, построенных в Бордо, и четырех корветов в Нанте. Они бы “позволили [своему] командиру нанести серьезные и решительные удары по северному побережью”. Все, что он мог сейчас сделать, - предложить свои мнения и варианты министру Мэллори. Успех "Алабамы" и его торгового крейсера-спутника "Тускалуза" (один из призов "Алабамы", который Семмс превратил в рейдер под командованием Джона Лоу) привел торговые суда Союза либо в порт, либо под иностранные флаги. Больше нечего было захватывать; денег тоже не было. Фактически, Буллоку пришлось продолжать производить платежи по задержанным судам, которые находились в стадии строительства, до тех пор, пока они не были фактически проданы — горькая и дорогая пилюля, которую нужно проглотить. У Буллоха все еще были творческие идеи: нельзя ли купить колёсные пароходы с малой осадкой? Такие корабли можно было бы оснастить внешними угольными бункерами и одним морским орудием и отправлять в рейды с Бермудских островов, Кубы и Багамских островов. Морские орудия могли быть установлены на борту уже в море, для поддержания нейтралитета; затем корабли можно было бы продать, если бы они преодолели блокаду. Было предположение, что такие налеты помешают перевозкам Союза и блокирующим судам одинаково. Это являлось отчаянной стратегией, но, как и большинство его идей, она могла бы увенчаться успехом, если бы только Конфедерация действовала более оперативно.16 Подробности того, что произошло в Китае, медленно доходили до офисов лорда Рассела в Министерстве иностранных дел Великобритании. Когда они прибыли в середине-конце января 1864 года, возникла непосредственная обеспокоенность тем, что суда могут оказаться в руках правительств или отдельных лиц, недружественных “интересам” Ее Величества. Этот страх был вполне обоснован. Еще в августе 1863 года, когда Семмес и “Алабама” прибыли в Саймонс-Таун, Южная Африка, они обнаружили, что “Кван-Тунг” флотилии Лэй-Осборна уже там. "Кван-Тунг" был заложен как корпус № 297 на верфи Лэрдса и находился под командованием предприимчивого и веселого Аллена Янга из Королевского военно-морского флота. Коммандер Янг, не теряя времени, пригласил капитана Семмса и его офицеров на борт "Кванг-Тунга" на ужин 10 и 11 августа. Он предупредил их о присутствии и местонахождении федералистского “Могикана”, федеральной канонерской лодки, разыскивающей "Алабаму"17. Если бы эта встреча усугубила язвы секретаря Уэллса и консула Адамса, они были бы вдвойне обеспокоены, когда "Алабама" вошел в Сингапур 22 декабря 1863 года. Кто должен быть там, кроме коммандера Янга и офицера “Кван-Тунга”? На всякий случай, если возникнут какие-либо сомнения по поводу их встречи, Янг набросал уничтожение "Алабамой" “Техас Стар” (она же “Мартабан”) в Малаккском проливе вскоре после того, как оба корабля покинули порт. Эта гравированная иллюстрация была датирована кануном Рождества, и на заднем плане был изображен “Кван-Тунг”.18 В Китае сэр Фредерик Брюс согласился с капитаном Осборном, что корабли китайской флотилии должны быть защищены от попадания под контроль китайских военачальников. Но причина, по которой он отправил их обратно в Британию и Индию, заключалась в том, чтобы не допустить их в Конфедеративные Штаты. Как он позже объяснил: “Нет сомнений в том, что агенты конфедератов искали возможность приобрести более мощные суда эскадры у китайцев, если бы они остались в их руках, и в равной степени несомненно, что китайцы продали бы эти суда как непригодные для них”.19 Лорд Рассел одобрил действия сэра Фредерика и послал сообщение во все порты, куда могла зайти китайская флотилия. Все суда должны были быть помещены под охрану, когда они прибудут. Он намеревался предотвратить их продажу “агентам Конфедеративных Штатов Америки". Захваты призов Семмсом и “Алабамой” в Южно-Китайском море были слишком успешными, а тайная деятельность Буллока - слишком опасной. Семмс, возможно, учел возможность приобретения "Кванг-Тунга" или других кораблей Китайской флотилии в своем решении, когда он отправился в Восточно-Китайское море и намеревался посетить Шанхай. Появление "Алабамы" у юго–западного побережья Индии в середине января 1864 года, незадолго до прибытия "Кванг-Тунга" в Бомбей, усилило озабоченность как британских, так и союзных дипломатов. Британское правительство опасалось проникновения Буллоха даже в Китай и Индию.20 По полной и окончательной горькой иронии полного краха стратегии приобретения иностранных военных кораблей Конфедерации Буллок потерял возможность купить целую эскадру британских кораблей. Возможность исчезла до того, как она была полностью сформирована по тем же причинам, по которым Буллок потерял эскадру кораблей, которые он купил и оплатил во Франции. Великие державы Европы не могли позволить Конфедеративным Штатам вести длительную войну против Союза в масштабах, которые угрожали бы их собственным национальным или имперским интересам. Британцам нужно было защищать свои колонии в Западном полушарии. Франция желала помешать Союзу “освободить” Мексику, обе страны должны были иметь свободные руки и ресурсы для борьбы с немцами, которые 18 февраля вторглись в Данию.21 Военно-морской флот Конфедерации голубой воды погиб из-за франко-британской политической и внешнеполитической целесообразности больше, чем из-за любого другого фактора. Когда февраль 1864 года подходил к концу, дела армии Конфедерации обстояли не лучше. Единственной хорошей новостью была тактическая победа генерал-майора Натана Бедфорда Форреста в Оклоне, штат Миссисипи, 22-го числа. Только отсутствие материально-технической поддержки помешало Форресту уничтожить силы Союза под командованием генерала. Уильяма Суи Смита.22 Конфедерация была похожа на пьяного боксера, способного нанести ответный удар, но не обладающего достаточной энергией, чтобы нанести завершающий удар. С конца февраля по март 1864 года Буллок постоянно находился в пути между Ливерпулем, Лондоном и Парижем в режиме полного “контроля повреждений”. Он пытался завершить судостроительные проекты в Великобритании и занимался соответствующими политическими вопросами в Лондоне и Париже. Он должен был забрать “Флориду” из Бреста и встретиться с Бравеем, Ворузом и Арманом, чтобы спасти свои проекты на их верфях. Его спутницей в некоторых из этих путешествий была не кто иная, как знаменитая шпионка Конфедерации Роуз О'Нил Гринхоу. Нежно известная как “Мятежная Роза”, она преодолела блокаду и прибыла в Англию в сентябре 1863 года вместе со своей дочерью Рози. В течение следующих одиннадцати месяцев она курсировала между Лондоном и Парижем, продвигая дело Конфедерации. Гринхоу регулярно встречалась с общественно и политически видными европейцами и союзниками, в том числе с комиссарами Мейсоном и Слайделлом и даже с послом Чарльзом Адамсом, лордом Дерби и императором Наполеоном. Она была с Буллоком в Париже в начале февраля. В первую субботу того месяца он сопроводил Роуз на вокзал и позаботился о том, чтобы она удобно разместилась в салоне “Только для дам” в поезде до Ла-Манша. Семь недель спустя он вернулся в Англию и на этот раз сопровождал ее в поездке на поезде и пароме из Лондона в Париж. Прежде чем вернуться в Лондон пять дней спустя, он подождал, пока Роза вернется в свою квартиру и уложит спать свою маленькую дочь. Он уезжал рано утром следующего дня и хотел попрощаться с ней. Оценка Гринхоу Буллока указывает на то, что она хорошо его знала: “Он один из самых активных [и] умных наших агентов. Да поможет ему Бог в его работе. Хотя я почти не видел его в Париже, мне очень жаль, что он уезжает, потому что приятно чувствовать, что рядом настоящий друг, и таким он для меня является”23. Эта запись в дневнике также предполагает, что они работали вместе в Англии. Единственный другой намек на их сотрудничество содержится в письме Джона Л. О'Салливана Джефферсону Дэвису, написанном 19 февраля 1864 года в Ливерпуле. О'Салливан, бывший посол США в Португалии и сторонник Конфедерации, обсудил свою деловую встречу с Буллоком в тот день и добавил, что красивая и талантливая Роуз была “настоящей львицей в обществе, влиятельные мужчины постоянно ищут ее, и она их”24. Одна из тем, на которой, вероятно, настаивал Буллок, была посвящена Гринхоу заключался в том, как сформировать политические дебаты относительно “тайного” кораблестроения Конфедерации. Он пришел в ярость настолько, что послал Мэллори копии британских парламентских дебатов и умолял его ответить. Сэр Раунделл Палмер выдвинул обвинения, основанные на поддельном письме, вероятно, написанном федералистскими пропагандистами.25 В то время как Буллок ругал британскую политику, Авраам Линкольн в тот же день предпринял прямые действия, чтобы убедить Луи-Наполеона в том, что Союз не потерпит никаких французских вмешательство через Мексику. Французы высадили 25 000 солдат в Мексике, и Линкольн был обеспокоен тем, что они могут соединиться с силами Конфедерации и угрожать западному флангу Союза. 12 марта Союз начал свою кампанию на Ред-Ривер в попытке вторгнуться в Техас через Луизиану. Ожесточенная, но безуспешная кампания продолжалась до мая 1864 года26. Через несколько дней "Флориде" удалось вернуться в море. Точно рассчитав время, Буллок получил новые морские орудийные лафеты и орудия из Нанта и разместил их на борту "Флориды" в море, перегрузив с другого парохода в нейтральных водах. Старая тактика все еще работала. Финансовая нагрузка, которую эти операции оказывали на кошелек Буллока, уменьшалась благодаря хлопку для счета Министерства военно-морского флота Конфедерации, который находился на пути из Галифакса. К сожалению, во Франции не произошло снижения политической и правительственной напряженности.27 Война в Шлезвиг-Гольштейне между Данией и Германской конфедерацией Вильгельма I несколько дней спустя вторглась в дела Американской Конфедерации. Буллок объяснил Мэллори, что, когда руководители Конфедерации (Слайделл, Бэррон и др.) встретились в Париже и решили продать тараны, консенсус заключался в том, чтобы замедлить темпы строительства. Он добавил, что “из-за критического состояния Европы, которая в любой день может быть вовлечена во всеобщую войну”, шансы Конфедерации на получение броненосных таранов могут улучшиться. Буллок и Слайделл представляли себе мрачное будущее с Францией и Германской Конфедерацией в состоянии войны, позволяющей Конфедерации прийти на помощь Франции с ее передовыми кораблями. Взамен французы предоставили бы признание и вмешались бы против Союза через Мексику. Он представлял себе “мир в состоянии войны”, но он был на 50 лет раньше срока.28 Буллок также разработал более тактический план, чтобы получить контроль над своими французскими корветами в нейтральных водах и снабдить их экипажи морским вооружением и боеприпасами. Тем временем он был раздражен тем, что его официально “заметило” британское правительство. Суд казначейства подал иск против Лэрдов, Бравея и Буллока по поводу "ливерпульских таранов". И все же, сердито добавил он, британское правительство в то же время незаметно пыталось купить эти корабли! Конфедерация стала жертвой политического дарвинизма.29 Тем временем он продолжал приобретать военные припасы и прорывателей блокады, в противном случае требовательная деятельность, которая стала настолько рутинной, что почти исчезла из его переписки с конца 1863 года по первые месяцы 1864 года. Он помогал лейтенанту. Уильяму Ф. Картеру в достройке и снаряжении рейдера-прорывателя для генерала МакРея. Пароход должен был перевозить важнейшие материалы (литую сталь, олово и цинк) для оружейных заводов Конфедерации. Он надеялся вывести судно в период с 1 по 5 апреля.30 В то время как Буллок заканчивал снаряжать и отправлял прорыватель лейтенанта Картера, представилась новая возможность. Бывший уроженец Нового Орлеана Роберт Макдауэлл появился в офисах компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко" вместе с Джоном Паллисером, производителем судовых двигателей. Министерство военно-морского флота Конфедерации заключило контракт с компанией Palliser на строительство трех пар судовых двигателей. К сожалению, их постройка заняла больше времени, чем ожидалось. Паллисер пришел просить о продлении контракта, но в то же время он и его партнер Макдауэлл разработали предложение для Буллоха и военно-морского флота Конфедерации. Они хотели создать небольшую акционерную компанию и построить быстроходный пароход под руководством Буллока, в соответствии с его спецификациями, и продать корабль правительству Конфедерации.31 Буллок, обрадованный предложением, убедил Мэллори принять его, сказав, что отправит копию своих планов проектирования корабля лейтенанту У.Ф. Картеру. Он свяжется с генералом МакРей в Париже, чтобы организовать его поддержку и финансирование. Тем временем Паллисера и Макдауэлла уже послали к одному из “самых выдающихся кораблестроителей в этом Королевстве”32.
von Echenbach: В то время как Буллок занимался практическими военно-морскими вопросами, “критическое состояние Европы” стало еще более критическим. 17 марта датская военно-морская эскадра, блокировавшая Шлезвиг-Гольштейн, отразила нападение прусского флота. Опасения как Великобритании, так и Франции оправдались: появился новый балтийский флот, который мог бы бросить вызов Европе и, в свою очередь, дестабилизировать ее. И Дания, и Германия усилили свои военно-морские силы и жаждали кораблей Конфедерации, как деревянных, так и бронированных.33 К началу апреля Буллок снова начал действовать на Континенте. Коммандер. Мэтью Ф. Мори тайно приобрел механический кошмар под названием “Раппаханнок” (CSS Rappahannock). Это был бывший военный паровой шлюп Королевского флота, но он нуждался в немедленном ремонте в Кале. Другой корабль Мори, “Джорджия” (томящийся на якоре в пяти километрах от Бордо), пришлось продать сразу. "Джорджия“ был еще одним примером того, как великий Мори, известный во всем мире как ”Изыскатель морей", не был Буллоком, когда дело доходило до практических вопросов приобретения полезных судов. "Джорджия" имел трудно управляемый железный корпус и плохие ходовые качества. Как Буллок знал с самого начала, крейсера Конфедерации должны были иметь деревянный корпус с медными днищами.34 Что еще более важно, он отчаянно пересматривал свои варианты, чтобы спасти свои броненосцы, которые находились вверх по реке от “Джорджии”. Стапели Бордо были последней великой надеждой флота Конфедерации.35 12 апреля 1864 года, когда он направлялся в Кале, чтобы увидеть "Раппаханнок" и его капитана Чарльза Фаунтлероя, победа Конфедерации на Западе помогла обеспечить жестокий, бесповоротный конец гражданской войны в Америке. В Форт-Пиллоу, в сорока милях выше Мемфиса на реке Миссисипи, 2500 кавалеристов Конфедерации под командованием генерал-майора Дж. Натана Бедфорда Форреста атаковал примерно 600 военнослужащих Союза, состоящих из равного числа белых и черных солдат. После ожесточенного сражения, в котором артиллерия и снайперы Конфедерации нанесли ужасающий урон защитникам Союза, Форрест потребовал безоговорочной капитуляции. Через двадцать минут гарнизон Союза дал свой ответ: полный отказ. Форрест, которому предстояло стать первым великим магистром Ку-клукс-клана, возобновил битву и выгнал оставшиеся войска Союза из форта и спустился на утес реки Миссисипи в адском пожаре. Выжили только двадцать два человека из “цветных” войск Союза. Как сказал один морской офицер, наблюдавший за последствиями, “Здесь были безошибочные свидетельства резни, продолжавшейся долгое время после того, как можно было оказать какое-либо сопротивление, с хладнокровным варварством и упорством”36. Хотя отчеты Конфедерации и другие отчеты о событиях указывают на то, что сообщения Союза о зверствах были преувеличены, битва стал известна со временем как “Резни в Форт-Пиллоу”. Форт Пиллоу стал объединяющим призывом к Союзу закончить Гражданскую войну, чего бы это ни стоило. Перспективы “другой” конфедерации штатов, которые пытались объединиться в великую нацию, были бы более позитивными 18 апреля. В тот день 10 000 прусских солдат штурмовали датский гарнизон в Диббеле, убив при этом около 1700 датских солдат.37 Мрачные отчеты сражения у форта Пиллоу и равные меры федералистской мести достигли Европы несколько недель спустя. И лорд Рассел, и министр де Люис знали, что они имеют дело с двумя ястребиными державами, управляемыми двумя безжалостными лидерами, Вильгельмом I и Авраамом Линкольном. Мысль о том, чтобы иметь дело со Сьюардом и Бисмарком, выворачивала желудки в Лондоне и Франции. Германская конфедерация поднималась, в то время как Конфедерация в Северной Америке колебалась. В Ливерпуле Буллок ожидал прибытия "Джорджии" до конца месяца. Коммодор Бэррон свалил ему на руки еще одну проблему, которую находчивому Буллоку пришлось решать.38 Ранним утром 2 мая 1864 года "Джорджия" прибыл в воды реки Мерси и со следующим приливом вошел в док Биркенхед, чтобы снять вооружение и завершить переоборудование в торговое судно. В соответствии с просьбой Баррона расплатиться с экипажем и продать крейсер, Буллок “стремился как можно быстрее пришвартовать корабль, чтобы затруднить его задержание”39. "Джорджия" находилась под наблюдением юнионистов во Франции, и когда она прибыла в Ливерпуль, Адамс подал жалобу (с еще одним впечатляющим досье) лорду Расселу и Министерству иностранных дел. Адамс, справедливо обеспокоенный способностью Буллока маневрировать в рамках британского законодательства и верфей Ливерпуля, пригрозил дипломатическим разрывом, если "Джорджия" вернется к карьере рейдера в открытом море.40 После решения многих вопросов, связанных с утилизацией "Джорджии" и других кораблей и проектов снабжения в Великобритании, Буллок подготовился к встрече с коммодором Бэрроном и капитаном Фаунтлероем по поводу "Раппаханнока". Поскольку “Джорджия” инициировал дипломатическую и разведывательную бурю, для Буллока в Ливерпуле было очевидно, что “Раппаханнок” должен был остаться в Кале. Буллок сомневался, что “Раппаханнок” когда-нибудь сбежит, но он был готов помочь, если потребуется. Что еще хуже, местные французские власти возбудили судебные иски против “Раппаханнока”, чтобы задержать его в Кале. Он поедет в Кале и сам разберется с беспорядком Мори, а затем встретится с Арманом в Нанте, чтобы обсудить, как он может вывезти свои бронированные тараны из Франции.41 В Кале 10 мая он обедал на борту "Раппаханнока" с лейтенантом Фаунтлероем и рекомендовал продать корабль. Броненосцы имели решающее значение. Ему не нужен был еще один формирующийся рейдер, чтобы преследовать несуществующие корабли, мутящие политические воды. Но междоусобная война между французскими департаментами и Луи-Наполеоном сделала практически невозможным единый рациональный курс действий в отношении “Раппаханнока”.42 Оценив ситуацию на борту "Раппаханнока", он отправился в Нант через Париж для встреч с Арманом по поводу бронированных таранов. На первой встрече Буллок взял с собой Джорджа Юстиса, личного секретаря комиссара Слайделла. Арман изложил свой план по передаче одного из бордоских таранов в руки Конфедерации. Он продаст один из них шведскому представителю, который на самом деле держал его для Дании, для использования в войне с Пруссией. Он “предсказал”, что Министерство иностранных дел Франции проведет расследование, обнаружит, что это была легальная, истинная продажа, а затем позволит судну отправиться с французским экипажем в Гетеборг, Швеция. Арман тогда полагал, что министры Союза и Франции смягчатся и ослабят бдительность в отношении второго тарана.43 На второй встрече Армана и Буллока присутствовал капитан Эжен Тессье (фактический агент Буллока во Франции). На этот раз они обсудили, как транспортировать вооружение для второго тарана, используя квалифицированного и осторожного капитана, а также необходимых матросов. Было ли в портах Бретани достаточно средств для удовлетворения особых потребностей бронированного парохода? Что еще более важно, Буллок серьезно спросил Армана, позволит ли французское правительство второму тарану отправиться в плавание? Арман заверил его, что император лично заверил его, что это будет разрешено. Эти оперативные планы были настолько секретными, что Буллок не рискнул изложить их на бумаге.44 Перед отъездом в Нант он обсудил все эти вопросы со Слайделлом и Барроном, а также другие деликатные вопросы разведки, включая предстоящее прибытие Семмса и "Алабамы" в европейский порт. Корабль, капитан и экипаж нуждались в отдыхе и капитальном ремонте.45 Он также должен был ответить на благонамеренный, но несвоевременный приказ Мэллори. В письме от 29 марта Мэллори приказал Буллоку не продавать тараны Лэрда, если только президентская директива от самого Джефферсона Дэвиса не одобрит продажу. Это были невыполнимые приказы. Конфедерация больше не имела никакого контроля над судьбой таранов лэрда.46 Буллок все еще надеялся на свои французские тараны. Он согласился продать их после встречи в Париже с Мейсоном, Слайделлом и Бэрроном. Компромиссное решение состояло в том, чтобы закончить корветы и максимизировать их стоимость, прежде чем пытаться их продать. Однако он согласился позволить Арману попытаться убедить французского морского министра и Луйса в том, что он закончил все свои дела с Буллоком. Возможно, тогда Буллок смог бы вывести корветы из порта а-ля “Алабама”. У них было “явное соглашение” о том, что продажа корветов будет “чисто фиктивной”47. Вскоре после этого они внесли изменения в план из-за военных действий между Данией и Германской конфедерацией. Шведский представитель возьмет на себя “номинальное” владение судами, а шведский военно-морской офицер в Бордо будет контролировать завершение постройки. Он планировал отплыть на одном из них в Гетенберг, Швеция, используя французскую команду под французским флагом, чтобы уменьшить подозрения. Таким образом, Арман сказал Буллоку, что, когда второй таран отплывет из Бордо, можно будет организовать остановку в любом месте, которое предпочтет Буллок. Французский экипаж можно было бы снять и разместить на борту экипаж Конфедерации вместе со всеми необходимыми военными материалами.48 Однако, как раз в тот момент, когда одна из соломинок, за которую ухватился Буллок, казалось, обрела смысл, его секретный план по получению контроля над таранами пошел наперекосяк. Осматривая французские верфи в поисках пригодных для использования паровых военных кораблей, Арман встретился с Луи-Наполеоном по поводу таранов, ожидая, что Наполеон спокойно даст свое согласие. Вместо этого французский император “строго оценил его” и пригрозил Арману немедленным тюремным заключением, если он немедленно и добросовестно не продаст все корабли. Соучастие императора было раскрыто благодаря совместному усердию посла САСШ Дейтона и французского адвоката консула Бигелоу, упорной решимости министра иностранных дел де Люиса и все более невеселой французской прессе. В сочетании с очевидными военными успехами Союза в Америке, его неудачами в Мексике и войной между Данией и Пруссией на границах Франции Луи-Наполеон оказался в тупике. Арман и Конфедерация поймали ответный удар несбывшихся мечтаний императора. Потрясенный Арман вернулся в свой офис и нашел первых покупателей, которых смог найти, которых выбрали за их глубокие карманы, невероятную скорость покупки и, возможно, назло Луи-Наполеону: пруссаки были первыми в очереди. Арман также продал один таран датскому правительству. Датчане также рассматривали другой вариант, но в итоге он достался пруссакам.49 Это был абсолютный дипломатический динамит; худшие опасения британского королевского флота теперь оправдывались. Дания купила броненосец Норта и один из башенных таранов Буллока, а пруссаки получили другой. Теперь в Европе шла гонка военно-морских вооружений, поддерживаемая Конфедерацией.50 25 мая 1864 года Арман продал Пруссии первый таран и два деревянных корвета. Начался современный германский военно-морской флот (Кригсмарине). Тем временем Буллок действовал в блаженном неведении об этих событиях. Молчание Армана можно было бы объяснить его страхом перед тюрьмой Наполеона. Буллок узнал об указе императора только во второй половине дня 9 июня, когда Эжен Тессье ворвался в его кабинет с письмом от Люсьена Армана. После того, как он услышал устный отчет Тессье и разорвал конверт, он был ошеломлен. Арман продал “оба тарана и оба корвета правительствам северной Европы в соответствии с императорскими приказами его правительству”. Буллок предоставил Мэллори полную информацию о французском фиаско, сказав: “Теперь мой болезненный долг сообщить о самом замечательном и поразительном обстоятельстве, которое когда-либо имело место в связи с нашими операциями в Европе”51. Тессье сказал Буллоку, что один из судостроителей в Нанте дал ему копию письма от морского министра ("падение Луи-Наполеона” подразумевалось между строк, вероятнее – изменение мнения императора к постройке конфедеративных броненосцев). Морской министр сказал судостроителям, что он знает, что они строят военный корабль, и потребовал, чтобы они немедленно его продали. Министр ожидал полной добросовестной документации, подтверждающей, что это была “настоящая продажа”, к удовлетворению Министерства иностранных дел. Что-нибудь меньшее, и судостроители присоединились бы к Арману в тюрьме. Когда Буллок услышал эту последнюю часть истории, он взорвался, сказав Мэллори, что он “думал, что такого рода кривая дипломатия вымерла с прошлого века”. У него была подлинная заверенная копия разрешения на строительство судов, подписанного французским министром де Луйсом. Буллок поручил Тессье немедленно вернуться в Нант и выразить свое возмущение тамошним судостроителям и сообщить о своем “протесте по поводу разбирательства”52. Мошенничество не ограничивалось французами, поскольку ему также приходилось отражать фиктивные попытки продать ему военные корабли Королевского флота. Нечестный судовой брокер выбрал неподходящее время, чтобы обмануть недальновидного военно-морского агента, и вскоре исчез, как туман Мерси на освежающем ветру. Неустрашимый Буллок заключил контракты с покупкой шестью участниками пароходов прорыва блокады в Ливерпуле, в том числе с двумя, предназначенными для мелководья Флориды. Что касается положительной стороны бухгалтерской книги, то 1 июня он продал “Джорджию” Эдварду Бейтсу из Ливерпуля и посчитал, что ему повезло. Мало того, что он перевел на свой счет почти 15 000 фунтов стерлингов, так еще и проблема “Джорджии” теперь стала чьей-то другой проблемой. Британский покупатель хорошо знал, что военно-морской флот Союза нацелился на перехват бывшего торгового рейдера, но Бейтс был готов доверить это дело судьбе и своему страховщику. Посол Адамс отказался поверить в законность продажи "Джорджии" и приказал военно-морскому флоту Союза захватить корабль. Коммандер Крейвен на американском корабле "Ниагара" догнал "Джорджию" у берегов Португалии 15 августа 1864 года и отправил ее в Бостон в качестве приза. Рассел ответил, заявив, что ни один военный корабль воюющей стороны не может входить в британские порты, будь то союзные или конфедеративные. На этот раз паранойя Адамса создала проблемы Гидеону Уоллсу, чьи корабли нуждались в угле и продовольствии даже больше, чем корабли Мэллори.53 13 июня, в то время, к армии Союза атаковали политическое и сельскохозяйственное сердце Конфедерации, а пруссаки обстреляли датский город Альс, Буллок покинул Ливерпуль и отправился в 60-мильное путешествие на восток. в Шеффилд, чтобы посетить металлургический завод "Циклоп". Он набирал литейщиков бессемеровской стали для работы в развивающейся сталелитейной промышленности Конфедерации. Сразу после этого он намеревался отправиться в Париж и заняться сложными деловыми и неприятными политическими проблемами во Франции. Однако к тому времени, когда он прибыл в Шеффилд, вся Европа была полна новостей о прибытии капитана Семмса и "Алабамы" в Шербур, Франция (короткая поездка на пароме из Саутгемптона, Англия). Когда Буллок отправился в Париж, он, несомненно, ожидал, что его участие в обеспечении "Алабамы" будет похоже на материально-техническую поддержку, которую он оказал "Флориде", когда он был в Бресте в августе прошлого года. Он будет заниматься организацией верфи, заботиться о команде и платить ей, помогать с вероятной сменой командования и ориентироваться в постоянно меняющихся политических водах. "Алабама" прибыла из гавани Шербура 11 июня 1864 года и встала на якорь на следующий день, а измученный Рафаэль Семмс все еще командовал. Устали, как экипаж, так и изношенный корабль. Семмс, который, как и Маффитт на "Флориде", был готов уйти с поста капитана. “Алабама” находился в порту всего три дня, когда 14 июня американский корабль "Керсардж" вошел во французскую гавань.54 Была подготовлена сцена для одного из самых драматических столкновений в истории военно-морского флота. Эти события разворачивались всего в 185 милях к западу от Парижа, создатель "Алабамы" также находился во Франции. Буллок наблюдал за предстоящими возможными «переговорами» между “Алабамой” и “Кирсарджем”, в то время как он планировал встретиться с министром Слайделлом и Арманом в Париже. Затем Буллок, снова сопровождаемый секретарем Слайделла Джорджем Юстисом, встретился с Арманом, где они обменялись письмом от французского министра морского ведомства. Этот обзор подтвердил действия Армана и еще больше убедил Буллоха в том, что официальное французское “предательство” вынудило Армана к упреждающей продаже.55 В Шербуре Семмс устал, но его боевого духа сохранялся на высоком уровне. Он отправил сообщение командиру "Керсарджа", капитану. Джон А. Уинслоу: “Если вы дадите мне время выступить, я выйду и дам вам бой”. Это был романтический жест на войне, которая стала такой ужасной. К несчастью для Семмса и "Алабамы", ему нужен был свежий порох, который он не мог приобрести в нейтральном порту. Буллок, вероятно, был среди толпы зрителей, которые приехали из Парижа, чтобы понаблюдать за этим событием. Хотя "Кирсардж" потопил "Алабаму" 19 июня 1864 года, Семмс и большая часть его команды выжили. Это был достойный конец "Алабамы", но знаменательная победа военно-морского флота САСШ и огромный пропагандистский импульс для Союза. Это дало европейским правительствам больше оснований сомневаться в жизнеспособности Конфедерации. Что касается Буллока и правительственных чиновников Конфедерации во Франции, то теперь им приходилось заботиться о выживших членах экипажа, платить им и перевозить их домой. К счастью для Семмса, Келла, брата Буллока Ирвина и 10 других офицеров и 27 членов экипажа "Алабамы", британская яхта "Дирхаунд" спасла от утопления и захвата. В тот вечер "Дирхаунд" высадил промокших конфедератов на дружественной земле Великобритании в Саутгемптоне. После битвы Буллок пересек Ла-Манш и вернулся в Англию. На следующий день он отправился из Лондона в отель “Келвея” в Саутгемптоне вместе с комиссаром Мейсоном и преподобным Фрэнсис Тремлетт, чтобы получить отчет из первых рук от Семмса и навестить своего брата вместе с другими офицерами и моряками “Алабамы”.56 В течение следующих двух недель Буллок был полностью занят деталями обеспечения экипажа “Алабамы”, путешествуя в Париж, Лондон и Ливерпуль и обратно, рассматривая свои варианты вывода военных кораблей в море и продвигаясь вперед с программой конфедеративного прорывателя блокады. Когда он, наконец, появился в официальных отчетах 8 июля, он вернулся в Ливерпуль, объяснив в краткой записке секретарю Мэллори, что “необычный деловой пресс” полностью занимал его. На почти телепатическом языке, которым они с Мэллори научились обмениваться, Буллок сообщил, что привел в порядок дела во Франции и искал способы исправить ситуацию. Странно, но в его письме не упоминалось о потере "Алабамы". Возможно, он предпочел позволить коммодору Бэррону сообщить новость о ее потере Мэллори.57 “Пресс-служба Буллока” заключала соглашение с квалифицированными инженерами-механиками из Шеффилда о производстве двигателей и брони в Конфедерации. Возможно, они могли бы улучшить технические чертежи Министерства военно-морского флота Конфедерации, которые были недостаточно точными для британских производителей. Буллок должен был сообщить Мэллори, что точность имеет решающее значение для успеха этого раннего типа модульной конструкции.58 Последние два пункта повестки дня были еще более обнадеживающими. Во-первых, телеграмма от коммодора Бэррона в тот день (8 июля 1864 года) сообщила о намерении французов освободить “Раппаханнок”. Соответственно, Буллок планировал немедленно “вывезти свое вооружение и запасы из Англии.” Затем он описал прогресс в создании блокадопрорывателей, которые он строил в рамках новой системы, разработанной им вместе с генералом МакРеем. МакРей организовал финансы, а Буллок руководил строительством, испытаниями судов и их “отправкой"... в море”. Просто и практично — так должно было действовать Министерство военно-морского флота Конфедерации с самого начала. К сожалению, время утекало быстрее, чем Буллок и его европейские соратники могли адаптироваться.59 Новости о безжалостной осаде генералом Грантом Питерсберга, штат Вирджиния, достигли Европы; в случае успеха это означало бы крах Конфедерации. Неделю спустя, 15 июля 1864 года, Буллок отправил короткое письмо Мэллори вместе с копиями предыдущих сообщений через Алана Ханкеля, который уезжал в Конфедерацию. О ситуации во Франции особо нечего было сказать. Хотя британское правительство все еще не заплатило за тараны Лэрда, все необходимые контракты и другие документы были завершены, и он ожидал оплаты со дня на день. Он мог с гордостью сказать, что флот прорывателей быстро рос. В дополнение к шести уже строящимся кораблям он приобрел еще пять и собирался “заложить еще четыре, два из которых будут большими кораблями с удвоенным экипажем”. Теперь у него в зубах был последний кусочек. Отрадно, что некоторые инженеры и механики, которых организовал Томас Ладлам, тоже были готовы отправиться в путь. В заключение он представил рекомендательное письмо Алану Ханкелю, который “помог мне в вопросах, в которых я не мог доверять никому, кроме соотечественника”. 60 Секретарь Мэллори оплакивал потерю "Алабамы" и плохую работу “Кокетки”. Рейдер, чья первоначальная скорость была чудом, теперь превратилась в инженерный кошмар. Его котельные трубы неоднократно загрязнялись, снижая скорость, и в результате он постоянно подвергался опасности захвата. Но самым важным посланием Мэллори для Буллока было следующее: независимо от практической целесообразности потребностей военно-морского флота Конфедерации и независимо от стратегической эффективности торговых рейдов, он должен был заменить "Алабаму", и быстро. Конфедерации нужен был еще один крупный коммерческий рейдер. Приказы Мэллори, которые не доходили до него еще несколько недель, привели в действие одну из величайших военно-морских миссий Гражданской войны в Америке. Ни один человек не знал бы об этом в то время, и они не дожили бы до того, чтобы увидеть его полное влияние на военно-морскую стратегию, но эта миссия продемонстрировала бы поистине глобальный охват военно-морской мощи. Это была концепция, которую племянник Джеймса Данвуди Буллоха, Теодор Рузвельт, поймет и будет использовать в двадцатом столетии61. В то время как Буллок руководил строительством многочисленных блокадных кораблей и размещал экипажи “Джорджии” и “Алабамы”, он продолжал свои отчаянные усилия по спасению двух "рэмов" в Бордо и четырех корветов в Нанте. Буллок в равной степени комичен, экстраординарен и сбивает с толку в своем изображении сложной ситуации. Во-первых, он трижды встречался с Арманом в конце июня и начале июля и согласился с тем, что в краткосрочной перспективе лучше всего расслабиться и “поразмыслить о том, что лучше всего сделать”.
von Echenbach: Тем временем он проинструктировал капитана. Эжен Тессье, своего доверенного агента во Франции, следить за ходом работ и состоянием таранов в Бордо. Тессье должен был избегать вмешательства, но ему необходимо было сохранить инвестиционные “права Буллока по первоначальным контрактам". Официальные лица, представляющие несколько правительств, посетили Нант и были заинтересованы в приобретении корветов. В Бордо Тессье также заметил, что броня была установлена неправильно, чтобы быстро завершить тараны и убрать их. Он знал, что Буллок не примет такой некачественной работы. Буллок был недоволен. У Армана были его деньги и тараны, в то время как все, что у него было, - это действующий контракт. Он предупредил комиссара Слайделла о состоянии дел к 12 и 22 июля в надежде на дополнительное дипломатическое давление или юридическую поддержку.62 Оценка Слайделлом ситуации 24 июля 1864 года является либо примером его слепой доверчивости по отношению к Луи-Наполеону, либо невероятно двуличным поведением со стороны императорского режима. Слайделл сказал Буллоку, что французское правительство “будет потворствовать завершению строительства кораблей для нас при условии, что г-на Дейтона [посла САСШ] можно будет держать в неведении об этом обстоятельстве”. С этой целью морской министр предложил Буллоку посещать верфь Бордо только как “постороннему". Он не принял правдивость французского предложения, не говоря уже об условиях. Поскольку французские строители были по праву обеспокоены действиями своего правительства и не могли помочь ему, чтобы избежать будущих разочарований и предательства, Буллок решил продать все корабли и сообщил Слайделлу, что он приобретет хорошего адвоката. Затем он встретится с Арманом и Ворузом и составит соглашение, которое, по крайней мере, возместит расходы Министерства военно-морского флота Конфедерации. На самом деле Германская конфедерация уже предложила миллион франков за один из корветов (Yeddo). Хотя Буллок продолжал верить, что Арман оставался этичным в своих финансовых махинациях, он не смог удержаться, чтобы не послать раздраженному Мэллори вежливое “Я же вам говорил” о поведении французского правительства.63 Три дня спустя, 30 июля 1864 года, один из его новых участников блокады отбыл на Бермуды. Корабль, названный "Оул", перевозил самодельные детонаторы и проволоку для мин, боевые плоды труда коммандера Мэтью Мори. Инженеры и механики Ладлама отправятся на следующей неделе (6 августа) на борту обычного бермудского пакетбота, чтобы избежать проблем с “Законом о призыве на военную службу за рубежом”. Затем Буллок заключил контракт между механиками и бизнесменом из Южной Каролины (Г.Б. Теннант), чтобы создать видимость того, что это было строго коммерческое предприятие. Когда эти люди прибыли в Конфедерацию, Теннант передал свой контракт главному клерку военно-морского департамента Конфедерации Эдварду Тидболлу. Разместив официальные канцелярские принадлежности Мэллори и офицерские поручения на борту “Оул”, Буллок планировал отправиться во Францию на следующий день, чтобы "уладить все наши операции во Франции"64. Он прибыл в Кале, как и планировалось, и сразу же встретился с коммодором Барроном и лейтенантом Фаунтлероем с “Раппаханнока”. Бэррон объяснил, что французское правительство по какой-то неизвестной причине решило, что "Раппаханнок" может плыть только с 35 членами экипажа, а не со 100 членами экипажа и офицерами, которые находились на борту, когда он прибыл. Все они согласились с тем, что было бы безумием плавать на ней без экипажа, особенно с такими кораблями Союза, как "Кирсардж", скрывающимися поблизости. Если позиция французского правительства не изменится, “Раппаханнок” придется продать.65 Военно-морские силы Конфедерации во Франции, как и в Великобритании, систематически разваливались и при далеко не героических обстоятельствах. Буллок помчался обратно в Британию, чтобы завершить подготовку к отправке механиков Мэллори и 150-фунтовых орудий Армстронга и лафетов, первоначально предназначенных для броненосца Норта. К 5 августа он был в Лондоне на обратном пути в Париж, чтобы встретиться с генералом МакРеем, коммодором Барроном и комиссаром Слайделлом. Секретарь Мэллори подтвердил свое настоятельное желание вывести в море еще один крейсер взамен "Алабамы". Буллоку нужно было координировать “продажу определенных кораблей”, чтобы собрать средства для финансирования дополнительных рейдеров. Оснастить рейдер в море было бы намного проще с помощью существующего корабля. Это “просто” потребовало бы, чтобы он определил и купил подходящее судно и нанял талантливых корабельных плотников, которые могли бы импровизировать в море. Буллок теперь рыскал в поисках вероятных судов.66 Буллок интуитивно понимал критическое положение дел в Конфедерации. Газеты рассказывали о марше армий Союза в Тупело, штат Миссисипи (14 июля) и битве за Атланту в его родном штате Джорджия (22 июля). А Буллок? Он был на пути в Париж, надеясь переправить хотя бы один из таранов в Конфедерацию. Для этого потребовалось бы чудо в одиннадцатый час, потому что, когда он пересек Ла-Манш и направился на юг, в Париж, флот и армия Конфедерации сражались и проигрывали битву при Мобил-Бей. 6 августа он немедленно отправился в офис комиссара Слайделла в Париже, чтобы получить обновленную информацию о состоянии своих французских кораблей. Все еще надеясь, что ему удастся вывезти их из Франции, но Слайделл за несколько мгновений разрушил мечты. Французское правительство “не разрешило бы ни одному из кораблей выходить в море иначе, как в качестве собственности невоюющей державы... строители заявили, что “не могут выполнить свои контракты". Буллок лелеял мечты о прочной конфедеративной нации, поскольку он размышлял в письме Мэллори, что “я хотел неторопливо достроить корабли, чтобы мы могли завладеть ими в конце войны”. Когда он писал эти задумчивые слова Мэллори, вернувшись в Ричмонд, секретарь мог слышать отголоски пушечной пальбы в Питерсберге.67 Комиссар Джон Слайделл подвел итоги своей деятельности во Франции на следующий день в письме государственному секретарю Конфедерации Джуде П. Бенджамин: “Буллок сейчас здесь с целью закрытия продажи и доставки кораблей, построенных в Бордо и Нанте. Это самый неубедительный и бессильный вывод всех наших усилий по созданию военно-морского флота; но он считает, и я согласен с ним, что это лучший выход при всех обстоятельствах". Возможно, нет лучшего заявления, чтобы выразить горькое разочарование бесплодными усилиями военно-морского флота Конфедерации во Франции, но, по крайней мере, они возвращали свои деньги, а кое-что оставалось в запасе.68 Несколько дней спустя, когда он заканчивал дела с Арманом и Слайделлом, Буллок получил письмо от Джеймса Норта, касающееся некоторых последних финансовых остатков расходов броненосца № 61. У Норта, который находился в Версале, было около 105 000 фунтов стерлингов в облигациях от продажи его броненосца. Буллок понял, что военно-морское министерство потеряет значительную сумму денег, если он немедленно конвертирует облигации в наличные. Поскольку в тот момент он не нуждался в средствах, он посоветовал Норту позволить генералу МакРей сохранил контроль над облигациями.69 В течение следующих нескольких недель Буллок уточнял детали, связанные с продажей французских кораблей, уделяя особое внимание возможности быть обманутым. Несмотря на эти меры предосторожности, похоже, что и Буллок, и военно-морской флот Конфедерации вышли из французского дела как жертвы спекулятивных махинаций, поскольку в каждой сделке было много заказных преступников. Вернувшись в Ливерпуль 25 августа 1864 года, Буллок представил свой проницательный анализ ситуации: … СЭР: ...два наших английских “тарана” 294 и 295 окончательно и официально перешли во владение британского адмиралтейства.... Господин Бравей, не выполнивший согласованную услугу, согласился отказаться от всех требований о вознаграждении.... Желая скрыть связь между господином Бравеем и мною, и чтобы уничтожить любые следы денег от него ко мне, я договорился с месье А. Бравеем о том, что он должен выплатить всю сумму, как он получил ее от правительства, “третьим лицам”, с которыми я пришел к предыдущему пониманию по этому вопросу. Таким образом, на 8-е мгновение г-н Бравей передал “этим сторонам” 191 000 фунтов стерлингов, из которых 3000 фунтов стерлингов были возвращены ему за неурегулированные расходы, а 188 000 фунтов стерлингов были переданы мне за счет Министерства военно-морского флота.... Мистер Арман, имеющий ... продал два корвета и два тарана Пруссии и Дании, не постеснялся высказать мнение, что я не смог бы их выкупить... Я надеюсь и действительно ожидаю вернуть потраченные деньги, возможно, с умеренными процентами. Г-н Арман уже заплатил мне 1 250 000 франков в счет Yeddo. Он должен посылать мне счета на поступление денег время от времени по мере получения платежей из Пруссии и Дании... корветы были проданы за ... прибыль в размере 200 000 франков на корветах и 300 000 франков на таранах.... Никогда не было никаких попыток скрыть их от правительства императора, потому что они были начаты постройкой по его наущению, и они потерпели неудачу исключительно потому, что политика или намерения императора изменились.70 В конце концов, он смог увидеть, что хитрый министр иностранных дел Франции де Люис ограничил имперские амбиции Луи-Наполеона. Молоко уже было пролито, и он спасет все, что сможет. У него были другие неотложные дела: больше проволоки для мин, детонаторы, плавание “Оул” и хлопковые облигации. И все это за обычный рабочий день.71 Август закончился тем, что финансовые обстоятельства Буллоха оказались на удивление в хорошем состоянии. Хотя, как он с сожалением признал, это произошло из-за вынужденной продажи отчаянно необходимых французских кораблей, таранов Лэрдов и "№ 61" Норта. Было обнадеживающее веяние, когда юнионистский военно-морской флот захватил "Джорджию" при его выходе из Ливерпуля. Отчаявшееся сообщество Конфедерации с тревогой наблюдало за тем, не вызовет ли эта последняя наглость янки какую-либо реакцию британского Льва, но пока это было только бахвальство. Были поездки на оружейный завод сэра Уильяма Армстронга, где он осмотрел новый прототип нарезного орудия, но он был слишком тяжелым для небольших, быстроходных судов с одним двигателем, в которых нуждался Буллок. Тем не менее, это был смелый шаг вперед, поскольку он написал Мэллори, что теперь он может выполнить свой невыполненный приказ “вывести в море такие суда, которые могут быть доступны против остатков американской торговли и китобойного флота Новой Англии”. Он даже надеялся “получить корабль, способный преследовать врага на его собственном побережье”. Буллок, возможно, рассматривал идею нападения на китобойный флот Союза и обсуждал ее с лейтенантом Дж. Боб Картер перед тем, как блокирующие корабли северян столкнулась с конфедеративным прорывателем “Кокетка”. Однако эта идея была полностью разработана в Ричмонде несколько недель назад.72 В отличие от многих дерзких, но относительно тривиальных партизанских рейдов, спонсируемых Военно-морским министерством, 19 августа 1864 года министр Мэллори предложил смелую миссию, которая продемонстрировала понимание военно-морского флота Конфедерации стратегической морской войны. Мэллори посовещался с коммандером Джоном Бруком и лейтенантом Бобом Картером об уничтожении китобойного флота Союза в северной части Тихого океана, буквально на самом дальнем конце света. Картер и Буллок увидели идеальное судно для этой миссии, когда они были в Глазго почти годом ранее. Спроектированный будущим военно-морским архитектором Уильямом Ренни, "Си Кинг" вызывал всеобщее восхищение своей скоростью и эффективностью.73 Мэллори настоятельно рекомендовал Буллоку приобрести "Си Кинга", если это вообще возможно. Предполагая успех, он направил краткую оценку миссии и рекомендации от коммандера Брука. 29 августа Буллок написал безупречную рекомендацию своему верному и эффективному клерку Мозесу П. Робертсону. До прибытия Робертсона из Конфедерации в мае 1864 года он был завален обработкой всех деталей для приведения в действие военно-морских планов, проектов, поставок и всей другой подобной деятельности, а также учета больших сумм денег. Робертсон быстро организовал административные дела Департамента военно-морского флота Конфедерации в Европе и составил подробные финансовые отчеты по каждому кораблю. Теперь у него был анализ затрат и эффективности всех проектов, от “Флориды” до новых участников прорыва блокады. Он хотел, чтобы Робертсон получал твердую годовую зарплату в размере 500 фунтов стерлингов - обычная ставка для профессионального бухгалтера в Великобритании, как доверенному южанину, которому поручено защищать и работать с конфиденциальной информацией.74 В Конфедерации 1 сентября 1864 года близ Джонсборо развернулась последняя отчаянная битва за Атланту. Буллок-Холл и город Розуэлл находились в руках Союза с 5 июля 1864 года. 7 июля Шерман уничтожил городские хлопчатобумажные фабрики в качестве достойного возмездия “предателям”. Хотя Буллок никогда не жил в Розуэлле, индустрия, которую создал Розуэлл Кинг и помог развивать его отец, была уничтожена. К счастью, дом его семьи, Буллок-холл, уцелел. Весть о сожжении, капитуляции и оккупации Атланты не достигнет Европы еще несколько недель. Тем временем Буллок предупредил своих знакомых судовых брокеров, чтобы они искали суда, которые могли бы быть переоборудованы в торговые крейсера и доступны для покупки. Он надеялся “получить одно или два быстроходных парусных судна для отправки против китобойного флота и одно, которое может бродить по Северной Атлантике и время от времени совершать набеги на прибрежную торговлю”. Он уже серьезно рассматривал возможность миссии против китобойного флота задолго до того, как получил известие от Мэллори о аналогичная схема Бруке и Картере .75 Буллок намекнул в своем письме Мэллори от 1 сентября, что “Я удовлетворен тем, что в Англии не продается ни одного военного корабля с подъемным винтом, но, тем не менее, я чувствую себя достаточно уверенно, чтобы рискнуть заверить, что вскоре вы услышите о другом крейсере под нашим флагом... Я уверен, что вы одобрите мою осторожность в том, чтобы не сообщать заранее о средствах, с помощью которых это должно произойти”. Это письмо было тонким способом Буллока сказать, что он точно знал, какой корабль он превратит в “следующую Алабаму”. Просто потому, что не было военного корабля с подъемным винтом, это не означало, что не было коммерческого судна с такими характеристиками. Он был хорошо осведомлен о конструкции и доступности "Си Кинга". На самом деле Буллок уже попросил коммодора Бэррона отобрать и направить офицеров для руководства миссией. Он хотел, чтобы предложенный командир корабля немедленно прибыл в Ливерпуль.76 При рассмотрении имеющегося выбора кораблей, которые можно было бы использовать в качестве канонерских лодок, он отверг идею Мэллори о покупке заложенных военных кораблей у Королевского флота. Его решение состояло в том, чтобы получить два очень больших корабля с удвоенными экипажамм, которые могли бы имитировать действия высокоманевренного “Талахасси”CSS Tallahassee.77 Новые рейдеры должны были отбыть к декабрю 1864 года и январю 1865 года соответственно. Можно было только гадать, останется ли к тому времени флаг Конфедерации, под которым можно было бы плыть.78 Он также заключал контракт на шесть небольших минных катеров, подобных тому, который серьезно повредил массивный броненосец Союза, “Нью Айронсайд” (USS New Ironsides), в октябре прошлого года у Чарльстона. Чертежник уже имел на руках схемы проекта Мэллори, и вскоре могло начаться строительство, потому что у него было достаточно денег. В дополнение к средствам от продажи французских и британских кораблей, прибыль от хлопка, продаваемого от имени военно-морского флота Конфедерации, теперь поступала на регулярной основе. Буллок начал поиск подрядчиков для строительства двух быстроходных пароходов с малой осадкой, чтобы помочь защитить Уилмингтон. Все судостроители в Британии в тот момент работали на максимальной мощности, и это был буквально случай, когда нужно было взять билет и дождаться своей очереди в очереди. По крайней мере, он приобрел четыре небольших судовых двигателя, которые мог отправить на борт "Эммы Генри". Эта доставка была бы отложена, если бы не было необходимости срочной отправки в Конфедерацию, что означало более длительное ожидание готовности подходящих прорывателей блокады.79 Подобно тому, как Соединенные Штаты поступили бы примерно 80 лет спустя во время Второй мировой войны в своей кампании против немецких подводных лодок, Буллок намеревался “перестроить” действия против системы союзный блокады. Союз мог бы перехватить некоторых из прорывателей, но, будучи подобными надоедливым комарам из Джорджии, они не могли поймать всех блокадопрорывателей. Буллок намеревался столкнуть военно-морской флот Союза с многочисленными быстроходными кораблями с малой осадкой. Две недели спустя Буллок отправил Мэллори подробную информацию об этих быстрых, неуловимых кораблях. Первыми четырьмя из этих замечательных судов были “Оул” (Owl-Сова), “Бэт” (Bat-Летучая мышь), “Стэг” (Stag-Олень) и “Диа” (Deer-Олень\Лань). Их осадка была достаточно малой, чтобы попасть в воды, недоступные блокадникам Союза. Самое главное, что они могли перевозить около 800 тюков хлопка и достаточно угля, чтобы добраться до Конфедерации за один выход с Бермудских островов или Галифакса. Буллок был достаточно уверен в их исполнении, чтобы “Оул” уже была отправлена — он полагал, что она, возможно, уже находится в Уилмингтоне. “Бэт” направлялась в Галифакс, где ей предстояло подготовиться к переходу в Уилмингтон. “Стэг” и “Дип” должны были последовать за ними в первую неделю октября.80 Энергия и эффективность Буллока поразила даже неутомимого Мэллори и стала свидетельством оптимизма его агента, организационных способностей и возможностей британских верфей. Это было выдающееся достижение, и у Буллока было еще десять строящихся пароходов. Первые два из них были колёсными пароходами со стальным корпусом длиной 260 футов, шириной 33 фута и осадкой всего 9 футов; водоизмещением 1400 тонн и имели двигатели мощностью 300 л.с. Буллок с гордостью сказал, что они были “тщательно спроектированы и смоделированы". Он подсчитал, что они могли бы легко развивать скорость 14 узлов с трехдневным грузом угля и 1500 тюками хлопка. Это был впечатляющий уровень возможностей.81 Следующие два, немного меньших по размеру колёсных парохода, были спроектированы с учетом мелководий Техаса и Флориды; у них должна была быть осадка всего 5 футов с грузом из 750 тюков хлопка, угля и других припасов.82 На стапелях стояли еще два колёсных парохода с мощными двигателями и стальными днищами, покрытыми железом. Эти корабли могли перевозить 1000 тюков хлопка под главной палубой в герметичных отсеках, запас угля на три дня, с пространством еще для 150 тонн груза; их осадка составляла от 9 до 10 футов.83 Два других колесных судна будут иметь стальные рамы и корпуса, которые могли бы перевозить 800 самых больших тюков хлопка. Многолетний опыт Буллоха в перевозке хлопковых грузов на борту "Блэк Уорриора" и "Кахавбы" оказался неоценимым для усилий Конфедерации в настоящее время. “Бэт”, один из контрактных блокадопрорывателей Буллока (Исторический центр военно-морского флота США). Шесть футов были прогнозируемой осадкой для этих судов при полной загрузке. Количество судов этого класса вскоре должно было увеличиться до четырех, все из которых были названы в честь прибрежных водных птиц (“Курлью”\ Curlew-Кроншнеп, “Пловер”\ Plover-Ржанка, “Снайп’\ Snipe-Бекас и “Виджен”\ Widgeon-Утка). Все эти корабли были построены компанией Jones, Quiggin & Co. из Ливерпуля по контракту с John K. Gilliat & Co., лондонской банковской фирмой, имеющей давние связи с южными штатами.84 Последние два корабля в представленной эскадре прорывателей и рейдеров Буллока были пароходами с двумя винтами, которые были бы быстрыми и могли быстро разворачиваться. Буллок описал их как имеющие “отключенные двигатели (подъёмные винты), которые будут полностью способны повторить операции “Таллахасси”. Я оснастил их таким образом, чтобы они могли нести большое количество парусов, с помощью которых можно было бы экономить топливо, но такелаж расположен так, что их можно быстро и легко убрать и придать вид обычной шхуне для прорыва блокады ”. Они должны были быть версией канонерские лодки для действий в стиле “наброситься и уничтожить”, которых так отчаянно желал Мэллори. Что также свидетельствует о политической искушенности Буллоха, корабли (“Мэри Августа” и “Луиза Энн Фанни”) были названы в честь жен его финансовых благотворителей Джона и Элджернона Гиллиат из J.K. Gilliat & Co.85 В дополнение к “Оул”, “Бэт”, “Стэг” и “Диа”, которые либо отплыли, либо отправятся в ближайшие несколько дней, Буллок оптимистично планировал отправить оставшуюся часть своей “флотилии” рейдеров. Один должен был отплыть в ноябре, четыре - в декабре, три - в январе и “два - в апреле 1865 года”. Этот впечатляющий список из четырнадцати кораблей даже не включал четыре других, которые строились для военно-морского флота Конфедерации в Шотландии, один из которых должен был отправиться в Конфедерацию до окончания войны. Несмотря на усилия Адамса и британских политиков, судостроительные работы Буллоха шли полным ходом и ускорялись.86 Если бы он не услышал от Мэллори иного, Буллок планировал назначить военно-морских офицеров Конфедерации командовать этими судами. Для контрактных и юридических целей суда будут принадлежать и эксплуатироваться британскими хозяевами, по крайней мере, до тех пор, пока Конфедерация не сможет заплатить за них хлопком, а возможно, и дольше. Лорд Рассел предупредил, что любым кораблям, принадлежащим правительству Конфедерации, торгующим между Великобританией и Конфедерацией, “будет запрещено заходить в английские порты... за исключением ограничений, налагаемых на всех представителей воюющих держав”. Они взяли бы только минимальные припасы, не выгрузили бы никакого груза и были бы вынуждены плыть дальше. Чтобы избежать этого ограничения, Буллок настоятельно призвал Министерство военно-морского флота нанять квалифицированных лоцманов под номинальной иностранной собственностью и создать регулярную службу снабжения.87 Конфедерация участвовала в гонке с усиливающимся натиском армий Союза и неуклонно затягивающейся петлей блокады, которая закрывала несколько оставшихся открытых портов Юга. 6 сентября у Буллока были захватывающие новости: у него появилась замена "Алабаме" по имени "Си Кинг". Ричард Райт (отец Чарльза К. Приоло) служил брокером Буллока, чтобы создать видимость того, что покупка была чисто коммерческой.88 Он только что завершил свое первое плавание, и Буллок с восхищением описал его так: “Он полностью оборудован, как корабль, с вращающимися верхними парусами... имеет подъемный винт... и он проделал 330 миль за 24 часа по наблюдениям. Вы будете рады узнать, что вам посчастливилось найти корабль, столь превосходно подходящий для нашей цели”. Уильям Ренни достиг совершенства в обработке тика и железа, что отметил Буллок. Лондонский "Ллойд" только что осмотрел "Си Кинг" и обнаружил, что его корпус, вал подъемного винта и все остальное полностью в порядке. Буллок принимал все меры предосторожности, чтобы подготовить корабль к его эпической миссии в северную часть Тихого океана и обратно 89. Чтобы увести "Си Кинга" с экипажем и вооружением, Буллоку пришлось бы проявлять еще большую осторожность и хитрость, чем в случае с "Флоридой" и "Алабамой". Британское и французское правительства захватывали любое судно, которое даже выглядело так, как будто оно могло функционировать как военный корабль Конфедерации.
von Echenbach: Буллок не питал иллюзий относительно трудностей, с которыми он столкнулся: … Каждое купленное судно должно сменить владельца в порядке, установленном законом, и оно не может отплыть без установленной формы разрешения на входе в порт. Должен быть предполагаемый владелец, чтобы сделать необходимые заявления для снятия с учета, и он должен быть британским подданным.... Таков страх нарушить закон о призыве на военную службу иностранцев, вдохновленный правительством, что очень трудно заставить кого-либо, достойного доверия, выступить в качестве владельца судна при таких обстоятельствах, и только через день или два я смог найти джентльмена сыграть эту роль за меня, и теперь только при условии, что корабль не будет стрелять из пушек до тех пор, пока реестр не будет отправлен обратно в Англию для аннулирования.90 Также возникали трудности с набором членов экипажа, но он не собирался посылать "Си Кинга", ныне именуемого "Шенандоа", на задание без достаточного вооружения. Как и "Алабама", "Шенандоа" первоначально будет иметь гражданский экипаж, который встретится с кораблем снабжения для передачи на борт своих военных материалов и других предметов снабжения. У него было бы “четыре 55-центнерных 8-дюймовых гладкоствольных орудия и “два 32-фунтовых нарезных орудия Уитворта”. Он намеревался “погрузить на борт столько угля, сколько можно будет перевезти, оставив только место для провизии, что позволило бы кораблю долгое время находиться в море”91. Когда его проект "Шенандоа" был полностью запущен, Буллок также строил шесть минных (торпедных) катеров. Они были построены в соответствии с планами конструктора Военно-морского флота Конфедерации Уильяма А. Грейвса. Буллок усилил эту конструкцию более прочным форштевнем (чтобы лучше выдерживать силу удара шестовой мины о другое судно) и улучшенной кормой, чтобы учесть использование железных пластин вместо деревянных корпусов.92 Буллок смог сообщить о прогрессе на "Луизе Энн Фанни" и "Мэри Огасте", двухвинтовых пароходах, которые предназначались для защиты блокадопрорывателей, прибывающих в Уилмингтон и покидающих его, и для проведения ночных атак на блокирующую эскадру. Шотландская верфь William Denny & Company из Думбартона наконец-то взяла на себя контракты. Их нежелание соглашаться на работу было вызвано не страхом перед британскими обычаями или законами о нейтралитете; они просто были слишком заняты другой работой! Хотя два корабля должны были быть быстрыми (минимум 12 узлов) и иметь усиленные палубы и помещения, подходящие для орудийных батарей, хитрые шотландские судостроители на Клайде знали, как избежать подозрений, скрывая свои технические усовершенствования, как швейцарский часовой мастер.93 К 23 сентября, Буллок доложил Мэллори, что “пароходы, которые сейчас строятся для государственной службы, быстро приближаются к завершению”. Вскоре он начнет отправлять “все товары, не являющиеся военной контрабандой, в нашу страну”. Эта инициатива позволит избежать дорогостоящих расходов на перевозку и переоборудование, а также задержек при прохождении через Бермудские острова и Багамские острова (а также Кубу). Как с сожалением отметил Буллок, никакие военные материалы не могли быть доставлены из Британии на острова. Все они были британскими, за исключением Кубы, и подпадали под действие британских законов о нейтралитете94. В конце сентября 1864 года лейтенант Дж. Боб Картер вернулся в Ливерпуль с несколькими депешами для Буллоха из Ричмонда, но самая важная информация была в голове Картера. Он принес полный устный отчет о своих беседах с коммандером Бруком и заместителем Мэллори о миссии “Шенандоа”. Возвращение Картера было удачно рассчитано по времени. Буллок уже приобрел “у капитана Мори набор карт миграции китов, опубликованных в связи с его физической географией моря”. Меморандум Мэллори от 19 августа 1864 года также был бесценен. Даже при обычно напряженном темпе Буллока его скорость в оснащении “Шенандоа”, выборе его офицеров, экипажа, припасов и боеприпасов была экстраординарной.95 Коммодор Бэррон выбрал лейтенанта Джеймса Айределла Уодделла командиром "Шенандоа", или "лейтенант-командующий", как военно-морской флот Конфедерации обозначал лейтенанта, командовавшего кораблем. К 5 сентября Бэррон провел конфиденциальную конференцию с Уодделлом в Париже по поводу миссии и приказал ему встретиться с Буллоком в Ливерпуле. Хотя Уодделл прибыл в Ливерпуль только 12-го числа, он прибыл достаточно заблаговременно, чтобы помочь в организации миссии.96 Самое главное, что он был в Ливерпуле, когда лейтенант Картер прибыл с важной новой информацией о миссии. Картер, уже побывавший на “краю света”, давал Уодделлу советы относительно крайнего севера Тихого океана. Одним из важных талантов, которые Уодделл привнес в миссию, было его невероятное мастерство в навигации; до войны он был доцентом кафедры навигации в Военно-морской академии США. Если какой-либо офицер Конфедерации и мог выполнить эту миссию, то это был Уодделл.97 Тем не менее, Уодделл не был первым выбором Буллока для командования миссией. Он хотел, чтобы командование принял лейтенант. Уильям Мердо, но Бэррон сказал, что он недоступен, так как ему было поручено “особое дежурство” в Бюро боеприпасов. Буллок знал, что Мердо был чрезвычайно настойчивым и упрямым человеком по образцу Маффита и Семмса, но будущие события докажут, что выбор Бэрроном Уодделла был провидческим. Выбор Буллоком в качестве первого лейтенанта Уильяма К. Уиттла был более успешным. Уиттл был в Париже вместе с Бэрроном и часто передавал сообщения между коммодором и Буллоком. Он, как и Уодделл, намеревался служить на борту одного из британских или французских таранных кораблей. Чтобы избежать подобной участи для будущего рейдера – такой, как задержание броненосцев, крейсерская миссия, которую пытались провести Буллок, Уодделл и Уиттл, должна была быть начата быстро. Им нужно было действовать тихо и аккуратно, чтобы оставаться на шаг впереди мощной сети шпионов Дадли.98 Когда Уодделл и Уиттл выполнили инструкции Буллока по организации других офицеров "Шенандоа" и нескольких членов экипажа (большинство из них были отправлены домой в Конфедерацию), он нанял вспомогательное судно и надежного капитана для перевозки орудий и других припасов. Все это происходило в то время, когда Буллок руководил достройкой двух пароходов, предназначенных для рейдовой службы в Уилмингтоне, Северная Каролина. Понимая, что даже он не сможет справиться со всем этим сразу, он сообщил Мэллори в своем письме от 29 сентября, что оставляет лейтенанта Боба Картера, чтобы помочь в надзоре за строительством двух колёсных блокадопрорывателей. Картер обладал практическими знаниями, и Буллок планировал передать ему командование первым небольшим двухвинтовым пароходом, когда он будет спущен на воду в январе 1865 года. Оба “Уилмингтонских рейдера” успешно продвигались в достройке и должны были быть оснащены двумя 7-дюймовыми 110-фунтовыми пушками Армстронга.99 К 29 сентября другой талантливый офицер и старый товарищ Буллока по кораблю, коммандер Хантер Дэвидсон, прибыл в Ливерпуль. У них с Буллоком уже было несколько предметных бесед о минной войне, которая тогда была известна как “защита подводных лодок”100. По совету Дэвидсона Буллок приобрел большое количество меди, цинка, кислоты и небольших цепей для создания подводных мин и их взрывных устройств. Конфедерация уже успешно использовала мины на реке Миссисипи и вдоль атлантического побережья, но исследования Дэвидсона и его коллег из Торпедной службы раздвинули границы инноваций. В отчаянной попытке сохранить Уилмингтон и Галвестон открытыми, они разработали оружие, которое было еще более эффективным. В отличие от своих ранних лет в Ливерпуле, когда он был одинок, богат кораблями и беден деньгами, Буллок теперь оказался в окружении морских офицеров Конфедерации всех рангов и убеждений, у которых было достаточно денег, чтобы купить множество кораблей от Мерси до Клайда. Это была попытка «сделать или умереть» со стороны военно-морского флота Конфедерации и для самой Конфедерации. К тому времени, когда Буллок вернулся домой к ужину 29 сентября, армия Гранта в Питерсберге, штат Вирджиния, начала непрерывно штурмовать оборону вокруг Ричмонда, пока она не раскололась, как ореховая скорлупа.101 Конфедерации требовалось чудо. С этой целью младшие офицеры, назначенные для миссии на “Шенандоа”, прибыли в Ливерпуль со всей Франции и Великобритании. Буллок разогнал их, чтобы сбить с толку разведку Союза и, что более прагматично, снизить их стоимость жизни. 3 октября двое гардемаринов (Браун и Мейсон) зашли в его кабинет на Румфорд-плейс, 10. Им нужна была униформа, припасы и, конечно же, деньги.102 Он был поражен их пренебрежением к оперативной безопасности и выгнал их через заднюю дверь с предупреждением “жить как можно тише” и, самое главное, НЕ возвращаться в этот офис ни по какой причине.103 Буллок подписал контракт на вспомогательный корабль "Шенандоа", "Лорел", и отправил своего брата Ирвина на "Шенандоа" в качестве исполняющего обязанности капитана. Ирвин пережил потопление "Алабамы", и теперь его отправляли на задание, которое заставило бы круиз "Алабамы" казаться простой воскресной прогулкой на лодке. Значительный опыт Ирвина оказал бы большую помощь Уодделлу.104 Буллок хорошо спланировал побег “Си Кинга” (“Шенандоа”). С момента его покупки номинальный владелец Ричард Райт зафрахтовал судно для серии, казалось бы, безобидных грузовых рейсов вдоль британского побережья. Нагло он поплыл вверх по Темзе в самое сердце Лондона, буквально под носом у посла Адамса и консула Морса. Тем временем в Ливерпуле "Лорел" загрузил морские орудия, боеприпасы и другие припасы, которые должны были превратить "Си Кинг" в военный корабль "Шенандоа". Консул Дадли наблюдал. Он знал, что “Фрейзер, Тренхолм и Ко” отдали приказы офицерам "Лорел" и что она также передаст свой груз “Си Кинг”. Дадли также знал, что Генри Лафон, известный сторонник и агент Конфедерации, получил разрешение на поездку в Матаморос, Мексика, через Гавану, Куба. Серьезный Дадли был прав во всем, кроме места назначения “Лауреля”.105 Он купил крючок, леску и грузило “легенда” Буллока, потому что Буллок поручил Лафону случайно опубликовать историю о пункте назначения судна. Все, что могло сделать консульское учреждение, - это уведомить посла Адамса в Лондоне и ближайшие корабли Союза, а это заняло бы время. Буллоку просто нужно было правильно выбрать время, и "Си Кинг" и "Лаурел" окажутся на полшага впереди Военно-морского флота Союза и выйдут в море.106 Несмотря на строгие меры безопасности, принятые во время миссии, секретарь федералистского военно-морского флота Гидеон Уэллс слышал слухи о забастовке против северян на китобойном флоте. В апреле 1864 года Наполеон Коллинз, командир “Уачусетт” (USS Wachusett), доложил Уэллсу о его миссии во время плавания в южной части Тихого океана. Капитан китобойного судна сообщил, что “Си Кинг”, пока он находился в своем "первом" морском круизе, будет преобразован в рейдер для поиска и уничтожения китобоев Союза ("Си Кинг" был такой превосходной конструкции, что у него был бы готовый военный покупатель, независимо от обстоятельств, поскольку было хорошо известно, что ее конструкция подходит для военных целей). В последующие месяцы Уэллс поделился с Адамсом и Дадли своей озабоченностью возможностью появления большего количества крейсеров Конфедерации. Уэллс обеспечил бы наблюдение за британскими портами (из международных вод). Он не хотел повторения прорывов “Флориды” и “Алабамы”.107 Как и было обещано, корабль САСШ "Ниагара" курсировал у устья реки Темзы в поисках выхода "Си Кинг" и в поисках испанского корабля ("Чичероне"), который, как считалось, нес броню и башню для броненосца Конфедерации. "Сакраменто" патрулировал Ла-Манш в поисках "Си Кинга" или "Лауреля", если они появятся. 5 октября, в то время как агенты Дадли кишели, а крейсеры Союза угрожающе смотрели на каждое подозрительное судно, выходящее из британских вод, Буллок выдал подробное письмо-инструкцию лейтенанту-коммандеру Уодделлу. Фактически оперативный приказ Уодделла состоял в том, чтобы уничтожить китобоев Союза в их известных рыболовных угодьях; “Учитывая протяженность океана, который предстоит преодолеть, обязательно неполное оснащение вашего корабля в начале круиза и вашу приближающуюся изоляцию от помощи и комфорта ваших соотечественников, письмо с конкретными инструкциями было бы совершенно излишним”. Уодделлу было поручено возглавить миссию вокруг мирового океана в его самых враждебных и жестоких водах, Северной части Тихого океана и Северного Ледовитого моря. Это было дерзко и почти самоубийственно для всех, кроме лучших кораблей и моряков. У Уодделла было много офицеров, но ему не хватало опытных членов экипажа. Чтобы заполучить моряков, ему пришлось бы полагаться на свою способность убедить людей, плававших на "Лауреле", записаться в круиз, когда он будет за пределами британских вод. Это была отчаянная надежда на опасную миссию для моряков, которые уже с подозрением относились к обещаниям Конфедерации.108 Когда Уодделл ознакомился с содержанием оперативного приказа Буллока, он узнал подробности плана в попытке перехитрить флот Союза: … “Си Кинг” должен будет отплыть из Лондона 8 октября вместе с лейтенантом. Поднимитесь на борт инкогнито. Уиттл выяснит возможности корабля и то, как его лучше всего быстро превратить в рейдер. Его гражданским командиром во время побега будет капитан Питер С. Корбетт, который был полностью проинструктирован. Пунктом назначения “Си Кинга”/”Шенандоа” будет Фуншал на островах Мадейра”. Уодделл и “Лаурел”, тем временем, должны были отплыть из Ливерпуля в тот же день с другими офицерами Конфедерации и как можно большим количеством других потенциальных моряков, которых могли найти Буллок и Генри Лафон.109 6 октября Буллок отправил лейтенанта Дж. Уиттла в Лондон, где тайно встретился с Ричардом Райтом, экспедитором, купившим "Си Кинга". Его инструкции к Уиттлу были взяты со страниц приключенческого журнала викторианской эпохи. Он должен был встретиться с Райтом в Лондоне на следующий день в отеле Вуда в Хай-Холборне. Он должен был использовать имя “мистер Браун” и сидеть в столовой отеля в 11 часов утра с салфеткой, засунутой в петлицу его пальто. Райт подходил к нему и спрашивал, не он ли “мистер Браун”. Уиттл ответил бы утвердительно и удалился в безопасное место, где они могли бы обменяться официальными документами, удостоверяющими личность. Оттуда они должны были встретиться с капитаном Корбеттом. "Си Кинг" должен быть готов для выходв к 8-му; "Лаурел" отплывет из Ливерпуля после того, как Буллок получит телеграмму Райта, подтверждающую их отъезд из Лондона. Время и секретность были решающим фактором.110 Предвидя успех, Буллок отдал приказ Уодделлу в пятницу, 7 октября, отправиться на остров Мадейра на борту "Лаурела". Нос Буллоха снова задергался из-за слежки юнионистов, и он решил опередить свой собственный оперативный приказ, отправив свой рейдер в море пораньше. Командиром "Лауреля" был лейтенант Джон Ф. Рамзи, военно-морской флот Конфедерации, который также был офицером резерва Королевского флота.111 По иронии судьбы, в тот же день в Западном полушарии корабль Союза, который получил первые разведданные о миссии "Си Кинга"/”Шенандоа", захватил первый рейдер коммандера Буллока, “Флорида”. В грубом нарушении международного права капитан Коллинз на "Уочусетт" атаковал и захватил "Флориду" глубокой ночью, когда он стоял на якоре в гавани Баии, Бразилия. "Уачусетт" отбуксировал "Флориду" из гавани, когда слабые бразильские военно-морские силы и береговые сооружения попытались остановить незаконный захват. Бразильское правительство было в ярости, а федералистская пресса ликовала, когда эта новость дошла до них. Ставки были подняты для Буллока и в необходимости еще одного рейдера Конфедерации.112 В 5 часов утра. в пятницу утром "Си Кинг" спустился по Темзе в Ла-Манш. Он проскользнула мимо "Ниагары" и вскоре оказался вне досягаемости "Сакраменто". План Буллока до сих пор работал.113 Утром 8 октября Буллок получил телеграмму Райта: "Си Кинг" отплыл. Буллок немедленно приказал лейтенанту Рамзи и Лорелу следовать в Фуншал, Мадейра. "Си Кинга" было поручено прибыть не ранее 17 октября, чтобы позволить "Лаурел" прибыть первым и принять уголь для перегрузки, не вызывая подозрений. Рамзи и Уодделл должны были встретиться за пределами Фуншала, где оба корабля затем отправятся на уединенную якорную стоянку для передачи оружия, боеприпасов и припасов. После удовлетворения потребностей лейтенанта-коммандера Уодделла и его кораблем, Рамзи и "Лаурел" должны были затем отправиться через Атлантику на Багамы. Там он должен был встретиться с Луисом Хейлигером из "Фрейзер, Тренхолм и Ко". и получить последние разведданные о возможности введения блокады в Конфедерацию.114 "Лаурел" вышел в море только утром 9 октября, возможно, из-за проблем с тем, чтобы собрать Уодделла, его рассеянных офицеров и дополнительных членов экипажа на борту. В Конфедерации, в тот же день, когда "Лаурел" покинул Ливерпуль, Шерман укрепил свои позиции вокруг Атланты. Пройдут недели, прежде чем Буллок услышит о судьбе Атланты, а Уодделл ничего не узнает об этих событиях в течение нескольких месяцев.115 Теперь, когда рейдер и его снабженец ушли, все, что Буллок мог сейчас сделать, - это надеяться на лучшее. У него было множество проектов, которые требовали его внимания, таких как "Стаг”. Он подготовил судно к отплытию через две недели с грузом проволоки для подводных мин и других разнообразных материалов для “торпед” вместе с еще тремя британскими механиками. Буллок с сожалением отметил, что "Агнес Э. Фрай" вернулась на Бермуды после безуспешной попытки прорвать блокаду со своими семнадцатью механиками на борту. Он ожидал, что эти люди попытаются снова.116 У него были судовые двигатели, которые хотел Мэллори, и неделю назад он отправил четыре пары небольших двигателей из Глазго на борту парохода "Эмма Генри". Он отправит еще шесть на "Сьюзен Бейрн" и еще двух на "Татарине" (Tartar, бывшем "Крапивнике" - Wren). Он пропустил бы их через блокаду прямо из Глазго, не рискуя заправкой или перегрузкой их груза на Бермудских островах или Багамах. Как и просил Мэллори еще в августе, Буллок перевел 31 507,97 доллара на счет капитана Патрика К. Мартина в качестве оплаты за груз провизии, одежды и боеприпасов.117 Мартин был нарушителем блокады и агентом Конфедерации, живущим в Монреале, который ранее помогал планам Конфедерации по освобождению заключенных на озере Эри. Оплата Буллоха подтверждала причастность Мартина к Джону Уилксу Буту, который планировал похитить президента Линкольна. Получив оплату от Буллоха, Мартин погиб во время шторма в декабре 1864 года, когда плыл на своей шхуне "Мари Виктория" из Монреаля в Мэриленд через Галифакс. Он утверждал, что перевозил “театральный гардероб Бута”, но мечи и пистолеты были обнаружены среди вещей Бута, когда шхуна Мартина была спасена. В письменном отчете нет никаких указаний на то, что Буллок имел какое-либо представление об истинной миссии Мартина или о том, как будут использоваться провизия и боеприпасы.118 В то время как Буллок занимался бизнесом, командир-лейтенант Джеймс И. Уодделл привел "Си Кинга" в качестве рейдера “Шенандоа”, как и планировалось 19 октября, к Мадейре.119 Вскоре Буллок рассказал Мэллори историю еще одной «лисы» Конфедерации, которая выскользнула из курятника, пока фермер Союза смотрел в неправильном направлении. Но неравное обращение, предоставленное союзным “воюющим сторонам”, все еще застряло у него в горле: “Британское правительство едва ли предоставит нашим общественным судам общее убежище, и мы не можем отправить невооруженное судно в направлении Северной Америки без неловких и раздражающих запросов со стороны таможенных и торговых чиновников. Тем не менее военным кораблям Соединенных Штатов разрешается находиться в английских портах и наблюдать за британскими судами, как в случае с “Джорджией”, о которой сообщалось ранее, и им разрешается совершать круизы и захватывать нейтральные суда у крупнейшего порта королевства и в водах, которые когда-то считались исключительно британскими”120 Буллок отправил устное сообщение Мэллори через коммандера Хантера Дэвидсона, который вернулся в Конфедерацию через Бермудские острова до конца месяца. Десять небольших двигателей уже были отправлены, а оставшиеся два будут в пути примерно через неделю. Он рассчитывал завершить и отправить шесть минных катеров в Уилмингтон к декабрю. Он преодолел проблему установки двигателей, разработанных главным инженером департамента (Уильямом П. Уильямсоном), в конструкции кораблей военно-морского конструктора (Грейвс). Оригинальные чертежи двигателя Уильямсона были неточными и не соответствовали техническим описаниям Грейвса. Как он иронично заметил, расстояние и связь были проблемой в таких вопросах; он оставил невысказанным очевидное предложение о лучшей координации еще в Ричмонде.121 Чертежи двух больших винтовых пароходов и двух маленьких пароходов, предназначенных для “специального обслуживания” в Уилмингтоне, также отправлялись с Дэвидсоном для ознакомления Мэллори. Небольшие пароходы имели вид простых буксиров, но на самом деле их можно было легко превратить в небольшие канонерские лодки, вооруженные крупнокалиберными носовым и кормовым морскими орудиями. Он полагал, что любое действие в замкнутых, неглубоких водах за пределами Уилмингтона обернется катастрофой; ему нужно было убедиться, что у маленьких пароходов есть шанс на выживание. Более конкретные планы относительно двух больших пароходов могли подождать до следующего лета, поскольку маловероятно, что флот Конфедерации сможет нанести серьезный морской удар до следующего июня 1865 г.122 Буллок предупредил Мэллори, что недобросовестный француз направляется в Ричмонд со схемой получения одного из бордоских таранов для конфедератов, за небольшую плату. Буллок заметил, что ему удалось увести "Си Кинга", и это был третий раз, когда он совершил такой подвиг. Если бы можно было вернуть один из французских таран, он мог бы справиться с этим “без помощи спекулятивных авантюристов”.123 Что касается приобретения морских орудий для двух канонерских лодок, Буллок сдержал свое слово. 27 октября 1864 года Буллок доложил Мэллори о результатах своего визита на пушечный завод сэра Уильяма Армстронга в Ньюкасл-на-Тайне. Он обнаружил, что 150-фунтовые шунтовые орудия готовы к отправке. Он надеялся, что это произойдет до того, как “федеральное нападение на Уилмингтон, которое, как утверждают северные газеты, уже близко”. Буллок собирал последние сведения из профсоюзных газет, прибывающих со скоростных трансатлантических пароходов. Как знал Буллок, и руководство Конфедерации и Союза вскоре узнают, именно Уилмингтон имел решающее значение для выживания Конфедерации, а не Чарльстон или даже Ричмонд. Если Уилмингтон падет – это будет смертным приговором Конфедерации.124 27 октября Буллок отметил, что лейтенант. Боб Картер вскоре возвращается в Конфедерацию и что он предоставит план оснащения и эксплуатации двух больших двухвинтовых пароходов. Никогда не испытывая недостатка во внимании к деталям, Буллок решил установить орудия на новый компактный железный лафет, который он видел на литейном заводе Армстронга; они стоили столько же, сколько их деревянные аналоги.125 На следующий день Буллок проинформировал Мэллори о поставках, направлявшихся в Конфедерацию. "Сьюзен Бейрн" отплыла из Глазго с грузом «ганкоттона», предметами, первоначально предназначенными для броненосца Джеймса Норта, и шестью парами судовых двигателей. Норман С. Уокер, агент Конфедерации на Бермудских островах, должен был заняться перевалкой груза для прорывателя.126 Мачеха Буллока, Марта, скончалась 30 октября. Она болела с июля и умерла в Тауэр-хаусе в Мэдисоне, штат Нью-Джерси. Ее сын Ирвин направлялся на юг в Атлантическом океане к оконечности Африки на борту "Шенандоа" после первого успешного захвата приза 28 октября. У Марты так и не было возможности ответить на трогательное письмо, которое ее сын отправил незадолго до того, как покинул Англию. Ирвин узнает о смерти Марты только в следующем году. Буллок, вероятно, услышал печальную новость от своей сестры Митти.127 В первую неделю ноября Буллок курсировал по Ливерпулю, расследуя ход своих различных судостроительных проектов, ожидая более точных сведений о “Шенандоа”. Буллок ничего не слышал от капитана. Корбетт. Причина молчания капитана была проста. Он был в тюрьме. В тот же день, когда "Шенандоа" захватила свою первую жертву (“Алину”), британский консул арестовал Корбетта за нарушение “Закона о призыве на военную службу за рубежом” на Тенерифе, столице Португальских Канарских островов, расположенной в 440 милях от атлантического побережья Марокко.128 Буллок узнал бы 11 ноября, что "Шенандоа" был “честно в море под флагом Конфедерации”. После ареста Корбетта отправили в Ливерпуль для суда. Там он передал письменный отчет Рамзи с "Лаурел" и лично проинформировал Буллока о событиях.129 "Си Кинг", теперь уже в качестве "Шенандоа", и "Лаурел" встретились “без происшествий и в назначенное время”. Однако "Лаурел" прибыл рано и несколько дней стоял на якоре на рейде Фуншала, привлекая внимание консулов Союза и Великобритании. Консул северян безуспешно пытался заставить португальцев захватить “Лауреля”. Тем временем "Си Кинг" прибыл 18 октября. "Лаурел" быстро снялся с якоря и присоединился к "Си Кингу” у Лас-Дезертаса (буквально - необитаемый остров), расположенного недалеко от Мадейры. Оружие и другие припасы были доставлены ранним утром следующего дня. Когда "Шенандоа" скрылась за горизонтом, "Лорел" направилась к Канарским островам. На Тенерифе капитан Корбетт и члены экипажа "Си Кинга", которые отказались записаться на «круизный лайнер» "Шенандоа", сошли на берег. Эта группа недовольных моряков быстро постучала в дверь британского консульства.130 Когда капитан Корбетт вернулся в Ливерпуль, его сопровождала “большая часть” команды "Си Кинга". Буллок был настолько обеспокоен последствиями заявлений недовольных моряков, что написал Генри Хотце, редактору пропагандистского информационного бюллетеня Конфедерации "Индекс", еще до того, как доложил секретарю Мэллори, Буллок предположил, что либо Корбетту, либо Рамзи не хватило такта, либо “из-за какого-то урода из мужчин большая часть отказалась поступить на службу”. Он предположил, что “безразличие, проявленное при урегулировании проблем “Алабамы”, и неблагоприятное впечатление и нападки, совершенные на многих из его людей (экипажа), распространились среди моряков в целом, и в будущем нам будет очень трудно управлять кораблями”. Буллок хотел, чтобы Хотце рассказал историю “Шенандоа” (без ссылки на его прежнюю идентичность как "Си Кинг"), поскольку “у некоторых местных газет может возникнуть соблазн опубликовать искаженные отчеты о вернувшихся моряках”131.
von Echenbach: Неудивительно, что и Рамзи, и Корбетт сообщили, что основная проблема “Шенандоа” заключалась в недостатке членов экипажа. Уодделл предлагал вознаграждение в размере 15 фунтов стерлингов за человека, но соблазнил лишь немногих. На корабле было так мало рабочих рук, что весь офицерский состав работал палубными матросами, выполняя даже самые элементарные функции. На корабле требовалось гораздо меньше людей, чем на аналогичных судах, но все же требовался минимальный экипаж. Даже при таком дефиците известие о том, что Конфедерация отреагировала на захват “Флориды”, поколебало доверие союзных торговцев и правительства. У военно-морского флота Конфедерации была “Новая Алабама”, которая преследовала бы Ахиллесову пяту экономики Союза до конца света. Уничтожение китобойного флота Новой Англии повлияет на промышленное производство, а также на освещение домов и выведет на орбиту страховые тарифы и цены на китовый жир. Что еще более важно для некоторых южан, “Шенандоа” нанесет удар по основным экономическим интересам янки из Коннектикута, которые символизировали радикальный Север, точно так же, как Чарльстон представлял радикальный Юг.132 Проинформировав Мэллори о статусе “Шенандоа” и уверенно предвосхитив ее достижения, Буллок вернулся к прагматичному настоящему. Ему нужно было сбить военно-морской флот Союза со следа еще на несколько дней, чтобы позволить "Шенандоа" беспрепятственно добраться до Австралии. Какие бы недостатки ни были у капитана Корбетта как вербовщика, он восполнил их как секретный агент и источник правдоподобной дезинформации. 22 ноября Буллок игриво написал эту короткую, но торжествующую записку Генри Хотце: “Спасибо за "Подсказку", которую мистер Маббс был так любезен прислать”. Отчет был неполным, высказанным капитаном Корбеттом, и, похоже, был воспринят Ллойдом как верный. “Сегодняшние ливерпульские газеты сообщают о потере “новой” “Алабамы", но с “Шенандоа” все в порядке"133. Временный капитан распространил ложную историю о потере “Шенандоа”, которую Ллойд принял за правду, не ссылаясь на источники Конфедерации. “Мистер Маббс", псевдоним Буллока, сочинил “клочок бумаги” с ложной историей, которая помогла “Шенандоа” дать им всем “ускользнуть”, когда рейдер совершил побег. Этот двусмысленный каламбур, должно быть, вызвал понимающую улыбку на его лице, когда он написал эту нехарактерно юмористическую заметку. В записке также содержался редкий намек на действительно секретные операции Буллоrа, о которых он не упоминает в своих мемуарах и не упоминается в официальных отчетах. На более отрезвляющей ноте Буллок понял, что другое судно, такое как "Шенандоа", вряд ли будет доступно. Он продолжал верить, что, если война продлится до лета 1865 года, он сможет нанести серьезный морской удар по Союзу. Буллок надеялся развернуть один из своих новых винтовых пароходов, на котором будет работать экипаж, прибывший из Конфедерации. Он заключил контракт на большой пароход с внешним видом пассажирского судна, который мог быть быстро переоборудован в военный корабль, “такой же грозный, как погибший пароход ”Алабама"". Буллок все еще говорил об "Алабаме" как о дорогом ушедшем близком человеке.134 Мрачный поворот событий в Конфедерации изменил бы его оценку о будущие операции. 16 ноября генерал Шерман начал свой эпический “Марш к морю” через Джорджию. Он не остановится, пока не доберется до Саванны или не будет уничтожен силами Конфедерации, что казалось крайне маловероятным. Началась самая ожесточенная стадия Гражданской войны135. Когда "Шенандоа" отправился в поход, Буллок обратил внимание на логистику своей флотилии блокадопрорывателей, в которую входили "Ранбер", "Уиспер", Сьюзен Бейрн, "Дир" и "Крокодил". Некоторые из отправленных предметов, например одеяла, были типичными; однако большая часть груза включала в себя средства минной борьбы и оборудование для пушек и орудий. Он подтвердил, что его пароходы с двумя винтами, как большие, так и маленькие, хорошо продвигаются в постройке.136 23 ноября Буллок наконец смог уладить некоторые из самых последних дел, связанных с Джеймсом Нортом. В тот же день в Париже коммодор Бэррон написал Мэллори, что, поскольку не было никакой перспективы командования для Норта, он предложил “приказать ему вернуться в Конфедерацию”137. Очевидно, Буллок не праздновал День Благодарения в 1864 году, поскольку его тарелка была полна делами Конфедерации. Первый курс касался финансирования операций “Таллахасси” и “Чикамауги” и платежей фирме Креншоу, которая “несколько раз оказывала... ценные услуги ... к нашим крейсерам в портах Бразилии”. Торговец из Ричмонда, отправленный в Лондон для создания компании по управлению блокадой, Уильям Креншоу также производил двигатели для неуказанного “бронированного тарана”, возможно, строящегося в Конфедерации. Вторым блюдом была его попытка продать табак на рынке Ливерпуля. Чарльз Приоло откровенно сказал Буллоку, что это вряд ли того стоило, так как цена была слишком низкой. Буллок подробно объяснил Мэллори, как он балансирует свои книги. Там было много бобов, которые перетасовывались, и перспективы пудинга были невелики, но на данный момент Буллок работал в плюсе.138 Декабрь открылся тем, что Буллок все еще был занят отправкой блокадных грузов в Конфедерацию. Но в данном случае они касались товаров, отправленных для коммандера Джеймса Норта, который вскоре сам отправится обратно в Конфедерацию. В ответ на запрос Норта, клерк Буллоха, Мозес П. Робертсон, добавил обнадеживающий комментарий о том, что товары Норта были отправлены и “все застрахованы”139. Но была и другая причина, по которой ответил Робертсон, а не Буллок. Буллок снова приступил к выполнению миссии, которая стала бы его величайшим подвигом в морском деле во время Гражданской войны в Америке. Буллок увидел возможность в послевоенном хаосе октября 1864 года во время Второй Шлезвиг-Гольштейнской войны между Данией и Германской конфедерацией.140 Во время войны как датчане, так и пруссаки приобрели несколько французских кораблей Буллока после фиаско Армана/Луи-Наполеона. Однако из-за инерции или незначительного замедления работы по наущению Армана один из датских таранов не был завершен к 30 октября 1864 года, когда был подписан Венский договор. Это оставило Армана с “бесполезным” современным бронированным тараном на руках. Или так казалось. В начале осени Буллок получил предложение от Армана, который предложил “доставить мне в море один из наших французских броненосцев”. Он отклонил это предложение, больше не доверяя Арману и понимая, что посол юнионистов Дейтон все еще внимательно следит за деятельностью Конфедерации во Франции.141 Однако датское правительство пошатнулось от финансовых и территориальных потерь в результате конфликта и впоследствии обратилось к Арману по поводу “Сфинкса”. Датский морской министр хотел расторгнуть их контракт. Корабль не был закончен вовремя, и датский флот мирного времени в нем не нуждался. Скорее всего, датчане не могли себе этого позволить.142 Когда в ноябре “Сфинкс” перешел в Копенгаген, Арман снова послал своего агента Анри де Ривьера узнать, возможно ли “организовать повторную доставку тарана в Конфедеративные Штаты”. Игра была в разгаре, и Буллок был готов попробовать еще раз. На самом деле Буллок писал: … Обстоятельства полностью изменились. Судно было освобождено от французского вмешательства. Оно находилось в Копенгагене или, по крайней мере, направлялось в этот порт, и покупатели хотели аннулировать свою сделку. Господин Арман предложил поручить своему агенту вести переговоры в Копенгагене, чтобы дать мне время собрать штат офицеров, подготовить необходимые запасы и тендер, а также выбрать подходящее место встречи. Он [Арман] сказал, что, когда я буду готов, его агент получит разрешение нанять датскую команду для управления кораблем при переходе обратно в Бордо, но вместо того, чтобы возвращаться в этот порт, он доставит ее на назначенное место встречи и передаст его офицеру Конфедерации, назначенному командовать ею.143 Пока Буллок отсутствовал первые 16 дней декабря 1864 года, Мозес П. Робертсон отвечал на почту в Ливерпуле. Буллок договаривался о том, чтобы вернуть “свой” броненосец у французов и пересечь Атлантику, чтобы нанести удар по Союзу. Трансокеанский таран с башней и броней намного превзошел бы все, что мог бы использовать военно-морской флот Союза. На плаву не было никакой силы, которая могла бы остановить захваты “Сфинкса”, который вскоре должен был быть введен в эксплуатацию как “Стоунволл” (CSS Stonewall). Если бы Буллок смог переправить “Стоунволл” через Атлантику и прорвать блокаду Уилмингтона, это вызвало бы панику в северных портовых городах. Мародерствующее судно Конфедерации могло ворваться в любой порт, не защищенный монитором, и безнаказанно уничтожить его. У Союза были мониторы, но не так много, и у них практически не было возможностей действовать в открытом океане.144 План Буллоха по передаче “Стоунволл” в руки военно-морского флота Конфедерации был более сложным, чем с передачей “Флориды”, “Алабамы” или “Шенандоа”. Но некоторые испытанные и проверенные методы все еще были эффективны. Ему нужно было бы организовать встречу в море, чтобы перебросить полный экипаж, припасы и другие военные материалы. На этот раз ему придется сделать это в европейских водах, в пределах досягаемости вражеских крейсеров, на глазах у шпионов Союза и несговорчивых правительств Великобритании и Франции. С положительной стороны планирования, у "Стоунволла" уже были установлены основные орудийные батареи; мощная 300-фунтовая и две 70-фунтовые пушки, любезно предоставленные литейным заводом сэра Уильяма Армстронга. Корабль был продан в Данию через Швецию и сначала отправился в Швецию. Он якобы принадлежал датскому банкиру мистеру Рудольфу Паггарду. Власти Союза не подозревали, что судно может оказаться в руках Конфедерации, пока оно находилось в Дании под шведским флагом.145 Это тоже было плюсом. Следующая часть плана была более сложной и в значительной степени зависела от актерских способностей де Ривьера, плюс некоторые тонкие военно-инженерные уловки. Месье де Ривьер должен был заключить сделку, которая принесла бы пользу датчанам и компенсировала ущерб мистеру Паггарду. Обоснование аннулирования продажи должно было бы казаться правдоподобным.146 После того, как все стороны согласились на аннулирование контракта, М. де Ривьер должен был представить документы французскому консулу в Дании, а копии - датскому морскому министру. Господин де Ривьер был уверен в своем успехе. Буллок, хотя и не был столь уверен в себе, учитывая его вполне заслуженное недоверие к французам, был готов прибегнуть к отчаянным средствам, поскольку Юг разрывался на части. “Поход Шермана к морю” на побережье Джорджии подходил к концу. Вскоре Саванна, место эпической блокады Буллока на борту “Фингала” 1861 года, окажется в руках северян.147 Предполагая, что датчане и французы одобрили аннулирование контракта, и он смог нанять временную датскую команду, следующим препятствием было пройти датскую таможню и якобы отплыть на “Стоунволл” в Бордо. Анри де Ривьер постарался бы привлечь как можно больше датских членов экипажа присоединиться к ожидаемому круизу “Стоунволл”, не возбуждая внимание датчан, французов или федеральных чиновников. Француз разыщет главного инженера, который был на “Стоунволл” во время его строительства. Все эти меры предосторожности были бы дорогостоящими, но сейчас стоимость не была препятствием для Буллоха.148 В целях обеспечения оперативной безопасности соглашение Буллока с Анри де Ривьером просто гласило, что “Стоунволл” будет доставлен в выбранное им место, где корабль, вооружение, оборудование и "другие запасы" будут переданы Буллоку, выбранному им офицеру или агенту. Он завершил это экстраординарное соглашение, сказав, что со всей поспешностью отправится в Англию, чтобы “принять там необходимые меры”. Со своей стороны, Анри де Ривьер немедленно отправится в Копенгаген, чтобы привести этот план в действие. Кептэн Томас Джефферсон Пейдж присоединится к нему через несколько дней, чтобы организовать снабжение корабля и начать быстрое изучение своего нового корабля. Пейдж был тихим и неразговорчивым человеком, но у него уже была потрясающая военная карьера149. В военно-морском флоте США он служил у берегов Китая и Японии, сражался с пиратами, плавал на пароходе по рекам Парагвай и Бермехо в Аргентине, проводил береговые исследования побережья Нью-Йорка и служил под командованием своего коллеги-офицера Конфедерации Мэтью Фонтейна Мори. Он вступил в армию Конфедерации в качестве артиллерийского офицера, защищавшего Ричмонд, прежде чем в 1863 году был назначен капитаном военно-морского флота Конфедерации.150 Буллок предупредил Пейджа, чтобы он не загружал слишком много припасов на борт “Стоунволл”, чтобы уменьшить вероятность привлечения ненужного внимания. С этими словами Буллок и де Ривьер приступили к делу. “Стоунволл” и также придумали серию закодированных фраз, чтобы сообщить о состоянии корабля. Ключевым термином, который Буллок хотел услышать в телеграмме, было “Кофе куплен”. Это означало, что "Стоунволл" отплывет на следующее утро. Коммодор Бэррон тоже вступил в бой, отдав официальные приказы капитану Пейдж , что он должен был “вступить в контакт с коммандером Дж. Д. Буллоком... вы будете получать и комиссионные... правительство Конфедеративных Штатов”151. Сдержав свое слово, Буллок появился в Лондоне два дня спустя и срочно попросил Уильяма Креншоу предоставить услуги парохода для краткой, но “секретной миссии”. Он знал, что просто случайно оказался такой пароход, готовый отплыть в Карибское море. Если бы Креншоу мог помочь, это оказало бы неоценимую услугу Военно-морскому ведомству. Если бы он мог немедленно ответить телеграммой на этот срочный запрос простым “да”, Буллок описал бы предложение более полно.152 Креншоу понятия не имел о деталях “секретной миссии”, но он знал, что “план и устройство корабля должны быть изменены, чтобы удовлетворяй свои желания". Креншоу предположил, что Буллоку понадобится "прорыватель блокады" гораздо дольше, чем предполагалось в первоначальном письме. Ему нужно было знать, стоила ли миссия возможной потери еще одного месяца на доставку железнодорожного оборудования в Конфедерацию. Корабль Креншоу, "Сити оф Ричмонд", находился под командованием старого товарища Буллока по кораблю Хантера Дэвидсона и уже был застрахован для поездки на Бермуды и Багамы. Таковы были факты, и если бы генерал МакРей согласился с потребностями Буллоха, корабль принадлежал ему.153 Креншоу, должно быть, передумал насчет безопасности отправки своего сообщения по почте, поскольку на следующий день он лично посетил Буллока в его временной штаб-квартире на Джеймс-стрит, 5, Лондон. У них состоялась откровенная дискуссия о насущной необходимости “Сити оф Ричмонд”, которая была достаточно убедительной, чтобы заинтриговать его и склонить к полному сотрудничеству. Буллок, вероятно, поделился полной историей “секретной миссии” с Креншоу, который также был офицером армии Конфедерации, и он согласился освободить свой корабль как можно скорее. Буллок пообещал лично проинформировать секретаря Мэллори о его любезной помощи.154 Несколько часов спустя, на другой стороне Атлантического океана, мародерствующая армия Шермана достигла окраин Саванны. Вместо того, чтобы сражаться, генерал Харди и сообщники построили понтонный мост и сбежали в Южную Каролину. На следующий день, 21 декабря 1864 года, мэр Саванны Р.Д. Арнольд сдал город. За три дня до Рождества Буллок попросил коммодора Бэррона прислать своего сына лейтенанта. Сэма Бэррона-младшего в Лондон, где он мог бы помочь с организацией транспортировки членов экипажа "Стоунволл". Буллок планировал использовать моряков “Флориды”, которые самостоятельно вернулись в Великобританию после освобождения из-под стражи в Союзе. Все еще злясь из-за незаконного захвата их корабля, они были очень мотивированы, чтобы привести “Стоунволл” в действие. Буллок только что узнал, что “Шенандоа” уничтожила "три корабля янки у побережья Южной Америки". Эта новость подбодрила действующую группу его нового шедевра, а также подняла ему настроение.155 Вернувшись в Ливерпуль как раз к праздникам с Хэрриотт и его детьми, Буллок работал вплоть до Рождества. Он набросал еще одну короткую записку коммодору Бэррону в Париж. Да, он получил приказы, касающиеся доктора Грина и исполняющего обязанности казначея Кертиса (для “Стоунволл”), но он все еще искал приказы о сыне Бэррона, который также должен быть частью команды.156 Буллок проинформировал Мэллори о товарах, которые он отправил на борт "Бабторпа" для "специального проекта". с участием коммандера Мори, а также другого груза, отправленного парусным судном "Эми" в Нассау. "Ранбер", на борту которого находилась крупная партия оборудования для подводных мин, потерпел крушение в заливе Ангра на острове Терсейра на Азорских островах. К счастью, большая часть груза была спасена и переправлена на небольшой пароход "Рубин". Теперь все эти предметы направлялись в Конфедерацию. Буллок бодро подсчитал, что первый из небольших пароходов будет готов к отправке к 10 января 1865 года. Они были отложены, потому что “рождественские каникулы приостанавливают работу в Англии по крайней мере на неделю”. Тем не менее, строительство минных катеров находились в продвинутом состоянии, и они должны быть готовы к транспортировке к 20 января 1865 года.157 Он завершил свое последнее важное сообщение от 1864 года Мэллори словами: “Я отсутствовал в Ливерпуле три недели и был занят организацией экспедиции, гораздо более грандиозной, чем все, что когда-либо предпринималось с этой стороны. Если нам посчастливится добиться успеха, этот факт, вероятно, станет вам известен до того, как это письмо достигнет Ричмонда, и поэтому было бы излишним сообщать подробности, когда все может потерпеть неудачу”158. Он добавил вырезки из газет об успехах “Шенандоа”, которые показали его движение к своей конечной цели, чтобы подбодрить Мэллори. Но оба мужчины знали, что время быстро уходит; отчаянная надежда на “Стоунволл” оставалась проблематичной. Снова работая из Лондона 28 декабря 1864 года, он встретился с коммодором Барроном и написал свой заключительный оперативный меморандум 1864 года, в котором изложил последовательность событий: 1. Капитан Пейдж выходит из Лондона в Копенгаген сегодня вечером. 2. Броненосец, готовящийся к выходу в море, должен покинуть Копенгаген, как будто для пробного рейса, и вместо возвращения в Копенгаген отправится на рандеву согласованным способом и в настоящее время находится в распоряжении лейтенанта Картера, датированного 22 декабря 1864 года, с этим отклонением, что он не должен остановка в Ниуве-Ди-иеп (Nieuwe- Diep,), но должна следовать прямо к позиции на виду у Ушанта (Ushant), а оттуда в бухту Киберон, в Бель-Айл, а затем в Ангру и т. д.... Поскольку движения судна снабжения подчинены движениям броненосца и должны регулироваться ими, для обеспечения согласованности действий приняты следующие схемы телеграмм: Когда капитан Пейдж достигнет Копенгагена и сможет определить практическую проблему предприятия, он телеграфирует Р. Паггарду и А. Маббсу [псевдоним Буллоха], 17 Сэвилл-роу [адрес Генри Хотце, пропагандиста Конфедерации], в соответствии с ранее согласованными телеграммами... хотя, если возможно, будут использоваться только телеграммы, принятые в настоящее время.159 Затем Буллок предоставил следующий список кодовых фраз для различные непредвиденные обстоятельства и его ожидание того, что броненосец не отплывет, пока не получит ответ на свою телеграмму: Значение кодовой фразы де Ривьера или Страница капитану Буллоку Р. Паггарду А. Маббсу Дело находится в благоприятном состоянии - Теперь вы можете выполнить свой заказ на тик, Мы можем отплыть в любое время - вы купите по указанной цене? Отплываем завтра - Закроется по указанной цене. Потребуется ___ дней, чтобы достичь удержания, чтобы предложить ____ дней. позиция напротив устья Темзы Не может выполнять программу, так как не может покупать на вашем лимите. организованный. - Немедленно отправляйся в Лондон. Экспедиция должна быть полностью прекращена. - Переговоры завершены. Ниагара находится не в Антверпене. - Ни один другой участник торгов на рынке. Мы прибыли сюда. - Попробую купить здесь. Можете уехать отсюда через (зашифрованные) дни. - Могу сообщить вам в течение (зашифрованных) дней. Были окончательно остановлены здесь. - Здесь нельзя оперировать. Корабль отчаливает. - Готов к предложению. Корабль ушел один день назад. - Мможет продолжать предлагать только один день. Не слышал ни о каком прерывании. - Корабль остановился. Предложение отозвано. - Я тоже прогрессирую благоприятно. Вы можете это сделать. - Отплывайте, как только сможете. Вы можете купить по указанной цене. - Не отплывайте до получения дальнейших указаний. Подождите еще одного наступления. - Наш корабль был остановлен. Должен отклонить предложение. - Не можете получить другой корабль, потому что получите другое предложение через (зашифрованные) дни ____дней. Затем Буллок завершил план словами: “Если броненосец будет вынужден зайти в какую-либо гавань, и телеграммы, сообщающие об этом факте, как это предусмотрено здесь, будут отправлены Генри А. Маббсу, и количество дней задержки также будет передано по телеграфу в соответствии с установленными телеграммами, тогда броненосец [будет] готов чтобы отплыть, будет отправлена телеграмма с сообщением о ее отплытии, как будто из Копенгагена, и она будет ждать ответа”. 160 Так оно и было. На одном листе писчей бумаги викторианского формата была изложена самая сложная военно-морская операция Конфедерации, которой Джеймс Данвуди Буллок руководил во время Гражданской войны в Америке. Его успех зависел от множества людей, движений и событий, а также от безупречного выбора времени, чтобы собраться в определенном месте на атлантическом побережье Франции. Если “Стоунволл” выберется из Копенгагена и встретит Дэвидсона с “Сити оф Ричмонд”, сможет ли он пересечь Атлантический океан зимой? И если он переживет переход, сможет ли “Стоунволл”как-то повлиять на исход войны? Только ближайшие месяцы 1865 года могли бы ответить на эти вопросы.
von Echenbach: 11 Я Не Знаю, Каковы Могут Быть Ваши Обстоятельства — 1865 Издание "Бритиш Стандард" от 6 января 1865 года передало ошеломляющую статистику, подробно описывающую уничтожение Шерманом в родном штате Буллока, штат Джорджия: сожжено хлопка на 40 миллионов долларов, освобождено 1000 рабов, 4000 заключенных и захвачено 30 артиллерийских орудий. Газета не рассказывала о полном разрушении гражданских домов, ферм, плантаций и промышленности.1 На той же неделе, 4 января, Буллок отправил шифрованную телеграмму де Ривьеру и Пейджу в Копенгаген: “Вы можете купить по указанной цене”. Понимая, что это означает “отплывай как можно скорее”, "Стоунволл" отплыл 7-го числа и направился во Францию. Их закодированный ответ Буллоку был “готов к предложению”, который предоставил долгожданную новость о том, что “корабль отчалил”. Секретный план Буллока и де Ривьера был приведен в действие, и капитан Томас Джефферсон Пейдж находился на борту.2 За возможным исключением Джеймса Данвуди Буллока, новости о Гражданской войне в Америке, безусловно, поколебали уверенность даже самых ярых сторонников Конфедерации в Ливерпуле и по всей Великобритании. Буллоку все казалось спокойным и упорядоченным, даже когда он узнал, что 8 января 1865 года сильная снежная буря заставила "Стоунволл" войти в порт Эльсинора (Хельсингер), Дания.3 Тем не менее, сомнение и напряженность можно обнаружить в небольших оборотах фраз в его приказах своему товарищу-джорджинианцу и товарищу по команде, лейтенанту Джону Лоу, который теперь был капитаном "Аякса". "Аякс" был одним из двух небольших пароходов, предназначенных для защиты района Кейп-Фир и Уилмингтона, Северная Каролина. Буллок доверил миссию по отправке маленького судна через Северную Атлантику зимой и через блокаду своему самому опытному и преданному офицеру.4 Лоу было приказано покинуть Глазго 12 января в роли “суперкарго”. Как гражданский грузовой мастер инкогнито, он совещался с “предполагаемым владельцем” о том, следует ли останавливаться на островах Мадейра по пути в Нассау за углем. После того, как "Аякс" достиг Нассау, Лоу должен был расплатиться с британским экипажем и капитаном, а затем обеспечить им проезд обратно в Глазго. Им было поручено вернуть судовой реестр, чтобы ответить на любые вопросы британской таможни. В Нассау он свяжется с опытным агентом Луисом Хейлигером по поводу текущих дел в Конфедерации. Если возможно, Лоу должен был направиться в Уилмингтон; если нет, то направиться в Чарльстон. Если и это окажется невозможным, он отправится в Галвестон и привезет оттуда груз хлопка. После этого Буллок мог “только пожелать вам Божьей скорости”5. Очевидно, Буллок знал, что события в Конфедерации приближаются к кульминации. Все еще действуя из Лондона, где он мог координировать быстро развивающуюся ситуацию, связанную с “Стоунволл”, Буллок написал лейтенанту Джорджу С. Шрайок в воскресенье, 8 января, что лейтенант Сэмюэл Бэррон должен был встретиться с ним ранним утром на борту "Раппаханнока" в Кале. Шрайок должен был передать всех бывших членов экипажа "Флориды" Бэррону для службы на борту “Стоунволл”. Кроме того, лейтенант Борхерт, который отвечал за оставшихся членов экипажа Раппаханнока, должен был присоединиться к лейтенанту. Бэррон и его люди сели на ночной пароход, идущий в Лондон. Шрайок и лейтенант. Рид должен был прибыть на том же ночном пароме и немедленно отправиться в Лондон, где они должны были встретиться с Буллоком для брифингов и документов в последнюю минуту. Не должно быть никаких отклонений от этого плана, и Буллоку не нужно было “указывать вам, насколько это важно”6. Теперь в игру вступили последние элементы логистики. 10 января произошла бурная деятельность: лейтенант Шрайок отправился в Гринхит, Англия, где он нашел “Сити оф Ричмонд”. Он и люди с “Флориды" и "Раппаханнока" доложили комvандtру Хантеру Дэвидсону о "возможности присоединиться к “Стоунволл”. Шрайок получил дополнительных людей в соответствии со списком, предоставленным исполняющим обязанности казначея Кертисом. Эти люди будут составлять экипаж “Стоунволл”, хотя в целях военно-морского этикета коммандер Дэвидсон будет старшим офицером, пока они не встретят Пейджа на “Стоунволл”. Когда они все-таки встретятся, Шрайок должен был передать своих людей капитану Томасу Джефферсону Пейджу, который должен был принять командование и отдавать все дальнейшие приказы7. Наконец, Буллок передал Томасу Джефферсону Пейджу через лейтенанта Шрайок стопку важных бумаг для коммандера Дэвидсона, чтобы передать Мэллори, министру финансов Джорджу А. Тренхолму и агенту Конфедерации на Бермудах Норману С. Уокеру. Он также передал Шрайоку посылку “большой важности для капитана Пейджа”, которую тот должен был доставить лично. “Сити оф Ричмонд” ожидал прибытия Шрайока, и он должен был подняться на борт “как можно скорее утром 11 января”. Буллок сказал коммандеру Дэвидсону, что офицеры и матросы из Франции уже едут ему навстречу. Однако он предупредил, что в случае, если британские власти помешают им высадиться на паром, у него должен быть альтернативный план. Время выполнения миссии требовало, чтобы “Сити оф Ричмонд” отплыл не позднее 11-го, чтобы встретиться со “Стоунволлом”. К сожалению, Буллок больше не получал никаких известий о местонахождении броненосца со времени телеграфирования 8-го числа, когда он направился в Эльсинор.8 Дэвидсон должен был оценить продвижение “Стоунволл” по карте и проложить курс для встречи в бухте Киберон у острова Бель, Франция. Если броненосца там не было, Дэвидсону нужно было оставаться как можно дольше. Если он все еще не появится, Дэвидсон должен был отплыть на Бермуды; Там Буллока будут ждать письма и советы. Лучший совет, который он мог дать Дэвидсону в данный момент, состоял в том, чтобы следить за американским кораблем "Ниагара", который бороздил Северное море и Ла-Манш, надеясь захватить “Сити оф Ричмонд” и его двойную загрузку моряков и офицеров флота Конфедерации. В заключение он воззвал к высшей силе, вознося молитву за Дэвидсона: “Пусть Бог дарует вам успех”9. В предрассветные часы среды, 11 января, лейтенант Дж. Шрайок встретился с Буллоком в Лондоне, чтобы забрать письма, посылки и инструкции в последнюю минуту.10 К тому времени, когда Шрайок сел в поезд до Гринхита, заголовок, который боялся прочитать каждый южанин и сторонник Конфедерации в Британии, обжег их глаза до слез: “ЗАХВАТ САВАННЫ”.11 В то же утро коммандер Дэвидсон и “Сити оф Ричмонд” прибыли в Грейвсенд, менее чем в пяти милях вниз по течению от Лондона на Темзе. Дэвидсон послал лейтенанта У.Ф. Картера на берег, чтобы встретиться с офицерами и матросами с "Флориды" и "Раппаханнока". После посадки моряков погода неуклонно ухудшалась, пока встревоженный Дэвидсон ждал, когда Картер снова появится со Шрайоком и Ридом. Наконец, два лейтенанта Конфедерации появились сквозь штормовые шквалы в среду днем. Команда "Сити оф Ричмонд" натягивала тросы до тех пор, пока якорь не был поднят и корабль не оказался в море.12 Это был сложный переход; Дэвидсон был вынужден укрыться под прикрытием большого волнореза в гавани Шербура. “Сити оф Ричмонд” был слишком мал и маломощен, чтобы противостоять шторму, охватившему Бискайский залив. Вес груза, в основном железнодорожные детали, был еще более важным фактором. Уменьшенный надводный борт облегчал попадание холодной воды на палубу, судно плохо управлялось и заливалось гребнями штормовых волн. Дэвидсон не мог повернуть назад, поскольку, как он телеграфировал Буллоку из Шербура 13 января 1865 года, “Мне действительно очень повезло, что я решил спуститься по [Английскому] Каналу, потому что пароход пострадал бы на английской стороне от сильного волнения, кроме того, я мог бы быть вынужден зайти в одну из гаваней на той стороне.” Это было бы катастрофой, поскольку британская таможня или один из скрывающихся крейсеров Союза могли бы захватить Дэвидсона и его корабль.13 И снова сказочная удача Буллока не подвела, потому что плохая погода держала крейсеры Союза в тревоге и скрывала движение судов от посторонних глаз. К сожалению, погода также помешала действиям Конфедерации. “Стоунволл” пробрался в Ниве-Дип (голландский порт, примыкающий к французской границе) через бурные моря, где встретил лейтенанта Картера и приняла основной груз угля. Буллок знал, что погода задерживает его операции, поскольку этот большой штормовой фронт также бушевал у восточного и западного побережий Англии. Шторм разрушил пароход-прорыватель "Лелия" во время его первого рейса из Ливерпуля в пределах видимости Мерси. К сожалению, 47 из 59 членов экипажа и пассажиров "Лелии" утонули, в том числе командир Артур Синклер и артиллерист Томас Кадди (бывший ранее на "Алабаме").14 В следующий понедельник Буллок сообщил капитану Пейджу через Боба Картера о новом времени и месте встречи между “Стоунволл” и “Сити оф Ричмонд”. Размышляя о трагедии “Лелии”, он начал свою телеграмму Пейджу, словами, что никто не мог предсказать сильный шторм, “даже если это можно было предвидеть”. Буллок понял, что его план был чересчур оптимистичным. Ему следовало бы включить в план дополнительное время, чтобы учесть зиму в Северной Атлантике.15 Буллок полагал, что капитан Пейдж встретит судно снабжения в бухте Киберон к 28 января, но если оно не появится, ему следует подождать еще несколько дней, прежде чем решить, плыть или нет прямо в бухту Ангра (Азорские острова). Пейдж мог бы встретиться с “Сити оф Ричмонд” на Азорских островах или отправиться прямо во французский или британский порт. Буллок порекомендовал французский порт, где он мог бы воспользоваться любой помощью, которую Арман мог бы оказать, и избежать вмешательства Адамса.16 “Сити оф Ричмонд”, наконец, отплыл из укрытой гавани Шербура 18 января и направился на юг, в сторону залива Киберон. Капитан Дэвидсон позже отметил, что члены экипажей “Флориды” и “Раппаханнока” “все были очень управляемыми, и мы очень хорошо ладили”.17 Пейдж и “Стоунволл” не покидали Ниве–Дип до 20 января, но добились значительного успеха при прохождении пролива. После высадки голландского лоцмана на рыбацкой лодке близ Дангенесса, Англия, в 10:00 утра. 21-го он, наконец, проследовал вниз по Ла-Маншу с “легким ветром и спокойным морем”. Тем временем “Сити оф Ричмонд” бросил якорь в бухте Киберон 20 января, в тот же день, когда "Стоунволл" покинул Ниве-Дип. Там он спокойно стоял на якоре, Дэвидсон не разрешал никакой связи с берегом.18 Утром 24 января 1865 года Пейдж и, соответственно, "Стоунволл" вошли в бухту Киберон, к огромному облегчению коммандера Дэвидсона, который стоял там на якоре последние четыре дня. Дэвидсон сообщил, что броненосец представлял собой «душераздирающее» зрелище: “Он был в грязном состоянии, и для его очистки требовалось больше труда, чем для того, чтобы погрузить запасы на борт и уложить их впоследствии. Погода тоже была очень плохой и влажной, и это мешало нам стоять рядом”19. Они изо всех сил пытались подготовить "Стоунволл" к переправе через Атлантику, в то время как Буллок был в Ливерпуле, с нетерпением ожидая вестей от Пейджа и занимаясь обычными делами. Один из главных инженеров Военно-морского министерства, Майкл Куинн, прибыл в Ливерпуль со списком необходимых товаров. Опытный глаз Куинна обнаружил многочисленные ошибки в планах Ричмонда по 12 парам судовых двигателей. Как и прежде, Буллок сообщил Мэллори, что любые будущие запросы на двигатели должны быть точными и содержать технические чертежи судов, для которых они предназначены. В качестве кода к этому моменту он сказал Мэллори, что шесть минных катеров, которые он заказал, почти закончены.20 26 января Буллок также потратил время на оценку текущего состояния финансовых дел Департамента военно-морского флота Конфедерации в Европе. Большая сумма денег, выделенная на экспедицию “Стоунволла”, в сочетании с его кредитом Казначейству Конфедерации в Европе снова оставила его без наличных денег. Он, безусловно, намеревался следовать приказам Мэллори и поддерживать генерала МакРея, но предложил секретарю утвердить более целесообразную и надежную систему выплат по облигациям для покрытия его расходов.21 Два дня спустя “Стоунволл” и “Сити оф Ричмонд” покинули свою якорную стоянку и направились на юго-запад через Бискайский залив к угольной станции в Сан-Мигеле, самом большом острове Азорских островов. Делая от девяти до десяти узлов, оба судна снова столкнулись с сильными ветрами и морями. Залив Киберон, где встречались “Стоунволл” и “Сити офд Ричмонд” (коллекция авторов). Дэвидсон, у которого была хорошая возможность наблюдать за движением "Стоунволла", писал, что «"Стоунволл" часто закрывался такими тяжелыми волнами, какое я редко когда-либо видел... временами казалось, что они закрывают гребнями его до поручней [от носа до кормы], но все же они, казалось, никогда не причиняли ему вреда, а он держал свой курс очень устойчиво”. 22 Непрерывно страдая от непогоды, Дэвидсон опередил Пейджа примерно на пять миль утром 30 января, пока маленький броненосец боролся в свирепых морях. В полдень погода испортилась настолько, что Дэвидсон повернул свой корабль и проверил "Стоунволл". “Как поживаете?” Дэвидсон подал знак. Пейдж ответила: “Хорошо”. Затем Дэвидсон спросил: “Мне идти?” Пейдж ответил: “Мне очень не хватает угля, и я должен зайти в порт, Ферроль”. Дэвидсон подал знак: “Мне следовать за вами?” Пейдж ответила: “Вам будет удобно следить за мной”. Размышляя о своей собственной миссии и о том факте, что “Сити оф Ричмонд” “потерял луну” из-за прорыва блокады, Дэвидсон решил продолжить путь через Атлантику.23 Около 1:00 вечера Дэвидсон просигналил “Прощай”, на что Пейдж ответил “Большое спасибо”. В 1:30 пополудни два корабля Конфедерации отделились, и два часа спустя “Сити оф Ричмонд” исчез из виду. Курс Пейджа был на северо-запад, держась в море, пока шторм не утих, прежде чем повернуть в Испанию и порт Ферроль.24 Когда последняя надежда Юга неуклюже продвигалась через бурлящую Атлантику, война в Северной Америке вступила в свою заключительную стадию. К 15 января 1865 года Форт Фишер пал, и Юг потерял ворота в свой последний порт с железнодорожным сообщением с армией Северной Вирджинии. Только порт Галвестон был доступен для больших пароходов, и он был слишком удален, чтобы повлиять на войну на Востоке. Хантер Дэвидсон и “Сити оф Ричмонд” никогда бы не приплыли в Уилмингтон со своим грузом железнодорожного оборудования. Не зная о падении форта Фишер и марше Шермана в Вирджинию, капитан Пейдж и команда "Стоунволла" больше заботились о собственном выживании. Вскоре после того, как “Сити оф Ричмонд” покинул броненосец, Пейдж обнаружил серьезную течь. Вода потекла в капитанскую каюту, и после осмотра они обнаружили, что сильные удары волн ослабили головки рулей. Временный ремонт удержал рули на месте, но теперь они требовали немедленного захода в порт для ремонта. В любой момент большая волна может сорвать руль и создать “отверстия, хорошо рассчитанные для того, чтобы поставить под угрозу безопасность судна”25. 2 февраля "Стоунволл" достиг Ла-Коруньи, Испания. Это были адские пять дней для военного корабля, изначально предназначенного для работы в относительно спокойных водах реки Миссисипи. Выразив свое почтение высокопоставленному испанскому военно-морскому офицеру (адмиралу), который объявил "Стоунволл" законной воюющей стороной, Пейдж спросил, может ли он провести ремонт. Испанские власти согласились, хотя адмирал предупредил Мадрид о возможной конфронтации с военно-морским флотом США. "Стоунволл" доковылял до якорной стоянки в Ферроле, где у испанского военно-морского флота был большой морской и инженерный ремонтный центр.26 В то время как экипаж пытался восстановить самообладание после своего чудом удавшегося бегства из диких зимних морей Бискайского залива, щупальца контрразведки Союза пытались сделать то, что не смог Дэви Джонс. К тому времени, когда капитан Пейдж начал утомительный процесс разгрузки корабельных запасов и других тяжелых материалов, флот Союза был в движении, больше похожем на размахивание руками, пока они разбирались с разведданными. Буллок с помощью де Ривьера, Тессье и Дэвидсона превзошел самого себя в ловкости рук. Встревоженные дипломаты Союза полагали, что и “Шенандоа”, и "Стоунволл" находятся на западных подходах к Европе! На самом деле, как капитан. Уолк с американского парохода "Сакраменто" вылетел из Кадиса 4 февраля, он получил информацию о том, что "Шенандоа" находится в Виго, Испания (к северу от Португалии). Уолк так сильно разогнал "Сакраменто", что у нее взорвался кормовой двигатель, что вынудило ее отправиться в Лиссабон на ремонт, после чего он узнал, что "Стоунволл" находится в Ферроле. Расстроенный Уолк сообщил, что “Шенандоа” не было в Виго; после ремонта своей машины он направился на север в Ферроль. Одного страха перед броненосцем Конфедерации было достаточно, чтобы повредить военный корабль Союза.27 Буллок получил обновленную информацию Пейджа 5 или 6 февраля, поскольку его письмо коммодору Баррону о ситуации прибыло в Париж во вторник, 7 февраля. Буллок также получил ошибочное сообщение о том, что "Стоунволл" находится в Лиссабоне. Когда факты стали известны, Буллок понял, что он будет участвовать скорее в политической гонке, чем в военной. Союз попытается заставить испанское правительство удерживать "Стоунволл", как они это сделали с “Самтером”. На этот раз было ключевое отличие. Броненосец Буллоrа мог при необходимости с боем выйти из порта. Его системы вооружения и броня были чем-то таким, чего не было у “Самтера”. Испанцы знали это, Союз знал это, так же как и Буллок и моряки Конфедерации. Но смогут ли они сдержать политическую атаку федералистов достаточно долго, чтобы починить "Стоунволл" и отправиться в путь?28 У Пейджа возникли проблемы с ремонтом из-за вмешательства союзных послов в Испании. В то же утро, когда Буллок получил обновленную информацию о броненосце, временный поверенный в делах Союза в Испании Горацио Перри обратился к государственному министру Испании С. Бенавидесу, в Мадриде. Перри хотел, чтобы "Стоунволл" был захвачен, а не просто блокирован в порту. Он привел британский пример захвата «таранов Лэрда» и задержания “Раппаханнока”. Бенавидес попросил предоставить копии всей этой информации в письменном виде, и он посмотрит, что можно сделать.29 В то время как Перри был в своем кабинете, подробно излагая свою жалобу для подачи в Испанию, Бигелоу посоветовал Перри обратиться к Мерсье, послу Франции в Испании. Он хотел, чтобы Франция поддержала задержание, основанное на происхождении судна в Бордо. Это была непростая задача, особенно для страны, у которой не было ни причин, ни желания иметь дело с правительством Союза. Годы американской и испанской вражды по поводу Кубы, помимо прочего, нелегко было простить или забыть.30 6 февраля, когда сообщение Буллока, содержащее ошибочное местоположение "Стоунволла", направлялось коммодору Баррону в Париж, Перри умолял посла Франции в Испании Мерсье помочь ему захватить корабль Конфедерации. Мерсье ответил, что ему нужны конкретные указания министра иностранных дел Франции де Люиса. Он “не чувствовал себя вправе предпринимать какие-либо шаги в этом вопросе”. Перри поспешил обратно в Государственное министерство Испании, чтобы подать свою жалобу в одиночку. Тщательно переработав чрезмерно резкие формулировки, испанцы наконец согласились с протестом юнионистов и издали приказ о приостановке работ на "Стоунволле", который вступил в силу 7 февраля. Первый раунд достался Союзу, но состязание ещё не закончилось.31
von Echenbach: Затем Перри повторил свое требование удерживать "Стоунволл" в порту. На это заместитель государственного секретаря Испании, Бануэлос закатил глаза, вскинул руки и спросил: “С чем??” В Ферроле были только устаревшие артиллерийские батареи и древние форты. Перри пробормотал, что у него нет никаких указаний на то, что конфедераты попытаются пробиться из Ферроля, и он хотел, чтобы испанское правительство предприняло хотя бы символические усилия. Испанцы, как и военно-морской флот Союза, были очарованы предполагаемой непобедимостью могучего "Стоунволла". Они реагировали именно так, как предсказывал Буллок несколько месяцев назад. Простой страх перед мощными океанскими броненосцами мог заставить прибрежные города и правительства пойти на уступки.32 Второй раунд дипломатической битвы за Каменную стену начался в Париже 8 февраля, когда срочная телеграмма капитана Пейджа наконец дошла до комиссара Конфедерации Джона Слайделла. В нем комиссару было предложено напомнить посольству Испании в Париже, что “Стоунуолл” является "должным образом уполномоченным военным судном, принадлежащим военно-морскому флоту Конфедеративных Штатов", и оно нуждается в припасах. Слайделл взорвался и помчался к Бэррону. Почему он еще не слышал об этом? Очевидно, Пейдж пробыл в Ферроле по меньшей мере пять дней! Бэррон, по-видимому, полагаясь на информацию Буллока, признал, что это письмо дошло до него накануне (во вторник), но в нем говорилось, что "Стоунволл" находится в Лиссабоне! Слайделл, все еще кипя от злости, отправился в испанское посольство в Париже, чтобы вытащить "Стоунволл" из лап испанских и федералистских.33 В то время как Слайделл работал с испанским правительством, Буллок узнал о тяжелом положении Пейджа. Он быстро разработал планы по отправке технической поддержки в испанский порт, поскольку старший испанский военно-морской офицер сказал, что “дело находится на рассмотрении... и что, по его мнению, через несколько дней все будет в порядке”34. Чтобы не отставать, коммодор Томас Крейвен приступил к командованию, в то время как дипломаты Союза вступили в вежливую словесную перепалку. Военно-морской флот Союза тоже был в пути.35 В пятницу, 10 февраля, “Ниагара” появился у побережья Испании, вошел в Ла-Корунью и занял позицию примерно в девяти милях от "Стоунволла". Испанское правительство узнало, что представления северян о "Стоунволле" были ложными по всем ключевым моментам, и их не забавляла жесткая тактика военного корабля Союза на якорной стоянке. Пейдж и конфедераты на борту "Стоунволла" могли только пристально смотреть на наблюдателей Союза через широкую бухту, которые смотрели на них в свои телескопы. “Ниагара” не осмелился сделать шаг, чтобы “разорвать” "Стоунволл", как это произошло с “Флоридой” в Бразилии. Бронированный таран мог утопить его с близкого расстояния. С другой стороны, конфедераты не могли пошевелиться. Это была патовая ситуация.36 Получив к субботе достаточно четкой информации, Буллок был “очень огорчен, сообщив” Мэллори о неопределенной ситуации с "Стоунволлом". Он также считал, что Конфедерация была “обманута и обманута некоторыми сторонами ... что явно оправдывает мое первоначальное недоверие к ним”. Его злобу по поводу всего французского фиаско не следовало вежливо скрывать. Его послание завершилось признанием того, что форт Фишер пал, что “серьезно нарушает наши планы по отправке припасов, но все мы, на кого возложены такие обязанности, быстро проконсультируемся и примем новые и подходящие меры”. Это было сообщение c завуалированным контекстом, но Буллок знал так же хорошо, как и министр военно-морского флота Конфедерации Мэллори, что такое потеря форта Фишер для Конфедерации. Поскольку "Стоунволл", застрявший не на той стороне Атлантики, требовал ремонта, не оставалось последней надежды прорвать блокаду Союза.37 Вернувшись в Ливерпуль, Буллок ждал дополнительных “подробностей” о проблемах, с которыми столкнулся Пейдж. К счастью, основываясь на своем первом сообщении, Буллок уже направил лейтенанта У.Ф. Картера и пароход “Луизу Энн Фанни” на помощь "Стоунволлу". Он послал бывшего главного инженера “Джорджии” (г-на Пирсона) в помощь инженеру Пейджа (г-ну Бруксу).38 Затем Буллок разыскал Армана по телеграмме, так как хотел, чтобы “один из его бригадиров сопровождал капитана. Тессье в Ферроль.” Буллок послал своего самого доверенного человека на Континент, Тессье, Ферролу, но он еще не закончил. Он открыл кредитную линию в местном финансовом доме (старший Перес и Компания), чтобы покрыть расходы Пейджа. Он знал, что "Стоунволл" не был рассчитан на бурное море, а состояние и качество работ, выполненных в Копенгагене, были неизвестны. Почувствовав слабый моральный дух Пейджа, он передал обнадеживающий отчет о броненосце "Ричмонд", который совершил успешный налет на транспорты Союза. Он также сообщил новость о новом броненосце в Чарльстоне, который, как ожидалось, со дня на день нападет на блокирующие корабли Союза. Все это произошло 14 февраля, в тот же день, когда "Луиза Энн Фанни" прибыла в Феррол. Это был яркий пример использования технологий девятнадцатого века до предела для координации командования, контроля и финансовых договоренностей по телеграфу и доставки персонала и предметов снабжения на скоростном пароходе. Единственным развлечением в безумной суете военного времени, связанной с Днем Святого Валентина, было рождение дочери Буллока Марты Луизы. Хэрриотт родила их пятого ребенка и вторую дочь в доме Буллока на Веллингтон-стрит, 3, Ватерлоо.39 На борту "Стоунволла" Пейдж столкнулся с другой проблемой, но на этот раз это была его собственная команда. Молодые офицеры были недовольны поведением корабля в условиях дикой погоды в Бискайском заливе. Что, если бы они столкнулись с подобной проблемой посреди Атлантики, когда находились далеко от какого-либо порта? Ремонт, проведенный испанскими рабочими, тоже не внушал доверия. Офицерский состав, за исключением лейтенанта Боба Картера, первого офицера Пейджа, написали совместное письмо коммодору Баррону в Париж, который передал свою озабоченность Буллоку 40. Как простой командир, которого не было на месте происшествия, Буллок не решался вмешиваться в очевидную проблему с моральным духом на борту "Стоунволла", но он сказал Баррону: "Существует заметная разница между письмом капитана Пейджа ко мне и письмом "Вахтенных офицеров" к вам. Он говорит, что не разделяет их взглядов, и вы заметите, что последнее не подписано лейтенантом Р.Р. Картером. Капитан Пейдж более чем выражает свою готовность и решимость устранить дефекты и продолжить свое путешествие”. Буллок пообещал Бэррону, что сам отправится в Ферроль, но только в том случае, если Пейдж или Бэррон сочтут его присутствие решающим. Его “часто вызывали по долгу службы в разные части Великобритании”, поэтому ему нужно было оставаться там, если это возможно.41 В его обязанности в Великобритании входило устранение затянувшегося фиаско вокруг “Раппаханнока”. С согласия Бэррона он намеревался “устранить проблему ... при условии, что от нее нельзя избавиться каким-либо другим способом”, как предложил Мэллори. Ему также пришлось распутать контракт с Типпингом и Лоуденом из Бирмингема на 1000 “Пистолетов Джирарда”. Буллок был недоволен тем, что отправил им “такую большую сумму денег по истекшему контракту”42. Возможно, его самая насущная проблема заключалась в ожидании прибытия дополнительных офицеров и моряков из экипажа “Флорида”. Они находились в тюрьмах Союза с момента их незаконного захвата в Бразилии в октябре прошлого года. После того, как САСШ был вынужден признать нарушение суверенитета Бразилии, военно-морской флот объявил выговор коммандеру Наполеону Коллинзу, освободил “Флорида” (который затонул при подозрительных обстоятельствах 28 ноября 1864 года) и депортировал экипаж без какой-либо помощи. Члены экипажа Конфедерации должны были прибыть в Ливерпуль на следующее утро, 16 февраля 1865 года. Буллок сказал Бэррону, что “пароход отправляется из Саутгемптона в Сент. Томаса [Виргинские острова] 17-го и 2-го числа каждого месяца”, подразумевая, таким образом, что он намеревался, чтобы экипаж присоединился к "Стоунволлу" в Карибском море.43 На следующий день, когда Буллок ухаживал за командой "Флориды", его разозлила нерешительность капитана Пейджа. Пейдж запросил конференцию в Париже, на которой присутствовал Буллок. В ответ он сказал Бэррону: … Если консультация будет сочтена необходимой ... Я, конечно, приму меры, чтобы присоединиться к конклаву. Письма и телеграммы, которые вы получаете, должны иметь иное значение, чем те, которые получаю я. У меня сложилось впечатление, что временное вмешательство испанских властей было единственным, что задержало ремонт судна. Если Пейдж отправится в Париж, я выполню телеграфный призыв присоединиться к вам, но я не понимаю, как он может покинуть Ферроль, не увидев людей, которых я послал присоединиться к нему там, и которые, будучи экспертами и хорошо знакомыми с конструкцией корабля, смогут оказать ему эффективную помощь и советы. Я действительно не понимаю, как можно провести какое-либо обследование на корабле в Париже. Ничто, кроме личного допроса и судебного разбирательства, не могло оправдать вынесение решения.44 Пейдж, безусловно, направлялась в Париж; даже Военно-морской флот Союза знал об этом. Коммодор Крейвен на борту “Ниагары” в Ферроле сказал, что Пейдж отбыл на борту испанского правительственного судна 17 февраля в Ла-Корунью. Оттуда он отправился поездом в Мадрид и Париж. Крейвен даже знал, что ремонт на судне завершен и что оно готово к выходу в море. Буллока хватил бы апоплексический удар, если бы он узнал об этом грубом нарушении оперативной безопасности. Вскоре Бэррон подтвердил, что Буллоку необходимо приехать в Париж. Пейдж сомневался в мореходных качествах "Стоунволла", и у него были еще большие опасения по поводу ее миссии.45 Иллюстрацией многих причин, по которым Буллоку необходимо было остаться в Великобритании, было неотложное дело по “Тускалузе”. Продукт действий коммерческого рейдера “Алабама”, "Тускалуза" была призовым судном, которое Семмс превратил в торговый рейдер. После относительно спокойной карьеры лейтенант Джон Лоу, капитан "Таскалузы", зашел в Кейптаун, Южная Африка, надеясь снова встретиться с Семмсом. Однако жалобы юнионистов и изменения в применении законов о нейтралитете побудили британских правительственных чиновников в январе 1864 года захватить корабль и вывезти все вооружение. Буллок хотела вернуть “Тускалузу” и должен был подтвердить свой статус законной воюющей стороны Конфедерации. Ему также пришлось оплатить несколько крупных счетов с 9%-ной процентной ставкой, которые Семмс сделал в Бразилии.46 По мере того, как Буллок направлялся в Париж, давление федералистов в Испании усиливалось. 21 февраля американский пароход"Сакраменто" бросил якорь рядом с американским фрегатом "Ниагара" в Ферроле. На борту броненосца лейтенант Боб Картер был исполняющим обязанности командира во время отсутствия Пейджа. Как только Картер увидел приближающиеся корабли Союза, он запустил котлы. Он не был бы застигнут врасплох, как “Флорида”. Адмирал порта был явно обеспокоен повторением инцидента в Баии и не потерпел бы морского сражения в “своем” порту. Он немедленно послал старшего офицера штаба сообщить Картеру, что адмирал хочет, чтобы он потушил огонь в котле и “предостерегает вас от любых попыток нарушить мир”. Чтобы прояснить ситуацию для обеих воюющих сторон, адмирал разместил два сторожевых катера у "Стоунволла". Картер слегка ослабил огонь в топках, но снял якорные цепи, чтобы он мог быстро развернуть грозный таран навстречу любой атаке Союза.47 Картеру не стоило беспокоиться. С борта "Ниагары" потрясенный Крейвен осмотрел впечатляющий таран, полностью покрытый 5-дюймовыми железными пластинами: ... его казематированная 300-фунтовая пушка Армстронга... может стрелять прямо вперед или по любому носовому направлению. У его грот-мачты, в неподвижной башне, находятся два других нарезных орудия, 120-фунтовых... которые могут действовать непосредственно за кормой и по одному на борт и по носу. У него есть два орудия поменьше на борту ... четыре двигателя, два винта и два руля, и он снабжен длинным выступающим тараном.... В спокойной воде и открытом море он был бы более чем достоен трех таких судов, как "Ниагара". Однако в плохую погоду мы могли бы досадить ему, если не уничтожить.48 Крейвен пожаловался секретарю Уэллсу, что все, что он мог сделать, это наблюдать, поскольку он опасался атаковать "Стоунволл" без существенного подкрепления. На следующее утро Буллок встретился с коммодором Бэрроном, капитаном Пейджем и, возможно, комиссаром Слайделлом. Вернувшись в Ферроль, "Ниагара" и "Сакраменто" снялись с якоря и перешли в Ла-Корунью, где Крейвен рассчитал, что на них не будет распространяться правило 24 часов в случае, если "Стоунволл" решит отплыть. Общепринятая практика требовала, чтобы корабль воюющей стороны ждал 24 часа, прежде чем отправиться в погоню за вражеским кораблем, который ранее покинул тот же порт. Крейвен мог бы возразить, что Ла-Корунья и Ферроль были двумя отдельными портами внутри гигантской естественной якорной стоянки.49 Несмотря на плохие новости о военной ситуации вокруг Ричмонда и очевидные опасения Пейджа, конфедераты в Париже решили, что “не следует отказываться от любых возможных усилий, которые можно было бы предпринять из Европы”. Министерство военно-морского флота Конфедерации в Европе пошло бы ко дну с развевающимся флагом. Пейдж должен был отплыть на Бермуды, закупить больше боеприпасов, собрать еще несколько отборных членов экипажа "Флориды", а затем начать атаку на Порт-Ройял, который считался базой материально-технического обеспечения генерала Шермана.50 После этого Пейдж наконец сел на поезд обратно в Испанию. Это была бы последняя значительная конференция военно-морского флота Конфедерации во время Гражданской войны в Америке. Буллок оставался в Париже еще несколько дней, готовя подробный план операций для документирования и усиления руководящих указаний, изложенных на предыдущей встрече. Выполнив эту задачу, он завершил свой визит в Париж. По мере того, как он возвращался в Британию, миф о "Стоунволле" рос в геометрической прогрессии. 27 февраля государственный секретарь Союза Сьюард получил разведданные о том, что Маффитт руководит “планируемым нападением на Нью-Йорк четырьмя броненосными таранами и пятью пароходами”. Сьюард пренебрежительно отнесся к отчету, но подумал о нем достаточно, чтобы передать его министру военно-морского флота Уэллсу. Если бы Буллок получил во владение корабли, которые он построил и за которые заплатил (два "тарана Лэрда" и шесть его французских кораблей), это именно то, что он сделал бы. Он, безусловно, поставил бы командира с азартом и огнем в сердце, чтобы выполнить это - точно так же, как Маффитт или он сам.51 В конце февраля 1865 года ситуация внутри разваливающейся Конфедерации становилась все более отчаянной с каждым днем. Коммодору Бэррону и его сотрудникам было приказано вернуться в Конфедерацию. Им не было никакой необходимости оставаться в Европе. Буллок взял на себя ответственность за оставшийся бизнес под именем Бэррона, включая “Раппаханнок”. Он мог бы привлечь любого офицера, который был бы ему нужен для выполнения этих обязанностей. Бэррон официально отказался от командования европейскими операциями 28 февраля 52. Ожидая список незавершенных дел Бэррона, он подробно рассказал лейтенанту Мердо, что нужно осмотреть для оценки состояния “Раппаханнока” 2 марта. Как и ожидалось, он счел ее совершенно неподходящей в качестве крейсера. Буллок приказал лейтенанту. Фаунтлерой, чтобы “расплатиться и уволить команду, отстранить офицеров, раздеть и заложить корабль”. Карьера “Раппаханнока” как участника боевых действий Конфедерации была мертворожденной, и теперь она была просто ненужной.53 Однако для "Стоунволла" игра все еще продолжалась. 11 марта коммодор Бэррон отметил: “Дик Тейлор приехал из Ливерпуля, привезя то, что [капитан] Пейдж ждет уже больше двух недель. Он должен уехать завтра.” Хотя неясно, что Буллок отправлял из Ливерпуля, казначей Тейлор, скорее всего, имел при себе необходимые банковские чеки, чтобы помочь кораблю уйти.54 Несмотря на то, что Конфедерация находилась в стремительном падении, Буллок продолжал управлять своими делами в надежде на какое-то чудесное изменение ситуации. Одной из таких отчаянных надежд был проект «последнего аккорда» Мэтью Мори. Потерпев неудачу в своих попытках вывести в море эффективные торговые рейдеры, Мори тайно проводил передовые исследования в области минной войны.55 Мори считал, что единственный способ выжить Конфедерации - это обеспечить доступность для блокадопрорывателей Галвестон или какой-нибудь другой залив в Техасе. Он намеревался лично установить систему минной защиты, если Буллок сможет доставить для него необходимый провод, детонаторы и другое оборудование. Буллок согласился с тем, что Гавана будет лучшим портом для приема политически и кинетически взрывоопасного груза для скрытой переправки прорывателями. Он начал организовывать этот проект вместе с Мори, который продолжался до конца войны и немного позже.56 В Испании еще один зимний шторм пронесся над Бискайским заливом, так что Пейдж и "Стоунволл" все еще стояли на якоре. Испанцы ожидали, что "Стоунволл" уйдет под покровом темноты, но, как прокомментировал Пейдж, “Это просто продлило бы событие, которое неизбежно должно произойти”. Пейдж ожидал и не отказался бы от борьбы с Ниагарой и Сакраменто. Буллок полагал, что крейсера Союза в конечном итоге смогут уничтожить броненосец, если они будут использовать свою скорость, чтобы избежать его тарана. Он послал капитана Тессье доложить об уходе "Стоунволла" и результатах ожидаемого столкновения с военно-морским флотом Союза. Крейвен, однако, не был столь оптимистичен в оценке своих шансов.57 В течение следующих нескольких дней "Стоунволл" попытался покинуть Феррол. Каждый раз погода снаружи загоняла его обратно в гавань, и каждый раз крейсеры Союза не предпринимали никаких попыток последовать за ними. Чтобы улучшить мореходные качества, Пейдж выгрузил около 40 тонн угля, а затем снова приготовился к отплытию. Снова сообщив испанцу о своих намерениях, и вежливый старый адмирал сказал ему, что на этот раз он должен уйти. Янки подняли политическую шумиху, удерживая свои якоря на дне. 24 марта 1865 года "Стоунволл" наконец вышел из защищенных вод гавани Ферроля в Бискайский залив, а американские корабли "Ниагара" и "Сакраменто" все еще стояли на якоре. Когда стало очевидно, что Крейвен не ответит на его невысказанный вызов на бой, Пейдж отправил сообщение через испанскую рыбацкую лодку местному агенту Конфедерации с просьбой продать его 40 тонн угля и две небольшие лодки. Он оставил лодки позади, так как ожидал, что они будут разбиты снарядами, которые так и не материализовались.58 В море 25 марта капитан. Пейдж написал Буллоку обо всем, что произошло. Из-за его вынужденного выхода с небольшим грузом топлива ему пришлось заправляться углем в Лиссабоне. К этому времени он уже знал о сокрушительной кампании Шермана в Каролине. К тому времени, когда "Стоунволл" доберется туда, если он туда доберется, все Атлантическое побережье будет под контролем Союза. На что бы он напал? Пейдж, по понятным причинам, усомнился в мудрости своей миссии.59 Буллок быстро получил известие об отправке "Стоунволла" по телеграмме, а в письме Пейджа от 27-го числа описывалась трудный переход в прибрежных водах Пиренейского полуострова до убежища в Лиссабонской гавани. Португальцы были радушны, но они дали всего двадцать пять часов на погрузку угля. Пейдж возразила, что американский корабль "Сакраменто" находился там столько, сколько ей хотелось. Он потребовал равных прав воюющих сторон, но португальский чиновник ушел без ответа.60 П ейдж предупредил Буллока, что он направится в Нассау через Азорские острова, а не на Бермуды, чтобы воспользоваться пассатами для безопасности и экономии топлива. Буллоку пришлось перевести запасы, отправленные на Бермуды, в Нассау. Выразив заинтересованность в завершении миссии, Пейдж снова выразил свои сомнения. Он задавался вопросом, будет ли какой-либо ущерб, который может нанести "Стоунволл", стоить неизбежной потери корабля и его экипажа? Он считал, что его миссия была самоубийственной. Когда он закончил свое послание, наблюдатели "Стоунволла" заметили “Ниагару” и “Сакраменто” у пристани Лиссабонской гавани. Было 6:00 вечера, и слишком поздно, чтобы отправляться. За пределами гавани дул северный ветер, благоприятствовавший крейсерам Союза, но португальцы были непреклонны в том, что Пейдж должен был вывести "Стоунволл" на следующее утро.
von Echenbach: Письмо обрывалось внезапно; Буллоку оставалось только гадать, что произойдет дальше.61 На следующий день в 11:00 утра "Стоунволл" спустился по реке Тежу и вышел в море, взяв курс на север, прежде чем скрыться из виду прибрежных сторожевых башен. По иронии судьбы, ни Пейдж, ни Крейвен не хотели сражаться, хотя и по разным причинам. Пейдж считал, что это бесполезно, поскольку Конфедерация умирала. Крейвен верил, что "Стоунволл" разобьет его крейсера, что приведет к массовым человеческим жертвам, и, возможно, он тоже знал, что война скоро закончится. Он, конечно, надеялся на это; хвастовство команды "Стоунволла" преследовало бы его, если бы этого не произошло. Вернувшись в Ливерпуль, Буллок мог только продолжать помогать командиру Мори в его проекте минной войны и пересмотреть порты, где он мог бы разместить своих блокадопрорыватели. Техас казался единственным жизнеспособным пунктом назначения, но он оказывал слабую помощь остальной части Конфедерации. Не было никакого железнодорожного или речного сообщения из Техаса с армиями на Западе или остатками сил Конфедерации на Востоке. И еще был вопрос о репатриации моряков, все еще находящихся в Европе. Все поездки в Конфедерацию проходили через Ливерпуль. В субботу, 1 апреля, лейтенант Дуглас Френч Форрест, бывший казначей” Раппаханнока”, посетил Буллока в Ливерпуле, чтобы расплатиться по счетам и вернуться домой через Кубу и Техас. Дневник Форреста позволил заглянуть в жизнь военно-морского персонала Конфедерации в Европе. Он также дал представление о типично бурной деятельности, которой Буллок руководил даже в выходные. Форрест заметил, что “Капитан Буллок” был “поглощен” деталями принятия на себя обязанностей коммодора Бэррона, готовящегося покинуть Европу. Когда Буллок наконец появился на Румфорд-плейс, “его осаждали жены и возлюбленные наших друзей” из-за их распределения заработной платы и других административных потребностей, которые были типичны для членов семьи, оставшихся на берегу, пока их моряки были в море. Не в силах пробиться сквозь толпу, чтобы встретиться с коммандером, Форрест отправился в дом Буллока в Ватерлоо. Там он встретил Хэрриотт Буллок и ее сестру, которая играла роль любезной хозяйки, пока ее муж, наконец, не вернулся той ночью около 10:00 вечера и не договорился о том, чтобы расплатиться по счетам. Буллок ухаживал за вдовой экспедитора Конфедерации Чарли Л. Хобсона, который пропал на "Лелии". Буллок совершенно забыл о Форресте и его тревогах.62 Пять дней спустя лейтенант Рид ворвался в кабинет Буллока после долгого путешествия с Пиренейского полуострова с последним письмом от капитана Пейджа. Оно было датировано 27 марта, за день до того, как "Стоунволл" отплыл из Лиссабона и только что достигло Буллоха. Очевидно, не доверяя телеграфу, Пейдж, должно быть, полагал, что срочности не было, поскольку Буллок мало что мог сделать после того, как он направился на запад в Атлантику.63 Буллок признал, что “первая попытка "Стоунволл", вероятно, станет последней”. Он по-прежнему надеялся, что нападение на порт может нанести непоправимый ущерб силам Союза в Каролине. Однако все будет зависеть от разведданных, полученных Пейджем, когда он встретился с Луисом Хейлигером в Нассау. Если окажется невозможным или неосмотрительным атаковать Порт-Ройял, он предложил направиться к побережью Мексиканского залива, чтобы действовать с Кубы. Если этот вариант был невозможен, то лучше всего было бы поставить корабль в каком-нибудь иностранном порту, как Пейдж посчитает нужным. Буллок согласился с тем, что поведение Крейвена в Ферроле и Лиссабоне не пошло на пользу его репутации и плохо отразилось на “службе, которой он обязан”. Дух Джона Пола Джонса и Рафаэля Семмса означал, что моряки Конфедераци, как ожидалось, будут сражаться на водах, как рыцари древности. Буллок отправил Пейджу свои наилучшие пожелания и приложил письмо от миссис Пейдж.64 За 39 дней между отправлением "Стоунволл" из Лиссабона 28 марта и ее прибытием в Нассау 6 мая Конфедерация начала свой окончательный распад. В том, что было названо “Ватерлоо Юга", генерал. Роберт Э. Ли был вынужден отказаться от своей обороны вокруг Питерсберга, а президент Джефферсон Дэвис эвакуировал правительство Конфедерации из Ричмонда. Когда генерал Грант начал последнее наступление 2 апреля, многочисленные правительственные ведомства сожгли свои бумаги, в том числе Мэллори и военно-морской флот Конфедерации. На следующий день столица Конфедерации перешла в руки Союза. Когда Ричмонд сгорел, силы Конфедерации начали распадаться. Вернувшись в Ливерпуль 9 апреля 1865 года, доказательства гибели Конфедерации упали прямо на колени Буллока. Блокадный крейсер конфедерации "Хамелеон" под командованием Джона Уилкинсона покинул Нассау и Бермуды после захвата союзниками форта Фишер. Когда Приоло отказался нести ответственность за судно, Уилкинсон передал судно и государственные средства Буллоку, который “действовал со своим обычным тактом и осмотрительностью”. Буллок позаботился о корабле, экипаже и адвокатах -“мелочниках”, которые пытались вымогать дополнительные деньги для экипажа65. Однако более серьезные проблемы Конфедерации были вне контроля Буллока. После того, как Ли отступил из Ричмонда, 6 апреля почти четвертая часть его армии была захвачена в плен в битве при Сейлерс-Крик. Ли продолжил путь к Линчбургу по своему последнему оставшемуся пути отступления, который вел его на северо-запад через реку Аппоматтокс. В последний раз силы Союза остановили наступление Ли. В тот же день, когда Буллок приветствовал Уилкинсона и Хамелеона, генерал Ли встретился с генералом Грантом в доме Уильяма Маклина в Аппоматтоксе, чтобы обсудить условия капитуляции и мира. Самая жестокая война в американской истории заканчивалась самым вежливым образом.66 В среду Буллок написал Мэллори письмо, которое никогда не дойдет до него, поскольку в Ричмонде не осталось департамента военно-морского флота Конфедерации. То, что осталось от правительства Конфедерации, находилось в бегах по юго-западной Вирджинии. Буллок и “представители министерства финансов”, а также “уполномоченные Конфедеративных штатов” согласились приостановить все военно-морские контракты и сохранить средства для общего блага. Буллок немедленно сообщил “Фрейзеру, Тренхолму и Ко”, что сворачивает бизнес. Любой поступивший в будущем хлопок будет продан, а вырученные средства зачислены в общий фонд.67 Это было последнее документально подтвержденное письмо, отправленное достопочтенному секретарю Министерства военно-морского флота Конфедерации Стивену Мэллори.68 Неделю спустя британские газеты разнесли ошеломляющую новость о капитуляции Ли. Описания учтивых манер Ли и вежливого поведения Гранта в Аппоматтоксе тронули британских читателей, которые восхищались доблестным генералом Ли, даже если они не поддерживали его дело.69 В то время как комиссар Мейсон и другие сторонники Конфедерации полагали, что борьба может быть продолжена в западной Конфедерации, Буллок знал лучше. Великие державы Европы быстро откажутся от военного статуса, предоставленного кораблям Конфедерации, как только они будут полностью удовлетворены тем, что правительство Союза полностью и по-настоящему контролирует все свои мятежные государства. Продолжая выплачивать взносы членам экипажа, Буллок знал, что "Шенандоа" все еще находится в море, на пути к своей миссии в китобойных угодьях Северной части Тихого океана, если все прошло по плану. Однако после того, как его статус воюющей стороны истечет, "Шенандоа" станет военным кораблем без гражданства, а с Уодделлом и его командой будут обращаться как с пиратами. Но сначала Буллоку пришлось решить более насущные проблемы: вернуть оставшийся военно-морской персонал Конфедерации домой, погасить долги и завершить бизнес военно—морского флота Конфедерации, в значительной степени связанный с “Фрейзером, Тренхолмом и Ко”.70 Когда оставшиеся силы сдались по всей Конфедерации, Джон Уилкс Бут застрелил президента Авраама Линкольна вечером 14 апреля в театре Форда в Вашингтоне. Правительство Союза немедленно заподозрило причастность правительства Конфедерации и арестовало бывших чиновников, где бы они ни находились, включая бывшего министра военно-морского флота Мэллори. Юнионистам удалось убить Бута и захватить всех причастных к этому лиц, за исключением Джона Х. Сурратта-младшего. Беглец Сурратт сбежал в Канаду и направлялся в Ливерпуль.71 Более того, чек, который Буллок выписал Патрику Мартину (который вместе с Бутом участвовал в заговоре с целью похищения Линкольна), означал, что теперь он связан с этим печально известным событием. В своих мемуарах Буллок был щедр в своей оценке Линкольна, заявив, что убийство было “самым прискорбным событием, которое могло произойти для Юга, да и для всей страны... Президент Линкольн... был, естественно, добродушен и много раз открыто и откровенно заявлял, что все, чего он хотел, - это ”восстановить Союз". Вполне вероятно, что обвинения Союза в причастности правительства Конфедерации к смерти Линкольна беспокоили Буллока, поскольку он, несомненно, вспомнил о своей финансовой поддержке соратника Бута в Канада, капитана П.К. Мартина.72 Убийство привело в ужас британскую общественность, а подозрения правительства Союза в причастности официального правительства Конфедерации к заговору встревожили и привели в ярость южан, оставшихся в Европе. Джеймс Мейсон в Лондоне был возмущен общим обвинением правительства Союза и направил письмо через Мэтью Мори государственному секретарю Конфедерации Джуде П. Бенджамину. Оно так и не дошло до Бенджамина, потому что он тоже скрывался от преследователей Союза. Мори направлялся со своими минами в Гавану, все еще надеясь добраться до Техаса.73 В мае 1865 года, когда разрозненные сухопутные войска Конфедерации продолжали сдаваться по всему Югу, Буллок все еще держал под контролем два военных корабля. "Стоунволл" остановился на Канарских островах для дозаправки, а затем отправился на Багамы. Вот так, капитан Пейдж встретился с коммерческим агентом Конфедерации в Нассау Луисом Хейлигером, чтобы обсудить последние известия.74 Пейдж и его команда узнали о капитуляции Ли от Хейлигера или, возможно, раньше, когда они отремонтировали и освободили американский клипер, прежде чем достичь Нассау 6 мая. Выход Пейджа в Гавану наводит на мысль, что последнее письмо Буллока от 8 апреля ждало его в Нассау.75 Участник заговора об убийстве Линкольна Джон Сурратт-младший в форме папского зуава (Библиотека Конгресса). Мори и его оборудование для борьбы минами для Галвестона также направлялись в Гавану. Буллок, Мори и Пейдж, возможно, обдумывали импровизированную “совместную операцию”. "Стоунволл" мог атаковать блокирующие корабли Союза у Галвестона, позволив Мори развернуть свои защитные мины. "Стоунволл" и, возможно, “Аякс” под командованием Джона Лоу могли бы сохранить порт открытым. Все это стало спорным вопросом к тому времени, когда Пейдж прибыл в Гавану, испытывая нехватку топлива и денег и не имея возможности воевать.76 Пейдж в последнем письме Буллоку сказал, что, сойдя на берег в Гаване, он узнал, что Джефферсон Дэвис был захвачен в Джорджии, а майор Хелм, агент Конфедерации, не мог оказать никакой финансовой поддержки. Новости из Техаса были столь же плохими. Жители Техаса слышали и читали об адском обращении Шермана с Джорджией и Каролиной. Они складывали оружие.77 Генеральный прокурор Испании сообщил Пейджу, что он ожидает, что посол Испании в Вашингтоне подтвердит отмену его правительством всех прав на ведение войны, предоставленных Конфедеративным Штатам. Он был бы пиратом, если бы он и "Стоунволл" продолжали действовать. Неспособный представить мир без войны, Пейдж думал, что Франция и Соединенные Штаты скоро объявят войну Мексике и что Испания вступит в бой на стороне Луи-Наполеона. Французы или испанцы хотели бы иметь грозный бронированный таран в Мексиканском заливе, готовый к отправке. Он не собирался сдавать его флоту Союза без боя. Он планировал продать свой корабль испанцам или затопить его у ближайшего форта Морро в Гаванской гавани 78. После некоторого торга со стороны представителя испанского бизнеса, который пытался заполучить у капитана Пейджа и лейтенанта Боба Картера броненосец дешевле, моряки попросили больше денег, и "Стоунволл" перешел в собственность правительства Испании за 16 000 долларов. "Стоунволл" теперь находился под своим четвертым флагом (французским, датским, конфедеративным и испанским). К концу его карьеры на ее мачтах также будут развеваться флаги США и Японии.79 После того, как испанский флот оказал полную военно-морскую любезность капитану Пейджу, лейтенанту Картеру и остальным членам экипажа, конфедератам выплатили жалованье и оставили возвращаться в воссоединенные Соединенные Штаты, насколько это было возможно. Письмо Пейджа Буллоку было датировано 19 мая 1865 года и, вероятно, дошло до Ливерпуля к концу месяца. Ирония не ускользнула бы от Буллока. В последний раз, когда он сошел с корабля в Гаване, ему пришлось заплатить выкуп в размере 6000 долларов, чтобы освободить “Блек Уорриора”, но от этой неудачи не было никакого спасения. К тому времени, когда Буллок узнал о судьбе "Стоунволл", в операциях участвовал только один моряк Конфедерации, лейтенант-, командующий Джеймсом Айределлом Уодделлом и "Шенандоа". Но где они были?80 На следующий день после продажи Пейджем "Стоунволл" "Шенандоа" увидел покрытые пеплом вершины Курильских островов к северу от Японии и направился к полуострову Камчатка в Сибирской России. Она только сейчас достигла границы своей конечной предполагаемой зоны развития. Последним официальным документально подтвержденным сообщением Уодделла с Буллоком было короткое письмо, отправленное в Мельбурн 25 января 1865 года, которое дошло до Ливерпуля только в конце мая. Перед отъездом из Австралии Уодделл, вероятно, отправил дополнительные недокументированные письма в Ливерпуль в середине февраля через принадлежащее “Фрейзеру, Тренхолму и Ко” судно "Джон Фрейзер".81 Буллок узнал об аресте президента Джефферсона Дэвиса вскоре после получения известия о визите “Шенандоа” в Мельбурн. Дэвис был схвачен 10 мая 1865 года, и объявление появилось в британских газетах 31 мая 82 года. Буллок знал, что все кончено. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы донести новости до Уодделла, поскольку все Великие державы начали отзывать военные права у “так называемых” Конфедеративных Штатов Америки. Больше всего этот указ затронул “Шенандоа”. Корабль и его матросы теперь были именно теми, кем Сьюард и Адамс объявляли их с самого начала, пиратами! Чтобы защитить Уодделла, его команду и, возможно, самого себя от петли палача, Буллок мудро посоветовал комиссару Мейсону отправить официальное сообщение для “Шенандоа”. Комиссар Конфедерации, у которого теперь не было ни правительства, которое он мог бы представлять, ни полномочий, должен был найти способ официально и публично приказать Уодделлу прекратить боевые действия, снять свои знамена и оружие и зайти в ближайший порт. Буллок понял, что гораздо более вероятно, что Уодделл узнает о ситуации до того, как Мейсон свяжется с ним. Но он знал, что мстительное правительство Союза будет особенно разгневано любыми “грабежами”, совершенными после официального окончания военных действий. "Шенандоа" и его экипаж могли подвергнуться задержанию как пираты без гражданства.83 Мейсон и Буллок обсуждали варианты уведомления в течение первых двух недель июня 1865 г. 84 После первоначального сопротивления идее Мейсон, наконец, согласился: “Я думаю, пришло время, когда это следует предпринять, ... позвольте мне записать несколько пунктов, по которым следует отправлять заказы, и пришлите мне форму заказа, которую я верну вам после изучения... приказ, конечно, должен быть отправлен лорду Расселу.” Буллок, должно быть, поморщился при мысли о том, чтобы иметь дело с Расселом, но это был единственный способ распространить приказ в самых отдаленных уголках мира. Что еще более важно, это наложило бы официальную британскую санкцию на неизбежную задержку с уведомлением Уодделла и защитило бы его от взаимных обвинений в любых актах “пиратства”, совершенных после прекращения военных действий. 19 июня 1865 года, в тот же день, когда Сьюард узнал об отказе Великобритании от предоставления военных прав конфедератам, Буллок отправил предложенное им и Мейсоном письмо в Министерство иностранных дел Великобритании. Оно было кратким и целенаправленным. Буллок хотел, чтобы лорд Рассел отправил копии в британские отделения в Нагасаки, Япония, Шанхай и на Сандвичевы острова (Гавайи), где местные сотрудники консульства могли передать копию в руки лейтенанта Уодделл, если ему случится остановиться в каком-нибудь из этих портов.85 … Сэр: ... Президент Дэвис, президент и вице-президент Стивенс и несколько членов Кабинета министров Конфедерации были арестованы и в настоящее время содержатся правительством США в качестве важных заключенных... главные европейские державы отозвали признание военных прав, предоставленных ими Конфедеративным Штатам в 1861 году, и запретили заход судов под флагом Конфедеративных Штатов в свои порты с любой целью ремонта или снабжения... Настоящим я приказываю вам воздерживаться от любого дальнейшего уничтожения собственности Соединенных Штатов в открытом море и от любых наступательных операций против граждан этой страны... В приказах, изданных морскими державами в отношении обращения с судами Конфедерации, далее указывается, что вам будет разрешено входить в любой порт с добросовестной целью разоружения “Шенандоа”... Если у вас недостаточно денег, чтобы полностью расплатиться, и вы не можете договориться о счете в Англии, заплатите в пределах своих средств и дайте каждому мужчине вексель на себя, подлежащий оплате в Ливерпуле, на остаток, причитающийся ему, и приезжайте сюда, чтобы рассчитаться со своими счетами. Условия прокламации, недавно опубликованной Президентом Соединенных Штатов, таковы, что большинство офицеров вашего корабля лишены привилегии немедленно вернуться в свои родные дома, и я бы посоветовал всем вам приехать в Европу или подождать в другом месте дальнейшего развития событий в Соединенные Штаты , прежде чем отправиться в любую часть этой страны или Конфедеративных Штатов ... Я останусь в Ливерпуле на неопределенное время, и вы можете связаться со мной по моему обычному адресу.86 Письмо Буллока показывает его полное понимание политической ситуации. Он упоминает, что Дэвис и большая часть бывшего кабинета Конфедерации были арестованы, что свидетельствует о полном крахе Конфедерации. Он обратил особое внимание на заявление президента Эндрю Джонсона о том, что война закончилась; оно включало всеобщую амнистию, за исключением таких офицеров, как Уодделл. Помилование Джонсона первоначально исключало любого гражданского или военного офицера Конфедерации, который служил за пределами Конфедерации. Эти люди считались самыми предательскими. Существовало несколько других категорий исключенных или освобожденных лиц, но ни одна из них не была такой суровой, как эта. Буллок мудро посоветовал Уодделлу приехать в Европу и дождаться событий в Америке, прежде чем пытаться вернуться домой. Собственный комментарий Буллока о том, что он пробудет в Ливерпуле “неопределенное время”, показал, что он сам был в подвешенном состоянии, но, по крайней мере, он благополучно сошел на берег и был готов заплатить морякам флота Конфедерации как дело чести. Он мог только надеяться, что Уодделл сдал “Шенандоа” раньше в руки САСШ. Военно-морской флот мог потопить корабль и захватить и повесить его.87 Приказы Буллока с сопроводительным письмом от Мейсона были отправлены лорду Расселу 20 июня; 22-го помощник Рассела, Хаммонд, согласился направить их в предлагаемые консульства. Мейсон подтвердил письмо Хаммонда от 26 июня, хотя и тщательно сформулировал ответ, что “Шенандоа” “должен подчиниться законам страны, куда он может прибыть”. Мейсон также потребовал, чтобы приказ Буллока Уодделлу был запечатан перед отправкой. Хэммонд ответил 29 июня, передав согласие лорда Рассела. 12 июля 1865 года Министерство иностранных дел направило запечатанные копии приказа Буллока всем британским колониальным властям. В то время как его приказы Уодделлу проходили через Министерство иностранных дел Великобритании, Буллок изо всех сил пытался покрыть оставшиеся долги Министерства военно-морского флота Конфедерации, закрыть открытые контракты и планировать будущее, которое включало его жену Хэрриот и их детей.88 По сути, они были беженцами без гражданства, подлежащими аресту на своей родине и вероятными целями победоносного и еще более могущественного федерального правительства Соединенных Штатов. Разрушение его морской промышленности рейдерами Конфедерации было достаточно плохо в финансовом смысле, но убийство Линкольна вызвало у янки жажду крови и мести. До конца лета 1865 года Буллок продолжал активно заниматься делами Военно-морского министерства Конфедерации.
von Echenbach: Он также должен был найти свой собственный путь. С его знаниями о торговле хлопком и его связями с “Фрейзером, Тренхолмом и Ко” он мог бы покупать и продавать хлопок за свой личный счет. У него также был доступ к льготным возмещениям за аннулированные контракты. Главным из его нерешенных обязательств было местонахождение” Шенандоа”. Когда в конце июня приказ Буллоха дошел до лорда Рассела, Уодделл и "Шенандоа" находились у берегов России в Охотском море. "Шенандоа" только начинала свой яростный набег против китобоев Союза 22 июня, когда Министерство иностранных дел Великобритании подтвердило письмо Мейсона (с приложенными приказами Буллока). Абордажные офицеры Уодделла, в том числе исполняющий обязанности капитана Ирвин Буллок, получили свежие газеты от захваченных китобоев Союза, в которых сообщалось о капитуляции Ли. Но они также сообщили новость о призыве президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса сражаться до победного конца. Уодделл не полностью доверял газетным отчетам, поскольку все они были опубликованы в северных газетах. Уодделл сражался и плыл дальше. В период с 26 по 28 июня, как писал Мейсон в Министерство иностранных дел Великобритании, "Шенандоа" начала свои самые интенсивные боевые действия, когда уничтожила девять кораблей и захватила еще два. Последние двое не были потоплены только потому, что Уодделл нуждался в них, чтобы доставить задержанных моряков в Сан-Франциско. План, задуманный в Ричмонде, организованный в Ливерпуле и операция, проведенная в северной части Тихого океана, была проведена блестяще: 32 корабля янки были уничтожены, а 6 захвачены — но слишком поздно.89 С началом июля "Шенандоа" направилась на юг от Полярного круга, чтобы избежать все более опасных ледяных потоков. Уодделл и его корабль были единственными бойцами Союза или Конфедерации, действовавшими к северу от Полярного круга — превосходный подвиг мореходства. Теперь, направляясь к более теплым водам, Уодделл задумался о том, чего он мог бы достичь дальше. Уодделл рассчитывал, что сможет совершить набег на Сан-Франциско и выкупить его за золото, как предлагал Буллок месяцами ранее.90 Когда 2 августа 1865 года "Шенандоа" приблизилась к побережью Калифорнии, Уодделл заметил небольшой английский барк, быстро идущий; это была "Барракута". Абордажная группа, возглавляемая братом Буллоха Ирвином, вскоре узнала сокрушительную новость о том, что война закончилась. Генерал Ли сдался, президент Линкольн был убит, а президент Дэвис арестован. Осознав последствия, Уодделл немедленно приказал списать "Шенандоа" как военный корабль и убрать тяжелые орудия в трюме. Уодделл и его товарищи x–конфедераты были одни на корабле, который не принадлежал ни одной нации. Ему не нужно было предупреждение Буллока, чтобы знать, что их повесят как пиратов, если, возможно, они не смогут добраться до безопасного порта.91 В течение оставшейся части августа "Шенандоа" неслась на юг через Тихий океан, достигнув точки, где она начала формировать курс на мыс Горн 1 сентября 1865 года. Хотя он этого и не знал, по горячим следам за ним следовали американские военные корабли “Саранак” (USS Saranac), “Ирокез” (Iroquois), “Уотери” (Wateree) и “Сан Марис” (Saint Marys). Если Уодделлу и "Шенандоа" удалось пережить чудовищный ветер и волны у берегов Патагонии и самой южной части Тихого океана, им все равно пришлось проскользнуть сквозь плотную сеть кораблей Союза. 17 сентября 1865 года британское правительство выпустило общую прокламацию для всех своих колоний и территорий, предписывающую им захватить “Шенандоа”, если она остановится в любом из портов или территорий Ее Величества.92 Буллок мог только наблюдать, ждать и беспокоиться о корабле. Он знал, что Уодделл попытается вернуть корабль в Ливерпуль. Это давало наилучшую надежду на финансирование и помощь команде бывших союзников. Сможет ли Уодделл зайти так далеко - это уже другой вопрос. Ближе к концу сентября в Ливерпуле появились следы ужасного конца Гражданской войны в США. Знал ли Буллок о прибытии этого человека в город, неизвестно, но обвиняемый в заговоре с целью убийства Линкольна использовал канадские связи, чтобы добраться до Великобритании. Его звали Джон Х. Сурратт-младший, единственный обвиняемый убийца, избежавший ареста и суда. Сурратт прибыл в Ливерпуль 27 сентября 1865 года, сойдя со своего корабля "Перуанец" в Ирландии, чтобы избежать уведомления Союза.93 Сурратт спрятался в церкви Непорочной Марии, всего в километре отсюда и в нескольких минутах ходьбы по Чапел-стрит от офиса Буллока на Румфорд-Плейс. Нет никаких документов о том, что Буллок даже знал о его присутствии в то время или что он заранее знал о прибытии Сурратта. Тем не менее, Сурратт, вероятно, знал о недавней финансовой поддержке Буллока Джона Уилкса Бута через капитана П.К. Мартина и, возможно, надеялся на аналогичную помощь. Сурратт признался судовому врачу “Перуанец”{ Льюису Макмиллану, что его разыскивали федеральные власти, прежде чем он покинул корабль в Мовилле, Ирландия. Союзные власти по всей Британии были подняты по тревоге и немедленно начали розыск. Присутствие Сурратта встревожило бы всех союзников в Ливерпуле, которые не хотели никакой подразумеваемой связи с печально известным убийцей. 28 сентября Буллок связался с Мейсоном, интересуясь судьбой “Шенандоа”. Британский приказ о захвате был тревожным, но не неожиданным в свете интенсивного давление со стороны нового правительства САСШ. Президент Джонсон намеревался быть менее провокационным в своих ответах как на внутренние, так и на международные проблемы, но последствия убийства Линкольна разожгли жажду мести.94 Первые осенние дни октября 1865 года пришли и ушли, а Буллок все еще надеялся получить новости о “Шенандоа”. Потрепанный непогодой корабль обогнул Южную Америку и мчался на север, его нос рассекал первые бушующие штормы Атлантики. Британское правительство выпустило еще одно объявление о "Шенандоа" 6 октября: если Королевский военно-морской флот обнаружит его с неповрежденным вооружением, он должен быть передан военно-морскому флоту САСШ. У британской правовой системы не было бы никаких шансов на снисхождение.95 Не подозревая о своем новом угрожаемом статусе, “Шенандоа” пересекла Экватор 11 октября. Теперь всем на борту было ясно, что они направляются в Великобританию.96 В Ливерпуле Сурратт наконец покинул город 18 октября, переправившись во Францию, возможно, из английского паромного порта Ньюхейвен.97 Агенты федералистов все еще упорно шли по его следу. Два дня спустя Буллок рассмотрел свою собственную юридическую, финансовую и личную состоятельность и уязвимость в письме Мейсону. Прошло четыре месяца с тех пор, как приказ Буллока о капитуляции поступил в Министерство иностранных дел Великобритании для распространения через британские консульства. Он хотел, чтобы Мейсон распространил слух о том, что Уодделл, возможно, не слышал об окончании войны до сентября, и предложил ему опубликовать части письма Буллока для прессы. Он полностью осознавал, что “может быть скомпрометирован публикацией” приказа Уодделлу, поскольку на нем стояла его подпись. Это будет суждение Мейсона о том, что должно быть обнародовано.98 Ответ на вопрос о местонахождении “Шенандоа” будет дан в ближайшее время. Уодделл ненадолго прервал свое путешествие в середине Атлантики. 27 октября и снова 31-го он сделал паузу для торжественных церемоний в честь двух членов экипажа, умерших из-за болезни. К 1 ноября 1865 года он находился всего в 900 милях от Ливерпуля. Последняя великая драма Гражданской войны в Америке вот-вот должна была развернуться прямо во дворе Буллоrа.99 Два дня спустя Уодделл в последний раз взял курс на север, когда “Шенандоа” приблизилась к юго-восточному побережью Ирландии. Приблизившись к мысу Клир на ирландском побережье, "Шенандоа" легла на новый курс, который привел ее в пролив Святого Георгия и вверх по Мерси в Ливерпуль. Уодделл собирался проскочить через один из самых оживленных морских районов в мире, надеясь проскользнуть мимо любого американского или военные корабли Королевского флота.100 В тот же день Джеймс Данвуди Буллок прибыл в Ливерпуль в качестве пассажира на корабле "Сити оф Лондон" из Квинстауна, Ирландия. Время его поездки было либо иронией судьбы, из-за которой Буллок оказался в Ирландии по не связанным с этим делам, либо признаком того, что он получил новости через “Барракуту” и ожидал прибытия Уодделла в Ливерпуль. В любом случае возвращение Уодделла в Ливерпуль было благоразумным, учитывая силу британских законов и надежду на то, что у Буллока все еще будут деньги, чтобы заплатить экипажу.101 Незадолго до полуночи 5 ноября "Шенандоа" приблизился ко входу в Ливерпуль и запустил ракеты, чтобы привлечь внимание лоцманов гавани. После нескольких залпов вышла лодка и встретила корабль. Сначала Уодделл сказал пилоту, что его корабль называется "Америка" и прибыл из Калькутты. Уодделл быстро раскрыл истинную личность корабля изумленному лоцману, который подтвердил, что Гражданская война в Америке закончилась так давно, что это уже не было новостью. Военно-морской флот САСШ искал их повсюду; удивительно, что они не были обнаружены британскими или союзными кораблями на пути вверх по Ла-Маншу.102 После кругосветного плавания, подвиг, которого не достиг ни один другой боевой корабль в гражданской война в Америке, ливерпульскому пилоту удалось посадить "Шенандоа" на отмель бара у входа в Мерси. В 7 часов утра 6 ноября начался прилив, поднял корабль, и он поплыл вверх по Мерси с развевающимся в последний раз “Нержавеющим знаменем". Уодделл приказал лоцману подвести ее к "Донегалу", военному кораблю Королевского флота. Молодой лейтенант с "Донегала" вскарабкался на борт, чтобы выяснить, что это за неизвестное судно, выкрашенное в черный цвет. Он был так же удивлен, как и ливерпульский лоцман накануне вечером. В 10:00 утра коммандер-лейтенант Джеймс Айределл Уодделл, командир “Шенандоа”, приказал квартирмейстеру спустить флаг Конфедерации. Гражданская война в Америке уже закончилась, и закончилась она в Ливерпуле, Англия. "Шенандоа" стояла на якоре у Рок-Ферри, где Буллок и большая часть сторонников Конфедерации, бывших офицеров и чиновников могли наблюдать за происходящим в свои телескопы. Это было тихое окончание жестокой войны103. Уодделл попросил лейтенанта “Донегала” доставить письмо лорду Расселу, в котором “ Шенандоа“ официально передавалась Великобритании. Вскоре после этого таможенники Ливерпуля объявили, что моряки могут сойти на берег, но все их вещи должны остаться на борту. Никто не покидал корабль по указанию Уодделла или, возможно, Королевского флота. Это было хорошо, что они так поступили, потому что, получив письмо Уодделла, капитан. Пэйнтер с "Донегала" послал сообщение, что люди должны оставаться на борту корабля, пока он не получит инструкций из офиса лорда Рассела.104 Пэйнтер отправил отряд королевских морских пехотинцев на борт и охрану "Шенандоа" и приказал канонерской лодке "Хаук" приблизиться к рейдеру. Напряженность среди экипажа бывшего судна Конфедерации начала расти в связи с этими зловещими событиями. Дадли и Адамс, как и следовало ожидать, потребовали немедленного ареста судна и экипажа от имени правительства САСШ 105. CSS Шенандоа в Ливерпуле в конце войны (Иллюстрированные Лондонские новости, 18 ноября 1865 года). Столкнувшись с такой дипломатической ситуацией, лорд Рассел сделал то, что высшие должностные лица британского правительства всегда делали лучше всего: он передал все дело юридическому советнику короны. К счастью для Уодделла и его команды, не могло быть более знающей группы юристов, которые могли бы вынести суждение о “Шенандоа”. В число адвокатов входили сэр Раунделл Палмер, сэр Р.П. Кольер и, что самое важное, сэр Роберт Филлимор, самый известный юрист в мире по морскому праву. Они были сверхразумны; они были законом. Уодделл был фанатичным читателем юридических трактатов Филлимора и, как и Семмс, даже имел копии на борту корабля. Уодделл усердно следовал морскому старшинству в своих делах. Его внимание к юридическим деталям и незнание окончания войны (наряду с уведомлением Буллока через лорда Рассела) спасли шеи его команды от юнионистской веревки. Палмер, Кольер и Филлимор рассмотрели простой юридический аргумент Уодделла, рассмотрели жалобу Адамса и Дадли на арест и сделали свое заявление: экипаж "Шенандоа" должен быть освобожден, и только те, кто, как доказано, являются британскими подданными, будут привлечены к ответственности. Сам корабль затем мог быть передан правительству САСШ.106 8 ноября капитан Дж. Пейнтер сообщил новость Уодделлу и его последнему экипажу Конфедерации: американские члены экипажа были свободны, но любые британские члены экипажа будут задержаны. Уодделл приказал экипажу собраться на главной палубе, и лейтенант Уиттл назвал список командного состава корабля по старшинству и именам. Каждый человек был привлечен к вниманию капитана Пейнтера, чтобы заявить о своей национальности, и с различными акцентами от английского до ирландского и шотландского, все они объявили себя конфедератами. То ли из сочувствия, то ли из-за неспособности оспорить национальность этих морских «Рипов Ван Винклов», Пейнтер объявил их всех “союзниками” и освободил. С радостными возгласами мужчины собрались в последний раз. Уодделл поблагодарил всех за службу и отпустил их под звуки их радостных возгласов, звеневших у него в ушах. Это было последнее радостное событие для Конфедерации, и оно произошло прямо на глазах Буллока на Мерси. Когда освобожденные члены экипажа "Шенандоа" вскарабкались на паром ("Пчела"), который доставил их на берег в Грейт-Джордж-лэндинг, организаторские способности и дальновидность Буллока будут проверены в последний раз.107 Этим бывшим сообщникам нужно было заплатить.108 Уодделл временно поселился в отеле Джорджа на Дейл-стрит в Ливерпуле. Вскоре он связался с Буллоком и с облегчением узнал, что тот выделил средства для поддержки бывших членов экипажа Конфедерации в Европе.109 Южные офицеры “Шенандоа" узнали, что любая попытка вернуться в Америку подвергнет их значительному риску из-за освобождения президента Джонсона от амнистии для тех, кто служил за границей. Уодделл, например, определенно не собирался возвращаться домой в ближайшее время. Он был Врагом Америки номер один, главным пиратом самого вопиющего англо-американского пиратского крейсера. Он избежал правосудия из-за британского соучастия, по крайней мере, так могло показаться, когда газеты в Америке сообщили об этой истории. На следующий день после освобождения экипажа Дадли посетил” Шенандоа” и поговорил с капитаном Пайнтером, командиром “Донегала”. Пэйнтер сказал, что передаст корабль любому человеку, которого Дадли “может назначить ответственным”. Поскольку эта информация взята из мемуаров Буллока, очевидно, что Буллок точно знал, что происходит с этим последним коммерческим рейдером. На следующий день капитан. Фримен, коммерческий капитан, нанятый Дадли, поднялся на борт, чтобы взять на себя командование последним военным кораблем Конфедерации. Дадли хотел, чтобы Фримен отплыл на “Шенандоа” в Нью-Йорк, и надеялся выставить его в качестве военного приза победоносным и все еще мстительным Северным штатам, хотя это снова были "Соединенные" Североамериканские Штаты.110. В это время Буллок был занят более важными делами, по крайней мере, для офицеров "Шенандоа", поскольку он договорился с Джеймсом Бейнсом, ливерпульским торговцем, о выплате компенсации экипажу.111 К субботе членам экипажа были выплачены деньги в Доме моряка в Ливерпуле. В то время как некоторые матросы позже утверждали, что они не получили причитающуюся им полную сумму, тогда как Буллок, так и лейтенант Уиттл в мемуарах и письмах утверждают, что члены экипажа получили надлежащую компенсацию. Даже Корнелиус Хант, младший офицер на борту корабля, который ненавидел Уодделла и обвинял его в “низкой зарплате", выразил свое восхищение трудолюбием и честностью Буллока. Буллок, по словам Ханта, был “выдающимся [а] среди многих превосходных и здравомыслящих джентльменов, которые... действовали как агенты Конфедерации в Англии ... в час её испытания"112. Неделю спустя Буллок столкнулся с другой чрезвычайной ситуацией - неотложной медицинской помощью. Джеймс Уодделл перенес кровоизлияние в легкие и, по-видимому, был при смерти.113 Буллок организовал медицинскую помощь и перевез его в отель Royal Marine, расположенный недалеко от резиденции Буллока. Уодделл должен был находиться там в течение следующих нескольких месяцев под бдительным присмотром Буллока.114 Буллок продолжал разбираться с финансами ныне несуществующего Министерства военно-морского флота Конфедерации и незаметно помогал другим офицерам и матросам федерации, оказавшимся в Европе. Он также внимательно следил за отношениями между Великобританией и Америкой. Нежелательное возвращение “Шенандоа” в Англию вызвало предсказуемую политическую бурю в Соединенных Штатах. В течение оставшейся части ноября и декабря 1865 года между послом САСШ Адамсом и новым министром иностранных дел Великобритании лордом Кларендоном разгорелась ожесточенная словесная война, и британские газеты жадно сообщали о каждом словесном залпе.115 Британские газеты подчеркивали язвительную реакцию американцев. "Нью-Йорк таймс“ уже заняла позицию, отстаивающую репрессии в качестве надлежащего ответа на инспирированные британцами грабежи "Шенандоа" и родственных кораблей, “Алабамы” и “Флориды”: "Ответственность за борьбу с Уодделлом полностью ложится на британское правительство. Если он командовал капером, должным образом осуществляя права воюющего, Англия не может выдать его, и мы не будем просить ее сделать это. Если же, напротив, он продолжил свою разрушительную карьеру после того, как эти права перестали его защищать, он стал просто пиратом и нарушил законы Великобритании так же верно, как и законы Соединенных Штатов. И ответственность за это возлагается на английские власти”116. Было совершенно ясно, что Буллоку придется не высовываться и надеяться, что его собственная тщательная бухгалтерская практика также скроет его финансовые следы. Хотя “Фрейзер, Тренхолм и Ко” и генеральный финансовый агент Колин Макрей будут находиться непосредственно в ССАШ. Находясь на линии огня правительства, Буллок знал, что в любой момент может стать несправедливой мишенью. Продолжающееся расследование убийства Линкольна также оставалось неизвестным. Будет ли обнаружен бумажный след, ведущий к Буллоку? По крайней мере, Буллок был избавлен от проблемы передачи “Шенандоа” Соединенным Штатам. Дадли должен был уважать мастерство Уодделла в кругосветном плавании на корабле. Дадли едва смог вытащить судно из Ирландского моря. 21 ноября 1865 года "Шенандоа" под командованием Томаса Ф. Фримена отправился вниз по реке Мерси, направляясь в Америку. С экипажем всего из 55 человек, что на несколько человек больше, чем 46 человек, с которыми первоначально отправился Уодделл, Фримен рисковал совершить зимний переход. Возможно, дело было в зимней погоде или, как сардонически бормотали некоторые бывшие конфедераты, в американском флаге на мачте, но 6 декабря 1865 года "Шенандоа", прихрамывая, вернулся в Ливерпуль. Ее перепуганная команда выбралась на берег, радуясь, что осталась жива, и отказалась снова плыть. Фримен сообщил, что "Шенандоа" требует ремонта, новых парусов, 100 тонн угля, новой команды и нового капитана; он возвращается в свою собственную компанию. Последний военный корабль Конфедерации отказался подчиниться игу янки.117 Возможно, уже чувствуя, где будут заложены корни его будущего, 9 декабря 1865 года Джеймс и Харриотт Буллок крестили своих детей, Джесси Харт, Генри Данвуди, Стюарта Эллиота и Марту Луизу, в Англиканской церкви в приходе церкви Святого Иоанна в Ватерлоо. Старший сын Буллоха, 11-летний Джеймс-младший, уже был крещен в Америке. Если бы Буллоки планировали стать британскими подданными, это было бы полезным дополнением к любой будущей петиции о натурализации.118 По мере приближения Рождества суровой зимой 1865 года бывшие конфедераты в Ливерпуле и его окрестностях пережили свой первый праздничный сезон без войны в качестве фона. Буллок и его семья пережили самую разрушительную войну в американской истории, но список их благословений был коротким. Как и у большинства южан, их единственным достоянием были решимость, надежда и друг друга. Для Буллоха это было время оценить неоднозначное будущее. В Соединенных Штатах было мало шансов заработать на жизнь. Его арестовали бы в тот момент, когда он ступил на американскую землю. Если бы они хотели выжить, Буллокам пришлось бы пересмотреть свое понимание “дома”.
von Echenbach: 12 Под Новым флагом До зимы 1865-1866 годов жизнь Джеймса Данвуди Буллока была полна опасных поручений, будь то в качестве офицера военно-морского флота САСШ, капитана коммерческого судна или офицера военно-морского флота Конфедерации и секретного агента. Все это исчезло, сменившись ошеломляющей неуверенностью. Катастрофическое волнение гражданской войны в Америке закончилось пустой тишиной. Война со стрельбой закончилась, но Буллок знал, что воссоединенные Соединенные Штаты Америки, подобно древней Римской империи, не удовлетворятся победой. Он также хотел бы получить военные трофеи. “Шенандоа” был символом судьбы бывшей собственности Конфедерации. Потерпев неудачу в попытке отплыть на корабле в Соединенные Штаты поздней осенью 1865 года и приняв реальную оценку его немореходного состояния, Дадли приказал продать его на аукционе. Начался процесс инвентаризации и изъятия с корабля предметов, пригодных для продажи; “Шенандоа” будет выставлена на аукцион как ненужный предмет мебели со скидкой. Все европейские агенты и поставщики Министерства военно-морского флота Конфедерации нервно следили за агрессивными действиями правительства САСШ против них. Бывшие союзники, живущие в зарубежных странах, такие как Буллок, имели свои американские паспорта, но они ничего не стоили. В САСШ они были бы арестованы из-за исключений президента Джонсона из общей амнистии (первое из нескольких). Подобно израильтянам, вышедшим из Египта, они могли двигаться только вперед, но не домой. Для Буллока, его брата Ирвина (который вернулся на “Шенандоа”) и его верного клерка Мозеса П. Робертсона Англия теперь была “домом”. Большинство правительственных чиновников Конфедерации, которые были в Европе, когда война закончилась, остались на своих местах. Слайделл все еще был в Париже, а Мейсон переехал из Лондона в Лимингтон. Джуда П. Бенджамин, бывший военный министр Конфедерации, а затем государственный секретарь, прибыл в Великобританию в конце августа 1865 года. Он пережил впечатляющий побег от кавалерии Союза и путешествие на маленькой шлюпке из Флориды на Багамы. Бенджамин был первоочередной целью. Он руководил тайными разведывательными операциями Конфедерации и “рейдами” в тылу Союза во время войны. Кроме того, он был евреем, что делало еще более настоятельным необходимость уехать из Америки. Его шансы на справедливое судебное разбирательство в Соединенных Штатах были бы равны нулю. С момента своего прибытия в Великобританию Бенджамин писал для лондонской газеты "Дейли телеграф" и готовился стать британским адвокатом. Он родился на Виргинских островах как гражданин Великобритании и был одним из самых известных юристов Америки до гражданской войны в САСШ.1 Одним из бывших конфедератов, который находился на прямой линии юридического огня со стороны правительства США с июля 1865 года, был Чарльз К. Приоло, главный менеджер “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в Ливерпуле.2 Приоло обладал вспыльчивым нравом южно-каролинцев, которые начали гражданскую войну. Он не собирался отступать ни от Сьюарда, ни от администрации Джонсона. 28 февраля 1866 года он подал встречный иск как против правительства Соединенных Штатов, так и против президента Эндрю Джонсона. Еще один из бывших “партнеров” Буллоха испытывал некоторые трудности, но не с правительством САСШ, а с британскими судами по делам о банкротстве. Джордж Сандерс, “печально известный агент Конфедерации, который приехал в эту страну, чтобы укомплектовать флот военных кораблей Конфедерации, и преуспел в том, чтобы “довольно глубоко залезть в долги”, задолжал более 10 000 фунтов стерлингов. Одним из его кредиторов был “У.С. Линдсей и Ко”. Это был тот самый Линдсей, который пытался убедить Луи-Наполеона поддержать Конфедерацию. Сандерс действовал так же глубоко и тихо, как любой агент Конфедерации во время войны. Если британцы знали о тайной, но неэффективной деятельности Сандерса, как Буллок собирался избежать полного освещения в прессе?3 Федералистские правительственные следователи прочесывали Европу, чтобы выявить финансовые остатки Конфедерации и поддержать судебные иски САСШ и дипломатические жалобы. Тем не менее, Буллок продолжал избегать прямого судебного преследования, поскольку он открыл новый офис в Ливерпуле рядом со своим старым офисом на Румфорд-плейс, 10. Джеймс, Хэрриотт и дети все еще жили в доме № 3 по Веллингтон-плейс в Ватерлоо, недалеко от Ливерпуля. Буллок и его верный клерк Робертсон начали работать торговцами хлопком с помощью “Фрейзер, Тренхолм и Ко”.4 Хлопок продолжал помогать оплачивать счета, в то время как Буллок и Робертсон спокойно занимались кадровыми вопросами, связанными с бывшим военно-морским флотом Конфедерации.5 В 1866 году Ливерпуль, Глазго и Саутгемптон были великими артериальными клапанами, которые питал экономическую жизненную силу глобальной Британской империи, закупая сырье и отправляя готовую продукцию.6 Джеймс Данвуди и Ирвин Буллок вместе с Робертсоном оказались в нужном месте с нужными навыками для достижения успеха. Чтобы в полной мере воспользоваться этой коммерческой возможностью, им необходимо будет стать гражданами Великобритании. Для братьев Буллок перспектива получения гражданства была проблематичной, в зависимости от юридического давления со стороны правительства САСШ. Для Робертсона, фигуры на заднем плане, это было меньшим беспокойством.7 Сэр Фредерик Брюс, министр, на которого обрушился гнев Вашингтона из-за рейдеров Конфедерации, был тем же британским дипломатом, который был в Китае во время дела Лей-Осборна. Брюс прибыл в Вашингтон 1 марта 1865 года и должен был выдержать дипломатические протесты Сьюарда и доставить британские ответы. Сэр Фредерик находился в незавидном положении, но он справился с этой задачей, поскольку был ярым сторонником Америки.8 Джуда П. Бенджамин, генеральный прокурор Конфедерации, военный и государственный министр, руководитель тайных разведывательных операций и послевоенный британский адвокат (коллекция авторов). Американским коллегой сэра Брюса в Великобритании оставался Чарльз Фрэнсис Адамс. Запоздалое возвращение “Шенандоа” предоставило американскому послу еще одну возможность разжечь его тлеющие жалобы против британской помощи Конфедерации. Адамс составил список жалоб на британское правительство, включая преувеличенное обвинение в том, что во время войны “повстанцы не проявлялись как воюющая сторона в океане, за исключением британских судов, построенных, оснащенных, снабженных, укомплектованных и вооруженных в британских портах"9. В своих мемуарах Буллок отметил, что всего через три месяца после капитуляции Ли в Аппоматтоксе правительство САСШ подало в британские суды первое из серии дел, в которых утверждалось право собственности на собственность Конфедерации, которая скрывалась от правительства САСШ. Первоначальное дело касалось “Фрейзера, Тренхолма и Ко”, а также генерала МакРей, бывшего сотрудника казначейства Конфедерации в Европе.10 Британский судья лорд Хатерли постановил, что “всякий раз, когда правительство де-факто вступает во владение собственностью... правительство, которое его сместит, унаследует все права прежнего правительства и приобретенную таким образом собственность”. Союзу пришлось бы признать, что правительство Конфедерации было правительством де-факто, если бы оно надеялось вернуть что-либо из воображаемой добычи Конфедерации в Великобритании. Постановление также подтверждало право британских подданных вести дела с правительством Конфедерации, пока оно существовало. Союзу также придется выплатить любые непогашенные залоги в отношении арестованных активов.11 Буллок высказал мнение, что “все официальные представители покойного правительства Конфедерации приняли бы это... и сделали бы это ... помогая любому уполномоченному агенту правительства САСШ в завершении дел, чтобы обеспечить этому правительству их справедливые дела”. Однако юридическое заявление лорда Хатерли только привело Сьюарда в ярость. Он не просто хотел получить контроль над собственностью Конфедерации; он хотел привлечь к ответственности любого (британского или иного), кто вел дела с незаконным “так называемым” правительством Конфедерации. Начиная с середины 1865 года правительство САСШ даже ввело в Европе “политику щедрости”. В результате посол САСШ Адамс приказал консулам Дадли и Морсу нанять специальных агентов (то есть больше частных детективов) для поиска любых и всех подозреваемых объектов собственности Конфедерации и выявления тех, кто осуществлял деловые сделки. Агенты получали процент от любых собранных денежных средств. В Ливерпуле, котле про-южных и анти-юнионистских настроений, такой подход не был продуктивным.12 Весной 1866 года американская стратегия судебных разбирательств, конфискации имущества и намеков на британское соучастие работала на полную мощность. 22 марта Натаниэль И. Уилсон приобрел “Шенандоа” на аукционе за 15 582 фунта стерлингов (и 15 шиллингов), что составляет менее половины первоначальной стоимости заказа Буллоха.13 26 апреля бывший “Таллахасси” также был передан Дадли для продажи на аукционе.14 Дадли и его соратники выставили на аукцион все корабли или имущество Конфедерации, которые они нашли, по самой высокой цене, насмешливое напоминание об аукционах рабов, которые когда-то проводились на Юге. К счастью для отдельных экспатриантов Конфедерации, британские адвокаты и сочувствующие судьи все еще отражали американское юридическое нападение на них. В середине апреля появились новости из САСШ Слушания Комитета по реконструкции попали в ежедневные британские газеты. Великий герой Юга, генерал Роберт Э. Ли, засвидетельствовал, что “он не знает ни одного человека в Вирджинии, который сейчас рассматривал бы возможность сопротивления правительству Соединенных Штатов”. Ключевое заявление Ли разрушило все романтические мечты о европейском вмешательстве на развалившемся Юге. Ни один южанин не подумал бы о том, чтобы “воспользоваться любой возможностью для получения независимости, которая может быть предоставлена в случае войны между Соединенными Штатами и любой иностранной державой, такой как Франция и Англия”15. Это было предупреждением для союзников в Европе, а также для Луи-Наполеона, что Мексика является неприемлемым предлогом для вмешательства в американские дела. Соединенные Штаты Америки, несмотря на усталость от войны, были готовы снова сражаться, чтобы защитить границы, за сохранение которых они так упорно боролись.16 Несмотря на успешное подключение трансатлантического кабеля в июле 1866 года, Европа все меньше интересовалась американскими делами. Периодические исключения возникали в Великобритании, где “поздние неприятности” предоставили удобный британский политический топор для измельчения, особенно против торговых рейдеров Конфедерации. Назревающий конфликт между Луи-Наполеоном и Прусской империей, якобы возглавляемой Вильгельмом I, но на самом деле Бисмарком, занимал мысли европейских лидеров. В отличие от относительной незаинтересованности Европы в американских делах, враждебность САСШ по отношению к Великобритании в связи с операциями военно-морского флота Конфедерации за пределами Англии продолжала усиливаться и расти.17 По крайней мере, семейные новости Буллока из Америки были счастливыми. Его сестра Анна вышла замуж за Джеймса Кинга Грейси, нью-йоркского банкира. Новости в Европе были совершенно иными.18 Успех Германской конфедерации в отвоевании провинции Шлезвиг у Дании еще больше ободрил Бисмарка. Его истинной целью было объединение всех немецкоязычных народов в одну нацию, развитие, которое дестабилизировало бы ядро Европы. Стремление Бисмарка к территории, находящейся под контролем Германии, найдет свое самое ужасное проявление примерно семьдесят с лишним лет спустя, во время Второй мировой войны19. Несмотря на мрачные новости из Европы, каждые несколько недель в Ливерпуле появлялись напоминания о старой Конфедерации. Одним из таких напоминаний был генерал Борегард, “из бывшей армии Конфедерации, [который] прибыл на "Шотландии" и снял апартаменты в отеле "Адельфи"... где его появление вызвало некоторый интерес и любопытство.” Борегар, служащий Южной железной дороги, посетил Ливерпульскую биржу и, возможно, встречался с Буллоком.20 британских газет в июле 1866 года отметили чувство самодовольства, которое испытывали власти САСШ в ответ на восстание фениев (ирландцев) в Канаде. Вопрос о возмещении ущерба за разрушения, причиненные торговыми рейдерами флота Конфедерации, все еще висел над британско-американскими отношениями. Американцы верили, что Британия получает в Канаде по заслугам. Как точно заметили британские газеты, “Популярность дела Конфедерации в более многочисленных слоях английского общества усугубилась практическими вопросами, возникающими в связи с оснащением крейсеров Конфедерации, которые были скорее сняты, чем решены дипломатами”21. Сочувствующие газеты в Великобритании, такие как англо-американская "Таймс" признала необходимость дипломатического решения (или арбитража) по поводу непоправимого ущерба, нанесенного рейдерами Конфедерации торговле САСШ. ведение торговли: “Это явно в интересах Англии... призвать к урегулированию претензий Соединенных Штатов и в то же время... пересмотреть и четко изложить Морское право в отношении захватов на море”. Это была прагматичная оценка проблемы, которая омрачила дипломатические отношения между САСШ и Великобританией. Пришло время помириться с двоюродными братьями за морем, потому что в Европе рыскали немецкие волки.22 Буллок держался в тени и продолжал заниматься своим хлопковым бизнесом. Он был полностью осведомлен о давлении, которое правительство САСШ оказывало на Приоло и его компанию в ходе непрекращающихся расследований и судебных разбирательств. По крайней мере, цены на хлопок были хорошими в течение всего лета.23 Еще одной неопределенностью была смена британского правительства. В июле 1866 года лорда Рассела и Либеральную партию сменило правительство тори во главе с премьер-министром Дерби, а его сын лорд Стэнли стал министром иностранных дел. Рассел, который решительно отказался вести переговоры с САСШ о возмещении ущерба от действий торговых рейдеров Конфедерации ушел в отставку.24 Новое правительство тори могло бы быть более восприимчивым к жалобам САСШ, особенно в свете прусской угрозы. Прибытие в начале июля в Великобританию монитора САСШ "Миантономо", направлявшегося с визитом в Россию, встревожило британскую общественность. В САСШ демонстрировали свою ценность как союзника или как врага, который мог развернуть свой мощный новый военно-морской флот у порога любой прибрежной страны.25 В то время как Ланкаширское лето 1866 года было намного прохладнее, чем все, что Буллок пережил в юности в Джорджии, юридическая и дипломатическая напряженность между Великобританией и Америкой продолжала расти. 27 августа 1866 года Сьюард составил краткое изложение претензий САСШ к британскому правительству в связи с ущербом, причиненным торговыми рейдерами Конфедерации. Самые разрушительные корабли в списке Сьюарда были получены под руководством Буллоха.26 Сьюард отправил эту политическую горячую картошку Адамсу, который бросил ее в руки министра иностранных дел Великобритании лорда Стэнли.27 Возможность того, что Британия и Америка вступят в переговоры по поводу торговых рейдеров Конфедерации, означала, что Буллок будет втянут в дело, которое стало известно как “Претензии Алабамы”. Тем не менее, судебный процесс, который немедленно угрожал заманить Буллока в ловушку, не был связан с “Флоридой”, “Алабамой” или “Шенандоа”. В нем разбирали участие блокадопрорывателей Буллока и канонерских лодок в действиях, причинивших ущерб. 2 октября суд британского адмиралтейства собрался для рассмотрения судьбы блокадопрорывателей “Ариэля”( Ariel), “Баджер” (Барсук – Badger), “Фокс” (Лиса – Fox), “Дарк” (Жаворонок – Dark), “Оул” (Сова – Owl), “Пингвин” и “Уосп” (Оса – Wasp). Как отметил "Уотчмен энд Уэслиан Рекламодатель" в своем выпуске от 3 октября, это были “предполагаемые корабли Конфедерации... и являются собственностью торговца по имени Приоло.” Суда были захвачены в конце августа и начале сентября, и Приоло хотел, чтобы председательствующий судья освободил их. Судья решил, что сначала ему нужен “письменный приказ или разрешение от мистера Адамса”. Посол САСШ Адамс или консул САСШ Дадли должны были явиться лично. Это была возможность, которой Томас Дадли наслаждался. Законному представителю САСШ Вернону Лашингтону удалось доказать, что три судна - "Пингвин", "Оул" и "Дарк" - были приобретены на средства Конфедерации и что может быть предъявлен иск о возмещении ущерба, но председательствующий судья решил, что оставшиеся четыре судна должны быть освобождены. Юридическая команда Приоло включала “мистера Бенджамина”, который был не кем иным, как бывшим адвокатом САСШ, сенатором и военным министром Конфедерации и государственным секретарем Джудой П. Бенджамином. Неунывающий Бенджамин стал квалифицированным британским адвокатом.28
von Echenbach: Адамс и Дадли, в общем и целом, добились своего в британском министерстве иностранных дел и казначействе (таможне). С момента захвата таранов Лэрда в 1863 году, хотя британские суды до сих пор отклоняли большинство претензий правительства САСШ к собственности и финансам Конфедерации, постоянное юридическое давление стоило бывшим конфедератам времени и денег, которые они не могли сэкономить. Джуда П. Бенджамин, благодаря своему обширному юридическому опыту и британскому гражданству, стал членом клуба «Адвокаты Двора» (Inns of Court) без обычного трехлетнего юридического обучения, и его окружение включало Ливерпуль. Теперь правительство США столкнулось с одним из, выдающимся юристом того времени, всякий раз, когда они пытались подать в суд на бывших союзников в районе Ливерпуля. Буллок, должно быть, вздохнул немного легче, в то время как Адамс и Дадли кипели от злости.29 Всю оставшуюся осень и начало зимы 1866-67 годов Чарльз К. Приоло и его фирма по-прежнему находились под сильным финансовым и юридическим давлением. Американская пресса жадно следила за делами правительства САСШ, возбужденными против него и его участников блокады. Однако постоянная огласка негативно сказалась на способности его компании получать кредиты в Нью-Йорке. Джуда П. Бенджамин мог защищать Приоло в британском суде, но он не мог опровергнуть решение американских деловых рынков.30 ноября 1866 года Приоло подал письменное показание под присягой для судебного иска в САСШ. Он утверждал, что как партнер компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко"., несуществующее правительство Конфедерации задолжало ему 272 000 фунтов стерлингов. Приоло предоставил полный отчет о товарах и государственных деньгах, которыми занималась его фирма, и теперь, когда правительство САСШ завладело всеми этими ресурсами, они были обязаны оплатить счет.31 Издание “Лондон Таймс” от 17 ноября 1866 года оценило притеснения правительства САСШ в отношении федератов, британских предприятий и правительства следующим образом: “Америка отказала в компенсации в случаях, несколько аналогичных случаям подобным делу “Алабамы”; но если также не будет доказано, что ее отказ был оправдан высшим кодексом международной морали, который основывается на общих интересах всех цивилизованных наций, демонстрация мало что даст”32. Гражданская война в Америке не просто исчезнет, потому что администрация Джонсона, движимая энергией госсекретаря Сьюарда, не позволила бы этому случиться. Британское правительство тоже не забавляли постоянные издевательства американской администрации. Лорд Стэнли отказался подчиниться арбитражу. 30 ноября 1866 года он объяснил сэру Фредерику Брюсу, что “не было прецедента, чтобы какое-либо правительство согласилось представить на рассмотрение иностранной державы или международной комиссии вопрос о том, соответствовала или не соответствовала его политика обстоятельствам, в которые оно было помещено”. Лорд Стэнли не был склонен к тому, чтобы Британская империя уступала внешнему давлению.33 Правительства САСШ и Великобритании медленно и осторожно пробирались на неизведанную правовую территорию. Непредвиденным последствием Гражданской войны в Америке стал бы постоянный сдвиг в понимании и применении международного права. Лорд Стэнли, министр иностранных дел Великобритании, пережил послевоенные претензии США по поводу рейдеров Конфедерации (Библиотека Конгресса). Буллок, через своё ловкое манипулирование англо-американской и континентальной юриспруденцией заставил Великие державы пересмотреть свои правовые позиции. Внимание к тонкостям закона способствовало успеху Буллока как блестящего оперативника и агента военно-морской разведки. Поскольку он так ловко вел юридическую игру, правила пришлось изменить. На второй неделе декабря Буллок подарил свой экземпляр "Элементарного трактата Пика по кораблестроению" своему другу Артуру Френчу. Эта книга была его библией кораблестроения все время, пока он жил в Ливерпуле и Париже.34 Возможно, этот дар был способом Буллока разорвать свои связи с прошлым и заглянуть в будущее, которое не включало судостроение. Преданность Буллока импорту хлопка и торговле им, а также его предварительные успехи в бизнесе в партнерстве с Мозесом П. Робертсоном стали очевидны в конце 1866 года. В газете "Галвестон Дейли ньюс" была опубликована повторяющаяся реклама Джеймса Сорли, которая выходила в течение всего 1867 года. В нем говорилось: “Либеральные достижения в области хлопка или шерсти, адресованные моим друзьям... “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, Буллок и Робертсон", среди прочих. Буллок был настолько обеспокоен растущими юридическими проблемами “Фрейзера, Тренхолма и Ко”, что установил деловое партнерство с Робертсоном, которое защитило бы его от любых прямых юридических действий со стороны правительства САСШ.35 Еще одно свидетельство стремительного роста Буллока в качестве международного торгового брокера задокументировано британскими уполномоченными по патентам. 3 октября 1866 года и 4 февраля 1867 года Робертсон и Буллок подали заявки на получение британских патентов от имени американского клиента. Патенты были на “улучшенная упаковка-галстук, которая будет использоваться для крепления тюков хлопка” и “улучшенную самозатягивающуюся пряжку или галстук, которые будут использоваться для крепления обручей или полос из металла вокруг тюков хлопка, шерсти и других товаров, которые могут быть упакованы в тюки”. Робертсон и Буллок представили эти патенты от имени Чарльза Уильяма Уэйли, бывшего солдата Конфедерации и изобретателя, который жил в Новом Орлеане. Как представители Уэйли, они добились успеха в своих заявках, и каждому из них были выданы патенты на изобретения в 1866 году (№ 2535) и 1867 году (№ 311).36 В то время как Буллок и Робертсон прокладывали себе путь в хлопковом бизнесе, правительство САСШ подготовилось к еще одной попытке разорить “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. через Чарльза К. Приоле. В то время как американские юристы и британские адвокаты готовили свое дело против Приоло, лорд Стэнли искал способ угодить США, сохранив при этом международное достоинство Ее Величества. 9 марта 1867 года он написал своему послу в США сэру Фредерику Брюсу, что реальный вопрос заключается в “ответственности британского правительства за возмещение убытков, причиненных американской торговле операциями конфедеративных корсаров”, которые принадлежали и управлялись британскими гражданами и были допущены в британские порты.37 После проведения кампании запугивания и едва законных угроз с середины 1865 года до дела “Фрейзера, Тренхолма и Ко” в середине 1867 года (и далее) правительство САСШ собрало всего 144 157,15 долларов САСШ в активах Конфедерации. Большая часть этой суммы пошла на выплату комиссионных специальным агентам, нанятым Дадли и Морсом. Как точно заметил Буллок, план Сьюарда “завладеть собственностью Конфедерации с помощью таких средств не привел к большой денежной прибыли”38. Более рациональные защитники Союза, такие как адвокат Фримен Морс, признали, что кампания преследования Сьюарда против бывших конфедератов без гроша в кармане и их обанкротившихся или почти обанкротившихся британских деловых партнеров была контрпродуктивно. Он понимал, что недипломатичная попытка запугать Британию также потерпела неудачу. Прошел почти год с тех пор, как лорд Стэнли отказался от арбитражного разбирательства. Морс решил предложить немного меда разъяренному пчелиному гнезду Конфедерации в Ливерпуле. Он начал переговоры с Чарльзом Приоло, которые позволили бы ему получить полный доступ ко всем своим счетам и позволили бы ему определить истинное финансовое положение операций Конфедерации в Европе. Морс и Приоло заключили соглашение о том, что “Фрейзер, Тренхолм и Ко”: а) представят все финансовые документы для проверки, б) перечислят все имущество, находящееся в их распоряжении, которое принадлежало правительству Конфедерации, и в) продадут все такое имущество “с максимальной выгодой” для правительства САСШ. Выручка от таких продаж будет сначала применена к долгам Конфедерации, причитающимся компании, до предела в 150 000 долларов (который, по мнению Приоло, был слишком низким). Остальное поступит в Казначейство САСШ. У Морса были письма, которые якобы подтверждали поддержку его предложений госсекретарем Сьюардом и Министерством финансов США. Прагматичный Приоло, полагая, что это наилучший путь вперед, обсудил план с Буллоком и другими бывшими должностными лицами и агентами Конфедерации в Великобритании, прежде чем дать свое одобрение.39 Буллок, ознакомившись с подробностями предложения Морса Приоло, счел, что это “справедливое, открытое и вполне заслуживающее доверия урегулирование дел". Тем не менее, прежде чем какой-либо из тщательно продуманных планов Морса мог быть приведен в действие, Сьюард в порыве досады выбросил пресловутого ребенка вместе с водой из ванны. Услышав от множества других консулов и агентов со всей Европы (например, Бигелоу в Париже), что между Морсом и Приоло была какая-то закулисная сделка, секретарь приказал Адамсу полностью “дезавуировать и отклонить” предложение об урегулировании. Что ошеломило Буллока во всем этом неуклюжем деле, так это то, что Морс лично встречался с ним в Лондоне. Морс сказал Буллоку, что его единственный интерес состоял в том, чтобы быстро заключить “справедливое соглашение, которое обеспечило бы права его правительства [САСШ] без ущерба для справедливых частных претензий [например, Приоло] и без раздражения и затрат... вызванный судебным разбирательством”. Буллок полагал, что Морс был “искренен и бескорыстен в своих усилиях”40. Междоусобная зависть среди представителей правительства САСШ в Европе успешно снабжала дезинформацией президента Сьюарда. Вместо справедливого урегулирования результатом стал бы затяжной дипломатический и правовой конфликт между САСШ и Великобританией. Как и следовало ожидать, юридические львы правительства САСШ снова предстали перед судом 29 мая 1867 года, подав иск против партнеров “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Сьюард будет упорствовать в своем стремлении отомстить. Комментарии Буллока об этой эпохе травли и охоты на конфедератов со стороны американских юристов, агентов и детективов были одновременно поучительными и загадочными. “Ни один чиновник Соединенных Штатов никогда не доставлял мне ни малейших личных неприятностей или раздражения после войны, за исключением моего добровольного предложения помочь в справедливом урегулировании ”соглашения Морса", я никогда не должен был вступать в контакт ни с одним из них в любое время". Это замечательное утверждение, к которому прилагается множество вопросов. Джеймс Данвуди Буллок был широко известен в союзной, конфедеративной и европейской прессе во время и после войны как агент Конфедерации, ответственный за строительство наиболее эффективных военных кораблей Военно-морского флота Конфедерации. Как он мог избежать какой-либо формы расследования или судебного преследования со стороны правительства САСШ? Получал ли Буллок официальную или неофициальную юридическую консультацию от своих британских деловых партнеров или Джуды П. Бенджамина о том, как избежать юридического “интереса”? Обеспечивали ли ему защиту влиятельные друзья в САСШ или Великобритании?41 Буллок в полной мере воспользовался юридическими консультациями Ф.С. Халла на протяжении всей войны, и Халл также мог помочь ему как частному гражданину. Не было никаких остаточных проблем, связанных с “таранами Лэрдс”, так что у правительства САСШ там не было никакого дела. Ему придется полагаться на свою собственную тщательную бухгалтерию, профессиональную репутацию и влиятельные контакты, чтобы держаться подальше от юридического урагана, окружающего “Фрейзер, Тренхолм и Ко”. Хотя это не задокументировано, вполне вероятно, что Джуда П. Бенджамин и Буллок также обменивались информацией и советами. Буллок продолжал поддерживать тесные отношения с “Фрейзер, Тренхолм и Ко” вплоть до 1868 года, что включало финансовую и юридическую поддержку. Когда Буллок и его партнер Робертсон переехали из помещений "Фрейзер, Тренхолм и Ко", офисы для открытия своего нового бизнеса на Румфорд-стрит, 13, находились всего в нескольких минутах ходьбы от Румфорд-плейс, 10. Ранние совместные рекламные объявления убедительно свидетельствуют о скоординированных деловых усилиях. Например, Буллок имел полномочия привлекать средства из послевоенного “имущества” Фрейзера, Тренхолма и компании, которое было создано для выплаты дивидендов офицерам Конфедерации. Среди получателей этих распределений имущества был Роберт Рэндольф Картер, который помогал Буллоку во время войны и отплыл в Гавану в качестве первого лейтенанта на “Стоунволл”. Картер был одним из многих конфедератов, которые жили в Бразилии после войны, но в 1866 году он вернулся в Виргинию, чтобы управлять своим наследством на плантации Ширли. Картер получил по меньшей мере пять небольших взносов на общую сумму чуть более 15 фунтов стерлингов плюс еще 11 фунтов стерлингов, которые остались на его счете в Банке Ливерпуля. Буллок получал и пересылал все эти платежи каждые шесть месяцев до декабря 1868 года, используя “Фрейзер, Тренхолм и Ко”.42 В 1867 году Буллок и Робертсон занялись еще одним коммерческим предприятием, которое обещало финансовую выгоду и политическую поддержку. Партнеры поддерживали усилия законодательного органа Вирджинии, направленные на то, чтобы побудить британских подданных иммигрировать в Вирджинию! Общество иммиграции Вирджинии разместило следующее объявление в газетах Лондона, Ливерпуля, Манчестера и Бирмингема: Эмиграция в Соединенные Штаты Общество иммиграции Вирджинии создало агентства в Европе с целью предоставления достоверной информации намеревающимся эмигрантам. Ни одна часть Америки в настоящее время не предлагает таких стимулов для поселенцев, как этот штат, будь то капиталисты, земледельцы, механики или рабочие. Это Общество не оплачивает проезд, но будет заключать соглашения с владельцами пароходов, выгодные эмигрантам. Агентами в Соединенном Королевстве являются — господа Буллок [так в оригинале] и Робертсон, Румфорд-Корт, Ливерпуль; господа Кэри и Макфарланд, Лиденхолл-стрит, 150, Лондон. А.Ф. Робертсон, комр.43 Это было рискованное предприятие, поскольку объявление появилось только на третьей неделе июля 1867 года. В то время как Буллок и Робертсон вместе с остальными эмигрантами-конфедератами в Ливерпуле пытались наладить свою новую жизнь, федералистское правительство продолжало искать способы получить согласие Великобритании принять «претензии к ”Алабаме”». В феврале 1867 года Сьюард предложил отказаться от всех связанных с этим претензий к британскому правительству — если Британия продаст Багамские острова Америке. Явная Судьба вернулась. Все вернулось к обычному для Америки бизнесу, а бизнес Америки, как полагал Сьюард, должен был расширяться. Британское правительство, очень недовольное, отказалось от этого предложения44. Сьюард, сам не очень довольный, беспокоился о том, как привлечь внимание Джона Булла. Ответ появился в виде российского дипломата Эдуарда де Штокеля. Незадолго до начала Гражданской войны в США Россия предложила продать территорию Аляски Америке, полагая, что Британия, воевавшая против России в Крымской войне (1853-1856), могла бы захватить Аляску для себя. После Гражданской войны царь Александр II и Россия все еще нуждались в деньгах и продали Аляску Соединенным Штатам 30 марта 1867 года. Проект сделки, первоначально известный как “Безумие Сьюарда” за его цену в 7,2 миллиона долларов, обосновывался Сьюардом тем, что он рассматривал Аляску как рычаг в своей мечте об аннексии соседней королевской колонии Британской Колумбии.45 Сьюард телеграфировал послу САСШ Адамсу о своей схеме обмена Британской Колумбии на Алабамские претензии. Чарльз Адамс покачал головой в ответ на заблуждения Сьюарда и откровенно сказал ему, что, по его мнению, британцы откажутся от этого. И они это сделали. Только что госсекретарь Сьюард угрожал Британии, а в следующий момент он пытался откупиться от них!46 Так прошла оставшаяся часть 1867 года, когда Сьюард тщетно пытался усадить Великобританию за стол переговоров, всегда используя «претензии Алабамы» в качестве ключевой козырной карты. Адамс устал от всего этого и подал в отставку. Он прожил в Лондоне семь лет и считал, что «претензии Алабамы» - это мечта, которой никогда не суждено осуществить47. Буллок был бы вне себя от радости при мысли о том, что надоедливый и дотошный посол покинет Британию. К сожалению, его главный антагонист остался в Ливерпуле. Томас Дадли все еще собирал информацию о деятельности Конфедерации в Великобритании и остальной Европе. Проблема натурализации, которую Сьюард пытался связать с «претензиями Алабамы», в конечном итоге замутнила дипломатические воды. Сьюард хотел аккуратно упаковать все дипломатические жалобы САСШ и Великобритании. Однако Министерство иностранных дел Великобритании хотело разобраться с каждым вопросом отдельно, надеясь ослабить стремление Сьюарда к «претензиям Алабамы». Лорд Стэнли продолжал отвергать настойчивые попытки Сьюарда через сэра Эдварда Торнтона-младшего, нового британского посланника в Вашингтоне, вплоть до последнего дня Адамса на посту посла САСШ 1 апреля 1868 г.48. Новый посол САСШ в Великобритании Реверди Джонсон обосновался в своих офисах в Лондоне весной 1868 г., Министерство иностранных дел Великобритании отслеживало более угрожающие события. Ситуация в Европе была очень нестабильной после короткой австро-прусской войны. Бисмарк постоянно стремился ослабить страны, примыкающие к Германской конфедерации, принуждая их отказаться от любой территории, на которой проживали народы, достигшие пика в Германии (или земли, которые интересовали пруссаков). Проницательные британские военные стратеги знали, что пруссаки хотели изолировать, а затем сокрушить Лион и Францию. Бисмарку нужен был только разумный предлог, чтобы напасть на Францию.49 В мае 1868 года в САСШ шел обратный отсчет времени до первых президентских выборов после окончания гражданской войны в Америке. Республиканцы выбрали верного победителя: “Безоговорочную капитуляцию” Улисса С. Гранта. Тем временем демократы, как мы надеемся, выдвинули кандидатуру Горацио Сеймура с подходящим именем. Все согласились, даже среди демократов, что у Сеймура не было шансов победить непревзойденного героя Гражданской войны в Америке. В то время как Америка погрузилась в политический карнавал перед предстоящими выборами, главный символ “проигранного дела” направился в Ливерпуль, бывший президент Конфедеративных Штатов, его превосходительство Джефферсон Дэвис. Дэвис и его семья отплыли из Квебека 25 июля 1868 года на борту "Австрийца" и десять дней спустя высадились в Ливерпуле. "Англо-американское время" отметила, что соратники Буллока Чарльз К. Приоло и Джеймс Спенс поприветствовали Дэвиса, который, ответив на приветствия небольшой толпы, исчез в экипаже, который доставил семью Дэвисов в отель Адельфи.50 Джеймс и Хэрриотт Буллок тоже приветствовали Дэвисов либо в отеле, либо позже в резиденции Нормана Уокера.51 В Испании адмирал Хуан Баутист Топете и его войска подняли мятеж против испанской Короны. Изабелла II, бежала во Францию под защиту императора Наполеона. В то время как революционеры в Испании спорили о том, должна ли Испания стать республикой, Бисмарк строил заговор. В Великобритании правительство и Королевский флот поняли, что это будет означать, если Испания выберет своим королем немецкого члена королевской семьи Гогенцоллернов. Луи-Наполеон знал бы, что Франция теперь окружена немцами, и объявил бы войну Бисмарку и его Конфедерации, как и надеялся Бисмарк. Лорд Стэнли и королева Виктория пытались сдержать взрывоопасную ситуацию, пытаясь успокоить Луи-Наполеона и успокоить Вильгельма I и Бисмарка. Крышка на кастрюле плясала, пока Европа кипела из-за вопроса об испанском наследстве, в то время как Америка беспечно приближалась к своим президентским выборам. Буллок увидел бы иронию этой ситуации. Если бы Германская конфедерация Бисмарка вступила в войну с Францией Луи-Наполеона, вся Европа могла бы быть втянута в конфликт. У Германской конфедерации были военно-морские устремления, и одним из ее самых мощных кораблей было творение Буллока. Корабль, однотипный “Стоунволлу” теперь был известен как "Принц Адальберт". Британии скоро понадобится поддержка ее непокорных кузенов по ту сторону Атлантики, и, возможно, пришло время снова начать разговор, каким бы неприятным он ни был. Лорд Стэнли отклонил предыдущую попытку Сьюарда рассмотреть «претензии Алабамы» в рамках конференции “охват всех”. С этого времени посол САСШ Реверди Джонсон согласился с британцами и начал рассматривать каждый вопрос отдельно. 9 октября лорд Стэнли наконец подписал протокол, разрешающий вопрос о натурализации. Следующим в повестке дня Джонсона был спор о северо-западной границе (остров Сан-Хуан), а затем “вопрос о претензиях”52. Лорду Стэнли понравились манеры Джонсона, особенно по сравнению с колючим характером бывшего министра САСШ. 17 октября он подписал предложение Джонсона о решении проблем на северо-западной границе.53 Это был экстраординарный прогресс по сравнению с ледяными темпами дипломатии между лордом Расселом и мистером Адамсом. Джонсон, чувствуя, что дипломатический ветер дует ему в спину, встретился с лордом Стэнли 20 октября и сразу перешел к делу. Поскольку споры о натурализации и границах между США и Великобританией, казалось, ушли в прошлое, не могли бы они теперь обратиться к заветной горошине под матрасом королевы, заявлениям о проблемах “Алабамы”?
von Echenbach: Джонсон предложил сформировать комиссию с равным числом британских и американских граждан, которые будут заседать, слушать и принимать решения по каждому иску, если они зайдут в тупик, они “вызовут судью, и чье решение при такой помощи будет окончательным”54. Лорду Стэнли понравилась концепция, но он указал политическая реальность. Нельзя было ожидать, что британские граждане будут “выносить суждения властям своего собственного правительства”. Стэнли в ответ предложил, чтобы арбитрами были “суверен или президент дружественного государства”, например “президент Швейцарской Республики и король Пруссии”. Последнее предложение было экстраординарным в свете ситуации в Германской конфедерации. Лорд Стэнли, возможно, предложил пригласить короля Вильгельма I за дипломатический стол в надежде, что он научится способам мирных переговоров. Теперь был ясен путь для рассмотрения «претензий Алабамы» “по взаимному согласию, молчаливому или явному”55. Все это время Буллок занимался своим бизнесом в качестве импортера хлопка, торговца и коммерсанта. Он видел безжалостные юридические нападки правительства САСШ на “Фрейзер, Тренхолм и Ко” и бывших агентов Конфедерации, таких как генерал. МакРей и Норман Уокер. Но он ускользал от внимания — до сих пор. Уход посла САСШ Адамса, должно быть, дал Буллоку надежду на то, что он сможет пережить всепоглощающий гнев Сьюарда. Новость о том, что посол Реверди Джонсон отлично ладил с лордом Стэнли, означала, что комиссия по «претензиям Алабамы», возможно, не сильно отстает. Лондонская газета “Таймс" освещала банкет в честь Джонсона вечером 22 октября, отмечая: "Министры с обеих сторон, казалось, стремились урегулировать нерешенные вопросы. Г-н Сьюард, потому что он занимал свой пост, когда возникли трудности, и, возможно, не захочет оставлять их преемнику, который мог бы относиться к ним так, как он мог бы отвергнуть, и лорд Стэнли, потому что он до сих пор добивался успеха в своей политике”56. Возможно, самый необычный аспект комментария корреспондента "Таймс" о очевидном сближении было место проведения мероприятия: Ливерпуль. Даже старший Лэрд пожал Джонсону руку и обменялся приветствиями. Дипломатические улучшения отношений между двумя странами были очевидны и вызывали тревогу у людей, ответственных за нанесение ущерба торговому флоту Союза, осуществляющему торговлю. На карту были поставлены их честь и экономическое выживание, начиная с Джеймса Данвуди Буллока.57 К концу октября 1868 года дипломатические переговоры между лордом Стэнли и министром США Джонсоном, казалось, принесли свои плоды. 3 ноября Джонсон и лорд Стэнли завершили работу над проектом свода статей, регулирующих конвенцию о «претензиях Алабамы». Генеральный прокурор Ее Величества сэр Джон Берджесс Карслейк также присутствовал и помогал составлять документ. Рядом с Джонсоном не было юриста-эксперта по международному праву, тем более опытного в британской правовой системе. На данный момент он наслаждался своим очевидным успехом. Лорд Стэнли и коварный сэр Карслейк затаили дыхание, ожидая, согласится ли Вашингтон со статьями, которые Стэнли и Джонсон подписали 10 ноября.58 Буллок был полностью осведомлен об этих переговорах и благодаря своим социальным связям, вероятно, имел прямой контакт с самим лордом Стэнли или графом Дерби. Во время Большого Южного базара в Ливерпуле в октябре 1864 года лорд и леди Уорнклифф присутствовали в качестве “гостей графа Дерби”. Пока семья Дерби держала бразды правления политической властью в Великобритании, Буллок, казалось, был в безопасности от возмездия со стороны правительства САСШ. Во-первых, он не сделал ничего “плохого". Он скрупулезно следовал британскому законодательству в том виде, в каком оно существовало и толковалось в то время, и был оправдан в каждом судебном разбирательстве. Кроме того, он заслужил заслуженную репутацию честности среди своих сверстников и даже заслужил неохотное восхищение своих противников по Союзу. Ему практически нечего было бояться ни одного британского политика. Слишком многие из них были политически и финансово вовлечены в продвижение дела Буллока. Буллок знал все секреты, и он был человеком, который умел держать язык за зубами. Но была проблема, на самом деле две проблемы, и обе они возникли с интервалом в неделю после избрания Гранта президентом США в ноябре 1868 года. Сначала, 27 ноября 1868 года, лорд Стэнли получил телеграмму от сэра Эдварда Торнтона из Вашингтона. Статьи конвенции Стенли-Джонсона вызвали шум в Сенате САСШ и не имели абсолютно никаких шансов быть принятыми в их нынешнем виде. Кабинет уходящего президента Джонсона хотел, чтобы «претензии Алабамы» были урегулированы на их глазах. В конце концов, их администрация сражалась и выиграла гражданскую войну в Америке. Они хотели, чтобы сэр Эдвард немедленно вернулся в Великобританию и лично объяснил проблемы, с которыми столкнулось правительство САСШ с предлагаемыми статьями конвенции о претензиях. Лорд Стэнли, застигнутый врасплох столь суровым отпором, велел сэру Эдварду оставаться на месте. Он хотел ознакомиться со всеми пунктами, против которых правительство САСШ возражало в предлагаемых статьях.59 Госсекретарь Сьюард и разгневанные китобои Массачусетса, представленные сенатором Чарльзом Самнером, все еще находились на тропе войны за компенсацию. Вторая проблема Буллока возникла 3 декабря, когда правительство Тори пришло к власти. Больше не было защиты ни от семьи Дерби, ни от кого-либо из их политических приспешников.60 Уильям Гладстон и Либеральная партия сейчас были у власти, и они были реформаторами. Буллок теперь столкнулся с многочисленными угрозами. У него не было особого доступа к власти в новом британском правительстве, Грант-”Безоговорочная капитуляция" теперь возглавлял американское правительство, а сенатор Дж. Чарльз Самнер стоял на жесткой платформе, требуя британской крови или, еще лучше, золота. Несмотря на всеобщую “Рождественскую амнистию”, которую президент Эндрю Джонсон даровал всем конфедератам на Рождество 1868 года, Буллок решил, что его единственный верный способ избежать преследований правительства США - это стать гражданином Великобритании. Он проконсультировался с опытными адвокатами и адвокатами в Великобритании и решил полностью поставить себя под защиту британской правовой системы. В то время как Буллок оформлял свои документы и находил спонсоров для своего заявления о натурализации, лорд Стэнли занимался дипломатической перепалкой по статьям конвенции о «претензиях Алабамы». 8 декабря, в свой последний полный рабочий день на посту министра иностранных дел, он телеграфировал сэру Эдварду Торнтону в Вашингтон, выразив свое разочарование тем, что Реверди Джонсон, по-видимому, вел переговоры без надлежащих полномочий. Сэр Эдвард прочитал подробный ответ лорда Стэнли и через несколько дней посетил Сьюарда. Тщательный допрос госсекретаря Сьюарда показал, что министр Джонсон действовал не в соответствии с его инструкциями. Сьюард извинился за свое двуличное поведение, обвинив в недопонимании Джонсона. Конечным результатом было то, что у статей не было никакой надежды пройти в сенат САСШ без существенных изменений. И все же Сьюард чувствовал, что они зашли слишком далеко после стольких лет, чтобы потерпеть неудачу в последний момент. Кроме того, он намекнул сэру Эдварду, что все еще хотел бы, чтобы статьи конвенции были утверждены до того, как администрация Джонсона войдет в историю 3 марта 1869 года. В этот день Грант в САСШ должен был быть приведен к присяге, и любые дипломатические успехи будут приписываться новой администрации.61 Сьюард и лорд Стэнли договорились ввести в действие новые формулировки, и на этот раз Реверди Джонсон будет действовать под более жестким контролем. В канун Рождества 1868 года Джонсон отправил новые статьи конвенции лорду Кларендону, который теперь был министром иностранных дел Великобритании. Кларендон был тем самым человеком, с которым Вашингтон не хотел иметь дело по «претензиям Алабамы». Кларендон не только обладал большим опытом в области иностранных дел, но и был экспертом по морскому праву. Кларендон имел дело с Россией во время Крымской войны и важной послевоенной конвенцией, которая подготовила Декларацию морских держав в Париже в 1856 году.62 Более известная как Парижский договор, декларация отменила каперство, определила права на блокаду и установила строгие ограничения на право захвата имущества на вражеских кораблях. Это был тот самый договор, который Соединенные Штаты отказались подписать в 1856 году и который вызвал столько проблем у Союза в начале гражданской войны. Когда Линкольн объявил о блокаде Юга в 1861 году, именно Парижский договор Кларендона прояснил статус Конфедерации как законной воюющей стороны. Сьюард запоздало осознал эту дипломатическую ошибку и попросил подписать договор в 1861 году, но Британия отказала в разрешении. Посол САСШ Джонсон и госсекретарь Сьюард теперь имели дело не только с профессионалом, но и с буквальным автором всех их тревожных заявлений. Лорд Кларендон ответил на предложенный Джонсоном проект конвенции, сказав, что секретарь Сьюард должен телеграфировать свое разрешение Джонсону подписать его, если он согласится.63 После этого “это может быть представлен Сенату [САСШ] к середине января и одобрен этим органом до начала Конгресса 4 марта"64. Поскольку правительства закрылись в Лондоне и Вашингтоне, округ Колумбия, на декабрьские праздники, Буллоки отпраздновали День подарков в Ливерпуле. Дети ползали и бегали вокруг. Марта Луиза, младшая дочь Буллока, была совсем малышкой, а Стюарт Эллиот - ненамного старше. Это был контролируемый хаос, даже с няней рядом. С добавлением Джеймса-младшего, Джесси и Генри легко понять, что дом Буллока был веселым местом, потому что Хэрриотт была жизнерадостной хозяйкой. Однако в более спокойные моменты того рождественского сезона Хэрриотт, возможно, заметила некоторую задумчивость на лице своего мужа. Вскоре он внесет изменения, которые будут увековечены на его надгробии, навсегда разорвав его связи с Соединенными Штатами как гражданина. Он и его семья станут британскими гражданами. 1869 год станет еще одним годом перемен. Газеты в день Нового 1869 года сообщали о сильном рынке хлопка в Великобритании, что было хорошим предзнаменованием для партнерства Буллока и Робертсона. Британский деловой журнал Commercial Daily List отметил, что с Рождества из Нью-Йорка в Великобританию было отправлено 25 000 тюков хлопка.65 Новость о неограниченной амнистии президента Джонсона всем бывшим союзникам также пересекла Атлантику, но Буллок уже принял решение. 14 января 1869 года Буллок собрал свои документы о натурализации и своих спонсоров в офисе Фреда Хилла, уполномоченного приводить к присяге в канцелярии в Англии. Хилл взял показания и подписи, подтверждающие заслуги и правдивость желания Джеймса Данвуди Буллока стать гражданином Великобритании. Его спонсорами были Джон Ричард Армстронг, Юджин Генри Перрин, Джеймс Спенс и Джон Александр Селлар. Все эти люди были видными гражданами из Ливерпуля или Биркенхеда. Армстронг был партнером “Фрейзер, Тренхолм и Ко” после того, как Джордж Тренхолм вышел на пенсию в январе 1866 года. Перрин был брокером, занимавшимся как хлопком, так и судоходством. Спенс был пропагандистом и агентом-провокатором для Джуды П. Бенджамин и Конфедерация.66 Селлар был предпринимателем-“торговцем и брокером”, который во время войны приобрел корабли с американскими флагами и плавал на них под британскими флагами.67 Что касается собственного заявления Буллока о причинах его пребывания в Великобритании и желания остаться, он застенчиво заявил в своем мемориале секретарь Министерства внутренних дел сказал, что он приехал в Ливерпуль, чтобы работать торговцем. Последние шесть лет он жил в Великобритании, за исключением “кратковременных отлучек”, и был домохозяином с женой американского происхождения и пятью детьми. Двое из детей, как постарался указать Буллок, родились в Великобритании и были британскими гражданами с рождения. Затем Буллок просто заявил, что ему понравилась Британия и он хотел бы продолжить свой бизнес в качестве торговца благодаря своим “деловым связям здесь”. Проще говоря, он пустил корни и “привязался”68. Запрос Буллока на получение гражданства, несомненно, был одним из самых быстро обрабатываемых запросов на натурализацию в истории Министерства внутренних дел Великобритании, для которого потребовалось всего несколько дней между подачей заявления и одобрением. Другим важным событием, произошедшим 14 января 1869 года, стало подписание статей конвенции об урегулировании «претензий Алабамы».69 Время этого собрания спонсоров в Ливерпуле, чтобы поручиться за его документы о натурализации, не было случайным. Это было хорошее время для Буллока, чтобы стать британским гражданином. Неограниченной амнистии президента Джонсона для всех европейских федератов было недостаточно чтобы соблазнить Буллока вернуться в Соединенные Штаты. Амнистия не защитила бы его от негативной реакции по поводу статей Джонсона-Кларендона, как они теперь назывались, или злобных попыток привлечь его лично к ответственности за хищения его рейдеров и финансовых счетов Конфедерации. Его лучший шанс на стабильную деловую, социальную и семейную жизнь был в Ливерпуле. С ним были его жена и дети, его родители давно умерли, мать Хэрриотт умерла, и только ее отсутствующий и вступивший в повторный брак отец, генерал Осборн Кросс, все еще был жив. Хотя Буллохи оставались близки со своей большой семьей, особенно с Рузвельтами, которые могли и хотели навестить их в Ливерпуле, их ближайшими членами семьи были сестра Харриотта Аннет, которая жила в Ливерпуле, и его брат Ирвин. Ирвин также решил начать новую жизнь в Ливерпуле. 21 января 1869 года Министерство внутренних дел Великобритании удовлетворило просьбу Джеймса Данвуди Буллока о предоставлении британского гражданства. Буллок теперь будет плавать под другими цветами - его третий флаг за восемь лет.
von Echenbach: 13 Новая попытка Находясь в безопасности в лоне Британской империи, без какого-либо договора об экстрадиции между Соединенными Штатами Америки и Великобританией, Джеймс Данвуди Буллок и его семья могли вздохнуть спокойно в 1869 году впервые за восемь долгих лет. Американское правительство могло угрожать и уговаривать британское правительство сколько угодно, но его приемная страна не отдала бы подданного Ее Британского Величества иностранной державе. Это было самое интересное время и место в истории империи, когда Буллок стал британским подданным. Буллок жил в одном из самых важных городов Британской империи, Ливерпуле. С трансатлантическим телеграфным кабелем в надежном рабочем состоянии и появлением высокоскоростных трансокеанских пароходов Америка была ближе, чем когда-либо, к Британии. Почти мгновенная телеграфная связь и сеансы почтовой связи продолжительностью менее двух недель были обычным явлением. Личное и деловое общение никогда не было лучше. Торговцы импортом и экспортом из Ливерпуля имели хорошие возможности для доставки товаров в остальную часть империи и обратно. Американскому бизнесу нужны были британские рынки, но необходимо было решить сложную проблему «претензий Алабамы», особенно для все еще недовольных китобоев Новой Англии и судоходных интересов Нью-Йорка и Сан-Франциско. Пока Буллок ожидал одобрения своей натурализации, сэр Эдвард Торнтон, высокопоставленный британский дипломат в Вашингтоне, представил копию подписанных статей Джонсона-Кларендона президенту Джонсону. Президент быстро направил статьи в Сенат САСШ. В телеграмме графу Кларендону в Лондон сэр Эдвард жаловался: “Этот орган еще не предпринял в отношении них никаких действий”1. Неделю спустя сэр Эдвард сообщил Кларендону свои первые сведения о Сенате САСШ и реакции общественности на статьи Джонсона-Кларендона: новости не были хорошими. Сенатор Корбетт из штата Орегон получил горячую петицию протеста от более чем дюжины должностных лиц, агентов и геодезистов, представляющих территории Орегона и Вашингтона. Они были непреклонны в том, что британские пограничные претензии прямо противоречили Договору 1846 года2. У них не было намерения отказываться от острова Сан-Хуан и архипелага Аро. По иронии судьбы, это была та же самая территория штата Орегон, где в сентябре 1846 года действовали Буллок и знаменитый американский корабль "Шарк". Следующими выступили жители Новой Англии с еще более суровой, хотя и более короткой петицией. 29 января 1869 года сенатор Дж. Чарльз Самнер из Массачусетса, великий оратор против рабства, выступил с петицией от бизнесмена из Новой Англии Джорджа Эптона, который пострадал от грабежей торговых рейдеров Конфедерации. Его центральное утверждение было настолько пламенным, что сэр Эдвард телеграфировал эту часть еще до того, как получил полную копию: “Так называемый договор предлагает поставить на ту же основу претензии британских подданных... на британское правительство за пиратство, совершенное британскими военными, британскими экипажами и вооруженными британцами судами; судами и вооружением, которые покинули британские порты под защитой британского флага и сожгли американские корабли, и среди них ваш мемориал, в открытом море, ... и без каких-либо действий со стороны британского правительства, когда ему были представлены эти зверства, чтобы предотвратить то же самое”. Г-н Эптон использовал слово “британский” восемь раз в одном коротком абзаце. Не было никаких сомнений в ярости по отношению к Империи Ее Величества. Когда граф Кларендон получил это сообщение 15 февраля 1869 года, он знал, что соглашение Джонсона-Кларендона находится в серьезной опасности. К концу февраля Комитет сенатора Самнера по международным отношениям единогласно (за исключением одного отсутствующего члена) направил свою рекомендацию отклонить соглашение Джонсона-Кларендона в полном составе Сената.3 С этим заявлением и предстоящей сменой администрации в течение первой недели марта 1869 года секретарь Сьюард, министр Джонсон, сэр Эдвард и Кларендон перешли в режим контроля ущерба. Но время, потраченное на мечту госсекретаря Сьюарда о разрешении «претензий Алабамы», истекло 4 марта 1869 года. Генерал САСШ Грант теперь был президентом Грантом и генеральным директором Соединенных Штатов Америки. Сьюард отсутствовал, и любое соглашение с Великобританией не имело бы никаких шансов на одобрение. Буллок, теперь британский подданный, пережил еще одного врага. 13 апреля 1869 года Чарльз Самнер угостил Сенат перечислением британских обид против САСШ, которые продлили гражданскую войну в Америке по меньшей мере на два года. Затем он вызвал в воображении цифру в два миллиарда долларов, которая должна быть включена в любое урегулирование «претензий Алабама». В тот же день пятьдесят четыре из пятидесяти пяти сенаторов САСШ проголосовали против ратификации статей конвенции Джонсона-Кларендона. Он был мертв. “Нелепый”, “рассчитанный на то, чтобы вызвать насмешки”, “оскорбление” и “унижение” были среди терминов, которые сын Чарльза Фрэнсиса Адамса использовал для описания позиции Самнера.4 Ливерпульские доки в конце девятнадцатого века (авторская коллекция). Вместо Сьюарда президент Грант вскоре назначил нового государственного секретаря Гамильтона Фиша. Секретарь был другом сенатора. Чарльз Самнер, но он был самостоятельным человеком. В то время как посол Реверди Джонсон оставался на своем посту в Лондоне всю весну 1869 года, пытаясь спасти фрагменты соглашения о претензиях, семья Буллок подготовила для гостей помещения. Семья Теодора Рузвельта и их слуги направлялись в Европу, и они собирались остановиться в Ливерпуле! Это было бы беспокойное время для Буллоков. Они готовились переехать в недавно построенный и более просторный дом в пригороде Ливерпуля Ватерлоо, но не раньше, чем прибыли Рузвельты.5 12 мая 1869 года Рузвельты покинули Нью-Йорк на пароходе "Шотландия", направлявшемся в Ливерпуль.6 Когда группа Рузвельта прибыла в Ливерпуль 21 мая, Митти Буллок Рузвельт написала, что они задержались из-за отлива на реке Мерси. Выдержав восьмилетнюю разлуку, брат Джимми и Ирвин больше не могли ждать, поэтому поймали катер и в тот же вечер поднялись на борт шотландского судна на якорной стоянке. Теодор-младший и остальные дети были “на цыпочках в беспокойном ожидании” увидеть своего дядю Джимми и были “вне себя от восторга”, когда он и дети наконец ворвались внутрь. Буллоки быстро собрали всю свиту Рузвельта с судна, и после долгой поездки на буксире они, наконец, прибыли в Ливерпуль и поселились в своих номерах в отеле "Адельфи".7 После хорошего ночного отдыха Буллок и Хэрриотт приняли у себя Рузвельтов. Описание Митти дома, в котором Буллоки пережили Гражданскую войну, было замечательной картиной семьи из высшего среднего класса в разгар викторианской эпохи: “Хэтти и дети, кроме Джимми, встретили нас у двери, такой же маленький низкий дом, фасад которого имеет форму полукруга, кирпичный, ни в одном доме нет наружных жалюзи, но внутри уютно... они как раз накануне переезда в большой дом, только что построенный и купленный братом Джимми.” Позже, когда Джеймс и Хэрриотт повели Рузвельтов посетить будущую обитель Буллока, Митти с восхищением написала о новом доме, который полностью завершен и готов к заселению на следующей неделе. Это очень удобно, 3-этажный кирпич, фасад из грубого камня, эркеры, красивое зеркальное стекло, на идеально ровном участке земли, задний двор больше, чем передний, разделен домом с одной стороны и красивым рокарием (искусственным, конечно), все посажено, настенные цветы на вершине папоротники и все, что растет, через несколько лет вся кирпичная стена, окружающая это место, будет увита плющом, который сейчас посажен. Следуя за кирпичной стеной вокруг клумбы, засаженной всевозможными прекрасными цветами, посередине лужайка только что промокла. Все это место примерно в полтора раза больше, чем было в доме Сестер в Филадельфии; в доме были гостиная, Библиотека и большая столовая, помимо кухни, кладовой, а на втором этаже наверху хорошая гардеробная, ванные комнаты и т. д. Брат Джимми собирается назвать его Клифтон. Хотя он с ностальгией назвал новый дом в честь своих детских корней в Джорджии, Буллок явно процветал в Англии. Его финансовое благополучие было обусловлено его деловыми, социальными и семейными контактами в Ливерпуле и Нью-Йорке, а также остатками любого наследства, которое он, возможно, получил от своего покойного дяди Роберта Хатчисона. Возможно, у него также была стипендия, связанная с заботой о его осиротевшей юной двоюродной сестре Нэнни Кэски Хатчисон, которая переехала жить к Буллокам в Ливерпуль около 1869 года.8 С 21 по 31 мая семья Рузвельтов посетила Джеймса и Хэрриот Буллок вместе с Ирвином Буллоком и его женой Эллой. Мальчики и девочки Буллока играли в игры с детьми Рузвельта, включая Теодора Рузвельта, тогда известного как “Тиди”, и максимально использовали позднюю весеннюю погоду в Ливерпуле. Американские двоюродные братья однажды вечером наблюдали, как мальчики Буллок играют в крикет, а в другой раз Митти и Хэрриот Буллок вместе отправились за покупками в район Хай-стрит в Ливерпуле. Буллок написал старому другу со времен службы в военно-морском флоте США, адмиралу Королевского военно-морского флота Хорнби, чтобы запросить пропуск в “Ноусли”, большой дом и поместье семьи Дерби. Адмирал был двоюродным братом и двоюродным братом Эдварда Митчелла Танли, 13-го графа Дерби. То, что богатая семья бывшего премьер-министра Великобритании и министра иностранных дел поддерживала дружеские отношения с Буллоком, красноречиво говорит о его радушном приеме в британском обществе.9 Успех усилий Буллока от имени Рузвельтов, возможно, превзошел его собственные ожидания, поскольку Теодор Рузвельт-старший и его камердинер (Ноэль Паович) присутствовали на Дне Дерби вместе с тестем Ирвина Генри Б. Сирсом. Ныне известный как “Королевский Аскот”, День дерби был тогда, как и сейчас, одним из главных светских событий года. В то время как много было написано о возвышении Теодора Рузвельта, чтобы стать президентом Соединенных Штатов, его отец, Теодор Рузвельт-старший, также думал о том, чтобы баллотироваться на пост президента в 1860 году. Его устремления были разрушены приступом туберкулеза. Развитие Теодором социальных контактов, подобных Дерби, было естественным следствием его политических и деловых инстинктов. Успех Рузвельта-старшего как нью-йоркского бизнесмена, имеющего связи на Дальнем Востоке и интересы в Англии в компании Lenox Plate Glass Company, также сделал его привлекательным для британских политиков, бизнесменов и светских львиц. Они также были полезны для деловых перспектив Буллока, что стало естественным результатом взаимного восхищения между Буллоком и Теодором Рузвельтом-старшим, в то время как Теодор и мистер Сирс уехал в Аскот, вернувшись в Ливерпуль, жена Ирвина развлекала семью прекрасным исполнением меццо-сопрано “Диких птиц”, а брат Джимми оказался особенно искусным в танцах.10 Во время воссоединения семьи Рузвельта с Буллоками новый посол САСШ в Великобритании Джон Лотроп Мотли работал над улучшением британских и американских отношений. Мотли был долгожданным глотком свежего воздуха в Британии после кислого Адамса и неуклюжего Джонсона. Мотли был уважаемым историком, говорил по-немецки и считал Вильгельма I одним из своих великих героев. Его четырехтомный труд "История Объединенных Нидерландов", завершенный в 1867 году, уже был признан шедевром; президент Грант, по-видимому, сделал мудрый выбор. Мотли лично посетил графа Кларендона, хотя и неофициально, 31 мая, за день до того, как семья Рузвельтов покинула Ливерпуль.11 С вежливого рукопожатия началась новая эра британско-американских отношений. Это было бы нелегко, но Кларендону понравился Мотли, потому что он сказал о нем: “Его тон был дружелюбным, и мы встретились как старые знакомые”12. В то время как новый американский посол обосновался в своих лондонских офисах, Рузвельты отправились в грандиозное турне по Британии и Западной Европе. Сначала они посетили поместье герцога Девонширского в Чатсуорте, а затем отправились в Шотландию с обязательным визитом в Эдинбург.13 Юный Теодор Рузвельт вел обширный дневник и отмечал старые замки и предметы старины, которые он видел, все время пытаясь предотвратить последствия астмы.14 Семья Буллок поселилась в своем новом доме под названием “Клифтон”, в то время как Рузвельты побывали во французских Альпах. В газетах статьи о событиях в Австрии, Франции, Пруссии и Испании сменились обсуждением дел в Англии и британском правительстве. Речи Бисмарка об объединении всех немцев хорошо подействовали на австрийское меньшинство в Богемии. Вена, однако, решила, что дальнейшим путем является согласование с Луи-Наполеоном во Франции. Адмиралы британского королевского флота с тревогой наблюдали за строительством Пруссией большого канала, который соединит Северное море с Балтийским, чтобы обеспечить лучший доступ к открытому океану.15 В Испании острый вопрос о престолонаследии королевы Изабеллы II все еще затрагивал центральное правительство. Слабое испанское правительство обсуждало продажу Кубы Вашингтону, поскольку они боролись с растущим восстанием там. В Мистике, штат Коннектикут, возможно, в качестве послания британцам, САСШ захватили тридцать канонерских лодок по приказу перуанского правительства. Строители утверждали, что они предназначались для Испании, но перуанский министр сказал, что они предназначались для перуанских повстанцев, которые наняли бывших военных Конфедерации.16 В течение оставшейся части уходящего лета 1869 года и в первые дни осени Буллок продолжал заниматься брокерской деятельностью по торговле хлопком и сырьевыми товарами, в то время как Хэрриотт занималась необходимыми домашними делами, которые превратили новый дом в настоящий дом. Рузвельты переехали из Австрии в Германию через Альпы, что не принесло пользы астматическим легким молодого Теодора Рузвельта. Он страдал от безжалостных приступов астмы. В британском порту Саутгемптон Джефферсон Дэвис отправился в Америку, не получив постоянной работы, но британское общество по-прежнему чествовало его как трагическую и героическую фигуру.17 15 октября посол Джон Мотли пришел в офис графа Кларендона, чтобы передать длинную депешу государственного секретаря Фиша, датированную 25 сентября 1869 года. В целях безопасности госсекретарь Фиш хотел, чтобы Мотли прочитал весь документ графу Кларендону, что он и сделал за один долгий присест. Президент Грант пытался возобновить рассмотрение вопроса о «претензиях Алабамы». Четкая печать его полномочий была во втором абзаце: “Президент склонен полагать, что, возможно, прошло достаточно времени, чтобы... передать в ваши руки для надлежащего использования беспристрастное изложение справедливых причин жалобы правительства Соединенных Штатов против Великобритании”. Госсекретарь Фиш, возможно, и написал эти слова, но это явно был голос откровенного Гранта. Кларендон попросил копию меморандума Фиша после ухода Мотли. Он просто не мог вспомнить все спорные моменты.18 Прежде чем Кларендон успел ответить, Мотли 23 октября 1869 года отправил еще одно сообщение, в котором признал несоответствия в политике САСШ в отношении признания «воюющей стороны» и рейдерства в торговле. Адмирал Королевского военно-морского флота Джеффри Хорнби был давним другом Буллока и двоюродным братом графа Дерби (коллекция авторов). Однако позиция, изложенная в дипломатической жалобе от 25 сентября была намерением правительства САСШ доказать, что Великобритания превысила свои права по Парижскому договору. Как британский автор Парижского договора, Кларендон приподнял бровь в ответ на предположительное сообщение Мотли.19 Кларендон позволил Мотли немного повариться, прежде чем ответить. Четыре дня спустя, 27 октября, молодой Теодор Рузвельт отпраздновал свой 12-й день рождения в Германской конфедерации, или просто “Германии”, как он называл ее в своем дневнике. Если пруссаки казались спокойными в Европе, то только потому, что Бисмарк действовал на периферии Континента. Наследный принц Пруссии Людовик Гессенский направлялся на торжественное открытие Суэцкого канала в ноябре. Сначала он нанес государственный визит османскому султану и великому визирю Турции на борту яхты султана. Предметом, который привлек внимание королевского флота, был эскорт принца, корвет прусского флота "Герта". Морские силы Кайзерлихе демонстрировали свою способность действовать вдали от холодных и защищенных вод Балтийского моря.20 5 ноября Кларендон, наконец, удовлетворил просьбу министра Мотли рассмотреть жалобы САСШ. Он извинился за задержку и пообещал в ближайшее время ответить на вопросы госсекретаря Фиша.21 На следующий день Кларендон отправил обещанный ответ сэру Эдварду Торнтону в Вашингтон. Кларендон поручил сэру Эдварду отнести его непосредственно секретарю Фишу и прочитать ему, точно так же, как Мотли поступил с Кларендоном. Он был искусен в дипломатических играх.22 Кларендон согласился с тем, что урегулирование претензий Алабамы отвечало бы наилучшим интересам обеих стран. Кларендон заключил: “Правительство Ее Величества будет готово сотрудничать с правительством Соединенных Штатов для достижения столь благотворного результата, который послужит взаимной чести обеих стран и, если его примут другие морские державы, окажет важное влияние на поддержание мира во всем мире”. Проницательный Кларендон мог видеть, что Парижский договор больше не является адекватным стандартом для международного права и военных морских дел. Но сначала они должны были сесть за стол переговоров на подходящих условиях, не продиктованных нестабильными САСШ. Сенат и столь же ханжеский “Великобританский” Джон Булль из британского парламента.23 С открытием Суэцкого канала 16 ноября 1869 года у морских держав мира появились новые соображения и заботы.24 22 ноября 1869 года, когда американцы и англичане обдумывали свои дипломатические варианты, Теодор Рузвельт-старший вернулся в Ливерпуль. Ему пришлось заняться своим бизнесом по импорту и производству листового стекла, и он оставил свою семью, чтобы продолжить гастроли в Италии. Он обедал с Ирвином, “капитаном” Буллоком и партнером Буллока Робертсоном, что наводит на мысль, что у них, возможно, была смесь бизнеса и удовольствия. Рузвельт доставил семейные письма Хэрриотт на следующий день, прежде чем отправиться по другим делам и вернуться в Италию.25 Рождество 1869 года и Новый год 1870 года пришли и ушли с разумной надеждой на “мир на земле”. Там почти не упоминалось о «претензиях Алабамы».26 Затем, 12 января 1870 года, Мотли посетил графа Кларендона, чтобы признаться, что он не включил важное послание графа от 6 ноября 1869 года в документы о «претензиях Алабамы», переданные в Сенат США. По словам Кларендона, Мотли защищал это упущение, заявив, что “он не считал это официальным, поскольку меморандум не был подписан или датирован, как в моем [Кларендона] другом сообщении от той же даты”. Мотли также опубликовал некоторые из этих деликатных дипломатических обменов в Сенате США, что привело к автоматическому выбросу произошедшего для прессы. Кларендон теперь был обязан сделать то же самое в Великобритании, “поскольку британская общественность имела право ожидать, что важная информация должна предоставляться им их собственным правительством, а не быть почерпнута из газет другой страны”. Мотли также настаивал на том, что эти партийные переговоры будут проводиться в Вашингтоне. В очередной раз «претензии Алабамы» превратились в публичный фарс по обе стороны Атлантики.27 В течение зимы и весны 1869-1870 годов Рузвельты следили за сезонными изменениями в Европе, двигаясь на север через Европу, как перелетные птицы. После случайной встречи с папой римским в Риме они отправились в Париж.28 В то время, как Рузвельты наслаждались Городом Света, французское правительство, как и британское, настороженно следило за Бисмарком, который очаровал Вильгельма I и остальную часть Пруссии. Теодор Рузвельт-старший решил, что его семье пора возвращаться в Америку через Великобританию и еще раз навестить Буллоков, оставив свою старшую дочь Анну, известную как “Бэми” (сокращение от “бамбина”), в Париже, чтобы посещать школу. Вернувшись в Ливерпуль около 1 мая 1870 года, это было еще одно радостное воссоединение и возможность рассказать сказки детям Рузвельта детям Буллока. Впечатлительный молодой Теодор Рузвельт также смог впитать еще несколько “морских историй” от своего дяди Джимми и дяди Ирвина. 14 мая, со многими добрыми пожеланиями и несколькими слезами, Рузвельты покинули Ливерпуль на первом трансатлантическом винтовом пароходе Cunard line, “Россия” (SS Russia). Их уход из гавани был скрыт для Буллоков нежным майским ливнем и неизбежной морской болезнью Тиди.29 Рузвельты вернулись в Америку, которая все еще дымилась из-за «алабамских претензий». В Великобритании граф Кларендон удивлялся неспособности правительства САСШ придерживаться логически последовательной линии переговоров. Американцы продолжали выдвигать те же спорные и абсурдные пункты, включая “преждевременное” признание Великобританией Конфедерации в качестве воюющей стороны. Мотли тоже не помог делу, поскольку отказался придерживаться политической позиции президента Гранта, что привело к его отзыву в Соединенные Штаты. Раздраженный Кларендон сказал секретарю Фишу: “Правительство Ее Величества считает, что для урегулирования и разрешения рассматриваемого вопроса нецелесообразно продолжать спорную переписку, в которой мало надежды на то, что одно из этих правительств сможет убедить другое”. Это был дипломатический способ согласиться с несогласием, пытаясь перейти к другим вопросам существа.30 Главные герои драмы, которая привела в движение все эти проблемы, Буллок и его бывший помощник и нынешний деловой партнер Робертсон, мог наблюдать и читать обо всем этом деле с отстраненным и довольным смущением. Митти Рузвельт выразила свою личную радость по поводу очевидного успеха деловых дел брата Буллока в письме своей дочери “Бэми” 18 мая.31 Через неделю все Рузвельты вернутся в Нью-Йорк, обсуждая свое великое приключение по Европе и, конечно же, дела у Буллоков в Ливерпуле.32 Лето 1870 года быстро приближалось, и повышение температуры по всей Европе отражало растущую жару как во внутренней, так и во внешней политике Франции и Пруссии. Францию Луи-Наполеона ежедневно сотрясали слухи о государственном перевороте. Годы неосмотрительных финансовых вложений, как законных, так и незаконных, вкупе с междоусобными распрями ослабили Великую Республику. Казалось, единственное, что объединяло спорящих французских политиков, людей и императора, - это неприязнь к Пруссии. Как и Луи-Наполеон, Бисмарк верил, что война может решить проблемы его страны. Общий враг объединил бы все независимые германские государства в единую и гораздо более сильную Германию33. Заявление Вильгельма I о том, что он намерен провозгласить себя Кайзером, повергло французов в апоплексический удар. Германия намеревалась возвыситься до уровня империи и доминировать в Европе! Луи-Наполеон предупредил Бисмарка, что он готов нанести удар, если Германия продолжит свои провокации. Бисмарк возразил, намекнув, что Германская конфедерация работает над созданием лучшего союза со Швейцарией, когда такого союза не существовало. Французское законодательное собрание быстро потребовало действий.34 В этот критический момент в европейских делах Британия потеряла своего самого умелого помощника, графа Кларендона, который буквально умер за своим столом 27 июня 1870 г.35 В июле крышка гремела над кипящим котлом франко-прусских отношений. Когда высокопоставленные дипломаты готовились к отъезду на летние каникулы, серия вспыльчивых перепалок между французским послом графом Бенедетти и Вильгельмом I, который отдыхал в Эмсе, довела ситуацию до кипения с небольшой помощью Бисмарка. Тщательно отредактировав стенограмму беседы Бенедетти и Вильгельма I таким образом, чтобы наверняка оскорбить как французов, так и немцев, Бисмарк опубликовал ее в прессе в форме “подлинной телеграммы”36. Когда “телеграмма из Эмса” попала на улицы, все немцы были в ярости и большинство кричали за войну; во Франции было то же самое. Правда не имела значения; ничто не могло сдержать гнев французского народа; была бы война! 15 июля 1870 года французское правительство объявило войну Пруссии. Европа снова была в состоянии войны, и всем Великим державам пришлось бы встать на чью-то сторону. Хотя Британская империя была самой могущественной в мире, она мало что могла сделать на Континенте, кроме как искать дипломатическое решение и поручить Королевскому флоту следить за ситуацией. Британия была довольна тем, что позволила Франции встретить свою собственную судьбу, но неспособность Великобритании поддержать Францию против Пруссии имела бы долгосрочные последствия.37 Мобилизация французской армии была для Джеймса и Хэрриотт Буллок чем-то большим, чем новостная статья. У них был родственник в потенциальной зоне военных действий, потому что племянница Джеймса - подросток “Бами” Рузвельт все еще посещала школу в Париже! Капитан Буллок взял ситуацию под контроль, организовал переезд Бами в Ливерпуль и держал всех в курсе, отправляя телеграммы. Бами Рузвельт благополучно прибыла в Ливерпуль к 15 августа 1870 года и осталась с дядей Джимми и тетей Хэтти, вдали от предстоящих военных действий во Франции.38 И снова на первый план вышла, казалось бы, постоянно обретаемая способность Буллока извлекать себя и других из самых сложных обстоятельств. В то время как Буллок занимался переселением Бами, он и Хэрриотт также присматривали за детьми Джефферсона Дэвиса. Дети Дэвисов поступили в школу в Ватерлоо и оставались там, пока их отец не вернулся в Америку, чтобы управлять своим бизнесом и юридическими делами. Дети Буллока и Дэвиса были постоянными товарищами по играм, так как школа, в которой учились дети Дэвиса, находилась недалеко от дома Буллоков. Молодой Тиди Рузвельт отметил в своем дневнике 27 мая 1869 года, что, играя со своими двоюродными братьями Буллок в Ливерпуле, он “встретил сына Джеффа Дэвиса, и последовало несколько резких слов”. Изображение детей бывшего президента Конфедерации Джеффа Дэвиса, играющих и ссорящихся с будущим президентом Соединенных Штатов Тедди Рузвельтом на детской площадке в Ливерпуле, представляет собой замечательную иронию. В то же самое время, когда Джеймс и Хэрриот Буллок размещали Бами Рузвельт среди выводка Буллок, Джефферсон Дэвис возвращался в Ливерпуль из Нью-Йорка на популярном пароходе “Россия”.39 Дэвис прибыл 19 августа 1870 года и оставался в течение нескольких дней, навещая своих детей, свою сестру - свекровь Маргарет Хауэлл Стоесс, Буллоков и других друзей и партнеров. Примерно 23 августа Дэвис сел на поезд в Лондон, чтобы воссоединиться со своей женой Вариной, которая была звездой на лондонской светской сцене, пока он был в Америке. Хотя бывший президент Конфедерации был социальным, политическим и экономическим изгоем к северу от американской линии Мейсона-Диксона, его все еще приветствовали в некоторых британских кругах. Остаточное уважение и почитание практически ничего не стоили на Юге, где экономика была разрушена, и многие винили его в проигрыше войны. Дэвис надеялся, что Европа даст ему больше шансов на успех.40 До конца августа Буллок посылал Теодору Рузвельту-старшему (и Митти) последние новости об их дочери-подростке Бами и о том, как она справлялась в суете домашнего хозяйства Буллока. Вернувшись на континент, пруссаки собрали более 300 000 человек, но остались на своей стороне границы. Французские генералы, предчувствуя неизбежное, начали упреждающую атаку 2 августа. Несмотря на их инициативу, французская армия была отброшена на каждом шагу, и к 18 августа прусско-германская армия ворвалась во Францию; Луи-Наполеон был на грани поражения.41 В Америке восхищались действиями немецкой армии, приправленное некоторой долей самодовольного удовлетворения, особенно в Новой Англии. САСШ наслаждались поражением Британии из-за возникновения конкурирующей империи в Европе. Продолжающийся отказ Великобритании вести переговоры по поводу «претензий Алабамы» все еще раздражал. Когда прусская военная машина сокрушила Францию, Великобритания начала сожалеть о своей неспособности оказать поддержку.
von Echenbach: "Англо-америкен таймс" писала: “Англия бушевала и угрожала войной... она была проигнорирована [Бисмарком]... при создании Тевтонской империи, достаточно сильной, чтобы внушить страх Европе.” Британская империя Ее Величества теперь поняла, что ей нужны сильные союзники.42 Настало время снова вступить в контакт с Вашингтоном, но британским дипломатам придется быть очень сговорчивыми. Американская общественность, вплоть до Орегона, аплодировала немцам, которые “осознали природу своего положения и стремятся к переменам, которые навсегда освободят их” от великих держав Европы.43 Чтобы преодолеть дипломатический тупик, обе стороны Атлантики должны были бы предпринять решительные действия, на которые ни одна из стран не была готова пойти. С точки зрения американцев, посол Мотли был слишком европейцем и считал “английских джентльменов самыми совершенными из людей”. Мотли не пользовался доверием ни народа, ни приземленных политиков САСШ, включая президента Гранта. Он был эффективным представителем, но не тем человеком, который мог бы продвинуть «дело Алабамы» вперед.44 С британской стороны идея признать, что выскочки-американцы могут диктовать условия правительству Ее Величества и судить о них представителей других стран, все еще застряла в зобах и галстуках всех уровней британского общества.45 По обе стороны Атлантики существовал культурный, дипломатический и политический тупик. Потребовалось бы историческое событие, чтобы привлечь внимание как Америки, так и Великобритании, что не заставило себя долго ждать. 2 сентября 1870 года 104 000 французских солдат, включая самого Луи-Наполеона, сдались русско-германской армии. Во Франции и в залах власти по всей Европе царила почти паника, поскольку пруссаки продолжали свое продвижение к Парижу. Патриотически настроенные французы, возмущенные трусливым поведением Луи-Наполеона, 4 сентября устроили государственный переворот. Новое правительство провозгласило себя “Третьей республикой”, повторно объявило войну прусскому государству и попросило каждого уважаемого француза прийти на помощь свободе 46. Капитуляция Луи-Наполеона потрясла британское правительство. Им не нравился французский император, но возможность того, что Бисмарк будет контролировать большую часть или всю континентальную Европу, была слишком велика. Первый союзник Америки в ее войне за независимость выкрикнул французскую версию “свобода или смерть!” Такое отношение понравилось американским патриотам, которые начали сомневаться в немецких мотивах, которые, казалось, каким-то образом угрожали их собственному стремлению к жизни, свободе и счастью.47 В сентябре, во время беспорядков на Континенте, Джефферсон Дэвис и Буллок посетили Ирландию и Глазго.48 После того, как Буллок выступил в качестве неофициального адъютанта Дэвиса, он вернулся к своей работе, в то время как незадачливый бывший президент Конфедерации готовился уехать в США. 8 октября 49 года Путешествия Дэвиса когда-то были главной новостью, но тревожные события в Европе отодвинули его на задний план. Немецкая военная машина использовала новейшие телеграфные и железнодорожные технологии для информирования, маневрирования и пополнения запасов своих войск со скоростью, невиданной ранее в военных действиях. Французские военные и правительство просто не могли конкурировать. Британцы, особенно Королевский военно-морской флот, больше не смогут пассивно наблюдать за новыми техническими разработками, а затем вытеснять и превосходить своих противников. Эта новая модель ведения войны требовала, чтобы “великие державы” поддерживали продолжающуюся гонку вооружений. Те нации, которые не были готовы к защите или нападению в одно мгновение, были обречены на вымирание.50 Теперь Рузвельтам и Буллокам стало ясно, что европейский континент еще долго не будет в безопасности; Бами нужно было возвращаться домой. Соответственно, 5 октября Теодор Рузвельт-старший покинул Нью-Йорк на пароходе "Россия". Он остался с Буллоками в Ливерпуле и занимался деловыми вопросами в течение нескольких дней, прежде чем вернуться в САСШ 9 ноября с Бами на буксире. Интересно, что Буллок тоже решил последовать за ним. Хотя причины, по которым он сопровождал своего шурина и племянницу обратно в САСШ, не зафиксированы, он, вероятно, совмещал бизнес с удовольствием. Он оставался в САСШ в течение нескольких месяцев, останавливаясь в Балтиморе (где он мог навестить Джеймса Уодделла) и навещая Митти и других своих родственников Буллока и Рузвельта в Нью-Йорке.51 Неразрывный характер бизнеса и семьи поглотил Буллока во время этого визита. Он воспользовался услугами и советами своего двоюродного брата Джеймса Кинга Грейси, занимаясь своим хлопковым брокерским бизнесом. Он также нанял Б. Ротера и Н.Л. Рузвельта для оказания помощи в более деликатном вопросе. Капитан Дональд М. Фэрфакс, исполнительный директор военно-морской базы Портсмут, штат Нью-Йорк, задолжал ему 400 долларов. Из-за войны и последовавшего за ней глобального экономического спада убытки Буллока в бизнесе в 1870 году поставили его в тяжелое финансовое положение. Ему нужны были деньги, и, к счастью, его брат Теодор Рузвельт-старший был готов помочь.52 В Европе, французская и немецкая армии сражались в течение ноября и декабря 1870 года. После победы, одержанной вооруженными силами Франции (при Кульмье 9 ноября), прусско-германские войска нанесли еще одно тяжелое поражение (Леманс 4 декабря). Франко-прусская война начала затрагивать глобальные британские и американские интересы вплоть до Южной части Тихого океана. Фиджи была критически важной станцией по погрузке угля для судов, направляющихся из Калифорнии в Австралию или Новую Зеландию, где в окружающей островной цепи были обнаружены потенциально значительные залежи золота. Зная, что немецкие коммерческие интересы были активны в соседнем Самоа с 1850-х годов, поселенцы на Фиджи запросили у САСШ защиты от немецкого империализма.53 К 18 января Германская конфедерация объединилась в Германскую империю с широкими границамипри кайзере Вильгельме. Бисмарк и Вильгельм не удовлетворились бы простым надеванием намордника на Францию; новая Германская империя хотела новых земель и военно-морских баз. Эти амбиции угрожали Британской империи. Пришло время урегулировать «претензии Алабамы» и вернуть американских кузенов за семейный обеденный стол, чтобы обсудить общие проблемы и потенциальных врагов. Министр иностранных дел Великобритании Грэнвилл и госсекретарь САСШ Фиш активизировали весь процесс, чтобы он продвигался так же быстро, как и медленно в прошлом. Буллок никогда не верил, что Британия согласится на арбитраж или внешнее судебное разбирательство, но теперь благодаря Бисмарку и кайзеру Вильгельму произошло невозможное. 26 января, всего через восемь дней после объявления о создании Германской империи, посол Великобритании в САСШ сэр Эдвард Торнтон написал госсекретарю Фишу: “Лорд Гранвилл поручил мне предложить правительству Соединенных Штатов назначить совместную верховную комиссию, которая... будет проводить свои сессии в Вашингтоне и будет... обсуждать различные вопросы, возникшие в связи с рыболовством, а также все те, которые влияют на отношения Соединенных Штатов к владениям Ее Величества в Северной Америке [курсив добавлен для подчеркивания]”54. Гранвилл аккуратно, насколько мог заставить себя, затронул важную тему о «претензиях Алабамы», но госсекретарь Фиш был достаточно проницателен, чтобы понять, что имел в виду Грэнвилл. Госсекретарь Фиш изложил предложение Великобритании президенту Гранту и в своей обычной прямолинейной манере добрался до яблока раздора. Если бы британцы действительно хотели длительной дружбы, им пришлось бы обратиться к «алабамским заявлениям». Одобрение Великобританией предложения Гранта дало бы гарантию того, что правительство САСШ “не пожалеет усилий для обеспечения в кратчайшие возможные сроки справедливого и дружественного урегулирования всех вопросов, которые... к сожалению, встают на пути ... неизменной дружбы между двумя народами”55. 1 февраля сэр Эдвард ответил, что “теперь я уполномочен его светлостью [графом Грэнвиллом] заявить, что правительству Ее Величества было бы очень приятно, если бы претензии, широко известные под названием ”Претензии Алабамы", были представлены на рассмотрение той же высокой комиссии". Сэр Эдвард добавил, что “все другие претензии, как британских подданных, так и граждан Соединенных Штатов, вытекающие из действий, совершенных во время недавней гражданской войны в этой стране [Америке], аналогичным образом относятся к одному и тому же вопросу.” Госсекретарь Фиш ответил 3 февраля, что президент Грант был в восторге от британского предложения и хотел бы ускорить процесс.56 28 января 1871 года президент Франции Жюль Фавр подписал мирный договор с Германской империей. В тот же день Париж пал после двадцати двух дней тяжелых артиллерийских обстрелов.57 Франция была поставлена на колени, и Германская империя теперь находилась в самом сердце Европы. 17 февраля победоносная немецкая армия нагло прошествовала по улицам Парижа на параде победы.58 Огни в офисах обеспокоенных британских политиков и дипломатов горели всю ночь. Свет в доме Буллока тоже горел допоздна, потому что они столкнулись с трагедией другого рода. Девятилетний Генри Данводи Буллок, известный в семье как “Данни”, заразился скарлатиной, когда его отец был в Соединенных Штатах. Эта практически неизлечимая болезнь не была хорошо изучена в викторианскую эпоху, и она разрушила его и без того слабое тело, пораженное рахитом. 21 февраля юный Генри заболел лихорадкой. Буллок потерял свою первую жену, Лиззи Кэски, из-за туберкулеза. Теперь один из его сыновей умер от другой широко распространенной болезни. В момент смерти Данни Буллок находился в Соединенных Штатах навещая семью и занимаясь бизнесом. Наконец он попрощался с Рузвельтами и отправился обратно в Ливерпуль 2 марта, на следующий день после того, как с опозданием узнал печальную новость.59 Горе в семье Буллок было ощутимым, потому что Хэрриотт вела оживленную и любящую семью. Для тех, кто знал Буллока в социальном плане, таких как его брат Теодор Рузвельт-старший, он считался бонвиваном. Шаг Буллока было немного медленнее, а его поведение более сдержанным, когда он и Хэрриотт переживали горе от потери драгоценного ребенка.60 Два дня спустя, когда он горевал о своем маленьком сыне, угроза профессиональной жизни Буллока сделала еще один шаг вперед. Грэнвилл направил двух британских членов для работы в верховной комиссии. Лорд де Грей и мистер Монтегю Бернард (оксфордский профессор международного права) покинули Великобританию 11 февраля, направляясь в Нью-Йорк, в то время как сэр Стаффорд Норткот, член парламента, уехал семь дней спустя. Британское правительство перешло от “полной остановки” к “полному продвижению вперед” по «претензиям Алабамы».61 27 февраля уполномоченные подготовили “Протоколы конференций между Верховными комиссарами со стороны Великобритании и Верховными комиссарами со стороны Соединенных Штатов Америки”. Грант предоставил все права и привилегии на ведение переговоров секретарю Фишу и членам комиссии.62 Среди британских уполномоченных были сэр Джон Макдональд, член Тайного совета Канады, и двоюродный брат королевы виконт Годерих, также известный как Фредерик Джон Робинсон, маркиз Рипон. Британцы собрали отличную команду, влиятельную команду. После подписания и обмена протоколом обе стороны согласились отложить заседание до 4 марта.63 В течение марта и апреля совместные уполномоченные работали над этими вопросами. Неудивительно, что уполномоченные САСШ в статьях I -X I постановили, что главной проблемой были «претензии Алабамы», поскольку Америка “потерпела большую несправедливость". Остальные статьи охватывали все, начиная от рыболовства, навигации по реке Святого Лаврентия и спора о Северо-Западной территории вокруг острова Сан-Хуан. Все это отошло на второй план по важности для «претензий Алабамы».64 2 апреля 1871 года представитель британской переписи населения посетил семью Буллок в Ватерлоо. Впервые Джеймс Данвуди Буллок был признан в ходе британской переписи населения натурализованным подданным. Отчет о переписи населения рассказывает историю умеренно успешного джентльмена-торговца викторианской эпохи. В дополнение к его жене Хэрриотт и восьмилетнему Стюарту Эллиоту, там была Марта, его младшая дочь, которой сейчас шесть лет. Джесси и Джеймс-младший отсутствовали в школе; мучительное отсутствие имени Генри Данвуди было связано с его кончиной в феврале. У Харриотт была повариха-одиночка, валлийка по имени Джейн Хауленд, официантка и служанка Эллен Тетли (родом из Шропшира) и Агнес Маккормик, 20-летняя горничная из Шотландии. Несмотря на свои экономические трудности, Буллок мог позволить себе трех человек, включая домашнюю прислугу. Точно так же партнер Буллока Мозес П. Робертсон и его жена Энни вели домашнее хозяйство с шестью детьми и четырьмя домашними слугами. Весной 1871 года Буллок и Робертсон, казалось, процветали. Поддержание этого успеха было бы совсем другой проблемой.65 К апрелю 1871 года британская пресса приветствовала быстрый прогресс уполномоченных по «претензиям Алабамы». Лондонская "Таймс" с искренним удовлетворением приветствовала “обещание урегулирования спора в Алабаме”. Однако она “ни в коем случае не была расположена, даже ради постоянной доброй воли, выходить за рамки того, что мы считаем надлежащей мерой международных обязательств”. Британско-американские комиссары в конце концов приняли решение передать этот вопрос в руки международной комиссии из пяти человек. Президент Грант и королева Виктория каждый выберут комиссара, к которому присоединятся три комиссара, выбранных императором Бразилии, президентом Швейцарской конфедерации и королем Италии. Франция и Германия были проигнорированы по очевидным причинам. Тем не менее британские газеты усмотрели невероятную иронию в том, что действия британского правительства оценивались иностранцами.66 Вашингтонский договор, как стало известно, был подписан 8 мая и ратифицирован 17 июня 1871 года. В нем были определены параметры трибунала по искам Алабамы, включая место, где будет заседать высшая комиссия для вынесения решения. Выбор Женевы, Швейцария, укрепил репутацию Швейцарии как нейтрального государства, лишенного фаворитизма. С завершением договора президенту Гранту удалось сдержать внутреннюю политику, связанную с «претензиями Алабамы».67 В течение лета и до осени 1871 года обе стороны стремились собрать свои дела до декабрьского крайнего срока, когда должен был впервые собраться трибунал по «претензиям Алабамы». Грант неохотно назначил Чарльза Фрэнсиса Адамса, воинственного бывшего посла САСШ в Великобритании, арбитром САСШ на Женевской конференции (Томас Дадли также был включен).68 В рамках соответствующего шага Грант назначил Роберта Шенка новым послом САСШ в Великобритании. Шенк был бывшим генералом Союза и был братом человека, чью жизнь мичман Буллок спас еще в то время, когда он был парусным мастером на американском корабле "Шарк". В то время как Великие державы боролись за позиции, Буллок и его бывшие товарищи продолжали восстанавливать свою жизнь. В конце октября Буллок написал рекомендательное письмо для г-на Гарольда Бауэра из Ливерпуля. Бауэр ехал в Америку и очень хотел встретиться с Джефферсоном Дэвисом. Бауэр был близким другом джентльмена, который сопровождал Буллока и Дэвиса в их поездке по Ирландии в сентябре 1870 года. Хотя знакомство могло бы помочь Дэвису, эта услуга влиятельному молодому брокеру по хлопку также была полезна для бизнеса Буллока и Робертсона и брата Ирвина.69 В последние дни ноября 1871 года Буллок отправился из Ливерпуля в Нью-Йорк на пароходе "Россия" и 6 декабря прибыл в Нью-Йоркскую гавань. Помимо визита к своим родственникам Буллоку и Рузвельту, его поездка в Америку, скорее всего, была связана с деловыми интересами. Другие имена в списке пассажиров “Россия” были наиболее показательными, в том числе “Мистер Тренхолм” (Уильям Ли Тренхолм) и “Мистер Халл” (Ф.С. Халл, бывший адвокат Буллоха). Большинство имен в списке пассажиров включали имя или инициал перед фамилией. Такого не было в случае с Буллоком (написанным с ошибкой как “Буллок”), Тренхолмом и Халлом. Эта тонкая попытка сохранить анонимность, вероятно, была связана с волнением по поводу трибунала по «претензиям Алабамы», который должен был собраться в Женеве всего через девять дней.70 Почему Буллок рискнул приехать в Нью-Йорк в такое критическое время? Если бы газетчики обнаружили, что виновник катастроф, нанесенных торговому судоходству США, нагло высадился в Америке, безопасность Буллока оказалась бы под угрозой. Ответ, вероятно, кроется в делах Джорджа А. Тренхолма и его дочерней компании "Фрейзер, Тренхолм и Ко". Все партнеры и доверители Тренхолма подвергались непрерывным юридическим нападкам с момента окончания войны. В 1868 году Окружной суд Южной Каролины принял юрисдикцию над всем имуществом партнеров и совладельцев “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в качестве обеспечения до тех пор, пока все до последнего пенни и посылки Конфедерации не стали собственностью правительства Соединенных Штатов. Если нет, то “Правительство ... [будет] принимать решения в отношении сторон или их собственности в Соединенных Штатах”71. В рамках своей “секретной службы” Буллок, вероятно, находился на “Фрейзер, Тренхолм и Ко” в качестве сотрудника (даже Буллоку требовалось правдоподобное прикрытие). Частично основываясь на его финансовых интересах в послевоенном “поместье” “Фрейзер, Тренхолм и Ко”, похоже, что у него были другие финансовые связи с фирмой. Хотя в переписке Рузвельта за этот период времени ничего не говорится о его деятельности, Буллок туманно ссылается на его “визит зимой 1871 года” в своих мемуарах. Буллок отметил, что посетил “дом джентльмена — жителя Нью-Йорка, занимающего высокое социальное положение". Буллок и “джентльмен” обсуждали применение “Закона о нейтралитете” Великобритании во время Гражданской войны. Нью-йоркский джентльмен утверждал, что британцы отдают предпочтение Югу. Буллок придерживался противоположной точки зрения, ссылаясь на то, что Союз вербует европейских мужчин для вступления в Армию Союза в нарушение “Закона о нейтралитете”. Примером был "Грейт Вестерн", транспортное судно для немецких иммигрантов, завербованных в армию Союза. При упоминании об этом корабле джентльмен улыбнулся, исчез в своем кабинете и, к удивлению Буллока, снова появился с папкой, полной “документов и счетов, относящихся к этому рейсу”. И Союз, и Конфедерация нарушили британские законы, но к делу привлекалась только проигравшая сторона.72 Маневры Союза вокруг “Закона о британском нейтралитете” были среди многих вопросов, которые британская команда поднимет, когда 15 декабря 1871 года в Женеве начались разбирательства по «претензиям Алабамы». Президент Грант был прав, беспокоясь о реакции Великобритании на назначение Чарльза Фрэнсиса Адамса американским арбитром. Они горько, но обоснованно жаловались на то, что Адамс был непосредственным участником событий во время Гражданской войны в Великобритании и, возможно, не мог иметь непредвзятой точки зрения, ожидаемой от арбитра. Несмотря на свое первоначальное “отвращение” к мысли о назначении Адамса, Грант упорно отказывался уступать. Британцы ответили своим собственным грозным персонажем: сэром Александром Кокберном, британским лордом-верховным судьей.73 Кокберн терпеть не мог, когда ему противоречили, и у него был взрывной характер. Другими арбитрами в отеле де Вилль в Женеве в тот день середины декабря в Женеве были барон д'Итажуба из Бразилии, граф Фредерик де Склопис из Италии и Якоб Стампфли из Швейцарской конфедерации. Штемпфли был бывшим президентом Швейцарии, в то время как барон д'Итажуба был послом во Франции.74 Граф Склопис был государственным министром Италии.75 В то время как у трибунала были свои арбитры, у двух основных сторон, Великобритании и Америки, также были юридические группы. Уильям М. Эвартс был одним из трех представителей США, в то время как лорд Тентерден возглавлял британскую юридическую команду. По предварительной договоренности каждая сторона получит связанные судебные дела другой стороны, а затем отложит заседание на следующий день, чтобы изучить аргументы другой стороны. Остальная часть сессии 15 декабря была посвящена административным вопросам, таким как определение председателя трибунала (графа Склописа). Затем была дискуссия о рассадке гостей. Склопис был бы посередине, но должен ли его стул быть выше остальных или нет (так и должно быть). Более важным вопросом был язык.76 Склопис пришел к выводу, что официальным языком трибунала будет французский, поскольку итальянские и бразильские члены не владеют английским языком в совершенстве. Сэр Александр Кокберн, разинув рот, гневался до конца сессии того дня, когда подошел к Адамсу. Кокберн хотел, чтобы Адамс поддержал его требование использовать английский язык, иначе другие арбитры должны уйти в отставку. Точные юридические термины будут иметь разные значения во французском языке. Адамс знал, что американская команда уже подготовила копии своего дела как на английском, так и на французском языках, а его коллеги этого не сделали. Он сказал Кокберну, что они не могут просить других членов уйти в отставку; это было бы оскорблением для каждого. Кокберн ушел, качая головой.77 На следующий день трибунал по «претензиям Алабамы» объявил перерыв в соответствии с соглашением о повторном заседании в июне 1872 года. Это дало бы каждой стороне шесть месяцев на изучение соответствующих судебных дел. С этими словами каждая сторона передала другой наилучшие пожелания рождественского сезона и исчезла в сумерках швейцарского зимнего дня.78 Несколько часов спустя “Нью-Йорк таймс" опубликовала длинную статью, озаглавленную "Женевский трибунал.... Мощное Обвинение Против Великобритании”. Хотя Буллок уехал из Нью-Йорка на пароходе "Россия" незадолго до появления статьи, он вскоре увидит эту редакционную тираду по прибытии в Ливерпуль. Гражданская война в Америке, или, по крайней мере, та ее часть, где он был центральным персонажем, должна была начаться снова.79 Министерство иностранных дел Великобритании уже закрывалось на рождественские праздники и День Подарков, когда посол САСШ Роберт Шенк передал дополнительные копии дела САСШ против Великобритании. Британская команда не откроет американские документы по «претензиям Алабамы» до Рождества. Когда сотрудники Министерства иностранных дел наконец вернулись из отпуска и открыли посылки — они были шокированы. Дело в САСШ включало формулировки, почти столь же резкие, как печально известная речь сенатора Чарльза Самнера в Сенате САСШ. Министерство иностранных дел Великобритании было вынуждено отложить ответный залп дипломатических контраргументов, поскольку правительство САСШ не вернется в свои офисы до 2 января 1872 года. В то время как Министерство иностранных дел Великобритании подготовило решительный ответ на эти “косвенные претензии”, газеты по обе стороны Атлантики с удовольствием занялись этим вопросом.80
полная версия страницы